Текст книги "Имя Руси"

А. Шлецер, конечно, не случайно вынужден был сделать серьёзную уступку антинорманистам, разделив «норманнскую» и причерноморскую Русь. На это его наталкивали источники. И позднее многие специалисты останавливались перед необходимостью выделить, по крайней мере, две «Руси». С наибольшей полнотой эта мысль обосновывалась В. А. Бримом. И многим норманистам пришлось делать допущение, что в Причерноморье обосновалась группа «норманнов», проникшая туда ранее, т. н. «варяжского призвания». Таким образом, делалось допущение, что «Русь» во всех случаях – один и тот же этнос. Но реального обоснования оно ни у кого из норманистов не получило и не могло получить в силу априорности самой мысли о некой миграции скандинавов к Чёрному морю».

С другой стороны, как мы упоминали выше, в Скандинавии «ни по истории, ни по географии нигде не значится области под названием Руссии».

С точки же зрения нашей концепции, русская земля, безусловно, существует до призвания Рюрика. Мы видим, что летописец не стал искажать историческую реальность (хотя, как мы говорили выше, у нас есть основания предполагать, что существовал определённый идеологический конфликт между идеологией «Русь» и новым христианством). Возможно, во времена летописца эта реальность ещё была общеизвестна.

Далее идёт легенда об обоюдоострых мечах в качестве дани козарам, а затем текст о междоусобице и необходимости найти себе справедливого князя. К этим местам ПВЛ мы вернёмся ниже.

Ключевое значение в проблеме варягов имеет отрывок ПВЛ, в котором описывается призвание варягов. ПВЛ, конечно, не является некоторым одним документом. Эта летопись сохранилась в нескольких различных списках, более или менее отличающихся друг от друга. Хотя сами списки имеют достаточно позднее происхождение (от XIV до XVI вв.), они, судя по всему, содержат пересказ более древних документов, и здесь различия в изложении этих древних фрагментов очень важны, поскольку позволяют нам лучше понять значения этих фрагментов. Это особенно важно ещё и потому, что, возможно, эти древние фрагменты были уже не до конца понятны и самим летописцам ПВЛ.

На рис. 10 показан фрагмент Лаврентьевской летописи, описывающий призвание варягов (взято из ПСРЛ, т.1, вып.1).

Рис. 10

Перед тем как обсуждать дальше текст ПВЛ, приведём следующую цитату из [9]:

«…летописи являются основой всех схем ранней истории Руси. Но они содержат такие противоречия, которые практически исключают возможность однозначного решения вопросов».

Записывая новый текст, летописец опирался на имевшиеся в его распоряжении другие тексты или источники информации. При этом он мог уже не понимать значения каких-то фрагментов, смысл которых был унесён временем. В такой ситуации он мог либо опустить такой фрагмент, либо изложить его так, как ему представлялось правильным. Подобная ситуация имеет место и с ПВЛ: «Летописец, включивший варяжское сказание в «Повесть временных лет», имел дело с уже записанным текстом. В упомянутых статьях этноним весь осмысливается как местоимение «все»: «Имаху дань Варязи из заморья на Чуди, и на Словенах, на Мери, и на всех Кривичех» (6367); «Реша Руси Чюдь, и Словени, и Кривичи вси» (6370); «Поиде Олег, поим воя многи, Варяги, Чюдь, Словени, Мерю и все Кривичи» (6390). Племя весь обитало около Белого озера. К концу XI в. Оно, видимо, уже было ассимилировано славянами, и летописец не понимал, о чём идёт речь. Новгородские же летописи «весь» вообще не упоминают». ([9], стр. 195).

В чём же исследователи видят противоречия в летописях ПВЛ? Корень проблемы состоит в том, как соотнести между собой понятия «варяги», «русь» и «славяне», в которых излагаются события призвания Рюрика. Противоречие возникает, если полагать их сходными понятиями одного смыслового ряда, означающими каждое что-то типа названия народа или сообщества народов одного корня. При этом противоречивой начинает выглядеть та информация летописей, в которой сообщается о какой-либо взаимосвязи между варягами, русью и славянами.

Например, А. Г. Кузьмин, анализируя ПВЛ, пишет ([9], стр. 188): «Если в рассказе о призвании Рюрика с братьями утверждается, что «от тех Варяг прозвася Русская земля», то в тексте, восходящем к «Сказанию о славянской грамоте», «Русь» отождествляется с племенем полян («поляне, яже ныне зовомая Русь») и представляется племенем, так же, как и славяне, вышедшим из Иллирии и говорившим на том же языке, что и славяне». Это, на взгляд исследователя, противоречие А. Г. Кузьмин разрешает тем, что предполагает, что в ПВЛ были соединены две различные (возможно, исходно противоречивые) версии (легенды, концепции) происхождения Руси: «В «Повести временных лет» варяжская концепция происхождения Руси наслаивается на поляно-славянскую – дунайскую». ([9], стр. 194). «Если летописец, представивший основную часть этнографического введения, был убеждён, что «Русская земля» «пошла», как и все славяне, из Иллирии, если он отождествлял Русь с полянами, а первое упоминание о ней находил в «летописании греческом» в эпоху Михаила (856–867), то какой-то позднейший автор стремился доказать, что «Русь» – это варяги, народ, пришедший из-за моря, и не в Киев, а в северо-западные земли. С этими «находниками» связывал автор и происхождение династии русских князей, на чём он особенно настаивал».

В. В. Фомин [11] следующим образом описывает проблемы интерпретации легенды о призвании варягов:

«В передаче Лаврентьевской летописи…: «Изгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву». И идоша за море к варягом, к руси; сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си. Реша руси (так читается в Радзивилловском и Академическом списках Радзивилловской летописи; в Лаврентьевской и Троицкой «русь») чудь, и словени, и кривичи вси: «земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет; да пойдете княжит и володети нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде…, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор. И от тех варяг прозвася русская земля, новугородьци, ти суть людье новогородьци от рода варяжска, прежде бо беша словени…».

Ипатьевская летопись излагает этот же текст практически одинаково с Лаврентьевской, но вместе с тем содержит несколько серьёзных разночтений, которым часть исследователей придаёт принципиальное значение. В ней, во-первых, как и в названных списках Радзивилловской летописи, «русь» входит в состав разноплеменного посольства («ркоша русь, чудь, словене…»), пригласившего варягов, хотя перед этим говорится, что послы «идоша за море, к варягом, к руси». Во-вторых, Рюрик в Ипатьевской летописи по приходу на Русь в качестве своего опорного пункта выбрал не Новгород» (а Ладогу – авт.).

Какой же взгляд на описанные вопросы у норманнской теории? Как мы видим из приведённого текста ПВЛ, эта летопись не содержит никаких явных указаний на скандинавское происхождение руси. Однако эта теория считает для себя достаточным доказательством фразу «за море к варягом, к руси». Вместе с северной топонимикой (Ладога, Новгород) описываемых ПВЛ событий, а также вместе с принимаемым априори скандинавским происхождением варягов это считается достаточным подтверждением скандинавского происхождения руси. Остальное содержание легенды о призвании варягов, в том числе описанные выше нюансы, для норманнской теории является совершенно несущественным. Да и, кроме того, она не может дать никаких объяснений этим нюансам.

В этой связи норманнской теорией выдвигается следующая точка зрения: «мотив призвания правителей оказался свойственным многим историографическим традициям древности и средневековья… вытеснил «призвание варягов» в сферу легендарного». «Со времени А. А. Шахматова легенда считается «книжной конструкцией», плодом «тенденциозного сочинительства» одного из составителей или редакторов «Повести временных лет»», «…определение Д. С. Лихачевым её (легенды о призвании варягов – авт.) источников как «местных легенд, связанных с урочищами, могильниками, сёлами и городами всей русской равнины», «…аргументированная попытка определить тип исходного сказания принадлежит К. Ф. Тиандеру, который отнёс его к так называемым германским переселенческим сказаниям».

Таким образом, норманнская теория предлагает «Отказ от признания историчности варяжской легенды» в той или иной степени (ссылки взяты из [Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии]). Это позволяет, с одной стороны, тем не менее полагать, что ПВЛ подтверждает факт призвания варягов (то есть, как считает норманнская теория, скандинавов), а с другой – избегать необходимости объяснять какие-либо нюансы изложенных в ПВЛ событий, ссылаясь на то, что это изложение «неисторично».

Однако неспособность дать историческое объяснение тексту теорией не является достаточным обоснованием для признания этого текста «неисторичным».

Да, действительно, в средневековых текстах встречаются различные штампы в изложении каких-либо событий. Например, выше мы уже упоминали сходство в том, как пишет о крещении Руси патриарх Фотий и как пишет о крещении норманнов Адам Бременский. Так же мы можем заметить сходство этих сюжетов, например, со средневековыми описаниями биографии князя Владимира – крестителя Руси. Общим для всех этих сюжетов является то, что некто (народ или отдельный человек) до крещения был плохой, а после него совершенно преобразился. Конечно, это следует учитывать при интерпретации излагаемых текстом событий. Однако это ещё не является основанием для отрицания историчности конкретных, упоминаемых в тексте событий.

Что касается легенды о призвании варягов, как отмечали многие исследователи, этот сюжет отнюдь не является штампом. Более того, как раз наоборот, как мы говорили выше, этот сюжет в тексте ПВЛ выглядит весьма необычно. И разгадка этого сюжета говорит нам о грандиозных геополитических процессах конца 1 тысячелетия н. э…

Приведём текст легенды о призвании варягов, для которого в важных местах в скобках мы приведём различные варианты изложения в разных списках (взято из [13]):

«Идаша за море к Варягом к Руси сице бо звахуть и (сице бо тии звахусь; иже сице бо ся зваху ти) варязи суть (Русь; Русью) яко се друзии зовуться Свое друзии же Оурмане Англяне (Агняне: Ингляне) друзии Гете тако и си».

«Пошли за море к варягам, к Руси, поскольку называли себя эти варяги Русью, как другие варяги называют себя Свей, другие же Мурмане, Англяне, другие Готы, так и эти».

Этот текст полностью согласуется с изложенным выше нашим представлением о варягах, к которым могли относить различные этнические вооружённые сообщества. Согласно нашей точке зрения, Русь в те времена – это идеологическое понятие, объединявшее различные по составу народы. Таким образом, варяги-русь – это часть Руси. И теперь нам ясен разъясняющий смысл этой фразы, который вкладывал в неё летописец: Русь обратилась за князем к той части Руси, которая являлась варягами, так как среди варягов были и варяги-Русь. И это также подтверждает нам высказанный ранее тезис о роли варягов в образовании национальных элит.

Слово «заморский» в современном русском языке не означает нахождение на другой стороне какого-то моря. Это слово означает «далёкий, необычный, находящийся в другой стране». А также вполне оно могло означать направление на Европу, поскольку Балтийское море являлось основным путём перемещения по северу Европы. Использование этого слова в ПВЛ не даёт нам оснований предполагать, что это слово имело тогда другое значение (более подробно исследование вопроса о значении слова «заморский» в ПВЛ см., например, в [11]).

«Реша Русь (Руси) Чудь и Словене и Кривичи вся (и вси) земля наша велика и обилна а наряда в ней нет да пойдете княжить и володети нами».

Это место является постоянным источником споров и противоречий, поскольку в нём одновременно утверждается, что за князем обратились к Руси, и в то же время говорится, что Русь была среди тех, кто обратился.

Выше мы приводили и мнение А. Г. Кузьмина, который видел противоречие между тем, что «от тех Варяг прозвася Русская земля» и фразой «поляне, яже ныне зовомая Русь». Также, например:

«В 1825 г. дерптский историк И. Г. Нейман, обратив внимание на существенные разночтения летописей в изложении варяжской легенды: «реша русь» и «реша руси», «к варягом, к руси» и просто «к варягом», согласно которым выходило, что «русь» не могла находиться «за морем» и была в составе посольства, направленного к варягам, увидел в том довод против её скандинавского происхождения…. Ещё ранее А. Л. Шлецер близкое к фразе «реша варягом русь» выражение поздних летописей «идоша за море к варягом из Руси» связал с «глупейшими» переписчиками, «которым никак не могло вместиться в голову, чтобы название их народа и земли принадлежали некогда другому какому народу… (взято из [И, стр. 273]).

Однако в нашем представлении отсутствуют какие-либо противоречия. Нам нет необходимости апеллировать к возможной некомпетентности летописца, обвинять его в глупости и недостаточной эмансипированности – в нашем представлении Русь как идеологическая категория включала в себя и восточных славян, которые хотели пригласить Рюрика.

Приведём перевод этой фразы:

«Сказала Русь, Чудь, и Словене, и Кривичи все (и Весь?) – земля наша велика и обильна, а закона в ней нет – да идите княжить и владеть нами». Кстати, если принять предположение о том, что слово «чудь» означало «множество, разнообразие (народов)», то перевод этой фразы принимает тогда совершенно ясный вид:

«Сказали множество народов Руси: и Словене, и Кривичи, и все (и Кривичи все?) – земля наша велика и обильна, а закона в ней нет – да идите княжить и владеть нами».

«И избрашася три браты с роды своими пояша по собе всю Русь и придоша старейший Рюрик седе Новегороде а другии Синеоус на Белеозере а третий Изберете Трувор».

Ключевое место в этой фразе – «пояша по собе всю Русь». Перевод Д. С. Лихачева имеет следующий вид: «И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске». [14]. То есть это выражение переведено как «взяли с собой всю русь».

Однако перевод этого выражения далеко не так ясен. Во-первых, если бы летописец хотел сказать «взяли с собой», он мог выразить это так же, как в соответствующем месте Новгородской летописи: «и пояша со собою дружину многу», то есть использовать соответствующее выражение «со собою». Во-вторых, нам, как носителям русского языка, интуиция подсказывает другой смысл этого выражения – «объединить под своим началом, возглавить». Предлог «по» обычно означает «после, за». То есть выражение «пояша по собе» близко к выражению «взять за себя», которое является устаревшим выражением, означающим «жениться на ком-либо» [15]. В этом выражении «взять за себя» отражается древний смысл замужества, в котором жена находилась под заботой и в распоряжении мужа. Аналогичное значение имеет и выражение «замужем». Мнение, что выражение «пояша по собе» означает «возглавил», высказывали и другие исследователи. Например, в сборнике князя Оболенского отмечено, что «Карамзин думает, что пояша по себе всю Русь может означать обладание всею страною, названною потом Русью» [16].

Выражение «возглавил всю Русь» выглядит совершенно непонятным как с норманнской, так и вообще с точки зрения современной исторической теории. Д. С. Лихачев предложил объяснение, состоящее в том, что Рюрик привёл с собою всё (скандинавское) племя «русь». Однако это, во-первых, противоречит тому, что, как мы говорили выше, племя «русь» отсутствует среди скандинавских народов, во-вторых, это противоречит традиционной практике призвания князей, которое не предполагало пришествия с князем какого-либо народа, в-третьих, о каком-либо переселении народов ничего не сказано в летописях, в-четвёртых, имя «русь» продолжает быть широко распространено в Европе и после IX века. И, кроме того, это объяснение противоречит тому, что русь упоминается среди народов, пригласивших Рюрика. Фактически, такое объяснение не опирается ни на какие факты, а является просто попыткой найти формальное логическое разрешение противоречия. Предположение Карамзина заменяет реальный перевод текста ПВЛ некоторой интерпретацией. Кроме того, и из летописей это ясно видно, приход Рюрика означал только начало его борьбы за власть на Руси.

Но, с нашей точки зрения, это место выглядит вполне ясным и является весьма содержательным. Оно характеризует нам статус княжеского рода, перешедшего на территорию современной Руси. Согласно известной августианской легенде, Рюрик являлся родственником Цезаря Августа. Многие считают эту легенду недостоверной, но, учитывая распространённость Руси до её ухода из Европы, это выглядит гораздо более правдоподобно, чем, например, идентификация Рюрика с Рориком Фрисландским, который никак не может претендовать на то, что он возглавил «всю Русь».

«От тех (варяг) прозвася Руская земля Новугородьци ти (новъгород тии) суть людие (новугородьци ти суть людие) Нооугородьци (А Новогородьци) от рода Варяжьска преже бо беша Словени».

Эта фраза выглядит неясной и запутанной – в ней дважды подряд упоминаются новгородцы и слишком отличается написание по разным спискам. На наш взгляд, более правильной является следующая интерпретация этой фразы:

«От тех варяг прозвася Руская земля Новугород. Новугородьци ти суть людие от рода Варяжьска преже бо беша Словени». То есть: «От тех варяг стала известной русская земля Новгород. Новгородцы – это суть люди от рода Варяжского, а прежде были Словены (славяне?)».

Перевод Д. С. Лихачева ([45]) выглядит следующим образом:

«И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне».

Перевод Д. С. Лихачева заменяет выражение «русская земля Новгород» на «Русская земля». И это довольно сильно меняет акценты перевода – выражение «русская земля Новгород» явно говорит нам, что Новгород – это только часть русской земли, а также, в общем, и о том, что русская земля не тождественна варягам. Но такие представления противоречат норманнской теории. Перевод же Д. С. Лихачева убирает эти неудобности и даёт нам смысл, соответствующий норманнской теории, в которой Русь полностью выводится из варягов.

Наиболее естественное объяснение названия «Новгород» – это то, что город был назван в честь патриарха Ноя. Однако наша интерпретация описываемых ПВЛ событий даёт нам основания в качестве гипотезы предположить, что город был назван так потому, что стал новым, переместившимся сюда центром Руси.

С нашей точки зрения, приход Рюрика в Новгород – это в некотором смысле конец Руси как могущественной идеологической силы в Европе. Как мы говорили выше, при утрате идеологической силы, стоящей за понятием «Русь», входившие в неё различные народы по разным причинам постепенно обособлялись и складывались в отдельные национальные образования. Возможно, Рюрик (если, конечно, такой человек реально существовал) и его окружение понимали, что для Руси в дальнейшем нет другого пути для существования, кроме как превращение в национальное государство. И на наш взгляд, целью прихода Рюрика на территорию современной Руси было не только отступление из Европы дальше на восток и создание здесь нового центра Руси. Судя по энергичным действиям первых (начиная с Рюрика) русских князей, их целью было именно создание национального русского государства. В этом случае фраза «От тех варяг стала известной русская земля Новгород» становится совершенно понятной и полностью соответствует нашей реконструкции – Новгород был основан как новый центр Руси и основан той частью Руси, которая являлась варягами.

Конечно, мы не можем рассматривать летописи просто как набор фактов. Их внутренняя полемичность является отражением идеологической борьбы своего времени. В чём же причина неопределённости в отражении летописями вопроса происхождения Руси?

Наши рассуждения, как мы видели выше, привели нас к выводу о существовании у Руси идеологического конфликта, вследствие которого, собственно, Русь и была выдавлена на восточную окраину Европы. Поскольку новое христианство (вопрос, почему мы используем термин «новое христианство», мы рассмотрим ниже) было самой могущественной идеологией в начале нашей эры, мы предположили, что именно оно и было той силой, которая противодействовала Руси.

И такой взгляд на события позволяет нам понять многие странности в изложении летописей.

В частности, обратим внимание на такой странный факт – летописи довольно подробно рассказывают нам о предыстории и миграциях славян. Однако они практически полностью обходят молчанием предысторию Руси до прихода Рюрика. Кроме того, что существовали варяги-русь и туманной фразы о том, что Рюрик «пояша по собе всю Русь», больше ничего конкретного мы узнать не можем. Собственно, благодаря этому факту и существует норманнская теория.

Но теперь мы можем найти объяснение. Дошедшие до нас летописи составлялись уже во времена христианства на Руси, причём, скорее всего, людьми церкви. Конечно, их позицией было поддержка позиции церкви. Мы видим, например, осуждение походов нехристианской (в то время) Руси на христианский Константинополь в Новгородских летописях. Но походы Руси на Константинополь – общеизвестный факт, и не сказать о них в летописи было нельзя. А идеологические разногласия дорюриковской Руси на момент составления летописи – это уже дела давно минувших дней. Упоминания о них просто бы выглядели как ухудшение репутации новой христианской Руси. В такой ситуации было выбрано решение промолчать.

Впрочем, надо сказать, что, на наш взгляд, не только репутация конкретно Руси была причиной молчания. Вопрос был в идеологических разногласиях вследствие идеологических изменений, проводимых прежде всего римско-католической церковью. И эти разногласия церковь не хотела вновь будить. Но здесь мы вновь подходим к идеологическим вопросам, которые пока не готовы здесь обсуждать и к которым вернёмся ниже.

Как мы говорили выше, изложение сведений о дорюриковской Руси и варягах в Лаврентьевской и сходных с ней летописях производит впечатление использования вставок из более древних источников. Косвенными признаками этого являются смысловые разрывы в тексте, неясное изложение. Кроме того, автор пытался контекстным поиском найти употребление выражения «пояша по собе» в других летописных текстах, но нигде обнаружить другое использование этого выражения не удалось. Это также может являться косвенным признаком того, что это выражение попало в текст благодаря вставке из древнего источника, в то время как оно уже являлось устаревшим и вышедшим из оборота.

Что касается Новгородских летописей, то изложение фактов о дорюриковской Руси и варягах в них заметно отличается. Прежде всего, Новгородские летописи производят впечатление гораздо более ясного, связного текста, объединённого общей редакцией. Тем не менее, в их структуре также можно заметить отдельные независимые куски. Например, в Воскресенской летописи по поводу происхождения Руси читаем следующее:

1) «И пришедше Словене с Дуная, и седше у езера Ладожьскаго, и оттоле прииде и седоша около озера Илменя, и прозвашася иным именем, и нарекошася Русь реки ради Руссы, иже впадоша в езеро Илмень» (И были пришельцы Словене с Дуная, и сидели у озера Ладожского, и оттуда пришли и сели около озера Ильмень, и стали известны под другим именем, и назвались Русь из-за реки Руссы, что впадает в озеро Ильмень).

2) «И реша сами к себе: «поищем себе кназя, иже бы владел нами, и рядил ны и судил бы во правду»; и послаша к Немцем. И послы же Новоградские шедше во Прусскую землю, обретоша князя Рюрика, от рода римьска царя Августа, и молиша его, дабы шел княжити к ним».

3) «При сего же Михаила царстве, посылаша за море к варягом к Руси; сице бо звахуся Варягы Русью, яко се друзи зовутся Армане, Агляне; тако и си».

4) «Реша Чюдь, Словене, Кривичи Варягом: «вся земля наша добра есть, и велика, и изобилна всем, а нарядник в ней несть; пойдите к нам княжити и владети нами»».

Некоторые фрагменты практически полностью совпадают с соответствующими фрагментами Лаврентьевской летописи, как, например, приведённый выше фрагмент 3. Возможно, они являются заимствованиями из некоторого общего (авторитетного в силу своей древности) источника. Однако в целом мы замечаем в Новгородских летописях стремление отредактировать непонятные в результате компиляции фрагменты, а также отредактировать неудобные с идеологической точки зрения фрагменты.

Например, в Лавреньтевской летописи путь из варяг в греки описан следующим образом: «Поляном же жившим особе по горам сим бе путь из Варяг в Греки». Эта фраза не имеет смысловой связи с предыдущим фрагментом повести, поэтому оборот «по горам сим» (на этих холмах, на этой земле) непонятен, поскольку непонятно, какая «эта» земля подразумевается в контексте фразы. Судя по всему, это говорит, что фраза является вставкой из какого-то источника. В Воскресенской летописи этот фрагмент изложен следующим образом: «Поляном же живущим особь по горам, и бе путь из Варяг во Грекы». Мы видим, что вызывающее вопросы местоимение «этим» убрано из текста. Также во фразе пропала логическая связь между полянами, живущими по горам, и путём из варяг в греки.

Посмотрим на то, как излагаются в НПЛ те фрагменты ПВЛ, которые являлись причиной обсуждавшихся выше дискуссий и для понимания которых нам потребовалось привлечь нашу интерпретацию Руси и варягов.

А. Обращение к варягам за князем. Проблема в изложении этого события в Лаврентьевской летописи состоит в том, что Русь упоминается как среди обращавшейся стороны, так и в качестве стороны, к которой обратились. В Новгородской летописи изложение этого события приведено выше (фрагменты 2 и 4). Как видим, в этом изложении нет никаких двусмысленностей: упоминание Руси отсутствует среди обращавшейся стороны. Собственно, оно отсутствует и в качестве стороны, к которой обращались: летопись говорит, что «послаша к Немцем».

Б. Приход Рюрика. Фраза «пояша по собе всю Русь», вызывающая вопросы о том, что за Русь объединил под своим началом до своего прихода Рюрик, в НПЛ отсутствует. Вместо неё мы читаем уклончивую фразу: «И приидоша от Немец три браты с роды своими, и пояша с собою дружину многу».

В. Новгород. Неясная фраза, которая может быть прочтена как «стала известна русская земля Новгород», отсутствует в НПЛ. Вместо неё НПЛ содержит текст: «и пришед старейший Рюрик седе в Новеграде, и от того времени наречеся Великий Новгород…. И от тех варяг находницех прозвашася Русь, и от тех времен словеть Русская земля, и суть Новгородстии людие и до ныняшняго дне, бе бо Рюрик от рода варяжьска, а преже бо беша Словене до Рюрика нарекошася». Случайно или нет, в этом тексте пропущена фраза «от рода варяжска» после слов «Новгородстии людие и до ныняшняго дне».

Есть в ПВЛ ещё один фрагмент, который говорит нам о сложном отношении составителей летописи к дорюриковской истории Руси. Это известный текст: «Изгнаша Варяги за море и не даша им дани и почаша сами в собе володети и не бе в них правды и вста род на род и быша в них усобице и воевати почаша сами на ся и реша сами в собе поищем собе князя иже бы володел нами и судил по праву». На первый взгляд, это вполне по-житейски убедительная фраза. Однако при ближайшем рассмотрении мы понимаем, что она совершенно не соответствует происходившим в реальности событиям. Дело в том, что своим приходом Рюрик никак не мог принести мир. Во-первых, территория восточных славян, как мы видим из ПВЛ, входила в сферу интересов козар («Козары имаху (дань) на Поляны и на Северы, и на Вятичех»). Русским князьям необходимо было их вытеснить и установить на этих территориях свою сферу влияния. Фрагмент ПВЛ с легендой о плате полянами дани козарам обоюдоострыми мечами является уцелевшим отголоском этой, по-видимому, некогда весьма драматичной борьбы, от которой история мало что сохранила: «не добра дань княже мы ся доискахом оружием единою стороною рекоша саблями а сих оружье обойду остро рекше меч се имуть имати дань на нас и на иных странах се же сбыся все не от своея воля рекша но от Божия повеления…» Во-вторых, на больших новых пространствах князьям необходимо было бороться с локальными лидерами, с теми представителями знати, которые хотели обладать собственной властью в каких-то регионах, о чём нам говорит ситуация с Аскольдом и Диром. И в НПЛ действительно сохранилось сообщение о тех непростых событиях: «и пришед старейший Рюрик седе в Новеграде, и от того времени наречеся Великий Новгород, а Синеус, брат Рюриков, на Белеозере, а Трувор в Изборсце; и начата воевати всюду» (курсив наш – авт.). Кроме того, русские князья долгое время сохраняли приверженность принципу ротации уделов, которые распределялись по принципу старшинства. Возникавшие на почве этого разногласия также вызывали различные междоусобные столкновения.

На наш взгляд, всего этого автор текста не мог не знать. Почему же тогда текст ПВЛ содержит такой, несколько наивный, фрагмент? Причина этого станет нам понятнее, если мы обратим внимание на то, какое логическое место занимает в летописи ПВЛ этот текст. В Лаврентьевской летописи он является единственным местом, которое объясняет нам, почему Рюрик пришёл на территорию современной Руси. В НПЛ, кроме аналогичного фрагмента, содержится ещё одно место, которое служит такой же цели: это рассказ о том, что Рюрика пригласили по совету некоего Гостомысла, как достойного князя (родственника Цезаря Августа).

Наша интерпретация истории Руси позволяет нам понять подоплёку этих фрагментов и понять то, о чём летописец предпочёл умолчать – изложение причин, почему Рюрик решил прийти на территорию современной Руси, неизбежно давали бы читателю повод вернуться к проблемам прежнего идеологического противостояния.

Напряжённость в летописях по поводу вопроса происхождения Руси отмечали многие исследователи: «Обращает на себя внимание настойчивость, с какой летописец проводит тезис о тождестве славянского и русского языков. Эта настойчивость может указывать на желание опровергнуть какие-то иные взгляды на природу Руси» (А. Г. Кузьмин, [9, стр. 193]).