Текст книги "Абориген-дайджест"

Странные люди

Слушая идеи для недописанного романа, моя университетская подружка Зоя восклицала, удивляясь моей авторской глупости:

– Но ведь этого не может быть!

О вы, образцово-показательные в своей правильности и простоте люди! Вы отлично знаете: может быть только то, что проистекает из житейской логики или общепринятой морали.

Зое ужасно не понравилось то, что главный герой занимается любовью с родной сестрой:

– Если бы у тебя была сестра, ты бы знал, что это просто невозможно!

Между тем, по данным одной популярной газеты, от 4 до 7 % девушек, у которых есть братья, имели со своими братьями половой контакт. Откуда у газеты такие сведения – вопрос отдельный. Сказать можно одно: прецеденты имеются. Конечно, это всего лишь исключения, но ведь я и описывал исключение!

Другая девица, заглянувшая в наш с физруком домик поздно вечером и увидевшая меня, лежавшего «топлесс» на кровати, гневно воскликнула:

– Какая мерзость! Ненавижу, когда у парня волосатая грудь и небритые подмышки!

Едва я попытался возразить – мол, обычно девушкам нравится волосатая мужская грудь – она безапелляционно заявила:

– Я уверена, что девяносто семь процентов девушек этого не выносят так же, как и я…

Что ж, выходит, что до сих пор я встречался с остальными тремя процентами.

Та девица, которая ненавидит волосатость, сестра одной из моих учениц, частенько приходила в гости к нам с физруком. Быстро напивалась и принималась спорить, цепляясь к каждому слову. Как-то раз доказывала всем присутствующим, что на фотографии с концерта рядом со мной стоит девушка с гитарой (эту девушку, кстати, зовут Ваня, причём Ваня даже не гомосексуалист – просто красится перед каждым выступлением). А то вдруг затевала петь народные песни громким, дребезжащим в барабанных перепонках голосом. В разговорах с физруком я называл её «орущая блядина».

Забавно наблюдать, как ограниченный, упёртый обыватель сталкивается с чем-то, чего не может объяснить. Особенно, если это «что-то» – реально существующий человек. Понять другого – значит, постичь ход его мыслей и действий, найти в них закономерность. Парень для собственного удовольствия читает Фридриха Ницше, Уильяма Берроуза, Юкио Мисиму – наверное, он талантливый человек? Этот же парень вытаскивает в магазине собственный член и начинает с ним беседовать, либо на дружеской вечеринке пытается покончить с собой с помощью шприца, наполненного воздухом. Хм… Наверное, он идиот?

А куда вы отнесёте девчонку, которая много лет живёт с навязчивой идеей самоубийства? Которая говорит матери, что едет на учёбу, а сама идёт в соседний подъезд и курит там по пять часов подряд – просто потому, что не хочет никого видеть. Которая попадает в сумасшедший дом, где развлекается тем, что играет с психами в карты на сигареты, потом выходит и начинает морить себя диетой, пока не иссыхает до скелетного состояния, и продолжает плакать: «Я такая толстая!» Которая хочет выйти замуж за совершенно нелюбимого, даже презираемого ею человека и вскоре развестись – только для того, чтобы в паспорте остался штампик, удостоверяющий, что кому-то она всё же нужна? В поступках этой девушки нет логики – но попробуйте, объясните это ей!

В вашем мире всё очень просто. Девушка познакомилась с парнем на концерте, тут же позволила себя обцеловать и облапать, на втором свидании дала себя раздеть прямо на улице, на третьем поехала к молодому человеку домой. Всё ясно: шлюха! Шл-л-люх-ха! У-лю-лю! Ату её! Ан нет, облом: в кровати того самого молодого человека выясняется, что она девственница, даже практически не целованная. Как вы объясните сей казус?

Очень интересно, куда вы зачислите фотографа, что любит в костюме Адама прогуляться вдоль автомагистрали? Что вы скажете о взрослой даме, которая уже много лет из принципа не убирается у себя дома? Как объяснить тот факт, что солидная замужняя женщина прямо на улице пытается соблазнить парня, с которым познакомилась час назад?

Из маленьких непонятностей состоит жизнь. Однажды я отдыхал в студенческом профилактории, оказавшемся питомником чудаков. В первый же день столкнулся с весьма любопытным моментом.

Так вышло, что я вселялся в профилакторий на второй день смены. Войдя в предназначенную для меня комнату, где уже жили двое, увидел следующее: три кровати, из них две обычных, а одна почему-то двуспальная. Приглядевшись, понял, что на самом деле это две одинарных койки, сдвинутых вместе. Матрасы положили поперёк и аккуратно заправили простыни, чтобы между кроватями не было просветов…

И о чём я, по-вашему, должен был подумать?! Вы совершенно правы: стал прикидывать, чем буду отбиваться от этих двух извращенцев, если они вдруг захотят утащить меня ночью на свой траходром. Вскоре выяснилось, что они оба просто друзья, а главное, натуралы (подтверждаю: собственными глазами видел, как они якшаются с девчонками) – правда, зачем они спали на сдвоенной кровати, я так и не понял. Видимо, в том была их «фишка».

Я странный человек, потому и притягиваю себе подобных. Безумные вещи происходят со мной постоянно. Еду раз в автобусе, на два сиденья впереди сидит здоровенный мужик с огромной красной рожей и как-то странно на меня смотрит. Потом встаёт и идёт ко мне с таким видом, будто прямо сейчас будет меня душить. Ну, думаю, хана мне. Тянет ко мне лапищи, хватает за руку. Я: вам что? Он: брат, ты где служил? В Чечне, в Афгане? Я: нигде не служил. Мужичина извиняется и садится на место.

Физрук, мой сосед, с которым я десять месяцев прожил под одной крышей и ни разу не поссорился (дай Бог такого счастья всем молодым семьям!), тоже имел свои странности. Как гласит народная мудрость, у каждого чинА бывает всячинА.

Чем же необычен Сергей Евгеньич (или, как называл его один третьеклассник с дефектом речи, Фигей Игеич)?

Во-первых, этот крепкий спортсмен до ужаса боится врачей. Именно поэтому он, при железном здоровье, имеет отсрочку от армии до двадцати пяти лет. На всех медосмотрах у него так сильно скакало давление при виде убийц в белых халатах, что врачам ничего не оставалось, как констатировать: не годен по состоянию здоровья. А стоматологов боится настолько, что как-то раз сам себе выковырял ложкой больной зуб, лишь бы не посещать доктора. Как поёт одна смешная рок-группа, исполняющая смесь панка и металла:

 
В кабинете у дантиста агрегат стоит,
Он в любое время суток зубы просверлит.
Просверлит тебя насквозь адское сверло.
Прямо в этом кабинете спать ты ляжешь в гроб!
 

Я, конечно, тоже боюсь зубных – это нормальный страх, наряду с боязнью высоты и темноты – но как-то раз всё же сходил к поселковому стоматологу, благо бесплатно, и законопатил себе одно дупло.

 
Инструменты здесь такие, как в кошмарном сне!
Весь зубами пол усыпан, кровь на потолке!
 

Пока суровая дантистка сверлила меня допотопной махиной, которая, по собственным словам врачихи, «заводится с третьего пинка», я, дрожа от страха, решил, что поднакоплю деньжат и следующий зуб буду лечить в профессиональной клинике. Пусть дорого, зато цивилизовано.

Физрук хитроват, но зачастую доверчив. Как-то раз пересказал ему эпизод из повести «Москва-Петушки»: герой вспоминает, как в одной электричке поднимается паника из-за появления контролёров. Пассажиры спасаются, бегут огромным табуном, вместе с ними – двое детей, у которых есть билеты. Эти несчастные малыши поддались общей панике, выбежали в проход и были растоптаны. «Так и остались лежать в проходе, в посиневших руках сжимая свои билеты».

Сергей Евгеньевич понял так, что Ерофеев описывает реальный случай, и очень посочувствовал детишкам.

Кроме того, физрук совершенно не понимает компьютеров и тому подобной техники. Свою дипломную работу – 150 страниц! – написал от руки. Он постигал науку в Дзержинске, в педагогическом училище, обитал в общаге – неужели среди его друзей-студентов не нашлось никого, кто предоставил бы ему комп, либо за символическую плату набрал бы его дипломную сам?

Работа в поселковой школе – странный, абсурдный период моей жизни. До сих пор склоняюсь к мысли, что этот год был плодом моего воображения. Ну какой из меня учитель? Сказали бы мне об этом, когда я сам был в школе, мне бы пришлось зашивать лопнувший от смеха живот.

В классе я был самым проблемным учеником – точнее, клоуном. Слыл полным придурком, совершенно слабохарактерным, поэтому другие ученики относились ко мне, как к человеку третьего сорта, и обращались со мной, как учащиеся седьмого класса школы, где я работал, с Кладиком – об этом см. главу «Стадо напильников».

Сильнее всего страдали от меня учителя. На русском языке учительница чуть ли не со слезами на глазах диктует рассказ о ёлочке, которую посадили перед домом, а под новый год неизвестные злоумышленники срезали с неё верхушку. «Ель засохла и умерла…» – дрожащим голосом прочла Лидия Ивановна. «Засохла и сдохла», – поправил я. «Андрюша, ты циник», – заплакала учительница.

Были и учителя, от которых страдал я. Например, трудовик. Не помню, как его зовут.

Допустим, демонстрирует он нам устройство какого-то станка (ни фига не понимаю в станках, инструментах, машинах и прочем подобном барахле, ибо рабочий орган филолога не руки, а язык). Показывает на стеклянную перегородку: это называется экран. Я спрашиваю: а мультики в этом экране есть? Он: конечно есть. Затем берёт меня за загривок и с силой бьёт лицом об этот экран. По стеклу льётся моя кровь из разбитого носа. Трудовик серьёзно спрашивает: видишь мультики? Вот они!

Но апогеем моей борьбы с трудовиком стала история с журналом. Однажды я нашёл в школьной библиотеке номер «Пионера» с физиономией теннисиста Бориса Беккера во всю обложку. На лицо – вылитый трудовик! Я взял журнал. Во время урока труда подкрался к кабинету снаружи и сунул «Пионер» в окно. Внутри наступила тишина. «Ой, там вас показывают…» – сказал кто-то.

И тут же поднимается хохот.

Прячу журнал под рубашку и захожу в класс. Трудовик ждёт меня с хищной короткой улыбочкой. Не говоря ни слова, берёт меня одной рукой за шиворот, другой – за зад, и несколько раз швыряет об пол. Было не столько больно, сколько смешно.

Но пуще всех ненавидела меня завуч, которая вдобавок к основной должности вела психологию, не имея об этом предмете ни малейшего представления. Я, по её мнению, был чем-то вроде малолетнего преступника, хотя и не без проблесков интеллекта.

А ведь класс, в котором я учился, состоял из очень достойных учеников. Была команда олимпиадников, состоявшая почти из одних парней, которая постоянно выезжала в Нижний Новгород на разные областные состязания. Один из юных гениев, мой тёзка Андрей, получил столько наград, что ему был присвоен почётный титул «Ломоносов-2000». Мне же, перебивавшемуся с тройки на четвёрку, об этом можно было только мечтать…

В одиннадцатом классе я перестал заниматься клоунадой. Одноклассники тотчас же потеряли ко мне интерес и оставили меня в покое раз и навсегда, чего и добивался.

В настоящее время общаюсь с двумя-тремя из них, с остальными не поддерживаю никакой связи.

А умные – по размеру

Несколько глав этой книги посвящу тем классам, где я вёл уроки. Одна глава – один класс. Постараюсь рассказать о личности каждого из учеников (о самых интересных – подробно), об общей характеристике класса.

Начну с пятого. Директриса совершила ошибку: назначила меня классным руководителем к этим замечательным ребятам, а уроков у них не поставила. В итоге общались мы редко. Меньше всего – с единственной девочкой, Сашей Прижомовой. Для своего возраста она весьма высока ростом, в ней угадывается будущая ослепительная красавица. При этом репутация у неё отъявленной хулиганки. Учится на хиленькие тройки, водится с Наташей Изрыкаловой из шестого класса (о ней в своё время). Наблюдал интересный момент, когда ехал в рейсовом автобусе: на одной из остановок наружу выволакивали пьяного в дупелину парнягу, и Саша, ехавшая в том же автобусе, прицельно метнула в него изжёванную жвачку.

Куда больше довелось мне пообщаться с Колей, Максом и Женьком. Пользуясь случаем, хочу перед ними извиниться: дерьмовенький из меня был классрук. Эти ребята откровенно тянулись ко мне, я же, как мог, отбивался – и, как сказал мой любимый поэт, «не потому, что я злой такой и грубый или эпатировать публику хочу». Просто всё то время, что я жил в деревне, голова моя была занята чем угодно, кроме преподавательской деятельности. На проходивших в райцентре семинарах для молодых педагогов я делал вид, что слушаю, а сам сочинял похабные стишки. К урокам я готовился, как плохой ученик – во время перемен, а то и вовсе импровизировал на ходу. Никогда в жизни не писал конспекты уроков. Причину последнего обстоятельства лучше всего передал физрук в своей легендарной фразе: «Хрен ли для баранов конспекты писать?» Впрочем, Сергей Евгеньевич отличался от меня тем, что великолепно знал своё дело, да и физ-ра не тот предмет, где очень сильно нужны конспекты.

Поскольку на моих уроках дисциплины как таковой не существовало вовсе, я заимел собственные методы, позволявшие, во-первых, хотя бы ненадолго заткнуть детям их оручие глотки, а во-вторых, вдолбить в их не в меру умные головы хоть какие-нибудь знания.

На уроках всех классов (кроме, разве что, моего любимого шестого) мы очень много писали. А попросту, под мою диктовку переписывали основные мысли из очередного параграфа учебника. (В те моменты, когда все строчили, в классе воцарялась вожделенная тишина.) Более того, полученными конспектами я разрешал пользоваться на тестах.

Ещё один любопытный момент: слово «тест» эти дети всегда писали во множественном числе. Понимали так: один вопрос – один тест. Мои попытки объяснить, что тест – слово английское и означает «проверка», успеха не имели.

Разве я ещё не сказал? Эти бедные дети не изучали английского, этого языка компьютеров и Интернета, этой современной латыни, на которой худо-бедно изъясняется полмира! Вместо этого учили немецкий, будто Европой по-прежнему правит Третий Рейх. «И как вы намерены жить дальше?» – интересовался я.

Тесты сочинял лично Андрей Сергеевич, составлял таким образом, чтобы правильный ответ можно было вычислить логически, если уж совсем ничего не знаешь. До правильного ответа можно доковыряться, если отметать заведомо неверные варианты.

Вот кое-какие примеры, взятые из моих тестов для разных классов. Привожу только те задания, что нацелены на откровенных дебилов (в одном интеллектуальном телешоу за такие вопросы дают сто рублей).

Как называлось первое славянское государство?

а) Хазария б) Византия в) Киевская Русь

В честь какого народа назвали все три крупнейших притока реки Енисей?

а) нанайцы б) тунгусы в) монголы

Какой остров очень активно искали в Северном Ледовитом океане в ХХ веке, но так и не нашли?

а) Эльдорадо б) Земля Санникова в) Урания

Приливы и отливы в Мировом Океане регулируются:

а) притяжением Луны б) притяжением Солнца в) притяжением Марса г) постоянными ветрами

Солнце это:

а) планета б) звезда в) спутник Земли г) созвездие

Другие задания, конечно, были сложнее. Оценивал я нестрого. Более 85 % правильных ответов – 5 баллов. От 75 % до 85 % – это 4. От 50 % до 75 % – 3. Меньше половины – двойка. Последнего я, как мог, избегал, составлял тесты с необходимым процентом простейших заданий, и всё равно, потрясающие неучи находились.

Что-то я опять отвлёкся. Вернёмся к оставшимся пятиклассникам. Двое из них, Макс и Женя, были очень маленького роста (если Женёк захотел бы ударить меня головой, то отшиб бы мне всё ниже пояса), но чрезвычайно спортивные и боевые. Макс – рыжий, в веснушках, Женя – чёрненький, с забавной мордёнкой. Любят участвовать в разных школьных конкурсах и спартакиадах, соперников выносят вперёд ногами. И учатся превосходно, особенно круглый отличник Максим. (На мой взгляд, спортсмен-отличник – это человек будущего, если только у человеческой цивилизации есть будущее.) Любят всё, что интересно и познавательно. Коля, сын биологички, росточком повыше товарищей, но отличается от них скромностью манер. Не ботан, но пай-мальчик. Одноклассники говорят, что Коля не любит гулять (для деревенского мальчишки это – явное отклонение).

В целом, отличные ребята, любознательные. Были постоянными посетителями и в так называемом компьютерном классе, где я орудовал в свободное время, и у меня дома. О многом меня расспрашивали. Макс интересовался, почему я не иду в армию: вдруг фашисты нападут?

И что я буду ему объяснять? Что фашисты давным-давно разгуливают по улицам всех наших городов? Слова «скинхэд» и «нацбол» в сельской местности ещё не стали понятными всем. И хорошо.

Пятый класс был иллюстрацией к одной грустной тенденции. Судите сами: седьмой и восьмой класс относительно многолюдны – соответственно, девять и одиннадцать человек. В шестом – уже семеро. В пятом – всего четверо.

В четвёртом, кажется, шесть или пять учеников – с ними я почти не сталкивался. Зато про третий знаю точно: трое. Насчёт второго сказать с уверенностью, опять же, не могу. В первом классе пятеро. То есть, если ещё лет семь назад для обычного класса в этом посёлке нормой было десять учащихся, то теперь – вполовину меньше: пятеро плюс-минус один. И всё бы ничего, но на следующий год в первый класс пойдёт один-единственный человечек, девочка – да и то, если семья не уедет в город.

Мелеет школьный контингент. За год до моего приезда было девяносто шесть учеников, при мне же – восемьдесят. Школа на грани закрытия. Ещё два-три годика, и немногим оставшимся детям придётся ездить на занятия в другую деревню, расстояние до которой – пятнадцать километров.

Люди бегут из посёлка. Здесь нет денег. Обычная зарплата – полторы – две тысячи, а то и меньше. Школьный кочегар, глотающий на вредной работе килограммы сажи и угольной пыли, получает «штуку». Ни больше, ни меньше.

Впрочем, и это вы знаете лучше меня, если читаете оппозиционные газеты. Я лишь увидел ситуацию с минимального расстояния.

Грустная она, ситуация.

Встреча при нездоровых обстоятельствах

Параллельно с работой в школе у меня была и другая жизнь. Моя настоящая жизнь.

Во время одного из визитов в Нижний, я получил следующее письмо по электронной почте, примерно такого содержания:

«Встреча при нездоровых обстоятельствах.

Помните ли Вы меня? Меня зовут Анастасия. Мы с Вами познакомились в студенческой поликлинике. Если Вы до сих пор хотите мне что-то сказать, то позвоните. (Следуют номера телефонов.) Если же Вы ничего не хотите мне сказать, всё равно позвоните».

Конечно, помню, и ещё как! Дело было в мае 2003-го, когда я, студент филфака, дабы поселиться в профилактории, собирал по больницам необходимые справки.

Надо сказать, выглядел я тогда весьма и весьма неважнецки. За десять дней до этого – в состоянии жесточайшей депрессии – сам себе побрил голову. Просто так, ни с того ни с сего. Зашёл в ванную, посмотрел на себя, махнул рукой: «Э-эх!» Ножницами убрал с головы всё лишнее, а что осталось – соскоблил бритвой. Изрезался так, что напоминал оскальпированного. Считайте это знаком протеста против окружающего мира.

С короткой причёской (точнее, вовсе без оной) непросто выглядеть умным. Сам не понимаю, как это между нами, ждавшими своей очереди в кабинет терапевта, завязался разговор. Буквально через минуту мы обсуждали насущные проблемы русской литературы. Поговорили о Горьком, книгу которого я тогда читал по программе. Сошлись на том, что пишет он тяжеловесно, и что нам обоим больше нравится Булгаков, проза которого – белый стих.

Внешность Насти довольно своеобразна. Девушка невысока ростом, носит длинное чёрное платье, под которым угадывается изящная фигурка, и очки в тоненькой оправе, придающие облику некую пикантность. Носик маленький. Рот слегка приоткрыт, из-за чего Настино лицо выражает лёгкое удивление, сочувствие ко всему живому и трогательную незащищённость. В сумме получается необычное сочетание очевидного интеллекта с изрядной долей скрытой сексуальности.

Болтали мы долго, в девушке угадывался интеллигент, изголодавшийся по общению с себе подобными. После того, как покинули полутёмное здание поликлиники, долго шатались по светлым весенним улицам моего любимого города. Настя оказалась серьёзной и очень начитанной. Самое смешное, что мы с самого начала были с ней «на Вы». На «ты» так и не перешли.

Встретились и на следующий день, вечером. Разумеется, я был с цветами. Гуляли возле Нижегородского Кремля, любовались Волгой. Вновь беседовали о книгах и некоторых фильмах. Намёками она дала мне понять, что наши возможные отношения могут иметь будущее. Например, говорила, что видела красивую сумочку в каком-то магазине, и спрашивала: «Ведь вы мне её купите?» «Всенепременно», – не моргнув глазом, отвечал я, хотя в то время нигде не работал, и денег у меня подчас не бывало даже на проезд.

На прощание я поцеловал ей руку. Ничего больше. Никаких домогательств. Ни одного грязного намёка.

В полдень нового дня я встретил Настю возле студполиклинники, где она должна была появиться для нового осмотра. Девушка очень спокойно попросила, чтобы я забыл, как её зовут, как она выглядит, и вырвал из блокнота листочек с номером её домашнего телефона (мобильника у меня в ту пору не было). «Если что, у Вас есть мой электронный адрес», – сказал я и удалился из её жизни, словно поражённый вирусом файл.

Я был одиноким, когда отправился преподавать. Перед моим трудоустройством был совет директоров в райцентре. Им сообщили, что приедет молодой специалист-гуманитарий, которого надо взять. Места учителя русского языка нигде не нашлось. И я принял первое же предложение: вести географию (плюс информатику и кое у кого – русский язык). При наличии учебника можно вдолбить детям что угодно. Главное, мне пообещали домик и надёжного соседа. Рассудив, что в другом селе может и этого не быть, Андрей Сергеевич ухватился за вакансию обеими руками. «И что, вы меня возьмёте?» – робко спросил он. «Если вы не против», – столь же неуверенно ответила Дарья Ивановна.

И вот, спустя две или три недели после начала работы я получаю письмо от Анастасии. Она всё-таки решила пустить в дело бумажку с моим электронным адресом – спустя год с лишним после нашего знакомства.

Созвонился с ней в тот же день, с удовольствием слушал знакомый голос. По её словам, раньше были обстоятельства, мешавшие нашему общению, а теперь их нет. Я-то сразу понял, что это за обстоятельства, но ничего говорить по этому поводу не стал.

– По моим сведениям, вы работаете учителем географии, – сказала она. – Я удивилась, почему же тогда не алгебры или химии. Я же помню, что вы филолог!

– Гм, – заинтересовался я. – У нас что, есть общие знакомые?

– Вполне возможно, – ответила Настя, не вдаваясь в подробности.

Все выходные (мне повезло: на понедельник приходился какой-то праздничный выходной – День Учителя, что ли) мы пытались договориться с Настей о встрече, и вдруг опять всё сорвалось. Целое воскресенье я не мог с ней связаться: никто не брал трубку. Вечером моя прекрасная незнакомка позвонила мне и извинилась: она нечаянно заперла себя в своей комнате и не могла прорваться к телефону, а за это время все её «обстоятельства» снова пришли в прежнее состояние.

Она обещала вновь связаться со мной через годик.

Прошло ещё месяца два, после чего Анастасия вновь позвонила мне в выходной день и мы вновь очень долго болтали. Мол-де, обстоятельства вновь отступили. Очень интересовалась, как мне живётся в сельской местности. Спрашивала, есть ли там душ. Я сказал, что мало того, что душа нет, так ещё и вместо парового отопления – печь. «Это такая, где всякие кочерги?» – обалдело спросила она. «И разные поленья», – добавил я.

Мне нужно было уезжать на работу, мы договорились встретиться на следующих выходных.

Когда я вернулся в посёлок, мне позвонили Настины «обстоятельства».

– Привет, Андрюха, – сказал мужской голос, вполне доброжелательный. – Хочу поговорить как пацан с пацаном. Я тебе звоню по поводу Насти.

– Да-да, знаю такую, – подтвердил я. Мне стало весело. – А ты её парень!

– Да. Видишь ли, мы с ней иногда ссоримся, и когда мы ссоримся, она…

– Звонит мне, – завершил я.

– Я хочу сказать, чтобы ты ей больше не звонил.

Кто бы сомневался, что ты скажешь именно это…

– Она тоже не будет. Теперь уже точно не будет ни звонить, ни писать никогда. Она сама хотела тебе это сказать, но боится. Считает, что ты на неё обидишься.

Я пообещал, что больше никогда не выйду на контакт с Настей, ибо никогда не посягаю на чужое семейное счастье. Слишком уж это дорогостоящая и хрупкая вещь, чтобы пытаться её разбить.

Впрочем, на Восьмое марта я зачем-то отправил Анастасии СМС с поздравлением. Молодой человек вновь пытался мне позвонить. Я не стал с ним разговаривать.

И ещё полгода спустя, гуляя по главной улице Нижнего, я вновь увидел Анастасию. Уверен, что это была она, в чёрном платье, с крашеными в ярко-чёрный цвет волосами, шагавшая с высоким, довольно приятным на внешность молодым блондином в кожаной коричневой куртке. Видимо, у этих двоих всё хорошо. Чего им и желаю на всю жизнь.

Такая вот история с «нездоровыми обстоятельствами».

А была ли у меня хоть раз встреча с девушкой при здоровых обстоятельствах?

Через месяц после начала моей работы в школе случился день, который во многом определил мою дальнейшую судьбу.

Суббота. Я в Нижнем, стою на главной улице города в компании друзей. Мы смотрим на экраны наших мобильников и в ужасе орём на всю улицу: день начался с того, что баланс моего телефона стал равен отрицательной величине. Не буду называть оператора, сообщу только, что тот же глюк случился у всех остальных абонентов – по крайней мере, у моих знакомых. Справедливости ради скажу, что баланс вскоре был восстановлен, а в качестве компенсации были добавлены бесплатные пять минут. Почаще бы случались такие глюки!

В ту субботу я решил пойти со знакомыми филологами-металлюгами на концерт одной жуткой хэви-металлической группы, знаменитой такими песнями, как «Сварщик-каннибал», «Алкоголик-некрофил», «Я ваш мясник», «Зуб Дуплович – садист-стоматолог» и тому подобными шедеврами. А суперхит коллектива называется «Бетономешалка». К слову сказать, на афише стояла приписка: «Каждому приехавшему на бетономешалке – бесплатный вход». (Клуб, где должен был состояться концерт, находился на пешеходной улице.)

Плюс целая куча подобных же групп на разогреве. Мог ли я пропустить это мероприятие? Чтобы не очень выделяться из толпы, даже стрельнул у одного друга чёрную футболку с нарисованным черепом.

Металлисты заполняли клуб однородной массой – чёрной, длинноволосой, дурно пахнувшей. Кое-где мелькали редкие скинхеды, которых туда непонятно как занесло, и даже те, кого называют гопниками. Не люблю и не понимаю этого слова: слишком уж оно общо. Мои друзья-неформалы ужасались тому, что в посёлке я общался с гопниками. На их языке данный термин (изначально, в начале ХХ века обозначавшее грабителя, отсюда «гоп-стоп») имеет негативный смысл, обозначает быдло, «быка», подонка, собирательно же – всю без исключения рабоче-крестьянскую молодёжь. Большого труда стоило мне объяснить, что практически все парни, с которыми мне довелось пересечься в сельской местности, были, в сущности, отличными ребятами, к которым оскорбление «гопник» совершенно не подходит.

Само собой, на тот концерт я пришёл с надеждой отыскать подружку. И не просто подружку, а, желательно, больную на всю голову, чтобы мы с ней не сильно отличались друг от друга. (Как поёт один попсовый деятель, «не один я пьяница на свете…») И лучше всего полненькую. И уж конечно, не девственницу. Да и разве водятся такие среди неформалок, чья жизнь – «тусовки, и пьянство, и сейшена одни» (по выражению моего любимого поэта)?

И вот я увидел её. Она была совершенно одна, без парня, без подружек. В меру упитанная, крепкая, в чёрном неформальском балахоне, с длинными белыми волосами. Орала во всё горло, запрокинув голову и закрыв глаза; силилась перекричать адову музыку. «Это сколько же выкушала девочка?» – с большим интересом рассматривая её, подумал я.

Пока я размышлял, как бы к ней получше подкатить, красавица куда-то пропала. Но через некоторое время мой друг по прозвищу Дрэдд, похожий на осатаневшего христианского пророка, сам подвёл её ко мне и сказал:

– Это Наташа. Наташа – это мой друг Андрюха. Постой пока рядом с ним, обопрись на его мужественное плечо.

Я тут же взял девушку за локоть. Через некоторое время обнял за талию. (Дрэдд тем временем и не думал возвращаться.) Потом полез целоваться – Наташа не возражала. Ещё через какое-то время я притиснул её к стене возле самой сцены. Шарил у неё под балахоном, тискал, подбрасывал девушку в воздух и делал прочие вещи, которые обычно происходят, когда мне удаётся поймать на концерте или дискотеке какую-нибудь девчонку.

Параллельно с этим подпевал любимой группе:

 
Я съем вас всех,
Я людоед!
Людское мясо –
Мой обед!
 

Или

 
Вместо пломбы в зуб дырявый мину он кладёт,
Через два часа, конечно, мина та рванёт.
Взрыв раздался, череп твой в небо когти рвёт.
“Пять секунд, полёт нормальный”, – мозг передаёт.
 
 
Зуб Дуплович – садист-стоматолог,
Зуб Дуплович – корявый урод.
В его руках молоток и зубило:
Разевай пошире Р-Р-Р-РОТ!!!
 

Всё это орал вокалист – коротковолосый дядька со страшной, словно вырубленной из гранита рожей. Он неподвижно стоял на месте и свирепо смотрел на публику. В промежутках между номерами помалкивал – все песни объявлял гитарист группы, улыбчивый молодой человек в берете, он же общался со зрителями, подсказывая им, в каких местах надо подпевать, и сообщая, где можно купить новый альбом коллектива.

На сцену клуба была направлена видеокамера. То, что она снимала, отражалось на нескольких телеэкранах, висевших на стенах. Мои друзья потом говорили мне, что наши с Наташкой развратные действия лицезрел таким образом весь клуб.

После концерта выяснилось несколько любопытных моментов. Во-первых, мои друзья куда-то делись. Это было любопытно вдвойне, ибо в сумку к одному из них я имел глупость положить свою поясную сумочку с мобильником, деньгами и всеми документами (чтобы не мешала на концерте). Этот друг, по прозвищу Кот, жил в соседнем городе Дзержинске – видимо, туда и уехали мои вещички.

Во-вторых, у Наташи отыскалась подруга, с которой они вместе собирались уезжать обратно в общежитие, и чем скорее, тем лучше, ибо кроме проездных на трамвай, который вскорости перестанет ходить, у них ничего нет. Даже на концерт они просочились бесплатно.

Кой-какая мелочь у меня имелась. Я выдал девчонкам денег на маршрутку и предложил: подружка уезжает прямо сейчас, Наташа остаётся. Как ни странно, согласились.