Текст книги "Ветлужская Правда"

Ветер дунул ей в лицо и принес с собой дым тлеющего костра, перемешанный с тонким ароматом слегка подгорелых трав и жареного мяса. Расширившиеся ноздри уловили запах редкого для этих мест кишнеца[53]53
  Кишнец – старорусское название кориандра (кинзы).


[Закрыть], из-за чего ее рот сразу же наполнился обильной, но почему-то вязкой слюной. Чего-чего, а огонь ее похитители до последнего дня не разводили, поэтому приходилось питаться черствыми лепешками и ломтями пресноватой вяленой говядины, приготовленной без каких-либо привычных для нее специй.

Подавив желание подняться и потребовать свою долю, Важена осторожно повернула голову, не позволяя новому приступу боли омрачить ее радостное утро, и прислушалась к монотонному бормотанию, доносящемуся со стороны костра. Там, сидя на поваленном стволе березы, разговаривали двое мужей, прерывая свою беседу лишь на то, чтобы смачно откусить жирный кусок мяса или аппетитно облизать с пальцев капающий сок. Желудок Важены дал о себе знать голодными трелями, и она невольно притихла, опасаясь, что ее заметят. Однако ни Емельян, который сидел к ней вполоборота, ни воин, сидевший спиной, ее даже не услышали, поскольку по горло были заняты обсуждением какой-то животрепещущей темы.

– …много камней я не набрал, но вот эти… Я часть Важене сунул, они у нее в руке так и остались…

– …надеешься, получится что-то путное?

– …Николай говорил, что именно такой… Мела полно, мергель, доломит есть…

Ветер неожиданно стих, и разговор зазвучал более отчетливо, хотя Важена и не понимала всех слов.

– Что я могу тебе сказать, Емеля… – печально хмыкнул воин. – Можно, конечно, поискать, но скорее всего нас мгновенно схватят за грудки и призовут к ответу!

– А если явиться пред очи местного князька и все ему обсказать? Так, мол, и так… Ты же сам толковал, что прямые пути обычно самые правильные!

– Говорил, но после всего, что произошло… Инязор преступил черту и должен за это ответить! Да и что мы будем просить, если зайдем к нему в гости?

– …понятно! Вот только не знаю, чем отдариваться придется! Уж если он твою невесту умыкнул из-за зависти лютой к найденному железу, то можно себе представить, что он за цемент попросит!

Важена вздрогнула, неожиданно поняв, кто сидит около костра. Жених. Ее постылый жених!

Ветлужский полусотник, он же Иван Михайлов сын и суженый Важены, смачно вгрызся в кусок мяса и ответил чуть позже, после того как все прожевал и вытер свои руки о растущую рядом траву.

– Нет здесь хорошего сырья, доподлинно знаю! Слышал я про белый цемент около Арзамаса, из местного доломита он получается даже более крепкий, но… О, вспомнил, как его еще называют! Магнезиальный! Проблема в том, что его затворяют не водой, а раствором какой-то жутко полезной соли. Только не спрашивай какой, не помню…

– А…

– И Николай не знает.

– И что, совсем никак?

– Как услышишь, что какие-то соляные источники суставы лечат, можешь попробовать их в деле. Такой цемент, говорят, даже пользу здоровью приносит, действует на человека подобно морской воде…

– А где?..

– Вроде бы в Поволжье есть, но лежат эти источники, скорее всего, на такой глубине, что никогда мы до них не доберемся. А если когда-нибудь и сможем, то везти этот раствор сюда слишком накладно, не говоря уже о том, что булгары и половцы нас в свою вотчину не пустят…

– И что делать?

– Надо юго-восточнее идти, именно там все сырье для обычного цемента находится… Те самые мергели, с которыми ты и Николай уже дело имели. Понятно, кстати, излагаю про стороны света?

– Да, меж полуднем и стороной, где солнце всходит. А далеко ли идти?

– Точно не скажу, но, наверное, полтора таких же перехода, как вы от Выксунки прошагали, а то и меньше.

– Далече, по таким чащобам и болотам не находишься! Но вот ежели по реке…

– А есть река?

– Как не быть! – В голосе Емели послышалось неприкрытое удивление. – Сура с притоками!

– Точно! Какой же я остолоп! Ведь южнее тех мест твои родные края начинаются…

– Начинаются, да не сразу. Сперва мокшу надо пройти, а потом еще и сувар миновать.

– А это…

– Да те же сербийцы, хоть так их называй, хоть по-другому! Они и в среднем течении Суры на одном из берегов хозяйничают! В устье-то черемисы и эрзя, а тут – они…

– Чуваши, значит. Думаю, что с ними о проходе по реке мы договоримся, если булгары палки в колеса совать не будут… Все-таки народ мирный! – В ответ на последние слова полусотник выслушал ехидное хмыканье собеседника и уже не столь уверенно продолжил: – А вот мокшанам нужна морковка увесистее, основные залежи, скорее всего, должны быть на их землях!

– В любом случае все лежит прямо у нас под носом! Сура же впадает в Волгу почти напротив Ветлуги, два-три дня от силы, и мы на месте!

– Да… Это радует. – И Иван надолго замолчал.

Спустя несколько напряженных минут, в течение которых Важена неслышно подползала ближе, разговор продолжился, а голоса зазвучали более внятно.

– Все не верю, что ты смог нас с девчонкой перехватить, Иван! И как сподобился? Пусть грамотку о нас Овтай сразу отписал, но…

– Через пару дней после случившегося мы на гонца наткнулись! Он только что копытами не бил, зовя нас на Выксунку! Но у меня еще в Суздале дела были, да и до Овтая вверх по течению выгребать и выгребать… Так что решили мы дойти лишь до Мурома, а там поклониться в ноги родичам Мокши. Вдруг они согласятся пропустить нас вверх по Тёше, на которой Арзамас стоит…

– Эрзямас.

– Мне по-своему привычнее. В общем, в долгу мы у них неоплатном, хотя сам Мокша говорит, что родичи возьмут железом и не подавятся! – Было слышно, что ветлужец ухмыльнулся, после чего продолжил более серьезным тоном: – Достойные люди попались, бедой нашей прониклись и помогли чем могли… Точнее, не столько нам, сколько роду Овтая, который у них по соседству. Выбрали, как говорится, свою сторону в намечающейся эрзянской сваре…

– Скорее свою выгоду, – скептически заметил Емеля.

– Главное, что помогли, а не стали торговаться, во сколько это нам встанет! – резонно ответил Иван. – Правда, сделали все тайно, лишь старейшины знают о нашем ночном проходе да пара человек из воинской братии. Даже дозорным пришлось глаза отводить, поскольку никто не был уверен, что они не состоят на довольствии у инязора.

– Зачем тогда об этом мне говоришь? – тревожно произнес ветлужский мастеровой. – Не ровен час, поймают меня да на дыбу вздернут. Мыслишь, сдюжу?

– Тебе еще долго здесь прохлаждаться, должен понимать, на кого можешь опереться. А то, что узнать могут про наш союз, так без риска никак. Род Мокши и так живет тут словно между молотом и наковальней…

– Между Муромом и Эрзямасом?

– Слишком близко от того и от другого!.. И князь муромский им покоя не дает, и инязор тоже в тягость!

– Поэтому и уцепились за третью сторону, которая вряд ли сможет их под себя подгрести!

– Все так, даже объединившись, мы с Овтаем против князя эрзян или Ярослава Святославича не потянем. Без маленького чуда тут не обойтись, нужно импровизировать…

Вновь наступило молчание, наполненное хрустом пережевываемых хрящей, и лишь спустя некоторое время Емельян отвлек полусотника от столь содержательного занятия:

– Так что дальше было?

– Дальше? Чуть не доходя постов русов…

– Каких русов? Верно, ты имеешь в виду воинов великого эрзянского князя?

– Не такого уж и великого, – пожал плечами Иван. – Каждый род, по сути, независим и признает его власть лишь тогда, когда какой-нибудь Рюрикович сует свое рыло в местный калашный ряд.

– Но почему ты называешь их русами? – уточнил Емельян.

– С одной стороны, они такие же эрзяне… Как говорится, что об стол, что по столу! – неторопливо пояснил Иван. – Однако, по слухам, именно сюда многие из русов откочевали после их разгрома, так что кровь изрядно намешана. – Полусотник вновь хмыкнул и добавил, смеясь: – Забавно, если окажется, что инязор куда более русский князь, чем все Рюриковичи, вместе взятые!

– Никаких русов в Эрзямасе нет!

– А я слышал, – начал настаивать ветлужский полусотник, – что…

– На средней Суре они, – категорично отверг его домыслы Емельян и разъяснил: – Как раз где-то меж эрзян, сербийцев и мокши затесались.

– Ты про них не упоминал.

– А ты и не просил! До них, я мыслю, чуть дальше будет… Однако на реке они крепко сидят!

– И что они там делают?

– Откуда я знаю? Издревле там русь живет, – пожал плечами мастеровой. – Степь многих из себя выталкивает… И поныне на всех землях к восходу отсюда попадаются люди, чьи пращуры встречали булгар и сувар как законные хозяева этих мест. Или ты думаешь, что раньше тут было чистое поле? Приглядись, возможно, встретишь тех, чей язык схож с твоим, пусть и забывают они ныне родную речь.

– Хм… вообще-то я слышал, что какого-то предка нынешнего булгарского хана называли царем славян, – озадаченно крутанул головой Иван. – Получается, что за долгие годы эти забытые всеми племена растворились среди пришедших на Волгу народов… Почему же те, что на Суре, сохранились? Или они не славяне?

– Кто их разберет, словене они или кривичи какие, – вновь выразил свое недоумение Емельян. – Киев тоже ныне Русью зовут, хотя они были полянами и остались ими же! А то, что местное племя до сей поры своей волей живет и никто его под корень не свел… Так они на самом отшибе пристроились, да над собой воев поставили, что из степей к ним пришли и русью зовутся! Что с такими отношения портить, если дань платят исправно, пусть не серебром, а службой воинской? Тем более они ныне своими в этих местах считаются, с эрзей и мокшей не ругаются, а роднятся… Выжили как-то! – Ветлужский мастеровой чуть смущенно прокашлялся и повинился: – Я ведь, Иван, по-эрзянски чуть-чуть понимать стал за последнее время, хоть виду и не показывал. Удобно слушать, о чем у тебя за спиной толкуют, когда ты урок назначаешь или распекаешь за что… Разглядел ли ты русов среди тех, кто пленил меня и невесту твою? Так вот, пока меня с твоей девкой по лесу тащили, краем уха слышал я, что у инязора в дружине много их, даже от муромского князя они помогали в свое время отбиваться!

– Получается, что отчасти я прав, только эта русь не растворилась среди эрзян, а чуть в стороне живет… Ладно, придется с ней дело иметь, если захотим искать мергели цементные! Кха… – Жених Важены неожиданно закашлялся и сиплым голосом закончил: – Обрадовал ты меня в очередной раз…

– Угу. Но куда деваться, раз затеяли каменные дома и крепости на Ветлуге строить… Можно, конечно, не усердствовать и известковым раствором все крепить, как ныне и присно все творят, но тогда и урок пусть воевода другой ставит! Мне сказали искать, я и ищу! – Размашистым жестом Емеля подвел итог обсуждения и устало отвалился от импровизированного стола на траве. – Ох, добрый кабанчик попался!.. Так что далее с нашим спасением было?

– Что было… Довел нас доверенный человек до места, сходил с нами в разведку, показал, где тропы тайные проложены. В общем, повезло нам, как всегда!

– Повезло? – недоверчиво переспросил Емеля. – Если бы ты сломя голову помчался на Выксунку, как тебе Овтай и отписал, то вряд ли смог бы догнать татей, Иван! А ты не побоялся ради невесты сунуться на земли инязора, просчитав, кто ее умыкнул, а потом поставил засаду чуть ли не на торной дороге! Успешную засаду! То не везение, а умудренность воина, поэтому за тобой и идут!

– Положим, совсем не на торной дороге – нет тут таких, да и не кончено еще ничего, пока мы отсель не выберемся. Кроме того, ты ошибаешься, что именно ради этой девчонки я сюда голову сунул…

Важена приподняла голову от земли и затаила дыхание. Речь шла о ней, и, судя по тону, жених тоже не испытывал к ее персоне пламенной страсти. Если это так, то она может вызвать его на искренний разговор и даже заставить отказаться от себя.

– Не ради же меня ты пошел на столь опасное дело? – несказанно удивился Емеля.

– Ну точно не ради ее красивых глаз или стройных ножек…

Искоса бросив взгляд на мужские порты, которые она была вынуждена надеть по велению своих похитителей, Важена чуть-чуть зарделась. Что ни говорите, любой женщине приятно, когда положительно оценивают ее прелести, что бы она при этом ни говорила.

– На самом деле оба вы для меня важны одинаково, – печально вздохнул Иван. – Ты здесь мастерские поднимаешь, кроме тебя, некому, а она… Она служит залогом наших с Овтаем отношений, я бы сам к такой мегере и на выстрел не подошел бы!

Шумно выдохнув, Важена сама не заметила, как оказалась на ногах. Ветлужец еще пожалеет, что так о ней отозвался, что бы там ни значило слово «мегера»! Громкое хеканье Емели должно было предупредить ее женишка, что она на подходе, но, насколько она заметила, суженый даже не пошевелился…

Подхватив по пути сучковатую хворостину, приготовленную для костра, она приблизилась к Ивану со спины и размашистым ударом обрушила ее на его голову. Ветка оказалась трухлявой и сломалась, не выдержав соприкосновения с деревянной головой этого неотесанного чурбана, однако Важена была удовлетворена. Она даже закрыла глаза, представляя, что он сейчас встанет, развернется и хлестким ударом отправит ее в очередное беспамятство, и ей не придется видеть его ярость.

За то, что она сотворила в этот момент, расплата должна была наступить неминуемо, воин такое не может простить, ибо иначе будет подвергаться насмешкам со стороны своих соратников всю оставшуюся жизнь. Какой он после этого вождь? Так что на этот шаг она пошла сознательно. Лучше уж быстрый конец от руки ненавистного жениха, чем ужас бесконечного с ним существования.

Тем не менее шло время, а развязка не наступала. Важена отсчитала десять ударов своего бешено колотящегося сердца, потом еще десять, еще… Не выдержав напряжения и вязкой тишины, пологом накрывшей поляну, она приоткрыла веки и замерла. Иван стоял вполоборота и протягивал ей нож рукоятью вперед. Одновременно его взгляд скользил по ее лицу, дотошно разглядывая мельчайшие детали. Ей неожиданно показалось, что в сером омуте его глаз мелькнуло какое-то сожаление, но оно сразу скрылось за холодной улыбкой.

– Режь меня, если не мил, девочка. Мести не будет, Емельян видоком пойдет. Что стоишь столбом? Ну… деревом безмозглым! Не хочешь за меня замуж?

Фразы на языке русинов давались Важене с трудом, но она была уверена, что правильно их составляет, уж слишком хороший учитель у нее был. А вот ее жених говорил как-то неправильно. Она списала это на то, что он ветлужец и речь его в любом случае должна была отличаться от произношения тех же муромцев, однако в ней было еще что-то неуловимое. Те же постоянные присказки или иносказания, смысл которых она частенько не ощущала, но которые (и это она поняла только что) заставляли ее вслушиваться в то, что говорит этот чужеземец. Незнакомые слова и замысловатые рассуждения наделяли его образ ореолом какой-то таинственности, которую не терпелось разгадать. Тем не менее последний вопрос был ясен до невозможности, и на него требовалось ответить со всей определенностью.

– Не желаю! – вырвалось у нее.

– Насильно не потащу, даже не надейся!

– Я… надеюсь?! – Недоумение накрыло Важену с головой. Мало того что ветлужец ее не ударил и продолжил разговор как ни в чем не бывало, он еще словно бы издевался над ее потаенными мыслями и страхами.

– Игра слов, извини… – Иван ненадолго задумался и сморщился, отчего небольшой шрам над его бровью чуть побелел и стал более заметен. – Тогда режь, другого пути у тебя нет! Если вернешься домой, то родичи тебя заставят выйти за меня, а я отказываться не буду, слово дал. Хотя…

– Хотя? – Надежда вновь заставила сильно биться ее сердце.

– Могу отвезти тебя к инязору, у него спрячешься. Почти в неволе томиться будешь, но все же… Так как, с ним будешь кашу варить или со мной мучиться?

– Я подумаю! – фыркнула Важена, стараясь не глядеть в глаза своему жениху. – Ни того ни другого мне не надобно! Может, и нож выберу…

– Ну смотри, если надумаешь ему на шею повеситься, то милости про… то есть скатертью дорога! – хмыкнул Иван и добавил: – Воинов его мы взяли бескровно, размолвок на эту тему пока не запланировано, так что решай, пока мы не очень далеко от Арзамаса! Дам провожатого, даже несколько из твоих не столь давних знакомых…

– А… ты? – Она резонно подумала, что такой поступок ветлужца не вызовет у ее брата понимания, да и вновь общаться со своими похитителями ей совсем не хотелось.

– Я отвечу перед Овтаем! Не зверь же он, чтобы свою сестру за такое чудовище, как я, выдавать!

– Почему за чудовище? – Важена пристально вгляделась в черты Ивана, и у нее мелькнула мысль, что отвратным его не назовешь. Не красавец, конечно, но черты мужественные и даже в чем-то приятные. Тем не менее она тут же поправилась: – За очень старое чудовище!

Однако что-то мелькнуло в ее глазах, потому что несостоявшийся жених загадочно улыбнулся и согласился:

– Никак не привыкну к своему возрасту! Замечаю только, что молодых красивых девушек все больше и больше… Ну все, собирайся! Мы тут штаны просиживаем лишь из-за того, что ты в беспамятстве вяленой куклой валялась! Вот только если надумаешь покинуть меня, то оденься соответствующе, негоже такой чумазой представать перед великим князем эрзян!

– Во что?! – уперла руки в боки Важена, демонстрируя свои затрапезные портки, мужскую рубаху и всем видом выражая нарастающее возмущение.

– Подвенечным платьем, извини, не обзавелся, но вот муромская рубаха, что в подарок тебе вез… Вы же исконной муроме родичи?

Совершенно неожиданно для Важены перед ней предстало расшитое красными узорами платье, чей подол был покрыт шумящими привесками, доходящими до середины голени. Отдельно к длинной рубахе шел кожаный пояс, затейливо украшенный колокольчиками и серебряными гусиными лапками, отпугивающими, по слухам, злых духов.

Не осознавая, что она делает, Важена шагнула вперед и… В последний момент она пересилила себя и с кажущимся безразличием сбросила подарок на руку, пренебрежительно бросив в сторону ветлужца:

– Нет уже былой муромы, остались лишь жалкие крохи после трапезы князей русских… И надеюсь, принятый мною подарок не заставит тебя вообразить, что у меня появилось желание с тобой породниться!

Высоко подняв голову, Важена степенно отвернулась и проследовала за близстоящие деревья, волоча подол платья по невысокой, слегка пыльной траве. Вот только она понимала, что пылающие щеки и горящие огнем кончики ушей выдают с головой ее желание примерить обновку.

Глава 14
Суженый-ряженый

– Так, последний стежок… Эгра, промой тут все настоем и повязку наложи! – Иван сорвал со рта тряпицу и неохотно оторвался от массивного стола, накрытого куском серого полотна с вышитыми по его краям красными восьмиугольными звездами. Бросив рассеянный взгляд на узоры, заляпанные ржавыми потеками свернувшейся крови, он протянул руку и жестом позвал находящуюся в оцепенении невесту за собой. – Все, подруга, твоя работа закончена, пойдем принимать заслуженные почести…

Полусотник неторопливо отошел в сторону и встал посередине большого двора, заполненного по периметру вооруженными воинами. Около распахнутых настежь ворот сгрудились эрзяне, около терема и его пристроек стояли ветлужцы. Важена неожиданно обогнала своего «суженого», отбросила промокший от пота комок белесой холстины и шагнула вплотную к нему, вставая чуть впереди. Девушка почти загородила полусотника от эрзянских стрел, следящих за каждым его шагом.

– Ну что, чужеземец, поговорим? – донесся насмешливый голос русобородого, широкоскулого воина, все это время стоявшего у ворот в окружении нескольких телохранителей со щитами. – Или баба вместо тебя?

В ответ на эти слова Иван осторожно отодвинул Важену и сделал несколько шагов вперед, вздевая правую руку. Невооруженный, босой, в одних холщовых портках, мятой рубахе с маленькими пуговичками и нелепом платке, завязанном узлом на затылке, он казался бы на фоне окружающих воинов смешным, однако по его жесту на противоположной стороне усадьбы дрогнули щиты и между ними высунулись жала толстых болтов, намекая, что разговор будет серьезным. Не настолько серьезным, быть может, как бы ему хотелось, все-таки число ветлужцев было весьма незначительным, однако взять их сплоченные ряды с наскока… такое не удалось бы сейчас и целой сотне!

– Отчего не поговорить, инязор, для этого и шел к тебе!

Важена устало вздохнула, равнодушно скользнув взглядом по ощетинившимся рядам ратников, и неторопливо двинулась к завалинке, пристроившейся почти рядом с тем местом, где встретились воинствующие собеседники. По здравом размышлении, кроме конюха и дворни, там никто никогда не сидел, и жесткие сучковатые слеги чистыми быть не могли, однако грязь на расписном муромском платье в этот момент волновала ее меньше всего. Важене хотелось рухнуть на любую горизонтальную поверхность и забыться долгим, продолжительным сном после нескольких дней мучений, устроенных ей женихом.

«Моим женихом», – поправила она себя в последнее мгновение перед тем, как голова опустилась на помост, сколоченный из тонких березовых жердин.

За некоторое время до описываемых событий

Вопросы звучали недолго, и ответов на них не последовало. Лениво прошедшись вдоль пленных, полусотник вздохнул и подвел итоги.

– Не знаю, что вам предложить, вои, чтобы разговорить… Серебро? Так вы скалитесь мне в лицо на любые посулы, даже когда я вам жизнь обещаю! Позвать ко мне на службу? Так мы все понимаем, что, переметнувшись раз, переметнешься и другой… – Иван подождал, когда Важена закончит свой сбивчивый перевод, и продолжил: – Осталось устроить вам полевой допрос со всеми вытекающими. На муравейник, например, голой задницей посадить или привязать к дереву и бурдюк с водой над головой повесить. Пусть капает всю ночь! Это долго, но зато потом сами попросите прирезать вас…

– Сладка суть у словес твоих, паче чаяния ждем мы забвения посмертного! – наконец раскрыл рот один из воев инязора, с отчаянной ухмылкой посмотрев куда-то под ноги полусотника. Речь его изобиловала незнакомыми оборотами, но в целом была похожа на язык русинов, и смысл не ускользал. – Однако столь многозвучны уста твои, что кажется, будто заболтать до смерти нас желаешь и лишить испытаний обещанных!

Все пленники стояли сейчас перед Иваном на коленях, но именно этот, являющийся их предводителем, с самого начала почти не опускал взгляда и цепкими глазами хищника сопровождал каждое движение ветлужца. Да и не будь вызова, горящего в его в глазах, он все равно выделялся бы среди остальных. Взъерошенный темный чуб на бритой голове говорил не только о знатности, но и о том, что за ним стоят поколения потомственных воев.

– Хватит красоваться перед девкой, пресеки клинком честным наши никчемные жизни!

Воин неожиданно ощерился и харкнул в лицо склонившегося над ним Ивана. Ратник не девка, от которой можно снести многое. После такого унизительного оскорбления расплата должна была наступить неминуемо, и Важена даже слегка подалась назад, ожидая, что меч или топор немедля выпустит внутренности этого смельчака на белый свет, однако полусотник в очередной раз поступил не так, как она предполагала. Он просто стер рукавом слюну с лица и задумался. Задумалась и Важена.

За все время, проведенное ею в неволе, этот воин ни словом, ни жестом ее не оскорбил. Более того, на пару с расторопным молодым ратником именно он ломал ей из лапника постель и всегда делился чистой водой из глиняной баклажки, хотя вполне мог бы приказать делать это другим эрзянам, никогда ему не перечившим. Что же с ним случилось сейчас, зачем он тешит свой гонор и пытается разозлить ветлужцев? Хочет быстрой смерти? Важена непроизвольно поискала глазами его напарника и с удивлением увидела те же черты лица и гриву волос схожего цвета. Родич? А она, бестолковая, даже не замечала этого раньше…

Поймав взгляд Ивана, Важена незаметным кивком указала ему на заинтересовавшего ее молодого воина. Тот чуть прикрыл глаза в знак того, что понял, но продолжил свою речь как ни в чем не бывало:

– Складно речи свои ведешь, рус… Ты ведь рус, так? Говор твоего племени весьма похож на речь мою, хотя… Звать-то тебя как?

– Звать меня Веремудом, и аз есмь рус! Однако не твое дело, на каком языке вещали мои предки…

– Кто они?

– Достойные вои, ветлужец! Но вопию к тебе – не поминай их имя всуе!

– Хм… хорошо, пока не буду, хотя для меня это как раз самое интересное! Но если ты хочешь легкой смерти, то помоги мне. Расскажи, что заставляет людей твоего племени служить инязору!

– Хитрыми речами выпытать тайны его желаешь?

– Мне не нужно знать, кто вас послал и для чего, Веремуд! И так все яснее ясного. Терзать тебя вопросами, где мне найти инязора? Да он сам ко мне прибежит, когда нужда настанет! Сказать-то ты скажешь, если я хорошенько попрошу, да только…

– А ты попробуй! – презрительно сплюнул воин.

– Ну раз сам предложил… Развяжите его!

Пока стоящие рядом ветлужцы распутывали веревки, Иван достал из лежащей рядом котомки сверток и извлек из него короткую иголку с деревянным наперстком. Ухватив руса за запястье, он неожиданно для Важены прижал его пальцы к земле и тут же с силой вогнал ему под один из ногтей железное острие. Иголка вошла на четверть своей длины, но и этого хватило, чтобы Веремуд охнул и попытался выдернуть руку.

Однако даже этот инстинктивный рывок был обречен на неудачу: один из подручных ветлужского полусотника уперся Веремуду коленом в спину, захватив шею в надежный захват, второй без всяких усилий придержал его локти. Сам же Иван еще раз поднес наперсток к ушку иголки и в очередной раз надавил…

– Дальше продолжать, русич? – Ветлужец вгляделся в расширившиеся глаза Веремуда и ослабил свою хватку. – Сначала вгоню тебе острое железо под каждый ноготь, а потом… Потом я перейду к твоему сыну! Это ведь сын, так? И должен тебя предупредить, что он так легко не отделается!

Воин инязора побелел и попытался что-то сказать своему мучителю, но язык его не слушался, и всем присутствующим осталось лишь наблюдать, как из прокушенной им губы потекла струйка крови, пачкая длинный отвислый ус. Важена содрогнулась и попыталась отвернуться, однако в этот самый момент Веремуд нашел в себе силы ответить, и она нехотя перевела свой взор обратно. Ратник заслуживал того, чтобы его выслушали.

– Надеюсь, что возгоржусь я сыном моим, как и он мною… – Крепко сжав зубы, воин выставил вперед поврежденную руку.

Важене показалось, что в его взгляде мелькнуло сожаление, но отнесла это на счет того, что Веремуд волнуется за своего родича. Сама она в этот миг словно заиндевела от страха, еле улавливая нарастающий ком событий…

Нет, она не боялась вида крови. Освежевать тушу поверженного животного для нее было обыденностью, лечить воинов и видеть их страдания от полученных ран – пусть не столь частой, но повседневностью. Однако вот так причинять боль, пусть даже по необходимости… мышцы ее не слушались, лишь сердце поневоле трепетало от сострадания.

– Ты передо мной чист! – Неожиданно для Важены полусотник ухватил кончик иголки какими-то щипцами и с силой потянул назад. – Храбрость достойна уважения! В конце концов, вы лишь исполняли приказ, а тот, кто его отдал, известен и никуда не денется. Как только мы закончим свои дела, я вас всех освобожу.

– Что?..

– Я и без того догадываюсь, где лежбище вашего инязора, так что вы мне в этом не сильные помощники. Зато теперь я знаю, какие у него вои и как далеко они могут за него пойти! Это говорит в его пользу, хотя может быть и совпадением: ведь опустился же он до столь постыдного деяния, как похищение молодой девы! А вы согласились на это и не разорвали роту!..

Веремуд попытался что-то возразить, но Иван не дал ему сказать ни слова. Кивнув на остальных эрзян, большая часть которых недоуменно взирала на разгорающуюся перепалку на чуждом им языке, он ожесточенно произнес:

– Ладно эти! Им деваться некуда, раз приказал великий князь. Но вы же русы!.. Рюриковичи хоть и дерутся ныне меж собой, но целую державу подняли! А ваши рода притаились на задворках и занимаются черт знает чем… Пусть так, не каждому великое деяние по силам, но вы даже честь свою потеряли! Обычные наемники, варяги, хранящие верность, лишь пока им платят! Куна твоему племени цена, раз его вои согласились на такое! Еще немного времени пройдет, и для вашего рода все вообще закончится! – Не дожидаясь ответной речи, Иван обернулся и заливисто свистнул: – Пельга, Эгра, поднимайте людей, выступаем!

Важена заметила, как Веремуд вздрогнул и с недоумением воззрился на ее жениха. И было от чего. Простить человека, его оскорбившего, и тут же морочить ему голову свершениями русских князей и родовой гордостью…

Поведение Ивана не укладывалось ни в какие рамки даже для нее, хотя она в свое время и наслушалась множество историй, касающихся странных ветлужцев. Неудивительно, что и вопросов у нее было немало, хотя Важена и решила отложить их все на более поздний срок…

Наивная! Ком загадок со временем только увеличился, а сил на то, чтобы спросить и осмыслить, оставалось все меньше и меньше. А она еще фыркнула, когда ее женишок осведомился, нужна ли ей помощь в предстоящем походе! Догони, мол, сначала!

Следующая неделя запомнилась ей бесконечной ходьбой и метанием по лесным дебрям. Иногда Важене казалось, что ветлужцы специально описывают в чащобе петли, идя точно вслед за солнцем.

Чуть только начинал брезжить свет за плотным пологом зеленых великанов, закрывавших своими руками небо, она уже бежала по тропинке в сторону восхода или продиралась туда же через заросли векового леса. Прозрачный воздух уносил сонную вялость, одеревеневшие за ночь мышцы вновь наливались силой, а неяркие краски, разгорающиеся впереди, радостно ласкали очи. Однако ближе к полудню усталость нарастала, и она, ожидая привала и короткого отдыха, с надеждой возносила молитвы Чипазу, богу солнца, свет которого вновь бил ей прямо в глаза, вышибая невольные слезы. Казалось бы, вечером солнечные лучи должны были светить в спины, но, когда ночные тени опускались на землю, путники вновь смотрели в лицо последним красноватым отблескам, слегка пробивавшимся через кроны густых елей.

Складывалось впечатление, что полусотник мечтал побывать во всех мелких селениях, так или иначе входящих в полуночные владения инязора. Обычно он выбирал деревушки о двух-трех домах, не более, посылая на разговор с местными жителями кого-то из своих приближенных. Иногда переводить доводилось ей, иногда этим занимался какой-то седобородый эрзянин, служивший ветлужцам проводником и сопровождающий их почти от самого устья Тёши.

Чужеземцы щедро расплачивались за припасы и расспрашивали о дорогах к лесным твердыням, во множестве разбросанным по местным лесам. Вот только приближаться к ним они и не думали, сразу же сворачивая в другую сторону. Через некоторое время им стали попадаться лишь пустые дома, а в один из дней сбежали трое пленных эрзян, нырнув в какой-то глубокий овраг и умудрившись не переломать там себе ноги. Полусотник на это только усмехнулся, пробормотал что-то вроде «ну наконец-то…», а потом задал другое направление и погнал их всех совсем без роздыха, словно стремясь наверстать упущенное за эти дни.