Текст книги "Бухгалтер 2, или Всё наперекосяк"

У хозяина лавки, видно, был плохой день. Окончательно рассвирепев, схватился за какую-то железяку и попер на случайного гостя. Пожилой, бедно одетый земляк хозяина расправил плечи. Здоровенный, с голову ребенка, кулак врезается в толстую рожу. Лавочник еще собирал головой горшки и кувшины на стенах, когда пожилой турок резво бросился за уходящим гостем. Василий промчался по коридору, проскочил какой-то чулан и, на ходу выбив деревянную стенку, вылетел на улицу. Пусто. Только легкий запах выхлопных газов подсказал – только что отъехала машина. Злой и раздосадованный, Василий побрел обратно. Все дело можно было завершить за пять минут, сегодня же вечером и на тебе! Проходя по коридору, со злости пнул медный горшок. Словно футбольный мяч, которым пробили одиннадцатиметровый, горшок с радостным перезвоном взлетел и, глухо чмокнув, воткнулся в промежность только что поднявшегося с пола хозяина лавки. Он громко ухнул и зажался в остолбенелой неподвижности. Выпучив глаза и чуть дыша, лавочник наблюдал, как странный турок собрал все тряпки в кучу, щедро полил маслом. Дыхание вернулось, раздался прерывающийся шепот:

– Şey efendim? (Что угодно господину?)

– İsim ve adres! (Имя и адрес!) – почти крикнул незнакомец. В руке появился сувенирный кинжал, пальцы сдавили горло:

– Göz dürtüklemek! Tüm bu sopa kes! Sonra seni hayatta yanacaksın! (Выколю глаза! Отрежу все, что торчит! Потом сожгу тебя живьем!)

«Господин» чуть скосил глаза, заметил банку нитроэмали на столе. Лавочник летит на пол, из банки льется щедрая струя краски. Резкий запах растворителя расходится по комнате. Пустая банка падает в угол, колено неизвестного вдавливает пузо хозяина до позвоночника. Лавочник задыхается, лицо страшно краснеет, глаза вылезают из орбит. Горло издает натужное:

– Ы-ы-ы-х!

Задыхаясь от боли и страха, сбиваясь на придушенный визг, хозяин лавки кое-как выговаривает адрес, имя. К запаху краски примешался мощный аромат выгребной ямы. Василий немедленно отскакивает в сторону – острая вонь просто извергается из штанов лавочника. Выходит через запасную дверь на улицу. Пройдя половину дороги, вспомнил, как выглядит и поплелся в супермаркет. Злой до предела, он молился, что бы никто не зацепил, иначе беда – сорвется, набьет морду и угодит в полицию.

Кресло растопырило все четыре кривые ноги, чтобы удержать тяжелое тело, злой голос рыкнул в телефон, что бы принесли ужин. Когда заказанное появилось и официант принялся разгружать тележку, Василий немного подобрел. На столе по очереди появились: лангусты, жареный гусь, острый салат из красного перца, помидоров и лука, красный соус и запотелый графин дорогой водки. Прежде, чем начинать ужин, Василий принял ледяной (по местным понятиям) душ. Это окончательно привело в терпимое настроение. Сел за стол, гуся разорвал пополам и за десять минут умял под водочку и салат. Только после вспомнил, что надо бы начинать с ракообразных, в смысле, с лангуста. Махнул рукой и уделал лангуста под остатки водочки. После такого ужина досада и злость окончательно исчезли. Размышляя с чашкой кофе, Василий пришел к выводу, что все не так плохо. Во всяком случае, девять из десяти, что Бибиков здесь. Тот неизвестный в антикварной лавке явно он. Его жесты, манера говорить. Переделать лицо – пустяк. Любой скоморох средней паршивости или исполнитель песенок по нескольку раз в год бывают у пластического хирурга. Некоторые даже до глубокой старости исхитряются выглядеть тридцатилетними. Так что это он, без сомнения. Ехать прямо сейчас, по горячему нельзя. Не дурак, понимает, что ищут и соответствующие меры предосторожности принял. Судя по адресу, живет за городом. Дом хорошо охраняется вооруженной охраной с собаками. Видеонаблюдение, связь с полицией и мало ли чего еще. Нет, спешить не надо. Необходимо задействовать всю мощь той организации, в которой работаешь. Одиночка крепость не возьмет.

Василий садится за гостиничный компьютер. Через полчаса получает подробный план виллы предполагаемого Бибикова согласно архитектурного проекта и схему прилегающей местности. Самое главное, пришла информация по имени и фамилии, что сообщил лавочник. Оказывается, это крупный судовладелец, у него целый флот из десятка сухогрузов. « Это же идеальный вариант для перевозки оружия, наркотиков и чего угодно, включая громадные статуи богов и целых храмов»! – подумал Василий. Теперь понятно, как Бибиков доставлял такие громадины. В информации перечислялись названия судов. Предчувствуя, что улов будет, проверил список кораблей, стоящих в порту под загрузкой. Один принадлежал этой самой судоходной компании! Осталось только выяснить, что грузят на корабль и, если будет хоть малейшая зацепка, навестить хозяина с официальным визитом. Одним словом, получалось все так складно и просто, что Василий ощутил беспокойство. А если на судне ничего нет? А если тот, кого он увидел всего на несколько секунд, вовсе не Бибиков? Вконец расстроившись, Василий выключил комп и отправился в душ. Холодная вода окончательно вымыла остатки хмеля. Докрасна растершись жестким полотенцем, решил, что утро вечера мудреней и не стоит сейчас забивать себе голову разными предположениями. Завтра будет видно, что к чему. Упал на кровать и заснул до утра.

Глава 5

Погода на следующий день выдалась – лучше не надо. С моря дует ровный прохладный бриз. Солнце освещает, но не слепит, потому что редкие расплывчатые облака то и дело заслоняют землю и солнечный свет становится матовым, приглушенным. Василий взял машину напрокат, проехался по городу, окрестностям, посмотреть, как здешний люд живет. Машину подобрал новую, с хорошим кондиционером, мощным мотором и приводом на все колеса. Такой автомобиль хорошо ведет себя в любой дорожной ситуации. А то, что они будут, не сомневался. Форд глотает дорогу непрерывно и мягко, выбрасывает через багажник и жрет дальше. Окружающий пейзаж через затемненные стекла кажется лучше и чище, чем на самом деле. Василий с удовольствием рассматривал дома, лица прохожих. Не забыл провериться и через несколько минут обнаружил, что «ведут». «Ага, давно пора! – удовлетворенно подумал он, – будет с кем поговорить». Начинает беспорядочно крутить: на перекрестках разворачиваться обратно, проскакивать на желтый сигнал светофора. Черный Опель преследователей не отставал. « Вы бы еще красную машину взяли, придурки», – презрительно думал Василий, наблюдая, как следящие все больше приближаются, боясь потерять. На перекрестке встает на красный. У бокового стекла возникает фигура. Раздается стук в окно с характерным звуком металла. Скосил глаза, видит ствол пистолета, прижатый к стеклу и объемное пузо, угрожающе выползшее из штанов.

– Ну не идиоты? – вздохнул он. Нажимает кнопку подъемника. Дурак тотчас вознамерился просунуть руку, что бы открыть дверь и выбросить водителя. Не глядя, Василий перехватывает ладонь с пистолетом, прижимает к верхнему обрезу двери стволом вверх. Нога вдавливает педаль газа. Нападавший никак не ожидал подобного. Падает, тело беспомощно трепыхается, его тащит по асфальту за машиной. Василий на секунду выпускает руль, короткий рывок, раздается хруст пальцев и пистолет летит в бардачок. Форд стремительно набирает скорость вместе с орущим дураком за бортом. Через несколько секунд, когда стрелка спидометра показала за восемьдесят, Василий разжимает пальцы, едет дальше, нимало не интересуясь кувыркающимся по асфальту телом. Достал из бардачка пистолет, уголки губ одобрительно поднялись: наш ТТ. Отличная машина, не то что Макаров. Подвигался, устраиваясь поудобнее, взгляд на минуту задержался в зеркале заднего вида – Опеля не видно. «Да неужели все так просто? – подумал с досадой, – должно что-то еще быть»! Выехал за город, прибавил скорость. Справа море, слева – поле камней с чахлыми кустами. Пустынно. Так ехал минут десять, пока за спиной не нарисовался черный Опель.

– А не слишком ли быстро я еду? – озаботился Барабанщиков, – надо бы медленнее.

Сбрасывает скорость, пальцы скользнули по ремню безопасности, проверяя замок, пистолет из бардачка перебирается на сиденье. Теперь осталось дождаться начала представления. Опель решительно нагоняет форд. Василий покрутил руль, машина завиляла, изображая неуверенность, переходящую в панику. Опель пришпорил и пошел на обгон. Из открытых окон высовываются рожи, мелькают руки, приказывая остановиться. Василий глянул на морды догоняющих и едва не рассмеялся – хмурые, полны до краев решительности, совершенно тупые. Не думая прятать улыбку, вежливо кивает. Взвизгивают тормоза, форд переходит на низшую передачу. Черный опель красиво подрезает, останавливается. Василий жмет на газ. Задние фонари с хрустом плюются осколками, опель разворачивает и боком тащит по дороге. Рев фордовского мотора смешивается с визгом трущихся об асфальт покрышек. Сильно воняет паленой резиной. Форд тащит опель еще несколько метров, затем резко сворачивает к обочине. Василий управляет автомобилем, как бульдозером. Выталкивает опель с дороги, прижимает к кустам. За ними, метров в пяти, начинается обрыв. Неторопливо выходит из машины. Задумчиво смотрит на опель. В салоне полная паника, четверо мужиков лупят кулаками по стеклам что есть сил. Кто-то догадался ударить рукояткой пистолета. Бесполезно, триплекс только легонько треснул. От удара сорвало спусковой механизм, грохочет непроизвольный выстрел. В автомобиле орут на разные голоса, начинается драка. Василий с интересом ждет, чем все кончится. Наконец, один догадался опустить стекло. Лезет наружу, как жаба из кефирной бутылки. Как только задница свалилась на землю, из салона высовывается потная голова с вытаращенными глазами, появляется рука с пистолетом. Василий выхватывает ТТ, стреляет. Голова дернулась, сникла. Пистолет падает, рука виснет плетью. Тот, что успел вылезти, при выстреле падает на землю и что-то голосит, руки закрывают макушку, как будто этим можно защититься от пули. Василий машет, предлагая вылезать остальным. Пистолет не убрал. Когда все выползли, командует:

– Встать! Пять шагов назад марш!

Трое понуро выполняют команду, край обрыва оказывается почти под ногами.

– Кто послал? – спокойно спросил Василий, но интонация такая, что если не ответят, начнет убивать по одному.

– Я послал! – раздается сильный голос за спиной. Василий оборачивается. В пяти шагах стоит высокий мужчина, голова обрита, широкое славянское лицо гладко выбрито. В глаза бросились необычайно толстые, мускулистые руки, оголенные до плеч. Рядом еще трое с оружием наготове. На шоссе блестит длинный черный лимузин. «Черт, влип! – подумал Василий. – Развесил уши, супермен глухой»! Круглое лицо незнакомца скривилось, губы раздвинулись, из черной щели рта раздалось:

– Я послал, что бы принесли твою тупую башку, сопляк!

У Василия непроизвольно поднимается верхняя губа, обнажаются клыки. Пистолет чуть шевельнулся. Палец уже жал на курок, когда из-за спины бритоголового грохнул выстрел. В грудь ударило, словно конь копытом. Небо и земля перевернулись и Василий проваливается в никуда…

Бритоголовый брезгливо бросает:

– Наручники и в багажник!

Трое бросаются выполнять приказание, словно кнутом стегнули. Русского подхватили, на лету надели наручники и через секунду крышка багажника осторожно (хозяйская машина!) захлопывается. Дверь прохладного салона открывается. Босс неторопливо и важно садится.

– Что нам делать, господин? – звучит робкое блеяние от обрыва. Трое неудачников из черного Опеля стоят столбиками, как суслики, не смея дыхнуть.

– Доктор! – позвал бритоголовый самого толстого и свирепого на вид.

– Да, господин.

– Удави! – звучит короткий приказ.

Доктор поклонился, направился к троим. Его аж раздуло от злобной радости, руки растопырились, из груди вырвался плотоядный рык. Трое неудачников падают на колени, по-бабьи голосят. «Доктор» хватает двоих за шеи, рывком приподнимает. Мощный удар ногой вдребезги разбивает грудную клетку третьего, человек с воплем летит с обрыва. Встряхнул живых, лицо искажает гримаса радости, пальцы сжимаются на шеях несчастных. Лица багровеют, глаза лезут из орбит. Секунду держит, швыряет туда же, куда улетел первый. Бритоголовый с одобрительной улыбкой наблюдал за расправой. Откинулся в мягком кресле, коротко приказал водителю:

– Домой!

Холодная волна Ледовитого океана захлестнула с головой. Тело скрючило от неожиданного мороза, кашель сотряс с головы до ног, глаза непроизвольно открылись… Блестящий от воды каменный пол, темная, почти черная стена в полуметре от головы. Сильно болит грудь. Напряг и распустил мышцы по телу, проверяя, все ли цело. Со стороны выглядит, будто пробила судорога.

– Ха, ха… вставай, дерьмо! Ха, ха… – заревело сверху, сильный удар по ребрам подбрасывает Василия. Он рефлекторно среагировал на прикосновение, прогнувшись и откинув корпус. Получилось, как влупили со всей дури.

– Ы-их, дохляк! – заревело еще довольнее. – «Копченый», встань в угол, вратарем будешь, а он мячом!

Еще не совсем хорошо соображая, Василий все же понял, что сейчас обладатель рева пнет как следует, а неведомый Копченый будет ловить. И тоже ногами. Тяжело бухают шаги. Василий изгибается, проводит молниеносную подсечку вслепую, вложив в удар все оставшиеся силы. Показалось, что сдуру решил перебить телеграфный столб. Аж ступни заныли. Обладатель густого баса и толстенных ног взмахнул ручищами и с громким « Э-эх»! грянулся на каменный пол. Василий по-собачьи тряхнул головой, мутные брызги веером разлетелись во все стороны, сморгнул. Он в полутемной комнате с маленьким окошком по верхнему обрезу стены, сидит на мокром полу возле стены. В наручниках, простых, железных. Напротив мужик, невысокий, кривоногий, на голове копна черных волос, загорелый до черноты. На тощем теле болтаются шорты и майка. Вытаращив глаза, смотрит на лежащую гору сала и мяса. Гора тяжело ворочается, булькает, слышаться странные звуки. У горы две ноги и две руки, бессильно раскинутые в стороны. Мужик в шортах переводит выпученные глаза на пленника, медленно, с угрозой говорит:

– Ну… зря ты так сделал, – и рука тянется за железным прутом.

Муть из головы ушла, Василий соображает быстро и ясно. Рывком встает, вежливо интересуется:

– Да неужели?

Быстрый прыжок, становится между дверью и Копченым. Тот моментально понял, что сейчас убьют. Парень хоть и в наручниках, но очень силен и ногами наверняка работает, как дирижер палочками. Узкое лицо заливает бледность, глаза быстро пробегают по неподвижному телу, из горла раздается злое шипение:

– Говорил же толстому дураку, шайтан его забери, что и ноги надо связать. Баран не послушал… Но ты не думай, я тоже умею кое-что!

У Василия слезятся глаза, плохо видно. Приготовился сделать шаг и убить перепуганного Копченого. Тот замирает с прутом в дрожащей руке… За спиной грюкнул замок. Василий развернулся, отступил к стене. Дверь открылась, в камеру вваливают два звероподобных толстых турка с электрохлыстами. За спинами появляется аккуратно причесанный мужчина в купальном халате. От подвального холода укутался почти до ушей.

– Прекрасно, господин Барабанщиков, – раздался знакомый голос, – вы, как Джеймс Бонд, всегда в форме и не сидите без дела.

Василий узнал незнакомца из антикварной лавке. Это Бибиков, голос и глаза его, лицо другое, но это мелочь. Андре улыбался и приветливо глядел на Василия. Все так же улыбаясь, небрежно бросил:

– Копченый или как там тебя… дурак! Я вас с Доктором запру здесь на неделю и жрать не дам… если через полминуты твоя задница и этот мешок дерьма еще будут здесь!

Без рассуждений Копченый кинулся к лежащему. Маленькие ладошки сжимаются на больших пальцах громадных ножищ, худой мужичок необыкновенно быстро волочит тушу Доктора к выходу. Через пару секунд пыхтящий, словно паровоз, Копченый исчезает в дверном проеме. Несмотря на отчаянное положение, Василий одобрительно кивнул.

– Да, меня уважают, – согласился Андре, – и даже любят… в глубине души.

Брезгливо осмотрел камеру, сказал деловым тоном:

– Надо поговорить. Но не здесь. Сейчас, господин Барабанщиков, на вас наденут – на шею разумеется, – электрохлыст. Затем снимут кандалы, я их не люблю. Но будьте благоразумны – двадцать тысяч вольт не сахар.

Василий вытягивает руки. Один охранник накинул на шею конец электрохлыста, другой снял наручники и бросил в угол. Вывели наверх, как собаку на поводке, усадили в кресло. Щурясь от яркого света, Василий огляделся. Он на террасе, с которой открывается прекрасный вид на пролив. Вдали виднеется узкая полоска противоположного, азиатского берега. По всему побережью вправо и влево тянутся загородные дома, сады, парки. Вокруг дома тоже парк, в английском стиле – подстриженные деревца, кусты и травка. Парк окружает белый трехметровый забор. Бибиков сидит напротив и насмешливо наблюдает из-под полуопущенных век. Глаза встретились.

– Не спешите с планами побега, – усмехнулся Андре, – у вас еще будет время попробовать.

– Вы оставляете мне жизнь? – фальшиво изумился Василий.

– Да, но не надолго, – уточнил Андре. – От вас слишком много хлопот.

Василий пожимает плечами, – мол, работа такая.

– Вы принесли мне много огорчений и убытков, господин Барабанщиков, – продолжал Андре, – хотя это было предсказуемо. Я десятилетиями копил, строил, создавал свою имп… свое хозяйство. Но все имеет начало и конец. Только вот обидно, что рушит все какое-то ничтожество.

– И отвергнутый строителями камень будет краеугольным… – пробормотал Барабанщиков.

– Не цитируйте Библии и не преувеличивайте свое значение. Вы, конечно, не ничтожество, но и не Бог весть что, просто рядовой исполнитель. Я, признаться, ожидал нечто более солидное, чем такой мальчишка, как вы. Увы! Видно, начитался дурных книг в детстве.

– Вам так жалко тех болванов в африканском парке?

– Что вы понимаете в благородном искусстве коллекционирования? – отмахнулся Андре. – Вы только раз прошли по джунглям Камбоджи и случайно наткнулись на трехголовое божество из чистого золота! А я? Десятки раз лазил по малярийным болотам Индии, Китая, Африки. Умирал от жажды в пустыне Гоби, в Каракорум. Сколько раз приходилось вступать в настоящие сражения!

– С кем? – тихо уточнил Василий.

– Да какая разница! – огрызнулся Бибиков. – Прав тот, у кого больше прав, а не какие-то там клоунские правительства с дурацкими законами! Сегодня одни, завтра другие…

– Я не знаю подлинных размеров вашей… вашего хозяйства, но мне кажется, что вы не обеднели и легко вернете все, что потеряли в Кении.

– Ну, не совсем легко, – задумчиво ответил Андре. Видно, что ему приятны слова Василия. – Но верну, вы правы. Только вот такие, как вы, – прорычал он, – мне мешают!

– Да ну что вы, господин Бибиков! – притворно удивился Василий. – Вы ж меня того… пымали!

– Пыма-а-али… – передразнил Андре, – не прикидывайтесь простофилей! Я немного знаю о вас. И знаю, как таких учат. Вы, дорогой мой, живы только потому, что интересны мне!

Бибиков резко поднялся, прошелся по террасе, глубоко вдыхая морской воздух. Обернулся. Василий сидит прямо, смотрит в глаза.

– Подозреваю, что откажетесь все же… – неуверенно произнес Бибиков. Продолжил деловым тоном:

– Вы толковый, разумный человек. Такие – редкость. У меня достаточно костоломов и убийц, но это мясо. Важна голова. Я предлагаю миллион в год, любой паспорт на выбор. Прямо сейчас – такой дворец со всеми потрохами. Да, нет?

– И инсценировка моей трагической гибели, чтобы не узнали о предательстве?

– Ах, эта мне точность в словах! – усмехнулся Андре, – не жонглируйте определениями, Василий Иванович, не надо. Кого вы предаете? В какой войне вы участвуете, против кого и за что? Я не угрожаю вашей – и моей, кстати тоже! – стране. Моя деятельность направлена на изъятие культурных ценностей, которые плохо хранятся. Сколько всего погибло в России от рук простолюдинов? А что сохранено? Да только то, что было в частных руках. Исторические памятники архитектуры Москвы целы только потому, что в них разместили посольства западных стран, разве не так? То, что журналисты называют сокровищами Эрмитажа и Кремля – крохи. Коммунисты уничтожили и распродали за гроши почти все, что было. Да любой чиновник средней руки приносил и приносит вреда больше, чем я!

Бибиков снова встал, пошел по террасе из угла в угол. Василий молчал – не хотел обсуждать очевидное, но последняя фраза задела:

– А наркота, секты? Это, по-вашему, ерунда?

– Нет, не ерунда! – резко повернулся Бибиков. – Это мой вклад в очищение нации от дряни. Кто колется, идет в секты? Слабаки, ничтожества, боящиеся жизни и недостойные ее! Они хуже простолюдинов, те, по крайней мере, способны трудиться за кусок хлеба и размножаться. А эти? Бесконечные комплексы, сомнения, страхи. Они над всем в жизни смеются, ничего не желают делать и – боятся, боятся до поросячьего визга свободы, ответственности, самой жизни боятся! И потому прячутся от нее в сектах, водке, в наркоте!

Андре отпил сока и снова горячо заговорил:

– Процесс эволюции не остановился. Процесс естественного отбора среди людей продолжается по тем же законам, что и в дикой природе. Но по другим критериям! Природе все равно, какое у человечка образование и сколько языков знает. Выжил, победил конкурентов, дал жизнь потомству – ты победил, и неважно, что говорят о тебе неумехи и бездарности. Потомки судят по результатам, а не средствам достижения этих самых результатов! Потому кровавые диктаторы, меняющие судьбу мира, основатели народов и государств почитаются как святые. Я не даю этому миру дремать, заставляю двигаться и таких, как я, слава Богу, много!

Слушая горячую речь Бибикова, Василий забылся и хотел встать. Сделал движение, но шею сдавил электрохлыст. Снова откинулся на спинку. Двое громадных охранников равнодушно лупали глазами и следили за каждым его движением. Им глубоко плевать на разговор, наверно, русского не знают, решил Василий. Вздохнул, посмотрел на Андре:

– Я во многом согласен с вами, господин Бибиков. Прополка человечков необходима, их развелось уже почти семь миллиардов и не все они, скажем так, достойны звания человека. Даже очень многие не достойны, едва ли не каждый второй. Только вот трудно поверить в бескорыстие и благородство ваших намерений, видя такую роскошь вокруг.

– А почему вы решили, что благородство намерений предусматривает обязательное бескорыстие? – удивился Бибиков. Он наклонил голову и с интересом рассматривал Василия. – Сказку о бескорыстии и благородном бессеребренничестве придумала церковь. Иисус Христос потому в рубище ходил и злата не носил, что к власти не был допущен. А потом и вовсе распяли. За длинный язык. А вот наместники его, папы римские да патриархи московские и другие, рангом пониже, златом не брезгуют. Может, им Христос завещал?

Василий отвернулся. Проклятый собиратель икон прав: храмы строят один богаче другого и батюшки, как на подбор – мордастые, задастые, румяные, будто императорские гвардейцы. Куда подевались старцы, немощные телом, но могучие духом?

– Я не тороплю вас с ответом, господин Барабанщиков, подумайте, – донесся голос Бибикова. – Я предлагаю вам трудную работу за очень скромное вознаграждение, уж поверьте мне на слово. Когда ваше мышление поднимется на другой уровень, вы поймете, что миллионы и дворцы – мелочь.

Бибиков подошел ближе и остро взглянул в глаза:

– Но для простого капитана и это что-то!

Засмеялся, сделал знак охранникам. Те подхватили Василия, поставили на ноги. Бибиков снова сел в кресло, втянул голову в плечи и забубнил в пухлый воротник:

– Итак, господин Барабанщиков, сейчас вас отведут в комнату. Там мой специалист наденет на шею обруч. В нем приемник сигнала и взрывчатка. С вами ничего не случится, пока вы не пересечете границу моих владений – белый забор. Перелезете через него – взрывом оторвет голову. То же самое произойдет и здесь, если будете плохо себя вести. Команду на подрыв даю я. Передающим устройством может быть что угодно – телефон, пульт, часы… Передатчик можно вмонтировать даже в перстень. Да вы и сами не хуже меня знаете все эти штучки, чего объяснять! Итак, вам все понятно? Если нет, спрашивайте, от этого зависит ваша жизнь.

– Да, понятно, – буркнул Василий.

– Не дуйтесь, господин Барабанщиков, – примирительно сказал Андре, – вы так много сделали мне гадостей и так ловко уходили от ответственности за это, что сердиться надо мне. А учитывая вашу хитрость, гарантия в виде чудо-ошейника просто необходима.

Василия отвели в дом. В коридоре к двоим охранникам добавился третий. Он взял электрохлыст, а двое других держали за руки. Оба цепкие, тяжелые, почти повисли на руках. Да и хлыст на двадцать тысяч вольт, не вырвешься. В комнате пухленький очкарик средних лет с манерами старшего официанта деловито обмерил шею. Подошел к столу, поколдовал над раскрытым чемоданчиком и повернулся, держа в руках этот самый чудо-ошейник. «Чудо» представляло собой стандартный детонирующий шнур с взрывателем посредине. Взрыватель размером со спичечный коробок, внутри приемник радиосигнала. Очкарик развел половинки обруча, надел на шею Василию. Свел, щелкнул, на что-то нажал и отошел. Повернулся к чемоданчику, тоже нажал и постучал пальцем. Еще раз глянул на обруч, кивнул и отошел в сторону. Охранник снял электрохлыст. Очкарик забрал чемоданчик и вместе с охранником вышли из комнаты. В дверях охранник оглянулся – пленник стоит посреди комнаты злой, растрепанный и неподвижный. Охранник усмехнулся, захлопнул дверь.

Василий подошел к зеркалу, несколько мгновений смотрел, словно впервые видел самого себя. Вернулся к дверям, открыл – никого. «Ну да, – горько подумал, – чего сторожить? В ошейнике еще и маячок есть наверняка. Любой дурак на мониторе видит, где я и что делаю. Что не так – только кнопку нажать или пимпочку повернуть. Интересно, где она, эта пимпочка»? Раздался стук в дверь.

– Не заперто! – удивленно сказал Василий и выжидательно уставился на дверь. В комнату входит симпатичная девушка. Пухлые губки растягивает заученная улыбка, звучит вежливый вопрос:

– Когда будете обедать?

– А когда тут обедают? – вопросом на вопрос ответил Барабанщиков. – И где?

– Я принесу все сюда, вот меню, – девушка положила на стол листок. – Так когда?

– Ну… – в затруднении Василий повертел головой, отыскивая часы. Не нашел. – Да несите сейчас… всего! – махнул рукой.

– Хорошо, подождите минутку – ответила девушка и скрылась за дверью.

Очень быстро, и правда через минуту, вернулась. В следующее мгновение на столе нагло растопырился культяпками лап жареный индюк, обложенный печеной картошкой. Возле индюка пристроилась соусница с аджикой, овощи, громадная кружка кислого кваса, черный хлеб. От неудач и волнений внутри Василия поднялся в полный рост зверский аппетит, принялся колотиться в стенки желудка, дергать кишки и давить на слюнные железы. Что-то в лице изменилось, потому что официантка заторопилась с разгрузкой столика на колесиках. Не спрашивая, как обычно, не желает ли гость еще чего, быстро ушла. Бедный индюк ответил за все… Мало того, что подло убили, ощипали, выпотрошили и зажарили, так еще и съели за минуту без остатка. Только кучка разгрызенных костей – все, что осталось. Но индюшиная жертва не была напрасной. Наевшись – вернее, нажравшись, Василий стал иначе воспринимать окружающий мир. Вернулось утерянное было чувство гармонии и сопричастности с окружающим миром. Решил закрепить эту самую гармонию и отправился на прогулку по парку. Никто не препятствовал. Неторопливо идет по дорожке, легкие наполняет аромат экзотических растений. У Бибикова отменный садовник и Василий с удовольствием любовался фигурами зверей, пирамидами и шарами. Садовник так стриг кусты, что зеленые изваяния кажутся настоящими. К тому же нигде не встречались туши охранников с тупыми серьезными рожами. Индюк полностью усвоился и мышцы просили работы, голова мыслит трезво и ясно. Василий выходит из-за угла дворца. На дорожке стоит бритоголовый здоровяк, тот самый, что захватил его. Рядом двое. Тот, что толще, вроде «доктор», второй – «копченый». « Те, что меня в камере убить хотели, – вспомнил Василий, – и этот мордастый гад с ними»! Идет, как ни в чем ни бывало, навстречу, таращась на кусты и улыбаясь. Его увидели. Доктор засопел, круглое лицо стало наливаться красным. Проходя мимо, Василий учтиво спросил:

– Головушка не болит?

Бритоголовый быстро кладет ручищу на плечо Доктора, уже открывшего пасть для ответа, угрожающе произносит:

– Проходи мимо, свинья, иначе окажешься клетке.

На что Василий, все также доброжелательно улыбаясь, отвечает в самых изысканных выражениях портовых грузчиков в том смысле, что пузатый господин зря шлепает губами и портит воздух, т. к. употеет кувыркаться и собирать пыль с дорожек, прежде чем он, мистер Барабанщиков, хотя бы подойдет к клетке, в которой, судя по всему живут его дурно пахнущие друзья, Доктор и Копченый. На протяжении этой нескончаемой фразы все трое краснели, белели и синели. Как только Василий умолк, молча бросились. Тот только этого и ждал. Одному человеку разом сбить с ног троих противников невозможно. Василий завертелся, как вьюн, нанося удары руками, ногами и оказался сзади. Невезучий Доктор валится на землю и громко воет – у него сломан копчик. Бритоголовый отвалил в сторону, зажимая левой рукой глаз, под ним стремительно вспухает безобразный фингал. Копченый брызгает кровью и соплями, ладони закрывают разбитое лицо. Бритоголовый опускает руку. Уцелевший глаз неподвижно смотрит, твердо обещает быструю смерть. Полный и крупный, бритоголовый двигался скоро. Он решил полностью использовать преимущество и пошел на ближний бой, стремясь ухватить противника длинными руками. Василий понимал, что противник сильнее. Но еще он знал то, о чем забывают все толстые и большие – их кости ломаются также легко, как у всех остальных. Смело идет на сближение и когда толстые руки бритоголового почти обхватили его, с поворотом спиной к противнику бьет затылком в лицо. Дикая боль от разбитого носа на мгновение ослепляет, лишает возможности двигаться бритоголового. Тут же следует мощный удар локтем в печень, согнувший креветкой. Затем правая рука на секунду замирает, зажатая железными пальцами Василия, резко идет вниз…

Он сломал руку бритоголовому, как прутик, о колено, шагнул в сторону. Осмотрел побоище: тот, что Копченый, сидит, нелепо растопырив ноги, на земле и ладонями закрывает окровавленное лицо, словно боится, что половина отвалится. Доктор лежит на пузе, боится шелохнуться от острой боли в заду. Бритоголовый скрутился, как эмбрион в утробе и не шевелится. Предплечье правой сломано, кости безобразно торчат наружу.