Текст книги "Фантом"

Полковник почувствовал, как к горлу подступил комок, часто-часто заморгал, вспоминая добросовестного Зиберта, который был в его подчинении более двух лет и которого было по-человечески жалко. Вельц взял себя в руки. Посмотрел в окно. По двору ходили часовые. Задёрнул занавеску и подошел к патефону. Выбрал из небольшой стопки пластинку, сдул с неё пыль, покрутил ручку. Комнату, где собрались офицеры, отмечавшие приход нового 1944 года, заполнила песня в исполнении Марлен Дитрих. Вельц под одобрительные восклицания сослуживцев, услышавших музыку, подошёл к накрытому столу, поднял рюмку, кашлянул, привлекая к себе внимание, несколько раз:

– Господа! Выпьем за упокой наших боевых товарищей, которых забрала война. За упокой тех, кого уже никогда не будет среди нас. Война есть война… Но на место павших наш великий фюрер пошлёт новые силы, которые отомстят за сынов Германии, восславят силу и мощь германского оружия, истребят мерзких коммунистов! Наш долг – любой ценой добиться победы! Скоро наша доблестная армия сделает свое дело! Зиг хай!

Офицеры, вскочили с мест:

– Зиг хай! Зиг хай!

Немцы уже были готовы опрокинуть рюмки, как скатерть на столе, вдруг, медленно поползла сама собой. На пол, громыхая и звеня, посыпалась посуда. Кое-кто из офицеров попытался этому безрезультатно воспрепятствовать. Ничего не понимая, немцы переглядывались, пожимали плечами, возмущенно тараторили, некоторые заглядывали под стол. Вельц, которого недавние события сделали еще более вспыльчивым, медленно вытащил из кобуры пистолет:

– Если это проделки кого-то из местного населения, то я собственноручно расстреляю с десяток этих скотов!!! Фриц, притащи сюда хозяина!

Здоровенный денщик спешно выполнил приказ. Перед взорами немцев предстал сгорбленный неказистый худощавый старик, дом которого немцы выбрали для празднования нового года. Простая одежда на нём была растрепана: Фриц тащил его, особо не жалея.

– Что это есть такое?! – на ломанном русском языке, старательно выговаривая каждое слово, со злостью спросил полковник, грозно тряся вальтером перед носом деда и показывая на беспорядок.

– Не могу знать, – растеряно пожал плечами испуганный старик.

– Это есть плохой шутка. В твоём доме оскорбили германских солдат…

Его возмущённую речь прервал зашатавшийся сам собой стол, зазвенела оставшаяся посуда, опрокинулись стулья.

Все настороженно посмотрели по сторонам.

– Что это есть такое?! – еле сдерживая себя от гнева, переспросил Вельц.

– Не могу знать, – выдавил из себя сам ничего непонимающий хозяин.

Полковник схватил его за воротник и в сопровождении остальных офицеров вывел из дома, грубо толкнул с крыльца. Дед, охнув, скатился в снег, шапка-ушанка слетела с головы. С трудом поднявшись, он стоял, сгорбившись, и с укором смотрел на немцев. Вельц, окончательно выведенный из себя, передернул затвор и прицелился. Раздался выстрел, но за мгновение до этого, как будто кто-то едва заметно передвинул старика в сторону, так что пуля, пролетев рядом, не причинила ему никакого вреда. Полковник, не поняв причину промаха, прицелился вновь. Вдруг, само по себе с земли поднялось бревно и прикрыло деда. Старик, втянув голову в плечи, повторно избежал смерти. Ничего не понимая, он поспешно перекрестился. Последовала серия выстрелов, сопровождаемая громкими ругательствами – пули, впиваясь в древесину, не достигали цели.

Неистово крестившийся старик, не захотел дальше испытывать судьбу и попятился со двора. Затем, насколько позволяли больные ноги, перешёл на ускоренный шаг, часто испуганно оглядываясь. Вдогонку загрохотали выстрелы – это все, включая часовых, достав оружие, в азарте пытались попасть в двигающуюся живую мишень. Отобрав у денщика автомат, Вельц, оскалив рот и остервенело выпучив глаза, стрелял короткими очередями. Но старик, прикрытый бревном и окруженный снежными фонтанчиками от пуль, остался в живых и уже после того, как у всех кончились патроны, скрылся за соседней хатой. Оттуда не замедлило прилететь прикрывавшее его бревно и подкатилось к ногам стрелявших.

Немцы в растерянности опустили оружие. Минутную тишину прервал недовольный полковник:

– Этот дед – не иначе, как колдун!

В доме за спинами офицеров стали твориться непонятные вещи. Неожиданно появился стук, затем грохот. Залетала утварь, задрожали стёкла. Ошеломленные гитлеровцы на всякий случай отбежали от избы подальше.

Спустя четверть часа дом был подожжён по указанию разгневанного Вельца. Откуда ему было знать, что здесь бушевал майор Зиберт, решивший таким образом загладить грехи и вымолить у Всевышнего прощения? Начальник штаба и его подчинённые молча стояли на безопасном расстоянии. Их глаза отражали отблески бушующего пламени…

Глава 5

Люди из экспедиции осторожно один за другим зашли в пещеру. Снаружи бушевал ветер, а в полумраке просторной пещеры было тихо и заметно теплее. Зажгли фонари, продвинулись вглубь. Гладкие стены уходили ввысь. Военные по команде Роммингера рассредоточились, разбились на группы.

– Далеко не уходить, чтобы не заблудиться, – скомандовал Роммингер. – И смотрите в оба – здесь могут жить горные гориллы, одну из которых подстрелил Миллер.

Шиманский и Вяльбе с интересом рассматривали своды.

– Будьте осторожны, профессор, – предупредил на всякий случай майор. – Вполне возможно, пещера полна сюрпризов, причем не очень приятных.

– Какой же вы мнительный, господин майор, – урезонил его Шиманский. – Кругом видите только подвох. Если верить шерпам, то эта именно та пещера, которая хранит тайну.

– Может я и мнительный, конечно. Но, всё-таки, более осторожный, чем вы. У вас своя работа, а у меня своя. Я отвечаю за вас головой, и мне не хотелось бы, чтобы вас растерзала горная обезьяна или, чёрт побери, эти полудикие проводники завели бы экспедицию в то место, откуда можно и не вернуться. Прошу понять меня правильно.

– Я вас понимаю, господин Роммингер. Обещаю, что непременно, когда мы вернёмся домой, буду ходатайствовать перед фюрером, чтобы вы и ваши подчинённые были достойно награждены.

– Спасибо, профессор… Вот мы и пришли. Что вы намерены делать дальше? Что-то не видно здесь никакой тайны.

– Не спешите с выводами. Проведём сначала исследования. Считаю, что нам всем нужно хорошо отдохнуть хотя бы часов семь-восемь, выспаться, а потом продолжим изучение пещеры.

– Согласен. Шульц! Соберите личный состав, располагайтесь на отдых. Дрова беречь, здесь не очень-то и холодно. Выставьте охрану. Не сводите глаз с проводников – чувствую, от них нужно ожидать неприятностей. Кстати, кто-нибудь видел Сикха? Куда пропал этот шерп, задери его дьявол? Двое других здесь, а где он сам? Не сбежал ли?..

Возле небольшого костра и чуть поодаль от него горные стрелки, брякая ложками, принимали пищу. Вольдемар Шиманский с интересом осматривал стены. Он отставил свой котелок в сторону и пошёл в глубь пещеры. Роммингер, увидев это, поднялся и дал знак одному из солдат следовать вместе с ним за Шиманским. Военные, подобрав автоматы, догнали профессора.

– Не терпится начать исследования, – словно оправдываясь, сказал профессор. – Вяльбе пусть поспит, ему ещё хватит работы.

Продвигаясь вглубь пещеры и делая на стенах отметки, чтобы найти дорогу обратно, они вскоре наткнулись на отверстие в полу круглой формы диаметром около двух метров и осторожно, соблюдая тишину, заглянули вовнутрь, туда, куда спускалась неширокая каменная лестница.

Небольшой грот освещался огнём от двух факелов. На полу стояло несколько больших ёмкостей, напоминающих кувшины и какие-то предметы примитивного быта. На каменной возвышенности в позе лотоса сидел полуголый человек неопределенного возраста. Перед ним на коленях стоял Сикх, почтительно склонив голову, и что-то говорил, как будто бы оправдываясь. Человек недовольно слушал, время от времени резко его перебивая.

По стенам грота поползли тени от вошедших непрошенных гостей. Шиманский почтительно поклонился и сказал на языке шерпов:

– Прошу прощения за незваный визит, гуру. Мы не намерены долго задерживаться у вас. Нам всего-то и нужно, чтобы кое-что у вас узнать.

Мужчина вопросительно посмотрел на вошедших, затем на Сикха. Он наклонился к Сикху и что-то тихо стал ему говорить.– Почтенный Лакхпа просит передать, что он догадывается о просьбе, о которой вы его попросите. Но выполнить её не сможет, – сказал Сикх, слова которого перевёл профессор.

– Передайте ему, – прорычал Роммингер, – Хочет того этот дикарь или нет, он будет делать всё, что ему прикажут, потому что у нас нет желания надолго здесь оставаться.

Шиманский перевёл. Лакхпа оставался спокойным и невозмутимым.

***

… Истерзанный и окровавленный Лакхпа лежал на полу. Возле него суетились шерпы, стараясь облегчить его страдания.

– Он вам ничего не скажет, – с горечью произнес Сикх.

– Если он и дальше будет упорствовать, то завтра умрёт, а пещера будет взорвана, – холодно сказал Роммингер.

– Я думаю, мы мало чего добьемся с помощью одной лишь жестокости, – слабо возразил Шиманский.

– Вы, профессор, думайте лучше над своими пробирками и реактивами. А что касается выбивания показаний из тех, кто не хочет сотрудничать… так это оставьте профессионалам. В других условиях я бы пошёл вам навстречу, и мы бы с удовольствием провели бы здесь, отсыпаясь, пару недель, но у нас скоро кончатся продукты и дрова. И эта жидкость, которую мы нашли в кувшинах у дикаря, хоть и горит неплохо, но тоже не бесконечна. Того и гляди – начнется какая-нибудь эпидемия, а мы будем и дальше продолжать любезничать с дикарями! Нужно действовать решительно. Так что – у него есть время подумать до завтрашнего утра.

Наступила вторая ночь пребывания в пещере. Измотанные трудным переходом люди заснули крепким сном, завернувшись в одеяла. У костра дежурили двое солдат и, поддерживая огонь, о чем-то негромко разговаривали. Рядом валялся на козьей шкуре крепко связанный Лакхпа. К костру подошли двое шерпов с небольшими вязанками дров. Солдаты не обращали на них никакого внимания, чем и воспользовались шерпы. Они незаметно вытащили из рукавов ножи и быстро перерезали часовым горло. Немцы повалились замертво. Один из них, падая, случайно рукой задел костёр, из которого вылетел уголек и попал на щеку спящему рядом Роммингеру. Тот проснулся и сразу все понял. Оттолкнув от себя предателей-шерпов, уже готовых расправиться с ним, он вскочил и сразил их очередью из автомата. Эхо от выстрелов пошло гулять по сводам пещеры. Все проснулись, военные схватились за оружие…

Утром двое солдат по приказу майора взяли шкуру, на которой лежал Лакхпа и вынесли из пещеры, чтобы скинуть его в пропасть. Сикх ползал в ногах Роммингера, умоляя его не делать этого. Но тот не стал его слушать и, брезгливо поморщившись, отвернулся. Тогда, плача и стеная, Сикх подполз к Шиманскому.

– Он просит, чтобы хозяина пещеры не убивали и оставили здесь, где он провел тысячу лет.

– Сколько?! – засмеялся майор. – Тысячу? И вы поверите этой сказке, профессор? В отличие от вас я уже давно всё понял – нет никакого эликсира. Всё это бредни, в которые поверили безумцы и глупцы в Германии.

– Я думаю, майор, что фюреру будет очень неприятно слышать, что вы, которому он доверил участвовать в важной миссии, причисляете его к безумцам и глупцам! – парировал Шиманский.

Роммингер прервал смех, поняв, что сказал лишнее.

– И все-таки, господин Шиманский, я думаю, что это не более чем легенда. А этот Лакхпа (или как там звучит его имя на их гнусном языке) обыкновенный фанатик-монах, который сидит в пещере и молится своим идолам.

– Вас, Роммингер послали сюда не рассуждать, а выполнять приказы. В том числе и мои, как начальника экспедиции! – Шиманский мог быть строгим при случае.

– Согласен, профессор. Прошу прощения, профессор, – Роммингер взял себя в руки.

– Оставьте в покое бедолагу. Нужно уважать его. Мы, всё-таки, гости. Причём – непрошенные гости.

Лакхпу убивать не стали. Роммингер махнул рукой на полуживого бедолагу.

– Уходим? – спросил майор.

– Нет. Необходимо остаться и продолжить исследования, – Шиманский решительно стоял на своём.

– Хорошо, так тому и быть! Но учтите, профессор, если вы через двое суток будете и дальше упорствовать, то я посчитаю это как предательство интересам Германии и не позволю своим людям умереть здесь от голода. И не посмотрю на что, что вы формально являетесь руководителем экспедиции. Я даже скажу большее – вы, используя свой особенный дар, который присущ людям вашей национальности, убедили фюрера в безумности своей идеи. Фюрер и люди из научных кругов поверили вам и организовали эту экспедицию. Интересно, когда мы вернемся в Германию, вы и дальше продолжите всех дурачить своими еврейскими выдумками? Насчет вас у меня, между прочим, есть свои инструкции! – гнев снова стал брать верх над Роммингером.

– Поднимете бунт? – спокойно спросил Шиманский.

Роммингер не ответил, сверкнул яростным взором и отошел.

Лакхпа и дальше продолжал молчать. Он сидел связанный на полу возле стены, отрешённо смотрел перед собой и, казалось не испытывал боли от перенесенных несколько часов назад пыток. Профессор подошёл и сел перед ним, пытаясь в который уже раз завести беседу. Во время этой очередной безуспешной попытки Шиманский заметил, что на теле мужчины не было следов от побоев, кровоподтеки и ссадины исчезли, а кожа снова была гладкой и чистой. Профессор очень удивился этому обстоятельству, но заодно и воспрял духом, сообразив, что в этом есть что-то необычное и этот человек обладает неведомыми для других знаниями.

Шиманский, потеряв надежду разговорить его, решил продолжить обследования пещеры. Он вместе с Вяльбе под личным присмотром Роммингера и нескольких солдат ходил по тёмным коридорам пещеры, надеясь что-то обнаружить. В один из таких походов они наткнулись на большой камень идеально круглой формы. Шиманскому показалось это интересным. Он походил вокруг него, но ничего не обнаружил. Подумав и посоветовавшись с помощником, они стали раскачивать камень, попросив охрану прийти на помощь. Сообща камень с трудом, но сдвинули в сторону, обнаружив на полу отверстие небольшого диаметра, достаточного для того, чтобы в него мог пролезть человек средней комплекции. Профессор снял верхнюю одежду, взял сумку, с которой никогда не расставался, фонарь и полез в проем.

– Постарайтесь там не задерживаться, профессор, – напутствовал его Роммингер, который и сам был бы не прочь отправиться вместе с Шиманским, но, обладая крепкой широкоплечей фигурой, понимал, что в проём не пролезет.

Вскоре Шиманский, продвигаясь на животе и освещая дорогу светом от фонаря, оказался в небольшом помещении, в котором можно было встать во весь рост. Первое, что бросилось ему в глаза – это довольно правильные рисунки на стенах. Продвигаясь от одного к другому, он увидел нарисованного дракона, похожего, скорее всего, на необычный летательный аппарат. Далее следовал рисунок существа, держащего продолговатый предмет. От предмета исходила стрелка, указывающая на кувшин, в который льется сверху жидкость. Следующая стрелка указывала на такой же кувшин с несколькими, как бы попадающими в него зигзагообразными линиями, похожими на молнии. К линиям примыкала толстая полоса, направленная вверх. Завершающим рисунком был человек, к руке которого, словно капельница, был прикреплен сосуд. Шиманский трогал рисунки руками и продвигался дальше. Он достал из сумки тетрадь и срисовал рисунки, соблюдая их очередность. Покончив с этим, продолжил идти вдоль стены и заметил, что из этой комнаты есть небольшой проход ещё в одно помещение. С большим трудом, рискуя застрять, он проник туда. Помещение было ещё меньше, чем первое. В середине его на почти квадратном камне стояла небольшая ёмкость похожая на кувшин, нарисованный на стене в первой комнате. Над ним висел узкий желобок из непонятного материала, который, при желании, можно было с помощью нехитрого приспособления направить на кувшин так, чтобы талая вода, стекающая тонкой струйкой по стене, попадала в кувшин. Здесь же находился длинный стержень, изготовленный, скорее всего, из металла и уходивший одним концом ввысь, где сквозь дыру в потолке просматривалось небо, время от времени извергавшее молнии. В одной из стен было сделано углубление. В нем, издавая сине-красное свечение, находился небольшой продолговатый камень, опять же похожий на тот, что был нарисован на стене в первой комнате. Шиманский взял камень в руки, почувствовав его теплоту. Профессор имел неплохие знания в области геологии, но так и не смог определить, что это – камень или минерал. Он вертел его в руках, а также внимательно рассматривал рисунки, стараясь сделать какие-либо логические умозаключения. Вдруг, догадка озарила его мысли. Быстро черкнув несколько записей в тетради, он убрал её и вслед за ней спрятал камень. Ещё раз в задумчивости посмотрел на рисунки, потрогал стены и полез обратно.

– Ну, что вы там увидели? – встретил его вопросом Роммингер. – Почему так долго?

– Можете меня поздравить, господа, – заявил улыбающийся Шиманский.

– Вы сделали открытие? – обрадовался Вяльбе.

– Пока еще нет, но, думаю, что не далек от этого. Я нашел то, ради чего мы здесь. И близок к развязке тайны.

– Да? Тогда можно дать команду солдатам собираться в обратный поход? – спросил майор.

– Мы пробудем здесь ещё сутки. Я должен кое-что проверить и уточнить. Потом можно будет уходить.

Когда они вернулись, то увидели рядом с Лакхпой лежащего связанного Сикха с заплывшим от кровоподтёков лицом.

– Что случилось? – строго спросил Роммингер.

– Гер майор, – сообщил капитан Шульц, поправив головной убор. – Дикарь поступил также, как недавно поступили его дружки – улучшил момент и напал на часовых. Наверное, хотел освободить монаха. Пришлось проучить его и связать.

– Ах ты, мерзкое создание! – рявкнул Роммингер, подскочив к Сикху. – Ты ничего не получишь, ни одного гроша за свою поганую работу! Я пошел навстречу твоей просьбе и не стал убивать монаха, а ты вот так решил меня отблагодарить, да? Шульц! Расстреляйте монаха! Да побыстрее! Профессор, переведите ему, что его, Сикха, я оставляю пока в живых. Он еще может нам пригодиться на обратном пути. Но если он выкинет хоть один подобный фокус – расстреляю лично.

Двое солдат схватили Лакхпу и поволокли из пещеры. Его поставили на краю пропасти и дали по нему очередь из автоматов. Тело, покатившись по склону, исчезло где-то в туманной бездне…

***

Спустя сутки экспедиция медленно спускалась с гор. Мрачный Сикх, изредка оглядываясь, шёл впереди. Роммингер внимательно за ним наблюдал. Это и спасло экспедицию от неминуемой гибели. Сикх воспользовался случаем и как кошка, прыгнув вверх, взобрался на десяток метров выше остальных. Он всем телом вжался в отвесную скалу и стал раскачивать ногой большой камень, который грозил смести людей, идущих внизу по узкой тропинке. Роммингер понял замысел шерпа и крикнул всем отступить назад. Но оползень всё же унес вместе с собой трёх стрелков. Когда после грохота сошедшей лавины вновь стало тихо, Роммингер выстрелил в шерпа, от которого можно было ожидать чего угодно. Сикх с проклятиями на своём языке полетел вниз.

Но их ждало ещё одно испытание. На этот раз им доставил неприятности тот самый проводник, который покинул их после убийства йети, якобы испугавшись гнева духов гор. Он умело организовал засаду на обратном пути экспедиции в одной из расщелин в горах и поступил также, как и Сикх – спровоцировал сход снежной лавины. На его беду лавина всё же не смогла унести жизни всех, а лишь пятерых горных стрелков. Шульц по приказу Роммингера организовал оставшимися силами окружение коварного шерпа и тот вскоре был брошен к ногам майора. После допроса выяснилось, что это Сикх отправил его в обратный путь с целью принять меры по уничтожению экспедицию во время её возвращения. Шерпа не стали оставлять в живых…

Экспедиция, отправленная на Тибет для разгадки тайны эликсира молодости, изрядно потрепанная, возвращалась обратно. И лишь где-то там далеко позади возле входа в пещеру на краю пропасти, не обращая внимания на холодный ветер, колыхающий жалкие лохмотья на теле, стоял на коленях, сложив на груди ладони, Лакхпа и плакал. Он тысячу лет охранял и не уберег камень, в который превратилось божество, дожидаясь небесного дракона и которое доверило себя бедному шерпу…

Глава 6

…– А причем здесь я? – запинаясь, спросил Алексей. Ему показалось очень странно, что приходиться говорить куда-то в пустоту.

– Ты как бы и не причём, согласен. Но это твой отец вместе со своим братом стрелял в меня в конце 43-го года, на пустынной дороге. Не знаю почему, но против твоего отца и его брата я бессилен!.. Вот когда захочу, тогда и отпущу тебя на все четыре стороны.

– Борисыч, у которого я купил Мерседес, тоже был вашим рабом?

– Да.

– Теперь я понимаю, почему он показался мне ненормальным. Наверное, и до Борисыча кто-то был?

– Да.

– Они тоже в чём-то виноваты перед вами?

– Я так не считаю. Мне было одиноко, не хватало общения. Кто-то из них даже забавлял меня. Мало того, были и такие кто, оправившись от испуга, хотели использовать меня для достижения своих корыстных целей. Я им сначала помогал, но потом чуть ли не сам превращался в их раба, этакого джина из волшебной лампы. Они наглели день ото дня. Кое-кто с моей помощью добился неплохих успехов в жизни. Некоторых пришлось наказать.

– Как наказать?

– Тебе лучше не знать.

– Что было потом?

– Потом я подумал, а не завладеть ли мне какой-нибудь хорошей машиной, переселившись в нее, и не обзавестись ли человеком, который возил бы меня и развлекал? Так появились люди наподобие Борисыча. Как-то меня посетила мысль: что-то спокойно живут виновники моей физической смерти – твой отец и его брат. А не пора ли отомстить им по полной? Пока вот решил действовать через тебя, растягивая удовольствие.

– Вам не стыдно?

– Нет. А чего мне жалеть этих людей, или их детей? Мою семью ведь никто не жалел.

– Ну, так и отправлялись бы на свою историческую родину на поиски семьи.

– Чтобы предстать перед ними таким, каким я стал? А может, их и в живых давно нет?

– Неужели не хочется домой? Ну, или куда-нибудь там ещё? Ведь на свете так много интересного! Ведь вам не помешают ни границы, ни таможни.

– У меня, скорее всего, ещё будет много времени для этого. Впереди целая вечность.

– И что вы намерены делать со мной? Я когда-нибудь буду свободным?

Призрак не ответил.

Посидев еще с минуту, Алексей медленно открыл дверь, осторожно поставил одну ногу на землю, привстал.

– Разве я разрешил уйти? – могильный голос заставил Алексея снова упасть в кресло. – Если будешь своевольничать, то будешь наказан! Напоминаю, что ты должен отныне во всём меня слушаться. Обязанностей у тебя будет не так уж много. Да, и ещё… Обо всем этом никому не говори, даже самым близким людям. Ты же не хочешь попасть в сумасшедший дом?

В салоне автомобиля из динамиков приёмника вдруг оглушающе застрекотали немецкие автоматы, дико закричали женские голоса, детский плач резанул по душе. Не выдержав происшествий этой ночи, психика Алексея дала сбой. Темнота застелила глаза, и глубокий обморок отключил сознание.

***

Луч утреннего солнца защекотал нос. Алексей чихнул и проснулся. Сморщился от головной боли и вспомнил всё, что с ним произошло. Осторожно включил приёмник. Зазвучала весёлая эстрадная мелодия. Он спокойно вышел из автомобиля, взял подушку и побрёл в дом. Завтракая, угрюмо молчал, чем вызвал удивление родных. Но те не приставали к нему с вопросами, как будто понимали, что тяжело с непривычки спать в машине.

…Отец с матерью вышли провожать гостей. Алексей с ненавистью смотрел на сверкающую машину. В какой-то миг даже захотелось остаться у родителей и не уезжать, но жена с сыном, а также Павел уже залезли в автомобиль. Морща носы от не совсем приятного запаха, они в нетерпеливом ожидании посматривали на Алексея. Ни с того ни с сего машина два раза мигнула всеми своими наружными осветительными приборами, как бы приглашая вздрогнувшего Алексея занять свое место.

– Ух, ты, техника! – старик-отец довольно усмехнулся.

По дороге домой Мельников молчал. «Что же это было прошлой ночью? Кошмарный сон? Галлюцинация? Последствия от выпитого спиртного? Или это вот так, наверное, приходит шизофрения? Как с такой болезнью жить дальше? Пока она не запущена, не сходить ли к психиатру? Ну да! Не хватало в психушку загреметь! Что скажут на работе, что подумают близкие? Прощай карьера, семья, налаженная жизнь?»

Жена, удивлённая его угрюмостью, пыталась что-то спросить, но он огрызнулся. Люба обиделась и отвернулась. Мрачные мысли настолько одолели его, что он, ослабив внимание, едва избежал аварии.

– Да что с тобой?! – взорвалась Люба.

– Ничего. Так, задумался, – ответил Алексей.

– Осторожней задумывайся, папа, – промямлил испугавшийся Димка.

– Д… да, Лёха. Ты того… – Павел слегка погрозил пальцем.

– Не выспался? – спросила Люба.

– Не выспался! – заорал вдруг Алексей. – Не выспался!

– Всё, всё, Лёха, успокойся, – Павел пытался разрядить обстановку. – У тебя стресс. Скоро приедем. Всё нормально.

– Ага, стресс, всё нормально! – заворчал Алексей и достал сигарету из пачки.

– Лёша, не кури, пожалуйста, в машине, – попросила Люба.

– А? Что? – муж посмотрел на неё как сквозь стекло. Со злостью скомкал сигарету и выбросил в окно. Через секунду туда полетела и пачка. Родные переглянулись и решили больше к нему не приставать.

К вечеру Алексей почти успокоился. Приступов больше не было. Головная боль прошла. Он окончательно убедил себя, что ему всё приснилось. Решил, что в его возрасте уже пора задуматься о более здоровом образе жизни – бросить курить, почаще высыпаться, может быть даже увлечься вечерними пробежками. Или походить в бассейн вместе с Любой и Димкой. Да, это было бы здорово! Всё, решено! С завтрашнего дня он бросит курить и пойдет в бассейн. С этими мыслями в более-менее хорошем расположении духа он лёг спать и вскоре сон одолел его.

В середине ночи его приспичило. Он проснулся, надел тапочки и пошёл в туалет. Сделав дело, хотел открыть дверь, но она не поддавалась. Алексей подергал ручку, надавил плечом на дверь. «Неужели защелка сломалась», – подумал он.

– Не ломай дверь. Это я мешаю тебе открыть её, – раздался знакомый голос. По телу Алексея пробежали мурашки. Он закрутил головой. В туалетной комнате никого не было.

– Всё-таки это шизофрения. Черт! Обидно-то как! – задумчиво вздохнул Алексей.

– Нет, ты пока не шизофреник. Это я – Курт. Иди, сын партизана, одевайся.

– Нет-нет, – не сдавался Алексей. – Это психоз. Это голос внутри меня. Это болезнь. Нужно успокоиться. Так-так, нужно взять себя в руки!

– Ты лучше не себя возьми в руки, а возьми ведро с водой и губку прихвати. Иди и помой мою машину.

– Так-так!.. Ведро… Тряпку… Помой машину… Врёшь! Это говорит голос, который внутри меня. Я не подчинюсь тебе, так и знай! Завтра врачи возьмутся за тебя! – заволновался Мельников.

– Это я возьмусь за тебя! – прошипел Курт. – И не завтра, а сейчас!

– Ой! – Алексей почувствовал резкую боль в животе. Курт ударил его, потом ещё несколько раз.

Алексей надавил на дверь, которая легко открылась. Он выскочил в коридор и побежал в спальню, но упал, споткнувшись. Потом ощутил холодное прикосновение на своей шее, стал судорожно хватать ртом воздух. Неведомая сила поволокла его через комнаты. Алексей, задыхаясь, захрипел, безуспешно сделал попытку освободиться, хватался руками за мебель. Оказавшись на балконе, он вцепился в перила, чтобы не упасть вниз. Небольшая кастрюля взлетела со своего места и стала сильно бить по пальцам. Но падения с высоты не последовало – его крепко держали.

– Ты должен подчиняться мне! – раздался над ухом голос Курта. Затем он поволок Алексея через квартиру на улицу. Тот вновь, глухо постанывая, пытался сопротивляться, но уже не так активно, хотя и разбил по дороге вазу с цветами. От этого звона проснулась Люба, села спросонья на кровати, но сон вновь сморил её.

Алексей вылетел из подъезда. От сильного толчка в спину он пробежал по инерции несколько шагов и упал перед машиной.

– Встать! – властно потребовал Курт.

Алексей подчинился. Поправил трусы, втянул голову в плечи. Бегающими глазами поискал по сторонам своего мучителя.

– Ты, наверно, не понял, поэтому повторяю ещё раз – ты будешь делать то, что я тебе велю! Принеси воды и помой машину.

– Но ведь она чистая, – слегка заикаясь, выдавил из себя Алексей.

– Выполняй приказ!

– Яволь! – сострил парень.

…Раннее утро. Во дворе Мельников мыл и без того надраенную машину. Закончив работу, он ушёл с усталым видом.