Текст книги "Тени"

Вообще, на протяжении многих, очень многих лет эзотерики, посвященные и проч. ждали проявления существа, которое якобы способно указать путь, просветлить и т. д. Так что, естественно, стремятся заполучить это существо. Но, как я увидел, существо это ничего стоящего в этом смысле собой не представляет. Хотя никто же этого не знает. Далее, Кирина сила – это всего лишь сила, которая, кстати, в свете последних событий находится сейчас на последнем издыхании, но это дело поправимое. Самое ценное в Кире – это ее структура, т. е. сама возможность проявлять другие миры, накапливать силу, использовать ее, и проч. Бедная девочка, в известном смысле сама существо, которое, если знать, как его использовать, может и указать, и просветлить, и увести. Это очевидно, хотя мало кто это понимает. Кроме того, эта оболочка без соответствующего наполнения никак себя не проявляет, т. е. если существо излучало, сила становится видна тому, кто умеет видеть, однако структура при этом остается практически неопределимой. И если Кира скрыта, то очень тяжело разглядеть в ней то, что она из себя представляет. Силу можно замаскировать всегда – опасным для определения является, или являлось, существо, которое о себе кричало и рвалось наружу, и разве что совсем ленивый мог его не заметить. Теперь вашего мага вполне может устроить и безжизненная Киа, если он, конечно, будет уверен в ней. А уверенности такой, насколько я понимаю, у него нет. Ты извини, что я так резко, но я хочу, чтобы вы не расслаблялись. Но если вы начнете делать резкие движения в отношении него, он поймет, что что-то не то. Даже не знаю, как лучше. Ты, мой милый мальчик, – в ситуации, тебе и решать. Но сам не проявляйся ни в коем случае. Если он поймет, что рядом с ней госэ, он поймет все. Муслим».

«Доброго дня, Муслим.

Кира понемногу занимается собой.

Вчера я посоветовал не ходить в спортзал, чтобы выждать время и посмотреть, как она себя чувствует, а заодно подумать, как вести себя с инвалидом. Оказалось, Кира чувствует себя очень хорошо: испытывает ощущение внутренней свободы и хорошее настроение. Но, во-первых, разладилась координация, она с трудом попадает в дверные проемы, и вообще проявляет рассогласование мышц. Во-вторых, во время своих упражнений, типа медитации, она ничего не может найти внутри себя, и это ее пугает. Она спрашивает: может быть, я забрал вообще все, что в ней было?

Обо мне. Да, мне было нехорошо. Очень муторно и дышать тяжело, но сегодня уже получше.

Инвалид – Максим. Я вижу его как звезду, яркое пятнышко. Но сутки назад он засиял намного ярче, что вызвал мою озабоченность. Кто его знает, что он задумал. Сегодня Киа пойдет в зал тренироваться, будет внимательной. Посмотрим.

Искренне ваш, Кирилл».

«Ты действительно забрал все. Не знаю, как тебе удалось. Похоже, твоя воронка очень мощная. Пока Кира не восстановит свою структуру, если вообще восстановит, ты будешь необходим ей, как воздух. Возможно, это и звучит многообещающе, но на практике при твоей, как ты говоришь, занятости, это не есть хорошо. Боюсь, ей будет нужен постоянный физический контакт, причем не обязательно положительный. Крепись.

Ваш охотник не только должен убедиться, что в Кие никого нет, он должен быть уверен, что там никого и ничего не было. Он очень опытен и хитер. Его устроит и пустая Киа, если он узнает о ее структуре.

Держитесь.

Я с вами, даже когда меня нет. Удачи. Муслим».

«Доброго дня, Муслим.

Половину субботы и воскресение мы провели вместе с Киой-Кирой. Она чувствует себя немного не в своей тарелке, но в целом неплохо. Радуется жизни. Что в свою очередь радует меня.

Есть проблемы с ее свободным временем. Друг Киы, человек обеспеченный, дал ей возможность не работать (что само по себе замечательно). Кира каталась на доске по горам, плавала на островах, занималась ребенком. Сейчас ребенок вырос, много свободного времени, а делать ничего особенно не хочется. Из-за этого тоска у нее внутри. Я ее занимаю, как могу, но, увы, у меня наоборот все время расписано. Надо придумать что-то еще.

Инвалид Максим теперь не показывается Кире без недостающих частей, а только пьет с ней кофе после тренировок, одетый по последней моде (вот, оказывается, как маги высшей категории одеваются), а Кира на это падкая – любит импозантных и стильных… И протезы у него неотличимы от реальных конечностей. Насколько я понимаю, он безупречный, галантный кавалер. Киа вспомнила, у него на плече татуировка: рука держит дракона за шею.

Максим заводит разговоры о других измерениях, но Киа такие темы не поддерживает. Хотя то, что она себя выдаст, я не сомневаюсь, ей льстит внимание этого необычного человека.

Я, пытаясь договорится с пустотой внутри, выпустил ее наружу. Такое впечатление, что она теперь заполняет часть Москвы. А скорее всего, это не впечатление. Также я заполнил Киру, когда прятал ее в себе. Теперь я вижу, как она ходит с большим куском пустоты, который неравномерно выступает вокруг нее на несколько метров. Это не более, чем способ интерпретации. И пустота не совсем пустота, а некая субстанция, которую я пока не готов описать.

Теперь вопросы.

1. Кира – еще сила или уже нет?

2. Кира мне как-то сказала, и это не выходит  у меня из головы, что мир принципиально не двуедин,

а триедин. Миром правит триада, это на уровне сил.

У людей или существ, уж не знаю, как правильнее, то —

же есть три основных свойства: Сила, Воля, Пусто —

та. Возможно, нам стоит поискать свою третью  часть, Волю? По каким признакам можно найти ее?

3. И что будет, когда воссоединится триада?

4. Как нам дальше быть с Максимом?

5. Передается ли сила по наследству? У Киы ребенок – вундеркинд (по моему мнению).

Я вылетаю послезавтра, увидимся. Спасибо.

Выздоравливайте. Кирилл».

«Чувствую себя – хреновей не бывает. Так что буду краток, уж не обессудь. Киры, как самостоятельной структуры теперь не существует. Возможно, пока не существует, но сдается мне, что это уже навсегда, или очень надолго. Я не знаю, что у вас там происходит, но твоя пустота начала структурироваться в Киру, и у вас сейчас одно тело на двоих, причем, не ее Сила накапливается за счет твоей пустоты, как это должно было бы быть, а твоя пустота расширяется за счет ее Силы. Ты не потерял индивидуальность. В тебе что было, то и осталось, но кроме этого, твоя воронка расширяется сейчас за счет Кириной структуры. А вот Киа, боюсь, все потеряла, и сейчас будет начинать осознавать себя заново. Не знаю вообще, что с этим едят. Никогда, даже краем уха, не слыхивал о таком. Возможно, все не так плохо. Но ты для нее теперь часть ее самой, вернее сказать, она часть тебя. Поскольку психически и эмоционально она сейчас очень неустойчива, я писал тебе, помнится, о ее внутренней истерике, проявления могут быть самые разные. Имей терпение и старайся не поранить ее. Ей сейчас очень непросто.

Осталась ли Кира Силой, в свете вышеизложенного ничего сказать не могу. В принципе, конечно, должна была остаться. Силу нельзя забрать, ее можно только обессилить, но структура все должна восстановить. Должна была. Сейчас – не знаю. Вообще, видится мне, что ты уже не совсем пустота, а Киа не совсем Сила, или совсем не сила. Так что третьего можно не искать. Вы в себе сначала разберитесь. Или не разбирайтесь. А просто живите, живите, живите – наслаждайтесь, танцуйте, пока танцуется. А третьего народите. Теперь можно. Кстати, по поводу наследственности. Сила, также как и пустота, по наследству не передается. Но! За счет Силы, Воли, Пустоты человек обретает определенные качества и способности. Вот они по наследству передаются и приумножаются. Не знаю, что на уме у вашего мага, но будь я на его месте, боролся бы за Киу до конца. Она представляет для мага что-то типа универсального прибора – усилителя, трансформатора, энциклопедии, волшебной палочки, если хочешь. В том случае, конечно, если он знает, как все это работает. Боюсь, ваш маг знает. Но поскольку Киа сейчас связана с тобой, как плод пуповиной с матерью, – чтобы заполучить Киу, нужно и тебя прихватить. Или убить. Извини. Так что он никак не должен узнать, что ты есть. Если не узнает, твоя девушка будет в безопасности. И ты. И он уйдет. Но, думаю, он о чем-то таком догадывается, если так долго не уходит. Будьте очень внимательны. Если вы не проколетесь, он не сможет ни за что уцепиться. Муслим.

Привет Кие. Не посвящай ее в то, что я написал. В ту часть, которую ей лучше не знать. Опасаюсь, что она может неоднозначно воспринять то, что ты натворил, и что теперь с вами стало.

Удачи вам, похоже, вам ее нужно немало.

И приезжай быстрее, не знаю, сколько еще протяну.

Да, и по поводу дракона. Забыл. Бывает. Вообще, змея в магии, дракон, как развитая змея, является символом перемещения, переползания в смежные миры, реальности. Кроме того, змея умна, хитра и бесчувственна, часто символизирует расширенное сознание. А рука это контроль».

В понедельник вечером я заехал к Кире и мы поужинали в кафе рядом с ее домом. Проблемы начались уже по телефону.

– А какой смысл встречаться, Кирилл? Ты улетаешь в Америку, ну и лети. Общайся со своим Муслимом. А ты не боишься, что когда вернешься, меня уже не будет? Расслабиться захотелось, развеяться, сменить обстановку? Не вопрос, так и скажи.

Отвечать на такие упреки я не стал, бросил машину около офиса и помчался на метро к Кире.

За ужином в кафе скандал продолжился. Кира была вне себя, временами глаза становились почти безумными, а от ее вибраций у меня перехватывало дыхание, казалось, еще немного и у меня внутри что-то лопнет, треснет, надломится и я сползу под стол мертвый с гримасой последней нестерпимой боли. Я открылся, создал поток в свою воронку и поглощал негативные вибрации. К концу вечера Кира немного успокоилась. Не полностью, но хотя бы до состояния, когда она смогла осознавать, что с ней что-то происходит. Я же знал, что всему причиной, но теперь путь был только вперед.

_{Глава 13}

– Правила создаются по ходу игры, – возразила Снежная Королева. – А дыню положите себе на бестолковку… Я наигралась. Вы зашибенный партнер. Было мажорно до смерти…

Е. Клюев. «Между двух стульев».

– Мне бы что-нибудь почитать. В самолете… – сказал Кирилл вместо слов расставания.

– Отдохни. Выспись. Полечи свой хронический недосып. – Кира как будто злилась, а у Кирилла просто не было сил высчитывать, почему Кира опять надула свои очаровательные губки. По поводу недосыпа она была абсолютно права.

– Не сердись. Я обязательно посплю. Но лететь очень долго.

Кира молча протянула ему несколько детективов Акунина.

– Спасибо, конечно, – он неуверенно взял книжки.

– Что-то не так?

– Дай мне что-нибудь про октавы… Или что-нибудь из твоих записей. Чтобы понять…

– Понять что?

– Что происходит.

– Думаешь, у меня есть?

– Думаю, да.

Кира распечатала из ноутбука пачку страниц.

– Держи. Ручная кладь до пяти килограмм. Только понять в принципе ничего нельзя. Разве что ухватить, вот это. Но и это вместить удается лишь избранным.

– Ну, значит это как раз для меня. – Кирилл крепко прижал Киру к себе. – Я скоро вернусь, мы будем жить счастливо и умрем в один день.

– Мы не умрем…

Отъезд Кирилла ввел Киру в некоторое замешательство. Она как будто вынырнула из таинственных и сказочных морских глубин на поверхность; здесь дул сильный пронизывающий ветер, поднимая верхний слой воды и колкими каплями бросая в лицо, заливая глаза холодной солью. И в то же время беспощадное солнце продолжало палить, сжигая на теле кожу. А главное – все это было настоящим. Пришло леденящее осознание того, что если это и игра, то играть придется до конца и всерьез. Известное и затертое до дыр и банальности выражение, что жизнь – игра, Кирой воспринималось не аллегорически, не абстрактно, а буквально. Она играла. Самозабвенно, но всегда зная, что игру можно остановить, а в крайнем случае, начать заново. В последнее время играть было чертовски интересно. А то, что иногда было больно, муторно, плохо, страшно, гибли и сходили с ума люди, – списывалось в счет игры. Игра именно и интересна тем, что непредсказуема, полна неожиданностей, побед, сменяющих поражения. Без поражений нет побед. Еще одна банальность. Но вот сейчас, когда она осталась одна, без Кирилла, до нее дошло, что играет ведь только она. Остальные не настроены, или настроены совсем по-другому. Кира до последней минуты не верила, что Кирилл улетит к Муслиму. Даже смерть Давида не произвела на нее такого впечатления, как решение Кирилла во что бы то ни стало повидать Муслима. Смерть вообще никогда не воспринималась Кирой всерьез, поскольку в ее восприятии она представлялась не концом, а началом, началом новой игры… И только когда она возвращалась из Шереметьево, поняла, что происходит что-то серьезное, то, что если не разрушает ее игру, то придает ей совсем иной смысл и цвет. Кирилл, который все же «упал в любовь», как говорят англичане, упал следом за ней, причем с большей высоты, – все бросил и, можно сказать, в разгар «медового месяца», который по ряду вполне определенных причин обещал растянуться на годы, улетел неизвестно куда, неизвестно к кому, а главное – неизвестно зачем. Ко всем манипуляциям, которые производил с ней Кирилл, она относилась снисходительно, подыгрывая ему, в глубине души абсолютно не сомневаясь, что они, то есть эти манипуляции, не являются необходимыми и особенно ничего не меняют, а представляют собой один из вариантов этой самой игры, как, впрочем, и все последние события. Теперь же Кира задумалась по-настоящему, чего уже давно не делала, заглянула в себя и растерялась. Она действительно изменилась, или даже нет, не изменилась, а стала совсем другой. В том смысле, что она из большой рыжей собачки превратилась, например, не в маленькую, беленькую с пушистым хвостиком, – а в тигра или в попугая… Хорошо бы в тигра… А если в попугая? Внутренняя перемена не была для нее откровением, она наблюдала за ним уже несколько дней и даже упрекала Кирилла, что он отъел от нее кусок. Сейчас, однако, она впервые взглянула на это не в рамках игры, а в свете вечности, и испытала удивление и испуг, – испуг, доходящий до ужаса. Болезнь, от которой она так мечтала избавиться, отступила, высветив лишь одну реальность из расцвеченной бесконечности, придав тем самым Кириной игре совсем другой смысл, вернее, лишив ее глобального смысла. Кира чуть не врезалась в остановившуюся впереди машину.

Добравший домой, она, выпив полбутылки дорогого коньяка, заснула без сновидений. Наутро, ощутив прилив новых сил, отправилась в спортклуб, стараясь отгонять мысли о Кирилле. К вечеру, правда, все силы кончились. Внутри было тихо – никто не рвался наружу, не показывался – но что-то явно было не так. Кира чувствовала, что излучает, причем не так, как раньше – изучает вибрации нового непонятного качества и переменной частоты. Голова кружилась, все тело ломило. Коньяк не помог.

Звонил Кирилл. Кира не стала ему ничего рассказывать, только попросила не задерживаться. Но Кирилл, по-видимому, и в самом деле уже чему-то научился и хорошо видел, несмотря на расстояния и скрытность Киры.

– Я знаю, что с тобой происходит. Потерпи немного. Я помогу. Ничего не делай. А главное – ни о чем не думай. Твои мысли ужасно вибрируют…

– Опять! – У Киры даже нашлись силы подскочить от возмущения. – Опять контролировать мысли? Нет уж. Дудки. Я не вижу реальностей. Ничего не вижу. Так что думать могу – о чем угодно.

– Если ты не видишь реальностей, это вовсе не значит, что их нет. От твоих вибраций сначала умрут все вокруг люди, потом я, а потом и ты сама. В общем, Земля превратится в пустыню, а потом тоже умрет…

– У тебя здоровое чувство юмора.

– Это потому, что я здоров. Пока. Так что не буянь, а слушайся.

Телефон надрывался. Кира потянулась, зевнула, села в кровати. Все прошло. Само или Кирилл постарался? Не важно. Она посмотрела на часы. Почти полдень.

– Кирочка, добрый день, это Артем, твой тренер. Кира сладко зевнула:

– Доброе утро.

– Я тебя, никак, разбудил?

– Именно как, – она опять зевнула.

– Ну извини, – протянул он растерянно.

– Ничего, ничего, все нормально.

– У тебя все в порядке?

– Да, а что?

– Ты вчера не пришла на тренировку и не позвонила. Думаю, может, чего случилось…

– Ой, извини. Закрутилась. У меня все хорошо.

– Сегодня придешь?

Кира пошевелила пальцами на ногах, потом напрягла пресс:

– Приду обязательно.

Через полчаса Кира бодро вышагивала по улице, направляясь в спортклуб. Мнения Кирилла о том, что Максим за ней охотится, а Артем работает на Максима, не существовало, когда Кира была бодра, весела и у нее ничего не болело, как, собственно, сейчас и было. Лишь в моменты бессилия и страха Кира допускала, что Кирилл не так уж и далек от истины. Сейчас момент был явно не тот. После двухдневного недомогания чувствовала она себя прекрасно, а когда ей было хорошо, проблемы сами собой исчезали или уходили на задний план, так, что совсем не беспокоили. До следующего приступа отчаяния и боли. Отсутствие боли для Киры означало отсутствие проблем.

Первым, кого она встретила, оказался Максим. Он вышел из машины и о чем-то договаривался со своим шофером.

– Привет, – Кира махнула ему рукой.

– Увидимся, – заулыбался в ответ Максим. – Я следом. Вот только дела решу…

Было в Максиме что-то притягательное. К нему тянуло. С ним хотелось общаться. Правда заглянуть в него не удавалось. Все попытки увидеть, что у него внутри, натыкались на холодную бетонную стену. В принципе, это ни о чем не говорило. Кира и раньше встречала людей, причем совершенно нейтрально к ней настроенных, заглянуть в которых не представлялось возможности. Причины были разные – от перенесенных ими болезней до смещения частоты вибраций – в общем, это вовсе не означало, что стена выстроена специально. С Артемом дело обстояло проще. Кира успешно, без труда в него погружалась и не видела в нем ничего подозрительно, хотя это тоже само по себе ни о чем не говорило, поскольку если им руководил Максим, он мог замести все следы.

– Что-то ты, Кирочка, сегодня как-то слишком уж долго тренировалась. Я ждать тебя устал, – растянулся в улыбке Максим, когда Кира подсела к нему за столик.

– Да, я два дня пропустила – дела навалились, а силы копились. Ужас, сколько накопилось. Надо было их использовать.

– Да? – вроде как с недоверием переспросил Максим. – Ну я рад, что ты в порядке. А то уж было начал волноваться.

– Если я пропускаю тренировки, это вовсе не значит, что я умерла, а если прихожу, – она хитро прищурилась, – это также не означает, что я жива. – Кира вдруг вспомнила каламбур из одного из писем Муслима, который ей зачитал Кирилл. Кирилл никогда не показывал ей писем Муслима целиком, а лишь изредка зачитывал особенно понравившиеся ему места.

– Я это уже давно понял. Просто как-то тяжело это осознать. Но я близок. – Прозвучало, как угроза.

Кира напряглась.

– Расслабься… – Он поставил перед ней стакан грейпфрутового сока. – Впрочем, после такой тренировки чтобы расслабиться, требуется что-нибудь более существенное, чем грейпфрутовый сок. – Он засмеялся. – Банановый, например. – Он подождал, пока его слова осядут в Кире, и продолжал. – А если серьезно, – он наклонился к ее уху, – я приглашаю тебя в ресторан. Пойдешь со мной в ресторан?

Кира сделала вид, что думает.

– Я брошу к твоим ногам свои протезы…

– А как же мы пойдем, без протезов? Я вас не донесу.

– Я поползу…

– А вот этого не надо… Я согласна, – сказала Кира и потрогала его руку, как будто проверяя наличие протеза.

«Кирилл все равно улетел, – стала оправдываться перед собой Кира. – Должна же я как-то развлекаться. Мысли плохие отгонять, вытеснять… Чтобы не вибрировать плохо. Чтобы всем было хорошо. – Получалось неубедительно. – Я вполне могу сходить в ресторан с приятным мне человеком. Без продолжения, разумеется. А хотя бы и с продолжением, – додумала она машинально. И тут же послала далеко в пространство: „Прости меня, Кирюша, дуру такую. Я люблю тебя. Очень. Но в ресторан пойду. Ужасно есть хочется“. Мысль о том, что это может быть опасно, даже не пришла ей в голову. Впрочем ничего страшного не произошло. Они премило поболтали, поели всяких вкусностей и даже потанцевали. Максим, при всей своей, мягко сказать, необычности, танцевал весьма неплохо. Он не только ни разу не наступил Кире на ногу, но и вел ее очень уверенно. Правда несколько раз Кира ощущала слабые уколы в голову, как будто острая игла осторожно, стараясь не причинить боль, проникала в сознание, но вино сделало свое дело – Кира не остановилась и не зафиксировала это ощущение, и оно лишь слабо коснувшись сознания почти забылось.

Я улетал с тяжелой душой. Мне было нелегко оставлять Киру в таком состоянии и в большой опасности. Несмотря на то, что мы заранее договорились не упоминать о моей поездке в письмах по электронной почте и в разговорах по телефону, все же я не был уверен, что это осталось тайной для всех, кому об этом знать не следовало.

Самолет был наполовину пуст, так что мне не составило труда найти уединенное место, где можно было вытянуть ноги и не обращать внимания на попутчиков. На места рядом с собой положил вещи, чтобы кто-нибудь не присел ненароком. Прошла стюардесса, оглядела меня строгим, но приветливым взглядом на предмет моей «пристегннутости» и удалилась. Москва внизу прощалась. Я внимательно рассматривал ее очертания, стараясь ни о чем не думать. Через полчаса она скрылась под облаками. Еще какое-то время помедитировав на облаках, я отвернулся от окна. Вполне спокойный. Попросил принести мне воды без газа и достал из рюкзака бумаги, которые мне дала Кира.

«Закон октав», – прочитал я, – «фундаментальный закон вселенной… Нет, не закон сохранения… И не законы квантовой механики… И не закон падающего бутерброда… Все они являются лишь следствиями, или частными случаями… А незыблемый и самый основной закон – это закон семи, или закон октав – до, ре, ми… Как много в этих звуках… Гармонии. Хаоса. Жизни. И всего, всего, всего. Чего угодно.

Вселенная вибрирует, и нет ничего, что бы не вибрировало… Вибрации происходят во всех видах, аспектах и плотностях материи, составляющей вселенную, от самых тонких до самых грубых ее проявлений. Они исходят из различных источников и устремляются в разные стороны, пересекаясь, сливаясь, усиливаясь, ослабевая, препятствуя друг другу… А мы – люди-человеки – вибрируем постоянно, подчиняясь закону семи (или восьми, если считать верхнее «до» – как кому нравится), причем вибрируем не однообразно, а с чередующимися ускорениями и замедлениями. А если быть точнее, сила первоначального импульса действует, не изменяя своей природы, и вибрации развиваются правильно (единообразно) лишь в течение некоторого времени, зависящего от природы самих вибраций, среды и проч., далее происходит особого рода перемена и вибрации перестают повиноваться импульсу – они замедляются и даже могут менять свою природу или направление. После этого вибрации возрастают или затихают до известного момента, когда в их развитии вновь происходит задержка. Например, вы с превеликим энтузиазмом взялись за изучение какого-нибудь заморского языка, книгами обложились, словарями, денег кучу потратили, и какое-то время, которое зависит от личностных характеристик и всевозможных причин, вы с достаточным рвением зубрите и ходите на занятия, но потом энтузиазм проходит (всегда и у всех, что, конечно, не означает, что цели никто не достигает – кое-кто достигает, но об этом позже) и дальнейшее обучение протекает уже немного (или совсем) по-другому, в зависимости от мотивации, воли или банальной случайности. В этой связи, однако, знаменательно, что периоды единообразных колебаний не равны, а периоды замедления вибраций не симметричны: один из них короче, другой длиннее. Законы, управляющие распространением вибраций, были известны древней науке и включены в особую формулу, или диаграмму, где период удвоения колебаний был разделен на восемь неравных ступеней в соответствии с темпом возрастания вибраций. Восьмая ступень повторяет первую, но с удвоенным числом вибраций, а сам период удвоения определяется как октава.

В облачении этой формулы идеи октавы передавались из рук в руки, от учителя к ученику, от одной эзотерической школы к другой. В очень отдаленные времена кому-то из посвященных пришла в голову мысль применить эту формулу к музыке. Так была получена музыкальная гамма семи тонов, являющаяся универсальной формулой космического закона. Не больше не меньше. Вот так!»

– Привет, – услышал я и поднял голову. Передо мной стояло неопределенного возраста создание женского пола, улыбаясь белыми огромными зубами. Сесть оно не могло, так как я заблаговременно разбросал свои вещи так, что пристроится возможности не было никакой.

– Привет, – повторило оно и сверкнуло зубами.

– Добрый день, – сказал я и поднял брови.

– Я вот смотрю, вы один, – она угрожающе выставила вперед свою белоснежную челюсть. – И я одна. Скучаю. Давайте скучать вместе.

Я сглотнул.

– Ну, вместе скучать смысла нет… Объединяются, чтобы не скучать.

– Конечно, конечно. Вы абсолютно правы. Это я так выразилась. Красиво звучит. «Скучать вместе».

Можно было нагрубить и ответить резко, но я почему-то никогда не пользуюсь этой возможностью. Воспитание? Или трусость?

– Извините, – я показал ей на бумаги. – Работа, будь она неладна. Я бы с удовольствием с вами поскучал, но, увы, не могу.

– А-а-а… – протянула она. – Вы по работе летите? А вы кто? Ученый или бизнесмен? Так на ученого похожи… А вы в какой области?

– Мы поговорим с вами позже, когда я закончу с бумагами. Если закончу. – Я опустил голову и начал читать.

Она еще немного помялась рядом со мной и, уходя, отчеканила:

– Я буду ждать. Я сижу на месте 7А. – Она еще подождала, не последует ли ответа и ушла.

«А теперь немного, совсем чуть-чуть математики. Итак, если принять „до“ за единицу, тогда „ре“ будет составлять 9/8, „ми“ – 5/4, „фа“ – 4/3, „соль“ – 3/2, „ля“ – 5/3, „си“ – 15/8 и „до“ – 2. Разница в интервалах будет наименьшей между „ми“ и „фа“, а также „си“ и „до“. Как раз в этих местах и происходит замедление октавы, а как следствие – отклонение от первоначального направления. Итак, „до-ре-ми“ – развитие при неизменном действии импульса, между „ми“ и „фа“ – линия развития меняет направление, и через „фа-соль-ля-си“ идет уже под углом к первоначальному намерению. „Си“ – „до“ – новое отклонение, увеличение соответствующего угла. Следующая октава дает более заметное отклонение, а идущая за ней – еще более явственное, так что линия октав, в конце концов, может сделать полный поворот и идти в направлении, противоположном первоначальному.

Этот закон показывает, почему в нашей жизни никогда не бывает прямых линий и отчего, взявшись за что-то одно, мы почему-то делаем совершенно иное, зачастую противоположное первому, продолжая думать, что занимаемся тем же, чем и в начале. Многое, что происходит с нами и вокруг нас можно объяснить с помощью развития октав, понимая, разумеется, значение интервалов, которые то и дело меняют развитие силы, направляют ее по ломанной, поворачивают, превращают дело в полную себе противоположность…

Такой ход событий, то есть перемену направления можно наблюдать во всем. После периода энергичной деятельности или сильной эмоции наступает реакция – работа становится нудной и утомительной, в чувства вкрадываются элементы усталости и безразличия, мысль движется по кругу, повторяя то, что уже известно, причем линия продолжает развиваться, хотя уже и не в том направлении. (А как много поворотов сил должно было случиться от Евангелия, проповедовавшего любовь, до инквизиции; или от аскетов первых веков, изучавших эзотерическое христианство, до схоластов, вычислявших, сколько ангелов может поместиться на острие иголки.) Ничто не стоит на одном месте, не остается тем, что было – все движется, куда-то перемещается, меняется и с неизбежностью или развивается, или идет вниз, ослабевает и вырождается. Иными словами, все движется или по восходящей, или по нисходящей линии октав. Ничто не в состоянии развиваться без постоянных усилий. Мы часто не видим и не понимаем этого, может быть потому, что не допускаем неизбежности спада, когда нет подъема, а возможно потому, что принимаем спад за подъем. Ведь везде и во всем происходит раскачивание маятника. А внутри у нас существует, пожалуй, сотня маятников, которые движутся туда-сюда. Эти подъемы и падения, эти волнообразные флюктуации настроений, мыслей, чувств, энергии, решимости – все это периоды развития сил между интервалами октав.

Как бы ни парадоксально это выглядело, но правильное (т. е. без изменения направления) развитие октавы часто зависит от кажущейся случайности. Иногда выходит так, что другие октавы, идущие близко к октаве-х, пересекают ее или сталкиваются с ней, тем или иным образом заполняя ее интервалы, в результате позволяя колебаниям октавы-х развиваться свободно и безостановочно. Если в нужный момент, а именно в интервал замедления приходит добавочный толчок, совпадающий по силе и характеру с исходными вибрациями, то октава-х будет беспрепятственно развиваться в первоначальном направлении, ничего не теряя и не изменяя своей природы.

Здесь, однако, нужно отметить, что наблюдается существенное различие между восходящими и нисходящими октавами. В восходящей октаве первый «интервал» возникает между «ми» и «фа», и если здесь добавится необходимая энергия, октава будет беспрепятственно развиваться до «си», где для перехода в «до», для правильного развития ей потребуется гораздо более сильный добавочный толчок, чем ранее, между «ми» и «фа». Причиной является более высокая частота колебаний, и чтобы преодолеть остановку развития, здесь требуется большая интенсивность толчка.

В нисходящей октаве такой интервал возникает в самом ее начале, сразу после первого «до», и материал для его заполнения часто находится или в самом «до», или в боковых вибрациях, вызванных этой нотой. По этой причине нисходящая октава развивается легче восходящей. Деятельность, связанная с творческими процессами, представляет собой нисходящую октаву. Примерами восходящих октав могут служить эволюционные и космические октавы.

Вообще, получается, что результат любого предприятия, начинания зависит как раз от добавочного толчка, который позволяет линии сил достичь намеченной цели. В примере с изучением иностранного языка, таким толчком может явиться известие, что вам представляется возможность (о которой вы всю жизнь мечтали) увидеть, пожить или поработать по выгодному контракту в чужой стране, и возможность эта будет зависеть от степени владения вами иностранным языком. Или вы встретите барышню небесной красоты, которая снизойдет до вас, только если вы сможете сочинять сонеты и оды на языке этой страны, в совершенстве освоив все тонкости грамматики и лексики. Можно, правда, найти достаточно силы и воли на сверхусилие в самом себе – и независимо достичь поставленной цели. Однако сознательный внутренний результативный импульс – чрезвычайно редкое явление.