Текст книги "Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви"

Глава 8. Алтайская миссия. Преподобный Макарий (Глухарёв)

Преподобный Макарий совершает крещение

Алтайская миссия была в течение всего XIX в. образцом, первой из миссий, где достаточно высоко было поставлено миссионерское дело, осуществлены первые переводы богослужения на алтайские наречия, послужившие стимулом к переводческой деятельности и в других местах.

История Алтайской миссии начинается с архим. Макария (Глухарёва) (1792–1849). Выдающийся миссионер, лингвист-переводчик, педагог, церковный деятель при. Макарий (мирское имя – Михаил) родился в 1792 г. и вырос в г. Вязьме Смоленской губернии, в семье Преподобный Макарий священника Иакова. совершает крещение Мать его звали Агафьей, младшего брата – Алексеем, впоследствии он стал священником, а овдовев, приехал на Алтай, в миссию преподобного. Жизнь родителей соответствовала лучшим традициям благочестия православного духовенства, она всегда была примером для о. Макария.

После кончины отца в 1826 г. Макарий просил брата прислать его портрет. Об этом портрете он пишет Алексею: «Сие священное для нас изображение обличает во мне всё низкое и нечистое, и внушает мне священные чувствования и помышления, поощряет меня к труду, успокаивает меня в смущении, разгоняет туман уныния» [7. С. 12]. В конце жизни он писал об отце: «Это был человек неизменного прямодушия и христианского мужества, скорбями искушаемого» [7].

Отец сам занимался воспитанием и образованием сына. Семи лет Михаил под руководством отца уже делал переводы с русского на латынь. Восьми лет он был принят в Вяземское духовное училище сразу в третий класс и попал в атмосферу, трудную для такого чуткого и нежного ребенка. Отношения со стороны начальства к семинаристам и между ними самими были достаточно жесткими. К окончанию учебы юношу перевели в Смоленскую семинарию, куда он был принят на казенный счет как один из самых способных учеников. Закончить он ее не успел – помешала война 1812 г.

Во время войны Михаил оказался в Тверской губернии, в имении богатого помещика, к детям которого он был взят учителем. Это была хорошая православная семья, и впоследствии опыт общения с помещичьей средой ему очень помог.

В 1813 г. Михаил закончил обучение в семинарии и остался там преподавателем младших классов. А через год, после успешной сдачи экзамена, его зачислили в Петербургскую духовную академию. Теперь он – блестящий студент, много сил и времени отдает учебе в столичной академии. В этот период высшие слои российского общества находились в духовных исканиях, которые, к сожалению, часто шли отнюдь не в церковном русле. По существу, отсутствовала русскоязычная аскетическая, святоотеческая, богословская литература, и этот вакуум был заполнен переводами западных мистиков. В результате с Запада в Россию стало проникать множество неправославных сочинений таких авторов, как Я. Бёме, госпожа Гюйон, И. Арндт и многих других. Их мистические произведения, проповедовавшие свободу личных отношений с личным Богом вне Церкви буквально заполонили общество, в том числе и церковную среду. А. Ф. Лабзин, И. В. Лопухин, А. П. Хвостова, княгиня С. С. Мещерская и многие другие отечественные авторы подхватили идеи мистицизма и стали издавать отечественные журналы и книги в России. Журналы «Друг юношества», «Сионский вестник» расходились огромными по тому времени тиражами. Эти журналы выписывали все архиереи, все академии и многие семинарии, – например, Санкт-Петербургская духовная академия получала одиннадцать экземпляров журнала «Сионский вестник». Все это называлось «благодатной духовной жизнью». Одновременно в светских салонах процветали секты, практикующие мистику типа хлыстовских «радений», например секта Е. Ф. Татариновой.

В такую среду попал Михаил Глухарёв – впечатлительный, духовно одаренный, тонкий юноша. От влияния этой псевдодуховной литературы его спас ректор академии архим. Филарет (Дроздов) (впоследствии знаменитый святитель Московский), который с самого начала отметил юношу и принял его в число своих духовных чад. Михаил очень полюбил архим. Филарета и всю жизнь относился к нему с необычайным благоговением. Духовный же отец мягко, но твердой рукой вел его к полноценной духовной жизни, учил его смирению и послушанию, отводил от соблазнов, которыми была так богата тогдашняя петербургская действительность.

Впоследствии архим. Макарий напишет: «Я отдал свою волю преосвященному Филарету, тогдашнему ректору академии, и ничего не делал и не начинал без его совета и благословения, почти ежедневно исповедуя ему свои помыслы» [50. С. 29]. Он блестяще закончил Духовную академию и в 1817 г. получил направление в Духовною семинарию Екатеринослава. В совершенстве владея несколькими древними и современными языками – латинским, греческим, еврейским, французским, немецким (конечно, и церковно-славянским), неплохо зная английский и отчасти – итальянский, он впитывал в себя все богатство православной святоотеческой литературы: сочинения преподобных Макария Египетского, Максима Исповедника, Иоанна Лествичника, Симеона Нового Богослова и других отцов Церкви.

Будучи преподавателем Екатеринославской семинарии, Михаил одновременно стал ректором духовного училища. Архиереем в Екатеринославе был архиеп. Иов (Потемкин) (родственник князя Г. А. Потемкина-Таврического) – человек крутого, строгого нрава, духовно связанный с учениками прп. Паисия Величковского. В семинарии и училище в этот период была довольно слабая корпорация учителей. Михаилу трудно пришлось в этой атмосфере, хотя учащиеся очень его любили. Он пытался поселить дух Христов в учебных заведениях, для этого и устроенных, чтобы они стали рассадниками богоподобия. Между тем отношения с владыкой Иовом не складывались: у обоих были горячие, крепкие характеры. Но Господь послал Михаилу духовника – иеросхимонаха Ливерия (который был учеником Паисия Величковского) и священника Каллиника Махновского. Последний был человеком образованным, и общение с ним было для Михаила интересным и полезным. Иеросхимонах Ливерий же был простецом старческого устроения, исполненным Святого Духа. Он помог Михаилу достичь того, к чему его вел архим. Филарет (Дроздов): 24 июня 1818 г. он был пострижен и наречен Макарием в честь прп. Макария Великого, на следующий день рукоположен во иеродиакона, а еще через три дня – в иеромонаха. «Все, что он (иеросхимонах Ливерий) ни сделал со мной в руководстве духовном, мудро, благодетельно, свято, от Господа бысть» [7. С. 27]. Но в ряде случаев Михаилу все же трудно было справиться с собой, и количество его конфликтов с другими преподавателями нарастало. В этот период жизни он весь в исканиях и беспокойстве.

В конечном счете он попросил о помощи митр. Филарета (Дроздова) и подал прошение о переводе. Его перевели в Кострому, где он стал архимандритом (1821), настоятелем Богоявленского монастыря и ректором семинарии. Здесь у него сложились благоприятные отношения со студентами, которым очень трудно жилось в атмосфере, сильно напоминающей бурсу: недосыпание, недоедание, зубрежка. Между учениками и учителями периодически происходили конфликты, в которых архим. Макарий, как правило, бывал на стороне учеников. Поскольку о. Макарий не видел в себе сил вселить Дух Христов в семинарии, он мучительно тяготился не только управлением, но и самим преподаванием. В начале 1824 г. он подал прошение об увольнении на покой по болезни (у него начинался туберкулез). В том же году он был освобожден от должности ректора семинарии и переведен в Киево-Печерскую Лавру. Но в Лавре он не нашел того, чего искал, – атмосферы, благоприятной для духовного роста, и через некоторое время перебрался в Китайскую пустынь, а затем и в Глинскую пустынь, где настоятелем в тот период был старец Филарет (Данилевский). Глинский монастырь в то время был одним из очагов духовного возрождения: «Это школа Христова; это одна из светлых точек на земном мире, в которую, дабы войти, надлежит умалиться до Христова младенчества» [7. С. 112]. Здесь архим. Макарий учится смирению: строгий афонский иноческий устав, настоящая духовная жизнь – путь старчества. Об этом времени он писал впоследствии: «Вселял в себя слово Христово изобильно» [7].

Отец Макарий начал всерьез заниматься переводческой деятельностью – он переводил творения святых отцов на русский язык: «Исповедь» блаженного Августина, «Лествицу» прп. Иоанна Лествичника, «Беседы» святителя Григория Великого, «Огласительные слова» прп. Феодора Студита, а также писал духовные стихи. Он как бы уходит от жизни, пытаясь войти в высокий духовный ритм пустыни. «От молитвы рождается любовь ко Христу, от любви ко Христу новая молитва рождается, – писал он, – тогда влагается в уста души новая песнь; любовь же Божественная изливается в сердце Духом Святым, Которого Отец Небесный посылает, во Имя возлюбленного Сына Своего Иисуса Христа всякому человеку сердцем верующему в правду и устами исповедающему и призывающему во спасение сие Имя Божественное и поклоняемое» [67. С. 239].

Его молитва того времени: «Отче Премилосердный… Буди началом чувствования моего, искания, размышления и всех моих деяний. Ты действуй во мне, да все, что начинаю, – совершаю во славу имени Твоего и для служения ближним моим в любви Твоей… Ниспошли Духа Святого в сердце мое… Дух Твой Святой да правит мною от начала до последнего конца и да будет во мне и хотением, и действованием, и совершением» [58. С. 327–328].

К этому времени все чаще стали происходить отпадения от православия старокрещеных татар и крещеных народов Поволжья и Сибири. Тогда в 1828 г. Св. Синод потребовал от казанского архиепископа Филарета (Амфитеатрова) и тобольского епископа Евгения (Казанцева) проектов специальных миссионерских учреждений. Ходатайство тобольского архиерея Евгения (Казанцева) (1825–1831) об учреждении двух миссий – на севере и на юге Тобольской епархии – Св. Синод утвердил, но людей, способных просвещать нерусское население, взять было неоткуда. И владыка Евгений направил по монастырям послание – приглашение желающим, прежде всего ученым монахам, приехать в Тобольск, для того чтобы заняться просвещением сибирских народов. По некоторым рассказам, собранным уже после смерти о. Макария, в келью к нему зашел паломник М. А. Атлас. Это было в 1829 г. Архимандрит Макарий, как всегда больной, сидел за печкой и занимался переводами. «Что ты, отец Макарий, забился и сидишь тут в темноте?» – спросил его гость. «Что мне делать, когда я так слаб и чувствую, что везде дует», – отвечал монах. «Ты человек просвещенный, тебе надобно других просвещать, а ты засел здесь в темноту. Иди, проповедуй Евангелие сибирским язычникам, вот Святейший Синод ищет такого человека», – сказал ему М. А. Атлас [5. С. 31–32].

И вдруг больной, уже собравшийся умирать молодой инок очнулся. В словах паломника он услышал зов Божий и с благословения игумена Филарета исходатайствовал разрешение Св. Синода. По пути к новому месту служения он заехал в Москву, к митр. Филарету (Дроздову). Преосвященный с любовью принял своего ученика и благословил его на миссионерскую деятельность, считая это волей Божией.

Вначале архим. Макарий поехал в Тобольск, к владыке Евгению (1830). Владыка хотел отправить его на север, где никакой деятельности по просвещению еще не велось. Однако одновременно надо было просвещать и южные районы Тобольской епархии, и архим. Макарий попросил по слабости здоровья направить его на юг от Бийска и взял себе в сотрудники двух тобольских семинаристов.

Опыта миссионерской работы ни у кого из них не было. В одной из инструкций Св. Синода (еще 1789 г.) было написано о том, как надо действовать: преподавать Евангелие, Деяния апостолов, Послания, не отягощая этих простых, детских по культуре и духу людей всем Священным Писанием и церковным преданием, кроме самых необходимых фактов, нужнейшего, излагать понятия о Боге, о создании мира и человека, о спасительной жертве Иисуса Христа, о Церкви, учить их кратким молитвам, рассказывать об иконах, чтобы они чтили их, а не боготворили, поклонялись бы Богу в образе иконы. Миссионер должен был также объяснить, что посты существуют в Церкви, но никаких побуждений к соблюдению их – даже поста Страстной седмицы – не делать. Не должно было совершать никакого принуждения. Преподавать следовало кротко, любовно, без угроз и притеснений. Крестить же, исповедовать, причащать – объясняя, что новообращенный причащается Христу. Проповедь полагалось вести, начиная с ближних мест и расширяя постепенно круг действия, желательно, чтобы в этом благом деле помогали сами новообращенные. Пререкания необходимо было слушать терпеливо, снисходительно и самому отвечать не с грубостью и досадительными словами, но ласково и дружелюбно.

В Тобольске под руководством архим. Макария миссионерами были составлены правила для организации жизни Алтайской миссии. По существу, ими принимался иноческий общежительный устав.

«А) Желаем, да будет у нас все общее – деньги, пища, одежда, книги и прочие вещи; и сия мера да будет для нас удобностью в стремлении к единодушию.

Б) Желаем тому из нас, которому определением начальства будет поручено особенное попечение о деле проповедания, повиноваться по правилам иноческого общежития.

В) Желаем принимать от него наставления со вниманием, смирением и любовью, а его наставления должны проистекать из Слова Божия и быть согласными с учением Церкви Восточной, Греко-Российской.

Г) Желаем быть пред ним искренними и откровенными в частом исповедании помыслов и искушений наших и вместе с ним учиться у Господа уклоняться от зла и творить благое…» [49. С. 7–8].

Эти правила стали основанием для строительства Алтайской миссии.

В течение десяти месяцев наводились справки об алтайцах, образе их жизни и природе края. Миссионерами были собраны богослужебные книги, им выдали положенные деньги. Архиепископ Евгений передал о. Макарию копии «Мнения Государственного Совета о льготах инородцам, принимающим крещение» (новообращенные освобождались от всех налогов на три года).

Наконец в августе 1830 г. архим. Макарий направился на Алтай, в г. Бийск[75]75
  Входившие в Тобольскую епархию Бийский и Кузнецкий уезды отошли к новооткрытой Томской епархии в 1834 г.


[Закрыть]. Алтайский край занимал огромное пространство в Западной Сибири, на юге Томской губернии – Бийский и Кузнецкий уезды. Там жило около 40 тысяч представителей разных народов тюркской языковой группы.

Архимандрит Макарий выбрал селение Майма, в 10 верстах от большого селения Улалы. За Маймой начинались кочевья. Кочевники жили в юртах, пасли скот, кочевали зимой и летом. Алтайские племена жили шаманской языческой верой, а в некоторые из них уже проникало мусульманство. Шаманы, болезни, лень и безделье, умилостивление «добрых» и «злых» духов – все это о. Макарий называл «непрерывной круглогодичной спячкой». Многие в то время считали, что эти народы «не созрели для христианства». Архимандрит Макарий отвечал: «Нет народа, в котором бы Господь не знал своих, нет той глубины невежества и омрачения, до которой бы Сын Божий не снисходил, преклонив небеса, не преклонился» [62. С. 189].

Отец Макарий начал устраивать жизнь – собственную, монашескую, а также жизнь кочевников. Он вникал во все. Прежде всего он стал изучать жизнь православных здесь, на краю России. Здесь было много ссыльных, а также старообрядцев, большинство из которых считали о. Макария врагом и распускали о нем самые нелепые слухи, вплоть до того, что у него железные клыки, а под мантией – крылья и хвост.

Очень скоро один из семинаристов, помощников о. Макария, заболел и умер, а второй уехал. Архимандрит Макарий остался один до 1836 г. Единственным его помощником оказался Петр Терентьевич Лисицкий – крепкий семидесятилетний старик-ссыльный, который ранее сравнительно зажиточно жил на Украине, но по ошибке был осужден и жил на поселении в Майме. Он и стал помощником о. Макария. Впоследствии Петр принял монашество.

Отец Макарий, человек высочайшей учености, жил в избушке этого всеми заброшенного села. Он начал изучать жизнь и языки местных народов и просвещать как русских, так и язычников, много ездил по кочевьям и беседовал с людьми. Прошло время, прежде чем о. Макарий понял, язык какой народности понятен всем. Он изучил этот язык (телеутский), составил азбуку, словарь и начал делать первые переводы: первые молитвы, первые слова Священного Писания.

Архимандрит начинает строить храм в селе, налаживать богослужение, устраивать первую школу для детей, лечить кочевников. Он защищает народ от сборщиков налогов, останавливает торговлю водкой в селе и окрестностях.

Следующим этапом стало обустройство, воспитание и образование крестившихся алтайцев. По одному или целыми семьями их селили вблизи или в самом русском селе, чтобы они могли ходить в храм, школу, научиться обрабатывать землю, выращивать овощи, выпекать хлеб и т. д. Отец Макарий сам собирал травы, лечил своих подопечных и передавал им свои знания. То есть «становится для них всем, чтобы спасти хотя некоторых». Сам не имея пригодного для жизни дома, он помогал строить дома и учил кочевников оседлой жизни, а одновременно – учению Христову. Отец Макарий учил: «Все дело крещением не оканчивается, напротив, только начинается» [34. С. 35]. Многие материальные нужды крещеных алтайцев о. Макарий брал на себя. Когда крестилась семья, то ей строили дом и снабжали всем необходимым. Впоследствии о. Макарий помогал новокрещеным и скотом, и деньгами, и хлебом. Он старался ежедневно навещать их дома. При всей мягкости и деликатности его характера и любви, которая очевидна для окружающих, он, например, запрещал петь в Майме светские разгульные песни. Взамен языческих мирских песен он обучил алтайцев церковным песнопениям и духовным кантам своего собственного сочинения, вошедшим потом в сборник «Лепта».

По словам о. Макария, кочевники как бы не чувствовали в себе души; весь круг их надежд, печалей и радостей ограничивался нуждами телесными. А когда он говорил им о душе, они просили его о помощи в своих телесных нуждах. Архимандрит Макарий активно переписывался с Костромой, Москвой, Екатеринославом, Петербургом, Смоленском, писал в епархию – в Томск, и на Алтай понемногу поступали лекарства, книги, продовольствие, деньги.

И вот наконец дали о себе знать первые результаты. Преобразилось село Майма, где строился храм, был укреплен миссионерский стан в селении Улала, началась миссионерская работа в двух других селах, кочевьях и аулах. В воскресенье и в праздники весь народ был в храме, причем часть службы шла на телеутском языке, и народ пел сам. После службы – скромная общая трапеза и беседы на духовные темы. Касались беседы и житейских вопросов: как вести хозяйство, соблюдать гигиену, лечить болезни.

В Майме главный стан миссии находился до 1835 г., затем его перевели в Улалу. Жители Улалы, вначале враждебно встретившие о. Макария, полюбили его, и в 1835–1836 гг. все приняли крещение. Миссионерские станы он также организовывал и в других селах, постепенно начав строить в них храмы. Со временем его приняли даже старообрядцы, хотя подобное признание было очень редким явлением.

В 1836–1837 гг. у о. Макария появились помощники – создавалось настоящее миссионерское братство, община единомышленников. Один из них – будущий глава миссии нижегородский семинарист Стефан Ландышев. Отец Макарий становится для Стефана, по выражению митр. Филарета, «семинарией, академией и университетом» [54. С. 125–126].

В 1836 г. были открыты больница и богадельня. В 1840 г. в миссию приехала София де Вальмон, француженка, перешедшая в Петербурге в православие, женщина умная, образованная. С ее помощью в 1840 г. была основана женская миссионерская община, состоявшая из вдов и девиц, которые помогали в духовном просвещении женщин. Впоследствии, в 1863 г., в Улале было официально учреждено сестричество, которое в 1881 г. превратилось в Улалинский женский монастырь со школой, больницей и большим числом послушниц из местных жительниц. Со временем он превратился в важнейший центр Алтайской миссии [28. С. 484].

Были также открыты школа-приют для алтайских девочек в Майме и две школы для мальчиков в Улале и Майме. В школах давалось начальное образование, кроме того, дети обучались рукоделию, пению, рисованию. Старец не любил праздности. «Если не можешь быть ловцом человеков, то лови рыбу для питания ловцов человеков», – говорил преподобный Макарий [43. С. 5].

Отец Макарий не стремился к быстрому увеличению числа крещеных алтайцев, но хотел каждого приходящего в Церковь подготовить, а затем наставить, направить его жизнь так, чтобы он мог твердо встать на путь заповедей Христовых, путь следования за Христом. Так, переводчик Михаил Чевалков не только крестился и помог креститься многим родственникам, но усвоил телеутскую грамоту, записал историю и верования алтайских племен, стал первым алтайским писателем и первым священником-алтайцем. Его «Памятное завещание» и другие произведения заложили основу этнологии алтайских народов. Всего было крещено 675 алтайцев.

За четырнадцать лет пребывания в Алтайской миссии архим. Макарий перевел на телеутский язык почти все Евангелие, многие места из Апостола, многие псалмы и избранные места из Ветхого Завета, а также некоторые толкования, «Краткий катехизис» митр. Филарета и его «Краткую Священную Историю», Символ веры, молитвы, чин и вопросы к исповеди, некоторые части богослужения. Им был составлен словарь на три тысячи слов и грамматика этого языка – это все, что имели в письменных списках алтайские народы до 1860 г.

Отец Макарий чувствовал, что русские на Алтае испытывали нужду в Библии на русском языке. Постепенно он пришел к мнению, что перевод Библии на русский язык – одно из самых важных дел, необходимых для Русской Церкви и русского народа. Еще в Глинской пустыни он начал заниматьтся переводами Библии с еврейского на русский язык (в частности, он переводил Книгу Иова) и в результате перевел на русский язык с масоретского текста все книги Ветхого Завета, за исключением Псалтыри.

В 1834 г. о. Макарий через митр. Филарета представил в Синод записку «О потребности для российской церкви преложения всей Библии с оригинальных текстов на современный русский язык». Митрополит, чтобы укрыть «романтического миссионера» от гнева и кары высших властей, не дал письму хода. В то время проблема перевода Библии на русский язык стояла очень остро. Еще в начале века по инициативе Библейского общества (1812–1826) дело перевода было поручено Комиссии духовных училищ. Центральной фигурой в комиссии стал митр. Филарет (Дроздов), отстаивавший полноценное издание Библии на русском языке. Переводчикам приходилось очень трудно: русская филологическая, лингвистическая библеистика была еще в зачатке, и приходилось ориентироваться на немецкие и другие европейские неправославные работы. Перевод был напечатан к 1825 г., но после вступления на трон императора Николая I изменилась внутренняя политика, и подготовленный труд не только не вышел в свет, но был сожжен. Дело перевода было остановлено, и Библейское общество закрыто[76]76
  Синодальный перевод Библии начал выходить с 1868 г., отдельными томами, а все издание было завершено в 1875 г.


[Закрыть]. В то время, когда на Россию нахлынули различные западные мистические течения, любые радикальные изменения в богослужебном строе, в отношении к Священному Писанию на славянском языке были трудны и опасны. Это прекрасно понимали многие архиереи, которые выступали за охранительные тенденции, противостоящие новым, а также неправославным течениям и влияниям.

Однако архим. Макарий этих доводов не слушал. В 1836 г. он написал пространное письмо обер-прокурору Св. Синода С. Д. Нечаеву, где просил убедить Государя в необходимости издания русской Библии. В 1837 г. он представил в Комиссию духовных училищ сделанный им перевод Книги Иова, а также написал письмо на высочайшее имя. В 1838 г. архим. Макарий составил программу реорганизации миссионерского дела в России – «Мысли о способах к успешнейшему распространению христианства между евреями, язычниками, магометанами в Российской империи». Одним из главных пунктов этой программы стал перевод на русский язык всего Священного Писания и распространение его в русском народе, потому что только духовное возрождение русского народа могло привести к возрождению миссионерского дела.

В январе 1839 г. архим. Макарий для устройства дел миссии прибыл в Санкт-Петербург. В Св. Синод он представил свое сочинение «Мысли о способах к успешнейшему распространению христианства между евреями, язычниками, магометанами в Российской империи», другой список «Мыслей…» вместе с переводом книги пророка Исаии и длинным сопроводительным письмом он послал императору Николаю I.

На прошении о. Макария в Св. Синод митр. Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) по вопросу о переводе Библии на русский язык написал такие слова: «Безумный фанатик» [58. С. 12] и предложил отправить автора в Спасо-Евфимиев монастырь в Суздале, который был лечебницей для душевнобольных и политической тюрьмой. В результате архим. Макария ни с чем отправили обратно в Тобольск.

В Санкт-Петербурге о. Макарий узнал о существовании перевода ветхозаветных книг прот. Г. И. Павского, своего учителя в Санкт-Петербургской духовной академии[77]77
  Прот. Г. П. Павский был исключительно способным человеком – первым, кто очень многое сделал для перевода Библии с еврейского текста на русский язык. Еврейский текст, который был в то время в употреблении и считался текстом подлинной Библии, на самом деле претерпел большие изменения и был значительно дальше от подлинной Библии, чем греческий текст Семидесяти толковников (LXX), который с самых первых веков своего создания жил в греческом переводе и тщательно охранялся вначале иудейской общиной, а затем греческой церковью. Но в переводческой богословской науке того времени это не было известно, и Павский отстаивал принцип первичности еврейского текста.


[Закрыть]. И в декабре 1840 г. он представил в Св. Синод те же две книги в пересмотренном виде, исправленном в соответствии с переводом прот. Г. П. Павского. На этот раз письмо о. Макария, сопровождавшее переводы, содержало угрозы и пророчества. Он писал о том, что многие беды в России (нашествие армии Наполеона, сильнейшее наводнение в Петербурге в 1824 г., бунт декабристов в 1825 г., голод 1831 г., пожар Зимнего дворца и многое другое) произошли от пренебрежения Словом Божиим, от того, что государь император и высшее церковное чиноначалие не заботятся о просвещении русского народа, не делают доступным для народа русский текст Священного Писания. Св. Синод указом разъяснил Макарию, что он дерзко «преступает пределы своего звания и своих обязаностей». Его определено было подвергнуть «молитвенной епитимии» при доме епископа Томского [62. С. 190].

Согласно указу Св. Синода, архим. Макарий был вызван в Томск. В течение 40 дней совершая ежедневно Божественную литургию и работая в богатой епархиальной библиотеке, о. Макарий принял наказание «за милость Божию и был очень доволен епитимьею» [75. С. 263]. В послужном списке Макария отмечено так: «В конце 1841 и в начале 1842 года проходил… сорокадневную очистительную епитимию, по случаю представления правительству мыслей и желаний своих в рассуждении полной Библии на российском языке в переводе с оригиналов» [58. С. 12].

Чуть позже о. Макарий решил составить и издать на русском языке извлечение из книг Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, содержащее вероучительные тексты. В ноябре 1841 г. он отправил эту рукопись, названную «Алфавит Библии», московскому генерал-губернатору Д. В. Голицыну с просьбой опубликовать ее. Отец Макарий рассчитывал со временем перевести «Алфавит Библии» на телеутское наречие. Князь Д. В. Голицын препроводил сочинение обер-прокурору Св. Синода графу Н. А. Протасову, и о. Макарию последовал новый выговор от Св. Синода[78]78
  Определение Св. Синода от 2 декабря 1842 г.: «Оставить сию рукопись (Алфавит Библии) без всякого употребления, сдать для хранения в Синодальный архив» (см. подробнее [8. С. 185]).


[Закрыть].

С годами у него развивалась чахотка, постепенно отнимались ноги, слабело зрение. В декабре 1842 г. он написал прошение об увольнении из миссии по причине слабого здоровья и в 1843 г. был освобожден от должности начальника миссии и назначен настоятелем Волховского Троицкого Оптина монастыря Орловской губернии.

Оставить миссию просветитель Алтая решился лишь через год после указа – в начале июля 1844 г. Прежде о. Макарий отправил Стефана Ландышева на родину, в Нижегородскую губернию, где Стефан решил искать невесту. Стефан вернулся в Сибирь с женой и своей мачехой, в Томске он был рукоположен в священнический сан. Семейство Ландышевых поселилось в миссии, где женщины начали свое служение – вместе с Софией де Вальмон они создали основу женской монашеской общины.

Понемногу миссия продолжала расти, теперь во главе ее встал о. Стефан Ландышев (1844–1865). В двух селах обучались дети, шла разъяснительная работа со старообрядцами, и постепенно противостояние между ними и миссией ослабевало. Все это достигалось молитвой, ревностным подвигом и трудом.

Летом 1844 г. о. Макарий простился с миссией и с алтайцами: он понимал, что больше сюда не вернется. Благословив в последний раз родную миссию, апостол Алтая произнес прощальную молитву: «О Владыко Всесвятый, Всемогущий, Всеведущий и всем управляющий! Твоей всесвятейшей воле благоугодно было поставить меня, ничтожного, на сие служение. Ты Сам кого избрал, тех и призвал из тьмы заблуждения в познание Тебя, Единого, истинного Бога во Святой Троице… Соблюди, сохрани, покрой и спаси, ихже просветил еси мною недостойным… Ты Сам мне дал их родить святою купелью, и я опять оставляю их под всемогущий покров Твой Святой» [49. С. 4].

Через некоторое время он прибыл в г. Волхов Орловской губернии.

Волхов в середине XIX в. был уездным городом, где было много храмов и даже имелся мужской монастырь. По приезде о. Макария городской голова сам пришел к нему, чтобы поздравить с новым назначением и получить благословение. Отец Макарий стал расспрашивать его, знает ли народ Символ веры, знает ли он сам. «,Верую“ не прочитаю, а „Вотчу“ знаю (т. е. „Отче наш“)» [46. С. 2–4],– ответил «православный» начальник. Отец Макарий понял, что духовное просвещение в городе надо начинать с азов. Уже совершенно больной, он налаживает богослужение в монастыре, после каждого богослужения ведет беседы, собирая для обучения отдельно детей и взрослых, организует для детей монастырскую школу, где учит их самому простому и необходимому, как и детей в Улале, Майме и других алтайских селах.

Высокая любовь, которой он научился, отдавая всего себя служению алтайским народам, и благодать, которая явно ему сопутствовала, тут же привлекали к нему массу людей, которые шли к нему толпами. С утра до вечера о. Макарий отдавал все свои уже угасающие силы народу.

Еще не доезжая до Волхова, он послал прошение в Св. Синод с просьбой отпустить его в Иерусалим на поклонение Гробу Господню. На это прошение он получил отказ, поскольку из Иерусалима он хотел поехать в Лейпциг, чтобы все-таки опубликовать на русском языке Ветхий Завет, хотя бы и без разрешения. Уже из Волхова он вторично послал прошение о поездке в Иерусалим, но, когда в 1846 г. разрешение было получено, туберкулез вошел уже в такую стадию, что о. Макарий больше не встал с одра болезни. До последних дней к нему шел народ, а сам он ежедневно причащался. За несколько дней до кончины он написал молитву в стихах: