Текст книги "Работа с риском (сборник)"

Специальных казенных квартир для проведения оперативных комбинаций в милицейском ведомстве не имелось. Формально, на бумаге, полагались, но на деле городские власти все давно отобрали: «Людям жить негде, а вы со своими комбинациями!.. Комбинируйте на свежем воздухе. И бесплатно, и полезно».

Вот и приходилось использовать во благо Отчизны собственное жилье. Сослуживец, уехавший в Чечню, тоже запретил устраивать у него оперативные мероприятия. Разве что женщину привести. Максимум двух. Но Виталик надеялся, что, вернувшись, тот ничего не заметит. Если, конечно, в окно гранату не кинут. Но до этого, будем надеяться, не дойдет.

Коляныч долго возился с секретным замком, но за дверью сориентировался быстро – не дворец рублевский. Посадил посредника на скрипучий диван, вылил в рюмку остатки коньяка.

– Спасибо, Вадик… Ты хороший мужик. Настоящий. Зря мы питерских не любим.

– Не за что. Сегодня я тебе помог, завтра ты мне. Сколько здесь жить планируешь? Год? Два?

Игорь надолго задумался. (Хороший клофелин, хоть и просроченный.) Потом с есенинской грустью ответил:

– Не знаю… Я не говорил вчера, к кому еду?

Твою мать! И что прикажешь делать?! Про Академика рассказывать? Придется тонко намекать.

Коля изобразил на лице напряженную работу мозга. Вспоминаем, вспоминаем…

– Кажется, едешь что-то продавать.

– А что?

– Давай рассуждать логически. Продажа подразумевает наличие товара. Что у тебя в сумке, кроме пистолета? Давай поглядим…

Рубашка, свитер, трусы, носки, дамский детектив, игровая приставка, детская железная дорога, рыльные принадлежности, презервативы…

– Их не мог?

– Вряд ли…

– Тогда остается пистолет. В принципе, товар ходовой…

– Я?! Пистолеты? – Посредник походил на невыспавшегося медведя. – Ни хера себе… А кому?

– Одно могу сказать точно – не мне. Ты про какого-то академика говорил. Слушай, а может, ты звонил ему? В мобильнике должно сохраниться. Давай посмотрим…

Посмотрели. Кому-то звонил. И не раз. По нескольким номерам.

– Так перезвони человеку, – подсказал Коляныч, – он-то не пил – знает, о чем базар.

Нажали на повтор. Разговор получился забавным. «Здравствуйте, это Игорь. Вам пистолет не нужен? С патронами… Какая еще гостиница? Пошла ты в жопу, дура!..»

Первый блин комом. Не страшно. Количество звонков неограниченно.

– Алло! Это кто?!. Да, Игорь, Игорь!!! – Детская радость на лице посредника. – Приехал! Слушай, брат, я в поезде расслабился слегонца… Не напомнишь, мы как договаривались?

Коля не слышал, что ответили на том конце, но представил лицо говорящего. Смешное, наверное. Лишь бы подставу не заподозрили. Хорош посредник – не знает, зачем приехал и что привез. Приставку игровую. Но вроде не заподозрили. Тоже, видно, бухали…

Посредник напряженно слушал, лицо покрывалось ржавыми пятнами. Не исключено, от стыда. «Ах, шакал я паршивый, оружием торгую! Позор!» Выслушав, сказал пару слов в оправдание и подтвердил, что образец товара привез. Договорились о встрече. Игорь описал приметы своей внешности.

– Вадик, Эрмитаж, это что? – уточнил он у Коляныча, отключив телефон.

– Вообще-то, музей, – удивился тот, – вы чего, «стрелку» в Эрмитаже забили? Там же рамка. Ствол зазвенит. Да и народу много.

– Нет, не в Эрмитаже. Рядом. Со столбом каким-то… Чтоб не заблудиться. А потом отвезут куда-то.

– Так ты вспомнил?!

– Ты конкретно прав, – потерявший память полез в сумку и вновь вытащил пистолет, – ствол толкать привез. Надо же… Никогда бы не подумал.

Он вдруг о чем-то задумался и как-то нехорошо посмотрел на Коляныча. Коляныч угадал направление мыслей – что ж я постороннему человеку в голимом криминале признаюсь? А не сдаст ли меня человек?

Только бы не пальнул сдуру. Весьма обидно будет. Потому что даже медаль посмертную не дадут. Не положено. Неизвестный герой без серой шинели.

– Слушай, братуха… Ты это… Помалкивай насчет ствола, лады?

– Было бы о чем трепаться, – как бы небрежно и даже презрительно бросил Коля. – Подумаешь, ствол. Ты ж не собираешься кричать, что я сварочными аппаратами торгую?

– Не собираюсь.

– Ну вот… И мне незачем. Этим никого не удивишь, поверь. В Америке стволы вообще в спорттоварах продают.

Посредник успокоился и вытянул ноги. Будь на месте Вадика мент, не лежал бы он сейчас на диване, а на допросе зубы выплевывал.

– Вадик, ты со мной не мог бы сходить? К этому столбу?

– Зачем?

– Для подстраховки… Ну и вообще…

«Заманчиво, конечно. Все что нужно узнал бы. Но… Без согласия „центра“ нельзя».

– Во сколько?

– В шесть. Вечера.

– Я бы сходил, но у нас в шесть летучка у шефа… Давай так: если он отпустит, я поеду. О’кей?

– Спасибо.

– Отдыхай пока. – Коляныч поднялся со стула и положил на стол ключи от квартиры. – Мне в офис надо, за командировку отчитаться. В пять позвоню.

Посредник едва заметно кивнул, положил руку с пистолетом на грудь и тут же захрапел. Палец застыл на спусковом крючке. Не дернулся бы во сне.

Коляныч тихонько вышел на площадку и прикрыл дверь на «собачку».

Виталик ждал его в соседнем дворе, в машине. Шпион отчитался о выполнении задания, сдал проездные билеты и остатки командировочных. Потом доложил о просьбе посредника – сопровождать его на переговорах.

– Не стоит, – прикинув, покачал головой Виталик, – опасно. Покупатели осторожные, перепроверять начнут. А проверить несложно. Мы вряд ли тебя капитально прикроем. Так что никаких «стрелок». Только вариант с квартирой… Слушай, а чего вы там вспоминали?

– Ты уже в курсе?

– Конечно. – Виталик нажал кнопку на приемнике, из динамиков раздался булькающий храп посредника.

Коляныч поведал о воздействии клофелина на организм храпящего.

– Сам велел капнуть для верности. – Он достал пузырек и вернул приятелю.

Тот посмотрел через пузырек на свет:

– Ты чего, все вылил?

– Так получилось.

Виталик побледнел и перекрестился:

– Ты больной?! Я же предупредил: две капли, не больше!

– Не было у меня возможности отсчитывать. Да и поезд как назло тряхнуло.

– Он же загнуться мог! – Опер схватился за голову. – Клофелин давление понижает! Не рассчитаешь – понизит до уровня кладбища! Ну ты, блин!.. Радуйся, что ему только память отшибло!

Инструкцию по дозировке, если честно, Коляныч пропустил мимо ушей. Думал в тот момент о дефиците женского тепла в своей нескладной жизни.

Виталик продолжал бушевать, в красках расписывая возможные последствия Колиной оплошности. (Следствие, суд, пожизненное заключение, пресса, телевидение, скачок цен на оружейной бирже!) Коля молча терпел унижения – оправдываться не имело смысла. Да, виноват, да, ошибся. Хотя не ошибается тот, кто ничего…

Когда сосед немного успокоился, выпив из фляжки секретной овсяной настойки, он попросил его об одной услуге:

– Ладно тебе… Художник имеет право на ошибку. Не загнулся же… Такие не загибаются. Слушай, ты мне адресок или телефончик один не «пробьешь»? Если человек, конечно, питерский.

– Что за человек?

– Проводница… С нашего поезда.

– Зачем она тебе?

– Пистолет видела. Свидетель. «Зачистить» хочу. Несчастный случай на путях. Электричкой отрежет голову.

– А серьезно?

– Надо, Виталик… Этот мудак ей по лицу дал, я обещал ресторан за то, что наряд не вызвала.

Вряд ли сосед поверил насчет ресторана, но больше вопросов не задавал. Спросил только фамилию.

– Позднякова Вера Павловна. Примерно двадцать пять лет. Черненькая…

– Цвет волос необязательно.

– И еще… Можешь узнать… Замужем она или нет?

– Ты чего, запал, что ли?

– На всякий случай. Пригласишь в ресторан, а следом муж с ружьем. Конфуз. Придется отстреливаться.

– В адресном бюро данных о семейном положении нет, но если она меняла фамилию, это отмечено… Ты, главное, не забудь вечером в квартиру заглянуть, – Виталик показал на окна, – напомни про себя. Только без клофелина.

– Напомню.

– И пейджер не вырубай… Вдруг он «стрелку» проспит, – Виталик щелкнул пальцем по приемнику, из которого по-прежнему доносился храп, – тебе будить придется.

– Разбужу.

Коля пока не мог позволить себе мобильный телефон и до сих пор пользовался примитивным средством связи от фирмы «NEC».

– И в Москву не укати. С этой Верой Павловной… Слушай, мне ж вчера мать с дачи звонила. Мужика помнишь с третьей линии, за которым мы слежку устроили?

– Ну?

– Умер на днях. Прямо на участке. Инфаркт… Вроде чужой мужик, но мне как-то тоскливо стало, даже помянул вечером. Какими ж мы идиотами были…

Вернувшись домой, секретный разведчик перекусил матушкиными пельменями и прилег на кушетку перед телевизором. Родителям он соврал, что ездил в столицу на переговоры с хозяином небольшого отеля, которого заинтересовали пылесосы. Мать спросила, как прошли переговоры. Разведчик сообщил, что они зашли в тупик на первой минуте. Не устроила оптовая цена.

– Ты что, по телефону не мог сказать, сколько они стоят?

– В большом бизнесе это не принято.

По телику шел сериал про милицию. Положительный со всех сторон сыщик колол нефотогеничного бандита: «Сам признаешься или нам рассказать?» Бандит колоться не желал, дерзил и грозился связями в прокуратуре и мэрии. Тогда грамотный детектив выудил из стола смертельные улики – пару окурков и бутылку с отпечатками пальцев, найденные в парке недалеко от места происшествия. «Ну, что теперь скажешь?» Бандит задрожал, схватился за голову и тут же чистосердечно раскололся в трех заказных убийствах. В кабинет зашел конвой и увел бандита прямиком в тюрьму. А сыщик отправился в кафе отмечать победу с губастой барменшей. Добро опять победило зло, что радовало.

Коляныч уснул. Поспав час с небольшим и восстановив силы, он погрузил в «Ниссан» пылесос и помчался на демонстрацию-продажу. Разведка разведкой, а кушать хочется всегда. Денег в бумажнике только на бензин. А если, дай Бог, Верочка окажется питерской и согласится поужинать в ресторане, срочно понадобится материальная помощь. Занимать у родителей не авторитетно.

«Верочка… Она уж и забыла, наверно, про тебя. У нее таких пассажиров каждую ночь по целому вагону».

Сорокалетний клиент, жаждущий пылесоса, судя по квартирной обстановке, не принадлежал к среднему классу. И даже к мелкой буржуазии. Скорее всего, жертва одной из финансовых пирамид. Копил, копил и вложил… Ковер, который предстояло почистить по условиям демонстрации, был соткан во времена двадцать пятого съезда компартии, и Коля реально опасался, что он рассыплется в прах после первого прикосновения насадки. Обидно. Не за ковер, конечно, а за напрасно потраченное время. Три тысячи долларов для данного клиента неподъемная сумма. Он даже тапочки нормальные купить не может – предложил дырявые.

Но ничего не поделать, бизнес есть бизнес. Коля нацепил улыбку и вдохновенно приступил к выполнению обязательной и произвольной программы. «Позвонил» в детский дом, задал пять традиционных вопросов, не предполагающих отрицательного ответа – любите ли вы чистоту, как люблю ее я, хотите ли вы всегда дышать экологически чистым воздухом, как хочу дышать я?.. И так далее. То есть настроил клиента на позитивную волну. Потом показал собственно пылесос и продемонстрировал его уникальные возможности. Ковер, слава Богу, выдержал, хотя несколько поменял цвет.

– Это нормально, – успокоил Коляныч, – просто мы высосали из него всех клещей-сапрофитов. А вот, кстати, как они выглядят в увеличенном виде… Мерзость, правда? А ведь вы с ними живете, они попадают в ваш рот, легкие, печень…

Клиент оказался впечатлительным и закрыл лицо руками. Коля понял, что он морально готов услышать цену. И мягко, по-доброму обозначил ее, пообещав перед этим, разумеется, привлекательную скидку и подарок от фирмы.

– Деньги необязательно платить сразу, можно по частям, в течение года. Как сможете.

– Очень дорого, – чуть не плача, пожаловался клиент, которому явно не хотелось оставаться наедине с сапрофитами, – это ведь не машина, а всего лишь пылесос.

– Машины тоже бывают разными, – чуть не порвав рот, улыбнулся Коляныч, – есть «Жигули», а есть «Бентли». Так вот наш аппарат – это «Бентли» среди пылесосов. Вы хотите обладать «Бентли»?

– Хочу.

– Обладайте! За чисто символическую предоплату!

– А можно я завтра позвоню?..

Как говорил Жванецкий, юмор – это когда сразу. В торговле то же самое. А когда завтра – это значит никогда. И Коля это прекрасно помнил.

– Завтра найдутся другие.

Через полчаса уговоров покупатель сдался – извлек из трухлявого томика Голсуорси две сотенные купюры зеленого цвета, видимо, последний валютно-семейный резерв. Состряпали договор, по которому человек обязался выплатить оставшуюся сумму в течение года. (А если не выплатит, ему отрежут палец и скормят сапрофитам.)

Коля оставил клиенту пылесос, забрал деньги, договор и отбыл, пожелав чистого воздуха. Он подметил одну простую вещь – чем беднее человек, тем легче впарить товар. Богатые клиенты порой не давали и рта раскрыть. «Пылесос? Три тыщи баксов? Пошел на…» А для людей несостоятельных – наоборот. Престиж. Смотрите, какой у меня агрегат! По космическим технологиям собран, на секретном заводе… Некоторые им даже не пылесосили. Ставили на почетное место, словно семейную реликвию, любовались и пыль сдували.

В два дня на связь вышел Виталик. Скинул на пейджер адрес и телефон Веры Павловны, а также сообщил, что она девичью фамилию не меняла. Адрес оказался местным, питерским, мало того – Верочка проживала в том же районе, что и бывшая супруга Татьяна, только на другой улице.

Что ж, день складывается удачно. Пылесос продал, адрес Веры узнал, семейное положение выяснил. Правда, она могла сожительствовать с каким-нибудь уродом без регистрации, и тогда внезапно нахлынувшие чувства придется заглушать водкой. Но надо надеяться на лучшее…

Коляныч решил не терять времени даром и рванул на вокзал. У дежурного спросил, где можно найти проводницу Позднякову Веру Павловну с московского поезда. Мол, хотел бы выразить благодарность за прекрасный сервис. Дежурный отправил его в дирекцию по обслуживанию пассажиров, находившуюся минутах в десяти езды от вокзала, на Обводном канале. В дирекции Коля изменил легенду – мол, занял у проводницы денег и желал бы вернуть. В ответ получил график ее работы. Сегодня и завтра она отдыхала, после снова уходила в рейс. Узнать, свободно ли ее сердце, не удалось, это вызвало бы подозрения. На Доске почета дирекции фотография Веры Павловны не висела. Не заслужила, наверное. Хотя Коля бы повесил. И не только на доску, но и дома на стену.

Теперь предстояло решить самый главный вопрос – где и когда осчастливить проводницу своим внезапным появлением. Проще всего позвонить и назначить встречу. Но это чревато отказом и вообще как-то не эффектно. А эффект в таком деле – главный залог успеха. Заявиться домой? А если на хахаля нарвешься? И на удар в солнечное сплетение? А здоровье не ахти. Оставалось одно – караулить возле дома и, когда проводница выйдет, атаковать. Правда, только в том случае, если она выйдет без конвоя, тьфу, сопровождения. Должна ж она выйти за два выходных?

Занять позицию лучше с утра, часиков с девяти. Придется потерять день, а в фирме не любят, когда вместо демонстрации пылесоса сотрудники втихаря шпионят за понравившимися девицами (если они, конечно, не потенциальные покупательницы). Ну и плевать! У нас сдельная оплата труда, а не повременная. Ночью отработаю…

Коля заехал в контору, сдал выручку и договор, получил скромные премиальные и вернулся домой. Родители уехали в садоводство на целую неделю, готовить придется самому.

После бессонной ночи голова гудела, но отдохнуть на диване не дали. Звонил «центр». Так и так, посредник, судя по звукам из секретных динамиков, проснулся, но идти на «стрелку» не торопится. Не исключено, что снова забыл. Придется напомнить. Срочно. Операция под угрозой срыва.

– А может, ты напомнишь? – хотел увильнуть конфидент.

– Семен Семеныч…

– Хорошо, сейчас съезжу.

Но ехать было лень. Коляныч просто позвонил. Посредник не брал трубку городского телефона, пришлось перезвонить на мобильник:

– Игорек, это Вадик! Как самочувствие?

– Какой Вадик?

Да что ж с тобой, уродом, делать?!!

– Вадик, с которым ты в поезде ехал! В Питер! А ехал, чтобы продать пистолет. Забил с человеком «стрелку» возле Эрмитажа на пять часов. И попросил меня пойти с тобой. Но меня шеф не отпускает. Поэтому и звоню. Один ступай.

Тишина на том конце означала, что идет обработка загруженных данных. Коля ускорился:

– Бери тачку и езжай к Эрмитажу. Музей такой, который большевики брали. Встань на Дворцовой возле столба и жди. Только пистолет не доставай. Тебя заберут и отвезут в спокойное место. Все усвоил?

– А кто такой Вадик?

– Это я, Вадик, идиот! – не выдержал Коляныч. – Ты чё вообще творишь?! Ты сделку сорвать хочешь?! Тебе чердак снесут за такие дела!

– Кто снесет?

Клиника!!!

– Короче, сиди дома, я сейчас!

Придется ехать. Парнишка недееспособен. И при этом вооружен. А стало быть, опасен. Начнет еще из окна палить… Нельзя оставлять друга в биде.

Коля примчался на Лесную через сорок минут. По дороге доложил «центру», что придется рисковать жизнью и идти на встречу. «Центр» пообещал прикрыть и настоятельно порекомендовал в случае малейшей опасности уносить ноги – хрен с ним, с Академиком, сам рано или поздно сдохнет…

До назначенной встречи оставалось чуть меньше часа. Как раз через пробки прорваться. Машины Виталика во дворе не заметил, возможно, его сменили, а сам он уже на Дворцовой.

Причину неадекватного поведения посредника Коляныч понял, едва переступив порог квартиры. Он оказался банально пьян. И не банально тоже пьян. На полу перед диваном стояла пустая бутылка, покрытая слоем пыли. Логика подсказала, что Игорек отыскал хозяйскую заначку на черный похмельный день и, не задумываясь, уничтожил ее без жалости. Видимо, имел склонность к халявному злоупотреблению. При планировании операции этот немаловажный фактор учтен не был. Да и наличие невыпитой бутылки в жилище сотрудника органов тоже невероятное явление. Теперь приходилось пожинать горькие плоды непрофессионализма.

– Одевайся! Опаздываем!

– Куда?

– В Академию наук, блин! На семинар по нанотехнологиям!

Коля, словно на манекен, натянул на посредника свитер, потом помог с кожаным пиджаком и обувью. Подобрал валявшийся на полу возле бутылки пистолет и засунул ему за брючный ремень:

– Не потеряй!

Быстро вытолкал оружейного коммивояжера из квартиры, спустил по лестнице и усадил на заднее сиденье «Ниссана». Завел двигатель и рванул с места в галоп.

На набережной возле Летнего сада попал под гаишный пост. За нарушение скоростного режима. Гаишник оказался въедливым и потребовал доказать, что в «Ниссане», а также у его пассажиров нет ничего подозрительного. Пришлось рассказать правду – так и так, я внедренный в банду чекист, еду на задание.

– А техосмотр прошел?

– Конечно. Пожалуйста. Вот.

– Аптечка есть? Вдруг ранят?

– Есть. Тьфу-тьфу.

– Нет-нет, мы денег не берем… Никто. Совсем. Счастливого пути.

Машину бросил на набережной Мойки, на главной городской площади парковки не имелось. Только для карет с лошадьми. На «стрелку» опоздали на десять минут, что в деловых кругах является верхом неприличия и неуважения к партнеру. Как выглядят деловые партнеры, Коля, естественно, не представлял, а приставать к прохожим с вопросом «Не вы ли хотели купить оружие?» посчитал неразумным. Поэтому решил подождать, когда подойдут сами. Приметы гонца, в конце концов, знают. Какую легенду грузить академическим ребятам, он пока не придумал. Сориентируемся на ходу. Желательно придерживаться правила – всегда говорить правду. (Внедрен я, мужики… Отделом по борьбе с оргпреступностью. Босса вашего спалить хотим по-серьезному.)

Коля под руку перетащил посредника через Дворцовую и прислонил к колонне. Игорь держался на ногах самостоятельно, но ориентировался в происходящем безобразно, пришлось остаться с ним.

– Во, лошадки, – словно ребенок, он показал пальцем на катящуюся вокруг площади карету. – А девочки где?

– Вон, наверное. – Коля кивнул на двух вышедших из арки Генерального штаба плечистых и скуластых юношей, неумело косящих под туристов (матрешки, фотики-«мыльницы», схемы города, шапки-ушанки с кокардами). Несмотря на то что в текущий исторический момент возле колонны никого, кроме двух столичных гостей не наблюдалось, юноши, подойдя, задали контрольный вопрос:

– Господа, это вы из Москвы?

И только получив от Коли утвердительный ответ, поздоровались и протянули руки для пожатия. Потом представились:

– Андрей Антонович. Святослав Святославович.

– Вадик… Это Игорь. Без отчеств. Вы извините, но Игорек… Сами видите. Говорил, не пей, но…

– Несолидно, – укорил Андрей Антонович, – алкоголь и бизнес несовместимы, как Русский музей с «Крестами»… Вы захватили опытный образец?

– Разумеется.

– Тогда добро пожаловать в машину. Это буквально в двух шагах. Сразу за аркой.

Отечественный бандитизм переживал тяжелые времена. Переходил из жидкого подпольного состояния в твердое напольное. То есть легальное. Отсюда и новые манеры. Никаких «стрелок» и «здорово, братан». Исключительно рауты и «господа». Никаких Вованов-Толянов. Святославы Святославовичи. Никаких пустырей и заброшенных заводов. Дворцовая площадь, Эрмитаж. Растрелли, Монферран… Вместо «адидасов» кремовые костюмы от ведущих кутюрье… Беда, одним словом.

По пути Коля украдкой оглядывался – пытался засечь прикрытие. Не засек. Одно из двух – либо прикрытие замаскировалось грамотно, например, спряталось в карете, либо его просто не было. Второе – скорее. Возле сувенирных лавочек Игорь оступился, упал на колени, пистолет выскочил из-за пояса и загремел по брусчатке. Коля с улыбкой поднял его, сунул за свой ремень и подмигнул продавцам и постовому милиционеру, охранявшему от воров колонну:

– Сувенир. Рашен пистолет.

Те улыбнулись в ответ.

Серебристый «Лексус» с глубоко тонированными стеклами и со строгими номерами урчал под парами. Водитель – улыбчивый мужичок предпенсионного возраста – слушал компакт Шопена. Андрей Антонович открыл заднюю дверь и помог посреднику забраться на сиденье. Коля забрался сам.

Поехали по Невскому. Святослав Святославович, сидящий рядом с водителем, звонил по мобильному в детский дом и предупреждал, что завтра лично привезет спонсорскую помощь. А водила вдохновенно делился знаниями о памятниках архитектуры, расположенных по пути следования: «В этом доме жил Герцен, сюда захаживал Гоголь, а здесь любил бывать Кржижановский…» Игорь почти сразу уснул. История, похоже, его не увлекала.

«А к тем ли мы сели? – испугался вдруг Коляныч. – Не перепутали ли фигурантов?» Но тут он заметил на запястье Андрея Антоновича выколотую цитату неизвестного классика «Дави козлов» и успокоился. Свои.

Святослав Святославович, закончив общение с детским домом, повернулся и протянул руку:

– Волыну покажь…

– Святослав Святославович, – пристыдил Андрей Антонович, – мы же не сапожники…

– Да, виноват. Господа, можно взглянуть на машинку?

– Пожалуйста. – Коля вытащил из-за пояса пистолет и протянул покупателю.

Тот с видом знатока покрутил его в руках, вытащил магазин, передернул затвор, заглянул в ствол, присмотрелся к маркировке:

– Не Китай… Хотя бэушный. Сильно бэушный. К тому же нечищеный. Не паленый, часом? Откуда дровишки?

«Со склада, вестимо».

– Простите, Святослав Святославович, я же не спрашиваю, откуда у вас деньги, – ушел от прямого ответа продавец. – Да и какая вам разница? Вы же не собираетесь их регистрировать. А образец хороший, просто потертый. Не сомневайтесь, не подведет.

– Проверить все равно надо.

– Обязательно. Для того и приехали.

– Сергей Сергеевич говорил, еще автоматы есть.

Кто такой Сергей Сергеевич, Коляныч мог только догадываться. Наверное, московский продавец, от имени которого на переговорах выступал Игорь с редкой фамилией Иванов. Вернее, не выступал, а нагло храпел.

– Есть, – уверенно подтвердил он, помня правило про вранье. – К сожалению, привезти не смогли, небольшая накладка, но товар хороший, не пожалеете.

– Сколько штук?

– А сколько надо?

Господа в костюмах переглянулись.

– Мы можем взять все, – ответил Святослав Святославович. – Сколько вы имеете в наличии?

– А Сергей Сергеевич разве не сказал?

– Мы не обсуждали с ним детали.

«И я не обсуждал. Совсем не обсуждал».

– Видите ли, господа… Я не посвящен в детали проекта. За это отвечает Игорь. Моя задача – создать ему комфортные условия и обеспечить охрану. Вот, создал. Согласен, немного не рассчитал. Виноват. Придется подождать, когда он проснется.

Посредник, словно услышав, что речь идет о нем, мелодично пукнул во сне и уронил голову на плечо Андрею Антоновичу. Святослав Святославович поморщился, опустил боковое стекло, снял с торпеды мобильник и защелкал по кнопочкам обработанным маникюршей ногтем.

«А вот теперь точно провал! Ахтунг, партизанен!»

На спасение – секунд десять, о которых нельзя думать свысока. Из тачки не выскочить – зажат между двух козлов… Остается люк».

Но глубокие внутренние переживания никак не отразились на лице конфидента. Опыт. Он по-прежнему улыбался и, не опуская забрала, открыто смотрел на противника. А тот слушал ответ из трубки…

– Вне зоны Сергей Сергеевич…

– Конечно, вне зоны, – бодро рассмеялся «московский гость», – на воле. Давно вышел, ха-ха-ха…

Господа оценили шутку и тоже рассмеялись.

Святослав Святославович вернул трубку на торпеду. Фу, люк не пригодился. Пока.

– Сколько он за все хочет, не знаешь?

– Вы же должны были обговорить.

– По трубе не стали. Слушают.

– Да, слушать могут. Насчет цены без понятия. Знаю, что, если возьмете оптом, будет дисконт. Процентов пять. Или семь. – Коля с силой толкнул в бок посредника локтем. – Гарик! Просыпайся ты, наконец! Столицу позоришь!

Посредник вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на окружающий мир глазами человека, бухавшего пятьдесят лет без перерыва и вдруг протрезвевшего. Посмотрел-посмотрел и снова вернулся в себя.

– Не уберег, – повинился Коляныч, – в вагоне водку брали… Как чувствовал – «левак». Сломали парня. Ничего, на обратном пути я им устрою Чернобыль. Падлы!..

Машина тем временем с ветерком проскочила Нарвскую заставу и взяла курс на юго-запад культурной столицы.

– Кстати, а пылесосы вам не нужны? – Коля решил совместить приятное с полезным. – Классные аппараты! Отвечаю! По космическим технологиям, с тремя насадками, с химчисткой…

Он принялся декламировать заученный текст о сапрофитах, аллергии и чистом воздухе. Декламировал минут пять. В детский дом не звонил. Господа слушали внимательно, не перебивая.

– Я себе взял, ни минуты не жалею. Их в свободной продаже нет, как и пистолетов. Только сетевой маркетинг. Они сейчас по четыре штуки идут, но приятель мне за три сделал, у него договор с производителем. Напрямую торгует. Хотите, вам подгонит?

– Три штуки чего?

– Ну, вообще-то, долларов…

Господа еще раз переглянулись:

– Три штуки баксов за пылесос?

– Это же не просто пылесос! «Бентли»!

– Извини, Вадик, – повел борцовской шеей Андрей Антонович, – по-моему, вы в своей Москве совсем страх потеряли… Я понимаю – столица, деньги шальные, полмира купить можете, но давай не будем понтоваться. Это неприлично. Думаешь, я не могу пылесос за четыре куска взять? Влегкую… Только я жлобства вот этого вашего на дух не перевариваю.

– Не, я ведь не настаиваю. Просто к слову предложил. Отчего хорошим людям не помочь?.. Простите за назойливость, а куда мы едем, если не секрет, конечно? Игорь мне не успел сказать.

– На залив. Там место спокойное, прикормленное, зевак мало – стреляй сколько влезет. Хвост опять-таки заметим, если привяжется… Потом сделаем ланч.

Андрей Антонович уже неплохо владел жаргоном делового человека. Не какое-то люмпенское «похаваем» или «пообедаем», а солидное – «сделаем ланч».

«Замечательно, – оценил перспективу Коляныч. – Кажется, я остался без прикрытия. Если господа все-таки дозвонятся до этого Сергея Сергеевича, испытывать пистолетик будут на мне. А значит, надо сделать все возможное, чтобы не дозвонились. Например, телефон с торпеды в окошко выкинуть, а потом заявить, что мания у меня такая – всё выкидывать. Больной. И денег на ланч, кстати, тоже нет, пускай угощают».

Но поздно, выкинуть не получится. Салон проветрился от газов, и Святослав Святославович поднял стекло.

Миновали Кировский завод, прокатились по проспекту Жукова и свернули на Ленинский. Минут через пять будут на месте. Коля больше не задавал никаких вопросов и молил Господа, чтоб их не задавали ему. Назад не оглядывался – ничего он там не увидит.

Настоящий посредник по-прежнему нагло храпел, заглушая Шопена. Если он не проснется, покупатели позвонят в Москву. Правда, на заливе можно спастись бегством или вплавь. Ничего зазорного. Бонд тоже улепетывает, когда приспичит. И не стыдится напарниц-красоток.

Коля вдруг вновь вспомнил проводницу Верочку. Ее взгляд там, на платформе. Вроде бы холодный, но при этом не совсем отстраненный. Жаль, если из-за сегодняшнего приключения он не сможет подкатить к ней.

Странно, на заданиях он старался ни о чем, кроме дела, не думать, а сегодня сосредоточиться не удается. Даже при реальной угрозе разоблачения. Осколочное ранение сердца. Состояние тяжелое, боец в коме. Спокойно! Быстро взять себя в руки! Штирлиц себе такого не позволял.

– Чего там у вас в Москве хорошего, кроме пылесосов? – вернул его к действительности Андрей Антонович.

– В смысле?

– В смысле вообще…

Вряд ли это проверка на прочность. Слишком вопрос неконкретный.

– Да, в общем, ничего. Тоска…

– У нас тоже, – горько вздохнул молодой человек, – прошли золотые времена… Эх…

Чувствовалось, что Андрей Антонович в силу перемен в обществе лишился удовольствия «давить козлов», и это его ужасно угнетало. Ну хоть бы маленького, вшивенького козленочка придавить! Но нет! Уволят из коллектива. Жестокие времена, жестокие понятия.

– Мы здесь детский дом планируем построить, – гордо похвастался Святослав Святославович, указав на вырытый посреди сквера котлован. – С властями вопрос решили, инвестора нашли, так что все пучком. К зиме откроем.

– Здорово! – похвалил Коля и тут же добавил: – Наши тоже хотели школу для слепых заложить, да Лужков не дал. Места, мол, нет…

– Беспредел.

– Даже откат предлагали… Ни в какую!

Что за «наши», Коля не уточнял. Это и так понятно. «Наши», они и в Москве «наши», и в Хабаровске, и в Лос-Анджелесе.

– Да, за такое порвать полагается, – опять вздохнул Андрей Антонович.

Так, с разговорами о благотворительности и беспределе, приехали к заливу. Прямо к воде зарулить не удалось – единственная грунтовая дорожка оказалась перекопана глубоким рвом, заполненным нечистотами. Видимо, чтобы не пускать автомобилистов и рокеров загаживать побережье.