Текст книги "Город Берколадо"

Лиз

Лиз раскинула руки и подставила лицо под мощные струи прохладного вечернего воздуха вырывающегося из-под винта дирижабля, от набегающих потоков её волосы разлетались во все стороны тёмными лентами, подол платья трепетал и напоминал птицу, ласково обнимающую бирюзовыми крыльями ноги девушки. Дирижабль взлетал – лопасти заработали сильнее, порождая оглушительный грохот, напор воздуха стал почти твёрдым, и Лиз блаженно зажмурила глаза. Она находилась на высоте тридцати метров от земли на маленькой площадке, предназначенной как резервное место для швартовочных канатов и огороженной по периметру едва доходящим до пояса забором; в такие минуты, в предзакатные часы, когда золотой шар уже погрузился за горизонт, но небо на западе ещё согревалось его светом, создающим невероятные по красоте рисунки на замерших облаках, она чувствовала себя единой с необъятным атмосферным океаном, с городом внизу, с заходящим солнцем. Это были одни из любимых моментов её жизни, каждый раз она словно сама взлетала вместе с дирижаблем и уносилась прочь от своих земных забот, ощущая, как тело становиться невесомым, наполняясь безграничной свободой. Уже несколько лет подряд, за редким исключением, Лиз старалась не пропускать отлёт вечернего Западного рейса, чтобы принять "небесный душ", как она сама это называла.

Дирижабль набирал скорость, быстро удаляясь под грохот двигателей, небо превращало исполинское тело вначале в небольшой осколок не больше птицы, а затем в тонущую в бесконечной стихии точку. Девушка, ещё какое-то время всматривалась вдаль, затем она достала из маленькой сумочки расчёску, зеркальце, критично осмотрела себя и тщательно уложила длинные волосы в аккуратную причёску. После этого извлекла из сумки завёрнутый в бумагу камень, прицелилась и швырнула его в ярко-оранжевую будку сторожа, которая находилась почти под самой вышкой. Камень загрохотал по черепичной крыше, скатился на землю и мягко шлёпнулся в густую траву. Уже через полминуты из будки показалось недовольное лицо молодого человека, он испуганно озирался по сторонам. Когда он убедился, что вокруг никого нет, то осторожно вышел на улицу, прикрыл глаза ладонью и задрал несимпатичное, обезьянье лицо. Лиз радостно помахала ему, на что парень только неодобрительно покачал головой, после чего направился к основанию вышки.

Этот ритуал они выполняли каждый раз, как Лиз приходила мысль принять "небесный душ", им следовало сохранять осторожность, поскольку забираться на вышку, было категорически воспрещено, особенно в момент взлёта дирижабля, о чём красноречиво свидетельствовал предупреждающий знак. Несчастный молодой человек работал здесь сторожем, а несчастье его заключалось в безответной, но оттого не менее сильной любви к Лиз. Поэтому только в его смену девушке удавалось проделывать подобный фокус. То обстоятельство, что в случае если её забавы обнаружатся, парня с треском выгонят с работы, неукротимый характер Лиз не могло остановить, а потому она крайне довольная собой, стараясь не шуметь каблуками открытых туфель, бодро спускалась по лестнице. Молодой человек терпеливо стоял внизу, он едва сдерживал себя, чтобы не поднимать глаз на развевающееся платье девушки, которое обнажало длинные, стройные, слегка тронутые загаром ноги. Но всегда, когда Лиз оказывалась на середине пути, он не в силах победить соблазн украдкой поглядывал вверх, и за то время пока девушка грациозно вышагивая, окончательно спускалась, он успевал прийти в себя от стыда и возбуждения.

Когда ей осталось пару пролётов, он пробурчал:

– Лиз, пожалуйста, не греми так сильно, кто-нибудь может услышать – с этими словами он открыл замок на калитке, орудуя целой связкой больших ключей.

– Неужели нельзя надеть другую обувь, а не эти чёртовы каблуки? Тебя же слышно издалека! – он подал ей руку и помог спрыгнуть с полуметрового бетонного основания. Оказавшись на земле, Лиз притянула его маленькую, почти детскую голову и с благодарностью поцеловала в щёку:

– Глупенький Палв я же специально стараюсь быть красивой, и тебе было не стыдно впускать меня сюда!

Этого момента парень больше всего ждал и больше всего боялся. Этот безобидный, игривый поцелуй, взгляд тёмных глаз, аромат свежести вокруг неё. Палв ощущал, как земля уходит из-под ног, он не был таким уж простаком и прекрасно понимал, что коварная девушка безбожно использует его, и каблуки и платье она надела не ради него, а скорее всего вечером у неё намечается свидание или посиделки с друзьями. Он, собираясь с силами, сделал глубокий вдох, предстояло последнее действие уже не раз отыгранного спектакля, зная, наперёд, чем он закончиться, парень всё же предпринял очередную попытку:

– Лиз, может, зайдём ко мне? – он сделал неуверенное движение головой в сторону ярко-оранжевой будки.

– Выпьем чаю, у меня есть вкусное пирожное, – в подтверждении слов он сделал движение руками похожее на то, как наливают чай. Завидя лукавое выражение её глаз, он бросил в бой последние резервы

– А ещё я хотел обсудить с тобой одну книгу, я начал читать её и мне очень интересно твоё мнение. Он назвал известное вышедшее полгода назад произведение. Парень недавно узнал о страсти Лиз к книгам и принялся взахлёб читать чего никогда раньше за все свои двадцать с небольшим лет не делал. На свою беду он сразу начал со сложных вещей, наивно полагая, что это быстрее окажет нужный эффект и от того бедняга не понимал больше половины прочитанного, мучился, бранился, швырял книги, но каждый раз доставал их и снова принимался за дело.

На его маленьком, круглом и румяном как свежеиспечённый блин лице, было столько надежды, что Лиз почувствовала себя неуютно, чтобы скрыть это, она рассмеялась заранее заготовленным и отрепетированным требующимся в таких ситуациях смехом. Она снисходительно потрепала его по руке:

– Палв, прости, пожалуйста, но я тороплюсь, мне ещё надо заскочить в Университет, давай в другой раз.

Это было сказано очень естественно и примирительно, если бы здесь присутствовали ценители театрального искусства, то они непременно захлопали, выражая восторг к игре, безусловно, способной актрисы.

– Хорошо Лизи, давай в следующий раз. – Палв вымученно улыбнулся.

Лиз бодро зашагала по направлению к высокому, ажурному забору за которым начинался город. Палв отпёр замок, и девушка опять притянула его голову к себе, на прощание поцеловала в щёку, пожелала спокойной смены и, ловко протиснувшись в щель чуть раскрытых ворот, исчезла в наступающих сумерках.

Палв постоял ещё какое-то время, он то ли прислушивался к звукам с улицы, то ли пытался совладать со своей страстью. Затем тряхнул головой и понуро поплёлся к будке, которая приветливым пятном выделялась среди мрачных, тяжеловесных конструкций взлётной площадке. Он заварил себе большую кружку чая и раскрыл книгу в надежде отвлечься от мыслей о Лиз. Однако эти чаяния пошли прахом – запах девушки ещё витал в его воображении, не в силах сопротивляться желанию он откинул только что взятую книгу и снова выскочил на улицу. На секунду ему в голову пришла безумная мысль – убежать с работы, догнать Лиз и рассказать о своих чувствах. Хотя кого он обманывал – она наверняка давно обо всём знала. Женщины это сразу понимают, будь они неладны.

После каждого визита Лиз, он убеждал себя, что в следующий раз, ни за что её не пустит, не то что на вышку, но даже за забор – нечего здесь ошиваться посторонним! В первые мгновения после её ухода, он не знал какое чувство к ней сильнее – любовь или ненависть? Когда она вот так с небрежным поцелуем на прощание исчезала, словно желая раздразнить ещё сильней, он с трудом сдерживался чтобы не наговорить глупостей, однако спустя время бедняга начинал скучать по ней и с нетерпением ждать следующего прихода. Так он и стоял между своей будкой и воротами:

– А всё-таки она смелая! – Палв задрал голову и посмотрел на верх,– Да, девчонка что надо, совсем ничего не боится!

Лиз же вопреки его суждениям боялась многих вещей, в её голове непрерывно рождалось, жило и умирало обилие страхов, какие-то были совсем нелепые, какие-то обоснованные, но больше всего она не терпела и опасалась полностью выходящих из-под её контроля ситуаций. Ещё в детстве она обнаружила любопытное свойство своей натуры – умение нужным для себя образом влиять на окружающих людей, корректируя их мнение сообразно с собственным, в чём именно заключалась природа этой силы, Лиз не понимала, но не по годам разумно и аккуратно пользовалась неожиданным преимуществом. Маленькой никто не считал её красавицей, пожалуй, наиболее точно подходило следующее описание: она могла стать как очень красивой женщиной, так и вовсе не привлекательной. В подростковом возрасте эта грань стала очевидней, острей, её будущий облик был словно подвешен на весах, чашечки которых постоянно раскачивались, верх и вниз и каждый день судьба подкладывала гирьки то на одну, то на другую сторону. Лиз, всерьёз, была обеспокоена непредсказуемым результатом происходящих с ней метаморфоз и, обладая прозорливым природным умом, она решила на всякий случай подстраховаться, вдруг, если уж красивой стать не удастся, то необходимо развить в себе качества независимые от капризной природы. И без того любознательная девочка принялась усердно штудировать домашнюю библиотеку, напитывая себя знаниями, видя такое рвение заботливые родители всячески поощряли это увлечение и охотно подбрасывали интересные книги. Кроме того, юная Лиз старалась преуспеть в разнообразных начинаниях: она фехтовала, пробовала играть на фортепиано, правда без особого успеха – музыкальный слух, увы не входил в число её талантов, занималась верховой ездой, театральным искусством и игрой в шахматы. К шестнадцати годам, когда стало совершенно очевидно, что природа приняла окончательное решение и сделала свой выбор в её пользу, наградив девушку физической красотой, то к ней, благодаря усилиям самой Лиз добавилась разносторонне образованная личность. Таким образом, изжив страх остаться непривлекательной, она на некоторое время обрела спокойствие, которое, впрочем, надолго не задержалось в её сознание.

Лиз, подобно большинству одарённых людей, беспрестанно сомневалась в верности выбранного маршрута жизни, каждый свой шаг она подвергала придирчивой оценке, зачастую, излишне строго критикуя себя. Периоды восторга перед кажущимися безграничными возможностями своих способностей, неожиданно сменялись совершенным упадком, когда всё, что ещё недавно выглядело как незначительная помеха, вырастало до абсолютно непреодолимого препятствия. Лиз будто раскачивалась на качелях, увеличивая амплитуду движения, с каждым годом жизни. Метания её непростого характера, вызывали непостоянство и в личных привязанностях, она легко сходилась с людьми, поскольку ей не составляло труда произвести ошеломляющее впечатление, однако редко с кем из них она была способна надолго удержать связь, так как общение с ней требовало от человека, не наделённого сопоставимым набором талантов, постоянного напряжения, а людей, которые могли удовлетворить её интеллектуальный аппетит, было отыскать непросто. Со временем Лиз научилась распознавать подходящих себе личностей и сумела тонко, филигранно отстроить вокруг себя собственный мир, который наибольшим образом соответствовал её представлению о гармонии. Истратив на это, значительное количество времени и душевных сил она опасалась любых событий, способных поколебать устойчивость созданной ею системы.

Однако, в данный момент, она пребывала в самом, что ни на есть благостном расположении духа, дурные мысли вылетели из её головы вместе с потоками воздуха. Лиз предвкушала встречу с друзьями в уютном городском кафе, она уже наслаждалась тем радостным оживлением, которое всегда сопровождало её появление и терпким вкусом вина на языке. А до этого, предстояла ещё поездка по её любимым вечерним улицам, сейчас она возьмёт такси и попросит шофёра проехать по нужному маршруту, а сама будет сидеть около приоткрытого окна и наслаждаться опускающейся на город ночью. Единственное что вызывало беспокойство – это лёгкое угрызение совести по отношению к Палву.

– Да, вероятно, я скверно поступаю – но разве не все люди только и знают, что используют друг друга? Я, по крайней мере, делаю это довольно безобидно.

Лиз дошла до ближайшего перекрёстка и вытянула руку. Через пару минут к ней подкатила машина с символами городского такси на капоте и дверях в виде белого вздыбленного единорога. Это был старомодный автомобиль с низкой посадкой и большим, обшитым коричневой кожей диваном сзади. На этот диван девушка опустилась, ощутив приятное тепло мягкой поверхности нагретой солнцем за день. Единственным недостатком таких машин являлось то, что пассажир глубоко утопал, из-за чего её платье предательски ползло вверх:

– Сейчас этот пройдоха начнёт пялиться на меня в зеркало,– с негодованием думала Лиз, и чтобы упредить возможные попытки водителя, требовательным голосом назвала адрес:

–Бульвар Флоры, 42.

Он почтительно склонил голову в массивной фуражке, но всё же чуть дольше, чем требовалось, смотрел в зеркало. Это был совсем молодой парень, чем-то похожий на Палва, Лиз пренебрежительно фыркнула, отвернулась в окно и принялась крутить ручку стеклоподъёмника. Иногда ей приходила мысль, что старые такси специально не меняли именно из-за этих задних диванов, дабы не отнимать у шоферов возможность нагло разглядывать своих пассажирок, и не лишать их этого похабного удовольствия. Водитель, наконец, вспомнил о своих обязанностях, настроил зеркало нужным образом, выжал газ, и машина плавно набирая ход, устремилась в город.

Дорогу по направлению к центру Лиз любила больше всего: поначалу такси петляло в узком лабиринте улочек бывших рабочих предместий, здесь стояли трёхэтажные дома из красного или серого кирпича с прямоугольными вытянутыми окнами и большими двускатными крышами. Крыши спускались глубоко вниз, заслоняя собой почти весь последний этаж. Под ними находились чердаки с аккуратными круглыми оконцами, которые маленькими слюдяными лужицами сверкали в лучах заката, возле каждого дома были высажены аккуратные с кустами шиповника и сирени палисадники, придающие этим домам уютный вид. Эти кварталы тянулись на несколько километров, но они, ничуть не утомляли взор. Напротив, практически каждая улочка отличалась своими особенностями, на одной все крыши были жёлтого цвета, на другой питьевые колонки украшались небольшими скульптурами Посейдонов и русалок, на третьей вдоль дороги располагались невысокие, чугунные столбики со стеклянной крышкой в виде шара, внутрь которого помещался фонарь, и с наступлением темноты их свечение только добавляло очарования, привлекая к себе романтичных любителей побродить в уединении.

Через двадцать минут такси выбралось на широкую магистраль наполненную светом дорожных фонарей и шумом роя машин исторгающих беспрерывный вой клаксонов. Оказаться здесь после сонных окраинных кварталов, было всё равно, что выйти из лесной чащи на заполненный болельщиками стадион. Дорога постепенно расширялась, вбирала в себя ручейки маленьких улочек и становилась похожа на величественно несущую свои потоки гигантскую реку. По её сторонам, напоминая о великом прошлом города, высились грандиозные здания: храм с десятками прекрасных колонн с высоким, под исполинских размером куполом портиком, украшенным изысканными скульптурами, монументальные жилые здания оригинальной формы, пышные местами вычурные искрящиеся от ночной подсветки фонтаны. Даже Лиз множество раз проделывавшая этот путь с восторгом смотрела по сторонам, стараясь сквозь открытое окно, как можно сильнее насытиться окружающей красотой. Всему этому великолепию было даже как-то тесно здесь, возникало чувство, точно находишься в художественной галерее, где со всех сторон на тебя взирают работы гениальных мастеров, и под конец уже плохо отличаешь одно полотно от другого.

Затем такси свернуло вправо, проехало под большой аркой, которая знаменовала собой начало новой улицы, и выехало на бульвар Флоры. Лиз сразу же ощутила приятную тревогу, занесённую в машину вместе с лёгким, приторным ароматом тысяч растущих здесь цветов. Цветами были засажены газоны и многочисленные клумбы, они росли из кадок, прикреплённых к перекинутым через дорогу ажурным дугам, в стенах многих домов имелись ниши, где были установлены горшки – благоухание являлось визитной карточкой этого места. Такси остановилось возле нужного адреса. Лиз расплатилась, вышла из автомобиля и на несколько минут задержалась у входа в кафе. Она наслаждалась последними мгновениями одиночества, особенно приятного среди людей и машин, на шумной улице, когда знаешь, что в любой момент можно его прервать – стоит только открыть дверь и войти внутрь. Лиз толкнула дверь.

Масна

– И всё равно я утверждаю, что вы слишком с ними возитесь, – высокий, массивный мужчина с крупным, мясистым носом, выражая своё негодование, стукнул пальцами правой руки по крышке стола. Каждый раз при окончании фразы он повторял этот жест, словно пытался попасть в такт последнему звуку в слове.

– Их стараниями было загублено несколько очень перспективных проектов, кое-кто потерял вложенные деньги.

Он принялся загибать густо поросшие чёрными волосами пальцы:

– Строительство моста над старым парком, новая причальная мачта на западе города .. да и вообще много чего!

Его прервал пожилой, сутулый небольшого роста человек с усталыми, добрыми глазами серого цвета, он располагался в огромном кресле больше похожем на трон и настороженно рассматривал собеседника. Поскольку именно Масна своим уже немощным телом сидел в этом кресле, то он мог безбоязненно и в любой момент перебивать кого угодно. Он стал загибать пальцы вместо него на своей тонкой с почти женским запястьем руке:

– А также они остановили инициативу по сокращению расходов на выплату работникам грузовых дирижаблей, которые пострадали при перевозке опасных грузов и втрое увеличили штраф за сверхурочные без дополнительной оплаты. Каррас, я в курсе законов, которые принимаются в Берколадо – я ещё пока здесь мэр. Хочу напомнить, что Университет всегда бок о бок с властью участвовал в принятии ключевых решений в городе. Почему вас сейчас так это взбудоражило? Мне кажется, вы слишком близко к сердцу восприняли последние события.

Каррас поспешно принялся обдумывать свои дальнейшие слова, раз удалось вывести Масну на этот разговор – упускать шанс его дожать, было решительно нельзя. Беседа проходила в необъятном кабинете мэра, кабинет был настолько широк, что по нему впору было ездить на велосипеде. Интерьер тоже соответствовал статусу помещения. Стены были отделаны тёмно-коричневыми деревянными панелями, на которых красовались со вкусом подобранные картины – пара натюрмортов и городской пейзаж, пол устилал не слишком пушистый, но очень мягкий почти полностью скрадывающий шум шагов ковёр, под куполообразным потолком висела массивная, с обильной позолотой и множеством рожков люстра. Рабочий стол располагался возле большого окна, плотно задёрнутого шторами с узкой полоской света между ними.

– Знаете Масна.., позвольте с вами не согласиться. К нам тоже должно быть уважение. Университет играет определённую положительную роль, я не спорю… Но одновременно он выступает мощным ступором дальнейшего прогресса. Я уж не говорю, про отдельных его представителей на дебатах. Они чёрт знает что позволяют себе, выставляют на посмешище перед всем Берколадо заслуженных деятелей. Да потом ещё смакуют самые нелицеприятные огрехи в собственной газетке, которая, пользуется завидной популярностью в городе. До меня доходят слухи что люди, попавшие на эту экзекуцию – крайне раздражены. Подумайте сами Масна, вначале эти прохиндеи отнимают у наших коммерсантов возможность выгодно инвестировать – а ведь это упущенная прибыль для трестов, а затем они ещё стараются дискредитировать их в глазах горожан! – он старался выглядеть возмущённым.

И, похоже, его слова возымели нужный эффект. Мэр осторожно выпрямился, чтобы размять затёкшую спину поводил плечами вперёд и назад. Каррас одновременно и нравился и пугал Масну. Когда его кандидатуру предложили на пост Заместителя крупнейшие тресты города, он мало что знал о нём, но его отрекомендовали как человека деятельного, невероятно работоспособного, в меру беспринципного и жёсткого, в общем, идеального Заместителя для престарелого и довольно инертного мэра.

Масна был очень опытный политик, прошедший долгий путь в запутанных, извилистых, а подчас и опасных коридорах городской власти. Он никогда не являлся ярким оратором, лидером способным увлечь людей одной лишь своей харизмой, и надо признать подобных деятелей Масна не особо жаловал, он считал таковых недалёкими болтунами и уничижительно именовал их попугайчиками. Его сильной стороной была превосходная интуиция, безошибочно указывающая ему фигуру, за которой нужно следовать в данный момент, а когда пора распрощаться с ней и подыскивать себе новый локомотив, также он отличался умением оставаться незамеченным, в тени других, но при этом обставлять дело таким образом, что решающее слово оставалось за ним. Благодаря этим достоинствам неприметный, физически слабый, не избалованный любовью избирателей человек сумел занять главный в городе пост и удерживаться на нём уже довольно продолжительное время. Каррас привлекал его кипучей энергией, уверенностью с которой он излагал идеи, а ещё и тем, что он не входил в Городской совет и потому вряд ли имел там устойчивых союзников. Это было очень выгодно Масне, поскольку в совете его не любили. Но с другой стороны предложения Карраса походили на тихую революцию в их спокойном Берколадо. Он разом решил покончить, с привилегией Университета вмешиваться в управление городом и отменять через дебаты любые решения властей, наиболее чувствительным моментом здесь являлась ликвидация права вето на изменение городского бюджета. Каррас, а значит и те, кто выдвинули его, страстно желали перераспределить некоторые статьи расходов. Когда это станет всем ясно, Масна рискует обрушить на себя шквал критики. Хотя если посмотреть на проблему под другим углом – то может показаться, что их идеи не так уж и дурны. Университет действительно регулярно вставляет мэрии и трестам палки в колёса, особенно в последнее время, когда у них появились эти новые представители, на которых намекал Каррас, с завидным постоянством и на удивление легко обыгрывающие всех оппонентов. Масна периодически следил за их успехами, и они ему даже были симпатичны. По крайней мере, Университету удалось сделать то, на что у него самого не хватало сил – хорошенько вмазать некоторым его недоброжелателям из Городского совета. Он со злорадством наблюдал их прилюдное унижение вначале на дебатах, а потом и в прессе.

Для начала нужно подобрать некий компромиссный вариант, ибо негоже начинать сотрудничество с Каррасом, обещающее стать плодотворным с недоразумений, да и тресты, стоящие за ним являются могучей силой, которую нельзя игнорировать. Масна положил перед собой сцепленные в замок руки, по старой привычке все сложные разговоры он начинал с этого жеста:

– Каррас, а почему бы вам, человеку, безусловно, талантливому не попробовать разбить соперника его же оружием, уверен, в случае успеха вы приобретёте множество сторонников среди простых граждан. Ну, а если победить не получится, то этим смелым решением вы так же способны заработать себе дополнительные очки. Ведь поражение всегда можно списать на вашу неопытность. К тому же, если мне не изменяет память, ваши предшественники давненько не отваживались на подобное! В основном присылали второстепенных личностей или членов Городского совета.

– Масна, вы имеете виду участие в дебатах? – спросил Каррас.

– Совершенно верно, Каррас, – ваше участие в дебатах. Разумеется, вам надо подобрать команду – ещё двух человек, но я думаю, вам не составит труда найти парочку расторопных соратников – с мягкой, льстивой улыбкой заключил мэр.

Каррас глубоко задумался и постукивал вслед за скачущими мыслями пальцами по столу. Предложение было в высшей степени интересным, и оно сразу распалило в нём живейший интерес. Каррас по своей натуре являлся человеком тщеславным, себялюбивым и эгоистичным, при этом не лишённым авантюризма, правда авантюризм этот был расчётливым, тщательно проанализированным и взвешенным – участие в дебатах было прекрасной возможностью громко заявить о себе в новой должности, дать всем понять, что он привык действовать смело и открыто, но сколь заманчивым казалось предложение Масны на первый взгляд, столь оно было и опасным: прения с участием новоиспечённого Заместителя будет далеко не рядовым событием и привлечёт повышенное внимание, Университет же обязательно постарается выиграть, и выставит самых талантливых своих представителей…

–Масна – старый хитрец, изящно загнал в ловушку. Если я сейчас откажусь, то мэр станет думать, что напугал меня и в дальнейшем, чуть наши взгляды разойдутся, примется использовать мой отказ в свою пользу. А я то полагал, будто имею дело с ограниченным, дряхлым политиканом. А если согласиться…

Масна словно смог проникнут в его мысли, он предостерегающе, почти с отцовской заботой добавил:

– Разумеется, Каррас, необходимо понимать против соперника такого статуса как вы, Университет соберёт самую сильную команду. А это люди чрезвычайно одарённые!

– У вас есть конкретные предположения? – напряжённо спросил Каррас.

– Да, разумеется, и это не пустые догадки. Я почти уверен… Это триумфаторы нескольких прошлых дебатов – Масна с усилием открыл тяжёлый, выдвижной ящик стола, порылся внутри, шелестя бумагой, потом достал Университетскую газету, где на первом развороте была размещена большая фотография.

– Вот, Каррас, полюбуйтесь на них – это отчёт о последних дебатах, прелюбопытный получился спор, хочу вам сказать. Там, кстати, участвовали ваши хорошие знакомые из трестов и бедняги еле унесли ноги. Прошу! – он ткнул пальцем в фотографию

– Эта троица вас ждёт – с хитрым блеском в глазах пропел мэр.

– Так я и думал – проворчал Карраса, – наслышан! О них всё чаще говорят в прессе, – парочка голодранцев и полусумасшедший чудак. Почему вы решили, что отрядят именно их? Там есть и более известные фигуры.

– Не сомневайтесь Каррас, если вы станете участвовать в дебатах, то пойдут они – мэр ещё раз постучал пальцем по фотографии.

– Эта, как вы изволили выразиться парочка голодранцев, как раз и специализируется на противодействии крупным воротилам, они не размениваются на мелочи. И надо заметить, пока, ведут с разгромным счётом. А те поправки, которые вы собираетесь вносить… Для них это сильнейший раздражитель, полгода назад они буквально уничтожили одного беднягу из Городского совета, который предлагал снова ввести налог на самых малообеспеченных горожан, хотя я его предупреждал, чтобы он с этой идеей и не думал соваться на дебаты.

– Масна, я не возьму в толк, вы меня пытаетесь напугать или раззадорить? Вас послушать – любая попытка выиграть дебаты изначально обречена на провал! – нагловато заметил Каррас.

Масна в притворном возмущении всплеснул руками. Каррас всё больше нравился ему, нужно только грамотно направить его неудержимую силу.

– Отнюдь Каррас, отнюдь! Не забывайте, вы будущий Заместитель, я кровно заинтересован в вашем успехе. По вам будут судить и обо мне – мы теперь крепко связаны. Поэтому я и стремлюсь предостеречь от недооценки противника, не смотрите на их возраст или происхождение. Да, они не чета нам с точки зрения наследственного статуса – они выходцы из обычных семей и так сказать, не варились в той кухне, в которой варились мы. Но и что из этого..? – Масна развёл руки, дружелюбно смотря на Карраса.

– В нашем городе происхождение человека уже давно не играет существенной роли. Так что Каррас, ваши оппоненты требуют серьёзной подготовки. Если решитесь выйти против них будьте готовы к настоящей битве.

– Хорошо, хорошо, Масна, тут я полностью доверюсь вашему опыту – примирительно заявил Каррас.

– Но позвольте тогда воспользоваться и вашей осведомлённостью – Каррас говорил осторожно, взвешивая каждое слово. – Дебаты – вещь очень пластичная, хочется узнать, есть ли какие– то шероховатости у моих будущих противников, за которые можно зацепиться, а то исходя из ваших рекомендаций, они прямо-таки неуязвимы!

– Я ждал этого вопроса, Каррас! – мэр одобрительно закивал головой.

– Видите ли, раз уж в мои обязанности входит следить за всем, что творится в Берколадо, то, несмотря на острую нехватку времени, я стараюсь уделять внимание всему, хотя бы чуть-чуть – издалека начал Масна.

– И когда на сцене общественной жизни возникают новые, приметные, способные оказать влияние на ход событий персонажи мы конечно, пытаемся разузнать о них побольше – промолвив это, он многозначительно задумался.

Масна любил немного подёргать людей, как он это сам называл, считая, что по дальнейшему поведению подопытного можно узнать о нём много интересного.

По тому, как Масна сказал последнюю фраза, Каррас понял, что старику, безусловно, кое-что известно, вопрос заключался согласиться ли мэр ему помочь. Каррас без обиняков, но с достоинством решительно спросил:

– Из того, что удалось узнать, есть что-нибудь полезное для дебатов?

Масна понял, что Каррас настроен решительно.

–И да, и нет! – кратко сказал он.

Каррас ответил удивлённым поднятием густых, чёрных бровей. Масна продолжал:

– Дело в том Каррас, что существует негласный кодекс поведения участников дебатов по отношению друг к другу, он мучительно вырабатывался долгие годы.. Есть определённые темы, которые обычно не затрагивают по этическим соображениям. И вот здесь появляется любопытный момент.

– Я не совсем понимаю, Масна, к чему вы клоните?

Масна усмехнулся:

– Хорошо, Каррас, давайте по порядку. Выявим наиболее уязвимое звено в этой троице. Профессор – грамотный, очень толковый, прекрасный полемист, честный, с многолетней безупречной репутаций – я лично знаком с ним. Тут вам не за что ухватиться. Вот этот молодой человек – Ард – Масна опять придвинул к себе газету – Говорят, исключительных умственных способностей, конечно, любит почудить, и не слишком разборчив в выборе друзей, но вряд ли вам удастся поживиться. А вот третий участник, вернее участница….Здесь есть над чем подумать..

– И что с ней не так? – возбуждённо спросил Каррас.

– Девушку зовут Лиз, и про неё в определённых кругах города, ходят не самые лицеприятные слухи– Масна ещё выждал немного, наслаждаясь нетерпением визави.