Текст книги "Инженер. Золотые погоны"

Глава 12

Из дневников лейтенанта РИФ М.Н. Беклемишева

19.12.1902 г.

Несколько недель прошло в непрерывных походах. Сначала недолгих, на два-три дня, а затем, по мере накопления подводниками навыков управления лодкой, все более продолжительных. Побывали мы в Синопе, где удалось ночью проникнуть на внутренний рейд, произвести имитацию минной постановки и уйти незамеченными. Постоянные учебные стрельбы положительно сказались на точности торпедных атак. К сему дню по неподвижной цели мы стали попадать восьмью торпедами из десяти. Однако по судну, идущему на 10 узлах, число попаданий остается довольно низким и не превышает 30 процентов. А для уверенного поражения цели необходимо обучиться попадать хотя бы одной торпедой из двух. Возможно, есть смысл использовать стрельбу залпом, двумя торпедами практически одновременно. На ближайших учениях мы с Анатолием Ниловичем попробуем проверить мои теоретические построения.

Последний поход был довольно авантюрным. 27 ноября в Балаклаве на лодках проводилось текущее обслуживание механизмов силами младших чинов под руководством старших офицеров. Мы же с остальными офицерами прошли на «Мюрексе» через проливы и обратно, имея целью перехода рекогносцировку. Составляли кроки к предстоящему походу, определяли ориентиры. Брали на заметку характерные приметные места в точках поворотов. Залегендировали проход танкера через проливы, доставкой груза керосина на о. Лемнос. Вернувшись в Балаклаву вскоре вышли в море к точке рандеву с «Мюрексом», который уходил в Батум за новым грузом керосина. Наконец, через двое суток выйдя к Босфору, ночью прошли проливом в Мраморное море за 5 часов, не ставя о том в известность турецкие власти. Все прошло как нельзя лучше. А сколько было опасений!

Движение судов по проливам ночью запрещено. Попутное течение скоростью до одного узла позволило держать собственную скорость в три узла, что делало перископ лодки практически незаметным на фоне слабой мертвой зыби. Вошли в Босфор в 17.29 на аккумуляторах, на перископной глубине, поднимая перископ на короткое время перед точками поворота. Выполнив поворот и убедившись по ориентирам, что курс взят верный, убирали перископ. Лодку погружали на 7–8 саженей во избежание случайных столкновений и в постоянной готовности уйти глубже. И шли так до следующей точки, напряженно прослушивая гидрофонами опасные шумы. В ЦП горели красные лампы электрического освещения, что способствует сохранению ночного зрения. Просветленная цейсовская оптика позволяла достаточно надежно ориентироваться в мешанине береговых огней.

Темное время суток зимой достаточно продолжительно. Воспользовавшись этим обстоятельством и выйдя в Мраморное море в 22.39, мы заняли перископную глубину и, подняв трубы РДП, увеличили ход до 8 узлов, попутно заряжая аккумуляторы и стараясь преодолеть за ночь как можно большее расстояние. Из машинного отсека опять на всю лодку разносится запах печеной картошки. Вахтенные машинисты приспособились резать ее тонкими кружками и жарить на выпускных коллекторах тринклеров. Непорядок, конечно, но сколько их не гоняй, все равно жарят! Да бог с ними, если службу исполняют исправно.

До Дарданелл дойти не успели и в 9.00, с рассветом, дав радиограмму на «Мюрекс», легли на песчаное дно у острова Мармара. В 16.57, в сумерках пошли дальше. В 00.52 догнали танкер, вставший на якорь у Дарданелл и, оставив его за кормой, пошли через пролив. Ветер слабый, зыбь, моросит дождь, резко снижая видимость. Пользуясь этим, пошли на 5 узлах под РДП, для сбережения заряда аккумуляторов. Ночь и дождь очистили пролив от рыбаков и прочей публики. Фарватер пуст. Идем по счислению и ориентируясь на береговые маяки, просвечивающие сквозь дождь. Постоянно прощупываем глубины эхолотом. «Краб», как обычно, идет мателотом в трех кабельтовых, ориентируясь на наш «пинг». Испытываю соблазн поднять ход до 8 узлов, однако существует опасность наскочить на какого-нибудь охломона, заночевавшего на фарватере. Однако таковых, слава богу, не оказалось, и Дарданеллы проходим тоже без происшествий, выйдя к 10.05 в Эгейское море. Отошли к северу от выхода из пролива, оставив на правом траверзе Галлиполийский полуостров, и встали на якорь в ожидании «Мюрекса». «Мюрекс», догнав нас к полудню, пошел к Лемносу сливать свой керосин.

Прекрасное, волшебное Средиземноморье! Великолепный пронизывающий ветер, пахнущий маслинами! Изумительно красивая изумрудно-зеленая средиземноморская волна баллов на 5! Замечательно мокрый, прохладный средиземноморский дождь! Температура воздуха не менее +6 °C. Воды +12 °C. Просто курорт какой-то! Провентилировали отсеки и нырнули на 10 саженей от этого чудесного великолепия. На глубине хоть и душновато, однако качка практически отсутствует и не так сыро, как на поверхности.

«Мюрекс» разгрузился за сутки, и к вечеру мы тронулись в обратный путь.

02.01.1903 г.

Обратный путь также прошел в соответствии с планом перехода. Идя в Черное море, нам пришлось побороться с встречным течением, так как воспользоваться попутным глубинным течением в узостях проливов было бы непростительным лихачеством. Однако машины легко преодолевали встречный поток. И Дарданеллы, и Босфор прошли мы под РДП, не будучи обнаружены сладко спящей пограничной стражей турков. Да ведь никто нас и не высматривал в ночной тьме… мучаясь от бессонницы… От случайного обнаружения нас оберегали ночь, дождливая погода и собственная наша осторожность. Хорошие же глушители делали выхлоп на малых и средних оборотах практически бесшумным.

Может создаться обманчивое впечатление о легкости перехода, но это отнюдь не так. Сложный извилистый фарватер, опасность столкновения в темноте с берегом и судами создавали чрезвычайное нервное напряжение в ЦП. Как сильно помог бы нам эхолот г. Найденова, если бы он был способен обнаруживать препятствия не только под нами, но и кабельтова на три окрест! И на выходе из Босфора экипаж был совершенно вымотан. Так что штормящее Черное море мы восприняли как дом родной и долгожданный отдых. Передав управление судном Ивану Ивановичу, мы с князем Черкасским отправились отсыпаться.

Этот, казалось бы, ненужный и рискованный поход принес экипажу абсолютную уверенность в своем корабле и своих способностях выполнить любую боевую задачу, а это дорогого стоит. Лишь бы эта уверенность не перешла в самоуверенность. Надо будет построже требовать от людей скрупулезности при обращении с техникой и особо наградить педантичных. Море не потерпит от нас фамильярности….

В Балаклаве нас встретил Михаил Петрович, привезший «рождественские подарки» в виде по клотик набитого грузами каботажника. Чисто Дед Мороз! Рождественские праздники провели мы в Севастополе, оставляя на борту одного вахтенного офицера и вахты сокращенного состава. Выделенный г. Налетову в личное пользование автомобиль позволял в краткий срок доехать до Севастополя и обратно. (Ах, эти севастопольские барышни… Они так забавно пунцовеют, будучи приглашены на тур вальса… И их обворожительно отважные mama… Так непосредственны, так… доверчивы… Так милы они под шустовский коньячок… Ну, полно… староват я уже для этих глупостей…) Поэтому на каждого офицера пришлось по вахте на борту наших «членистоногих», ошвартованных у одной стенки напротив друг друга. Большого труда это не составило.

М.П. сообщил, что принято решение о закладке еще двух кораблей нашего типа, окрещенных заранее «Лангуст» и «Омар», дабы не отступать от традиции. Построить их предполагается к началу 1905 года. Тут мне в голову пришла некая мысль. Обдумав ее, я предложил Налетову добавить еще один отсек метров семи длиной для размещения экипажа и хранения 10–12 запасных торпед, расположить его следом за первым отсеком, а в первом увеличить число торпедных аппаратов до четырех. Общая длина лодки увеличится до 60 метров. Это позволит также увеличить длину минных шахт и число принимаемых на борт мин до 70 штук. Такая модернизация позволит сделать русские лодки универсальными и увеличит круг решаемых ими задач. Стоимость модернизации проекта не должна оказаться чрезмерной. Михаил Петрович внимательно посмотрел на меня и обещал обдумать мое предложение. Потом усмехнулся и рассказал о том, что вдохновленный нашим успехом, взялся он проектировать новые ПЛ, полным водоизмещением в 1600–1800 тонн каждая. С четырьмя передними и двумя задними ТА. С боезапасом в два десятка торпед. Способные нести до 100 мин на борту. Погружаться на глубину до 100 метров и бегать по поверхности до 20 узлов. А в погруженном положении до 15 узлов! Что-то совершенно невообразимое! Однако ж сомневаться в его словах не имею оснований. Так что, полагаю, лет через пять-семь у нас будет что предъявить любому флоту.

В разговоре с М.П. также выяснялась так удивлявшая нас бесшумность наших лодок. Дело оказалось в том, что по совету Георгия Андреевича Налетов все машины лодки установил на общей раме отделенной от корпуса виброзащитными подушками. Таким образом, вибрации тринклеров и электромоторов меньше передавались корпусу лодки, что в значительной мере снижало ее шумность.

Среди грузов, привезенных Налетовым, были четыре торпедных аппарата новой системы калибра 45 см, с гидравлическим поршнем, которые следовало в кратчайший срок установить на место старых. К ним 80 практических торпед, маркированных как 45-12М. Ранее мы стреляли обычными на флоте торпедами Уайтхеда обр.1898 г. калибром в 381 мм, выделки Обуховского завода. Новые торпеды значительно превосходят их своими характеристиками. Мы получили возможность устанавливать скорость торпеды. На скорости в 43 узла она способна пройти 2 км. А при установке 20-узловой скорости, дистанция увеличивается до 6 км. Торпеда несет боевой заряд весом в 100 кг новейшей взрывчатки – тринитротолуола. Даже одной такой вполне может хватить любому из существующих в мире броненосцев. И самое главное, в этих торпедах предусмотрена возможность установки перед выстрелом угла отклонения, в пределах 60 градусов от диаметральной плоскости. И значит, нам больше нет необходимости точно прицеливаться всем корпусом лодки.

Новая рабочая форма, сшитая специально для подводников. Для всякой погоды и климата. Меховые шапки, удобные шапочки – пилотки, традиционного на русском флоте черного цвета с белым кантом. Кожаные меховые куртки и непромокаемые утепленные сапоги для несения вахты на мостике. Теплые свитера крупной вязки из козьего пуха.

И, наконец, г. Налетов привез нам наши пушки. Отличные, скорострельные 105-мм орудия германской выделки 1900 года, стреляющие 17-килограммовыми фугасными снарядами. К концам стволов были приделаны здоровые набалдашники с прорезями. М.П. пояснил, что это так называемый дульный тормоз, значительно снижающий отдачу от выстрела. «А то, опасался я, как бы не перевернула кораблики орудийная пальба!» – пошутил Михаил Петрович. Завтра орудия установят на свои места.

12.01.1902 г.

Две приятные новости! Переоборудование ПЛ сего дня мы наконец закончили и завтра выходим на боевую учебу. Шестого дня пришел приказ о моем производстве в капитаны второго ранга. Пришлось отметить событие и обмыть звездочки. Недурственно провернули механизмы в Севастополе. Скандал, связанный с минной банкой, выставленной нами у входа в Севастопольскую бухту, потихоньку стихает. Веселье в Севастополе завершилось грандиозною дракой нижних чинов с экипажем «потопленного» нами миноносца «Ретивый», каким-то невнятным образом узнавшего о нашей причастности к их конфузу. Благодаря боцману Пришибееву, принявшему на себя руководство дракою и пресекшему позорное неорганизованное побоище, слава богу, обошлось без увечий. Организованный Пришибеевым честный кулачный бой стенка на стенку по исконным русским правилам, в котором боцман принял живейшее участие, окончился победою наших экипажей. Вот ведь вздор же полнейший, а чувство от их победы приятное. И даже гордость какую-то нелепую ощущаю.

Никто в городе не знает, чем мы тут занимаемся на самом деле. О существовании наших лодок не подозревают. По бумагам проходим мы как Балаклавская водолазная школа под эгидою В.К. Г.А. На матросских бескозырках – «водолазная школа». Вот и объяснили штабные сами себе минирование входного фарватера нашими стараниями. Что, впрочем, есть сущая правда. Однако количество вытраленных мин привело адмирала Тыртова С.П. в преизрядное изумление, поскольку не мог он объяснить, каким образом удалось водолазам проделать такую штуку. Вызванный Сергеем Петровичем для объяснений намекнул ему на ПЛ Джавецкого, действительно выкупленные В.К. Г.А. у флота по бросовой цене и приданные вновь организованной водолазной школе, командиром которой я официально считаюсь. О причинах создания нашей школы, пришлось сказать ему о «Черном принце», объяснение более чем удовлетворившее его любознательность. И тем не менее по результатам прошедшего разбирательства создана специальная бригада тральщиков Черноморского флота, собравшая в себя 67 единиц всякого хлама из того, что еще держалось на плаву. И «потерявшая» на тралении нашей банки 3 единицы списочного состава, условно подорвавшихся на выставленных минах. Ох, не доведет кое-кого до добра болтливый язык!

Погода потихоньку налаживается. Ветер стих до слабого. Ожидается прибытие Венценосца и генерал-адмирала Алексея Александровича для ознакомления с нашими кораблями. Присутствует возможность того, что будет принято высочайшее решение о строительстве однотипных с нами или улучшенных по моему предложению ПМЗ большой серией.

Под полигон нам отведен район вдалеке от оживленных трасс черноморского судоходства. На якорях выставлены две баржи, набитые обрезками досок для непотопляемости. По ним мы и будем палить из пушек и торпедных аппаратов с разных дистанций и курсовых углов. До тех пор, пока не научимся стабильно попадать тем и другим.

Всякий выход в море будет теперь начинаться с главного нашего дела, с постановки мин заграждения, где после нас прибираться будет бригада севастопольских тральщиков. Вот и им наука будет. Потом торпедные атаки на баржи и наконец артиллерийские стрельбы по оным же. Если бы лодки принадлежали флоту, никто не дал бы нам столько практических снарядов, торпед и мин для отработки боевых навыков. Однако ВК Георгий Александрович не скупится, и мы получаем необходимое по первому требованию.

Глава 13

Сразу по моему приезду в Георгиевск мы с Гошей обсудили результаты встречи с Вильгельмом – пока свежие подробности не выветрились из памяти. Зрительные подробности, потому как звук писался на диктофон, который мы сейчас и слушали, анализируя каждую фразу.

– «Господин кайзер», – хмыкнул Гоша, – неплохо, но только, по-моему, это прошло незамеченным, точнее он просто списал такое обращение на твою уже известную эксцентричность.

– Ну как же, – возразил я, – когда он сменил тональность беседы и обратился ко мне по фамилии, мне что, господином Гогенцоллерном его было обзывать? Он все понял и предложил мне называть его просто Вильгельмом, когда мы тет-а-тет. Вообще у меня создалось впечатление, что он прекрасно умеет читать между строк и слушать между слов.

– И его дальнейшая реплика о том, что кузен Ники относится к нему с некоторым предубеждением…

– Я же специально в этот момент ему в лицо смотрел, чтобы и ты мог пронаблюдать реакцию. Вот, слушай, я отвечаю:

– Мы с принцем Георгием имеем определенное влияние на Николая и постараемся убедить его в очевидных нам сейчас вещах… – забубнил моим голосом диктофон, – и есть надежда, что скоро император будет лишен этого предубеждения…

– Вспомни, он тут слегка кивнул, – продолжил я, – так что прекрасно он понял, какого императора я имею в виду. Потому и совершенно спокойно отнесся к тому, что официальных встреч с тобой в ближайшее время не будет.

– Не боишься, что он поделится с кем-нибудь своими подозрениями?

– С кем и, главное, зачем? Ничего же он на этом не выиграет! И потом, чем он поделится – что инженер Найденов якобы признался ему в своем желании посадить на российский трон более симпатичного ему, инженеру, человека?

– Англичане через третьи руки уже намекали про это Ники, – уточнил Гоша, – но никакой реакции не добились.

– Да потому что этот Ники прекрасно знает, что такие мысли бродят не только у меня, но и еще у половины петербургского света! Про меня он, кстати, как раз не уверен.

– Да, он почему-то считает главой этого течения Сандро…

– Потому что так получилось, – усмехнулся я. – Не сразу, конечно, и не так хорошо, как планировали, но получилось. Молод еще этот Сандро в интригах с твоей матерью тягаться.

– Хорошо, будем считать первый этап успешным. Пора прибор для лечения Вилли делать…

– Вдвоем будем ваять в коттедже на Торбеевом, – уточнил я, – чтобы тут времени не терять. И, кстати, ты можешь там бороду отрастить, если клеить искусственную почему-то не захочешь.

– Какую еще бороду?

– Маскировочную, – пояснил я. – Тебе же вместе со мной ехать Вилли через портал таскать, а это надо инкогнито, под видом простого наладчика. Борода, очки, немножко грима – и ни одна собака не догадается. Кстати, в шестом отделе твой двойник уже практически закончил подготовку, скоро можно выпускать.

– А твой?

– А с моим трудности, – вздохнул я. – Пока сидит, еще похож. Встанет – уже что-то не то. А уж если заговорит, то даже самый тупой охранник видит, что это не инженер Найденов, а какой-то клоун…

А на следующий день у меня был прямо-таки праздник, который не смогли испортить даже мелкие неурядицы. Трудно даже выразить, как за три года в Гошином мире мне надоели двухтактные авиационные моторы! Их вечная вонь горелой касторки, постоянно засирающиеся свечи, истошный визг вместо солидного рокота, мизерный ресурс – только обкатали движок, и все, пора снимать, он отработал свои пятьдесят часов! Но наконец-то Густав поставил на испытания четырехтактную звезду.

У испытательного стенда суетились техники, подключали датчики и еще раз проверяли мотор. Я же просто любовался этим изделием. Семицилиндровая звезда объемом двенадцать литров и номинальной мощностью в двести сил, а взлетной – двести сорок, была просто красива. Кроме красоты, она с самого начала проектировалась с учетом возможности превращения ее в двухрядную. Если еще и заработает нормально…

Нормально она проработала три часа. Потом чуть сбросила мощность. Я подошел, послушал, потом отозвал Тринклера в сторону – около стенда с ревущим мотором разговаривать было невозможно.

– В первом цилиндре гремят клапана, – сообщил я ему, – зазоры уплыли в плюс. И не то в третьем, не то в четвертом выпускной, мне кажется, пережался…

– Даже не знаю, что делать, – вздохнул Густав, – прямо хоть объявляй в регламенте регулировку клапанов через каждые три часа.

– И объявляйте, что тут такого? Если это будет не нужно, опытный механик на слух определит и не будет делать лишнюю операцию. Но, мне кажется, по мере приработки механизмов интервал между регулировками будет увеличиваться. А пока останавливайте движок и делайте ему первое ТО.

Ура, подумал я, направляясь в КБ авиазавода, теперь у наших проектируемых бомберов – «Кошек», которые уже разделились на «Мурку» (морскую) и «Муську» (сухопутную), есть моторы. Сами-то они как там поживают?

Сами они поживали хорошо. Мне же от знакомства с их жизнью чуть поплохело – Саша с Корнеем в один голос утверждали, что только дюралевыми лонжеронами и подкосами не обойдешься, и требовали существенного увеличения доли крылатого металла в конструкции. Пора и нам потихоньку свое Кольчугино развивать, а пока придется опять просить графа об увеличении поставок…

Морская «Мурка» отличалась отъемной консолью крыла от линии моторов, иначе она просто не лезла в трюм, и иной конструкцией шасси.

И еще мои конструктора сказали, что временно ставить на «Кошек» двухтактники Т-4 не выйдет, больно уж сильно различаются данные. Значит, проектируем их исключительно под только что вылупившийся Т-7, решил я. Но с производством труба будет, надо срочно форсировать работы по доводке большого пресса, а то до сих пор лонжероны для «Бобиков» вручную выколачиваются. Мало того, что они по цене чуть ли не золотые получаются, так из-за этого у нас «Бобиков» пока только девять штук…

Смена уже почти выросла, думал я по дороге в Остехбюро. «Святогора» я проектировал сам, до последней рейки. «Тузик» можно было считать совместным творением, но на самом деле я просто рисовал чертежи руками моих конструкторов. Стоило мне чуть отвлечься, и они начинали портачить. «Бобик» был уже наполовину их творением, а «Кошки» – тем более… Кроме того, насчитывающее уже почти полсотни инженеров КБ могло позволить себе разрабатывать одновременно несколько самолетов, и где-то в недрах потихоньку вызревал четырехмоторный дальний бомбардировщик, к которому я вообще не имел отношения. Даже как-то немного грустно, честное слово…

В Остехбюро я шел за копиями скачанных из Инета эскизов «Ямато» – ну не отправлять же за рубеж продукцию принтера! Смотреть их я даже не стал, просто сгреб в кучу и понес в шестой отдел на предмет отдать Бене.

– Переправим, – кивнул Беня, – и заодно появится хоть какое-то объяснение, откуда у «БББ» взялся первоначальный капитал (его эмигранты уже начали организовывать Брайтон-бич Бэнк). Вот только как назвать? Проектов такого уровня без названий не бывает.

Так, подумал я, можно и «Ямато» оставить, но как-то это не очень. А вот что-нибудь попроще в японском же стиле будет в самый раз!

– Запишите, – сказал я, – проект «Харакири».

Покинув шестерку, я направил свою «Оку» на окраину Георгиевска, к депо. Недавно тут появилось новое предприятие, объект «Ша». Это был не столько технический, сколько организационный эксперимент, и буква его названия обозначала «шарашку». Нет, не классическую бериевскую, а с поправкой на местные реалии.

Группе небогатых студентов сделали интересное предложение – за пару месяцев до защиты диплома бросить учебу и перейти на казарменное положение в Георгиевске. Еду, одежду им обеспечивали, но денег на личные нужды давали, мягко говоря, очень скромно, зато в средствах на работу не ограничивали вообще. Была поставлена задача и довольно жесткие сроки ее выполнения. Сделаете – сразу получаете деньги за все время из расчета примерно полторы тысячи в месяц, диплом, хоть вы его и не защищали, но это наша забота, и соответствующую должность в Георгиевске. Нет – получайте деньги на дорогу и катитесь отсюда куда хотите…

Я даже и не ожидал, что согласятся практически все, так что появилась возможность создать две конкурирующие бригады. Якобы засчитана будет работа только той, чье изделие покажет себя лучше…

Им было велено сделать тепловоз. Вот вам тринклер-генераторы (некондиция от ракообразных), вот вам электромоторы (от них же), колесные пары, тележки и прочее можете заказывать где угодно, хоть в России, хоть за бугром. Вперед, орлы, и в случае чего Родина вас не забудет!

Она их и так не забывала, в лице своих лучших представителей, то есть шестого отдела – периодически мне на стол ложились подробные доклады.

Первая группа решила действовать в духе того, что синица в руках – это очень хорошо. То есть они не рисковали и работали наверняка – по минимальным цифрам задания. В результате их тепловозик, а фактически мотоплатформа мощностью триста киловатт, позавчера сбегал в Тулу и обратно, таща за собой три груженых вагона и уверенно выдерживая скорость шестьдесят километров в час. Сейчас я и собирался официально принять эту работу.

Вторая группа замахнулась на гораздо большее. Их 90-тонный локомотив с двумя тринклерами мог тащить килотонный состав! Точнее, смог бы, если бы он поехал… Правда, до окончания срока оставалось еще три недели.

К моему приезду обе группы были собраны в столовой шарашки.

– Значит так, господа, – начал я свою речь. – Работа первой бригады принята. Все ограничения на перемещения сняты, деньги уже лежат на ваших счетах, Георгиевский коммерческий банк находится на Кошачьей улице, это от вас прямо и налево. Бордель, ресторан и прочее – в Приемном парке, где он, это вам любой покажет. Всем предлагаются должности на Георгиевском вагоностроительном заводе, которого еще нет, но он скоро будет, жду вас не позже чем через два дня. Можете быть свободны.

Через три минуты в столовой осталась только вторая группа, причем с какими-то невосторженными выражениями на лицах.

– С вами чуть сложнее, – объяснил я им, – ваша работа принята условно. Денег я вам сейчас немного дам, и сегодня объявляется выходной. Но завтра начинаете доделывать свою телегу… вот, смотрите.

Я достал электросхему их тепловоза.

– Вы не учли, что при разрыве контактов будет ЭДС самоиндукции, – пояснил я, – и выбрали слишком маломощные и короткоходные реле, поэтому они у вас если и не залипают, то горят. И схема не очень удачная, вот так будет получше… (я подал им наспех нарисованную картинку). И конденсаторы параллельно контактам поставьте, поможет. Как только вы это сделаете, ваша работа тоже будет принята. Кроме вагоностроительного завода, у нас будет еще и КБ железнодорожного транспорта, и я надеюсь, что вижу перед собой его руководящий состав.

В работе этой бригады меня подкупил не только их размах и готовность рискнуть, но и творческий подход к делу. Силовой каркас их локомотива представлял из себя пространственную ферму, заранее предназначенную для навешивания брони. Такие догадливые люди нам будут очень кстати… Ведь тут уже кончался январь 1903 года и до войны оставалось совсем немного!

Каледин побывал в Порт-Артуре и теперь составлял план передислокации туда своей бригады.

«Консервный завод» в Хуицаинзе был почти готов и скоро должен был начать гнать продукцию – ручные гранаты и противопехотные мины. Кстати, тамошние Кулибины помимо моих лягушек предложили совсем простое устройство – кусок железной трубки с пистолетным патроном прикапывается вертикально. На него наступает японец, хлоп – и воевать он уже долго не сможет: стопа раздроблена, да еще заражение от грязи почвы и портянок… Очень гуманно, мы никого не убиваем, а ущерб противнику наносится даже больший. Труп, он ведь лежит себе и лежит, а раненый начинает орать, подрывая боевой дух товарищей, потом его надо тащить в тыл, лечить там и кормить… Только зачем тратить пистолетные патроны, они нам для автоматов пригодятся. На военных складах полно патронов с дымным порохом для берданок, нам их за так отдадут и еще спасибо скажут.

Потихоньку начал создаваться запас рельсов – для путей подъезда передвижных ЖД батарей на позиции. Вот для них-то и нужны были мотоплатформы первой бригады – а то дым паровоза слишком недвусмысленно намекнет противнику, что и куда приехало. Ну а настоящий тепловоз – это для бронепоезда, который пора было уже выгонять с запасного пути.

Вот ему для разведки и корректировки точно понадобится автожир, кстати. Затея с самолетами – все-таки слишком авантюрно, народ побьется, но автожир – совсем другое дело!

Значит, сразу и озадачу вторую бригаду полноценным бронепоездом, подумал я. И денег им, пожалуй, надо будет дать из расчета не по полторы, а по две тысячи!