Текст книги "Приманка"

– Ну понятно, что к эротике надо относиться творчески. Иначе скучно, – ковырнула она ножкой песочек. – На чистой физиологии далеко не уедешь.

– Секс с ней опустошит вашу душу, Андрей. Вы просто потеряете всякую способность к творчеству. Яичницу сами не поджарите, будет только пиво и телевизор.

– Не верь ей, – Юленька подошла ко мне и взяла за руку. – Плевать ей на тебя. Ей лишь бы еще одну овцу в стадо вернуть и карьеру сделать. А я в такие выси смогу тебя вывести, десять жизней стоит. Ни одна земная баба такого не сможет.

– Это не выси, это бездна, Андрей. Распад души. Вам действительно после нее женщины покажутся пресными. Будете по жизни метаться, суккуба искать. Ужасная судьба.

– Отвали, муха, он мой, лети себе на хер, – суккуб шагнула к ангелу.

– Как вы со мной разговариваете? Я буду жаловаться вашему начальству, – Мисюэль впервые за разговор посмотрела на Юленьку.

– Жалуйся, треска снулая, ты только жаловаться и можешь, докладные по начальству писать. А я вот сейчас тебя по жопе вытяну, хоть обжалуйся потом, – подбирая кнут, с угрозой сказала Юленька.

Ангел побледнела, потом покраснела, потом перестала светиться, потом вдруг ярко вспыхнула, сцепила ладони и, вывернув их, вытянула руки вперед.

– Девочки! Девочки! Вы с ума сошли? Не ссорьтесь, пожалуйста! – испуганно закричал я.

– Отойдите, Андрей, – сквозь зубы процедила ангел, поворачиваясь к Юленьке. На сцепленных ладонях ангела плясал огненный шар.

– Оринас! – заорал я. – Давай сюда, они сейчас подерутся!

Демон в ту же секунду возник между девушками. И получил от обеих: файербол в спину и кнутом по роже.

– О, блин! – крякнул он. – Девки! Вы с ума сошли!

Ангел опустила руки. Оринас повернулся к ней, обнял за плечи.

– Мисюсь, ну что ты как маленькая. Пойдем пройдемся, суккуб плохая девочка, чего ты с ней связалась? – и, показав из-за крыла Юленьке кулак, повел ангела вдоль по пляжу. Мне показалось, что Мисюэль плакала.

Я посмотрел на суккуба. Та бросила кнут, пожала плечами. Я побежал ловить улетевший бантик.

Зажав в пальцах бьющуюся на ветру ленточку, вернулся к Юленьке. Девчонка стояла, склонив к плечу голову, и улыбалась мне самой развратной улыбкой, какую только можно вообразить. Я покачал головой, посмотрел на Оринаса, он стоял вдалеке у самой кромки воды, крылья его были подняты, и ангела за ним было не видно.

Вспомнив «Империю чувств», накинул ленточку девчонке на шею и потянул за концы, затягивая петлю.

– Ну, малышка, давай, исполняй мои фантазии и мечты, – шепнул я, целуя суккуба.

Одежда на девочке пропала, след от кнута продолжал кровоточить.

– Что ж ты не дала мне тебя раздеть? – спросил я, касаясь губами поврежденной кожи.

– У тебя еще представится такая возможность, – улыбнулась Юленька, обнимая меня.

– Ты хочешь, чтобы я снял с тебя кожу? – бросив ленточку, я провел пальцами по хрупкому позвоночнику.

– Ты пугаешь меня, грешник, – сдергивая с меня пучок травы, засмеялась суккуб. – Кто из нас демон, я или ты?

Подхватив ее на руки, я повалился на песок.

И моя жизнь в Аду покатилась по наклонной.

Времени суток не было, постоянный полдень. Солнце не заходило и жарило страшно. Иногда мы забирались в воду, но с пляжа не уходили. У меня хрустел на зубах песок, который я слизывал с соленого тела Юленьки. Мы пили коньяк, и Юленька очень смешно морщилась при каждом глотке. Бутылка не кончалась.

Несколько раз я видел Оринаса, он в позе Мефистофеля Антакольского сидел на камне спиной к морю и смотрел на нас. Иногда он отворачивался, иногда даже закрывался черным перепончатым крылом. И пил наш коньяк.

Пару раз появлялась ангел. Я пытался с ней поздороваться, но быстро отвлекался, и ее ответы не фиксировались в моем сознании. С удивлением запомнил только выражение ужаса в ее глазах. Оба раза ее куда-то уводил Оринас.

Однажды вместе с Оринасом появился Нисрок. Оринас что-то ему говорил, указывая на нас. Мы с Юленькой только что в очередной раз хватили коньячку, и я, сделав изысканный жест, попросил господ демонов не смущать девушку и удалиться, а Юленька только заливисто хохотала, чем сильно мешала мне целовать ее.

Она перестала быть белой и, загорев под адским солнцем, снова превратилась в негритянскую девочку, я тоже приобрел темно-шоколадный цвет и представлял себя индийским йогом, адептом тантрического учения, дающим уроки способной ученице.

На мой вопрос: «Откуда в Аду взялось это незаходящее Солнце?» Юленька ответила, что это вовсе не Солнце, а раскаленное, радиоактивное ядро Земли. Но под ним тоже отлично загорается.

Однажды мы вылезли из моря, и я уже отвинчивал крышку с бутылки, когда Юлька, упав на песок, сказала:

– Все, хватит. Или я сдохну, как та крыса, что умерла от непрерывной стимуляции центра наслаждения в мозгу.

Сделав глоток, я кивнул.

– Был бы живой, сто раз уже сдох бы, – и протянул бутылку. – Будешь?

Юленька отрицательно помотала головой.

– Не хочу, – и, помолчав, вдруг попросила: – Слушай, а принеси мне кокосовый орех.

Я удивился и посмотрел на пальмы.

– Это туда лезть надо?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Посмотри, может, под деревом валяются. Они же должны падать, когда созреют.

– Ты чего, не знаешь, что тут у тебя на острове происходит, как орехи растут?

– Нет. Я демон, мне эти пальмы и орехи на фиг не нужны.

– А сейчас чего вдруг понадобились?

– Кокосового молока хочу попробовать. И женщиной себя почувствовать.

– Юль, ты чего? Женщиной еще себя не почувствовала? После всего, что мы вытворяли? Ну ты даешь! – я даже сел.

– Дурак, – сказала она. – Это все эротика, приятно, конечно, но почти работа, я же суккуб. А я хочу психологически почувствовать.

– А замуж ты не хочешь? – спросил я, вставая.

– Нет, замуж не хочу. Я еще маленькая. – Суккуб с невинным видом наматывала прядку волос на пальчик. – Принесешь?

– Принесу, – хмыкнул я, направляясь к пальмам.

– И листик сорви, я нос заклею, а то обгорел на солнце. Тут я заржал в голос.

Орехов под пальмами не оказалось. Никаких, ни свежих, ни старых или гнилых. Я посмотрел вверх по стволу. Там под листьями темнела коричневая гроздь. Высоко.

– Слушай, а ты уверена, что орехи на пальме настоящие, а не муляжи? – проорал я.

– Настоящие! – крикнула в ответ суккуб.

– У вас тут в Аду чего хочешь может быть, – пробурчал я под нос.

В кино я, конечно, видел, как туземцы лазают по пальмам за орехами. Выругавшись, я обхватил ствол руками и уперся в пальму ногой на уровне груди. Крякнув, оторвал от земли другую ногу, упершись ею чуть выше первой. Удержался. Перебрал руками, подтянул ноги. Кряхтя, пополз по стволу. Конечно, не как в кино, но полз же! Упасть я не боялся, понимал, что не умру. С середины, естественно, сорвался. Блин! Не умер, но больно было очень.

– Сейчас, Юль, отдышусь и полезу снова. Я понял, как надо, – сказал я девчонке, сидевшей на мне верхом и притворявшейся, что делает мне массаж сердца и искусственное дыхание.

– Не надо. Я уже почувствовала себя женщиной. Поняла, что если мужчину попросить сделать простую вещь и полную ерунду, то, делая простое, он обязательно постарается сломать себе шею и до ерунды дело просто не дойдет. А если бы я попросила только листочек, ты бы справился?

– По-моему, ты все врешь, ты уже была замужем, – прокашлял я. Потом я сел и сгреб девчонку в объятия. – Слушай, ты, дьяволица-отроковица, знаешь, у меня нет и намека на чувство вины за попранные принципы. Это сильно удлинит мой срок? Я могу рассчитывать на пожизненное? Или посмертненное?

– Это плохо, что нет чувства вины, – Юленька наморщила лобик. – Тогда мне, наверное, придется попробовать козой.

Она вскочила и на четвереньках запрыгала по пляжу. Хромая и давясь от смеха, я бросился за ней.

Вдруг Юленька вскрикнула и завалилась на бок.

– Что случилось? – испуганно спросил я, падая рядом.

– Да вот, на дрянь какую-то наступила, ногу поранила, – девочка разглядывала так и оставшуюся розовой подошву. На маленькой пяточке медленно набухала темная капля крови. – На ракушку, наверное, наступила. Чистишь, чистишь эти пляжи, и вечно какое-нибудь дерьмо попадется, – недовольно сказала она.

– Да наверняка осколок раковины, битому стеклу или гвоздям здесь вроде взяться неоткуда, – заметил я, слизывая кровь. – Ой, а почему кровь сладкая, у тебя что, диабет?

– Какой на фиг диабет? – возмутилась Юленька. – Ты че, вообще?

Подождав, я слизнул следующую каплю.

– Нет, не сладкая. Показалось. Это ты у меня сладкая, – улыбнулся я.

– Слушай, грешник, с тобой действительно становится страшно, – и, целуя все части моего тела, попавшие ей по дороге, девчонка взобралась на меня. – Вот, отнеси меня за тот мыс, кажется, в соседней бухте происходит что-то интересное. Сама идти не могу, видишь, ножка болит, – жалобно добавила она.

Я покорно поднялся, устроил девочку поудобнее у себя на плечах.

– Ну, – спросил я, – теперь точно чувствуешь себя настоящей женщиной? Сидя на моей шее?

– А то! – закричала Юленька. – Вперед! Скачи, мой верный Росинант! Нас ждут доблесть, подвиги и слава! А наградой тебе стану я – Прекрасная Дама!

Я пустился бегом с подскоком. Дыхание не сбивалось, девчонка была нетяжелой.

– Лучше бы мера овса, на фига коню дама, даже прекрасная, – по-лошадиному проржал я на бегу.

– Вот-вот, теперь точно женщина, потому что вам только овес, в том или ином виде, – вздохнула суккуб.

– Юль, – спросил я, все-таки переходя с бега на шаг, – а как ты на самом деле выглядишь? Ты ведь не девочка, и тебе не двенадцать лет?

Суккуб промолчала, потом все же ответила.

– Да ничего интересного, огненное яйцо. Как я еще могу выглядеть, Кастанеду, что ли, не читал? Ты, кстати, точно так же выглядишь – тоже огненное яйцо. Тусклое только. Да все одинаково выглядят, огненные яйца. Интенсивность и спектр излучения разнятся, а так все одинаковые, что ангел, что демон, что человек.

– Во, блин, тусклый, – я немного расстроился характеристике.

– Ничего, практически все люди довольно тусклые, а в тебе внутри горит некая звездочка бесовщинки. Мне нравится, – утешила меня суккуб.

– Стой! – вдруг крикнула Юленька, соскакивая с меня, когда я почти вышел на гребень мыса, отделявшего нас от соседней бухты. – Давай вниз, – дернула она меня за руку.

Я пригнулся.

– Там кто-то есть. Я чувствую. Давай аккуратно.

Мы чуть проползли вверх и осторожно выглянули из-за каких-то кустов, росших по самому гребню, кажется, это была агава.

Бухточка была очаровательна. Склоны ее образовывал обвалившийся край стекшего когда-то в море лавового языка. Почти вертикальные скальные стены, живописно разбросанные каменные блоки, узенький пляж, белая полоска прибоя.

На одном из камней спиной к нам сидели Мисюэль и Оринас. Демон обнимал ангела, и они, о, бог мой, целовались.

Не сговариваясь, мы сползли вниз, замерев в изумлении.

– Охренеть, – наконец прервала молчание Юленька. – Ангел пала. Оринас добился своего, свернул ей шею. Молодец. Нет, но селедка-то наша какова! – громко прошептала суккуб. – С демоном! Не побоялась!

Юленька снова выглянула из-за куста. Долго всматривалась вниз, потом вернулась ко мне, вся ее фигура выражала удивление.

– Охренеть, – повторила она. – Оринас втюрился, он ей не врет. Я поле вижу, я суккуб, здесь меня не обманешь. Ромео и Джульетта, – прыснула она, зажав ладошкой рот.

Я полез посмотреть.

– Только недолго, – предостерегла Юленька, – могут почувствовать.

И тут земля загудела, и сразу же тряхнуло. Как следует. В бухте загрохотало, видимо, со стены сорвались камни. «Вулкан проснулся», – подумал я, взглянув на гору. Над вершиной стоял расширяющийся кверху конус черного дыма. Тряхнуло еще раз.

Я все же выглянул из-за гребня. Ангела с демоном не было.

– Их нет, – повернулся я к Юленьке. Она не отрываясь смотрела на вулкан, и ее губы что-то шептали.

Произошел еще толчок сильнее, нас чуть не скинуло с гребня.

– А ты вулкан контролируешь? – поинтересовался я.

– Это не вулкан, это опять Ад трясет. Пошли вниз, – и она сложно выругалась.

С неба дохнуло жаром. «Солнце» увеличилось и явно приблизилось к земле.

– Конец? – спросил я.

– Нет еще, иди один, в воду залезь, там отсидишься. А меня вызывают. Общий сбор. Давай, грешник, счастливо.

И Юленька растворилась в воздухе. Я побежал к морю, с неба сыпался горячий пепел. Пробежав мимо пальм, заметил, что кокосов нападало до хрена. «Вот черт, всего-то надо было подождать немножко, – подумал я. – Кнут, она тут где-то бросила кнут».

Я зацепил ногой песок, стопу обожгло. «Ага, вот он».

– Блин! – заорал я, кидаясь в сторону от падающего ствола. Грохот извержения заглушил шум рухнувшего дерева. Я поднял глаза, кратер рыгнул огнем, по склонам горы медленно потекла раскаленная каша.

– Горшочек! Не вари, мать твою! Ородруин, блин! – крикнул я вулкану. Тот принялся плеваться вулканическими бомбами.

Обернув рукоятку кнута пальмовым листом, я бросился к воде. Пригибаясь, словно пехотинец под огнем, бегущий в спасительный тыл, я скакал по пляжу козлом.

– Юленька! Я согласен на козу! Вернись! Спаси!

Я был почти у воды, когда совсем близко взорвалась бомба, бок обожгло, я нырнул, вокруг кнута запузырилось.

– Мне не надо дышать, мне не надо дышать, – словно мантру бубнил я в мозгу, пытаясь занырнуть поглубже.

Шум извержения был слышен даже под водой. Вокруг оставляли пенные следы, уходившие в глубину, вулканические бомбы.

Примостившись на дне под нависающим камнем, я размотал кнут.

«Ну, морской дьявол, если ты есть, милости просим».

Дьявол не появился, но температура начала заметно расти. Кругом булькало и кипело.

«Скоро здесь будет котел, о котором так любит говорить наш ангел», – подумал я.

Быстро темнело. Вдруг скала, под которой я прятался, зашаталась, все забурлило, дно резко пошло вверх, я выскользнул из-под камня, вода схлынула, и я внезапно оказался на поверхности.

– Твою мать! – прошептал я.

Солнца не было, по небу неслись черные тучи, дул пронизывающий холодный ветер. Мокрый, я сразу замерз.

– Изгнание из Рая, однако, – поежился я, слезая со скользкого, покрытого водорослями камня.

Пейзажик вокруг расстилался вполне апокалипсический. Вулкана не было, вместо него багровым огнем светилось озеро лавы. От самого острова, даже с учетом прибавившейся суши, осталось меньше половины, и то, что осталось, теперь горело. Лужи, образовавшиеся после подъема морского дна, кипели. Столбы дыма и пара. С неба продолжал лететь черный пепельный снег. Волны, несмотря на сильный ветер медленные и тугие, с трудом перемешивали кашу из пемзы, пепла и обломков пальм. Сам райский остров Чунга-Чанга напоминал обгоревшую горбушку, брошенную в болото.

– Кокосы стали печеные, – проговорил я. Посмотрел на валяющийся у мокрого камня раскаленный кнут. «И черта я везде его за собой таскаю? Вот ведь стремление иметь хоть какое-нибудь оружие. Наверное, можно уже бросить», – подумал, но вместо этого принялся обдирать водоросли, чтобы обернуть ручку.

– Где ты, моя черноглазая, где? – проорал я и, сунув кнут под мышку, отправился в обход остатков острова.

Однако далеко уйти мне не удалось. Раскаленная после извержения земля обжигала босые ноги. Все было засыпано горячим пеплом. То тут, то там взлетали гейзеры, хлюпали грязевые вулканчики, догорали пальмовые стволы, дышали жаром твердеющие потеки лавы. Пришлось вернуться на бывшее морское дно. Здесь из-за ветра было просто холодно. Подтащив кусок горящего дерева и спрятавшись от ветра за скалой, я более или менее комфортно устроился возле импровизированного костра.

«Ну, друзья мои потусторонние, скоро появитесь? Или забудете про меня? – подумал я. – У вас вроде свой ад намечается».

18

Первым появился демон. Оринас огляделся, присвистнул и, не обратив на меня никакого внимания, тут же исчез.

Потом возникла моя Баба Яга, по крайней мере, вид у нее был соответствующий.

– Цел? – спросила она и, не дождавшись ответа, поковыляла куда-то вглубь острова.

– Огненное яйцо, огненное яйцо. Ни хрена ты не огненное яйцо, – разочарованно проговорил я. – Карга старая.

Однако с ее появлением погода начала улучшаться. Стих ветер, потеплело, в разрывах туч стало проглядывать солнце, на земле кое-где проклюнулась свежая травка.

Потом суккуб пришла в своем естественном виде. На ней были джинсы и толстовка.

– Фу-у, – выдохнула Юленька, опускаясь рядом со мной, – устала.

– Что там у вас? – спросил я.

– Финиш какой-то, – покачала она головой. – Мироздание трещит по швам. Уже в Раю сбоить начало. Пошли купаться, – и она принялась расшнуровывать кеды.

– А как вода? – выглянув из-за скалы, я посмотрел на море.

– Нормально уже. Пошли, – Юленька, сняв толстовку, расстегивала джинсы.

Я потянулся к ее загорелому телу.

– Не, не. Сначала в море. Ты грязный очень, – деловито ответила девчонка.

Но не успели мы сделать и несколько шагов, как, сказав: «Опять!» и выругавшись, Юленька исчезла.

– О, черт, – вздохнул я.

Вернувшись к камню, я опустился на песок. Лезть в воду одному мне не хотелось.

Потрогал валяющиеся джинсики, покрутил в руках кед – тридцать четвертый размер.

– «Так крошка стройна, что можно цветком обойтись вполне», – пробормотал я и, аккуратно сложив джинсы и толстовку, лег, сунув их под голову. Пахли они одуряюще. Феромоны подобраны под мое восприятие.

– Келли была? – услышал я вопрос.

Открыл глаза. Надо мною стоял демон.

– Была, – я сел, – предложила искупаться и снова свалила. Чего тут у вас, Армагеддон? Красные наступают?

– Наступили, – демон плюнул. Я проследил плевок, тот повел себя вполне достойно, прожег дырочку и уполз под землю.

– Никуда не уходи, ты мне нужен, – сказал демон и исчез.

– Да я как-то и не собирался, – ответил я вслед.

Закрыл глаза и принялся вспоминать Юленьку.

«А Машку-то она из памяти подвышибла, – вдруг с удивлением отметил я. – Вот ведь – лекарство от любви. И че, теперь из-за нее вешаться буду? Из-за суккубихи этой?»

Пораженный мыслью, я снова сел. Огляделся. На остров возвращалась жизнь.

Гореть перестало, дышалось легко. Гейзеры тоже поутихли, и серой больше не воняло, и слой пемзы с земли куда-то подевался. Травки стало явно больше, кое-где к небу потянулись молодые кустики. Черные тучи сменили легкие, кудрявые облачка. Солнце то и дело выскакивало из-за них.

«Быстро она справилась, – подумал я. – Так скоро и птички прилетят».

Я подошел к морю. Оно тоже очистилось. Зеленые волны набегали на берег, пенный прибой лизал мои ноги.

– Ну, Афродита, давай, возникай скорее, я уже соскучился, – позвал я и услышал сзади окрик демона.

– Эй, грешник, иди сюда!

Оглянувшись, я замер. Около скалы стоял Оринас, на руках он держал ангела. Боже! Ее хитон был весь в крови, и у нее не было крыльев.

– Ни хрена себе птички прилетели, – прошептал я. – Что случилось? – подбегая, спросил я.

Демон прорычал что-то нечленораздельное и осторожно уложил ангела на песок. Господи! На спине у ангела зияли две кровавые раны.

– Дай мне те шмотки, – коготь демона ткнул в направлении одежды Юленьки.

– Это суккуба, – торопливо подавая толстовку и джинсы, пояснил я.

– Отлично. Чем больше Келли, тем лучше, – демон подсунул вещи под голову ангелу. Мисюэль слабо застонала.

– Сейчас, девочка моя, сейчас легче станет, – прошептал демон, провел когтем по спине ангела, разрезая хитон, откинул половинки.

– Я ее приподниму, а ты вытащишь тряпку, – велел он мне. Демон расположил руки над ангелом ладонями вниз. Снова застонав, Мисюэль чуть поднялась в воздух, я резко выдернул из-под нее остатки хитона. Белья на ней, как я и предполагал, не оказалось.

– Молодец, – кивнул демон. Потом он хлопнул ладонями и резко развел их в стороны. Мельчайший дождь, почти туман потек на израненную спину ангела. Запахло болотом. Мисюэль облегченно вздохнула.

– Что у нее с крыльями? – спросил я.

– Срезали, гады, – процедил сквозь зубы демон.

Я непонимающе посмотрел на него.

– Суки, – вместо объяснения сказал демон. – Дай сюда хитон, – протянул он руку.

Я отдал ему скомканную окровавленную тряпку. Демон стал ею осторожно смывать кровь с тела ангела, душ из ниоткуда по-прежнему лился на спину Мисюэль.

– Сожжешь, – кинул он мне мокрый комок.

– Где я сожгу? – с удивлением развел я руками.

Демон поднял на меня тяжелый взгляд. Я бы даже сказал, что опустил.

– Объясняю, – жестко сказал он. – Недавно было извержение, где-то что-то еще может гореть. Не найдешь – залезешь в вулкан, там сожжешь. Я здесь следов оставлять не могу. И так наследили. Все понял?

Понял я очень немного, но сообщать об этом демону как-то не захотелось.

– Да, – кивнул я. – Когда сжечь?

– Сейчас беги, пока я здесь. Давай, цигель-цигель, – и демон махнул рукой куда-то в сторону середины острова.

Схватив хитон, я побежал. Мне повезло, почти сразу наткнулся на не успевший застыть потек лавы. Завязав хитон в узел, размахнулся и закинул на середину. Тряпка зашипела, пошел дымок, и ангельская одежда рассыпалась горкой пепла. Потом сгорел и пепел.

Когда я вернулся, дождь над ангелом перестал. Рядом стоял демон с моим кнутом в руке.

– Сжег? – спросил демон. Я кивнул.

– Держи, – демон протянул кнут мне. Я испуганно попятился.

– Держи, держи, – повторил он. – Ручка больше не жжется, а сам кнут помощнее стал. Охранять будешь.

– Кого охранять? – спросил я, неуверенно принимая кнут. Рукоятка действительно руку не жгла.

– Барышню нашу любимую. Голубицу-ангелицу павшую. Изгнанную и изуродованную. За любовь! Вот суки, козлы вероломные и лживые. Праведники долбаные, ханжи вонючие, – дальше демон, по-видимому, перешел на мертвые языки и понимать его я перестал. Внезапно он замолчал и посмотрел на меня.

– Значит, так, – сказал он, – сейчас она спит. Спать может долго. Ты стоишь над ней и отгоняешь всех, кто может появиться.

– А кто может появиться и кого я смогу отогнать? – удивленно спросил я.

– Да уж не мух, конечно. Своим она неинтересна, верхние вряд ли припрутся. А вот наши могут пронюхать, хоть здесь за излучениями суккуба ее не особо видно.

Если появится какая-нибудь адская сволочь, ты ее по сусалам, по сусалам. С Келли я договорюсь, всех остальных кнутом по роже.

– И Нисрока? – тревожно спросил я.

– Да хоть Сатану! – воскликнул демон. – Тебе бояться нечего. Ты мертвый, ниже Ада не упадешь. А здесь, наоборот, ангела защищаешь, хоть и падшего, от адских тварей, для тебя это прямой билет наверх, – демон ткнул пальцем в небо. – Главное, не бойся ничего, и тебя никто не тронет. Страх, он пропускает, дырка в поле образуется. Бояться не будешь – Вельзевула отгонишь. Ты ж человек, блин, звучишь гордо. Давай, удачи, мне здесь долго нельзя.

И демон исчез.

Бросив кнут, я опустился на песок рядом с ангелом. Покосившись на голую попку, наклонился над спиной. Кровотечение остановилось, поверхность ран была выполнена свежими грануляциями. Поврежденных костей или суставов я не увидел. Удивился.

«Как же они так резанули, – подумал я, – там же мощнейший сустав должен быть. Крыло держать. И мышцы, чтобы махать. А тут обычная человеческая спина с двумя ссадинами, хоть и глубокими». Я впервые задумался об анатомии ангелов, потом демонов, потом своей мгновенно меняющейся Юленьки, потом снова об ангеле, что рубцы, конечно, останутся жуткими. «Действительно, суки, – подумал я о небожителях, обрубивших крылья ангелу. – Бедная девочка».

Ангел зашевелилась и застонала. Я погладил ее по волосам, зашептал.

– Все хорошо, Мисюсь, Оринас тебя любит, в обиду не даст. Все пройдет, все будет хорошо, спи, девочка. Я тут сижу, тебя охраняю. Скоро вернется Оринас. Спи пока.

Пока я раздумывал, что еще успокоительного нашептать бедному ангелу или, может быть, спеть песенку, она все-таки открыла глаза.

– Андрей? – удивленно воскликнула она, пошевелившись. И тут же страдание исказило ее черты. – О-ой, – выдохнула она.

– Очень больно? – сочувственно спросил я.

– Господи, – прошептала ангел, – я пала. Я пала! – повторила она. – Меня изгнали! Я не могу взлететь, а с детства была крылатой!

Я прикусил губу, чтобы не засмеяться.

Ангел приподняла голову, огляделась.

– Где я, почему я не помню, как здесь оказалась? Это остров суккуба? А что здесь произошло? И где суккуб? И что это за вещи у меня под лицом?

Я начал отвечать с конца.

– Шмотки суккуба, Оринас положил их вам под голову, когда принес сюда. Суккуб и Оринас, как я понимаю, сейчас чинят разваливающийся Ад. Здесь произошло извержение вулкана, тектонический сдвиг и подъем морского дна. Кое-что суккуб уже поправила, был вообще п… ужас был просто. Оринас принес вас сюда, вы спали или были без сознания. Он вас здесь спрятал, сказал, что за излучениями суккуба вас не видно. Но велел мне вас охранять, сказал, если какая морда адская сунется, чтобы я ее гнал к чертовой матери кнутом. Вот, – гордо закончил я.

– Боже мой! Боже мой, – проговорила ангел. – Я пала, меня прячет демон от своих же, а грешник охраняет с адским кнутом в руках.

Схватившись за голову, она села. Я крякнул и отвернулся, стараясь думать про суккуба.

– Может быть, вам лучше полежать? – осторожно спросил я. – Раны на спине не затянулись еще.

Не слушая меня, ангел встала. «Черт, понимаю демона», – подумал я.

Мисюэль покачнулась. Я вскочил и поддержал ее, не зная, правда, каким боком к ней повернуться.

– Да, наверное, я лягу, – проговорила она, снова опускаясь на песок. – Вот только эти вещи уберите. – Она брезгливо махнула рукой на одежду суккуба.

Я радостно подхватил толстовку и повесил ее на себя как фартук, связав рукава за спиной.

Мисюэль легла, я подгреб ей кучку песка под голову.

– Вам, наверное, лучше поспать сейчас? – предложил я.

– Сон – чисто человеческий процесс. Здесь никто не спит, нет потребности. Даже не понимаю, как я могла потерять сознание.

– Оринас, наверное, что-то седативное вам дал. Он вам спину поливал, вроде как дождем, лечил.

– Он не сказал, когда вернется? Что он вообще сказал? – тревожно спросила ангел.

Я покачал головой.

– Нет. Сказал только, что здесь ему долго находиться нельзя и чтобы я охранял.

– Хорошо, буду ждать, – вздохнула она.

Помолчали. Потом ангел спросила:

– А как вы, Андрей? Как ваши отношения с суккубом? То, что я здесь видела, просто кошмар какой-то.

Я пожал плечами.

– Не знаю, что сказать. Вроде нормально складываются. Девушка симпатичная, чтобы как-то особенно меня высасывала, творческую энергию там, не заметил. Может, конечно, здесь этой энергии и нет особо? Не знаю.

– Теперь я и совета вам дать права не имею. Сама пала.

– А что случилось? – притворился неосведомленным я.

– Да все вы виноваты, – печально сказала ангел.

– Я?! – моему изумлению не было предела.

– Ну, не вы лично, вы – люди. Не зря же запрещены эти неформальные контакты с грешными душами. А они приспособились взятки чувствами брать. Сначала человеческие чувства пробуют, а потом и сами испытать хотят. И коррупция в Аду снизу доверху, донизу то есть. Мир из-за этого по швам трещит.

– И что? – спросил я.

– И все, – ответила ангел. – Пропали мы с Оринасом.

– Почему пропали? – я правда не понимал.

– Потому, – ангел отвернулась. – Вот крыльев лишилась, рангов всех, вообще непонятно, кто я теперь: не ангел, не демон, не человек.

Смахнула слезу, потом неожиданно улыбнулась.

– Ну и ладно. Спина заживет – трахаться удобнее будет. У меня отпала челюсть, я так и замер с открытым ртом. Увидев мое изумление, ангел пояснила:

– Ангелы способны к эмпатии. Я понимаю все, что чувствует Оринас. Это как телепатия, только сильнее. Ну и пала.

– А то, что я чувствую, тоже понимаете? – осторожно спросил я.

– Тоже, – усмехнулась ангел, потом оглянулась на свою голую попку и добавила: – Но суккубовские джинсы на меня не налезут, даже пробовать не стану.

Я покраснел.

– Только понимание закона и следование ему позволяет нам не сойти с ума от сострадания к вашим грешным душам. А я вот не удержалась, – она замолчала, потом продолжила: – Влюбилась в демона. А все вы, – погрозила она мне пальчиком, – ваши чувства, съеденные Оринасом, и прорвали плотину. Сначала у него, а потом и у меня.

– Вы тоже е… использовали мои чувства? – я был слегка шокирован.

– Нет, конечно. Но я видела, что творилось с Оринасом, и мне это очень нравилось. Так нравилось, что, когда мне предложили покаяться и отказаться от него, я не стала, – ангел улыбнулась. – Отказалась каяться и приняла наказание.

– Вы в нем уверены? Он все же демон. А я слышал, что они с Нисроком готовили для вас ловушку.

– А, ерунда, – ангел пренебрежительно махнула рукой. – То есть ловушка, конечно, есть, – она улыбнулась. – Но попали в нее мы оба. И это ваша, чисто человеческая ловушка. Любовь называется.

– И что же теперь будет? – спросил я.

– Не знаю, – ангел легкомысленно засмеялась. – Пока я жду Оринаса.

Мы замолчали. Я сидел спиной к ангелу, смотрел на море. Волны лениво набегали на песок. Крикливые чайки не вились над водой. Ни краба, ни рыбешки в волнах, ни ракушки в песке. Юленька наврала, что порезалась об осколок раковины. Нет здесь ничего живого: ни птиц, ни ящерок, ни жуков, ни бабочек. Точно Ад. И в пене морской только пена морская.

И тут вспенилась пена морская, накатила волна на брег песчаный и пустой и уползла, шипя, обратно в пучину, оставив на песке шевелящееся чудище.

Чудище было черно, клыкасто, рогато, хвостато и с копытами. На спине трепыхались недоразвитые нетопыриные крылышки. Вид имело неприятный, но размером воображение не поражало. Не больше крупной собаки.

– О, блин! – заорал я, хватая кнут. Легко почувствовав себя рыцарем против дракона, бросился в атаку.

Удар хлыста высек молнию и отбросил чудище в море.

– Кретин! – крикнула барахтающаяся на мелководье тварь. – Идиот! Придурок! Больно же! Козел долбаный!

Я догадался, что что-то не так.

– Это же я! Садист! – по колено в воде мне навстречу шагала разъяренная Юленька, она была вроде как в купальнике, но не совсем. Только в трусиках, верха не было, типа: я еще маленькая. – Я торопилась к тебе и форму служебную не успела снять! Козел!

Уронив кнут и раскинув объятия, я побежал к ней. По дороге с меня слетела толстовка.

– Юленька! Прости, не узнал, – попытался я ее обнять.

– Идиот! Чуть глаз не выбил, – оттолкнув меня плечом, она прошла мимо. Никаких следов от удара кнутом я на ней не заметил.

Подобрав толстовку и кнут, я поплелся за ней.

– Опаньки, а это еще что такое? – оглянувшись на меня, Юленька кивнула на загоравшую ню ангела.

– Это совсем не то, что ты подумала! – закричал я дежурную фразу всех застигнутых на месте преступления мужей.

– Да ну? – саркастически спросила суккуб.

– Это девушка Оринаса, я ее здесь охраняю.

– Ну понятно, – Юленька взмахнула руками. – Что охраняем, то и имеем!

– Юля! Как ты можешь! – воскликнул я. – У ангела беда, ее крыльев лишили.