Текст книги "Гвардия Стального Императора. Тайна происхождения русского народа"

Белый цвет у исторических казаков, как и у современных монголов, считался почетным. Русское выражение «белая кость» представляет собой дословный перевод соответствующего тюркского наименования, означавшего высшую знать.

Одним из атрибутов Стального Императора было девятихвостое белокошное бунчужное[10]10
  Бунчук – короткое древко с привязанным конским хвостом, служившее символом власти у казачьих атаманов


[Закрыть] знамя, сделанное из тонкого войлока, на котором, подобно ступеням лестницы, один над другим висели девять хвостов яка (символы силы).

Золотая Орда была разделена на несколько административных частей. Западная часть называлась Кипчак, включала в себя Дешт-и-Кипчак (Великую степь) и Русь. Она стала «улусом Джучиевым» – уделом старшего сына Стального Императора, известного нам под условным именем «Джучи». Вполне возможно, что его настоящее имя звучало как Георгий («Гюргий» в старорусском произношении).

Знамя этой части империи было белым, правитель ее назывался Белым Царем, а сам улус – «Белой Ордой». Иногда Белой Ордой именовали и всю державу: в источниках часто встречается двойное обозначение «Алтын Урда – Ак Урда» («Золотая Орда – Белая Орда»). На современный русский язык это название можно перевести как «Золотое Войско» или «Всевеликое Войско» – именно так позднее именовалось Войско Донское.

Наименование России «Белой», а русского государя – «Белым Царем» весьма древнее. О происхождении этих названий долго спорили историки. Н.М. Карамзин утверждал, что великий князь Иоанн III первым назвал свои владения «Россиею Белою», то есть великой или древней – по смыслу этого слова в восточных языках. Впоследствии название «Белая Россия» удержалось только за частью русских областей на западе, в том числе за Смоленском, а ныне известно под именем «Белоруссия». Следует еще отметить тот факт, что, по достоверным свидетельствам, правительство Китая официально вплоть до начала XVIII века называло русского государя «Белый Царь» [1]. Австрийский дипломат барон Сигизмунд фон Герберштейн, дважды посещавший Московию в правление царя Ивана (в 1517 и в 1522 годах), в своих записках упоминал, что «некоторые именуют государя московского Белым царем (Albus rex, weisser Khunig)» [2].

На официальный характер данного титула, на применении которого настаивала именно московская сторона, указывает то обстоятельство, что австрийский император Максимилиан I Габсбург титуловал Ивана III «Белым царем» (Weisskunig) при формировании альянса с ним в 1490 году. Об этом можно судить по подписи на рисунке, изображавшем заключение этого союза [2].

После присоединения Казани (1552 г.) и Астрахани (1556 г.) московский государь Иван Васильевич Грозный оказался законным правителем значительной части территории бывшей Белой Орды. В русских документах он именовался «Великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси владимирский, московский, новгородский, царь казанский, царь астраханский, государь псковский, великий князь смоленский, тверский, югорский, пермский, вятцкий, болгарский и иных» [3].

На тронных приемах при царе теперь находились три короны – московская, казанская и астраханская (по другой версии – казанская, астраханская и сибирская). Грозный, впрочем, мог именоваться Белым царем и как потомок Стального Императора по женской линии. Предком Ивана Васильевича был выдающийся казачий военачальник Мамай, который был женат на дочери Берды – царя Золотой Орды и прямого потомка Стального Императора. Внук Мамая Лекса присягнул великому князю русско-литовскому Витовту, принял в Киеве крещение в православную веру под именем Александр. Получив от Витовта во владение город Глинск и Полтаву, он стал называться князем Глинским. Его потомок, князь Михаил Глинский, стал видным военачальником русско-литовского государства. В 1500 году Михаил Глинский вместе с братом Василием выехали в Москву. В 1526 году дочь Василия Глинского Елена вышла замуж за Великого князя всея Руси Василия – отца Ивана Васильевича Грозного [4].

Ногайские князья прямо обращались к Ивану IV как к потомку Стального Императора: «Великого Чингиз царев прямой род счастливой государь еси…». Антонио Поссевин – первый иезуит, побывавший в Москве, папский посол у Ивана Грозного – отмечал в своем описании Московии, что царь убежден, будто он «могущественнейший и мудрейший правитель на свете», «наследник Монгольской империи» [5].

Титул «Белый царь» применялся и в более поздние эпохи.

Одно из самых подробных описаний дипломатического протокола содержится в книге «О России в царствование Алексея Михайловича», которую написал подьячий Посольского приказа Григорий Карпович Котошихин, в 1664 году сбежавший из Московии в Польшу. Сам Котошихин объяснял свой поступок тем, что невольно оказался вовлеченным в боярские распри и попал в очень сложную ситуацию. Проведя некоторое время в Польше, он давал консультации по вопросам обороноспособности Московии, а затем перебрался в Пруссию и далее в Любек и в Швецию. В 1666–1667 годах он жил в Стокгольме под именем Ивана Александра Селицкого, где «при ободрении» государственного канцлера графа Магнуса Делагарди составил свое описание быта, нравов и политического устройства России. В этом труде бывший дипломат приводит краткую историю России со времен Ивана Грозного, а затем подробно рассказывает в числе прочего и о дипломатическом этикете. Официальные обращения к государю, по сведениям Котошихина, выглядели следующим образом:

«А Калмыки и князи пишут…: «Белому царю Алексею Михайловичю всеа Русии здравствовать»; а иные толко напишут: «Белому ж царю», а имени его и титл не пишут» [6].

Утвердился этот титул и в народе. В «Толковом словаре» В.И. Даля приведены наименования «государь, батюшка, надежда, православный, белый царь» [7].

Упоминания термина «Белый царь» в отношении московского правителя повсеместно встречаются и в фольклоре. Например, в казачьей песне «Казаки идут к Казани» есть слова: «Под Казанью-городочком стоит / Белый царь Иван Васильевич». Когда-то у казаков бытовала пословица «Белый царь во Святой Руси, а мы, казаки, на Вольном поле».

Существует множество свидетельств, что и в XIX веке русский император продолжал именоваться «Белым царем» при общении с восточными народами.

В противовес этому, цветом знамени восточной части империи Стального Императора был красный.

Из записки П. А. Бадмаева Александру III о задачах русской политики на азиатском Востоке:

«Теперь я постараюсь представить насколько возможно наглядно значение белого царя для всего Востока на основании легендарных и исторических данных, и, надеюсь, будет понятно для всякого русского человека, почему белый царь так популярен на Востоке и как ему легко будет пользоваться результатами вековой политики своих предков.

Один бурятский родоначальник, по имени Шельду Занги, бежал из пределов Китая с 20 000 семейств после заключения трактата, но был пойман и казнен властями на основании X статьи около 1730-х гг. на границе. Перед казнью он держал речь, в которой сказал, что если его отрубленная голова отлетит в сторону России (что и случилось), то вся Монголия перейдет во владение Белого царя.

Михаил Федорович Царь и Великий Князь (1596–1645)

«Арийский крест» в облачении русского царя и на камне с Иссык-Куля

Монголы твердят, что при восьмом ургинском хутукте они сделаются подданными белого царя. Настоящий хутукта считается восьмым. Ургинский хутукта почитается монголами святым, как и далай-лама, и имеет громадное влияние на всю Монголию.

Ждут также появления из России белого знамени в Монголии, в седьмом столетии после смерти Чингисхана, умершего в 1227 году.

Буддисты считают белого царя перерожденцем одной из своих богинь Дара-Эхэ – покровительницы буддийской веры. Она перерождается в белого царя для того, чтобы смягчить нравы жителей северных стран.

Легендарные сказания имеют гораздо большее значение в этих странах, чем действительные явления.

Угнетаемые чиновным миром маньчжурской династии, монголы, естественно, крепко держатся преданий, обещающих им лучшее будущее, и с нетерпением ждут наступления его».

Глава 2
Хроника. Исход казаков Центральной Орды. Образование русского казачества и малых народов исторической России

11 февраля 1601 года – царь Борис Годунов в своем указе предписал тобольскому воеводе вести разведку среди казаков.

1604 год – гвардейское казачье войско «Хранителей» главнокомандующего Орлика и Передовое казачье войско Янышева окончательно разделяются и обретают самостоятельность, проводя независимую от Центральной орды Алтай-Тянь-Шаньского региона политику.

* * *

1605–1606 годы – казаки уже хорошо известны московскому правительству как коренные жители нынешних Акмолинской и Тургайской степей Южной Сибири и Казахстана. В официальных донесениях границы их территории обозначались до реки Омь у Камышлова озера, на реках Ишим и Тобол и далее к Иртышу и Алтаю.

1606 год – происходит очередной конфликт между казаками Центральной орды и восточномонгольским государством Алтын-ханов.

Сентябрь 1606 года – казаки Южной Сибири отправили посла к русскому царю в Тару с просьбой принять их в подданство.

1607 год – атаман Орлик располагает свою ставку в верховьях Ишима.

Сентябрь 1607 года – в Тару прибывают новые послы от казачьего войска «Хранителей», представители которого в архивных документах именуются «торгуды».

1607–1608 годы – на Орлика нападают узбеки-казаки (мусульмане) с юга и восточномонгольские казаки Алтын-хана – с востока. Эти согласованные атаки противника успешно отбиты, узбеки вытеснены обратно за Сырдарью.

С целью обращения казаков Южной Сибири в православие в 1594 году была возведена Успенская церковь, вокруг которой был заложен будущий населенный пункт Тара. Именно церковь стала первой постройкой в новом городе [1].

Поскольку численность царских служивых людей в Сибири изначально была слишком мала, московское правительство было вынуждено набирать на службу вольных казаков среди местного населения. Казаки охотно зачислялись в государевы дружины как индивидуально, так и целыми атаманствами. В первом случае от кандидата требовалось лишь принять русское православие и впредь именовать себя «русским», во втором – на службу переходил весь улус во главе с атаманом, сохраняя право на исконную территорию, на соблюдение своих прежних обычаев и порой даже религии. Так появились служивые «татары-язычники», как стали в официальных документах называть казаков, не принявших православную веру. А все новокрещеные казаки сливались с основной массой населения России и уже во втором поколении становились самым обычным русским народом [2].

Земли казаков, помимо Алтай-Тянь-Шаньского региона, охватывали значительное пространство на севере до таежной границы, а также включали в себя всю территорию современного Казахстана. Важным свидетельством пребывания казаков в степях Южной Сибири в качестве полновластных хозяев является начавшийся исход 50 тыс. кибиток (600 тыс. чел.) казачьего войска «Хранителей» Орлика с этих земель в европейскую часть России.

Отношения казаков с московской администрацией в Сибири описаны Ю. Крижаничем: «С москвитянами же тайши (князья казаков. – Прим, авт.) стараются жить в условиях дружелюбного соседства на том лишь условии, чтобы послы их благосклонно были принимаемы. Это обыкновенно и соблюдается со стороны москвитян рачительно, тем более что это им недорого стоит». По указанию русских властей тобольский воевода «ежегодно высылал вверх по Иртышу флот из сорока и более парусных судов в землю калмыков (казаков. – Прим, авт.) <…> к Соленому озеру, находящемуся недалеко от реки… Москвитяне привозят товары всякого рода, калмыки же в обмен предлагают рогатый и вьючный скот, и свои сласти, и китайский табак…» [3].

Вопрос о свободной торговле был очень важен и для казаков, и для московского правительства. Через землю сибирских казаков, которых московские власти прозвали «калмыками», по всей Западной Сибири, современному Казахстану и Ал-тай-Тянь-Шаньскому региону проходило множество торговых путей, и во многих местах были устроены торги. Казаки, самостоятельно или сопровождая торговых людей из Бухары и других мест, отправлялись на речных судах в Тобольск, а далее доходили и до Москвы.

К середине XVII века расклад сил меняется: вся Центральная Азия, как в былые времена, вновь переходит под полный контроль казаков Центральной орды, включая и владения узбеков, которых в ту пору уже стали называть «бухарцами». К середине XVII века некогда воинственные казаки-узбеки – завоеватели современного Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана – практически ассимилировались с аборигенами завоеванных земель и полностью утратили боеспособность, превратившись из боевого авангарда ислама в относительно смирных «бухарцев».

Вот характерная архивная запись того времени: «Бухарцы – народ весьма не воинственный, но для избегания набегов принуждены платить дань калмыкам» [4].

Следует объяснить, что «калмыками» московские власти стали называть казаков по примеру мусульман, которые в это имя вкладывали смысл «оставшиеся не мусульманами», то есть «сохранившие верность прежней традиции». В отличие от них казаки-мусульмане получили другое историческое имя – «тюрки»; они также относились к общему казачьему народу, но они приняли веру покоренных народов и с течением времени настолько ассимилировались в среде завоеванных южных племен, превосходящих их по численности в десятки раз, что совершенно утратили свой прежний облик. Уже к XIX веку в них трудно было признать единокровных европеоидных казаков.

В XVII веке прозвище «калмак» в переводе имело еще и значение «остаток» – в том смысле, что представители этого этноса остались единственными в генетическом смысле исконными казаками – остатком Гвардии Стального Императора. Впоследствии данный термин стали толковать еще и как «оставшиеся верными своему хану-атаману». Например, «калмыками» стали называть всех казаков на территории России, оставшихся под началом потомков Орлика, который принял титул «хана всех калмыков» от православного Патриарха и Великого государя. Тех казаков, кто уходил из-под власти своих родовых атаманов (а таких было большинство), называли просто «тартарами» или «татарами» – как бы общим именем, которым с подачи европейских авторов называли всех казаков без разбора. А если они крестились и поступали на службу московскому царю, то становились русскими. Были в подданстве у московского правителя и некрещеные казаки-татары, выставляемые на службу от своей общины и сохранявшие старые традиции. Поэтому всякий раз, когда мы встречаем в источниках XVII века слово «татары», мы должны понимать, что это не этноним и данное имя не относится ни к казанским татарам, ни к мусульманам вообще.

Казаки Орлика были лишь частью «Общеказачьего Союза». В условиях междоусобиц Союз являлся формальным образованием. Каждое казачье войско представляло собой самостоятельную орду-армию, внутри разделенную на полунезависимые формирования со своими собственными выборными атаманами и старейшинами. В большинстве случаев каждая отдельная группа казаков сама вырабатывала стратегию дальнейших действий. Таким образом, внутренняя структура Союза была аналогична хорошо знакомой нам организации донского казачества.

Казаки куреня выбирали атамана из знатных семей и старейшин из числа самых опытных и прославленных воинов; лидеры могли сменяться в зависимости от обстоятельств. Куренные атаманы, в свою очередь, участвовали в выборах кошевого атамана, – как правило, также представителя родовитой и прославленной казачьей семьи или казака, известного личными военными заслугами. Порой это был сын бывшего атамана.

В силу большой самостоятельности подразделений Союза становится понятным и разнообразие «имен», которыми эти отдельные части стали называться, дабы определить свой статус и подчеркнуть отличия друг от друга.

Верховный атаман – Великий князь Орлик – легко объединил свое войско «Хранителей» идеей выхода на просторы Русской земли, поскольку это отвечало интересам всех и каждого в отдельности. Единогласную поддержку Орлик получил от своей армии-орды и в вопросе о принятии подданства России. Но сохранить единство в дальнейшем и сплотить вокруг себя столь самостоятельное образование, каким являлось войско казаков, он не смог. В итоге с верховным атаманом

Орликом до Волги как организованное войско дошло менее половины его казаков. Да и у его потомков – атаманов Калмыцкого войска – не было шансов успешно конкурировать с правительством России в борьбе за своих подданных. Когда в состав жестко централизованного российского государства как монолитная армия вошло казачье войско с демократическими основами выборности, стало очевидно, что сохраниться в таком качестве оно не сможет. Получив историческое название «Калмыцкое ханство», «Гвардия Стражей» не стала вассальным государственным образованием, как можно было бы подумать. Она осталась казачьим войском, а все основные институты государственной власти были делегированы российскому правительству. Это давало казакам возможность вольной жизни и равноправия, поскольку чиновничество и бюрократия, свойственные любому государственному аппарату, были им глубоко чужды. Для казаков большую ценность имела личная свобода. Подобная ситуация не была чем-то новым, однако важное отличие заключалось в том, что во все предыдущие эпохи роль государства-донора для казаков выполняли подчиненные им княжества и царства. Такое положение дел было освящено традицией: автономная армия-орда жила своей вольной казачьей жизнью, получая щедрое содержание от княжеств, которые при этом также оставались независимыми в административных вопросах. Это был устраивающий все стороны симбиоз власти. Военная сила сосредоточивалась в орде, а государственный аппарат по управлению податным населением – в зависимых от нее княжествах; на жизнь вольных казаков-воинов эта власть не распространялась. С эпохи Ивана Грозного на территории России появляется государство невиданного ранее типа во главе с «царем-священником», «игуменом всея Святой Руси». Формируется централизованный аппарат власти тоталитарного типа, освященный религиозным ореолом непогрешимости «святого царя» – помазанника Божьего. Нужно сказать, что в истории известны попытки создания подобных государственных образований – империй, начиная с древней Персидской империи, но для России это было новое социально-политическое явление.

Что же касается верховного атамана «Передовой Гвардии» князя Янышева, то он не смог основать свою династию. Все верные ему казаки, которые вместе с ним вышли на просторы Русской земли, почти сразу после кончины предводителя стали именоваться «православными русскими казаками», «казаками-татарами» или пользовались личными именами своих улусных атаманов. А спустя всего два-три поколения, к концу XVII века, все они уже с гордостью называли себя русским православным народом.

Учитывая, что первоначально с князем Орликом вышли 600 тыс. человек и не менее половины его армии на тот момент времени оставалось на землях Южной Сибири и Казахстана, общая численность только казачьего войска «Хранителей» верховного атамана Орлика во время исхода в Россию составила 1,2 млн человек. Некоторая часть из них по мере продвижения к Волге отделилась в самостоятельные отряды.

Немногим меньше была численность «Передовой Гвардии» Янышева – более 1 млн человек (свыше 80 тыс. кибиток). Лишь малая часть из них затем влилась в состав Калмыцкого войска, большинство же предпочло самостоятельный исход в Русскую землю.

Но исход в Россию не ограничивался только «Гвардией Хранителей» и «Передовой Гвардией», в сумме насчитывавшими более 2 млн человек. В нем приняли массовое участие и отряды других автономных войск казаков, так что их общее количество составило в начале XVII века не менее 3 млн человек.

Судя по источникам, исход казаков, в конце XVI века двинувшихся в Россию из Алтай-Тянь-Шаньского региона и нынешнего Казахстана, не ограничивался территориями Южной Сибири и Южного Урала – их исконной родовой землей. Он простирался на многие тысячи километров в пределы европейской части России до Дуная. В конце XVI – начале XVII века казаки были коренным населением всех земель, ныне относящихся к Казахстану, и распространялись на запад до Северного Кавказа и Причерноморья, потеснив, а частично и поглотив родственных им казаков-ногайцев. Тот факт, что именно казаки Центральной орды – потомки Гвардии Стального Императора – исконно владели обширнейшими землями Сибири, подтвержден многими историческими документами. В частности, в Ремезовской летописи сказано, что в 1591 году бывший хан Сибирского царства «с немногими татарами и женами, детьми своими <…> утече (бежал. – Прим, авт.) на колматский рубеж рек Ишим и Hop-Ишим, Оми, Камышлова» [5].

В конце XVI века все эти территории принадлежали казакам, и вряд ли нашлись бы смельчаки, которые стали бы оспаривать их право на свои родовые земли.

Необходимо отметить, что продвижение многочисленных казачьих отрядов в пределы Ногайской орды, на европейскую территорию России, не встречало значительного сопротивления, за исключением мелких стычек с отдельными ногайскими князьями, которые не хотели терять контроль над подвластным населением и землей. Объясняется это просто: ногайцы-казаки и казаки Центральной орды были все еще одним народом – потомками половцев, и при значительном численном и военном превосходстве казаки Центральной орды просто поглотили ногайцев практически без остатка. А те мурзы, что не пожелали терять свою власть, поспешили, собрав немногих своих верных людей, уйти в соседние регионы, в частности в Крымское ханство.

Казаки Центральной орды стали полновластными хозяевами огромных пространств от Тибета до Дуная. Но лишь небольшая их часть осталась организована вокруг потомков главнокомандующего «Гвардии Стражей» атамана Орлика и ламаизма (буддизма) – религии, которая была принята Калмыцкой атаманской верхушкой в середине XVII века, дабы удержать казаков вокруг себя и попытаться сформировать свой собственный народ. Такая возможность появилась в связи с одержанной казаками Алтай-Тянь-Шаньского региона победой над их давним противником – Алтын-царем, и переходом под их контроль религиозного центра буддизма в Лхасе. К тому же принятие ламаизма давало шанс на объединение казаков Центральной орды с восточными казаками-монголами, уже несколько поколений которых к тому времени исповедовало эту форму религии.

К середине XVII века политический вектор казаков Алтай-Тянь-Шаньского региона стремительно сместился от оборонительной стратегии в сторону экспансии.

В этой связи верховные правители Волжского-Калмыцкого войска, которое являлось автономной частью Центральной орды, мягко противопоставили ламаизм (буддизм) православию. Но христианство оказалось настолько притягательным для казаков и настолько действенным в руках московского государя, что уже в первые десятилетия пребывания в пределах Русской земли верховные атаманы казаков потеряли большую часть личного состава своих армий, включая членов их семей. Россия же практически молниеносно приобрела многомиллионное население. Эта тенденция сохранилась и в последующем: неиссякаемой рекой в Россию вливался живительный ток переселенцев из числа казаков. Княжеская верхушка казаков, безусловно, пыталась всячески противостоять этому нежелательному для них процессу. Об этом свидетельствуют многочисленные обращения Джунгарских («Зенгорских») владельцев с настоятельными просьбами «вернуть беглецов». Иногда доходило и до прямых угроз, правда, ни разу не реализованных. Хорошо известны случаи, когда джунгарские властители нападали на переселенцев – своих бывших подданных – и насильственно приводили их в прежнее состояние. При этом бывали разорены православные монастыри, которые зачастую строились самими переселенцами и успешно занимались миссионерской деятельностью.

Однако остановить процесс крещения казаков в православную веру и формирования русской нации было уже невозможно. Московское царство было единственным надежным союзником Джунгарского войска, окончательно оформившегося в Алтай-Тянь-Шаньском регионе к середине XVII века из гвардейских войск бывшей Центральной орды при поддержке московского правительства. К тому же атаманы Джунгарского казачьего войска, хотя и формально, но все же признавали верховенство московского патриарха. Фактически Москва перевооружила армию Центральной орды по новому европейскому образцу. Поставки современного огнестрельного оружия, технология изготовления пушек – все это в XVII веке пришло в Алтай-Тянь-Шаньский регион из Москвы или через Москву. К тому времени на территории Русской земли уже находилось более половины всех казаков бывшей Центральной орды. Да и сами джунгарские атаманы неоднократно принимали подданство России.

Существовали и экономические аргументы, которые заставляли мириться с происходящим оттоком населения. Москва была для Джунгарского войска единственным торговым партнером и поставщиком современных товаров. Поэтому сдержать и вернуть свое население атаманы Алтай-Тянь-Шаньского региона пытались только до тех пор, пока не сталкивались с угрозой конфронтации с московскими властями, и, как правило, отступали. Зафиксированы лишь единичные случаи откровенно враждебных действий Джунгарского войска по отношению к московским воеводам, и каждый раз после этого верховный атаман Джунгарии пытался объяснить свои действия попыткой защиты от притеснения местных российских чиновников, о беззакониях которых московский государь, «наверное, ничего и не знает». Противостояние в борьбе за народ красной нитью проходит сквозь взаимоотношения России и Джунгарского войска в течение всего периода его существования.

Вопрос о причинах исхода населения из Алтай-Тянь-Шаньского региона на просторы Русской земли всегда интересовал российских историков. В основном рассматривались экономические факторы, и лишь некоторые авторы указывали на политические мотивы.

Известные работы И.Я. Златкина «Очерк истории Калмыцкой АССР» и «История Джунгарского ханства» [6] представляют собой попытку осмыслить причины исхода казаков. Главными из них автор считает недостаток земли вследствие перенаселенности и войну верховных атаманов за власть. Советский историк Г.Е. Грумм-Гржимайло считал причинами, заставившими казаков оставить свои родовые земли в Алтай-Тянь-Шаньском регионе, внешнее давление со стороны восточных казаков-монголов Алтын-царя и внутренние разногласия, вызванные попытками верховного атамана Кулова (КараКулы) и его сына Батыра усилить свою власть за счет других князей. Историк С. Батраков к этим проблемам добавлял еще и желание казаков Центральной орды наладить экономические связи и новые торговые пути через Московское государство на фоне экономической блокады со стороны Китая.

Против вышеизложенных выводов вряд ли можно что-то возразить. Действительно, уже к концу XVI века остро проявился кризис перенаселенности Алтай-Тянь-Шаньского региона и в особенности его центральной части – Семиречья. Однако казаки, населявшие эти территории, вовсе не испытывали проблем с выбором места для жизни. Они принадлежали к Гвардии Стального Императора и представляли собой высшую военную касту своего времени в мировом масштабе. Избыточное население Алтай-Тянь-Шаньского региона всегда находило подобающее своему статусу место. Императоры и цари, ханы, султаны – все стремились пополнить ряды своих личных гвардий этими лучшими воинами. Проблема была в ином. Все правители: и могольский правитель Индии, и маньчжурский император Китая осыпали своих гвардейцев золотом и драгоценными камнями, жаловали им титулы, звания, раздавали земельные угодья в землях покоренных народов, но требовали при этом отказаться от прежней жизни и полностью принять новую традицию, создаваемую ими в своих империях. Это предусматривало не только принятие иного языка и культуры, но и переход в новую веру. Очень точно этот процесс характеризуется русским глаголом «обасурманиться». Конечно, какая-то часть казаков выбирала для себя этот путь, но для большинства он был неприемлем.

Исход в северном направлении – на незаселенные целинные земли Русского государства – давал казакам возможность сохраниться как независимому вольному народу и не утонуть в гигантских массах населения Китая или Индии, где уже практически растворились единокровные им казаки-моголы и казаки-маньчжуры. Именно в этом состояла главная ценность выбора в пользу Москвы, а не только в расширении пастбищ, укреплении экономики или прекращении гражданских конфликтов.

Серьезную проблему представляла угроза гражданских конфликтов и нестабильности в периоды, когда проходили выборы очередного Верховного атамана. В силу древней казачьей традиции новый атаман не мог отказать другим соперникам в праве помериться с ним силой. Конечно, личные дуэли были редкостью, но вот неожиданно напасть с ватагой храбрецов-товарищей на очередного незадачливого претендента на верховную власть в орде считал своим долгом практически любой авторитетный казак и тем более амбициозный местечковый атаман. Население, время от времени переживавшее подобные политические кризисы, постепенно пришло к пониманию, что необходим некий идеологический стержень, наличие которого обезопасило бы общество от подобных разрушительных конфликтов. Иными словами, народу требовался верховный пастырь, который смог бы рассудить враждующие стороны во время очередного кризиса власти, связанного со сменой верховного лидера. В начале XVII века такую роль могла сыграть одна из мировых религий: ислам, буддизм или православие. Вопрос выбора был лишь формальным: буддизм-ламаизм был уже полностью включен в государственную машину Китая, ислам использовали в своих целях правители Индии, Персии и Османской империи. Единственной «свободной» на тот момент религией было православие – государственная религия бывшей Римской Империи (Византии). Единая вера могла бы стать мощной идеологией, способной сплотить народ. Подобно тому, как восточные монголы Алтын-царя апеллировали к единому для них божеству ламаизма-буддизма и получали от тибетских духовных наставников титулы и божественное благословение, как мусульмане-узбеки, единокровные братья казаков, были объединены идеологией пророка Мухаммеда, точно так же и казакам Алтай-Тянь-Шаньского региона требовался собственный духовный центр. Им стала Москва во главе с русским православным патриархом.