Текст книги "Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера (сборник)"

Бой был быстрым, как взмах меча. Я успела выстрелить пять раз – шестой охранник, скорчившись, упал на колени еще до того, как его коснулась мушка винчестера. Меж его прижатых к животу рук скользко блестело что-то изгибающееся… клинок Маккормика легко, почти нежно коснулся согнутой спины – охранник резко качнулся вперед, уткнулся лбом в землю и медленно повалился на бок.

Я осторожно положила винчестер на землю и, вытянув из кобуры «бизон», медленно пошла к дороге.

Стволы кактусов вокруг причудливо изгибались, словно пляшущие вокруг адского котла чертенята. Неожиданно я очутилась на дне огромной чаши, а стоящие на дороге мулы вместе с разбросанными вокруг них тряпичными куколками на её краю – в десятке миль от меня. Потом возникшая рядом черная тень ловко просунула мне между губ что-то прохладное, одновременно зажав нос. Инстинктивно сглотнув, я взвыла и, упав на колени, зашлась в жутком приступе сухого кашля, мечтая лишь об одном: избавиться от этой невероятной, невыносимой горечи в глотке.

– Противоядие, – наставительно произнесла стоящая передо мной Гвен. – Надо принимать, как только появляется соответствующая возможность. Иначе действие эликсира начинает накладываться на адреналиновый шок… последствия могут оказаться самые непредсказуемые. Особенно это касается тех, для кого этот препарат еще не успел стать хоть сколь-нибудь привычным.

– У-у-учту, – выдавила я в промежутке между двумя приступами.

Зрение все еще продолжало радовать необычайной четкостью, но предметы вокруг уже вернули привычные цвета, избавившись от магического октаринового оттенка. Уши также вернулись к привычной работе – я услышала собственный хрип, негодующее ржание коня, удерживаемого Дэйвом, и отрывистый голос Маккормика.

– Быстрее, быстрее. Обыскать все, до последнего кармана, землю вокруг просеять – мы должны найти амулет!

– Не волнуйся, Алан, – отцепив от болтающейся на боку одного из мулов связки пузатую флягу, де Танвилль ловко выбил пробку, озабоченно принюхался и, одобрительно крякнув, опрокинул её на себя. Я четко различила взметнувшиеся над крестоносцем облака пара.

– Побегать с решетом мы всегда успеем, но давай сначала убедимся, что амулета нет в более привычных местах. Уйти ведь никто не сумел, значит, и деться он никуда от нас не может.

– Гвен?

– Не ушел никто, – подтвердила рыжеволосая докторша. – Кроме второй лошади. Я не смогла поймать её – ты же знаешь, Алан, как эти животные относятся к… подобным мне, а сдерживающее заклятие исчезло в момент смерти их прежних хозяев.

– Мисс Карлсен, – коротко скомандовал Маккормик, – займитесь ею!

Замечательно! Я что, так похожа на бакеро?[22]22
  Более распространенное произношение этого слова вакеро (vaquero) – правильно же по-испански это слово произносится именно «бакеро» и означает «пастух». Американское значение несколько уже: «ковбой мексиканского происхождения».


[Закрыть]

К моему счастью, обсуждаемая животина – гнедая кобыла с вышитым черно-золотым черпаком – вроде бы не горела желанием убегать. Удалившись на пару сотен ярдов, она остановилась, с интересом приглядываясь к чахлому мескиту.

Я медленно опустила Старшего Брата обратно в кобуру и не торопясь направилась к ней, вполуха прислушиваясь к разговорам за спиной и одновременно лениво размышляя, из какой части своего наряда мне придется делать лассо в том случае, если окажется, что гнедая пугается не только вампиров. Впрочем, до таких крайностей дело вряд ли дойдет – должна же в этом караване найтись хоть одна приличная веревка!

– Алан, а как вообще выглядит чертов халцедон?

– Халцедон выглядит как халцедон, Дэвид. Не задавай дурацких вопросов.

– Вот это да – полный ящик бутылок!

– Не может быть!

Звонко чмокнула откупориваемая пробка.

– Это не вино… – разочарованно произнес де Танвилль, – какая-то алхимическая мерзость…

– Хьюго, не-е-ет!

Обернувшись, я каким-то невероятным образом сумела «поймать» и запечатлеть в памяти не хуже дагеротипной пластинки сразу несколько обрывочных картинок: искаженное личико Гвен, удивленно вскинувшего брови Дэйва Хайтела, нахмуренного Маккормика, распахнутое нутро ящика на боку мула, где, аккуратно заправленные в песок, проблескивали ряды бутылок. И точно такую же бутылку, которая, медленно вращаясь, преодолевала расстояние между вытянутой рукой де Танвилля и обочиной дороги. Знакомый масляный отблеск…

Взрыва я не увидела. Просто какой-то взбесившийся гномский божок сначала резко выхватил землю у меня из-под каблуков, а затем с размаху огрел ею же меня по хребту. От удара у меня разом потемнело в глазах, а чертов божок, наверняка гнусно ухмыляясь, взревел мне в лицо, решив заодно и опорожнить часть своего желудка. Жрал же он, как и положено порядочному гномскому богу, песок и камень.

Не знаю, сколько я провалялась без сознания, но когда сумела открыть глаза, то первым проблеском мысли было вялое удивление: как, все еще день?

Все тот же день и все та же голая каменистая пустыня вокруг – даже гнедая была почти на том же самом месте и сейчас очумело дергала головой, пытаясь подняться. Не было только каравана – на его месте курилась синеватым дымком четырехъярдовая воронка.

Я тоже попыталась встать – хотя бы на четвереньки, но это оказалось неожиданно сложной задачей. Никогда не думала, что можно промахнуться рукой мимо земли, а вот – поди ж ты! – поймать ладонью упорно ускользавшую глину мне удалось только с четвертого раза.

Голова, казалось, была вырублена из цельного куска горного хрусталя – весила не меньше стоуна и при этом ежесекундно грозила расколоться на чертову уйму крохотных осколков. И болела как сто тысяч мигреней во главе с их всеобщей праматерью!

Особенно плохо чувствовало себя правое ухо. Попытавшись замереть на трех точках опоры – не получилось, ну да плечу уже тоже все равно, – я коснулась его освободившейся рукой и потом не меньше полуминуты тупо пялилась на кровавый след, растекшийся по ладони. Как же называлась эта хрень? Беребонная перепонка? Перепонная барабанка? Левое ухо вроде не кровит – но слышит ровно столько же!

Часы жалко. Изящные золотые часики, так уютно тикавшие в нагрудном кармане рубашки. Не думаю, чтобы им удалось пережить этот бабах… а я едва успела к ним привязаться. Пожалуй, мне будет их не хватать.

А потом я услышала, как кто-то кого-то зовет. Какую-то Бренду… мне стало интересно, и я пошла… то есть поползла в том направлении и лишь на полпути сообразила, что зовут, вообще-то, меня. Меня? Да, меня – но быстрее передвигать конечности я все равно не смогу. Это и так слишком сложный процесс для моей бедной хрустальной головы. Поднять, передвинуть вперед, опустить – и так четыре раза! Раз-два, три-четыре – Господи, как сложно! Насколько проще было раньше – раз-два, раз-два. Интересно, как же лошади с этим справляются? Видимо, они значительно умнее людей… и прочих двуногих прямоходящих.

– Наконец-то, – в голосе рыжеволосой явственно слышится раздражение. – Я уж думала, что ты не доберешься до меня до заката.

– Извини, подруга, – говорю я. – Но я, знаешь ли, слегка оглохла.

Доктор Рид пытается улыбнуться, но улыбка почти сразу же превращается в гримасу боли.

– Разумеется, ты оглохла, – шепчет она. – Было бы странно, если бы после взрыва такой силы у тебя сохранилась способность слышать. И именно поэтому я сейчас общаюсь с тобой телепатически.

И в самом деле… только сейчас до меня доходит, что Гвен разговаривает со мной, не раскрывая рта. А заодно я понимаю, что в её облике – помимо того, что опознать в этом едва прикрытом обгорелыми лоскутами черно-багровом куске плоти прежнюю красавицу можно только по все еще тлеющим рыжим космам, – кажется мне столь неправильным.

– Гвен… ты… почему ты такая короткая?

– Надо же, заметила, – похоже, сил на мимику у доктора Рид уже нет. – Это все ерунда, мелочи… просто взрывом оторвало обе ступни… выше колена.

– Мелочи?!

– По сравнению с тем, что я уже добрых полчаса, как мертва, – да, мелочи.

– Гвен?!

– У меня сожжено больше трех четвертей кожного покрова, вдобавок, прости за неаппетитную подробность, в животе пирог с начинкой в десяток фунтов камней, приправленный колечками от серебряной кольчуги, – запнувшись, Гвендолин сухо закашляла, – и переварить его я точно не сумею. Проклятье, уже больше пяти лет не надевала эту дрянь… но в этот раз Алан особо попросил.

– Гвен, – повторила я. – Ты… ты же не можешь умереть.

– Еще как могу, подруга. Мы, высшие вампиры, твари живучие, – думаю, тебе это хорошо известно. Но выжить после такого днем, под прямыми лучами солнца…

– Я оттащу тебя в тень!

– Нет! – отозвалась Гвен, едва я коснулась её плеч. – Ты что, не слушаешь меня? Я же сказала: я уже мертва! Меня удерживает лишь магия… но её не хватит надолго, так что не трать зря время и силы – у тебя мало и того, и другого. Проклятье, так много надо сказать… Ты слушаешь меня? – неожиданно вскрикнула она, пытаясь приподняться на локте. – Ты здесь, Бренда?

– Да, да, здесь и слушаю тебя… все в порядке.

– Холодно, – это прозвучало почти как жалобное поскуливание. Затем голос Гвен вновь окреп.

– Вот уж не думала, что при столь обширных ожогах можно испытывать чувство холода… или это особенности моего восприятия. А-а, неважно. Слушай внимательно. В этом караване должен был быть артефакт… амулет. Из серого халцедона.

– Может, и был.

– Не перебивай. Он должен был уцелеть при взрыве… амулеты подобной мощности не так-то легко разрушить. Найди его.

– Найти?! – игнорируя предыдущее указание Гвен, воскликнула я. – Однако ты сказала, подруга! Его запросто могло зашвырнуть прямиком на луну!

– Это вряд ли… при взрыве такой силы разлет осколков не должен был составить больше полутора миль. Воспользуйся лозой – он действительно очень мощный.

– Угу… и что мне с ним делать дальше? Отнести монсеньеру Аугусто?

– Потом… и не ему… запомни, отец Рикардо Перес, иезуит… маленькая миссия в деревушке к югу от Мехико… только ему… и никому больше… слишком велик соблазн.

– Не волнуйся ты так, – успокаивающе сказала я. – Передохни. Я найду этот чертов амулет, этот, как его…

– Халцедон. Серый халцедон.

– Да, вот его. Обещаю.

– Некогда отдыхать! – затухающий голос у меня в голове неожиданно вновь обрел четкость. – Мое время кончается… Бренда, выслушай меня, внимательно выслушай – и, прошу тебя, не перебивай!

– Я слушаю, Гвен. Очень внимательно.

– Этот амулет – компас, то есть указывает направление. Думаю, ты легко поймешь, как с ним работать. Он покажет тебе дорогу на север, в местность, которую вы здесь называете Запретные Земли.

Мне с большим трудом удалось удержаться от очередного восклицания. Запретные Земли, подумать только! Да пусть этот проклятый халцедон указывает дорогу хоть к потерянным сокровищам ацтеков – сунуться за ними в Запретные Земли отважится только настоящий безумец!

– Где-то там, – Гвен запнулась, словно переводя дыхание, – есть нечто – древний храм или пещера. Никто из живущих ныне не знает этого точно. Известно только, что большую часть времени это нечто находится вне этого самого времени – и пространства. Но скоро… очень скоро его путь пересечется с реальным миром, и тогда Камень вновь увидит свет нашего Солнца.

Слово «камень» умирающая вампирша выделила особо – так, что даже я со своей раскалывающейся головой сообразила, что речь идет вовсе не о каком-то придорожном булыгане.

– Камень – наследие, осколок невообразимо древних времен. Некоторые легенды говорят, что он был сотворен в Лемурии, другие – что ему поклонялись задолго до того…

Рамон в таких случаях витиевато заявлял, что «кувшин моих знаний показывает дно, досуха выпитый вашей мудростью». Лемурия… мой интерес к древней истории прорезался совсем недавно и носил чисто практический характер – знание прошлого этой земли могло помочь справиться с тем, что из неё вставало. За пределами же Юкатана мои познания ограничивались тремя названиями: Атлантида, Пакс-Романия и Ниддльстрём!

– …но все они сходятся на том, что в Камне заключена огромная, невообразимая мощь! Бренда! – Гвен стиснула мою ладонь с такой силой, что я с испугом глянула на землю – не шлепнулась ли перекушенная половинка. – Нельзя допустить, чтобы Камень попал в нечистые руки! Иначе древний Ужас обрушится на мир… нельзя… нельзя…

– И это все? – тихо прошептала я полминуты спустя. – Всего-то – прогуляться в Запретные Земли и мимоходом спасти мир? Нет проблем, я каждое утро, перед завтраком, откалываю номера и покруче – просто так, чтобы не потерять форму! Может, надо сделать еще что-то? К примеру, спуститься в преисподнюю и передать сатане привет от его бывших собратьев по райским кущам? Проклятье, Гвен, ну неужели ты не могла…

– И вообще, – добавила я, глядя на плывущее по небу одинокое белое облачко. – Если ты сейчас смотришь на меня оттуда, с небес, а я думаю, так оно и есть, потому что должна же хоть в том мире быть какая-то справедливость, так вот, знай, что ты мне больше не подруга!

Глава 14

Крис Ханко, таукаллери (благосклонно внимающий)

– Привал десять минут, – объявил я, скидывая с плеча мешок. – Последняя остановка, где вы сможете нормально подышать – дальше пойдем по леднику!

Публика отреагировала на это воодушевляющее известие без особого энтузиазма – мои подопечные просто разбрелись, выискивая более-менее подходящие места, на которые можно было бы взгромоздиться задницей без особого риска примерзнуть. М-да, мельчает народец раз от раза… даже прошлые профы-ботаники держались на этой высоте не в пример лучше. Возможно, дело в привычке – ботаники-то успели вдоволь полазить по всяким Альпам и Пиренеям еще в старушке Европе, но все равно – от доблестной армии САСШ я ожидал большего. Средний и младший командный состав в лице Патрика и Флеминга держится сносно, а вот рядовые начинают сдавать. Хоть бы с Линды пример брали – вот уже кому горы, словно дом родной. Куда там до неё Малышу Уину – скачет с валуна на валун, что горная коза!

У меня были некие подозрения о причинах столь лихой резвости мисс Келлер. И причины эти, точнее одна стройная зеленоглазая причина как раз прислонилась к узловатом деревцу в десятке футов от меня. Как ни старалась мисс Пума превзойти в грации легконогую эльфийку, у неё явно не выходило. Выше головы не взлетишь, как говорил в подобных случаях батяня, глядя, как мой братец Фил карабкается на старый сарай с очередным воздушным змеем на горбу. Похожая поговорка у гномов гласит: «Если бы подгорные боги хотели, чтобы мы могли плавать, они купили бы нам билеты на пароход!»

– Мисс, а что это вы такое интересное делаете? – вопрос я задал исключительно для того, чтобы в очередной раз полюбоваться зелеными магическими огнями, и, добившись желаемого, неожиданно смутился, а потом, потупившись, добавил: – Если это, конечно, не секрет.

– Никакого секрета, Крис, – весело прозвенел небесный колокольчик. – Я выменяла у достопочтенного Ойхо немного змеиной кожи подходящего, как мне кажется, качества, и теперь хочу сделать оплетку для рукояти «чаусы».

– Это ваша шпага так зовется?

– Нет, – улыбнулась эльфийка, – мой меч отзывается на имя Огонёк. И он не любит, когда его называют шпагой.

– Прошу прощения, – то, каким нечеловеческим во всех смыслах слова вниманием окружают эльфы свои мечи, знало даже такое серое существо, как я. – Дело в том, что я плохо разбираюсь в режущих предметах длиннее моего Боуи.

– Зато вы, наверное, очень хорошо умеете обращаться с пороховым оружием, – сказала принцесса. – Я видела сегодня утром, как вы тренировались…

Еще бы ты не видела – шоу предназначалось целиком и исключительно для тебя!

– Здесь Пограничье, мисс, – просто сказал я. – Тот, кто нацепит на пояс кобуры, не умея обращаться с их содержимым, умрет, причем умрет быстро. А уж проводники и подавно существуют только в двух ипостасях: живые – с очень хорошей реакцией – или мертвые.

– Наверное, – грустно сказала эльфийка, – я еще долго не достигну вашего уровня мастерства, Крис.

– Почему же? – возразил я. – Для этого надо всего лишь постараться – только очень сильно постараться – остаться в живых. И в этом я вам помогу – если, конечно, вы сами того захотите?

– Хочу.

Ой! Я трудом подавил желание оглянуться на склон – не рушится ли на нас поток растопленного улыбкой сказочной принцессы ледника.

– Я понимаю, вы, Крис, сейчас очень заняты, – продолжила принцесса. – Но… если вы сумеете найти время на то, чтобы дать мне несколько уроков… возможно, я бы сумела стать меньшей обузой для нашего отряда…

Интересно, сколько ей на самом деле лет, внезапно подумал я. Эльфы, как общеизвестно, не стареют, и вполне возможно эта девчушка так же лучезарно улыбалась в те времена, когда на моих прабабок еще не заполнили прошения в небесной канцелярии. Остынь, Ханко, остынь, тебе уже далеко не девятнадцать, как тогда… тогда, когда ты так же повелся на ясный взгляд и ослепительную улыбку. И что с того, что в этот раз тебе улыбается самая настоящая эльфийская принцесса? Пари держу, женщины всех рас имеют – хотя бы по образу мышления – куда больше сходства между… гм, в общем, между собой, чем с представителями собственного противоположного пола.

– Уроков?

К поясу у эльфийки был притянут шнурами тот самый, столь невежливо обозванный мной меч по кличке Огонёк, а из-за спины выглядывали изящный изгиб лука и белые перья стрел. И ничего, хотя бы отдаленно напоминающего – как она сказала? – пороховое оружие. Но не танцам же человеческим она хочет научиться?

– Уроков стрельбы? – уточнил я.

– Да.

Хм и еще раз хм.

– Тогда, – спросил я, делая воистину героическую попытку настроиться на холодно-деловой стиль, – можно взглянуть на ваш ствол?

– Конечно, Крис, – тонкие пальчики скользнули к вороту куртки, и я замер, от души надеясь, что по моему подбородку не стекают потоки слюны. – Вот…

Иллика аэн Лёда, таукагори (несущая свет знания)

– …познакомьтесь, – сказала я, протягивая пистолет рукояткой вперед. – Это «чауса».

– Очень приятно, – серьезно кивнул проводник.

На миг наши руки соприкоснулись – и, странное дело, от этого мимолетного касания меня словно бы пробрал озноб. Глупо, да?

Этот проводник, Крис Ханко… все дело было в том, затянувшемся, как мне показалось, на целую эпоху, взгляде прошлой ночью. За свою очень недолгую, по эльфийским меркам, жизнь я привыкла ко всяким взглядам: холодно-презрительно-жалостливым – в лучшем случае просто сочуственно-все-понимающим – от моих соплеменников. Восторженно-жадно-раздевающим – от людей. И даже почтительно-восхищенно-обожествляющим от преисполненных почтения к любому Перворожденному европейских гномов – их американские собратья в этом вопросе походили на людей куда больше, чем, наверное, готовы были сами себе признаться.

Прошлой же ночью… словно я стояла одновременно в обжигающем пламени костра и под ледяным потоком падающей воды. В глазах человека напротив меня не было привычной масляной жажды обладания – так мог бы смотреть эльф на воплощение своей заветной мечты.

А может, мне все это просто привиделось – бред, вызванный остаточным действием троллиной смеси, наслоившийся на шок от крушения? Ведь с тех пор мы обменялись всего лишь десятком малозначащих фраз – основные переговоры по поводу нашего дальнейшего путешествия единой командой велись между Крисом и Рысьевым при активном участии Юллы, товарища Криса – на редкость высокого гнома с забавным именем Малыш Уин – и девушки с револьвером. Вот она, кстати, подлинная красавица – по людским меркам, если я в них хоть что-то понимаю.

И больше – ничего. Он даже – насколько позволяли судить украдкой бросаемые мной взгляды – не смотрел в мою сторону.

Наверное, я все же просто глупое, взбалмошное, невесть что возомнившее домашнее дитя, впервые выпущенное в Большой Мир. Ведь этот Ханко не обычный человек – он проводник в Запретные Земли. Место, о котором даже эльфы отзываются со страхом и почтением в голосе, для него так же привычно, как для меня – тропинки в родной пуще. Великий воин… и, как и подобает таковому, замкнут и самодостаточен, не нуждаясь ни в ком, кроме своего верного меча… то есть в данном случае револьвера.

– Это его вы собрались заворачивать в змеиную кожу? – голос Криса донесся до меня словно издалека.

– Её, – поправила я. – И не заворачивать, а оплести рукоять.

– Зачем?

Недоумение в его голосе было искренним, и, осознав это, я с удивлением подумала, что в чем-то этот вопрос, наверное, даже естествен. Не для эльфа, разумеется.

– Чтобы она не скользила.

Крис задумчиво крутанул пистолет вокруг пальца. Затем еще раз… и еще, чередуя проворот и хват.

– По-моему, насечка справляется вполне нормально, – заметил он. – Дело, конечно, ваше личное… я знавал людей, у которых перед боем ладони потели так, что хоть полотенце к прикладу привязывай. Не знаю, как с этим обстоит дело у эльфов…

– Не так, – быстро сказала я, решив про себя не заострять внимание на том факте, что в бою я пока побывала всего однажды, да и то у меня перед ним не было времени толком испугаться. – Просто у нас, эльфов, принято оплетать рукояти своего оружия. Древний обычай. Традиция.

– Интересно, – Крис ловко подхватил выпавшую из «чаусы» обойму, продернул затвор и, прицелившись в склон впереди, нажал спуск. То есть попытался нажать…

– М-м-м… что я делаю не так?

– Предохранитель, – подсказала я. – Маленькая пластинка над рукоятью. Он блокирует спуск.

– Гномы… – с непонятной интонацией произнес проводник. – Любители точной механики. Но, в общем, машинка хорошая, – констатировал он, вщелкивая обойму обратно. – Спуск мягкий, с недлинным ходом, в руку ложится хорошо. Только…

– Что?

– Только зря вы, мисс, носите её под курткой, – Крис многозначительно покосился на кобуру на своем бедре. Выглядывавший из неё тяжелый револьвер фиксировался лишь тонким ремешком – и сейчас этот ремешок был расстегнут.

– Шнуровка на куртке у вас хорошая, – добавил он. – Говорят, если правильно затянута, то даже воду не пропускает. Но пока вы её распутаете…

– Я поняла.

– И дошлите патрон в ствол, – посоветовал проводник. – На то, чтобы продернуть затвор, тоже уходит время.

– Кажется, – улыбнулась я, одновременно пытаясь сообразить, куда я могу деть «чаусу» так, чтобы её, с одной стороны, можно было легко достать, а с другой – чтобы она не выпадала при каждом неловком движении, – вы решили начать первый урок уже сейчас, Крис?

– Урок, но не стрельбы, – хмуро ответил проводник. – Вам, принцесса, похоже, надо сначала пройти курс по основам выживания в Запретных Землях.

– Похоже, – виновато вздохнула я, – мне надо пройти курс «выживания в двух шагах от дома».

Эльфы не краснеют, эльфы не краснеют – когда я вернусь, вырежу эту надпись самыми крупными рунами, какие только поместятся на потолке моей комнаты.

Крис тактично промолчал, и это молчание было красноречивее многих слов.

– Так что за оплетку вы хотели сделать?

– О, – обрадованно воскликнула я. Не то, чтобы это и в самом деле было моим любимым занятием, но сейчас я была готова говорить на данную тему долго… очень долго.

– Разновидностей плетения маки[23]23
  В нашем мире плетения (маки) в указанных разновидностях за отсутствием эльфов используют японские мастера мечей.


[Закрыть], занесенных в канон, насчитывается более семидесяти форм, но реально применяется лишь несколько наиболее простых и функциональных. Принцип, в общем-то, один, различия состоят в мелких деталях. Например, хинтэри-маки – базовый стиль, при котором тесьма ито скучивается в местах пересечения витков, ката-хинтэри-маки, при котором верхний виток не скручивается, а сдавливается в точке пересечения с нижним. Мне еще нравится цумами-маки – причудливый стиль, в котором защипываются оба витка.

– Как интересно.

– Еще есть хандатами-зука, хира-маки, кататэ-маки, дзибара-маки и куми-агэ маки, – скороговоркой перечислила я.

– И еще более шестидесяти других, – кивнул проводник.

– Конечно, для настоящей, качественной оплетки используется только особая шелковая тесьма. Но я видела старинные экземпляры, рукояти которых были оплетены шнурками, нитями и даже лаковой бумагой. И змеиной кожей… поэтому, когда я увидела похожую у Ойхо, то решила попробовать.

– Цвет, – спросил Ханко, – этой самой оплетки тоже определен каноном?

– Цвет может быть самый разный, – улыбнулась я. – Но классикой считается черный, темно-красный, коричневый и золотистый.

– А разве он не указывает на принадлежность к тому или иному клану?

– Нет. Понимаете, – боги, подумала я, что за чушь я говорю? Как может человек понять, что значит быть одним из Перворожденных? – Хотя стороннему взгляду порой кажется, что каждый шаг эльфа определен многотысячелетними традициями и обычаями… в чем-то это именно так и есть, но нельзя также забывать, что мы, эльфы – невероятные индивидуалисты. И чем туже стискивают мастера рамки канона, тем сильнее его желание создать в их пределах нечто свое, неповторимое. К примеру, наши луки… как ни старайтесь, вы никогда не отыщете двух одинаковых.

– Люди, – заметил Ханко, – очень редко способны на такое.

У этой произнесенной им фразы был странный привкус… недоговоренности, поняла я и, заглянув в лицо проводника, с удивившей меня легкостью прочла окончание: «Они выходят за рамки!»

– Кстати, а правда ли, что эльфы всегда вяжут тетиву к луку одним-единственным способом?

– Конечно нет, – возмутилась я. – Даже финальный узел, как вы только что выразились, на «этой самой оплетке» – это совершенно отдельное искусство, называемое маки-домэ, и, хотя большинство узлов кажутся одинаковыми, техника их вязания совершенно различна. Как сказал один мой знакомый мастер: «Финальный узел – это всегда чуть-чуть клея и много-много обмана».

– Мал-мала простоты и много-много хитрости, как говорил один мой знакомый оркский вождь, – сказал Ханко. Затем легкая тень улыбки пропала с его лица, и, отвернувшись от меня, проводник негромко скомандовал: «Подъем».

Малыш Уин, альпинист-любитель

Довольно забавно, думал Малыш, что, живя под горами, гномы уделяют так мало внимания их поверхности. Возможно, дело в том, что «вниз», для нас куда естественней, чем «вверх». И потому каждый раз, когда какого-нибудь юного гнома обуяет жажда к первооткрывательству, он, скорее всего, отправится исследовать ведущие в глубину пещеры, где и впрямь может обнаружиться что-нибудь небесполезное. Вершина же над головой… а зачем, она и так прекрасно видна, если же кому-то захочется рассмотреть её ближе – достаточно взять хорошую зрительную трубу. Карабкаться по отвесной стене, срывая в кровь пальцы, срываться, падать и вновь, поднявшись, из последних сил ползти вперед за право несколько мгновений постоять на куске скалы, отличающемся от прочих лишь тем, что он находится выше, на такое способны только люди. Впрочем, удовольствие людям порой доставляют самые неожиданные вещи.

Белая пустыня вокруг неприятно резала глаза. Уин в который раз беззлобно позавидовал дорогим зеркальным очкам Ханко… которые сейчас украшали собой точеное личико мисс Пумы. На складе Хинброкла противосолнечные очки были, но вот догадаться, что они потребуются…

Интересно, а были ли когда-нибудь эльфы-скалолазы? Вряд ли. Хотя слухи о легендарных горных эльфах появляются и в наши дни… даже чаще, чем в прежние времена.

Малыш усмехнулся. Еще бы им не появляться чаще, подумал он, если в таинственных прежде горах провесили канатные дороги и проложили маршруты туристских дилижансов. Да и газет раньше не было.

Он попытался представить себе ползущего вверх по склону эльфа в полном одеянии – включая нашлемный фонарик – пещероразведчика. И не смог сдержать улыбки при виде нарисованной воображением картины. Эльф, правда, получился какой-то широкий и приземистый, да и двигался не очень изящно – зато уши были на уровне.

Жаль, с сожалением подумал он, что нельзя взглянуть на настоящую эльфийку – но они шли цепочкой, и, повернув голову, можно увидеть только хрипящего, словно загнанная лошадь, рядового-кавалериста.

В следующий миг Уин заметил вскинутую руку проводника и, резко остановившись, схватился за края своего «спального жилета», мысленно досадуя на то, что это теплое и относительно удобное одеяние все же будет стоить ему лишней секунды, захоти он выдернуть «шипучки».

– Что случилось, Крис? – тихо спросил шедший сразу за проводником капитан Мигер.

– Не знаю, – не оборачиваясь, отозвался Ханко. – Ничего не вижу… и не слышу… только такой же снег… но все же что-то здесь не так. Ойхо!

– Че?

– Подойди.

Недовольно бормоча себе под нос что-то специфически гоблинское, шаман сошел с протоптанной шедшими впереди тропинки и приблизился к проводнику.

– Ну?

– Чувствуешь что-нибудь впереди?

– Иде? Вааще или рядом с нами?

– Поблизости, – спокойно уточнил Ханко.

Чтобы лучше видеть происходящее, Уин сделал шаг вправо – однако стоявшему перед ним Рысьеву пришла точно такая же мысль, и гному пришлось отойти еще на шаг.

Задумчиво поскребывая плечо, Ыыгыр Ойхо Третий скривился, шумно втянул ноздрями сухой морозный воздух, снял с пояса нечто вроде наполненной разноцветным песком склянки и, держа её перед самым лицом, несколько раз встряхнул, внимательно вглядываясь в содержимое после каждого очередного встряхивания. Следующим номером программы стало большое орлиное перо, описавшее десяток кругов. За пером последовала нитка с дюжиной мелких камушков, которой следовало помахивать на манер маятника.

– Хрен поймешь, – мрачно резюмировал свои изыскания Ыыгыр Ойхо Третий пять минут спустя. – Как бы и нет ни хрена, но… че-то все-таки есть.

– Вот и у меня, что характерно, в точности такое же чувство, – сняв шапку, Ханко зачем-то аккуратно прогладил волчий хвост и затем вновь нахлобучил её на голову. – Вроде бы нет ничего, а какой-то мураш меж лопаток ползает.

– В горах энтих, – высказался шаман, – какой только хрени не встретишь!

– Что да, то да.

– А ведь дальше еще хужее будет.

– Этого, – рассеянно отозвался Крис, – точно никто не знает.

Он задумчиво пробарабанил пальцами по рукоятке револьвера. Прищурившись, посмотрел на повисшее над ним солнце и, пробормотав фразу, которую чуткий слух гнома распознал как «нам что, целый день здесь стоять?», обернулся и крикнул:

– Идем дальше.

Однако ушли они недалеко. Через полсотни шагов кавалерист за спиной Малыша коротко вскрикнул. Развернувшись, Уин увидел белое, как окружающий их снег, лицо с трясущейся челюстью, которую бедолага рядовой тщетно пытался удержать на месте левой рукой – правой же он указывал куда-то вправо, не забывая издавать при этом жалобное «ва-ва-а-ва».

Проследив за его взглядом, Малыш обнаружил в четырех ярдах от их тропы торчащий из-под снега предмет. Точнее – часть тела, ибо это была рука. Зеленоватый цвет наводил на мысль о том, что её обладатель когда-то принадлежал к Союзу Племен, хотя сказать уверенно Малыш бы не решился – по ссохшейся на скрюченных пальцах коже было заметно, что с тех пор, когда душа владельца руки покинула свою бренную обитель, минуло немало дней, успевших сложиться в года.