Текст книги "Метафизика власти"

Человек низводится до уровня функционального рычажка или винтика огромного социального механизма. Если же он пытается воспротивиться этому чудовищному насилию, то безо всяких усилий со стороны механизма стирается его вращающимися шестеренками. Декларируемые «высшие человеческие ценности» на практике оказываются подлой ложью, а человеческая жизнь не стоит ровным счетом ничего. Того же, кто восстает против этой лжи, ждут гулаговские или нацистские лагеря, либо, в лучшем случае, общественная маргинализация и забвение, как это происходит в состоявшемся обществе постмодерна.

Если в первом случае для достижения известной цели используется прямое и неприкрытое насилие, что можно увидеть в советской истории, то в «свободном» «западном» мире используются более изощренные средства. В нем окончательно произошла «смерть Бога» и восторжествовала религия выгоды и ничем не ограниченной меркантильности. Выше всего ставится материальный интерес, владение вещами, чему подчиняются все общественные отношения.

«Царство количества» затронуло все области человеческой деятельности, в нем даже религиозные проявления становятся поддержкой развития общества потребления. Соответственно, в таком мире христианские добродетели, являющиеся необходимым условием достижения , становятся бесполезными и вредными. Например, в глазах такого «механического человека» христианский аскетизм представляется пустой тратой времени, а подвижник выглядит как паразит на теле общества. Герой, в настоящем смысле слова, предстает как опасный безумец, от которого надо избавиться в подвалах Лубянки или, что более предпочтительно ныне, следует перевоспитать его в духе ложного миролюбия и гуманизма. Тем самым духовно пустой и удовлетворенный «человек вещей» окружается сияющим нимбом, а его жизнь считается единственно предпочтительной.

Человек все время говорит о «свободе», будучи при этом намертво прикованным к тем вещам, которыми он владеет. Какая свобода может быть у однообразного, стандартизированного «кочевника асфальта», превращенного в ничто, перед лицом бесконечно мерцающего количественного царства, поглощающего человеческую душу? Во всем мнимом величии «свободного мира» обезличенный и бессмысленный человек проявляется гораздо более явственно, чем при всей чудовищной деспотии советского режима. В этом мире комфорт становится доступен для большинства, а перепроизводство вещей не заставляет прикладывать огромных усилий по их достижению. Но эти отличительные черты оплачиваются обесцениванием личности миллионов людей, низведенных до роли роботов. Подобная идеология ограничивает интеллектуальные горизонты и уничтожает всякую духовную восприимчивость.

Таким людям не нужно бремя раздумий о смысле жизни, они катятся по ясной и надежной, как указано им, дороге в царство вещественного количества. Кичащиеся своей интеллектуальной и духовной «свободой», «вещественные» люди становятся простыми и незамысловатыми, подобно растению. Внутри них поставлен «животный и растительный» заслон, защищающий их от всякого метафизического идеала. Тем самым, большинство массовых людей опровергают главный принцип Р. Декарта Cogito, ergo sum («Мыслю, следовательно, существую»). Эти люди существуют, но не мыслят и при этом прекрасно себя чувствуют. В их действиях присутствуют только бездушные составные части, они способны лишь к механическому передвижению, находясь в области, насыщенной темными и животными чувствами. Отсюда так популярен феномен безумного опьянения спортивными игрищами, суть которых состоит в примитивном культе лишенного смысла действия. Именно своим спортивно-оптимистическим представлением о мире подобные человекообразные существа чрезвычайно опасны. Их мышление имеет полностью животные отличительные черты, они неспособны предвидеть следствия, вытекающие из определенной причины, особенно если скрыть ее истинный смысл.

Создается иллюзия, что различные современные технологии придают «вещественному» человеку некий сверхчеловеческий облик. Но на самом деле технологии замыкают сознание таких людей в инстинктивной и животной области. Они видят происходящее, но не могут понять его подлинные причины и уж тем более не могут предвидеть будущее, так как их разум не выходит за границы вещественных и физических представлений.

Отказавшись от исследования идеальной внутренней основы, того, что называется добром и злом, ради стремления к материальному благополучию, массовый человек получает уже не абсолютную мораль, а этический ригоризм, оправдывающий личные интересы. Подобная мораль несет на себе отпечаток нигилизма, отрицания всего, кроме собственного «я». С отрицанием, отказом от идеальных оснований для людей уже не существует никаких внутренних запретов. Любое действие и любой поступок с нравственной точки зрения оказывается позволительным, если он не запрещен формальными, внешними юридическими правилами и законами.

Таким образом, любое преступление имеет в современном государстве сугубо юридический характер. У человека уже нет внутреннего императива, определяющего нормы поведения и иногда останавливающего его на грани совершения тягчайших проступков. При этом индивидуум неожиданно открывает для себя, что ему «не все позволено». В таком случае все сводится к внешнему соблюдению общественных законов, которыми подменяется развенчанный религиозный закон. Современный мир постмодерна уже не нуждается в этическом ригоризме, а ханжеская, фарисейская мораль оставлена для различного рода религиозных институтов (конфессий), прекрасно и комфортно вписанных в это общество.

Если в человеческом обществе нет Высшего Закона, то в нем возникают субъективные формы социального идолопоклонничества и общественного соглашательства, основанные на сиюминутных выгодах, лицемерии и равнодушной инерции. Тем самым исчезают всякие проявления гражданского мужества, что, в свою очередь, ведет к уничтожению личного подвига. Все эти явления не являются укреплением социума, а становятся приметой начала ускоряющегося анархического распада, который обретает все более и более видимые формы. Раздор и хаос, скрывающиеся за фасадом видимого порядка и благополучия, уже вступили в наши дни в свои права.

Вокруг человека уже нет ничего, кроме бессмыслицы, которая обволакивает его, подобно потоку из разверзнутой бездны (χάος). Человек по собственной воле отгораживается от себя и от внешнего мира каменными стенами. Внутри созданного «каменного мешка» затаился абсурд, именно такое ощущение вызывает у понимающих людей современный мир. Человек ест и пьет, создает семью, заводит детей, мечтает о будущем, но вокруг лишь абсурд, хаос, нелепица, одиночество и его верный друг безнадежность. Отчаяние овладевает людьми.

Поэтому очень трудно устоять на ногах среди руин, среди всеобщего духовного разложения. Порой кажется, что уже нет тех, кто способен сражаться на сданных позициях, но в этой кромешной египетской тьме неожиданно появляются люди не дрогнувшие, не пошедшие за призрачной надеждой на компромисс. Иные из них, наоборот, ушли во внутреннюю изоляцию, но этот путь возможен для тех, кто имеет к нему внутреннюю предрасположенность и материальную возможность к существованию, что само по себе становится все сложнее и сложнее.

Вещественная тьма покрывает всякую духовную надежду, вследствие чего люди не могут видеть ничего больше, чем материальный мир. Те, кто в состоянии в духовной и интеллектуальной области отстаивать христианские ценности, независимо от какой-либо цели и уж тем более выгоды, чрезвычайно редки. Но благодаря им можно сохранить дистанцию, указать на иные возможные измерения, совершенно другие жизненные ценности, освободиться от тяги к случайным и банальным вещам.

С юридической точки зрения цель власти заключается в охранении правосудия внутри государства и защите от внешних врагов. Всякая власть, отклоняющаяся от этих целей, уже не законная власть, а власть тираническая. Правитель есть лишь верховный исполнитель закона в государстве. Подданные по отношению к нему не рабы, но братья. Он не имеет безграничной власти над их жизнями и имуществом. Поэтому он не должен иметь права облагать имущество своих подданных какими-либо податями без согласия представителей народа. Но так ли это в действительности?

В большинстве главенствующих политических теорий правитель получает свою власть не непосредственно от Бога, а от народа. Попробуем разобраться в этом непререкаемом для современного человека утверждении. Не вызывает никаких сомнений, что данное положение становится свойственным не только институту демократии – собственно, и на монархическую власть переносятся права народного верховенства. Народ в такой политической системе всегда выше царя, и власть последнего освящается свыше лишь поскольку она служит народным интересам. Договор, который заключен между народом и властью, не может быть уничтожен, потому что для прав народа не существует срока давности. Народное верховенство есть вечное, неотчуждаемое право, которое не может быть перенесено на какое-либо одно лицо. И всякое лицо, которое пытается похитить эти народные права и эксплуатирует их ради личных и династических целей, должно быть низложено и наказано.

Но подобные абстрактные политические положения прекрасно выглядят лишь в теории. В действительности утверждение этих политических принципов часто приводит к противоположным результатам. Демократия – оптимальная форма правления, при которой власть формируется из лучших представителей общества, а частная собственность – наилучшая форма собственности, при которой собственник сильно заинтересован в развитии бизнеса и поэтому прикладывает к этому все усилия, а значит, обеспечивает клиентов лучшими товарами и лучшим сервисом, который только возможен. Однако в реальности у демократии и частной собственности есть один общий присущий им порок, который можно определить как отсутствие всякой ответственности перед народом.

Избранный по формальным, юридическим нормам демократии правитель действует как народный избранник и принимает все решения от имени народа, который его как бы избрал. И поэтому за все решения «демократического лидера» отвечает не он сам, а избравший его народ. В итоге после своего избрания так называемые «народные представители» – губернаторы, депутаты, главы городов – на самом деле не несут никакой ответственности за устанавливаемую ими политику и принимаемые решения. Таким образом власть, прикрываясь именем народа, становится несменяемой. Лишить ее полномочий возможно лишь теоретически. Любому правителю можно объявить импичмент, но эта юридическая процедура обставлена таким количеством условий, что осуществить ее практически невозможно.

За этой простой манипуляцией скрывается попытка выдать желаемое за действительное, отчего и создается впечатление решенного, но, по существу, так и не завершенного вопроса. Здесь мы видим классическое использование подмены тезиса (ignoratio elenchi), когда, начав утверждать некое положение, например, абсолютности демократических институтов, постепенно, в ходе доказательства, сознательно переходят к доказательству другого положения, сходного с первоначальным тезисом, но имеющего совершенно иное значение. Достаточно наглядными здесь может быть утверждение, что при демократической системе народу дается возможность выдвигать и выбирать своих представителей и тот, кто в итоге оказывается избран, полностью устраивает большинство. Отсюда делается очевидный вывод, что и все решения, которые избранный правитель изволит принять, в свою очередь, должны устраивать большинство.

Причем для людских масс в качестве аргументов используются недоказанные, как правило, произвольно взятые положения: ссылаются на слухи, на ходячие мнения, высказанные непонятно кем предположения или даже на собственный вымысел, выдавая все это за аргументы, якобы обосновывающие единственную правильность и исключительность принятого решения. В действительности же истинность таких доводов о «народоправии» лишь предвосхищается, но не имеет никакого отношения к реальности. За всем этим скрывается давно известная софистическая уловка – предвосхищение основания (petitio principii). Когда речь заходит о демократии, то обычно используются ложные аргументы, звучащие примерно так: «Как абсолютно всем известно…», «Кто же будет спорить с тем, что…», «Аксиомой, не требующей доказательств, является то, что…», «Само собой разумеется, что…», «Каждому известно, что…» – дабы рассеять возможные сомнения у простого обывателя.

Здесь мы видим, что желаемая и ложная логическая связь выдается за истинную. Вся ответственность перекладывается на народ. Причем не на реальный народ, а на народ как понятие, то есть лишенную всяких свойств, абстрактную величину. И от этой безличной, скрытой и неопределенной величины и отталкивается в своих решениях «демократическая» власть. Тем самым демократическая система полностью избавляет выбранных руководителей от персональной ответственности за принимаемые решения. Избранный в соответствии со всеми правилами и нормами демократии политик получает возможность принимать решения, какие сочтет нужным, при этом отвечать за их последствия он не будет, так как он выступает от имени большинства народа. О том, что сам народ представляет собой предельно отвлеченное понятие, обычно умалчивают.

На самом деле не только исполнительная, но и, тем более, законодательная власть ни за что не отвечают. Ни за один из принятых депутатами законов, какими бы ни были их последствия, никто не несет никакой ответственности. В демократической политической теории утверждается, что избираемые руководители должны работать исключительно на благо общества, потому что в ином случае на очередных выборах их заменит кто-то другой, более достойный. В теории между политическими партиями и отдельными политиками должно существовать соперничество, которое призвано обеспечить ответственность и добросовестность народных избранников на занимаемых ими постах.

Политическая состязательность, которая якобы должна приучать руководителей к выполнению обязательств и усердию, существует лишь в демократической теории, а на практике тотчас возникают политические монополии, и власть очень быстро монополизируется. Другими словами, узурпируется. И руководителей начинают менять только кланы, стоящие у власти, но ответственность перед народом от этого все равно не возникает. Поэтому любой «народный избранник» принимает решения исключительно в интересах правящей верхушки и не несет за них ровным счетом никакой ответственности. При этом все политические действия прикрываются именем народа. Но сам реальный, а не абстрактный народ не имеет возможности с этого руководителя спросить. Любая современная власть не ответила перед своим народом ни за одну развязанную войну, ни за один теракт, ни за один финансовый кризис.

Другими словами, «демократия» – это система, при которой за решения правительства или, шире, власти как таковой отвечает реальный народ, потому что руководство формально избрано народом. Власть легемитизирует себя не от существующего народа, а от его отвлеченного образа, отдаленной идеи, не имеющей никакого отношения к действительности. Это система, когда «народные избрании– ки» действуют от имени народа, но в интересах правящей верхушки, своего окружения, своих кланов и выгодных им деловых партнеров, и при этом принципиально не несут никакой ответственности за последствия проводимой политики.

Существует мнение, что демократия также обладает аристократическими элементами, что она – расширенная аристократия. Но этот взгляд также ошибочен. Демократия исходит из обезличенного равенства, то есть политическое право распространяется на всех. При этом меньшинство должно, безусловно, подчиняться большинству, которое одно является представителем государственной воли. Таким образом, «большинство» представляет собой некую механистическую государственную идею, требующую себе тотального повиновения. Между тем, «большинство», то есть людская масса, всегда и везде составляет наименее культурную и образованную часть народа, менее всего способную осознавать и осуществлять государственные идеи. Демократия как форма правления, по сути, предполагает нахождение власти в руках наименее духовной и образованной части общества. В обществе, называющим себя демократическим, всегда царствует количество, поглощающее и разъедающее любое качество. Поэтому демократия подразумевает полное растворение качественных составляющих, что ведет к господству индивидуальных особенностей обезличенных людей, не имеющих никаких духовных свойств.

Такое государство не может быть настоящим, так как основывается на несправедливой власти большинства людей, лишенных каких-либо идеальных качеств. Платон очень тонко уловил внутреннюю суть представителей демократии. Он иронически описывает демократа как «разбогатевшего кузнеца, лысого и приземистого, который недавно вышел из тюрьмы, помылся в бане, приобрел себе новый плащ и собирается жениться на дочери своего господина, воспользовавшись его бедностью и беспомощностью… Он часто нагл, разнуздан, распутен и бесчестен»[85]85
  Чанышев А. Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981. С. 270. (Платон. Государство 495е).


[Закрыть]. Именно такой демократия была в древности, и таковой она является и в наше время, достаточно посмотреть на «нетленные образы» любых парламентских депутатов. И если в современном мире демократия является преобладающей формой правления, то это не означает, что именно так и должно быть. Безликая людская масса не содержит в себе даже задатков обдуманного решения. Она воспринимает только видимую цель и с легкостью следует за своими впечатлениями и страстями, которые ловко обыгрываются «понимающими» людьми.

Еще с одним незыблемым постулатом современных политических теорий – частной собственностью происходит примерно то же самое. Собственник бизнеса не несет никакой ответственности за последствия, к которым ведут принимаемые им решения. Если что-то рухнет, сгорит или кто-то пострадает от некачественной продукции, собственник отвечать не будет. Отвечать будут только наемные менеджеры и рядовой персонал, да и то лишь в случае каких-то явных нарушений стандартов, нормативов и техники безопасности. Не отвечает собственник и за судьбу персонала, который может лишиться работы в результате принимаемых им решений.

Экономическая теория говорит о том, что владелец полностью заинтересован в развитии бизнеса, поэтому будет всячески стараться, чтобы предприятия не сокращались, а расширялись. И еще будет пытаться сделать так, чтобы продукция была очень качественной. Кроме того, хозяин будет стараться, чтобы ничего не рухнуло и не сгорело, потому что это принесет ему убыток. Но это лишь теория. На примере недавней российской действительности мы видим совершенно обратное. Мошенники, приватизировавшие огромные предприятия, закрывали их вместо того, чтобы развивать. Потому что для получения быстрой прибыли оказалось выгоднее закрывать. И никто за это никакой ответственности не понес в полном соответствии с принципом частной собственности. В соответствие с тем же абстрактным принципом частной собственности владелец не несет ответственности за будущее своего предприятия, потому что это его предприятие – он поступает с ним по своему желанию или прихоти. Точно так же частный владелец не отвечает за качество выпускаемой продукции, и если для обеспечения прибыли нужно поступиться качеством – без колебаний идет на это.

В теории конкуренция должна вынуждать частные предприятия повышать качество и характеристики выпускаемой продукции. Но на практике это происходит далеко не всегда. К примеру, натуральные продукты питания постепенно заменяются подделками, ибо так выгоднее, и никакая конкуренция этот процесс остановить не может. Потому что если всем конкурентам выгоднее производить пищевые суррогаты, то они, все до единого, без колебаний постепенно переходят на них. На практике конкуренция не всегда ведет к повышению качества и работает далеко не везде.

Но самое главное – никто из частных собственников не понес ответственности ни за некачественные автомобили, ни за экологические катастрофы, ни за пожары, ни за закрытие и перенос предприятий, из-за чего тысячи людей лишились рабочих мест, а кто-то и средств к существованию. Поэтому в частном бизнесе действует тот же самый принцип безответственности, что и в демократической системе. Механизм этой безответственности несколько иной, но результат тот же – частный собственник, как и руководитель, избранный по отвлеченным нормам демократии, не несет персональной ответственности за принимаемые решения. В результате мы имеем систему, когда власть составлена из так называемых «народных избранников», которые не отвечают за свои решения, а экономика составлена из частных корпораций, управляемых частными собственниками, которые также не отвечают за свои решения.

Абстрактный и безличный владыка-народ находится над законом и, следовательно, не может быть связан в своей деятельности какими бы то ни было ограничениями. Это создает деспотизм худшего рода, который наиболее опасен для культурного прогресса. Он приводит к тому, что возникает господство невежественных и хищных слоев общества над культурной средой. Тем самым некомпетентная и невежественная толпа устанавливает свои пагубные условия для лучших и образованных людей. Так как общая воля узнается посредством простой арифметической операции подсчета голосов, то доля участия лучших людей в народном верховенстве обращается в чистую фикцию. Меньшинство приносится в жертву большинству, количество торжествует над качеством. Поэтому современное государство являет собой резкий контраст богатства и нищеты, роскоши правящих и привилегированных классов и полного народного оскудения. Подобное общество прогнило от основания и до вершины. Вся его культура зиждется на радикально ложном, никуда не годном основании и заслуживает безусловного осуждения. Чем ниже духовное и умственное развитие человека и общества, тем меньше они способны понимать Божественное и тем менее оно им раскрывается. Отсюда возникают столь безобразные и дикие проявления государственного управления. Их неприглядность состоит в главном противоречии между высоким предназначением человека и низменными формами государственного устройства. Задача истинной власти – не потакать сугубо физиологическим влечениям людей, а помогать им и способствовать выйти за пределы их ограниченной природы и мировоззрения.

Но для этого первоначальные цели и намерения власти должны опираться на вечные и абсолютные начала. Сухая и эмпирическая добродетель годится лишь для скучной проповеди, так как подлинная нравственность не заключается только во внешнем пристойном поведении. Человеку, находящемуся в животном теле, обычно свойственно следовать животным влечениям и искать исключительно свое личное удовольствие и пользу. Напротив, нравственное требование всегда предполагает усилие над своей физиологической природой, чтобы превзойти соблазны собственного удовольствия, эгоистической пользы. Отсюда становится понятным, что человек – это не только калейдоскоп физических явлений, он заключает в себе идеальные внутренние начала, о которые, в конечном итоге, разбиваются все софистические уловки.

Без метафизических начал весь мир выглядит как случайная игра неведомых сил, жертвой которых является человек. Демократия всецело полагается на самый непристойный материализм, под его влиянием люди погружаются в умственный мрак, из которого нет выхода. Чистая эмпирия сама по себе не несет никаких идеальных начал, поэтому из материалистических воззрений могут возникнуть только опасные галлюцинации. Этот воображаемый виртуальный бред не столь безобиден, как кажется, так как он подвергает человеческую природу коренному искажению.

Человек, помимо временного физического тела, заключает в себе осознание сверхчувственного мира. Он несет в чувственный мир прообразы идеальных начал, законов, благодаря которым может воздействовать на физический мир, упорядочивая его в соответствие со своими целями. Эти абсолютные законы и есть источник всякой метафизики. Если же эти начала отвергаются человеком, то в своей сущности они ничего не претерпевают, а человек становится объектом влияния совершенно неупорядоченных, хаотических сил, где, в лучшем случае, он погружается в животный мир. Его разумная природа направлена на обслуживание этого животного состояния. Поэтому нет ничего удивительного в том, что материалисты представляют человека потомком обезьяны.

Феномены физического мира раскрываются перед нами благодаря внешним чувствам. Но это только часть человеческого бытия: кроме чувств в нем присутствуют явления внутреннего мира, познаваемые только тогда, когда человек от исключительной направленности «вовне», обращается на свою внутреннюю сущность. Постоянное желание человека ограничить себя физическими рамками приводит к искажению человеческого разума, который уже не предстает как активная сила, воплощающая заложенные в нем законы. Разум становится чисто страдательным началом, направляемым эмпирическими фактами, за которыми скрывается пустота и где наличествуют неведомым образом связанные, разнообразные случайные представления.

Произвольные явления претворяются в искаженном разуме в самостоятельные и самодовлеющие сущности, по сути, оторванные от своей целостной метафизической основы, дающей им смысл и значение. Эти непроизвольные феномены предстают как неустойчивые обрывки, и разум не в состоянии объединить их во всеобщую целостность. Такая «шаткость» эмпирического восприятия находится в неустранимом противоречии с внутренними началами. Противополагая себя окружающей нас нераздельности, как единичный субъект, не связанный с единством мира, человек, оторванный от целостности, не открывает ничего нового, а впадает во все большую интеллектуальную смуту.

Из деятельного начала разум становится слугой внешних сил и колеблется из-за постоянно возникающих случайностей. В таком случае к неразрешимым внешним противоречиям присоединяется и внутренний разлад, где человек ощущает себя существом, способным осознать в себе Начала, не имеющие ничего общего с окружающей природной средой, но безуспешно ищущим там ответы на вопросы, недоступные его пониманию. Разум уже более не освещается исходящим свыше светом, а, как слабый светильник, своим затухающим мерцанием бросает лишь бессильный отсвет на беспредельный, обступающий его мрак.

Попытка понять явления только с помощью органов чувств приводит к односторонности и, как следствие, к ложности выводов. Такой способ мышления является источником досужих фантазий, где каждый видит в исследуемом предмете только то, что ему угодно, что не имеет ни малейшего отношения к истине. Попытка рассматривать человеческое общество через чистую эмпирию приводит к тому, что из вороха собранного материала возводится здание, представляющее собой карикатуру на реальность.

Безумные материалистические идеи, проявляющиеся как различные социалистические и демократические теории, по сути, утверждают хаос. Уничтожив прежний порядок, эти хаотические силы подвигают людей на разрушение самих себя. Искаженный разум, предоставленный себе, не имеет уже никакой опоры, со страхом и отчаянием взирает он на довлеющие вокруг него разрушительные силы, которые он сам и породил и которые с неудержимой силой осаждают последние рубежи человеческого бытия, стремясь к своему окончательному торжеству.

Конечная цель различного рода «социал-демократий» заключена в сведении всех общественных положений, таких, как добродетель, государственные цели, к бесконечному и недостижимому стремлению к удовольствию. Поэтому критерием этой политической власти является бесплодная погоня за призраком максимального наслаждения для предельного количества людей. Достижение физиологического удовольствия, без нравственных ограничений и табу, приводит к снятию всяческих сдерживающих критериев, сама человеческая личность предстает мерилом и судьей собственных животных влечений. При таком взгляде право теряет свой метафизический смысл и превращается в игралище различных сиюминутных интересов, а государство становится инструментом ограбления не имеющих власти властью обладающими.

Социалистические, материалистические идеи различной окраски представляют собой поверхностные и односторонние теории, словно набор пошлых, легкомысленных провинциальных анекдотов, чем и объясняется их быстрое распространение. Они не требуют никакой духовной и интеллектуальной подготовки, что необходимо для понимания положительной стороны вещей. Достаточно посулить людям неисчислимые блага и тем самым потакать их страстям. Широкий и основательный взгляд на вещи становится недоступным людской массе, она уже не может видеть, что за красивыми призраками скрывается ужасающая нелепость, смешение понятий, искажение любых начал. Глубокая и обоснованная мысль становится уделом не то что немногих, а достоянием единиц.

«Демократизация» мысли бесцеремонно отвергает любые прежние авторитеты как устарелый хлам, тем самым порождая фантастичность субъективного мышления. И это особо проявляется в области гуманитарных наук, наук о человеке. Неправильное и превратное суждение в точных науках сразу уличает дилетанта и невежу, так как такая наука требует серьезной подготовки и не менее серьезных знаний. В гуманитарной сфере каждый считает возможным судить о путях развития человечества. В результате, как из открытой двери сарая, заполненного старым хламом, высыпаются «либеральные», «демократические», «патриотические» и прочие бредни, выдающие абсурд за непреложные истины.

Искажение сознания, вызванное духовной и умственной неурядицей, позволяет с легкостью отказаться от всяких идеальных, метафизических начал, заменяя их бессвязностью полностью ненужных сведений или пропагандой самых разрушительных идей, воспринимаемых неподготовленными умами. Для этого не нужно размышления над книгами, достаточно небольших брошюр и средств массовой информации. Отсюда возникает почти сакральное отношение к журналистике, которая предлагает в простой и доступной форме готовый материал, выдаваемый за последнее слово науки, или обрушивает на обывателя поток трудно проверяемой лжи.

Под влиянием журналистики люди отвыкают от умственной работы, к которой остаются способны немногие. Человек теряет способность отличать то, что имеет подлинную цену, от того, что не имеет никакой ценности. Людская масса привыкает к легкомысленной болтовне, праздным суждениям, смакованию всяческих пошлостей из жизни нелепых людей, выдаваемых за образец поведения. Ужасает та масса искаженных понятий, которые выдаются за истины. Различные «сеятели» нигилизма и разрушения, созданные «демократической» средой, превозносятся как великие мыслители и писатели. Все это становится возможным из-за низкого уровня образования, умственной неразвитости, нравственной распущенности.