Текст книги "Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви"

Глава 7. Святитель Иннокентий (Вениаминов) – апостол Сибири и Америки

Святитель Иннокентий Московский

Итак, казалось бы, Аляскинская миссия умерла: в 1823 г. Св. Синод постановил ее закрыть. Это решение не было утверждено императором Александром I, и Синод направил по епархиям послание с призывом найти людей, желающих поехать миссионерами в Америку.

В 1824 г. на остров Уналашка прибыл откликнувшийся на этот призыв священник Иоанн Вениаминов из Иркутска. С его приездом начался новый этап жизни Американской миссии, через некоторое время его проповедь услышали на Чукотке, на Командорских и Курильских островах, в Восточной Сибири, на Камчатке, в Амурском крае и на Дальнем Востоке. Он просвещал многие народы: алеутов, колошей, кадьяков, эскимосов, кенайцев, чугачей, курильцев, камчадалов, олюторцев, коряков, чукчей, тунгусов, якутов, китайцев, маньчжуров, нигидальцев, гиляков, гольдов и др. [15. С. 4].

Апостол Сибири и Америки, впоследствии Московский митрополит Иннокентий, Иоанн Вениаминов родился 26 августа 1797 г. в с. Ангинское Иркутской епархии. Он был сыном Евсевия Попова, местного псаломщика при церкви Св. пророка Илии, мать его звали Феклой. Когда Ване было пять лет, скончался отец. Семья оказалась в полной нищете, однако им оказал помощь их дядя Дмитрий Попов, диакон этой же церкви. До восьми лет Иоанн жил при дяде, который учил его грамоте. На восьмом году мальчик уже читал в храме Апостол. С детства проявилась его любознательность и удивительные способности. Девяти лет, в 1806 г., он был направлен в Иркутскую семинарию, хотя его мать, чтобы как-то поддержать семью, просила для него место псаломщика в храме. Через некоторое время его дядя овдовел, принял монашество с именем Давид и поселился в архиерейском доме в Иркутске, где его часто навещал Иоанн.

В течение одиннадцати лет Иоанн учился в семинарии, которая в то время была очень бедной, семинаристы не ели даже чистого хлеба. Он выделялся исключительными способностями, прилежным поведением. Все ему удавалось: изучение богословских предметов, пение, языки; он очень любил механическую работу, ремесла, изготовление часов. Уже в 1814 г. он получил послушание быть помощником эконома семинарии. В этом же году в семинарию пришел новый ректор, архим. Павел (Некрасов). Как тогда было принято, он по своему желанию начал менять фамилии многим семинаристам. Статному, умному, выделяющемуся Иоанну Попову он дал фамилию Вениаминов в память почившего ей. Иркутского Вениамина (Багрянского), почитаемого в епархии.

Архим. Павел (Некрасов) собирался отправить Иоанна Вениаминова в Духовную академию в Петербург. Однако по воле Божией этого не случилось. В 1817 г., за год до окончания семинарии, юноша женился на дочери священника Благовещенской церкви Екатерине Ивановне.

Сразу после окончания семинарии он был рукоположен во диакона Благовещенского храма г. Иркутска, а в 1821 г. – во иерея этой же церкви.

Его любило и церковное начальство, и народ. Он первым в Иркутске организовал воскресную школу для детей.

Его интересовали не только богословские и исторические вопросы, но он стремился осваивать различные ремесла – каменщика, плотника, кузнеца, столяра, очень любил делать или чинить часовые механизмы.

Когда иркутскому ей. Михаилу (Бурдукову) пришел Указ Синода послать священника в колонии Российско-Американской компании, владыка запросил иркутское духовенство: не пожелает ли кто-либо поехать в Русскую Америку.

Все отказались – никто не согласился ехать в Америку, в том числе и о. Иоанн Вениаминов, отказавшийся в связи с отдаленностью места служения. Но в это время в Иркутске находился Иван Крюков, проживший с алеутами около 40 лет. Он был знаком с о. Иоанном, приходил к нему домой, рассказывал о том, как там живут алеуты, как они по-детски просто принимают христианскую веру, как они умеют поститься, молиться и как хорошо было бы поехать к ним и проповедовать Евангелие. Но о. Иоанн никак не воспринимал эти уговоры.

Однажды ей. Михаил пригласил о. Иоанна по каким-то делам к себе, а в гостях у владыки оказался Иван Крюков, который пришел прощаться перед отъездом на Аляску и рассказывал об усердии алеутов к молитве и слушанию Слова Божия. Отец Иоанн в своих воспоминаниях писал: «Я вдруг, и можно сказать, весь загорелся желанием ехать к таким людям. Живо помню и теперь, как я мучился нетерпением, ожидая минуты объявить мое желание Преосвященному, и он точно удивился этому, но сказал только: «Посмотрим» [1. С. 13].

После сообщения о. Иоанна о своем намерении владыка Михаил вызвал четырех диаконов из Иркутска и предложил им подчиниться призванию по жребию. Те согласились. Тогда владыка отслужил молебен, и после чтения 1-й главы из Деяний Апостольских о том, как избирали ап. Матфия (Деян. 1. 26), жребий был вынут с именем соборного диакона Малинина. Но тот категорически отказался.

После этого владыка благословил о. Иоанна Вениаминова отправиться в Америку.

«Пусть мой пример, – писал о. Иоанн, – будет новым доказательством той истины, что от Господа исправляются человеку пути его, и что все мы, служители Церкви Его, не что иное, как орудие в руках Его. Ему угодно было назначить мне поприще служения в Америке, и это исполнилось, несмотря даже на противление воли моей» [1. С. 14].

Придя домой, о. Иоанн взял на руки годовалого сына Иннокентия со словами: «Кеня, Кеня! где ноги твои ходить будут?» [9. С. 12]. Супруга все поняла и стала умолять о. Иоанна не ехать в Америку, но он был непреклонен.

7 мая 1823 г. Вениаминовы всей семьей отправились из Иркутска через родное село и дальше по тайге до р. Лены, по Лене на плоскодонном судне до Якутска, а далее до Охотска верхом по горным тропам. 29 июня 1824 г. они прибыли на остров Уналашку.

Приход о. Иоанна составляли около 60 небольших островов Алеутской гряды. Главным был остров Уналашка (150 верст в длину и 50 верст в ширину). На Уналашке жило около 400 алеутов, а всего прихожан было приблизительно две тысячи.

Отец Иоанн писал: «Климат в Уналашке отличается частыми и быстрыми переходами температуры, здесь царствует вечная осень, с ветрами и туманами. Во все мое пребывание здесь не было ни одного дня, в который бы с утра до вечера было бы совершенное безветрие. Летом редко бывает жарко, а зимою морозы доходят до такой степени, что иногда обмерзали птицы. Ясных дней очень мало: совершенно безоблачных дней бывает от 4 до 12 в целый год. Ясных от 30 до 60. И вообще, солнце видимо в год только от 100 до 160 дней» [1. С. 17].

После посещения Уналашки о. Макарием здесь около 30 лет не было священника. Отец Иоанн с семьей поселился в землянке. 1 августа о. Иоанн отслужил в единственной ветхой деревянной часовне первую литургию и благодарственный молебен о благополучном прибытии. Он сразу начал изучать язык алеутов, а затем приступил к обучению их ремеслам: плотницкому, столярному, кузнечному, каменному и т. д. Вместе с ними в 1826 г. он построил и освятил храм Вознесения Господня, своими руками вырезал и позолотил иконостас и престол. Только после этого он построил дом для своей семьи и часовню в отдаленном селении Умнаке.

В течение первых лет он практически всех окрестил на о-ве Уналашке, где начал приобщать местных жителей к церковной жизни, изучать их обычаи и предания и проповедовать на алеутском языке. Вскоре он приступил к составлению азбуки алеутского языка. На ее основе о. Иоанн начал переводить на алеутский литургию, отрывки из Евангелия, катехизиса. Чтобы научить алеутов грамоте, он устроил школу для мальчиков, сам написал учебные пособия, сам и обучал ребят.

Дети к нему тянулись, и он умел не только учить их, но и воспитывать. Его мысли о воспитании и образовании можно и должно изучать. Впоследствии он писал: «Воспитание детей есть самая труднейшая задача для науки, и потому справедливо говорится, что мы не умеем воспитывать своих детей. И точно так. Например, несмотря на то, что многие писали и пишут о сем предмете и некоторые даже весьма основательно и со знанием дела, но при всем том мы еще не имеем полной системы или науки, как воспитывать детей, чтобы не уничтожая и не извращая никакого характера, данного природой человеку. В то же время всякие из них направлять так, чтобы он при всем развитии своем не был препятствием к достижению главной цели существования нашего на земле, указанного нам Спасителем нашим; впрочем, это кажется и выше сил человеческих» (статья «Несколько мыслей касательно воспитания духовного юношества»). Для своей детской паствы отец Иоанн писал на любые темы: о посте, о Евангелии, о семье. У него было и своих пятеро детей. Они всегда были заняты, помогали отцу во всех его делах, им не позволялось никакой праздности.

Приход его был обширный, приходилось путешествовать с острова на остров, из одной деревни в другую. Этим поездкам о. Иоанн посвящал значительную часть года, с апреля по октябрь. Путешествуя на утлых челноках-байдарках, называемых в шутку «душегубками», он подвергался опасностям и лишениям, учился у алеутов терпеть и голод, и холод.

Приехав в алеутскую деревню, о. Иоанн собирал жителей, учил их Слову Божию, а затем совершал богослужение. Впоследствии он писал: «Из всех добрых качеств алеутов ничто столько не радовало и не услаждало моего сердца, как их усердие, или, правильнее сказать, жажда к слышанию Слова Божия, так что скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание и усердие к услышанию Слова» [1. С. 53]. Отец Иоанн полюбил свою паству: «Нет среди них ни ссор, ни драки. Обиженный никогда не ответит на обиду и только будет молчать, но все по-прежнему исполнять. Да и молчание их никогда не продолжается дольше говения. У них нет обмана и воровства. Всегда поделятся с неимущим, а кто не нуждается, никогда не попросит. И за свои дары они никогда не ждут ни расчета, ни благодарности – это их закон. Не только богатства, но и лишних вещей у них нет… Терпеливость их и обычай помогать друг другу в нужде суть такие превосходные качества, при которых очень легко и прочно можно утвердить в них истинное христианство. Материалы превосходны, лишь бы только были руки и средства» [1. С. 57].

Горячая любовь пастыря вскоре привлекла к нему сердца алеутов. Они встречали его у самой пристани и даже приносили туда больных, чтобы получить его благословение. Его посещение было для алеутов настоящим праздником.

На всех островах он крестил, венчал, причащал. А на одном из островов его встретили необычно. Отец Иоанн много лет спустя рассказывал близким людям следующее: «В Великий пост 1828 года отправился я первый раз на остров Акун к алеутам. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу, наряженные, как в торжественный праздник. Когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне. Я спросил их, – почему они такие наряженные? Они отвечали: – Потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас, вот мы в радости вышли на берег, чтобы встретить тебя. – Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня знаете, что я именно отец Иоанн? – Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам об этом и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя.

Это обстоятельство меня чрезвычайно удивило. Но я все же это оставил без внимания и стал их готовить к говению. Явился ко мне этот старик шаман и изъявил желание говеть. Он ходил очень аккуратно на богослужение, и я все-таки не обращал на него особого внимания. Приобщивши его Святых Таин, отпустил его. И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тойену, старшине, и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я спросил у него на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратьев, и что он вовсе не шаман. Тойон, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова. Я тотчас послал за ним за объяснением. И когда посланные отправились, старик попался им навстречу со следующими словами: – Я знаю, что меня зовет священник, и я иду к нему. Я стал подробно расспрашивать о его жизни и на вопрос, грамотен ли он, отвечал: – Хотя и не грамотен, но молитвы и Евангелие знаю. Тогда я просил объяснить, почему он знает меня, что даже описал собратьям мою наружность и откуда узнал, что я в этот день должен явиться к вам и что буду учить вас молитве? Старик отвечал, что все это ему сказали двое его товарищей. Кто эти два товарища? – спросил я. Белые люди, – ответил старик. – Они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водой к великому человеку и будешь говорить с ним. Где же эти твои товарищи белые люди и что это за люди? – спросил я его. Они живут недалеко здесь, в горах, и приходят ко мне каждый день. – Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз? Он отвечал, что вскоре по его крещении иеромонахом Макарием явился ему прежде один, а потом и два Духа, невидимые никем другим, в образе человеческом, белые лицом, в одеяниях белых, подобных стихарям, обложенных розовыми лентами, и сказали, что они посланы от Бога наставлять, научать, хранить его. И в продолжение почти 30 лет они почти ежедневно являлись к нему днем или к вечеру, но не ночью, наставляли его христианскому учению и таинствам веры, подавая ему самому и по прошению его другим помощь в болезнях, и при этом они весьма отзывались на прошение его тем, что «мы просим у Бога, и если благословит Он, то мы исполним». Иногда сказывали ему происходящее в других местах, весьма редко будущее, но всегда с оговоркой – «если это угодно Богу будет открыть». И уверяли, что не своей силой они все это делают, но силою Бога Всемогущего.

И хотя учение этих Духов есть учение православной Церкви, но я знаю, что и бесы веруют и трепещут, и усомнился, не хитрая ли это и тончайшая сеть лукавого и спросил: – Как они учат молиться? Себе или Богу? И как жить с другими? Он ответил, что они учат молиться Духом и сердцем, иногда молятся вместе долго и учат исполнять чистые христианские добродетели, о коих он подробно мне рассказал. И более всего советуют соблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества. Сверх того учили его и другим внешним добродетелям и обрядам – как изображать крест на теле, не начинать никакого дела, не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семействам, не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого, не употреблять в пищу некоторых птиц и растений и пр. После этого спросил я его: – Являлись ли они ему ныне после причастия? И велели ли слушать меня? Он отвечал, что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтобы он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтобы после причастия вскоре не ел жирного, и чтобы слушался учения моего, но не слушал русских здесь живущих. И даже сегодня по пути явились и сказали, для чего я зову его и чтобы он все рассказывал, ничего бы не боялся, потому что ничего худого не будет. Потом я спросил: Когда они являются ему, что он чувствует – радость или печаль? Он сказал, что в одно время при них он чувствует угрызение совести своей, когда сделает что-либо дурное, а в другое время не чувствует никакого страха. Так как многие его почитают за шамана, то он, не желая таковым считаться, неоднократно просил их, чтобы они отошли от него и не являлись ему. Но Духи отвечали, что они не дьяволы и им не велено оставлять его. На вопрос его, почему они не являются другим, они отвечали, что им так велено.

Дабы удостовериться, точно ли Ангелы являются ему, я спросил, могу ли я видеть их и говорить с ними? Он отвечал, что не знает и спросит у них. И действительно, через час приходит и говорит, что они ему сказали: „И что он еще хочет знать о нас, ужели он почитает нас дьяволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет“. И еще сказали нечто в одобрение мое, и я, дабы не сочтено за тщеславие со стороны моей, помолчу об этом. Тогда что-то необыкновенное произошло со мной, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что если в самом деле я увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное сердцем. И как увижу этих Ангелов, и как же я пойду к Ним, ведь я же человек грешный, недостойный беседовать с ними, обладаю гордостью и самонадеянностью. И, наконец, свиданием моим с Ангелами может быть превознесся бы своею верою или возмечтал бы многое о себе. Я, как недостойный, решился не ходить к ним. Я сказал братьям алеутам, чтобы они не называли больше Смиренникова шаманом». Вот что такое подлинное апостольство.

Об этом событии о. Иоанн написал донесение архиеп. Михаилу в Иркутск, на что владыка ответил: «Подлинно происшествие это редчайшее и в наши времена неслыханное; благодарю за разумный совет и весьма приличное наставление, данное вами как Смиренникову, так и собратьям его, алеутам. Нелицемерно скажу вам в глаза и заочно, что вы, не дав места любопытству превознестись над своею верою, блаженнее всех тех, кои веруемые вещи, подобно ев. апостолу Фоме, подвергают осязанию. Но как неверие Фомино в наших церковных песнях названо добрым: то я желал бы, и многие другие пожелают со мною, чтобы вы, в большее прославление благочестивой нашей веры, решились, если еще жив будет старик Смиренников, видеться и говорить с духами, ему являющимися. Большей предосторожности к сему не требуется, кроме чистой веры вашей и сердечной молитвы: помните только, что при свидании и в продолжении оного иметь молитву Господню, которую и повторите вместе с духами. Разговор же ваш с ними может быть не иной, как о судьбе новообращенных алеутов, ваших прихожан, коим какого вы желаете добра, просите их испросить оного у Бога» [9. С. 28]. Но воли Божией на то не было. Сначала о. Иоанн собирался ехать, но не смог, а Смиренников об этом знал чудесным образом и алеутам говорил, что отец Иоанн осенью не приедет, а приедет весной. Так и случилось. К тому времени, как он смог приехать на остров, Иван Смиренников уже скончался.

В 1829 г. о. Иоанн совершил путешествие на полуостров Аляску, в район реки Нушегак, который не относился к его приходу. Здесь он проповедовал Евангелие эскимосам, но крестил их только после «приличного испытания и увещания» [1. С. 42]. Были крещены первые 13 человек. В 1832 г., вторично побывав там, он нашел еще 70 человек, крещенных в его отсутствие, которых он миропомазал и приобщил Святых Таин. Начальник колоний барон Ф. И. Врангель, на глазах которого все совершилось, приказал построить часовню, что и было исполнено.

Так, о. Иоанн переплывал с острова на остров, в основном на байдарках, и проповедовал, крестил, причащал, исповедовал, отпевал. Впоследствии у него постоянно болели простуженные в этих путешествиях ноги.

К 1830-м гг. о. Иоанн перевел для алеутов катехизис, Евангелие от Матфея, букварь с молитвами, составил грамматику и словарь алеутского языка. Затем он перевел для них часть Евангелия от Луки и Деяний апостольских, а также написал удивительную книгу, очень четко и просто раскрывающую наш путь к Богу: «Указание пути в Царствие Небесное», выдержавшую впоследствии более 50 изданий на русском и славянском языках (1-е издание было в 1839 г., а к 1885 г. вышло уже 46 изданий). Во введении мы читаем: «Кому попадется сия моя книжка и кто захочет прочесть ее, тот найдет в ней не более как слабое и скудное сказание о пути в Царствие Небесное. Но если кто это прочтет с молитвой ко Иисусу Христу, то Он, яко Всемогущий, и сими моими словами может просветить и согреть сердце читающего» [4. С. 111].

Когда алеуты увидели книги на своем языке, то все захотели учиться читать, даже старики. В некоторых селениях большинство алеутов-мужчин освоили грамоту.

Отец Иоанн устраивал школы, построил больницу и приют для детей. За десять лет он крестил всех алеутов своего прихода.

В 1834 г. о. Иоанн был переведен на остров Ситху, в г. Новоархангельск – «столицу» Русской Америки, в котором находилось главное управление Российско-Американской компании.

К началу 1837 г. в Русской Америке жили 11 тыс. русских, креолов, алеутов, эскимосов, курильцев и 50 тыс. индейцев.

Для о. Иоанна открылось новое поприще миссионерского служения – среди североамериканских индейцев-колошей (тлин-китов). Язычники враждовали с русскими и оставались в своей вере под сильным влиянием своих шаманов и тойенов.

Отец Иоанн служил в храме Михаила Архангела, устроил миссионерскую школу для мальчиков, обучал их Закону Божию и ремеслам. Он начал общаться с индейцами: изучать их жизнь, обычаи, их характер, но это не давало никакого результата – они были замкнуты и близко его не подпускали. Они не доверяли никому из белых. Как же можно было завоевать их доверие? И тут явилось грозное знамение силы Божией.

В 1836 г. для индейцев наступило тяжелое испытание: возникла эпидемия оспы, такая сильная, которой они ранее не помнили. В то время русские уже практиковали прививки от оспы, и даже зараженные оспой переносили ее в легкой форме. У индейцев же начался настоящий мор. Оспа в течение двух месяцев погубила почти половину местного населения. В начале эпидемии колоши обратились к шаманам. Каждый день били шаманские бубны, горели костры, вокруг которых плясали шаманы. Однако колоши гибли десятками и сотнями, а живущих рядом русских болезнь не касалась, и шаманы говорили, что это русские наслали беду. Поскольку ничего не помогало, индейцы обратились за помощью к русским; то обстоятельство, что русских не брала эта болезнь, они воспринимали как чудо. Ситхинский доктор Бляшке вместе с о. Иоанном стали ходить к больным, прививать оспу, и наконец эпидемия остановилась. Только после этого колоши открыли свои дома и допустили в семьи о. Иоанна, и он смог начать полноценную проповедь Евангелия, а шаманы отступили. Началось крещение колошей.

Теперь о. Иоанн без опасения приходил в селения колошей, которые слушали миссионера с охотой и принимали с радушием. Одновременно о. Иоанн обучал их оспопрививанию и разным ремеслам, устроил школу для детей, в которой преподавал по своим учебникам, составил грамматику и словарь тлинкитского языка. Крестил он индейцев только по их желанию, а также спрашивал согласие на крещение у их матерей и тойенов и при этом не разрешал им делать ему какие-либо подарки.

В 1837 г. впервые было совершено богослужение вне форта, под открытым небом; на литургии присутствовали индейцы и все местное население – более 1500 человек. В 1838 г. на Аляске и Алеутских островах было 4 священника, 4 храма, много часовен, школы и приюты для сирот. Практически все Алеутские острова и часть материковой Аляски были просвещены – алеуты, эскимосы, колоши; всего насчитывалось более 10 тыс. христиан.

Для сравнения можно привести миссионерскую практику иезуитов в то же время в Калифорнии. По воспоминаниям путешественников, «каменные строения, где жили индейцы, напоминали хлева, которые на ночь запирались тяжелыми железными засовами с замками… Индейцы, увиденные в миссиях, напоминали скотов, которые были привязаны к кормушке. Перед смертью индейцы стремились вернуться в горы» [41. С. 278]. Индейцев не учили ни испанскому языку, ни латинскому, на котором совершалось богослужение.

В 1838 г. о. Иоанн по благословению епископа Иркутского направился в Петербург, как и предсказал десять лет тому назад старик Смиренников. Он поехал с целью издания на алеутском языке своих переводов и с сообщением о трудностях Аляскинской миссии. Для улучшения существующего положения он составил проект реорганизации миссии, в котором предлагал умножение числа церквей, учреждение на севере Америки постоянной миссии, назначение клира и миссионеров, учреждение благочинного над духовенством с отчетностью перед епархиальным архиереем. Уезжал он с хроническим заболеванием суставов ног, которое возникло от постоянного плавания на байдарках по Тихому океану.

Отец Иоанн приплыл в Петербург по единственно возможному тогда морскому пути – вокруг Азии, а семью, как было предсказано, отправил сухопутным путем – через Охотск в Иркутск.

В Петербург он прибыл 25 июня 1839 г. и представил обер-прокурору Св. Синода гр. И. А. Протасову доклад «Обозрение Православной Церкви в Российских поселениях в Америке с мнением об улучшении состояния оной». Но Синод был на летних каникулах, и о. Иоанн поехал в Москву, где встретился с митр. Филаретом (Дроздовым). Святитель предложил о. Иоанну остановиться у него на Троицком подворье. В результате тесного духовного общения свт. Филарет очень полюбил о. Иоанна и впоследствии о нем говорил: «В этом человеке что-то апостольское» [9. С. 41].

Довольно скоро о. Иоанн заслужил уважение и полное признание москвичей. Москва богато одарила миссионера церковной утварью, облачениями, иконами и деньгами. В ученых обществах Академии наук он оставил свои научные труды и записки по географии и этнографии Алеутских островов – о климате, языке, образе жизни, нравах, характере, верованиях, песнях, легендах местных народов, о промыслах (например, о добыче меха морских котиков), а также сделал ряд докладов. Впоследствии его научные заслуги были высоко оценены и российской, и мировой научной общественностью: он был избран членом-корреспондентом Российской академии наук, а в 1869 г. – почетным членом Императорского Географического общества.

Осенью 1839 г. о. Иоанн сделал в Св. Синоде доклад о состоянии церковных дел в Русской Америке. Доклад был полностью одобрен, а все его просьбы и предложения о помощи – и материальной, и о формировании местного клира, и по организационным вопросам – были приняты и утверждены. Его сочинения на алеутском языке утверждены к изданию, а «Указание пути в Царство Небесное» решено было напечатать не только на алеутском, но и на русском языке. Он был возведен в сан протоиерея и назначен начальником духовной миссии.

В это время в Петербург пришло известие, что 25 ноября 1839 г. в Иркутске скончалась его жена и шестеро их детей остались сиротами. И тогда митр. Филарет (Дроздов) стал уговаривать его принять монашество. Отец Иоанн не соглашался, поскольку забота о детях осталась полностью на нем. Тем временем для издания своих переводов и сочинений он отправился в Москву, и митр. Филарет послал с ним письмо наместнику Троице-Сергиевой Лавры архим. Антонию (Медведеву)[67]67
  Антоний (Медведев), архимандрит, наместник Троице-Сергиевой Лавры в 1831–1877 гг., духовник свт. Филарета, канонизирован в 1996 г.


[Закрыть] с указанием, радушно его принять и непременно выпытать у него рассказ о старике Смиренникове.

За это время по ходатайству митр. Филарета все дети о. Иоанна были хорошо устроены: дочерей принял на воспитание Патриотический институт, а сыновей – Санкт-Петербургская духовная семинария.

По возвращении о. Иоанна в Петербург все архиереи Св. Синода стали уговаривать его принять монашество, и на этот раз он не решился отказаться.

29 ноября 1840 г. митр. Филарет постриг о. Иоанна с именем Иннокентий в честь свт. Иннокентия Иркутского (Кульчицкого). На другой день, когда монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита, Св. Синод принял решение образовать новую епархию – Северо-Американскую и Камчатскую.

А потом сбылось следующее предсказание старика Смиренникова: «…поедешь к великому человеку и будешь говорить с ним». 1 декабря 1840 г. архим. Иннокентия пожелал видеть император Николай I. Сохранилось описание свт. Иннокентия, как Николай I его принял, как с ним разговаривал, выслушал о трудностях жизни православных в далекой Русской Америке. Вскоре Св. Синод постановил, а император утвердил: открыть новую епархию – Камчатскую, Курильскую и Алеутскую.

15 декабря 1840 г. в Казанском соборе Санкт-Петербурга совершилась хиротония архим. Иннокентия во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.

По поручению Св. Синода он составил инструкцию для миссионеров «Наставление священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствия обращенных в христианскую веру». В ней говорилось, что первым делом миссионер должен духовно подготовиться к выходу на проповедь: стяжать молитву, смиренное расположение духа и любовь как к самому делу, так и к своим пасомым. Каждое богослужение или требу проповедник должен начинать хотя бы кратким поучением. Святитель пишет: «Христианство есть потребность, удовлетворение и утешение преимущественно сердца, а не одного ума; и потому в преподавании учения веры надобно стараться действовать более на сердце, нежели на ум… Но чтобы действовать на сердце, надобно говорить от сердца: от избытка сердца уста глаголют. И потому только тот, кто исполнен и избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих, и которая верно указывает, как, где и что говорить. И так, примечай и лови минуту сердечного расположения слушающих тебя. Это время всегда благоприятно для сеяния слова Божиего» [9. С. 150–151].

Владыка предлагает примерный порядок преподавания учения веры: «От бытия и благоустройства видимых вещей показать бытие, всемогущество, силу и славу Творца вселенной, Его благость, всеведение и т. д… Потом показать нравственный закон Моисеев… Показать необходимость исполнения закона, как воли Творца, и видимые следствия исполнения и несохранения закона… После того начинай собственно Евангельскую проповедь так, как начал сам Иисус Христос, т. е. возвещением покаяния и утешения, или приближения Царствия Небесного. Старайся приводить их в чувство раскаяния, или близкое к раскаянию… и тогда благовествуй им Иисуса Христа Спасителя и Надежду всех людей, во утешение им… Привести в чувство раскаяния и сокрушения есть одно из труднейших дел проповедника; но это состояние есть… возделанная земля для насаждения семени христианства. Ибо тогда оно может пасть в самую глубину сердца его и, при последующем содействии благодати, принести обильный плод» [9. С. 151–152].

Проповедь должна заканчиваться предложением к слушателям принять крещение. Желающий последовать за Христом должен отречься от язычества, оставить шаманство, согласиться исполнять евангельские заповеди и исповедать свои грехи. После этого священник может совершать таинство Святого Крещения.

«Наставление миссионеру» содержит и «особенные наставления относительно учения, богослужения и обхождения с инородцами». Владыка пишет: «С первого свидания с инородцами старайся снискать их доверенность и благорасположение, но не подарками или ласкательством, а рассудительностью, готовностью на всякую помощь, добрыми и благоразумными советами и искренностью. Иначе кто откроет тебе сердце, если не будешь иметь доверенности и т. д.» [9. С. 160].

В январе 1841 г. ей. Иннокентий отбыл из Петербурга. 26 сентября бриг «Охотск» бросил якорь в гавани Новоархангельск, ставшей его резиденцией. Свт. Иннокентия встречал весь город.