Текст книги "Бинарная плащаница"

Конечно, после завершения беседы бензодиадепиновый «ластик» подчистит сознание пленника, превратив похитителей в размытые образы из тревожных сновидений. Но Хуго все равно страховался, вводя в уравнение даже самую мизерную возможность применения гипнометодик или пробивной полицейской химии, сжигающей мозг, но успевающей восстановить память, словно битые секторы жесткого диска…

Вздрагивая от каждого шороха, скованный мужчина вертел головой, пытаясь угадать происходящее в комнате. Его молочно-белые глаза, покрытые тонкой сетью лопнувших капилляров, напоминали шарики из потрескавшейся глины. В этом было что-то от «Гомеровского взора», нацеленного далеко за грань человеческого бытия. Но животный страх, волнами исходящий от сидящего на стуле, убивал сравнение, превращая клиента в новорожденного котенка…

Фарахани обнаружилась в дальнем, самом темном углу, задумчиво перебирая разложенные на столике инструменты. Ее роскошная черная грива, скрученная в шар, пряталась под хирургической шапочкой.

Вошедшему молча кивнула, улыбнувшись одними глазами, и Энквист приветливо улыбнулся в ответ. Приложенный к пухлым губам ноготок девушки означал, что клиент осведомлен о запрете на крик, это же подтверждал и свежий кровоподтек на его виске.

В следующее мгновение лицо Хуго окаменело, начисто избавившись от эмоций.

Прикоснувшись кончиками пальцев к обшитой полиэтиленом стене, он обошел машиниста по кругу, нарочито громко шурша пленкой. Привязанный к стулу мужчина встрепенулся, слепо повернувшись на звук.

– Ради Аллаха, что вам нужно?.. – просипел он, едва ворочая пересохшим языком.

– Ты хорошо спрятался, Сабад, – негромко и вдумчиво произнес швед, проигнорировав вопрос. – Но мы нашли тебя, и отпираться не стоит…

– Сабад? – Пленник дернулся, будто пробуя путы на прочность. – Кто это? Меня зовут Исмаил, вы меня с кем-то спутали! Кто вы такие? Что вам от меня нужно? – повторил он

От клиента продолжало веять страхом, этот запах Хуго не спутал бы ни с чем иным. Страх окружал Сабада аль-Тани плотным облаком, укрывавшим в себе грозу скорой истерики. Такой эмоциональный климат представлялся Энквисту наиболее подходящим для выуживания информации без применения силовых методов.

Он остановился за левым плечом связанного, наклоняясь к пустому разъему «балалайки».

– Слышишь это шуршание под ногами, Сабад? Понимаешь, зачем стены и пол укрыты пленкой? – поинтересовался он, четко выговаривая слова. – Чтобы не испачкать комнату твоей кровью, конечно же…

Сабад аль-Тани, утверждавший, что его зовут совсем иначе, затрясся мелкой дрожью, подавшись вперед так, что жгуты наручников глубоко врезались в кожу. Незрячие глаза часто моргали, наивно намереваясь справиться со слепотой.

– «Открывалки» стоят денег, – продолжал Хуго под восторженным взглядом девушки. – Купить пассатижи, ножницы для металла, клещи и набор игл оказалось значительно дешевле…

Подтверждая слова командира, Назанин провела рукой по разложенным инструментам, заставив их забренчать. У Сабада предательски клацнули зубы.

– А еще мы купили паяльник, – доверительно сообщил ему Энквист. – С электричеством в доме проблемы, но это не должно тебя тревожить, Сабад, у нас есть сразу две динамо-машины…

– Я не тот, кто вам нужен… – простонал пленник, обмякая. – Зачем вы меня мучаете? Меня зовут Исмаил ибн Ханун! Я обычный муниципальный служащий… Я даже не старший машинист, работаю на коммунальных направлениях, мне неизвестны ни ценные коды доступа, ни адреса архивов! Пожалуйста, отпустите меня, я могу заплатить… Совсем немного, но у меня есть накопления…

– Нам не нужны твои деньги, Сабад. – Хуго обошел клиента, наклоняясь к его лицу. – Нам нужна информация. И как только мы получим ее, ты благополучно вернешься домой. Целиком.

Он слышал, как на кухне Бакли гремит кастрюлями, охотно приступая к обязанностям отрядного повара. Фарахани протянула руку, в которой была зажата стамеска, и быстро прикоснулась к щеке аль-Тани. Тот вздрогнул, будто получил удар в челюсть.

– Тебя зовут Сабад аль-Тани по прозвищу Клёст, – негромко продолжил Энквист, не меняя гипнотического тембра. – Во всяком случае, звали до того, как на Станции случился выброс. Ты бывший нейкист, вполне сносный машинист и средней паршивости гравер, который до падения Сорок Два работал в подразделении под названием «Кромлех». Работал по «железу». А когда все рухнуло, ты бежал из Союза, превратившись в Исмаила ибн Хануна и осев в муниципалитете Тегерана. Поправь меня, если я где-то ошибся?

Беспомощный, привязанный к стулу и ослепленный химией клиент замотал головой. По худым небритым щекам покатились слезы. На пленника было жалко смотреть.

– Нейкист? Нет-нет, говорю же, вы меня с кем-то перепутали!..

Он оправдывался крайне убедительно, пронзительно и отчаянно. Так отчаянно и убедительно, что смог бы растопить не одно сердце, если бы у людей в комнате еще оставались сердца.

– С чего вы взяли, что я нейкист? Нет бога, кроме Алл…

Хуго требовательно протянул руку, и девушка вложила в нее плоскогубцы. Ухватившись за рукоятки, швед легко прихватил кожу на шее машиниста холодными железными щечками. От болезненного щипка крепко скованный мужчина вскрикнул, отшатнувшись так резко, что чуть не перевернул стул.

– Закричишь еще раз, – предупредил блондин, возвращая инструмент Назе, – и я лично вырежу тебе голосовые связки. Упомянешь Аллаха еще раз, участь будет той же. Мы знаем, что ты сменил веру, как только поменялся управляющий планетой ветер. Но до того как на свет появился Исмаил, этим телом управлял машинист под позывным Клёст, собиравший «железо» для «Кромлеха». С ним-то я и хочу побеседовать…

Опустив голову на грудь, какое-то время пленник молчал, кусая губы и безмолвно рыдая. На его штанах расползалось темное пятно, запахло мочой. Энквист терпеливо ждал, все еще склоняясь над клиентом, Фарахани закурила.

– Как вы меня нашли? – наконец прошептал Сабад, содрогаясь всем телом.

– Это не имеет значения.

– Вы оставите меня в живых?

– Да, – коротко ответил ему швед. – Даю слово.

– Что вы хотите знать?

Хуго выпрямился, смахивая с виска пот. Посмотрел на улыбающуюся сквозь дым девушку, удовлетворенно кивнул. Зашел за спину Клёста, взял предложенную сигарету, прикурил. От щелчка зажигалки Сабад аль-Тани вздрогнул, ожидая продолжения пыток.

– Что именно собирала ваша рабочая группа по заказу «Кромлеха»? – спросил дознаватель, выдыхая облако в спину машиниста.

– Не знаю… – Тот лихорадочно замотал головой, словно за такой ответ могло последовать наказание. – Мы работали в одной из многочисленных электролаб, собиравших «поплавки» для Пророка… Все знают, что деньги Сорок Два тогда лились рекой. А где-то за полгода до Инцидента по чьему-то приказу свыше нам выделили отдельную лабу. Производственные мощности, неограниченные возможности, настоящие корпоративные цеха. Наверное, группе поставили какую-то особую задачу, но главным ее гравером был не я…

– Кто?

– Бамбуковый Меч… – Пленник поперхнулся. – Он погиб незадолго до Инцидента…

Хуго затянулся сигаретой. О гибели всех старших граверов, имевших отношение к проекту «Кромлеха», он знал. Но правда, исторгаемая потрескавшимися устами клиента, давала надежду на позитивный исход переговоров.

– Продолжай.

– У нас не было даже единой схемы… – Клёст продолжал дрожать, постукивая зубами. – Всех держали в неведении, использовали вслепую, будто рабов. Мы гравировали детали «раллеров»… необычных «раллеров». Но окончательной сборкой занимался кто-то другой, все цеха лабы были децентрализованы…

– Что в «раллерах» было необычным?

Хуго тут же пожалел, что в переговорах не участвует Невроз. Но поляк был слишком впечатлительной натурой, чтобы тащить его в комнату допроса.

– Их финальный контур не был заведен на автономку, – выдавил бывший гравер, ерзая на стуле в луже собственной мочи. – Парни предположили, что кто-то наверху хочет сомкнуть сразу несколько машин… как пазлы… полный бред, я понимаю, но другого объяснения мы не нашли…

– Где располагалась лаба? – Энквист затушил сигарету в пепельнице, протянутой Назанин.

– В Анклаве Монреаль…

– Точнее?! – В голосе Хуго добавилось холода и азарта.

– Район Перрон… Кот-Де-Перрон, – всхлипнул Сабад. – Точнее не скажу, даже улицу не помню, все как в тумане… Нас привозили, увозили, каждый вечер был похож на новогоднее шоу… От Синдина я уберегся, но если мозг не был нагружен работой, я заливал его амфитаминами и бухлом…

В голосе аль-Тани перемешались восторг по лихим денькам триумфального прошлого и откровенное презрение к себе. Он почти перестал плакать, и швед догадался – Клёст выдал все, что считал важным и ценным, приготовившись к расправе. Слепые глаза уставились в одеяло на окне, плечи обреченно опустились. Сейчас пленник был похож на умирающего пустынного стервятника, лысого, клювастого и длинношеего.

Фарахани вопросительно посмотрела на командира. Тот неопределенно пожал плечами.

– Это все, что ты можешь рассказать про свою работу на «Кромлех»? – вкрадчиво поинтересовался Хуго, и Сабад поник еще сильнее, окончательно уверовав, что наступил его смертный час.

– Все.

Энквист кивнул девушке, и та принялась с лязгом монтировать телескопическую капельницу. Рывком вскрыла пакеты с препаратами.

– Сейчас ты уснешь, Клёст. – Подступив к пленнику, Энквист наклонился к его уху, поросшему тонкими сизыми волосинками. От бывшего гравера ужасно пахло, но блондин не обращал на это внимания. – Уснешь надолго…

– Вы же дали мне слово… – простонал Сабад, и на его губах вздулись пузырьки вязкой слюны.

– И сдержу слово. Ты не умрешь. Но когда проснешься через несколько дней в луже собственных испражнений, – честно признал Хуго, – не будешь помнить ни этот разговор, ни последние недели своей жизни. Возможно, последние месяцы. Может быть, даже годы. Но это лучше, чем умереть, не так ли?

Вместо ответа машинист Тегеранской мэрии лишь судорожно кивнул, до хруста стиснув зубы.

Назанин освободила от пленки кусок пола. Бросила туда тощий матрас, рядом установила капельницу. Затем присела на корточки напротив клиента, цепко ухватив его за предплечье.

Ослепленный Клёст дернулся, заскулил, засеменил ногами, но девушка ловко вогнала иглу в вену, выпуская снадобье в кровь. Пленник еще раз вздрогнул, изо рта стекла блестящая ниточка, а затем он затих.

Расстегнув путы, Энквист помог напарнице перенести мужчину на лежанку.

Пока Фарахани налаживала капельницы, с помощью липкой ленты фиксируя иглы на руке Сабада, аккуратно скрутил в рулоны полиэтилен со стенок и убрал инструменты в ящик. Снял с окна одеяло, выключил свет. Еще раз осмотрев прибранную комнату с храпящим в углу гравером – точно на том месте, где еще сегодня ночью спал сам Хуго, – швед и Назанин вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

– Заждались? – улыбнулась француженка, снимая тонкие медицинские перчатки и бросая их в мешок с вещами, подлежащими скорому сожжению.

– Ужин почти готов, – пробасил в ответ Гордон, все еще колдующий на кухне. – Присаживайтесь.

Шигеру и Невроз, уже занявшие места за выставленным на середину комнаты столом, вопросительно уставились на командира. Тот неспешно опустился напротив, и едва ли не дословно передал ломщику группы беседу с клиентом.

Худое, словно слепленное на черепе из птичьих костей лицо Жицкого пришло в движение. Губы кривились и прикусывались, нос морщился, по лбу пробегали складки. Выдавая умственное напряжение, зашевелились даже татуировки на лысой голове. Как обычно, когда ситуация требовала полнейшей сосредоточенности, пальцы Даниэля потянулись в рот, а зубы принялись мелкими кусочками обкусывать ногти, и без того выглядевшие неопрятно.

Энквист, оставляя ломщика наедине с собой и не желая наблюдать за дурной привычкой, отвернулся к Бригелле и Назанин.

Из кухни показался Бакли, расставил тарелки и стаканы. Неодобрительно покосился на поляка, пробубнив что-то про необходимость ломать руки, но мешать думать большеголовому не стал. И лишь когда в третий раз вернулся к столу, опустив в центр большое блюдо с горой ароматной пасты, цыкнул на Невроза, заставив его очнуться.

– Когда ты уже отгрызешь себе палец, гадкий недомерок? – хмуро поинтересовался ирландец, едва удержавшись, чтобы не отвесить Даниэлю оплеуху. – Хоть бы за столом постеснялся… В общем, кушать подано. Старинный, нужно заметить, рецепт! Так пасту готовят только в одном месте – в пабах Белтербета, откуда я родом…

Принимая правила игры, Шигеру недоверчиво и излишне подозрительно прищурился.

– Бакли, ты же в прошлый раз говорил, что родом из-под Кроссмаглена?!

Энквист хмыкнул. Сидящая рядом Назанин улыбнулась, краем уха прислушиваясь к мерному дыханию Клёста в соседней комнате. Невроз, вытирая обслюнявленный палец о штанину, тоже хохотнул.

– О, дружище, ну зачем так придираться к словам? – Здоровяк добродушно отмахнулся от Кодо. – Налетайте, друзья!

– Ужинаем и выдвигаемся, – распорядился Хуго, первым потянувшись к блюду в центре стола. – Бригелла, ты подотрешь следы. Бакли проверит мобиль. Невроз, начинай официальное выселение из «белой норы», дистанционную предполетную подготовку и получи разрешения наземных служб. Мы с Назанин соберем вещи.

Собирать действительно было что, причем речь шла не только об оружии, маскировочных одеяниях или боеприпасах. Запас провизии, причем 100 % натуральной и качественной, уже не первый год стал одним из обязательных авансов, которые Хуго получал от заказчика перед вылетом на «точку».

Натуральные макароны, фасоль, кофе, тростниковый сахар, специи, консервированное мясо… Чтобы не голодать, одновременно не засвечиваясь на рынках посещаемых городов, все это приходилось возить с собой, будто во время путешествия в безжизненную пустыню.

Энквист знал немало мест, где после Инцидента могли убить за любую из старинных жестяных банок, входивших в рацион группы, а потому не собирался оставлять хозяевам квартиры даже запах объедков.

Он в принципе ничего не собирался оставлять, если не считать уснувшего наркотическим сном гравера в соседней комнате. Из всех пятерых, официально вообще никто не присутствовал на территории района Рага-Рей. Согласно электронным документам, «консультанты» проживали в отдельном таунхаусе на западной границе агломерации. А создавать на полицейских серверах видимость их активности и регулярного посещения жилья входило в обязанности Даниэля, с которыми тот успешно справлялся…

Пока еду накладывали остальные, командир разлил по керамическим стаканчикам сладкий, невероятно терпкий миндальный шербет, купленный на местном базаре. Группа разобрала лакомство, все взгляды сошлись на Энквисте.

– За Севастьянова и добрую дорогу! – традиционно отсалютовал тот, и все пятеро выпили, приступив к ужину и очень уютно застучав вилками.

За окном наступал августовский вечер.

Совсем скоро реактивный конвертоплан с гербом частного оборонного агентства «Горностай» оторвется от взлетной полосы аэроузла имени имама Муддассира, воспарит в темнеющее небо и возьмет курс на запад.

Бинарный код 11

«Прошли сотни лет, но люди их помнят, потому что не золото было их целью, а чистая, как дистиллированная вода, власть. Власть – это возможность вести людей к цели, которую ты видишь и в которую веришь. Ответственность перед теми, кого ведешь. Любой другой ответ не имеет смысла».

Папа Джезе, архиепископ Баварский

– Этот мир никогда не будет прежним, дядюшка… – прошептал наглец с изуродованным лицом, сидящий на расстоянии девяти стульев от великого Раймундо Гамбы.

На расстоянии девяти титахромовых стульев, с виду напоминавших деревянные предметы интерьера двухвековой давности. На расстоянии девяти удобнейших, легких стульев с регулируемой высотой и степенью мягкости сиденья.

Они были настоящими произведениями современного искусства, как все в этом узком кабинете, напоминавшем его хозяину помещение тира. Девять стульев. Безопасная дистанция, абсолютно вежливая и одновременно комфортная для беседы.

– Торговля рабами и оригинальными органами уже не приносит сверхдоходов! – продолжал гнуть свою линию мужчина в красном костюме и белой маске.

Так же, как в предыдущие визиты, он расположился спиной к портретам и лицом к огромным окнам. От этого дневной уличный свет играл на личине, превращая ее в дорогой блестящий фарфор.

– Нашей корпорации нужно искать новые точки приложения сил…

Великолепно откалиброванная акустика рабочего кабинета главы корпорации позволяла не повышать голос, даже находясь на противоположном конце стола. Именно благодаря ей Раймундо слышал мельчайшие нотки раздражения и злости, так старательно скрываемые его племянником.

Дражайшим и любимым племянником, без всякого сомнения или сарказма в оценках родственных связей. Но возомнившим себя взрослым мужчиной, способным отвечать за серьезные поступки, чуть раньше отведенного времени.

– Это решаю я! – Глава совета директоров корпорации «Gruppo Aggiornamento» сделал величественный жест. В воздухе остался густой дымный след от зажатой в сильных пальцах сигары. – Не забывай, кто выучил тебя всему. Вопреки воле брата, я всегда ценил тебя за гибкость ума. Но умоляю – не давай вольнодумству лишней свободы!

Сигарный дым несколько мгновений висел над поверхностью стола, а затем начал медленными тонкими струйками втекать в крохотные уловители, установленные в торцах столешницы. Высокие напольные часы – настоящий антиквариат, XIX век, лакированное дерево, шесть гонгов, Вестминстерский перезвон, – мерно отщелкивали минуту за минутой.

Раймундо прищурился, покачав сигарой в сторону неразумного родича.

– Работай, как я учил тебя много лет, и перестанем ссориться. Когда меня не станет, сможешь сам решать, в каком направлении развивать «Gruppo Aggiornamento». Но я вижу, насколько ты еще юн и горяч, и рад, что этот день наступит не скоро…

Сигара, как и любая вещь в обиходе хозяина кабинета, тоже была не из дешевых. Не кубинская или никарагуанская, ограниченный запас которых Раймундо оставил на крупные праздники и банкеты, но бразильская puro, редкая и богатая вкусом.

Глотая ароматный горячий дым, старший Гамба внимательно разглядывал племянника.

Белоснежная личина, скрывавшая левую половину лица молодого человека, почти не позволяла прочитать обуревающие того эмоции. Но все, что прятала маска, старый зубр читал на языке тела. Заметил, как напряглись плечи Витторио, как чуть сдвинулась под стул левая нога, как сжались пальцы правой руки.

По всему выходило, что малыш задумывает совершить непростительную ошибку, которую дон Раймундо совершенно не собирался ему дозволять…

Крупный седовласый мужчина во главе стола неспешно затянулся сигарой, выжидая и не двигаясь. С правой стены на верхолаза и его юного родственника величественно взирали портреты тех, кто вознес семейную фирму на вершину экономического процветания, в прямом смысле слова обратив мусор в деньги и власть…

Витторио Гамба, искоса посматривая на дядю через край фарфоровой полумаски, неспешно поднялся на ноги. Бедром отодвинул стул, заставил себя повернуться всем телом, и Раймундо увидел на его лице улыбку. Напряженную, вымученную, непростую.

Мысленно помолившись Мадонне о спасении рассудка и души своего непутевого племянника, старый, но еще крепкий медведь во главе длинного стола ждал развязки. Разговор, состоявшийся в стенах кабинета в миновавшую четверть часа, действительно был непрост. Но терять голову из-за временных трудностей на пути личного бизнеса могут только глупцы и дети…

– Прости меня за дерзость, дядюшка, – почти искренне произнес младший Гамба, виновато опуская голову. Неосознанным, полным задумчивости жестом задвинул стул на положенное место. Коротко шагнул вперед. – Я всегда любил и искренне уважал тебя, ты хорошо знаешь это. Как знал и мой отец, завидовавший нашей близости…

Витторио приблизился еще немного, протягивая Раймундо руку. Крепкую руку молодого бойца, обезображенную напалстером и оттого укутанную в великолепнейшую тончайшую кожу алых перчаток.

– Именно ты открыл мне глаза, указал верную дорогу. – Мужчина в красном деловом костюме пожал плечами с видом одумавшегося задиры. – Спорить с тобой глупо и совсем не делает мне чести. Прошу прощения…

Девять стульев, разделявших родственников, остались в прошлом. Теперь их разделяло лишь шесть. Затем пять. Покачивая головой, Витторио Гамба тяжело вздохнул и развел руки.

– Я сделаю все, как ты велишь, дядюшка Раймундо.

Когда мальчишка приблизился еще на два стула, глава совета директоров корпорации «Gruppo Aggiornamento» неторопливо отложил бразильскую сигару на специальную подложку. А затем опустил правую руку в выдвинутый ящик стола.

Его толстые пальцы, которые многие сравнивали с сардельками, а немногие несчастные – со щупальцами осьминога, – сомкнулись на рукоятке пистолета. Не новомодного «дыродела», какими завален рынок – на дорогом антикварном «кольте-1911» с позолотой на рукояти из слоновой кости. Как обычно, пистолет был взведен и снят с предохранителя.

– Стой, где стоишь, мой мальчик, – негромко и как можно мягче попросил Раймундо, заметив, как дернулась бровь племянника, не скрытая сверкающим фарфором. – Я принимаю твою благодарность и извинения. Но больше не делай ни шага. У меня тяжелая форма новой разновидности гриппа, знаешь ли.

Он даже позволил себе чуть заметно кашлянуть, а вот от улыбки сдержался. Пистолет в его огромной ладони казался крохотным и живым, пульсируя в предвкушении возможной схватки.

– Что?.. – пробормотал Витторио, словно не поверив ушам.

– Я просто забочусь о твоем здоровье, глупый мальчишка. – Могучий верхолаз, которому уже не первый год пророчили скорую смерть от неуемного чревоугодия и сердечных хворей, ласково улыбнулся племяннику. – А теперь ступай. Еще раз спасибо, что уважил старика визитом. Возвращайся к защите корпоративных интересов. Когда я снова увижу твое рвение, бонусы будут возвращены. Обещаю…

Теперь к окаменевшим плечам родственника добавилась напряженная поясница, будто вспыльчивого мальчишку затянули в тугой корсет.

– Всего доброго, дядюшка, – предельно вежливо, но все же сквозь зубы произнес он, разворачиваясь на каблуках. – Спасибо за новый урок…

Звонко выстукивая по кабинетному паркету – настоящий дуб, конец XX века, – Витторио Гамба, любимейший из родственников Раймундо и самый перспективный из руководителей его корпорации, вышел за дверь, аккуратно притворив створки.

Проводив его взглядом и дождавшись, пока щелкнет задвижка, старик отпустил рукоять старинного пистолета. Чуть задвинул ящик стола, оставив щель, в которую способна проскользнуть ладонь, причем даже его немалых размеров. Сунул в мясистые губы тлеющую сигару, сделал несколько глубоких затяжек. Активировал встроенные в столешницу сенсорные экраны, которые пришлось погасить в момент визита.

Руководство корпорацией требовало внимания.

Постоянного внимания. Неусыпного, настороженного, словно у охотящейся рыси. А еще – таланта принимать решения, мгновенно просчитав последствия. И умения идти на риск. Переступать через трупы врагов. Разоблачать предателей. Срывать покушения. Предвидеть взлеты и падения рынков. Действовать на опережение и никогда не спать.

Всю свою жизнь Раймундо Гамба до колик в животе смеялся над теми, кто считал жизнь верхолазов легкой и безмятежной. И люто ненавидел нищебродов за лживые стереотипы, дешевую мифологию масс и искаженные завистью взгляды.

Как смеют они, презренные черви цивилизации, ничтожный плебс, считать, что богатство и власть даются легко?! Как могут полагать, что полученные от родителей богатства так просто удержать, преумножить и не растранжирить? С чего берут, что управление многотонной машиной корпорации дается легче, чем ежедневная работа офисного клерка?

Зависть – вот главный двигатель ненависти к верхолазам. Элементарная зависть, гнойными язвами покрывшая человеческие души со времен Каина и Авеля. И вместо того, чтобы работать над собой, пробиваться вверх, ломая лед недоверия, обмана и корысти, они лишь стонут под «игом», мечтая избавить мир от сильных людей. Точнее, мечтая самим занять опустевшие троны, и даже не догадываясь, какая участь ждет их в новой роли…

Презирая нацеленную на него и ему подобных ненависть, Раймундо Гамба был готов до последнего вздоха драться за свое место под солнцем. За место, которое его родня много лет занимала в мировой экономике наперекор всему. Занимала, наперво вычистив для себя и потомков собственными руками, ободранными до кровавых мозолей. Он будет драться, и никакие Катаклизмы не изменят существующего положения дел.

Пыхтя сигарой, словно допотопный паровоз, старик оторвал взгляд от таблиц, графиков и аналитических отчетов, задумчиво уставившись на портреты основателей. С невероятно детализированных картин, украшавших стену кабинета, на него смотрели оба деда, отец, дядя и родной брат. Давно почившие люди, начинавшие бизнес с сортировки мусора, узревшие в приближающихся Нефтяных Войнах начало новой жизни и вовремя закатавшие рукава…

Когда мир нежданно разглядел дно всех разведанных месторождений черного золота, источником дохода их будущей корпорации стал именно мусор. Старательно отсортированный, разложенный на типы и виды и перепродаваемый уже существующим промышленным гигантам за баснословные деньги.

Пластмасса, резина, полимеры, битумы, синтетические масла и ряд кислот – производства этих и других материалов стали резко загибаться с ростом кризиса и началом Нефтяных Войн. И тогда свою руку помощи воротилам промышленности протянули фирмы, аналогичные совсем небольшой еще «Aggiornamento Ltd», контролировавшей каждую четвертую свалку бытовых отходов в Исламском Союзе.

Бережливость, повторная переработка и отсутствие брезгливости для сортировки отходов жизнедеятельности человека стали главнейшими принципами фирмы, за какие-то десять лет открывшей свои представительства в крупнейших Анклавах мира. Целью стали Россия, Центральная Африка и Южная Америка, в достатке получавшие игрушки цивилизации, но испокон веков безалаберно относившиеся к их утилизации.

При этом добиться впечатляющих результатов, по мнению Раймундо, его семейству позволили два качества. Первое – врожденная дальновидность. Второе – планомерный расчет, основанный на фактах, а не на бредовых иллюзиях и фантастических прожектах.

В Ассоциацию Поставщиков Биоресурсов «GA», к тому времени ставшая могучей корпорацией, вступила значительно позже, уже при отце самого Раймундо. Финансовые потоки, державшие гиганта на плаву, позволяли обеспечить высочайший уровень безопасности и оградить от ненужного внимания таких структур, как Европол или ФБР. Щедрые отчисления другим участникам бизнеса позволили получить хорошую репутацию и грамотно войти на рынок.

А затем новое дело начало приносить доход, причем немалый, намного превысивший поступления от переработки мусора, строительства энергозаправок или мелких подрядов на разработку фортификационных укреплений вокруг Анклавов…

Сейчас, когда треснувший по швам мир кое-как пытался эти прорехи заштопать, бизнес корпорации вновь пришлось диверсифицировать. На смену торговле органами пришла торговля рабами, использованием которых не брезговали ни Анклавы, ни государства.

Безусловно, владение дешевой рабочей силой из стран третьего мира официально именовалось совершенно иначе, но сути это не меняло. Тысячи людей отправлялись в каменоломни, условия труда в которых не отличались от средневековых.

Они восстанавливали АЭС, расчищали зараженные города, демонтировали военные объекты. Шили одежду, подметали улицы, ручными помпами откачивали из канализации дерьмо и подыхали от жары на сталелитейных заводах. Старейший Гамба был убежден, что именно работорговля станет главным козырем Краеугольного Камня, когда придет время открыто объявить войну филиалам албанцев, рисоедов и Якудза…

Раймундо фыркнул, выпустив над столом длинную струю сигарного дыма. «Мир уже не испытывает нужды в Ассоциации», – с пафосом заявил его родственник с белой маской на обезображенном лице. Какая глупость! Инфантильный слепец, не отрывающий взгляда от звезд и забывший смотреть под ноги!

Гамба вздохнул, постаравшись успокоиться и не давать нервам лишней нагрузки. Виновный лишь в несдержанности, Витторио, конечно же, не мог знать о сговоре бывших менеджеров Ассоциации. О новом зарождающемся синдикате, получившем условное название Краеугольный Камень, вообще знали считаные люди на планете.

Впрочем, это ненадолго.

Гамба и его собратья уже подписали пакт об объединении четырех крупных корпораций, и совсем скоро им предстоит официально объявить о себе на криминальном рынке такого же количества континентов. Что тогда скажет Витторио, узнав, сколько сил положил его дядя, введя группу «Возрождение» в один из углов – Камня?!

А затем, вернув былую мощь и восстановив силы, они возвратятся к прежнему делу. Всем сердцем: усталым, больным, но еще крепким, старший Гамба верил – когда цивилизация снова окрепнет, спрос на настоящие, способные стопроцентно прижиться органы снова пойдет вверх. И тогда на рынке останутся лишь те, кто верил в Камень и реинкарнацию бизнеса. В его aggiornamento, если угодно…

Пробежавшись толстыми пальцами по сенсорным панелям перед собой, Раймундо выключил мониторы, тяжело отодвигаясь от стола вместе с массивным креслом. Оно было величественным, больше напоминавшим скромный трон, но вращалось необычайно легко, позволяя в мгновение ока развернуться к посетителю высокой пуленепробиваемой спинкой.

Недавний разговор с племянником никак не шел из головы, так же, как его попытка сорвать злость на главе совета директоров. Интересно, что щенок хотел сделать? Задушить дядюшку? Выдохнуть в лицо яд из ампулы под зубом? Нанести удар отточенным краем фарфоровой наномаски?

Откинувшись на удобную ортопедическую спинку, грузный морщинистый старик продолжал курить, задумчиво глядя в высокий потолок кабинета.

Витторио еще слишком юн и самонадеян, несмотря на возраст и немалые успехи на семейном поприще. Он горяч и излишне резок, не способен вдумчиво оценить перспективы и горизонты.

Это может привести к ошибкам.

Сначала – личным.

Затем – на ниве управления бизнесом.

Словно мальчишка времен русского Гагарина, он грезит звездами и иными мирами. Мечты о полетах в далекий космос и колонизации чужих миров отвлекают его от насущных дел, мешают сосредоточиться, узреть истинную цель их все еще крепкой корпорации.

Не позволить Витторио наделать ошибок, подготовить к работе топ-менеджера в Краеугольном Камне, подтолкнуть парня в нужное русло – вот задачи старого дона Гамбы. Непростые задачи, требующие терпения, деликатности, такта и упорства.