Текст книги "Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви"

§ 2. Основные периоды в истории русского миссионерства

В настоящих «Очерках по истории русского миссионерства» делается попытка коротко рассмотреть главные события тысячелетней истории российского веропроповедования. Невозможно подробно охватить разнообразие событий, привести тысячи известных и малоизвестных имен в сравнительно кратком труде, поэтому пришлось ограничиться самыми важными для нас именами и примерами. Мы стремились следовать опыту свящ. Сергия Мансурова [9], чтобы на примерах веропроповедничества наших подвижников в разные времена и в разных условиях не только умом, но и сердцем прикоснуться к их подвигу, зажечься от их горения веры, любви и надежды. В живом общении с ними легче узнать те особенности, те радости и беды, которыми полна история миссионерского свидетельства нашей Церкви. При этом, естественно, выбор главного будет во многом субъективен, и данная книга не претендует на полноту.

Во введении предлагается весьма условная периодизация истории русского миссионерства. При всей неоднозначности она может помочь в осмыслении главных тенденций, проблем и со-бы тий.

Первый (домонгольский) период (988—1240) – начало просвещения Руси от крещения народа князем Владимиром в Киеве до разгрома Киева Батыем. Это время быстрого роста Церкви, государственности, культуры в городах и распространения христианства вглубь страны.

Второй период (1240–1552) – монастырское, монашеское распространение веры и Церкви, становление Церкви и православного государства, православного царства. Создание сети монастырей как оплота государства и народа, проникновение христианства во все уголки России и во все слои населения. Распространение Церкви на север и на восток. Окончательное упрочение идеала святости и идеала единства Церкви, государства и культуры. Период заканчивается укреплением Московского царства и взятием Казани.

Третий период (1552–1727) начинается со взятия Казани. Затем через несколько лет происходит присоединение Ногайской Орды и Астраханского ханства, а с 1582 г. – завоевание Сибирского ханства и начало стремительного движения на восток до Тихого океана. Это период быстрого расширения территории Российского государства, когда за несколько десятков лет территория увеличивается во много раз, к ней присоединяются и десятки новых мусульманских, языческих народов. Православное государство в число своих главных задач включает христианское просвещение и содействие ему. Организуются действенные миссионерские экспедиции. Создаются первые миссионерские структуры. Перед монастырями ставятся миссионерские, просветительские и образовательные задачи (свтт. казанские Гурий, Герман и Варсонофий, прп. Иосиф Волоцкий, митр. Филофей (Лещинский) и другие). Направляется духовная миссия в Пекин. Начинается просвещение прежде всего сибирских народов. Заканчивается период кончиной митрополита Тобольского Филофея, апостола Сибири.

Четвертый период (1727–1800) характеризуется ослаблением веропроповеднической деятельности. Естественное распространение христианства в Поволжье, Сибири и Северных областях встречало значительные препятствия во время длительного царствования Екатерины II. Отчасти это было связано с секуляризацией церковного имущества, закрытием ⁴/₅ монастырей и другими трудностями жизни Церкви, государства и народа в этот синодальный период. Однако были и отрадные явления: в частности – образование Конторы новокрещенских дел в Поволжье, Осетинской духовной миссии на Северном Кавказе и Кадьякской миссии на Аляске. Период заканчивается оживлением религиозной жизни в различных слоях российского общества и одновременно активизацией ислама.

В пятый период (1800–1827) оживляется религиозная жизнь как православного народа, таки мусульман и буддистов. Ислам поднимается в Казанском крае, в других областях Поволжья и Сибири. Целые деревни старокрещеных татар переходят из православия в ислам, а за ними – мордва, чуваши, черемисы. В связи с быстрым распространением ислама по всему Поволжью последовали указы и послания Священного Синода об усилении миссионерской деятельности, которая постепенно активизировалась.

Шестой период (1827–1870) – время подъема миссионерской деятельности и создания систем миссионерского просвещения, переводческой деятельности, школьной системы и подготовки миссионерских кадров для многих непросвещенных народов. Расцветает Казанская миссионерская школа, Алтайская, Якутская и другие внутренние миссии, создаются и успешно развиваются внешние миссии (Японская, Палестинская и др.). Заканчивается этот период созданием Православного миссионерского общества, которое стало привлекать к делу проповедования веры практически весь народ.

Расцвет русского миссионерства приходится на следующий, седьмой период (1870–1905), когда десятки непросвещенных народов получают от миссионеров письменность, школы, храмы, книжную культуру на родном языке. Создаются и быстро развиваются многочисленные как внутренние, так и внешние миссии. При этом значительно меняется стиль работы внутренней миссии, обращенной прежде всего к русскому народу, в среде которого в этот период происходит внедрение и распространение сект, в том числе с социалистической и атеистической направленностью. На защиту Церкви поднимаются братства, религиозно-просветительские общества, церковно-приходские школы (ЦПШ), монастыри. Проходят первые миссионерские съезды, создаются епархиальные миссионерские структуры.

Восьмой период (1905–1917) протекает в условиях свободного, бурного развития и распространения сект, а также учений социализма и атеизма. Основные усилия миссионеров в России на правлены на борьбу с этими течениями, расшатывающими не только веру в народе, но и духовно-нравственные, культурные и государственные устои народной жизни. Заканчивается период гибелью православной империи и установлением безбожной диктатуры.

Девятый период (1917–1988) – это время прекращения миссионерской деятельности в России и гибели миссионерских школ, станов и других структур. Наступила эпоха тоталитарных гонений на веру и Церковь. Православное свидетельство в стране и в обществе оставалось лишь в форме мученичества за веру, и Церковь стала Церковью молчания. Одновременно беженцы из России принесли свою веру, свою Церковь и великую русскую культуру во все уголки мира. Православное свидетельство этих людей и общин (более тысячи приходов) в условиях изгнания оказало существенное влияние на духовную и культурную жизнь всего мира.

Настоящий период (с 1988) отмечен постепенным угасанием миссионерской активности русского зарубежья, но при этом – и возрастанием числа национальных православных приходов и Поместных Церквей в Европе, Азии, Америке. В России же началось возрождение Церкви и веропроповедничества во многих формах, охватывающих все сферы жизни разных слоев российского общества. Начинается возрождение Православной Руси, которое предсказывали и о котором молились наши святые.

Основная литература

1. Библиографический словарь миссионеров Русской Православной Церкви / Сост. свящ. С. Широков. – М.: Белый город, 2004.

2. Дионисий (Валединский), иером. Идеалы православно-русского инородческого миссионерства. – Казань, 1901.

3. Ефимов А. Б. Некоторые проблемы православного миссионерства и заветы святителя Иннокентия Вениаминова // Славянский альманах. – М., 1997.– С. 36–51.

4. Иоанн (Попов), архиепископ Белгородский и Старооскольский. Миссионерское служение Русской Православной Церкви и вызовы современного мира // Церковь и время. – 2000.– № 1(22). – С. 49–59.

5. Каледа Г., свящ. Задачи, формы и структуры катехизации в Русской Православной Церкви в современных условиях //Путь Православия. – 1993.– № 1.– С. 19–32.

6. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви: В 2 т. – М.: Наука, 1997.

7. Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви на 2005–2010 годы. – М., 2005.

8. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви: В 9 т. – М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994–1996.

9. Мансуров С., свящ. Очерки из истории Церкви. – М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994.

10. Мейендорф И., протопр. Кафоличность Церкви // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата. – Париж, 1972.– № 80.– С. 231–247.

11. Миссия Церкви и современное православное миссионерство: Международная богословская конференция к 600-летию преставления свт. Стефана Пермского. – М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 1997.

12. Научно-богословские труды по проблемам православной миссии. – Белгород: [Б. и.], 1999.

13. Православная миссия сегодня: Сборник текстов по курсу «Миссиология». – СПб.: Апостольский город, 1999.

14. Православная Церковь в современном мире //Чтения памяти прот. Вс. Шпиллера.—М., 1992.

15. Софроний (Сахаров), архим. Преподобный Силуан Афонский. – Сергиев Посад: СТСЛ, 1999.

16. Скворцов В. М. Миссионерский посох: Православное миссионерство. Церковно-гражданские узаконения и распоряжения. Миссионерская методика и полемика (планы бесед). Вып. 1–2.– СПб.: Тип. «Колокол», 1912.

17. Миссионерский спутник / Ред. В. М. Скворцов. – СПб.: Тип. Э. Л. Пороховщиковой, 1902.

18. Смирнов Е., прот. Очерк исторического развития и современного состояния русской православной миссии. – СПб.: Синодальная тип., 1904.

19. Смолич И. К. История Русской Церкви. Кн. 8, т. 2.– М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997.

20. Стамулис И. Православное богословие миссии сегодня: Пер. с ново-греч. – М.: ПСТБИ, 2002.

21. Струве Н. А. Православие и культура. – М.: Христианское изд-во, 1992.

22. Шмеман А., протопр. Церковь, мир, миссия: Мысли о православии на Западе. – М.: Изд-во ПСТБИ, 1996.

Дополнительная литература

23. Архангелов С. А., свящ. Наши заграничные миссии. – СПб.: П. П. Сойкин, 1899.

24. Афанасьев Н., прот. Вступление в Церковь // Вестник ЛДА. – 1990.– № 3.– С. 87—105; Христианское чтение. – 1991.– № 4.– С. 50–70; 1992.– № 7.– С. 59–81.

25. Беляев И., прот. Русские миссии на окраинах. – СПб.: П. П. Сойкин, 1900.

26. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви: В4 т. – М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1997.

27. Доброклонский А. П. Руководство по истории Русской Церкви. – М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 2001.

28. Малков Ю. Г. Русь Святая: Очерк истории Православия в России. – М.: Правило веры, 2002.

29. Олекса М., прот. Иконы и космос: их смысл в миссионерской службе // Путь Православия. – 1996/1997.– № 5.– С. 78–90.

30. Очерк жизни и апостольских трудов Иннокентия, митр. Московского. – Нью-Йорк: Комитет рус. православной молодежи за границей, 1990.

31. Памятник трудов православных благовестников русских с 1793 до 1853 г. / Сост. Ал. С. Стурдза. – М.: Тип. В. Готье, 1857.

32. Попов А. В. Русское зарубежное православие до 1917 года и деятельность русских православных духовных миссий // Макарьевские чтения: Материалы 3-й междунар. конф. (21–22 нояб. 2004 г.). – Горно-Алтайск, 2004.– С. 173–205.

33. «Свете тихий»: Жизнеописание и труды еп. Серпуховского Арсения (Жадановского). – М.: Паломник, 2002.

34. 1-я молитва Евхаристического канона // Служебник. – М.: Издат. отдел Моск. Патриархии, 1977.

35. Флоренский П. А., свящ. Понятие Церкви в Священном Писании // Богословские труды. – 1974.– Сб. 12.– С. 73–183.

36. Флоровский Г. В., прот. Дом Отчий // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата. – Париж, 1982.– № 109/112.– С. 177–205.

37. Флоровский Г. В, прот. Пути русского Богословия. – Париж, 1937.

38. Шаталов О. В. Теоретические аспекты развития отечественной миссиологии // Исторический вестник. – М.; Воронеж, 2000. – Вып. 5/6 (9/10). Спец. вып.: Материалы междунар. конф. «Христианство на пороге нового тысячелетия» М., 20–22 июня 2000 г. – Ч. 1.– С. 248–253.

39. Широков С., свящ. Основы современной миссиологической науки и развитие миссионерских исследований // Исторический вестник. – М.; Воронеж, 2000.– Вып. 5/6 (9/10). – Ч. 1.– С. 237–247.

40. Шмеман А. Д., протопр. Исторический путь Православия. – М.: Паломник, 1993.

41. Этнографические наблюдения русских моряков, путешественников, дипломатов и ученых в Калифорнии в начале и середине XIX в. // Русская Америка. – М.: Мысль, 1994.

42. Поселянин Е. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века. – СПб.: И. Л. Тузов, 1905.

Раздел I
Миссионерство до конца XIX века

Глава 1. Жизнь и миссионерское служение святых Кирилла и Мефодия, учителей словенских

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий

Образ миссионерского служения Русской Православной Церкви воплощен в деятельности святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Он был уникален для своего времени и стал первым опытом организации славянской Церкви.

За последние двести лет о славянских учителях написано огромное количество работ на разных языках. Часть их посвящена исследованиям Житий святых братьев (поскольку документальных данных до нас дошло немного), остальные – значению их деятельности, поскольку именно благодаря им современная карта мира стала такой, какой мы ее видим, а самобытные славянские культуры внесли достойный вклад в развитие восточной христианской цивилизации.

Сведения о жизни святых Кирилла и Мефодия в основном черпаются из Жития Константина и Жития Мефодия, которые, как полагают многие исследователи, были написаны в IX в. учениками святых братьев: первое – в период 869–880 гг., второе – в 885 г., через несколько месяцев после кончины ев. Мефодия[3]3
  Жития приводятся по работе [1].


[Закрыть]. До нас дошли только позднейшие списки («копии») этих произведений. Самый ранний русский список Жития Мефодия относится к XII в., а список Жития Константина – к XV в.[4]4
  Из славянских источников о миссии святых Константина и Мефодия необходимо упомянуть «О письменах» черноризца (монаха) Храбра древнеболгарского (X в.). Укажем также грамоты римских пап Иоанна VIII и Стефана V, сообщения о св. Константине Анастасия Библиотекаря, который лично знал святого. Подробнее см. [4. С. 11–12].


[Закрыть]

Кирилл и Мефодий были родными братьями: Мефодий – старший, Кирилл – младший. При крещении младшему брату было дано имя Константин, а мирское имя Мефодия остается неизвестным. Родом они были из города Солуни (Фессалоники), в окрестностях которого селилось много славянских племен. Скорее всего, по национальности они были греками, но существует также версия об их славянском происхождении, во всяком случае со славянским языком они были знакомы с детства. Отца их звали Лев, он служил в провинциальных войсках в чине друнгария[5]5
  Друнгарий – должность среднего значения в провинциальных войсках.


[Закрыть] и вел праведную и благочестивую жизнь.

Мефодий родился около 815 г., с детства он отличался почтительным характером, был умен, но систематического образования, вероятно, не получил, возможно, научился только чтению и письму. Он был зачислен на военную службу и стал помощником отца: участвовал в военных совещаниях, в походах и сражениях. В 835 г. император Феофил назначил Мефодия воеводой в место Струн недалеко от Солуни (одной из областей македонских славянских племен). Поскольку окружавшие со всех сторон Византию племена и народы (в том числе славянские) постоянно вели войны, совершали набеги, то в империи талант воина ценился чрезвычайно высоко. Мефодий, еще совсем молодой, показал себя хорошим дипломатом и военачальником, однако через 10 лет, в 845 г., он ушел с поста воеводы в уединенный монастырь на малоазийском Олимпе. Причины этого ухода неизвестны. В монастыре Мефодий вел уставную монашескую жизнь, а также много времени посвящал чтению творений святых отцов.

Константин родился приблизительно в 826–827 гг., с детства отличался удивительными способностями, грамоту знал с пяти лет, пользовался особой любовью отца и матери. В семилетием возрасте он увидел сон, ставший для него пророческим: будто бы воевода, собрав всех девушек города, предложил ему выбрать себе невесту. Константин выбрал самую прекрасную из них – Софию. Когда он рассказал сон своим родителям, они усмотрели в Софии не простую девушку, но Премудрость Божию, а в сыне своем – Ее служителя. Родители постарались дать Константину хорошее образование, насколько это было возможно в условиях провинции, кроме того, он изучал творения святых отцов, любимым его писателем навсегда стал святитель Григорий Богослов.

В это время в Константинополе царствовал малолетний император Михаил III (ему было меньше 10 лет) со своей матерью царицей Феодорой. Поскольку о воспитании и образовании императора заботились сугубо, особое внимание уделялось подбору как преподавателей и наставников, так и мальчиков-компаньонов – для большей эффективности обучения. Обстоятельства сложились так, что в компаньоны Михаилу пригласили и Константина, который оказался при дворе в качестве старшего товарища императора. Под руководством лучших наставников, в том числе Фотия, будущего знаменитого патриарха (с 858 г.), Константин изучил «эллинские учения» в знаменитом константинопольском университете – Магнаврской школе. После нескольких лет учения опекун императора логофет[6]6
  Логофет – хранитель печати (канцлер).


[Закрыть] Феоктист, полюбив Константина как сына и желая возвысить его, предложил ему жениться на своей крестнице (родных детей у него не было), чтобы в скором времени занять место воеводы в одном из княжеств. На это Константин ответил Феоктисту: «Большой это дар для желающих его, для меня же нет ничего выше учения, благодаря нему собрав знания, хочу искать чести и богатства прадеда (Адама)»[7]7
  Житие Константина, гл. IV (далее – ЖК).


[Закрыть]. Он хотел отказаться от светской карьеры и стать монахом, но Феоктист уговорил императрицу Феодору не отпускать молодого человека из столицы. Константин был рукоположен во священника и назначен начальником патриаршей библиотеки Св. Софии (практически он выполнял функции секретаря патриарха). Однако вскоре он исчез из Константинополя, и лишь через полгода его нашли в уединенном монастыре в Малой Азии. Его снова уговорили послужить миру, и он стал учителем философии в константинопольском университете. Вероятно, в это время Константин и получил имя «Философ», которое осталось за ним в истории.

В Византии в это время продолжались иконоборческие волнения, начавшиеся еще при императоре Льве Исаврянине (717–741 гг.). Хотя в целом иконоборческая ересь в Церкви и государстве была уже преодолена, некоторые представители просвещенного духовенства и интеллигенции продолжали придерживаться этих взглядов, в частности в иконоборческом русле строился процесс образования. Так, Магнаврскую школу возглавлял Лев Философ, крупный ученый, исповедующий иконоборчество, а во главе этого движения стоял патриарх Иоанн VII Грамматик, низложенный на Соборе в 843 г. Он не был допущен к участию в Поместном Константинопольском Соборе (843), окончательно утвердившем почитание икон, и иконоборцы потребовали открытого диспута.

Публичный диспут бывшего патриарха Иоанна Грамматика и молодого священника Константина состоялся в 851 г., начавшись с того, что патриарх Иоанн встретил Константина словами: «Вы недостойны подножия моего, как же я стану с вами спорить?»[8]8
  ЖК, гл. V.


[Закрыть]. Закончился он, однако, тем, что Иоанн признал себя побежденным.

В 855–856 гг. в Константинополь прибыли послы малоазиатского арабского халифа с поручением пригласить представителей христианской Церкви на спор с мусульманами в столицу халифата Самарру[9]9
  Халиф аль-Мутасим (833–842 гг.) создал новую столицу вблизи Багдада – Самарру, которая стала центром халифата в период с 836 по 892 г.


[Закрыть]. В этот период начиналась эпоха расцвета культуры арабского мира, который активно впитывал достижения научных знаний и искусства, накопленные окружающими народами, прежде всего населявшими Византийскую империю. Мусульманство постепенно приобретало своих ученых – знатоков арабской и греческой мудрости. И вот в центр халифата, процветающего, благоденствующего, пригласили греков, чтобы продемонстрировать, доказать им свое превосходство не только в искусстве ведения войны, но и в богословии. Византийский император назначил Константина главой этого трудного, государственного значения посольства, и Константин ответил императору: «С радостью иду (биться) за веру христианскую. Что есть на свете для меня слаще, чем за Святую Троицу умереть и жить?»[10]10
  ЖК, гл. VI.


[Закрыть].

В том же году посольство прибыло в Самарру. При въезде в город послы увидели, что на домах христиан вывешены издевательские изображения – демоны, свиньи, обезьяны[11]11
  По одному из эдиктов халифа Мутаваккиля (вступил на престол в 847 г.), преследовавшего христиан, предписывалось сделать изображения дьявола на дверях христианских домов. Упоминание в ЖК этих изображений свидетельствует о достоверности поездки Константина к арабам.


[Закрыть]. На диспуте с мусульманами Константин выступил не только как представитель христианской религии, но и как наследник греческой культуры. Когда он одержал победу в спорах, магометане «дали ему пить яд»[12]12
  ЖК, гл. VI.


[Закрыть], но Бог уберег его от смерти. Мусульмане проводили Константина с честью и дарами. Его миссия закончилась: хотя магометане не отказались от своей веры (вероятно, это и не входило в их намерения), но превосходство христиан в науке, философии, вопросах вероучения стало для них достаточно очевидным.

В это время, в 856 г., в Константинополе произошел государственный переворот: был убит покровитель Константина логофет Феоктист, императрицу Феодору заточили в монастырь, а вся власть перешла в руки дяди Михаила III – кесаря Варды.

Стремясь к уединенной жизни, Константин снова ушел из столицы, на этот раз к своему брату Мефодию – в монастырь Полихрон вблизи малоазийского Олимпа, где он «беседовал с книгами». Здесь началось то единение братьев, которое уже никогда не нарушалось, при этом Мефодий стал помощником, слугой, учеником своего младшего брата Константина.

По прошествии пяти лет, в 861 г., Константина вновь призвали на служение Церкви и империи: надо было идти с миссией в Хазарский каганат. Хазары успешно воевали с Византией и захватили значительную часть Крыма, поэтому император уделял особое внимание отношениям с этим союзом тюркских племен.

Хазарский каганат – государство, расположенное в VII–X вв. в Нижнем Поволжье и Северном Причерноморье. Господствующее положение в нем занимали хазары, народ тюркского происхождения. Покоряя разные народы, хазарская орда впитывала их культуру и религию. Мусульманство пришло к ним с Кавказа, из Туркестана и Персии, с христианством знакомили греческие пленники, иудаизм принесли иудеи, изгнанные из Константинополя в конце VIII в. и нашедшие приют у хазар. Им удалось привести к иудаизму часть хазарской правящей элиты. Однако простому народу более близким и понятным казалось магометанство. Христиан же в Хазарском каганате было совсем мало. И каганы (хазарские вожди) обратились к византийскому императору с просьбой прислать им ученого мужа: «Если [он] переспорит евреев и сарацин[13]13
  Сарацинами христиане называли магометан.


[Закрыть], то примем вашу веру»[14]14
  ЖК, гл. VIII.


[Закрыть].

Константин ответил императору: «С радостью иду на дело это и босой и пеший и не взяв ничего, что Бог не велел ученикам своим носить (с собой)»[15]15
  ЖК, гл. VIII.


[Закрыть]. Руководителем миссии был назначен Константин Философ, с ним отправился Мефодий «и служил как раб меньшему брату, повинуясь ему»[16]16
  Житие Мефодия, гл. IV (далее – ЖМ).


[Закрыть]. Их путь в Хазарию лежал через Крым, где в Херсонесе Таврическом (Корсуни) они пробыли некоторое время. Здесь Константин готовился к предстоящему диспуту с иудеями Хазарского каганата: общаясь с иудеями Херсонеса, он изучал еврейский язык, перевел на греческий язык восемь частей еврейской грамматики, изучал и язык самаритян. В результате бесед с Константином несколько самаритянских семей обратились в христианство.

Здесь Константин читал Священное Писание – «Евангелие и Псалтирь, роушькими письмены писана» (ЖК, гл. VIII) (один из вариантов переводов гласит: «Константин научился русскому языку и с помощью Божией вскоре начал читать и объяснять книги»). Была ли это русская азбука, что это был за перевод – по этому вопросу существует много догадок. Известно, что славяне использовали «черты и резы» для фиксации на письме звуков славянской речи[17]17
  Сказание черноризца Храбра «О письменах» [1. С. 196–201, цит. С. 197].


[Закрыть]. По мнению Е. Е. Голубинского, переводы были сделаны на готском языке. Исследователями была высказана гипотеза и о сирийском языке. Обсуждается и такая версия: текст был славянский, но написан греческими и славянскими буквами. Однако большинство специалистов считают, что славянская письменность до 60-х годов IX в. не существовала [6. С. 69].

Господь устроил так, что Константину удалось найти и торжественно поднять с морского дна мощи св. Климента, Папы Римского, сосланного в Крым на каменоломни и принявшего здесь кончину в 101 г. Часть мощей Кирилл и Мефодий взяли с собой, впоследствии они перенесли их в Константинополь, а затем их частицу – в Рим.

Наконец Константин прибыл в Хазарию, где его торжественно встретил каган, а затем последовали богословские собеседования с иудеями, мусульманами и язычниками. Однако, несмотря на очевидное превосходство Константина в вероучительных вопросах, каган и его сановники не склонились к принятию христианства. Каган с почестями отпустил Константина и собирался богато его наградить, но Константин попросил только одно: отпустить с ним пленных христиан. Он получил этот дар – с ним ушло около 200 человек пленных. В посланном через Константина письме к императору каган объявил, что тем из своих подданных, которые по своей воле приняли христианство, он предоставил полную свободу вероисповедания в своей земле.

Согласно Житию, после проповеди Кирилла многие в Хазарин обратились в христианство. Поскольку хазары покорили к тому времени некоторые племена восточных славян, то возникла гипотеза о возможной проповеди Константина среди этих зависимых от хазар славян. Таким образом, восточные славяне могли впервые познакомиться с христианством именно после проповеди св. Константина [26].

Братья возвращались на родину через Херсонес, где Константин узнал: живущие поблизости христиане[18]18
  Народ г. Фуллы (современный Коктебель).


[Закрыть] до такой степени утеряли чистоту веры, что как язычники поклоняются дубу и под этим деревом приносят жертвы. Константин отправился к ним и убедил их срубить дерево, и они «с радостью великою похвалили Бога, и Бог сильно возрадовался этому»[19]19
  ЖК, гл. XII.


[Закрыть].

По прибытии в Грецию Константин остался в Константинополе, при церкви свв. Апостолов, а Мефодий ушел в горы, где стал игуменом монастыря Полихрон, расположенном на соседних с Олимпом Сигрианских горах. Оба они вели уединенную жизнь, но в 863 г. император снова вызвал их к себе.

В это время к императору обратился моравский князь Ростислав с просьбой прислать епископа-учителя для просвещения моравов христианской верой на их родном языке[20]20
  ЖК, гл. XIV.


[Закрыть]. Так был поднят вопрос о создании в Моравии самостоятельной епархии, не связанной с Баварским диоцезом, к которому относилась их территория. Ранее Ростислав обращался с подобной просьбой в Рим к папе Николаю I, но, не получив ответа, направил миссию к византийскому императору.

Великая Моравия (830–906) в середине IX в. уже была христианской страной, одной из крупнейших в Средней Европе. В ее состав входили Моравия, Словакия, часть Чехии, Малая Лужица, земля бодричей. Столицей государства являлся г. Велеград. Государство управлялось собственным князем, но в государственном и церковном отношении зависело от Восточнофранкского королевства. Славяноязычная Моравия была миссионерской областью и находилась в ведении баварского епископа. Церковная служба совершалась на латинском языке, проповедь могла проходить и на немецком, потому богослужение не было понятно местным славянам. В целом же славянское население подвергалось онемечиванию, вопрос был лишь в методах – добровольном либо насильственном принятии немецкого языка и культуры. (Таким образом, в период VIII–XIV вв. с карты Европы исчезли несколько западных славянских племен.) Кроме того, немецкие проповедники служили опорой своему королю Людовику Немецкому и «строили козни»[21]21
  ЖМ, гл. X.


[Закрыть] против моравов. Они облагали народ тяжелыми церковными поборами и требовали отправления гражданского судопроизводства на латинском языке. Князь Ростислав стремился приобрести собственных образованных священников, которые не только наладили бы литургическую жизнь на родном языке, но и заложили бы основы национальной культуры и общественной жизни. И Промыслом Божиим к нему были направлены святые солунские братья.

Константин в посте и молитве начал составлять первую славянскую азбуку– глаголицу– и переводить на славянский язык Священное Писание, прежде всего «Евангелие апракос»[22]22
  «Евангелие апракос»: сборник отрывков из евангельских текстов, расположенных в той последовательности, в какой они читались во время церковной службы в течение года. Этот сборник начинался с первой главы Евангелия от Иоанна, читавшейся в пасхальное воскресенье. Еще одно свидетельство о том, что Константин много трудился, «от Евангелия и Апостола прелагая избор» (т. е. переводя тексты, выбранные из Евангелия и Апостола), мы находим у болгарского писателя начала X в. Иоанна Экзарха.


[Закрыть]. Так возникло начало: «Искони бе Слово и Слово бе к Богу и Бог бе Слово».

Греческий язык послужил образцом для новосозданного книжного славянского языка, во многом обогатив его. Так, в его состав вошли греческие слова, например «ароматъ» и многие другие. Из греческого синтаксиса были взяты образцы многих конструкций и оборотов, но, несмотря на внесенные изменения, новый язык был хорошо понятен славянским народам и воспринимался как «литературная форма» местного языка.

В то время в Западной Римской империи главенствовала идея о том, что существует лишь три священных языка: еврейский, латинский и греческий. Все остальные народы должны служить Богу на этих языках, несмотря на то что к тому времени многие древние народы – сирийцы, арабы, копты, армяне, грузины – уже совершали богослужение на своих собственных языках.

На Востоке Церковь одобрила переводы Священного Писания на «варварские языки», однако и греки постепенно начинали считать свой язык господствующим языком богослужения.

В 863 г. Константин вместе со своими учениками прибыл в Моравию, жители которой с радостью приветствовали их. Князь помог святым братьям подобрать учеников из моравов, были устроены школы, где Константин стал учить совершению полного круга дневных церковных служб: «И вскоре перевел весь церковный чин и научил их и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию, и тайной молитве (литургии)» [23]23
  ЖК, гл. XV.


[Закрыть]. Таким образом, была заложена основа духовного просвещения и богословия – византийская литургия, византийский обряд.

По повелению князя было начато строительство храмов, где служба совершалась уже на славянском языке. Продолжалась переводческая деятельность: был переведен Апостол и, вероятно, Паремийник и другие книги. Со временем среди учеников Константина и Мефодия выделились несколько наиболее способных и образованных учеников – Климент, Наум, Савва, Ангеларий и Горазд.

В течение трех с половиной лет было заложено основание Моравской Церкви: создана славянская литургия и религиозная литература на славянском языке, образованы училища для воспитания учеников.

В то же время шла борьба с язычеством, а также невежеством местных представителей немецкого духовенства, которые, в частности, учили, что «под землей живут люди с песьими головами, а все гады – творение диавола, и если кто убьет змею, будут ему отпущены ради этого (все) девять грехов»[24]24
  ЖК, гл. XV.


[Закрыть] и т. д. В результате просветительской деятельности солунских братьев латинским священникам пришлось уходить из Моравии, а баварский архиепископ потерял значительную часть своей паствы. В среде немецких князей и духовенства накапливалась ненависть к Константину.

Следующей важнейшей задачей Кирилла и Мефодия стало создание моравского духовенства, а для этого необходимо было рукополагать учеников в священный сан, что требовало постоянного присутствия своего архиерея. Однако формально братья действовали в области, издревле находившейся в сфере римского церковного влияния, поэтому для разрешения канонических вопросов им вместе с учениками пришлось поехать в Рим. Поскольку в этот период происходила напряженная борьба между Папой Николаем I и Патриархом Фотием, а Мефодий и Константин были ставленниками Фотия, то, с человеческой точки зрения, трудно было надеяться на успешность такого посольства.