Текст книги "Абориген-дайджест"

Свежеиспечённые королевы

Девятый класс был для меня самым крепким орешком. Примерно как и седьмой, но там – дети с детскими закидонами, здесь же – королевы.

Пятнадцать лет – тот возраст, когда девочка окончательно становится девушкой, осознаёт свою привлекательность, свою власть. Красота и недоступность впервые становятся оружием. К девичьей гордости примешивается откровенное презрение к окружающим, в особенности к особям мужского пола. Во взгляде, в осанке, в походке ясно читается: «Я – это Я, а ты-то кто? Ты недостоин даже того, чтобы мне ножки целовать!»

Примерно таким и было отношение ко мне со стороны девчонок, которые составляли костяк девятого класса. Мол, выискался тут какой-то, непонятно кто, а туда же – преподавать!

Начнём с суперзвезды, удостоенной звания «Ученик года» (районного масштаба) и персонального стенда с фотографиями, рассказывающего о её личности и подвигах на ниве учёбы.

Алёна Тигрентьева. Круглая отличница с задорной веснушчатой рожицей.

Она, как и любая красавица, очень любит испытывать свои чары. Заигрывает со всеми существами мужского пола, какие только попадаются. Какое-то время назад даже числилась девушкой одноклассника Коли. (Видели б вы этого кабана Колю!) Мне рассказывали и о таком случае: Алёна подкараулила возле магазина парня, который привёз хлеб, и стала требовать: «Дай мне одну буханку!» Я бы на месте этого молодого человека поинтересовался: а буханкой тебе не дать? Мигом бы отвязалась. Но парень, видимо, оказался джентльменом – в результате долго не мог отделаться от Алёны, и под конец, стиснув зубы, сказал: «Ну на, возьми!» «Не надо, оставь себе», – равнодушно отмахнулась Алёна, мигом потеряв интерес и к парню, и к его буханкам.

Хотя в большинстве случаев Алёна флиртует воздушно, еле заметно, ничего не обещая – остальное дорисовывает распалённое воображение несчастного «подопытного объекта».

Ещё один эпизод, отлично характеризующий Алёну. В тот день, когда она уезжала на несколько недель в лагерь отдыха, пошёл дождь. «Это посёлок плачет, что я уезжаю», – грустно сказала наша скромница.

Марина Булова. Лучшая подруга Алёны, долговязая девчонка с длинным носом, вечно задранным, направленным прямиком в потолок. Одно из её прозвищ – Кочерга. Я же прозвал её Сигналкой. От её голоса реально закладывает уши, особенно когда она протестует против неправильной, по её мнению, отметки.

Марина насмешлива и высокомерна, чем отличается от двух других одноклассниц, Ларисы Муховой и Наташи Никчёмновой Эти высокомерны и презрительны. Видимо, таким образом на них действует присутствие Алёны, которую этим двум красавицам, как бы они не старались, не переплюнуть. Подобное характерно для тех случаев, когда в одном коллективе оказывается сразу несколько красивых девушек, одна оказывается номером один, прочие чахнут от зависти.

Наташа и Лариса никогда не отказывали себе в удовольствии сказать мне колкость, перебить – непременно со смехом! – либо просто посмотреть на меня и с безнадёжным видом покачать головой: мол, как тебя вообще до работы в школе допустили?

Как-то раз мы играли в баскетбол: команда 9-го класса против команды учителей. Готовились к товарищескому матчу. Балбес Андрей Сергеевич играл в баскетбол второй или третий раз в жизни. Всё, что умел делать – кидаться на бегущего с мячом соперника и не пущать его к воротам (то есть к этому… к кольцу). Краем уха услышал, как Лариса страдальческим голосом жалуется подругам: «Как я могу играть, когда тут ТАКОЕ ЧУЧЕЛО!»

Выглядел я и впрямь неважно: длинноволосый, небритый, в потёртом неформальском балахоне, одолженном у тогдашней девушки Наташи.

Во время той же игры девятиклассницы ненароком вывихнули руку Элине Дамировне, за что я прозвал их Костоломами.

Галя Вошенко была совсем другой, нежели одноклассницы. На лице нет места, свободного от веснушек. Нос большой, ноздри крупные, отчётливо видные, как у ослика. Мордашка живая, улыбчивая. Смешливая Галя отнюдь не уродина, но кажется таковой в обществе не в меру красивых одноклассниц, которые её время от времени третируют. Разок наблюдал, как Марина и Алёна сбрасывают Галю со скамейки в спортзале, дабы самим занять освободившееся место.

Последняя из девушек, двоечница Аня Благородская, известна в посёлке тем, что водится с неподходящей компанией, увлекается алкогольными возлияниями, подозревается в разврате. Учёба для неё – неприятная обуза. Во время первого месяца моей работы посылала мне записки с предложениями «переписоваться и дружить». Убедившись же в моём полном равнодушии к её персоне, начала вести себя вызывающе, разговаривать на уроках – так, словно меня нет в классе (а то и в открытую прогуливать занятия). Разок попытался заткнуть ей рот ладонью – с ней тут же случился жуткий истерический припадок. (Как я вскоре узнал, Аня любит устраивать учителям подобные сцены.)

Между прочим, в одной газете я прочёл о таком случае: учитель, названный в заметке подонком, заткнул ученику рот носком, как кляпом. На самом деле педагога можно понять. Но я согласен с тем, что кляп – это грубо.

Я бы реформировал школу следующим образом: ученики носят, не снимая, ошейники, которые бьют током. Пульт управления ошейниками находится у учителя в комплекте с классным журналом. Если надо кого-то пригласить к доске, то выглядит это так:

УЧИТЕЛЬ (занеся палец над пультом, читает фамилии на кнопочках). К доске пойдёт… к доске пойдёт… (водит пальцем вверх-вниз, наконец прикасается к одной из кнопок) Петров! Что-что? Не выучил? (Нажимает кнопку. Слышны вопли Петрова.) Что-что? Не слышу! (Нажимает кнопку до тех пор, пока крики не делаются душераздирающими.) Что? А-а, ты всё-таки выучил! Что же ты скромничаешь тогда? Ступай к доске. (Вновь нажимает кнопку.) Ой, прости, случайно нажал. (Посмеивается.) Рефлексы, знаешь ли. Что же ты побледнел-то? Отвечай уже давай, мы ждём! (Палец угрожающе прикасается к кнопке, готовый вновь её вдавить.)

Впрочем, это говорит во мне оскорблённый педагог. А панк советует на всё забить, что я и делаю с огромным удовольствием. Хотят дети расти неучами и невежами – пусть растут. Не мне их судить.

Про трёх мальчишек девятого класса я уже писал. Ужас, а не мальчишки! Наглый Толстяк, Шепелявый Тормоз и Ехидный Малолетка. Впрочем, как раз с последним из них я и установил почти дружеское общение. Хитренький Дима Колготкин никогда не шумел на уроках, мог и домашнее задание вовремя приготовить. Общался я с ним и во внеурочное время – по преимуществу, брал послушать разную музыку (у Димы нашлась целая дискотека 80-х на кассетах).

Второй Дима погоды в классе не делал, чего не скажешь о Коле.

Этот последний, судя по всему, ненавидел тишину, ибо создавал шум методично и старательно. Орал поверх моих лекций что угодно, лишь бы орать: «Таджикистан! Узбекистан! Душанбе! Усама Бен Ладен! Кошки подохли!» Пел песни одной известной группы, употребляющий в песнях мат. Когда же я сравнил Николая с крупным рогатым скотом, он пригрозил мне телепрограммой «Час суда» (искренне думая, что там разбирают настоящие дела настоящих преступников).

Эти дети очень любили спорить. Преимущественно, о значении того или иного слова. Причём что-то доказывать им, даже с помощью словаря Ожегова, было бесполезным занятием. Впрочем, использовать словарь можно по-разному – он такой здоровенный… Не имею привычки лупить учеников. Потому они ни фига и не поняли. Например, именно Булова доказывала мне, что абориген, которым они меня прозвали – это дикарь. Я же объяснял, что это просто коренной житель. То есть, абориген-то как раз-таки не я, а они. «Мы не аборигены!» – возопили дети. Видимо, все они подкидыши.

Академия летающих уродов

Эта глава посвящена не сельской школе, а российской поп-музыке. Вынесенная в заголовок академия – это «фабрика звёзд» и подобные ей предприятия.

Так называемая «попса» (то есть, коммерческая популярная музыка с танцевальным уклоном, которая играет на любой провинциальной дискотеке) – это далеко не единственная музыка, доступная и понятная сельским деткам. Ещё есть блатные и дворовые песни, доморощенный российский хип-хоп с жизненными текстами и матерком («Каста», «Многоточие», «Фактор-2»), кое-какие группы, которые считаются в массовом сознании панк-роком – например, «Король и шут», «Ленинград» или вечные деревенские суперзвёзды «Сектор газа»…

Основной формат музыкальных носителей на деревне – кассеты. (По крайней мере, ещё в 2005 году было именно так.) Причём пиратские, с самодельным оформлением и произвольным содержанием. В основном, разного рода сборники. Если же все песни на кассете принадлежат одной группе, то содержание компонуется следующим образом: две-три новых песни плюс штук пятнадцать старых хитов и чуток ремиксов. Осталось придумать название, и новый релиз музыкального коллектива готов! (Один парняга из десятого класса искренне удивлялся, с чего это его любимая группа навыпускала столько альбомов, которые практически ничем не отличаются.)

Другой неиссякаемый источник поп-музыки на селе – радио. Популярные радиостанции слушаются всеми поголовно. Новые песни с жаром обсуждаются.

Здравомыслящему человеку не понять, как можно серьёзно относиться ко всяким там «фабрикантам». Конечно, российская эстрада за последние лет десять изменилась в лучшую сторону, этого я не отрицаю. Качественно изменились аранжировки: появились и активно используются живые инструменты, и не только гитары, но и фортепиано, трубы, саксофоны и прочее. На место по всем параметрам устаревшего «русского диско», каким усердно пичкали всю страну лет десять назад, пришли новые интересные стили. Но есть одна беда, с которой как всё было тухло, так и осталось.

Тексты.

Любая попсовая песня либо про любовь, либо полная бессмыслица, не выдерживающая серьёзного разбора. Например, поётся: «На монеты звёзд я куплю билеты в лето». Допустим. Но дальше говорится: «Если очень захотеть, можно и звёзды с неба собрать». Вопрос: на фига их тебе собирать, дура, когда у тебя есть, по твоему собственному утверждению, «монеты звёзд»? Но это так, мелочи. И даже коверканья русского языка, такие как «отпускала синицу смело, превращая в журавль белый» (правильно «в журавля», ибо он живой), легко простить на фоне другого явления русской поп-музыки.

Вы никогда не задумывались, почему почти в любом современном хите есть слово «небо» или слово «летать», или оба вместе? Это тенденция, конца которой не намечается. Редкий исполнитель не поёт о том, как хорошо ему летать в небе. Одного не понимаю: чего им на земле не сидится?

Привожу список цитат из всевозможных попсовых песен разных лет, которые мало чем отличаются. Разумеется, имён исполнителей не называю – вы их лучше меня знаете. И каждый из них хоть раз да летал, и непременно в небе:

 
А я теряю корни и улетаю в небо,
К тому, кого не помню, туда, где ещё не был.
 
 
Я бессонная белая птица,
Я над городом серым летаю,
Подо мною угрюмые лица,
Подо мною бескрылая стая.
 
 
Никогда я тебя не забуду,
Буду ждать, буду вновь верить в чудо,
Вот и всё, а теперь улетай – улетай.
 
 
Мне бы, мне бы, мне бы в небо,
Здесь я был, а там я не был.
 
 
Хлопай ресницами и взлетай…
 
 
Летим высоко
Любить друг друга в небе
Меж звёзд и облаков!
 
 
«Ты не для меня» в глазах мелькает,
Полосу готовь, и я взлетаю.
 
 
Вместе, вместе, мы неторопливо
В небо, в небо уходим красиво…
 
 
Полетаем, как в последний раз,
Громче музыку – и полный газ!
 
 
Я буду лететь за тобой
По краю неба.
Мой голос – твой спутник ночной,
Где бы ты НЕ был.
 

(Ненавижу безграмотных! Правильно «где бы ты НИ был»!!!)

 
Я придумала тебя,
Ты такой, как я хочу.
Закрываю глаза –
К тебе лечу.
 
 
Лети за солнцем вслед за мной…
 
 
Пашка, солнце, я тебя люблю, но замуж не пойду.
Пашка, солнце, я немножко полетать хочу.
 
 
Жёлтый песок, летний ветерок,
Я хочу с тобой полетать.
Ночью и днём, даже под дождём
Я хочу с тобой танцевать.
 
 
А я всё летала,
Но я так и знала,
Что мечты лишь мало
Для любви, ла-ла-ла.
 
 
Лечу в темноту
И переливаюсь на лету.
 
 
Ты беги, беги, лети на край земли,
Как в небе журавли, беги – слышишь?
 
 
Я улечу, как ветер,
В заманчивую даль…
 
 
И лететь по белому свету,
Став одним движением ветра,
Лететь! Куда-то вдаль.
 
 
На небо за звездой
Высоко!
Тихий полёт –
Это легкоуоуоуоуо!
 
 
Я к нему поднимусь в небо,
Я за ним упаду в пропасть…
 
 
Лети-и-и-и за мной.
Вперёд… Назад… И пой!
 

С летунами более-менее разобрались. Но даже у тех, кто не особо летает, взаимоотношения с небом приятельские:

 
Оранжевое солнце в облаках,
Оранжевое небо на руках…
 
 
Здравствуй, небо, море, облака…
 
 
Моё небо дождём опрокинули в ночь
Тени пяти углов…
 
 
На сердце боль, взгляд смотрит в небо,
Ждёт ответа…
 
 
Плачут небеса о любви
И мечте…
 
 
НЕБО!!! Как раскрытая дверь,
Словно дверь в никуда.
 
 
Дотянуться до солнца,
Дотянуться до неба,
Мы уйдём, где ты не был, (угх!!! смерть безграмотным!!!)
И уже не вернёмся…
 

А если добавить к песням о небе творения о разных небесных явлениях – тучах и разноцветных облаках, дождях и ветрах – то получится список длинною в целую книгу. Каждый год приносит нам новые хиты подобного содержания. Так что, список «небесных» цитат можно будет продолжать до бесконечности.

Комментарии излишни, по-моему. Летающие уроды завоевали страну. Если слова «небо», «лететь» и «любовь» занимают первые три места в горячей десятке их убогого словарного запаса, то остальные семь слов – «солнце», «луна», «звёзды» и четыре времени года.

Впрочем, народная любовь к этим примитивным песням не скудеет. Что я и видел на примере собственных учениц.

Друзья семьи

С десятым классом у нас с физруком сложились особо тёплые отношения.

Саня Ифигов всегда был третьим обитателем нашего домика, появлялся там каждый вечер. Ученик он был никакой, зато отличный товарищ. Щупленький, с обезьяньей мордочкой. Я называл его «друг семьи». По большому счёту, мы с Сергеем Евгеньевичем и были семьёй. (Саня же исполнял роль сына.) Всем нижегородским друзьям я говорил, что живу с физруком. А когда стихал смех, уточнял, что спим мы на разных кроватях, и вообще, придерживаемся традиционной ориентации.

Уроки Саня прогуливал, если присутствовал, то спал. Временами пытался отмачивать номера. Как-то раз на информатике я употребил придуманный мною термин «мышиный курсор», т. е. курсор-стрелочка, управляемый «мышью» – в отличие от текстового курсора, мигающей палочки, которую нужно двигать с помощью клавиш.

Ифигов оторвал мордёнку от крышки стола, и, глядя на меня сонными глазами, слабеньким от изумления голосом недоверчиво спросил:

– Чего-чего? МЫШИНЫЙ СОСОК?

Произнесено это было с таким искренним любопытством, что меня скрутило хохотом. Колбасило долго. Как только приступ истерики проходил, Саня вновь говорил: «Мышиный сосок» либо «Куриный сосок» (теперь уже с другой, ехидной интонацией), и меня опять плющило от смеха.

Зато в цирк ходить не надо!

Саня и физрук вечно что-то замышляли. То выбирались на лодке ловить рыбу острогой, то вместе чинили мотоцикл физрука, то просто пили пиво или чего покрепче. Учитель и ученик – собутыльники! До такого ни один теоретик педагогики не додумался!

У Сани было несколько старших братьев, которые давно покинули посёлок и жили в городе. Один из них, Женя, был звездой локального масштаба: владел гитарой и синтезатором, пел писклявым голосом эстрадного херувимчика конца восьмидесятых, иногда давал в клубе концерты, записывал в домашней студии самодельные альбомы, состоящие, по преимуществу, из дворовых песен – надрывных, жалостливых, убогих в отношении текста. Почти в каждом доме посёлка была кассета с композициями Жени. И на любой пьянке включали магнитофон и пьяными голосами пели, закрывая ладонями искажённые неподдельным страданием лица:

 
Тополя, тополя все в пуху.
Потерял я любовь – не найду.
Потерял я любовь и девчонку свою:
Вы постойте, а я поищу.
 

(Последняя строчка, на мой взгляд, гениальна и годится к употреблению в качестве афоризма.)

Иногда песни играются и под гитару, на которой довольно сносно бренчал физрук. Но никогда не пел, ссылаясь на безголосость. Если же из кухни доносился голос Сергея Евгеньевича, выводивший что-то насчёт табуна, при котором «конь гулял на воле», можно было не сомневаться: физрук напился до коматозного состояния. А на следующее утро я, как единственный здоровый человек в доме, сыграю роль Скорой Алкогольной Помощи и отправлюсь в магазин за опохмелкой.

Второй из трёх парней десятого класса, Алёша Матросов, сын директрисы, смуглокожий бездельник с бестолковой глумливой рожей, также часто появлялся у нас в гостях. Между прочим, здорово помог нам с физруком, когда мы ломали старую печь и чистили полученные кирпичи от штукатурки (дабы обеспечить стройматериал тем, кто будет за соответствующее вознаграждение складывать для нас новую).

Кроме этих двух мальчишек бывали у нас и две девчонки. Именно они изображены на фотографии под названием «Вино, карты, женщины».

Упоминавшаяся Наташа Харькина. Очень живая, весёлая и по-детски непосредственная девушка, сомнительной красоты и ещё более сомнительного поведения, которую тискали, щупали и периодически заваливали все, кому не лень, включая физрука. Мне куда более интересна вторая из двух наших постоянных посетительниц, Маша Мордунова.

Она была довольно смышлёной, но во многом ограниченной – принадлежала к тем людям, которые понимают только то, что укладывается в привычную (точнее, ими же и выдуманную) картину мира.

Мне очень нравилось огорошивать Машу.

Как-то раз, после очередного визита ко мне моей тогдашней девушки Наташи, она спросила, сколько лет мы с Наташей знакомы. Я сосчитал на пальцах и честно сказал: пять недель. Машенька была изумлена: «И она уже к Вам ездит? Ну и ну!»

Спрашивала, из хорошей ли семьи моя девушка. «У неё есть только мать, которая никогда и ни за кем не была замужем, – отвечал я. – Не уверен, что это можно назвать хорошей семьёй».

Маша постоянно агитировала меня пойти в армию. (Этим, кстати, и отличаются сельские девушки от городских. Первые хором кричат: иди в армию! Вторые же, не менее слаженно: не ходи, нечего там делать, лучше побольше денег заработай!) Говорила: «Вернётесь оттуда качком».

Я отвечал Мордуновой, что у меня есть зубы и почки, и мне хотелось бы, чтобы они и дальше у меня были.

«Подумаешь, зубы! – говорила она, не очень-то отрицая, что в армии меня могут их лишить. – Зубы – это что!»

Возможно. Зубы – это лишь часть тела. А вот свобода – это часть души.

Помню медосмотр в военкомате райцентра, после которого нужно было выступить перед призывной комиссией, чётко назвать имя, год рождения, семейное положение, желание служить, в каких войсках. Военком (тот самый, что не желал признать меня педагогом с высшим образованием) строго объяснил: говорить, что хочешь служить, обязательно. Кто-то из призывников задал сам собой разумеющийся вопрос: «А если не хочу?» Ответ был простым и недвусмысленным, как удар молотком по лбу: отказ от службы – преступление. В комиссии имеется начальник райотдела милиции, так что будешь повязан, не отходя от кассы.

Вот как! Высказать собственное мнение – преступление в глазах милитариста.

Маша спрашивала, был ли кто-нибудь из моих друзей или знакомых в армии. Я рассказал про одного парня, с которым вместе работал грузчиком на фабрике. Ему, когда он служил, в первую же неделю сломали челюсть – и мало того, никто её не лечил, так бедняге пришлось ждать, когда кость сама срастётся. Труднее всего было есть в столовой – кое-как хватать еду краешком рта.

Но Мордунову даже такой историей не прошибёшь. Мол-де, настоящему мужчине сломанная челюсть только на пользу. Она же, эта девочка, встала на сторону восьмиклассника Вани Сойки, который, играя в футбол, случайно сломал руку Жене Хвостику из шестого. Правильно: сопляк сам виноват! Надо быть осторожнее!

Десятиклассницы Наташа и Маша бывали у нас по крайней мере раз в неделю. Искренне считали, что без их визитов мы с физруком пропадём.

При виде немытой посуды либо грязной плиты у этих девочек срабатывал рефлекс: они тут же хватали тряпки, моющее средство и принимались надраивать до блеска все запачканные поверхности. При моих же попытках помочь им, свирепо огрызались: отвали, сами всё сделаем. В них работали инстинкты, выработанные в женщине тысячелетним кухонным рабством.

Откровенно говоря, мы с Сергеем Евгеньевичем, хотя временами и ленились, но всё старались делать сами. Распределили обязанности, очерёдность уборки, готовки, мытья посуды. За всё спасибо физруку. Жил бы я один – благополучно наплевал бы на всё. В моём понимании, аккуратность и режим дня строго противопоказаны творческому человеку.

У Маши есть ещё один чёткий параметр личности: она зорко блюдёт невинность своей подруги и ещё одной одноклассницы Алёны Тумаковой, чей парень недавно ушёл в армию. Сама Маша, как мне говорили, в вопросах любви немного искушена – Алёна же очень гордится своей невинностью. Не мне судить, права она или нет, но назло Маше я частенько заигрывал с Алёной, норовил взять за руку, а на дискотеках приглашал на медляки. Эх, и злилась же Машутка!

На уроках географии в десятом классе, где изучалась геополитика, я рассуждал о том, что мне действительно интересно. Например, о ситуации в мире, о том, что многие страны до сих пор имеют к соседям территориальные претензии, о Третьей Мировой, которая запросто может наступить, об ухудшающейся экологической обстановке. Алёна однажды сказала: «Это всё правда. С каждым годом мир всё хуже и хуже. И ничего нельзя сделать». Пожалуй, этой фразой она выразила и моё мнение, и большинства жителей Земли, с которым я (вопреки обыкновению) полностью согласен.

Мир с каждым годом становится всё цивилизованнее? Верно. Но и ближе к катастрофе? Тоже верно. Скорее всего, я всё это увижу сам лет через сорок. Мир не погибнет – просто превратится в огромную свалку, в которой будут копошиться недобитые существа, когда-то именовавшиеся хомо сапиенсами.

Я даже не считаю это чем-то трагическим. Просто настанет новый виток эволюции, на смену людям придёт нечто новое. Ведь никто же не считает трагедией гибель динозавров, состоявшуюся миллионы лет назад?

Так будет в недалёком грядущем. А современные люди, ни о чём подобном не задумываясь, продолжают жить. Кричат, спорят, пишут смешные статьи в газеты. Кто умнее – мужчина или женщина? Кто виноват в разжигании межрасовой розни – кавказцы или скинхеды? Почему вымирает наш народ – из-за антинародного режима или от собственной тупости и повального алкоголизма? Что такое секс до брака – свобода или разврат? Что за страна Россия – великая держава или сырьевой придаток Запада?

Ответы на все эти вопросы придут сами собой – когда начнётся массовый падёж хомо сапиенсов. Русские, американцы, китайцы, арабы, евреи, татары, мужчины, женщины, девственники, альфонсы, проститутки, холостые, женатые, фашисты, музыканты, политики, школьники, солдаты, дезертиры, бандиты, отшельники, путешественники, учителя, врачи, барыги, хитрецы, простаки, атеисты, сектанты – гибнуть будут все.

Некоторым, впрочем, посчастливится пережить катаклизм. Ведь ни одной глобальной катастрофе не удалось и не удастся уничтожить всё живое. На руинах цивилизации возникнут новые государства, новые религии, новые социальные обычаи.

Я в это искренне верю, да. Но разумеется, ничего этого на уроках не говорил. Лишь изредка рассуждал об опасностях, которые подстерегают человечество.

Находились люди, которые слушали меня с интересом.

Катя Сойка. Из всех учеников она единственная, кого (с огромной натяжкой) можно отнести к так называемым неформалам – то есть, поклонникам «неформатной» рок-музыки и вообще, нетрадиционно мыслящим людям. На какой-то школьный праздник Катя даже явилась с настоящим «ирокезом». Этакий колхозный панк. (Впрочем, её музыкальные пристрастия ограничивались парой-тройкой русских и зарубежных коллективов из числа тех, что у всех на слуху даже в сельской местности.)

Это девушка грандиозной полноты. Физрук говорит, что когда Катя во время игры в баскетбол падает, по деревянному полу идут волны. Но именно она лучше всех училась в десятом классе и именно она с любопытством внимала, когда я зачитывал журнальные статьи о разных арабо-израильских конфликтах.

В классе были ещё две Лены, Балло и Страшкина – симпатичных подружки, которые выполняли ученические обязанности с туповатой исполнительностью: терпеливо строчили в тетрадях мои лекции, сдавали в срок индивидуальные письменные задания. Правда, старание – единственное, за что этих двух бестолковеньких дамочек можно было похвалить. Допустим, классу предлагается самостоятельная работа. Каждому предлагается вопрос для письменного ответа в тетради. Обе Лены тщательно просматривают параграф, после чего задают недоумённый вопрос: где это?! Пока не подойдёшь и не ткнёшь в текст пальцем, сами не найдут, а даже если найдут, будут допытываться, то они отыскали или не то. Зато после моего подтверждения всё старательно перепишут и даже кое-что поймут.

Одна из Лен была удивительно молчаливой, что выглядело не скромностью, а какой-то неземной тупостью, зато вторая поговорить любила, без стеснения демонстрируя дефект речи – жуткую картавость. Звук «р» произносила с приятным для слуха грассированием – я как-то пошутил, что у Лены Страшкиной ярко выраженный французский акцент. Особенно было забавно, когда она, читая фразу «на земном шаре», в последнем слове не только смачно размазала по нёбу звук «р», но и сделала ударение на последнем слоге. Как есть француженка!

А как-то раз обе Лены пытались исполнить на Осеннем балу частушки. Вышли, разодетые в белое, тут же обнаружили, что забыли слова и убежали прочь. Двум ведущим – Андрею Сергеевичу и одиннадцатикласснице Вике – пришлось брать в руки сценарий и всё петь самим.

Осталось рассказать о последнем парне, Сане Благородском, которым очень гордятся одноклассницы и ценят его настолько, что даже не позволяют с ним никаких других отношений, кроме дружеских. Что вполне логично: любимого юношу можно время от времени подкалывать, играть с ним, как кошка с мышью, а он, если любит, то всё стерпит. С Саней же подобные номера не прокатят. Да и не повернутся у девчонок языки поддевать такого надёжного и простого парня. И ещё: любовные отношения могут в любой момент прекратиться, сменившись враждой, дружба же вечна.

Одна из моих знакомых сказала: «Я верю в сверхъестественное, но дружба между мужчиной и женщиной – это что-то на грани фантастики». Кому как. Для меня же это нечто столь же естественное, как любое другое явление природы. С другой стороны, смотря что считать дружбой и чем отличать это от простого знакомства и приятельских отношений.

Недалёкие люди утверждают, что дружба между мужчиной и женщиной непременно заканчивается кроватью. А если у меня в статусе друга несколько девушек – что же мне, со всеми спать? Что от меня останется при таком образе жизни?

Какое-то время у меня было три лучших подруги. Меня периодически записывали в любовники какой-нибудь из них, позабыв спросить моего мнения. И у этих девушек, и у меня всегда была индивидуальная личная жизнь (причём, у моих подруг она настолько богатая, что я бы там просто затерялся среди целой толпы воздыхателей). А с одной, с Алёной, мы иногда даже ходили вдвоём по ночным клубам: она ищет парня, я – девчонку.

С уверенностью могу сказать одно: дружба между мужчиной и женщиной заканчивается в тот самый момент, когда последняя выходит замуж. Потому и можно сомневаться, дружба ли это вообще – скорее уж приятельские отношения.

Благородский – человек основательный. О нём поётся в одном древнем поп-хите: «Ты с другими важен, принципы на страже». Никаких, даже самых безобидных, шуток Саня в свой адрес не терпит – мигом кидается на расправу. Как-то раз попытался наехать даже на меня, когда на уроке информатики отъехал вместе с партой в самый конец класса, я же очень нелюбезно вернул его на место. «Лохов, что ли, здесь нашли? Пойдёмте, разберёмся!» – говорил Саня рассерженным басом. (Он никогда не кричал, всегда сохраняя богатырское достоинство.) «А Саша сильнее!» – ехидно произнесла Маша Мордунова, предчувствуя весёлое зрелище. Насчёт сильнее – не знаю, но выше ростом – это точно. Собственно, меня это не сильно испугало, ибо, если противник сильнее, то никакие моральные нормы, которых у меня всё равно нет, не помешают мне взять любой тяжёлый предмет и двинуть неприятелю по башке.

Впрочем, насилия я не приемлю и в любой конфликтной ситуации всегда до последнего иду на примирение. Другое дело, когда другого выхода не остаётся. Как-то раз, когда один борский ПТУшник, довольно хилый, но считающий себя криминальным авторитетом, полчаса пытался выкачать из меня денег, я же в самых вежливых выражениях, какие знал, объяснял ему, что денег у меня нет. (Старался выглядеть спокойно, но меня колотило от напряжения.) И даже почти уговорил уродца разойтись по-хорошему, но ему не понравилось, что Андрей Сергеевич держал руки в карманах, и со словами «Как стоишь передо мной?» ударил меня по щеке. Ладонью. Как девочку. Нечеловеческая, звериная ярость охватила меня. Уродец рухнул с первого же удара, я упал на него сверху. Ничего не соображая, бил отключившегося ПТУшника кулаком по лицу – ударил раз десять. Готов был рвать его зубами. Мои друзья еле-еле оттащили меня от неподвижного тела, иначе я стал бы убийцей.

На следующий день оклемавшийся уродец собрал толпу ублюдков разного возраста, вооружил дубинками и кастетами и – ни за что не догадаетесь! – отправил свою армию на то самое место, где получил по морде. Там они уселись на лавочках и терпеливо стали ждать, когда же я там появлюсь. Не дождались.

Ничего подобного во время моего конфликта с Саней Благородским не произошло. Попросили друг у друга прощения, на том и разошлись.