Текст книги "Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г."

и

Владимир Андреевич в завещании назначил двум своим младшим сыновьям: Андрею – Радонеж, Василию – Перемышль, и обоим вместе или, по выражению духовной, «на полы» – Углич³⁸². Биографии этих князей см. также в главе о князьях Серпуховских.

Углич до получения его Владимиром Андреевичем принадлежал Петру Димитриевичу. Мы не находим известий ни в летописях, ни в грамотах, до какого времени последний владел этим городом. Если около 1405 г. великий князь распоряжается им – отдает князю Боровскому, то от Петра Димитриевича он должен был каким-то образом перейти сначала к великому князю, а потом уже – к Владимиру Андреевичу. Так как в описываемое время чрезвычайно часто происходила мена городов и волостей, преимущественно между удельными князьями и великим князем, немудрено, что и относительно Углича такая мена произошла легко, и Петр Димитриевич мог быть чем-нибудь вознагражден, возможно даже, по договору, который до нас не дошел. Надо, впрочем, заметить, что в относимой к 1405 г. копии договора Василия Димитриевича с братьями Андреем и Петром Димитриевичами перечисляются только следующие города младших братьев: Можайск, Калуга, Дмитров и Белоозеро³⁸³.

Константин Димитриевич, самый младший из сыновей Димитрия Донского, остался по смерти отца (умер 19 мая 1389 г.) четырехдневным младенцем, а потому в завещании отца он не упомянут. Таким образом, Константин Димитриевич остался без удела³⁸⁴. Впрочем, в завещании Димитрием Донским предусмотрено было возможное рождение у него сына от беременной супруги, а потому там сказано: «А даст ми Бог сына, и княгини моя поделит его, возмя по части у большие его братьи». Но мы нигде не находим указаний, как выполнена эта часть духовного завещания Донского, – по крайней мере, нигде не находим известий, что именно мать распорядилась наделом Константина. Только в первом духовном завещании Василия Димитриевича обнаруживается следующее: «А брата своего и сына благословляю князя Костянтина, даю ему в удел Тошню да Устюжну, по душевной грамоте отца нашего»³⁸⁵. Но когда Константин получил Углич, об этом можно сказать только приблизительно. Владимир Андреевич, как видно из его духовного завещания, отдает Углич младшим сыновьям Андрею и Василию «на полы» в 1410 г., если только его духовная грамота написана в этом году. Затем ни в духовных, ни в договорных грамотах мы не встречаем Углич до 1434 г., когда великий князь Василий Васильевич по договору³⁸⁶ отдал этот удел (перешедший к нему по смерти Константина, как выморочный) Димитрию Шемяке. В летописях мы встречаем Углич как удел Константина только под 1432 г., когда к нему пришел, как ниже увидим, бежавший от великого князя боярин Иван Всеволожский.

Более точно и определенно мы не могли говорить о переходе волостей от одного князя к другому вследствие надела Константина: в грамотах по большей части не говорится, когда и вследствие чего у того или другого князя появляется новая волость или не упоминаются одна-две из старых. С.М. Соловьев поступил хотя и смело – так как весьма категорично говорит о переходах волостей от одного князя к другому, но нельзя сказать, чтобы неправдоподобно, а потому нелишне будет привести здесь изложенный им ход междукняжеский мены волостями³⁸⁷.

По завещанию Димитрия Донского сын его Петр Дмитровский получил Углич, Тошню и Сяму³⁸⁸. Впоследствии по договору с великим князем Василием Димитриевичем Углич перешел к Владимиру Андреевичу Храброму. Мена произошла потому, что нужно было дать удел Константину. По первому завещанию Василий Димитриевич дает Константину Тошню и Устюжну. Но мало этого: все князья должны были участвовать в составлении этого удела, и вот – бездетный Петр Димитриевич уступает Константину Углич, а взамен получает от Юрия Димитриевича Шачебал и Ликурги. Но и эти волости он уступает Константину³⁸⁹; кроме того, тот же Юрий дает Константину еще несколько Звенигородских волостей. За это, а может быть, и за что-нибудь другое, Юрий получает от великого князя часть его примысла, Вятку, относившуюся к Суздальско-Нижегородскому княжеству³⁹⁰. Но Василий Димитриевич взял у Константина Углич и поменялся им с Владимиром Андреевичем на Ржеву для Константина же, которому придал еще свои волости в Бежецком Верхе; Волок, вымененный тогда же у Владимира на Городец, остался за великим князем. Но такое распределение волостей не долго существовало после смерти Владимира Андреевича (умер в 1410 г.), так как великий князь отобрал у его детей все свои пожалования: Углич, Городец, Козельск, Гоголь, Алексин, Куплю Пересветову и Лисин³⁹¹; Углич он опять отдал брату Константину. Владимировичи не могли противиться великому князю; Ярослав даже ушел в Литву³⁹². Впрочем, великий князь несколько вознаградил их: он взял у Константина Тошню и отдал ее Владимировичам, наказав сыну (в завещании) впоследствии выменять ее у них.

Но обратимся к биографии Константина Димитриевича.

Как уже было замечено выше, он родился за четыре дня до смерти отца (умер 19 мая 1389 г.), т. е. 14 или 15 мая 1389 г.³⁹³

В 1406 г. всегда почти неприязненные отношения соседей-немцев с Псковом и Новгородом несколько обострились, почему псковичи и обратились к великому князю с просьбой о помощи. Великий князь послал к ним своего брата Петра, который, пробыв в Новгороде полторы недели, возвратился в Москву. Псковичи через послов опять просили помощи у великого князя, и на этот раз Василий Димитриевич отправил к ним самого младшего из братьев – Константина, который хотя и был «юн верстою» (возрастом), но был в то же время «совершен умом». Он приехал в Псков во вторник на Вербной неделе (в марте). Князь и псковичи отправили в Новгород послов просить помощи против немцев; но новгородцы «отрекошась». Псковичи одни пошли со своим князем на немцев: «на заутрие Петрова дни» они переправились через р. Нарову, взяли немецкий Порх и возвратились домой с большим полоном. Но 20 июля 1408 г. Константин Димитриевич уехал из Пскова в Москву³⁹⁴.

Уже несколько лет между Москвой и Новгородом продолжались натянутые отношения. Неудача, которую потерпели москвичи в Заволочье в 1397 г. после того, как Новгород не согласился на требования Василия и Витовта – разорвать дружбу с немцами, кажется, была причиной задержки в 1401 г. новгородского владыки в Москве, где он пробыл в «наказании и смирении» больше трех лет, а потом нападение на Торжок, где москвичи взяли двоих из новгородских бояр, не нравившихся великому князю, – все это должно было обострять натянутые отношения Новгорода и Москвы. Но, кажется, неприязненные отношения Москвы с Литвой, начавшиеся обнаруживаться в это же самое время, заставили великого князя несколько изменить тактику относительно Новгорода: владыка (в 1404 г.) и бояре (в 1402 г.) новгородские, взятые в Торжке, были освобождены; мало того, в декабре 1408 г. Василий Димитриевич прислал в Новгород в качестве наместника своего брата Константина. Ниоткуда, однако, не видно, принимал ли он какое-либо участие в происходивших в это время столкновениях новгородцев с немцами³⁹⁵.

В 1411 г. псковичи «выпровадиша» из Пскова недавно присланного к ним Василием Димитриевичем князя Александра Федоровича Ростовского и через послов просили у великого князя его младшего брата Константина. Константин Димитриевич приехал в Псков 11 ноября 1412 г., но в следующем, 1413 г. отъехал в Новгород, пробыл там год и опять возвратился в Псков³⁹⁶. Отъезд Константина в Новгород был, кажется, связан с натянутыми отношениями Новгорода и Литвы. В 1407 г. новгородцы приняли к себе литовского князя Лугвения-Семена, который в 1412 г. – вследствие того, что новгородцы отказали Ягайлу и Витовту в разрыве союза с немцами, – выехал из Новгорода. Все трое – Ягайло, Витовт и Лугвений – 2 января 1412 г. прислали в Новгород разметную грамоту. Константин, вероятно, потому, что до войны дело не дошло, опять возвратился в Псков, а в 1414 г. уехал из Пскова в Москву³⁹⁷. Затем до 1419 г. Константин Димитриевич как бы исчезает со страниц летописей; но под указанным годом мы встречаем известия о его ссоре с великим князем. Василий Димитриевич недоверчиво относился к двоим из братьев, старшему после него Юрию и Константину. Это недоверие резко выразилось в его духовных грамотах, из которых в первой и последней (третьей) Константин не упоминается в числе князей и лиц, которым Василий Димитриевич поручает опеку над своим малолетним сыном, будущим великим князем Московским³⁹⁸. Ключ к разгадке таких отношений между братьями дошел до нас. В 1419 г. Василий Димитриевич «восхоте подписати под сына своего Василии» младшего из своих братьев – Константина. Но тот оказал сопротивление. «Этого от начала не бывало, – сказал он, – и зачем ты теперь хочешь учинить надо мной насилие?» Великий князь сильно разгневался, лишил брата удела, бояре его были арестованы, а села и пожитки их забраны в великокняжескую казну³⁹⁹. Очевидно, старинные понятия о старшинстве в наследовании великокняжеского стола хотя уже, так сказать, и выветрились в массе тогдашнего общества, стоявшего за новый порядок престолонаследия, но еще держались среди самих князей, хотя бы только как видимый законный предлог для достижения честолюбивых или властолюбивых целей.

Константин уехал в Новгород, где 25 февраля 1420 г. принят был с честью. Новгородцы дали ему пригороды, которые были за Семеном-Лугвением, а также какой-то денежный сбор, называвшийся тогда коробейщиной (кажется, это доходная статья от зернового хлеба, значение которой пока еще никем не объяснено)⁴⁰⁰. В том же 1420 г., осенью, в Новгород прибыли немецкие послы, чтобы договориться о съезде уполномоченных от немцев с одной стороны, от новгородцев и князя Константина – с другой для заключения мира. Из Новгорода посланы были наместник великого князя Федор Патрикиевич, посадники и другие знатные новгородцы, которые встретились с немецкими уполномоченными «на Нарове» и заключили вечный мир по старине, как было, говорит летопись, при великом князе Александре Ярославиче⁴⁰¹.

Надо полагать, вскоре по приезде в Новгород отношения Константина и великого князя изменились к лучшему: в летописях сохранилось известие, что в 1421 г. он приехал из Новгорода в Москву. На прощании его одарили и с честью провожали владыка Симеон, посадники, тысяцкие и бояре⁴⁰². Кроме того, о перемене в отношениях братьев к лучшему говорит тот факт, что во втором завещании Василия Димитриевича, которое нужно отнести к самым последним годам его жизни (1421–1424), Константин значится в числе тех, кому великий князь поручает сына-наследника⁴⁰³. В третьей духовной грамоте Василия Димитриевича, как уже было отмечено выше, Константин не упоминается в числе опекунов будущего великого князя, что заставляет предполагать, что в самые последние дни жизни отношение Василия Димитриевича к Константину опять ухудшилось.

27 февраля 1425 г. Василий Димитриевич скончался, и великокняжеский стол, по его завещанию, занял его сын Василий. Но явился другой претендент на великокняжеский стол в лице старшего дяди Василия, Юрия Димитриевича, князя Галицкого и Звенигородского. Впрочем, племянник и дядя заключили пока перемирие до Петрова дня. Это время Юрий потратил на собирание ратных сил. Великий князь или, лучше сказать, его бояре также собирали свои рати. На стороне великого князя были и младшие его дядья, в том числе и Константин Димитриевич. Узнав, что московское войско выступило против него и направилось к Переставлю, Юрий Димитриевич бежал в Нижний Новгород; в погоню за ним послан был Константин, от которого Юрий ушел за р. Суру; Константин следовал за ним. Но братья, простояв на берегах реки друг против друга какое-то время, разошлись без боя: из-за невозможности переправиться через реку Константин пошел обратно в Москву, а Юрий чрез Нижний Новгород – в Галич⁴⁰⁴.

Года через четыре (в 1429 г.) к Галичу приходили татары, города не взяли, а волости разорили. Потом, на Крещенье, они внезапно напали на Кострому, взяли здесь много пленных («поплениша ю»), взяли также Плесо и Лух и ушли вниз по Волге. Василий Димитриевич выслал против них Андрея и Константина Димитриевичей, которые дошли до Нижнего Новгорода, но догнать татар не смогли⁴⁰⁵.

После этого налета татар в летописях мы еще только раз встречаем имя Константина Димитриевича под 1433 г. Боярин Иван Димитриевич Всеволожский за услуги, оказанные им великому князю в Орде, где дядя и племянник оспаривали друг у друга права на великокняжеский стол, надеялся выдать дочь за великого князя, но обманулся. Оскорбленный боярин ушел в Углич к князю Константину Димитриевичу, а оттуда – в Тверь и потом в Галич к Юрию Димитриевичу⁴⁰⁶. Так как после этого Константин Димитриевич в летописях не упоминается, а в 1434 г. мы видим Углич в руках Димитрия Юрьевича Шемяки, которому удел достался по договору с великим князем⁴⁰⁷, то с полной достоверностью можно сказать, что он скончался если не в 1433-м, то в начале 1434 г.⁴⁰⁸

Константин Димитриевич был женат на неизвестной нам по происхождению Анастасии, все наши сведения о которой ограничиваются только одним летописным известием, по которому она скончалась в октябре 1419 г.⁴⁰⁹

Некоторые родословные, как, например, родословная летописная (в т. VII, с. 238), дают Константину Димитриевичу сына Семена, о котором до нас не дошло никаких летописных известий, почему мы и не будем говорить о нем в отдельности.

Димитрий Юрьевич, средний из троих сыновей Юрия Димитриевича, князя Галицкого, владел наследием, доставшимся ему вместе с братьями по смерти отца (Галич, Руза и Вышегород), а Углич вместе с Ржевой был дан ему великим князем по договору⁴¹⁰. Он владел Угличем до 1448 г., когда ему после занятия Москвы приверженцами Василия Васильевича пришлось бежать в Галич, Чухлому и далее в Каргополь. Полную биографию этого князя см. в главе о Галицком удельном княжестве.

После бегства Димитрия Шемяки в 1448 г. (см. его биографию в главе о Галицком удельном княжестве) великий князь Василий Васильевич держал Углич за собой до самой смерти, т. е. до 1462 г., когда он назначил этот удел четвертому из своих семи сыновей Андрею.

Андрей Васильевич родился в Угличе (куда его отец был сослан в заточение Шемякой) в августе 1446 г.⁴¹¹

После смерти отца в 1462 г. по его духовному завещанию Андрей получил в удел Углич с Устюжной, Рожаловом, Велетовом и Кистьмой, Бежецкий Верх и Звенигород, а с 1481 г. к его уделу по договору с великим князем Иваном Васильевичем присоединен еще Можайск⁴¹².

С 1467 г. великий князь Иван Васильевич начинает энергично налегать на Казань и Черемису. В этом и следующем годах он не раз посылал туда московские рати, но походы были не всегда удачны. Великий князь, наконец, сам принял участие в этом важном деле: в 1468 г. выступил в поход с большими силами. Но во Владимире (куда он отправился за три недели до великого заговенья) он почему-то надолго задержался, а тем временем в начале Великого поста в Москву прибыл литовский посол от короля Казимира⁴¹³, что удержало великого князя от дальнейшего пути. Военные действия московских воевод на Казанской земле шли в то время с переменной удачей. Казанцы, в частности, заставили вятичей покориться Ибрагиму. Весной 1469 г. Иван Васильевич отправил еще огромную рать под Казань, но действовал нерешительно, как кажется, в надежде на то, что вдова недавно умершего служилого татарского царевича Касима, мать Ибрагима, своим посредничеством доведет дело до благоприятных для великого князя результатов. Но Иван Васильевич обманулся. В том же году, летом, он еще отправил к Казани рать, конную и судовую, с братьями Юрием и Андреем-болыиим и с Андреем Михайловичем, князем Верейским. Осенью 1470 г. (рать подошла к Казани 1 сентября) Казань была обложена; Ибрагим смирился, выслал к Юрию с предложением мира и бил челом великому князю на всей его воли⁴¹⁴.

Усмирение Казани и подчинение ее влиянию Москвы было одним из самых важных дел Ивана III, проложившего путь к дальнейшему слиянию Казани с Москвой. Не менее, если не более важным делом было постепенное уничтожение самостоятельности Новгорода и полное подчинение его Москве. В походах Ивана III на Новгород принимал участие и Андрей Васильевич Углицкий.

В конце июля 1471 г. Иван Васильевич выступил в поход; с ним шли его братья Юрий, Андрей-большой и Борис, а также Михаил Андреевич Верейский с сыном. Впрочем, роли братьев великого князя были не очень выдающиеся. Победа князя Холмского, одержанная над новгородцами при р. Шелони, и казнь знатных новгородских пленников, в том числе Димитрия, сына Марфы Борецкой, заставили новгородцев одуматься: в московский стан прибыли новгородские послы во главе с нареченным владыкой Феофилом; после, по обычаю, сначала просили московских бояр и особенно братьев Ивана Васильевича Юрия, Андрея и Бориса ходатайствовать за Новгород перед великим князем. Когда послы были допущены к последнему, братья действительно били челом великому князю за Новгород, и Иван Васильевич «деля митрополича благословленья и братьи своее деля молодшие прешения и челобитья, да и своих бояр и князей», пожаловал новгородцев, гнев свой сложил с них⁴¹⁵.

Казимир, на помощь которого так надеялись новгородцы в борьбе с великим князем, не дал им никакой помощи (он отвлечен был другими, больше близкими ему делами) и вовремя не успел, как ему хотелось, поднять на Москву хана. Летом 1472 г. Ахмат подступил к Алексину (июль и август). Великий князь выслал против него своих воевод и братьев, а потом и сам выступил в поход. Андрею Васильевичу в этом походе, счастливо окончившемся для Москвы, не пришлось принять активного участия: он стоял со своими полками, ожидая наступления неприятеля, в Серпухове… Хотя Орда явно клонилась к упадку, тем не менее вести о татарских нашествиях производили сильное впечатление на русских, и потому – кто мог, старался укрыться в безопасное место. Так поступила при нашествии Ахмата и мать великого князя: она уехала в Ростов. По возвращении из похода братья Васильевичи узнали, что их мать больна, а потому все, кроме Юрия, отправились в Ростов. Тем временем в Москве 12 сентября 1473 г. умер Юрий Васильевич, и братья, извещенные об этом митрополитом, поспешили в столицу⁴¹⁶.

До сих пор братья жили мирно. Но смерть Юрия нарушила мирные отношения между ними.

Юрий Васильевич не был женат, а потому его удел становился выморочным. В завещании он наделяет селами и некоторыми вещами из движимого имущества мать, братьев и сестру, бывшую за великим князем Рязанским, но не делает никаких распоряжений относительно своих городов Дмитрова, Можайска и Серпухова. Вероятно, он, не надеясь на то, что тем или другим разделом названных городов удовлетворит великого князя, не хотел ссорить между собой братьев и пробелом в завещании предоставлял дележ этих городов полюбовной сделке братьев. Уже предшественники Ивана III явно и сознательно стремились к уничтожению уделов, еще сильнее стремился к этому Иван Васильевич, так как яснее и отчетливее понимал, что сила и стойкость государства зависят от сосредоточения власти над всей Русью в одних руках: великий князь присвоил удел Юрия и договорами заставил братьев Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого признать выморочный удел собственностью его, великого князя, его сына-соправителя, Ивана Ивановича и всех детей, которых Бог ему даст⁴¹⁷. Борис и Андрей разгневались на старшего брата, но до крайностей на этот раз не дошло: при посредничестве матери они примирились, и великий князь дал Борису Вышгород, взятый им у Михаила Верейского, и Шопкову слободу, Андрею-меньшому – Тарусу, Андрея же Углицкого, может быть, как более сильно проявлявшего негодование, не наделил ничем. Но мать, любившая князя Углицкого больше остальных детей, дала ему свой городок Романов. Это было уже летом 1474 г.⁴¹⁸

Итак, братья примирились и жили в согласии почти до конца 1478 г. В том году великий князь предпринял известный поход на Новгород. В походе опять принимал участие вместе с другими братьями и Андрей Углицкий. 19 ноября на стане Полинах в 120 верстах от Новгорода великий князь распределил полки; Андрею Васильевичу-большому назначено было идти в правом крыле. Когда войска стянулись к Новгороду, Андрею Углицкому (он подошел к Новгороду 3 декабря) приказано было встать в Воскресенском монастыре на Деревянице. 5 декабря к великому князю, когда у него находились все братья, пришел владыка с посадниками и простыми горожанами для переговоров. Переговоры тянулись месяца полтора, и только 20 января великий князь послал в Москву с известием о покорении Новгорода, а чрез девять дней сам въехал в город вместе с братьями, слушал литургию, после которой пригласил к себе на обед владыку и других знатнейших новгородцев. На обеде присутствовали и великокняжеские братья⁴¹⁹.

Как впоследствии оказалось, поход на Новгород возбудил в братьях великого князя неудовольствие, так как он ничем не наградил их за этот поход, а все приобретенное при их помощи присвоил себе. Но младшие братья не могли явно выражать неудовольствие, потому что обязаны были помогать великому князю по договорам. Повод к ссоре представился в 1479 г. из-за великолуцкого наместника князя Ивана Оболенского-Лыка, у которого великий князь по жалобе жителей Великих Лук отнял наместничество. Лыко оскорбился и отъехал от великого князя к его брату Борису Волоцкому. Незаконного в поступке Оболенского не было ничего, так как бояре сохраняли еще право отъезда от одного князя к другому. Но Иван Васильевич сильно разгневался на бывшего великолуцкого наместника и послал в Волок его схватить. Борис Васильевич не допустил этого; великий князь требовал выдачи Лыка, но Борис отвечал отказом. Тогда по приказу Ивана Васильевича Оболенский взят был тайно, хитростью и в оковах отправлен в Москву. Борис возмутился такому поступку старшего брата и привлек на свою сторону Андрея Углицкого, упирая на полное неуважение старшим братом прав младших. Борис и Андрей решили, по-видимому, силой оружия поддержать свои права: они вышли со своими семействами и людьми из своих уделов и направились к литовской границе, не слушая убеждений великого князя – вернуться в свои отчины; братья пошли в Новгородскую землю, куда приезжал и безуспешно увещевал их примириться с великим князем ростовский владыка Вассиан; остановившись в Великих Луках, они обратились к содействию и посредничеству Казимира, который, обрадовавшись такому случаю, дал семействам братьев г. Витебск в кормление. Напрасны были увещевания великого князя опять чрез ростовского владыку и бояр, напрасно Иван Васильевич предлагал Андрею к его наследственному уделу Алексин и Калугу: братья не хотели на этом мириться. Вскоре, однако, почему-то уже сами младшие братья вступили в переговоры со старшим, – но теперь тот отверг, в свою очередь, их предложения. В это время псковичи враждовали с немцами, против которых надумали выставить силы братьев великого князя и приглашали их для этого к себе чрез посадника Дорофея Гавриловича. Братья прибыли в Псков, пробыли там десять дней, но на немцев не захотели идти: они готовы были на это только в том случае, если бы их семьи были приняты в Пскове, на что псковичи не соглашались, опасаясь мести великого князя. По выходе из Пскова войска, распущенные братьями, начали грабить окрестные селения. Чтобы избавиться от разорения, псковичи дали им от себя 200 рублей, а околицы – 15, и братья отошли на Новгородскую землю⁴²⁰.

Между тем нашествие Ахмата навело страх на Москву и великого князя. В это время Андрей и Борис присылали сказать старшему брату, что, если он не будет их притеснять, они придут на помощь. Когда Иван Васильевич возвратился из Коломны в Москву, его мать, митрополит Геронтий, владыка Вассиан, владыка пермский Филофей, троицкий игумен Паисий и князь Верейский Михаил Андреевич ходатайствовали перед великим князем за его младших братьев. На этот раз, в столь стесненных обстоятельствах, Иван Васильевич смягчился: обещал исполнить просьбу братьев, и те пришли к нему, когда он уже вернулся из Москвы к войскам и стоял в Каменце. После того как Ахмат И ноября 1480 г. бежал от Угры, отряд татар с одним из татарских царевичей во главе хотел, по выражению летописи, «за рекою [Окой] иметь украйну»; но великий князь выслал на них братьев, двух Андреев, и татары от них бежали⁴²¹.

Братья возвратились в Москву, и 2 февраля 1481 г. между великим князем и Андреем Углицким был заключен договор, сходный с договором 14 сентября 1473 г. В договоре 1481 г. новое только условие о пожаловании великим князем Андрею Можайска с волостями и селами в удел и в вотчину⁴²².

Все, что до сих пор порождало между великим князем и его младшими братьями несогласие и вражду, должно было ясно говорить младшим членам великокняжеской семьи, силою обстоятельств поставленным в новые междуродственные и правонаследственные отношения, что права их ущемляются, что рано или поздно они лишатся этих прав. Андрей, конечно, понимал это… Но до 1488 г. летописи ничего не сообщают о его отношениях с великим князем; отмечают только смерть его супруги Елены под 1483 г.⁴²³ и говорят, что он принимал участие в 1485 г. в походе на Тверь и во взятии ее⁴²⁴.

Конечно, преследуя цели, говоря совремнным языком, государственной централизации, Иван Васильевич должен был новые приобретения, как Тверское княжество, целиком оставить за собой. И вот после уничтожения самого сильного после Москвы самостоятельного Тверского княжества Иван Васильевич заключает 30 ноября 1486 г. новый договор с Андреем, как незадолго перед тем заключил такой же договор с Борисом Волоцким. В этом договоре великий князь, повторяя условие о невмешательстве младших братьев в удел Юрия, который (удел) должен быть за ним, великим князем, того же требует и относительно удела, принадлежавшего Андрею-меньшому, умершему в 1481 г. вскоре после бегства Ахмата из-под Алексина, и отказавшему – с условием уплаты его долгов Орде – весь свой удел старшему брату, великому князю; требует также невмешательства в свои новые приобретения, Тверь и Кашин, а также в Верейский удел и Новгородскую и Псковскую земли⁴²⁵.

Все это, повторяем, должно было показать Андрею Углицкому, что – особенно по смерти матери (умерла в 1484 г.), немного сдерживавшей острые отношения между сыновьями, – ему не ужиться с великим князем, а главное – придется лишиться удела. Что Андрей Васильевич предчувствовал это и беспокоился, на это указывают последующие события.

В 1488 г. «скоромоли», по характерному выражению летописи, князю Углицкому его же боярин Образец, что великий князь хочет арестовать Андрея Васильевича. Тот хотел тайно бежать из Москвы, но, одумавшись, послал к князю Ивану Юрьевичу Патрикиеву, бывшему тогда в силе при великокняжеском дворе, «веля явити то великому князю», почему он, т. е. великий князь, хочет задержать его, Андрея? Так как князь Патрикиев не взялся за это щекотливое дело, Андрей Васильевич решил сам явиться к великому князю для объяснения по этому делу. Великий князь разубедил младшего брата в его подозрениях и наказал тех, кто посеял вражду между ними⁴²⁶.

Обстоятельства этого дела заставляют думать, что Иван Васильевич в тот момент не хотел предпринимать ничего решительного против брата. Мы еще более убедимся в этом, если обратим внимание на то, что до 1491 г. между братьями не было никакой вражды, по крайней мере, в летописях нет на это никаких указаний. Но в 1491 г. Андрей Васильевич сам ускорил свой печальный конец. В этом году на Менгли-Гирея, крымского хана, союзника Ивана Васильевича, выступили ордынские татары; великий князь должен был помочь своему союзнику: он выслал свои полки против ордынских татар, приказал и братьям отправить их полки с воеводами. Но Андрей Углицкий не исполнил воли великого князя. Это было в мае 1491 г. Великий князь на время затаил свой гнев. Но в сентябре следующего, 1492 г., когда Андрей приехал в Москву, Иван Васильевич решил свои тайные планы относительно Андрея привести в исполнение. Когда Андрей Васильевич пришел к великому князю, тот принял его по-братски. На следующий день после этого свидания великий князь чрез посла пригласил брата на обед. Андрей Васильевич поехал поблагодарить брата за честь и опять был принят ласково: великий князь посидел и побеседовал с ним в комнате, которая называлась «западней», потом вышел по какому-то делу, попросив брата подождать. Боярам Андрея великий князь приказал идти в столовую гридню, где они были схвачены и разведены по разным местам под крепким присмотром. После этого в «западню» к Андрею вошел князь Семен Ряполовский в сопровождении других князей и бояр и со слезами сказал ему, что он пойман Богом и государем великим князем. Андрей отведен был на казенный двор под присмотром многих князей и бояр. Великий князь сложил к нему крестное целование, причем перечислены были все его вины: что он «думал» на старшего брата с князем Юрием, Борисом и Андреем (меньшим), приводил к присяге – стоять заодно против великого князя, посылал грамоты к королю Казимиру, «одиноча с ним на великаго князя», отъезжал вместе с братом Борисом от него, великого князя, ссылался с ханом Ахметом, поднимая его на Русь, и, наконец, не посылал свои полки на помощь к Менгли-Гирею. В это же время Иван Васильевич распорядился и относительно детей Андрея Ивана и Димитрия: он послал в Углич схватить и отправить их в Переславль; но дочерей его не приказано было трогать⁴²⁷.

Есть известие, что митрополит просил великого князя об освобождении Андрея, но Иван Васильевич в ответ на просьбу изложил все крамолы брата и возможные дурные последствия их⁴²⁸.

Андрей Васильевич скончался в заточении в 1494 г., по одним известиям – 6 ноября, а по другим – 7 октября⁴²⁹.

Есть сведения, что, узнав о смерти брата, Иван Васильевич сильно опечалился; тем не менее сыновей умершего он все-таки держал в заточении⁴³⁰.

Андрей Васильевич с 27 мая 1470 г. был женат на Елене, дочери Романа Андреевича, князя Мезецкого, и венчан у «Пречистой» митрополитом Филиппом⁴³¹. От этого брака он имел двух сыновей, Ивана и Димитрия, и двух дочерей, из которых одна была за князем Андреем Димитриевичем Курбским, воеводой московским, а другая – за Иваном Семеновичем, князем Кубенским⁴³².