Текст книги "Работа с риском (сборник)"

– И не такое запоминал…

«Не сомневаюсь».

Коля назвал первый пришедший в голову номер телефона и такой же несуществующий код. Пускай в Москву едут, бомбят ячейку на Казанском вокзале.

– Человека звать Джабраил, скажешь, что от Вадика.

– Чечен, что ли?

– Нет, якут. Просто родился в Дагестане.

Никакому Джабраилу никто звонить не будет. Какой смысл, если код и ячейка есть? Поэтому можно хоть телефон приемной президента дать.

– Лады, сделаю, – с плохо скрываемой радостью пообещал мужик и тут же переспросил: – Больше ничего не надо?

– Передай Джабраилу, – Коля стыдливо опустил глаза в пол и с нежностью в голосе продолжил: – Что я по-прежнему люблю его… Пускай дождется, что бы ни случилось. Обязательно дождется. Я не переживу…

Сложно передать словами игру чувств второго Коли, отразившихся на его уголовном лице. «К кому меня подсадили?! К петуху поганому?!.. И такие люди торгуют оружием! Куда катимся?!» Но, с другой стороны – контракт есть контракт. Клиентов не выбирают.

– Если через три дня не забрать, дверь откроется автоматически, товар пропадет. Мне тогда кранты, – поник головой любовник Джабраила и чуть не заплакал.

– Не волнуйся, позвоню, – отодвинувшись от Коляныча, мрачно пообещал товарищ и тут же громко крикнул: – Алло, гараж! Когда со мной разберутся?! Или предъявляйте, или выпускайте!..

Видимо, это была условленная фраза. Дверь тут же распахнулась, и сержант, ткнув пальцем в магазинного вора, приказал:

– Ты! На выход!

Вор, не попрощавшись с «голубым» соседом, покорно сложил руки за спиной и покинул камеру.

– А меня когда? – напомнил Коляныч.

– Не созрел пока.

Конечно, не созрел. Надо «засланца» внимательно выслушать, план составить…

Коля уже не сомневался, что мужик был подсадным.

«Ну что, посмотрел на себя со стороны? Понравилось? Жаль, по душам с ним не поговорил. Не спросил, глядя в честные очи: Что ж тобой движет? Зачем? Не за рюмку же коньяку и колбасу? И вряд ли идею. Значит, более высокие материи вроде компромата. Или будешь работать, или обнародуем».

Коля стянул пиджак и попытался разогнать им оставшийся после мужика запах. Но запах не исчез – кроме глазка в дверце, камера не имела источников свежего воздуха. Да если б и имела… Запах засел намертво.

Н-да, настроение-то не кошерное. Даже про отсутствие Виталика забыл и про грозящий срок.

Сволочь ты, Коляныч, сволочь, как ни назовись. Хоть разведчиком, хоть конфидентом. Штирлицем или Шараповым. «Барабан» поганый.

 
Был бы ты лучше слесарь
Или какой-нибудь сварщик,
В крайнем случае милиционер,
Но только не барабанщик…
 

Прав, ох прав покойный Аркаша Северный!.. Что ж ты делаешь? Чем твой сын гордиться будет? «Мой папа – герой-ударник!» – «Что, шахтер?» – «Нет, стукач»… Заканчивай людей на кичу отправлять, заканчивай. Пока не поздно. Разок уже икнулось…

Не пора ли завязывать с затянувшейся бондианой? Ищи романтику в другом месте. Уже седина на затылке, а в детстве задница играет, в смысле – наоборот. Обойдутся без тебя спецслужбы Ее Величества. Пускай сами внедряются и камерную вонь нюхают. Каждый должен заниматься своим делом. Торгуешь пылесосами, вот и торгуй. Да, работенка без выкрутасов, без адреналина, однообразная, зато без переживаний, зато не позорная. Не можешь сам завязать – к психотерапевту сходи, их сейчас на каждом углу. «Понимаете ли, у меня весьма необычное увлечение, и я хотел бы от него полностью или частично избавиться…»

Увлечение… Коля вдруг вспомнил, как год назад сидел в камере под одним студентом. Юношу, как и его сейчас, прихватили с оружием. Правда, не с пистолетом, а с гранатой. И точно так же студент попросил передать привет друзьям. После переданного привета Виталик предотвратил взрыв жилого дома. Хотели некие хорошие люди одного зажиточного товарища ликвидировать незатейливым способом – взорвать его дом. Вместе с остальными, невинными жильцами. Чтоб власти на чеченских боевиков подумали. «Вон они что в Москве творят, а теперь и до Питера добрались…» И взорвали бы, если б не Коляныч. Тротил ждал условного сигнала с брелока.

Сколько в доме народа? Человек двести, не меньше… Мучили тебя тогда угрызения? Наоборот, гордился собой, когда по ящику объявили, как ФСБ взрыв предотвратила… Грудь колесом! И с Виталиком тогда бутылек раскатали за спасенные души… Виталик грамоту получил и премию. А ты глубокое моральное удовлетворение и кожную сыпь. И даже не особо расстраивался, когда некоторые газеты написали, будто никакого взрыва не планировалось, а ФСБ решила создать себе дешевый пиар, подкинув невинному студенту гранату.

Или мужика вспомни, который, вернувшись домой, нашел в комнате жену с перерезанным горлом. Его, естественно, сразу в оборот. Мотив имелся – разводились, имущество делили, причем почти все убитой отходило. Кровь на одежде, алиби никакого… Местные опера уже наверх отрапортовали, что «мокруха» раскрыта, гонца за пузырем послали, отметить. Следователь постановление о задержании выписывал. Но повезло мужику, что в тот вечер от РУБОПа Виталик дежурил и тоже выехал на происшествие. А приехав, засомневался и Коляныча выдернул. Давай, поработай под мужиком хоть часок. Убедиться для себя – он, не он? Коляныч поработал. Вышел из камеры и твердо выложил – не он. Не сыграть так. Отвечаю. Мужика, конечно, в ИВС отправили, но копать дальше стали. И нашли настоящего убивца. Новый женушкин хахаль оказался. Виталик говорит, муженек плакал, когда из изолятора выпускали. Не верил ни хрена, что разберутся. И теперь вопрос – набил бы он Колянычу рожу, узнай, что тот наседка? Вряд ли. Наоборот, поляну выкатил бы, а то и все имущество неподеленное отдал.

А сейчас что? В чем ситуация изменилась? Да ни в чем! Просто перемена мест. Только в отличие от математики итог почему-то другой.

Все, хватит! Созрел! Сейчас из этой переделки выкручусь, и аллес! Пылесосы ждут. Три дня, кстати, потерял с этими комбинациями – целых шесть демонстраций. Сколько бы заработал!

А все-таки интересно, кто же нас сдал?.. В смысле – их. Святослава Святославовича и Андрея Антоновича.

…Минут через сорок один из задержавших его молодых людей открыл дверь:

– Подъем… По коридору и налево.

«Знаю», – хотел сказать Коля, но промолчал.

Его привели в бывший кабинет Вяземского. От старого интерьера сохранился только сейф да детектор лжи – слесарные тиски. Как символ правды. Да, пожалуй, мелодия, непроизвольно закрутившаяся в голове: «Джонни, о-е…» Альма-матер. Начало большого пути. С кем я тогда работал? С ангелом, срывавшим серьги. Это не забудешь, как первую любовь. Интересно, где он сейчас? Сидит или уже вышел?

– Падай, – указал на шаткую табуретку старший борец с расхитителями оружия. И после того как Коляныч упал, задал вполне ожидаемый и совсем не оригинальный вопрос: – Ну что, вольный стрелок, нам рассказывать или ты сам?

– Наверное, лучше вам, – выбрал Коляныч, решив не открывать карты раньше времени. Кто знает, что это за господа? Вдруг «оборотни»? Когда затеют бить, откроюсь.

– Да нам-то несложно, – начал нагнетать младший, – только после этого и отношение к тебе другим будет. Со всеми вытекающими… И втекающими.

– Понимаете, я и рад бы… Но не совсем понимаю, что вы от меня хотите. Я художник, утром приехал из Москвы, выбирать натуру на Финском. Там очень необычный пейзаж – с одной стороны Кронштадт, а с другой завод, у нас такого не встретишь. Очень колоритно… Полная эклектика – история и современность… Вдруг вижу, у камней лежит предмет, похожий на пистолет. Я плохо разбираюсь в оружии, в армии не служил. Думал, зажигалка. Китайская. Потерял кто-то. Их сейчас много в ларьках. Поднял, стал рассматривать, а тут… В голову ударили. Больно. А меня нельзя бить по голове. Операцию делали. Видите, шрам?

– Сейчас еще ударим, художник… Остальные что там делали? Тоже натуру выбирали?

– Я не спрашивал, – продолжать валять дурака Коляныч, – но, возможно, у них было свидание… Там укромное место, людей мало… Удобно.

Борцы переглянулись и брезгливо поморщились. С кем работать приходится. «Голубой» курятник.

– Поверьте, я говорю правду… У меня скоро персональная выставка в Манеже, приходите… Билеты дорогие, но я оставлю вам пригла…

– Заткнись и слушай сюда, – перебил старший, одним пальцем крутанув ручку тисков. – Взяли тебя со стволом в руке и патроном в патроннике, так что статью ты уже имеешь. Ствол, между прочим, похищен полгода назад при нападении на поселковый отдел милиции под Москвой. Убито два сотрудника. Взяли еще тридцать один пистолет, четыре «калаша» и десяток гранат.

– В милиции есть гранаты?.. А зачем?

Младший вместо ответа выбил табуретку, а когда Коляныч грохнулся оземь, схватил его за отвороты пиджака и глухо, но яростно пояснил:

– Вот что, петух! Там, за стенкой, твои кореша строчат наперегонки чистосердечные признания! И про стволы, и про нападение на отдел, и про Джабраила… И если ты, пидор, через минуту не дашь расклад, я буду оказывать на тебя тяжелое психологическое и физическое давление. Пока не раздавлю… Понял?!

Разумеется, монолог дан в сокращенном виде, без метафористических оборотов, которыми оперативник владел в совершенстве. Такое не стерпела бы даже туалетная бумага. Закончив речь, он легко поднял Коляныча с пола и усадил обратно на табуретку.

– Понял, понял, – поспешил заверить тот, поправляя ворот рубашки, – сразу бы так и говорили… Зачем костюм-то портить? Шестьсот баксов, между прочим… Мне надо позвонить питерскому адвокату. Можете позвонить сами, я дам его пейджер. Только в этом случае я все расскажу. И про стволы, и про Джабраила.

– Ты нам сейчас все безо всяких условий расскажешь. Художник от слова «член»!.. Имей в виду: стволы уже поехали изымать. На Казанский вокзал… Когда их изымут, можешь своим раскладом подтереться.

«Эх, мужик, а говорил – честный фраер, советом пособишь…»

– Так давайте подождем… Раз поехали.

– Документы где твои, живописец?

– Я же сказал дежурному – отобрали ваши люди. Вместе с часами, кстати, и бумажником.

– Бумажник и часы есть, документов нет.

– Значит, потеряли… Ищите.

Допрос прервал телефонный звонок. Старший снял трубку:

– Да… Так… Так… Хорошо… Понял, понял! – Тон был показательно бодрым, оперативник не скрывал положительных эмоций. – Изымайте все, потом разберемся. – Положив трубку, он повернулся к напарнику: – Камеру вскрыли… Все пучком. – Потом посмотрел на Колю. – Ну что, Репин хренов? Дорисовался пейзажи? Кто напал на отдел? Джабраил?

– Да… – прошептал Коляныч, посмотрев искоса, низко голову наклоня.

– С кем?

– Не знаю, он не говорил. Возможно, с Вагитом. Это бывший его…

– В каком смысле «бывший»?

– Бывший? – Коляныч изобразил испуг якобы от опрометчиво сказанной фразы. – Я имел в виду… Дружили они. Потом поссорились…

Оперативники снова поморщились. Старший срочно закурил.

– Что еще за ними, кроме отдела?

– Не знаю, мне только про это рассказывали.

– Где сейчас Джабраил?

– Дома, наверное… Или на работе.

«Вроде не „оборотни“». Про нападение на отдел в Подмосковье Коляныч действительно слышал – по всем каналам показывали. До сих пор не раскрыто.

Глаза оперов светились счастьем. Победа! Какого «глухаря» подняли!.. Но продолжим, продолжим, пока человек готов каяться, пока он тепленький…

– И где он работает?

– А мужики разве не сказали?

– Сказали… Только мы тебя проверить хотим.

– А-а-а… В РУБОПе он работает. В отделе по борьбе с терроризмом. – Коляныч решил не глумиться дальше над людьми, добросовестно выполняющими свои обязанности. Может, не очень качественно, но… Как умеем, так и работаем.

Наступила минута молчания. Еще два памятника для истории. Даже сигаретный дым замер, словно на стоп-кадре. «Глухарь» вновь расправил крылья. А почетная грамота была так близко…

– Не понял, в каком РУБОПе? – каким-то тусклым голосом уточнил старший.

– В нашем, в питерском. Могу телефон дать.

– А фамилия его как?

– Обручев.

– Виталик, что ли?

– Он самый… Позвоните, скажите, что я здесь. Он, наверное, обрадуется… И вы тоже…

* * *

– Я, мать вашу, как чувствовал!!!.. Они ж…

Окончание фразы затерялось среди многочисленных афоризмов, поэтому воспроизвести ее целиком перо не повернется. Виталик, чуть не своротив замок зажигания, завел двигатель служебной «шестерки» и вырулил с милицейского двора прямо по газону. Эмоции хлестали, словно нефть из новой скважины.

– Мы вас до Дворцовой довели, тачку бросили на Мойке, а дальше пешком, к столбу. Засекли, как вы встретились, и бегом назад, к машине. А ее, блин, нет!.. Прикинь! Вообще!

– Угнали?

– Я тоже так сперва подумал. Чуть пожизненную икоту не заработал. У меня там папка с секретными бумажками осталась, да и вообще – задница! Позор и презрение! Хорошо, прохожие подсказали. Эвакуатор, сука, забрал! Под знак, видишь ли, встали! А на машине, мол, не написано, оперативная она или нет… Представляешь, уроды?! Ничего святого! За две минуты справились! Мудачье! На штрафстоянку отвезли, а там и слушать ничего не хотят – платите, тогда отдадим. Тут уж мы не выдержали – пестики повынимали, всю охрану положили, шлагбаум снесли и тачку забрали. Папка, слава Богу, на месте была, под сиденьем, но аптечку сперли!.. Выбрались, а где вас искать? Не объявлять же «Перехват»?!.. А ты чего сразу этим «оружейникам» не представился?! Петухом еще прикинулся… На хрена?!

– Интересно, а кем я должен был представиться? – спокойно переспросил Коляныч. – Волшебником Изумрудного города?

Виталик не ответил.

– Стволы правда из Подмосковья? Они не врали?

– Правда, – чуть успокоился друг детства. – Я утром не успел проверить по учетам, молодому поручил, а он в запой ушел. Это у нас случается…

На проспекте Стачек машина забуксовала в пробке, и у приятелей появилось окно в напряженном графике, чтобы обсудить ситуацию.

– Я тебя до Мойки подкину, потом к себе. Надо посредника колоть, иначе все коту под хвост. А как его колоть, если ему действительно память отшибло?!

Гостя столицы забрали в РУБОП сослуживцы Виталика. На второй, специально вызванной машине. С остальными участниками сделки будут работать коллеги из «оружейного» отдела. Раз уж вписались и заварили кашу…

– Всю малину нам обосрали! – Обручев нервно нажал на сигнал клаксона, словно этим можно было вернуть ситуацию к исходной точке. – Когда они нужны, хрен найдешь, а тут… Лишь бы хапнуть, лишь бы в сводку попасть!

Речь шла о сотрудниках отдела по борьбе с хищениями оружия. Нестыковки между разными подразделениями обычное дело. Порой доходит до перестрелок. А уж если «крышу» не поделят, то и до взаимных оскорблений… Здесь, правда, не «крышный» вариант. Рабочий.

– Как они вообще там оказались? – задал наболевший вопрос Коляныч. – Никто ж не знал, что мы едем именно на Финский. А нас уже ждали за камнями!

– Погоди, Коль. Вы прямо в машине решили, что поедете туда?

– Кажется, да. – Конфидент напряг память. – Хотя не уверен… Этот Святослав сказал, что там место прикормленное. Неужели он сдал? Какой смысл? Кто они вообще такие?..

– Да пристебаи Академика. Заместители по хозяйственным вопросам. Правда, не самые приближенные. Ветераны боев за демократию. Трудовой путь начинали в бригадах, сделали карьерный рост, сейчас поднимают народное хозяйство по возможности легальными способами. Тоже, наверное, пишут диссертации… Вряд ли кто-то из них слил. Правильно говоришь – никакого резона. Но ветер из их братского коллектива дует. Не исключено, кстати, что водила…

– Какой? Из «Лексуса»?

– Ага… Как правило, такого уровня информация идет от низовых звеньев. Слишком неконкретная… «Оружейщики» сказали, что им стуканули, что на Финском состоятся ходовые испытания стволов. Мол, из Москвы привезут. Они голову ломать не стали, решили взять с поличным, закрыть по камерам и работать. Схема простенькая, но проверенная. Лучше, как говорится, синица в руках…

– Да уж, действительно простенькая… Где они такого «профи» откопали?.. Передай: пусть коньяком не поят перед работой, особенно дешевым. Амбре за версту. Придушат ведь когда-нибудь.

– Ну, чем богаты… Не всем такими, как ты, быть.

– А что ты про меня им сказал?

– Что-что… – буркнул Виталик. – То и сказал. Мол, внештатник… Был внедрен в банду, наше руководство в курсе. А как иначе? Иначе статья! Самое поганое, что эти академики, боюсь, тоже узнают. Их-то точно выпустят через пару часов. А еще поганей другое…

– Что?

– Они ведь не лохи чилийские, наверняка догадались, что их кто-то из своих слил. Искать начнут. А мужикам из «оружейного» совсем не надо, чтобы их источник во вражьих кругах накрылся. Поэтому… Они, Коль, на тебя тонко намекнут… Хотя там и без намеков понятно…

Виталик еще раз нажал на клаксон. Водитель впереди стоящей машины в ответ просигналил дважды – мол, сам застрял.

Колянычу от предположения Виталика стало совсем не кошерно. Заболел шрам на голове. Но вида, как настоящий «профи», он не показал:

– Пускай намекают… Я не мог сдать. Не я предложил на Финский ехать.

– Но тебя же отпустили. С чего бы вдруг? А уж каким образом ты ментам просигналил, разбираться не будут. Главное – просигналил… Зря ты с «оружейщиками» так… Обиделись они на твой спектакль. Хорошо, в Москву не успели позвонить, а то полными идиотами смотрелись бы. Камера хранения, Казанский вокзал… Хорошо, не Мавзолей.

– Обидчивые… Хорошенькое дело! Мне чего теперь, в подполье уходить? Или в Мексике прятаться, как Троцкому? Так ведь все равно достанут! А с этим Игорем что делать? Его шмотки, между прочим, на квартире.

– За Игоря не волнуйся. Если ничего не вспомнит, мы проведем показательный обыск, а потом посадим на пятнадцать суток за мелкое хулиганство. За две недели, надеюсь, клофелин выветрится, и память вернется. А потом москвичам его отдадим, пусть матку выворачивают и на ограбление отдела милиции колют.

– Он, кстати, тоже догадается, что я в купе не просто так объявился.

– Догадается… Или питерские партнеры подскажут.

С каждой новой репликой Виталика у Коляныча поднималось кровяное давление на два столбика и увеличивался уровень сахара в крови.

– Единственная радость, что ты нигде не засветил свои данные. Билет из вокзального компьютера я уберу, договорюсь… Питер, хоть и маленький город, но пять миллионов помещается, не найдут… Сам ничего лишнего не брякнул?

– Вроде нет, – опять обратился к воспоминаниям Коля. – Пылесосы им предлагал…

– Зачем?

– Ну… Так, заодно. Для поддержания беседы.

– О чем еще беседовали?

Коляныч по возможности точно передал содержание разговора в машине и на заливе.

– Сергею Сергеевичу звонили?! Что ж ты сразу не сказал!

– А ты его знаешь, что ли?

– Нет, конечно! Да какая разница?! Это ж реальный персонаж, раз ему звонили! Значит, и стволы где-то у него… Дело по налету на отдел на контроле у министра! Москвичи землю носом роют, а тут конкретный человек есть! Они ему не только матку, но и папку вывернут! Ха-ха-ха… Погоди-ка!

Виталик притормозил возле ближайшего телефонного автомата и кому-то позвонил. Вернувшись в машину, сообщил:

– Все, «оружейщикам» брякнул, чтоб академиков пока не выпускали и данные с их трубок переписали. Не расстраивайся, Коль. Академика, может, и не спалим, зато доброе дело сделаем. Все-таки двойное убийство, да еще сотрудников.

– Дело-то, конечно, доброе, но последствия злые… И вообще… Я, наверное, пока приторможу… с работой. Утомился.

* * *

Когда Коля возвратился в отчий дом, часы прокуковали десять вечера. Он забрался в душ и десять минут отмокал под теплыми струями. Через неделю власти отключат горячую воду, и придется греть ее в тазике, на газу. Когда отключат газ, останется электрический чайник. Когда перекроют электричество, обратимся за помощью к солнышку, а когда и оно зайдет за тучки, будем ходить грязными и вонючими, словно помоечные коты, пока не умрем от стыда и грязи…

От этих горьких рассуждений оторвал телефонный звонок. Звонила Татьяна, попросила побыть завтра с Максимом, сходить куда-нибудь. У нее какие-то важные дела.

– А он разве не в садике будет?

– Закапризничал – не пойду, и все тут!.. Я на лето дачу сняла в Солнечном, мама уже там, а Максика послезавтра отвезу.

Коля пообещал забрать сына в одиннадцать утра. Придется отказаться от запланированной демонстрации пылесоса.

До этого времени он решил посидеть в засаде возле дома Веры Павловны. Сквозное ранение сердца не желало зарастать. Наоборот – начиналось заражение крови. И единственное средство спасения от мучительной гибели – срочно лицезреть проводницу, а еще лучше – вытащить ее на переговоры без галстуков. Или сделать с ней ланч, как говорит выдающийся благотворитель Святослав Святославович. Причем желательно завтра, потом проводница уйдет в рейс, а любовь надо ковать, пока горячо.

Воображение тут же нарисовало сцену героического боя с неожиданно напавшим на Верочку хулиганом, собакой, маньяком или на худой конец торговым агентом, агрессивно предлагающим лейкопластырь. Увы, до конца дней человек верит в лучшее. Но лучшее случается, как правило, по заказу за деньги.

Вымывшись, Коля принял боевые сто граммов за окончание тяжелого трудового дня, доел матушкины котлеты и извлек из шкафа-тайника секретную тетрадь. Поставил дату и вписал шифровку. «Скорый „Москва-СПб“, Игорь, пист. Ф. залив, Свят. Свят., Анд. Ант. „Лексус“. Полная шиза». Без ключа шифровку никто не поймет…

Стоп! А для чего ему теперь шифроваться? Он же решил завязать. Все, тетрадь можно сдавать в архив, а лучше уничтожить методом сожжения в ведре.

Но не сжег. Спрятал обратно в тайник. Как-никак память. В старости достанет, полистает и порадуется, каким идиотом был.

Новости смотреть не стал, не хватило сил. Прилег под портрет сапрофита и больше не проснулся.

В семь утра он уже занимал боевую позицию в двадцати метрах от заветного подъезда. Занимал не пешком, а в родном, потихоньку ржавеющем «Ниссане» с тонированными стеклами. Стекла Коляныч затонировал не вчера, а сразу после покупки авто, как и положено уважающему себя внештатному сотруднику специальных служб. Так что можно было смело следить, не опасаясь быть узнанным.

В бардачке лежала новенькая сиреневая заколка для волос. На заднем сиденье медленно засыхал букет свежих роз, купленный на всякий случай на предпоследние деньги. Последние он приберег для Максима. Наверняка сынуля захочет пойти в зоопарк, а билеты туда сейчас кусаются больнее белого медведя.

Засаду скрашивало безалкогольное утреннее шоу в FM-диапазоне, но вскоре оно надоело, и Коляныч завел своего любимого Оззи Осборна.

Вера Павловна проживала в точечной высотке, возведенной перед самым крахом развитого социализма. Успели советские строители за неделю до революции положить последний кирпич. Подъезд имел «колясочную» – небольшую комнатушку, где дворники хранили баки с метлами. Офис в ней никто не снимал. Плюс два выхода, но пожарный, как принято в российском обществе, не функционировал. И это избавляло от ненужной беготни. Окна Верочкиной квартиры выходили на фасад, но разглядеть что-либо было невозможно. Пятый этаж и тюль.

На всякий случай Коля, страдавший близорукостью на левый глаз, нацепил очки, носить которые в повседневной жизни почему-то стеснялся. Но здесь никто не видит. Поднакопит денег и сделает лазерную коррекцию. (Если раньше не подкорректируют Академик со своими докторами наук.) Чуть приоткрыл окошко, иначе бы задохнулся – утро выдалось добрым, в смысле – жарким.

Никакого специального плана Коля не разрабатывал. Если Вера Павловна выйдет одна и на горизонте не окажется какого-нибудь встречающего, он выскочит из засады, вручит ей букет, заколку и пригласит на ланч, как и обещал. А если не выйдет, подарит букет самому себе в качестве компенсации за прекрасно проведенное время. В принципе, девушка не очень удивится – он же грозился сводить ее в ресторан. Хоть и с опозданием, но слово держит. Джентльмен.

Три часа мучительного ожидания прошли даром. Из подъезда никто, похожий на проводницу Верочку, так и не вышел. Если только не предположить, что она, словно Царевна-лягушка, из карги не превращалась в красавицу, надев форменный костюм.

Около десяти в окошко постучал молодой тип наркоманистого вида и, тряся перед носом Коляныча связкой автомобильных ключей, попросил денег на бензин. Хотя бы на литр. Мол, застрял. На предложение отлить в бутылку из-под «пепси» ответил отказом – лучше деньгами, а машину он до колонки дотолкает. Когда Коля попросил показать авто, тип срочно скрылся в ближайших кустах.

Без четверти одиннадцать наблюдатель покинул пост – пора забирать Максима. Хорошо хоть ехать далеко не надо. Но после свидания он вернется сюда. Цветы переложил в багажник, обернув стебли мокрым носовым платком.

Максим, как и предполагалось, захотел пойти в зоопарк. Не столько, чтобы посмотреть на животных, сколько из-за каруселей, возведенных в парке рядом со зверинцем. Катался до двух, потом попросил есть. В кафе поведал о тяжелых детсадовских буднях:

– Пап, а у нас Витька Васильев спички принес. Хотел диван поджечь.

– Зачем?

– Ну просто… Чтоб пожарные приехали. У них машина красивая такая. А я Надежде Николаевне нечаянно рассказал. Она у Витьки спички отобрала, а Витька меня стукачом обозвал. Он сказал, что после лета меня изобьет. Что мне делать?

– А почему ты рассказал Надежде Николаевне?

– Ну нечаянно. Она нашла в группе горелые спички, спросила, кто принес, я и сказал. Меня теперь все стукачом обзывают. А Надежда Николаевна говорит, что молодец, правильно сделал. Па, я правильно сделал?

«Во, еще один разведчик-шпион растет. Ну точно – наследственное… Гены. Не знаешь, что и ответить…»

– Правильно, па? – повторил вопрос Максим.

– А Витька действительно хотел поджечь диван?

– Хотел… Он уже мусорку на площадке поджег, только пожарная не приехала, воспиталка из второй группы потушила.

– И если бы ты не сказал, был бы настоящий пожар? Могли сгореть дети? Верно?

– Не знаю…

– А теперь скажи, только честно… Ты рассказал, потому что боялся пожара или потому что не дружишь с Витькой и хотел бы, чтобы его наказали?

Максим захлопал глазами:

– Ну… Пожара…

– Думаю, что ты сделал правильно.

– Значит, я не стукач?

«Если б в этом было так просто разобраться…»

– Нет, Максим…

– А если они меня изобьют?

Видимо, из-за этой истории сын отказался идти сегодня в садик. Маленький, а смекнул.

– Если дашь сдачи, не полезут.

Они погуляли по парку, съели по мороженому, потом Коля отвез Максима к Татьяне. От нее позвонил Виталику:

– Что нового?

– Москвичам доложил. Сергей Сергеича они знают. Налетчик люберецкий. Вчера поехали треножить.

– А с нашими-то что, с питерскими?

– Да ничего! Ни наркоты, ни оружия при них не было, к налету они отношения не имеют. А на залив якобы приехали, чтобы выбрать территорию под центр отдыха. Задерживать не за что. «Оружейщики» их покрутили для проформы и выгнали.

Коля, конечно, предполагал, что господ не арестуют, но все же после слов Виталика почувствовал упадок сил и слабость в ногах:

– Ты вычистил меня из компа?

– Слушай, не успел… Сегодня сделаю. Но не переживай, они не знают, на каком ты поезде ехал, а Игорь, как и обещал, признан виновным в мелком хулиганстве и оскорблении человеческого достоинства. Судья оказалась принципиальной и дала пятнадцать суток.

– Он ничего не вспомнил?

– Потихоньку отходит. Но ты у него пока вне подозрений.

– Держи меня в курсе. И про комп не забудь.

– Не забуду. Бывай!

Татьяна, слышавшая часть разговора и заметившая перемену в настроении бывшего мужа, естественно поинтересовалась:

– У тебя все нормально? С кем это ты?

– Со старшим менеджером.

– А при чем здесь компьютер? Ты же пылесосами торгуешь?

– В моем рабочем компе кое-какие личные документы, а начальство этого не любит. Попросил вычистить…

Спустя полчаса он вновь сидел в засаде. И вновь у него попросил бензина утренний страдалец, так и не раздобывший средств на дозу.

– Блокнотик заведи, – посоветовал Коля, – я человек понимающий, но другой даст в морду.

Наркоман, не поблагодарив за совет, хотел исчезнуть в кустах, но Коляныч притормозил его за футболку:

– Погоди… Ты из этого дома?

– Ну.

– Я тут барышню одну жду. – Коля достал из бумажника купюру среднего достоинства. – Хотел бы познакомиться. Тоже отсюда. Верой звать. Не знаешь ее?

– Верка? Проводница?

– Да. Кажется, проводница.

– Ну знаю. С пятого этажа. В нашей школе училась. С предками живет. И чего хочешь?

– У нее есть кто-нибудь? Из мужиков?..

– Чего, запал? Верка клевая…

– Запал, запал. – Коля сунул попрошайке купюру.

– Из местных точно никого. Из залетных не знаю, не спрашивал. А местные к ней и не клеются.

– Почему?

– Боятся… И тебе, кстати, не советую…

– Почему?

Два «почему» – это перебор. Деньги получены только за одно. Парень мгновенно скрылся в кустах, не ответив на вопрос.

Коляныч призадумался. С чего это боятся? Ведьма, что ли? Или болеет чем? Не, на фирменные поезда больных не принимают. Может, характер не сахар? Не сказал бы… Ментам вагонным не сдала, хотя имела полное моральное право. Странно. Весьма необычная характеристика для дамы. Ну, прошмандовка или стерва – понятно. Никаких вопросов. Но бояться-то почему должны?

Если до этого Коляныч просто нервничал, то теперь заволновался изрядно. Вдруг она и слушать ничего не захочет? И даже цветы не возьмет. Кто он для нее такой? Коля? Ладно б еще Николас Кейдж. Таких Коль полные вагоны каждый вечер.

Да, похоже, без случайного маньяка не обойтись. Но где его сейчас возьмешь? (Внимание: срочно требуется маньяк для проведения оперативной комбинации! Оплата гарантирована.) Надо было Антона от съемок оторвать, пускай бы сыграл, у него подонки хорошо получаются.

С ланчем теперь тоже проблема. Наркоману отдана последняя купюра. Осталась только мелочь, даже на кофе не хватит. А как говорят кубинцы – нет песо, нет махито. И куда ее приглашать? Нормальный ухажер нанял бы яхту, заказал бы ужин с лобстерами, фейерверк, привез бы корзину элитных роз, подарил бы колечко от Кардена с брюликами… А то заколка пластмассовая, «Ниссан» немытый… И как только совесть позволяет…

В тревожном ожидании прошел час. И когда Коляныч прикидывал, что предпринять, если Вера Павловна не появится вовсе, она появилась! В плотно облегающей футболке с вышитым сзади китайским драконом и светло-голубых джинсах. И появилась не одна. А с ходячей шваброй под названием пекинес. Это такая собаченция, у которой не понять, где голова, а где задница. Страшная зверюга. Намажь морду фосфором и выпусти ночью на улицу… Куда там до нее собаке Баскервилей!.. Смерть от инфаркта гарантирована.

Видимо, именно эту «швабру» и должен был благодарить исстрадавшийся Коляныч. Приспичило зверюге облегчить мочевой пузырь. Выгул называется. А может, наркоман, говоря про страх, имел в виду именно «швабру»? Вдруг это особая секретная порода? Внешне игрушечная, а коснись хозяйки – на куски разорвет. Вместе с букетом.