Текст книги "Пылающая башня"

Глава 23

Дорогин добился своего, уговорил Стропило оставить его на башне. Иначе менты могут заподозрить, что их осведомитель раскрыт. Убедил при встрече" и куратора, что еще пригодится на своем месте. Не нужно резко выводить его из игры, иначе бандиты могут догадаться о его роли.

– И верните, пожалуйста, «рентген». Если узнают, что его у меня изъяли, мне конец.

Куратор сам был раздосадован. Следственные мероприятия на башне вела другая группа. С ним не сочли нужным заранее проконсультироваться, даже не поставили в известность о принимаемых мерах. Изъятие «рентгена», конечно, было грубой ошибкой, и куратор немедленно пожаловался на сослуживцев начальству.

После этого в одном из кабинетов МУРа произошел довольно теплый разговор. Дорогин ничего о нем не знал, но в результате ему вернули устройство. С наступлением темноты, не откладывая, Сергей вылез на поверхность. Добрался до нужного места и прошел его для верности четыре раза: снизу вверх, сверху вниз, справа налево и слева направо.

На память он никогда не жаловался. Отлично помнил, что видел раньше, и понял: он видел не пустой электрошкаф в нише, а именно сейф, предназначенный для Золотого Тельца.

Спустился на смотровую площадку, чтобы собраться с мыслями. Интересно получается: «рентген» показал пустой тайник. Неужели бычок настолько мал по сравнению с размерами ниши?

Нутро сейфа он видел своими глазами – оно небольшое. Судя по разговорам о ценности бычка и весе золота, это далеко не маленькая фигурка.

Или это пустые сплетни и ценность ее чисто символическая? Или…

Или Тельца на месте уже не было, и поэтому людям Стропила не удалось его перехватить? Вот это уже информация, которой не стоит ни с кем делиться.

* * *

Олег еще не навел порядок ни в одной из квартир, когда они подверглись повторному досмотру.

Его самого, как и в прошлый раз, дома не было.

Мать тоже избежала повторного ужаса. В это время она сидела у соседки и проклинала судьбу, однажды связавшую ее с таким типом, как Воробьев.

Очередные обыски не внесли в общую картину разгрома больших изменений. Новые гости поняли, что опоздали, и лишь слегка переворошили вещи. Олег сделал напрашивающийся сам собой вывод: в этом деле столкнулись интересы двух "фирма-конкурентов. У него, как у самого близкого родственника покойного, впереди новые неприятности.

Позвонив своей девушке и предупредив ее, что в ближайшие дни они не смогут видеться, он стал ждать непрошеных визитеров.

Долго ждать не пришлось. Проверив программу у заказчика, Олег собрался вырулить со стоянки, и тут в стекло постучали костяшкой пальца. Олег сразу понял, что этих пассажиров лучше взять по-хорошему.

Поехал, куда ему велели. Остановил машину на окраине пустыря, в пыльных зарослях сорняков, вымахавших почти в человеческий рост. Здесь его вытащили из тачки, поставили на колени. Осмотрели автомобиль, потом начали разговор по душам.

– Только не отпирайся, Телец у тебя. Все равно ведь скажешь, только мучиться будешь понапрасну. Сперва матушку твою сюда доставим, забьем насмерть битой. Будешь дальше молчать – к девке твоей заедем. Лидой зовут, правильно? Надо же к ней как-то обратиться перед тем, как трахнуть. Оттрахаем – придушим. Если тебе и этого будет мало, примемся лично за тебя. Пара дырок и у тебя имеется.

– У отца была своя жизнь, у меня – своя, – попробовал объяснить Олег. – Что за Телец? Объясните хотя бы.

– Не пой нам эти песни, не пройдет. Ты знаешь точно, где что лежит, – отец поперся в Питер налегке.

Олег держался достойно, не раскисал.

– Это имеет отношение к Останкинской башне?

– Уже теплее. Рогатое, из золота, имеет отношение к Останкинской башне… Вспоминай, вспоминай.

– Рогатое, из золота… – недоуменно пробормотал Олег. – Я только знаю, что отцу зачем-то понадобилось на башню. Я сделал ему два липовых пропуска, чтобы пройти охрану.

– А говоришь, у каждого своя жизнь.

– Мы до этого два года не виделись. Он даже обижался на меня.

– И даже не сказал, зачем ему нужно на башню?

– Нет. Не хотел меня вмешивать, чтобы потом не пришли такие, как вы, не приставили дуло к затылку. Сказал, что есть поручение от начальства и он все должен сделать как надо.

– Давай дальше! – Олега пнули ногой в бок.

Человек, нанесший удар, выглядел жутковато. По его худой физиономии, туго обтянутой кожей, можно было изучать анатомию лицевых костей.

– Не хочешь говорить? Тащи его в машину. Учти, ублюдок, трупы будут на твоей совести.

Вдруг раздался визг тормозов. Сквозь заросли сорняков можно было разглядеть облако пыли, в котором обозначилось несколько фигур: кто-то вылезал из задней двери, кто-то уже бежал, тяжело топая.

Те, кто допрашивал Олега, сразу сообразили, что численное преимущество не на их стороне. Выстрелив несколько раз, они резко кинулись бежать. Один из новой команды остался караулить Олега, не успевшего даже подняться с колен, остальные кинулись в погоню.

Стрельба продолжалась еще минут пять. Олег так и не узнал итога преследования – программиста посадили в его же машину и увезли с пустыря На этот раз его допрашивали в гараже. Методично били в живот, угрожали убить мать и любимую девушку Лиду. Он отвечал то же самое, что и на первом допросе.

Единственный ответ, принятый без сомнений, касался примет тех двоих, что первыми пытались вытянуть из него сведения о Тельце. Это были приметы Кащея и его напарника.

Новые мучители Олега решили заехать вначале не к матери, а к девушке. Олега оставили в гараже с заклеенным ртом и связанными руками.

Через полтора часа втолкнули в помещение Лиду. Сразу разбили ей в кровь лицо, потом изнасиловали по очереди. Олег хрипел, скрипел зубами, катался взад-вперед по полу, но ничего не мог поделать. "Нравится? – уточнили у него несколько раз. – Поглядеть тоже в кайф, правда?

Если нет – можешь в любой момент это остановить".

Олег затряс головой, показывая, что желает сделать признание. Со рта тут же сняли скотч.

– Отец сказал… Он спрятал эту штуку у себя в квартире, – задыхаясь, проговорил Олег.

– Где именно?

– Не знаю… Сказал, сам догадаешься, если вдруг со мной что случится.

– Хитрая тварь, – засмеялись ему в лицо. – Был на квартире, видел, что там все перевернули вверх дном, и надеешься нам лапшу повесить на уши. Учти, ублюдок, до тебя мы добрались вторыми, но на квартирах были первыми – и у отца, и у тебя. Нет там ничего.

– Значит, плохо искали! – истерично взвизгнул Олег, окончательно утративший самообладание. – Теперь я сказал все!

– Нет, дорогуша. Ты просто придумал, как нам голову заморочить.

– Теперь смотри! – один из троицы приставил дуло с глушителем к голове девушки и нажал спусковой крючок.

Голова в кудряшках дернулась, кровь брызнула во все стороны.

– Тихо ты, еб…а вошь! – возмутился напарник. – В сторону оттащить не мог?

– Теперь твоя очередь, – человек с пистолетом подошел к Олегу.

– Все, конец! Ни слова больше не дождетесь, – с ненавистью прохрипел программист и, замолчав, отвернулся.

Троица тем временем начала переругиваться из-за испачканной брызгами крови одежды. У того, кто стоял дальше всех, испачкались только брюки.

Стрелявший одолжил ему свои, и тот уехал за сменой одежды.

По всем признакам Олег дошел до точки, и теперь никакими угрозами из него ничего не выжмешь. Убивать его было рано, во всяком случае команды такой не поступило.

– Погуляй пока, оклемайся. Мы еще встретимся, обязательно. Сунешься в ментовку – мать твою на части раскромсаем. Если сраные менты пообещают ее защитить, знай: кишка у них тонка дольше недели защищать кого-то.

Глава 24

Дорогин не торопился возвращаться обратно в служебное помещение, курил в одиночестве на смотровой площадке. Еще до его поступления на работу подсветку башни отключили из-за проблем мэрии с Мосэнерго. Сергей даже представить себе не мог, как бы он работал под ослепительным светом прожекторов.

Сейчас все вокруг было погружено в темноту.

Внизу мерцали цепочки фонарей и рекламные вывески, превратившиеся в цветные пятна. Город спал, жили только облака. Ветер дул еле-еле, и они клубились прямо перед глазами – черные, сизые, пепельные. Иногда облако возникало из ничего, будто кто-то беззвучно взорвал в небесах дымовую шашку. Иногда, наоборот, огромная гора взбитой пены быстро сворачивалась и таяла.

– Казак думу думает?

Обернувшись, Дорогин увидел рыжего Максима.

– А ты чего дежурство бросил?

– Я ж не один, с напарником. На фига нам вдвоем глаза таращить?.. Этот шкаф рядом, Петрович под него место долбил. Он и по сей день здесь тусуется. Вчера видел мужика – зеленый от злости. Метра полтора в сторону – и попал бы в дамки. Не могу, говорит, больше, запью с горя. Я бы тоже на его месте локти кусал.

Облака продолжали пениться, принимая самые разные формы. Мимо пронеслась лошадиная голова с развевающейся гривой, вот она уже превратилась в мощный круп с хвостом. А вот белесое раскидистое дерево с мощной кроной.., распалось на части… Рядом темно-фиолетовая ладонь с пятью широко раздвинутыми пальцами. Пальцы один за другим растворились, на месте ладони остался сгусток.

– Смотри, что с облаками творится, – радостно удивился Максим. – Прикольно, правда?

Дорогину, наоборот, казался мрачным этот беспрерывный калейдоскоп.

– А раньше? – продолжил он о своем. – Ты ведь уже пять лет здесь сидишь. Кто-то еще вел работы на этой высоте?

– Вроде нет. После пожара, сам понимаешь, здесь всю башню скребли и драили.

«Что если Тельца обнаружили во время восстановительных работ? Забрали и вынесли какие-нибудь сообразительные строители, решившие не поднимать шума? Но ведь Золотой Телец стоял в сейфе, открыть такой сейф дело очень непростое», – размышлял Дорогин.

Было слышно, как пролетел пассажирский самолет, но огоньков его не было видно.

– Слышишь, Сергей! Клиент пожаловал!

Это охранник из «Эвереста» выбрался на смотровую площадку. Никаких средств связи Муму здесь, на башне, не имел, кроме телефона в служебном помещении: ни рация, ни мобильник рядом с антеннами не работали.

"Прислали очередного клиента. «Эверест» по-прежнему действует, значит, кому-то это нужно.

Зарплату тебе заплатили, будь добр, возвращайся к работе", мысленно сказал себе Муму.

Клиент выглядел погруженным в себя. Молча помассировал пальцы, молча выполнил указания проводника относительно экипировки. Губы его были плотно сжаты. Вдобавок к плохо расчесанным волосам легкая щетина проступала на щеках и подбородке.

– Как самочувствие? – поинтересовался Сергей.

Он уже сталкивался с клиентами, которые перегорали перед самым стартом, отказывались от восхождения и требовали от компании возврата денег. Были и другие, которым приходилось вызывать врача из медпункта, расположенного здесь же, на башне, давать валерьянку со стаканом воды или другой, более сильнодействующий успокоительный препарат.

В ответ на вопрос клиент молча поднял вверх большой палец.

– Извините, я имею право измерить ваш пульс и давление. Это записано в условиях договора.

Клиент поморщился, но спорить ему явно не хотелось. Пожав плечами, он закатал рукав и вытянул руку вперед. Пульс и давление оказались как у космонавта. Наверное, у него, Дорогина, показатели хуже.

– Порядок. Работа, извините, такая: беспокоиться за клиента.

Мужчина кивнул, избавляя Сергея от необходимости объясняться. В голове промелькнуло подозрение: вдруг это тот самый контролер, которого обещал Кащей? Но Дорогин тут же его отверг: контролер скорее всего постарался бы не выделяться из общей массы клиентов, быть таким же возбужденным и многословным, как все.

– Тогда вперед.

После первых пятидесяти метров подъема мужчина стал часто поглядывать вниз. Он и в этом отличался от других. Взгляд с высоты на землю обычно вызывал у клиентов всплеск эмоций. У кого-то преобладал неподдельный ужас, у кого-то – восторг. Человек, в чьем договоре стояла фамилия Шувалов, посматривал вниз деловито, будто отсчитывал в уме пройденные метры. В его движениях не было особенной сноровки, но ледяное спокойствие в процессе восхождения позволило почти восемьдесят метров пройти без единого срыва.

Первый срыв случился на отметке «четыреста двадцать». Дорогин потихоньку протравливал веревку. Между его рукой и «карабином» на поясе Шувалова ее длина не превышала четырех-пяти метров.

– Правее цепляйся. Ноту ставь на козырек, но всю тяжесть на нее не переноси.

В помещении Дорогин общался с клиентами на «вы». На маршруте обычно переходил на «ты», чтобы не тратить время на окончание « – те».

Вместо того чтобы остановиться, клиент вдруг предпринял самостоятельное продвижение, уйдя намного правее от места нахождения проводника.

Упругая веревка натянулась, и Дорогин выпустил ее еще на метр, чтобы не создавать клиенту проблем. Он едва успел открыть рот, собираясь сделать замечание, как Шувалов, сорвавшись, вдруг полетел вниз. Полетел странно. Другие во время падения инстинктивно размахивали руками, пытаясь ухватиться за антенны, несмотря на предупреждение о том, что это может привести к травмам. Шувалов падал иначе: он как будто специально оттолкнулся, чтобы траектория полета вниз прошла как можно дальше от поверхности башни и всевозможных выступов на ней. Ни малейшей попытки притормозить падение он не сделал. Наоборот, вначале поджал ноги к животу, а потом с силой распрямился. При всей упругости веревки рывок оказался таким сильным, что Дорогин едва удержал равновесие.

Если бы он выпустил веревку, Шувалов, конечно, не разбился бы. Пролетел бы еще метра три, прежде чем его удержал бы страховочный узел.

Ругаться Дорогин не стал. Привычный к срывам, он просто потянул веревку вверх. И вдруг похолодел. Когда это случилось, черт возьми?

Карабин клиента оказался отсоединенным от пояса. По всем законам Шувалов должен был упасть с высоты в четыреста двадцать метров. Но упругая веревка каким-то чудом обвилась вокруг его шеи и захлестнула ее петлей. Через пару секунд это могло послужить причиной гибели клиента. Лицо его, изменилось до неузнаваемости: распухло, побагровело, язык вываливался изо рта, глаза вылезали из орбит.

Дорогин тащил клиента вверх, понимая, что еще больше затягивает петлю, но другого выхода не было. Наконец он рукой ухватился за страховочный пояс Шувалова и перерезал веревку ножом.. Багровый цвет лица клиента за несколько секунд сменился пепельной бледностью.

Теперь следовало каким-то образом перевести пострадавшего в более или менее горизонтальное положение, чтобы провести сеанс искусственного дыхания. Надежно прицепив к себе ношу, Дорогин спустился чуть ниже. Здесь находился мощный кронштейн ретрансляционной антенны – частое место привалов при подъемах и спусках.

Размеров кронштейна, конечно, не хватало, чтобы уложить Шувалова в полный рост. Главное при искусственном дыхании – правильное положение верхней части тела.

Клиент приоткрыл глаза, посмотрел перед собой ничего не выражающим взглядом.

– Не надо, со мной все в порядке.

– Я сделаю укол сердечного. У меня тут с собой походная аптечка.

После укола Шувалов окончательно пришел в себя, даже хотел встать на ноги.

– Тихо-тихо. Не надо пока резких движений.

На очереди краткий разбор полета. Ты ведь понимаешь, что чудом уцелел. Бог ради тебя полностью выложился, его реакции нам всем поучиться надо.

Шувалов что-то неразборчиво проворчал. Его лицо постепенно принимало прежнее выражение, С плотно сжатыми губами он смотрел куда-то мимо проводника.

– Давай все-таки разберемся, что случилось с карабином. Он абсолютно целый, так? Так. Перед подъемом я лично его проверял, так? Так. Самопроизвольно такая штука раскрыться не может.

Какие у тебя версии?

– Я готов идти дальше, – тихо, но уверенно произнес Шувалов.

– А я нет. Я должен выяснить причину происшествия. Даже если этот разговор тебе не очень приятен.

– Не знаю. Сорвался вниз, думал, сейчас повисну на веревке. Вдруг чувствую: она меня душит.

Больше из клиента не удалось ничего вытянуть.

– Чудеса… – констатировал Дорогин. – Мне очень жаль, но придется спускаться. Думаю, острых ощущений тебе хватило с избытком. Спускаться будем рядом, бок о бок.

Клиент не возражал. Убедившись, что он крепко стоит на ногах, Сергей еще раз напомнил:

– Без команды ни шагу. Здесь, как в горах, нужна железная дисциплина. Даже в троекратном размере: на отвесные склоны новичков не берут, а здесь мне такие фрукты попадаются…

Дорогин говорил больше обычного, чтобы побыстрее успокоиться. Дыхание смерти только что пахнуло в лицо. Что это было? Происки Кащея?

Предупреждение? Слишком рискованное. Клиент мог сорваться вниз, а спустить на тормозах второй за короткое время смертный случай «Эвересту» вряд ли удалось бы.

Вдруг недоразумение разрешилось в один момент. Шувалов теперь спускался справа, совсем рядом. Раз за разом Дорогин придерживал его за пояс, правильно выставлял чужую ногу. Вдруг клиент резким рывком выхватил нож из накладного кармана дорогинских штанов и полоснул по веревке.

Ничего не поняв, Муму успел схватить его, притиснуть к поверхности стальной «трубы», еще теплой после долгого солнечного дня. В следующую секунду он сообразил, что оказался на высоте рядом с самоубийцей. Веселенькое дело: попробуй удержать над пропастью человека, который поставил себе целью туда упасть.

– Отвали, отстань! – плотно сжатые губы приоткрылись и брезгливо изогнулись. – Отвяжись, тебе говорю. Я оставил записку, написал, что это моя воля. Ни проводник не виноват, ни фирма.

Я сам…

В голосе его слышалась ненависть. Второй раз подряд он не смог выполнить свое намерение. Дорогин понимал состояние клиента. Прощание с жизнью, калейдоскоп картинок прошлого в последний миг. И.., осечка.

– Все, братец, доигрался. Больше тебе доверия нет, – объяснил он.

Самоубийца отчаянно дергался и брыкался, готовый увлечь за собой Дорогина к мириадам московских огней. Сергей почти уже привязал его руку к ближайшему небольшому выступу, когда локтем свободной руки тот ударил его в живот.

Прижим чуть ослаб, самоубийца с резким выдохом оттолкнулся от башенной стены, и оба опрокинулись в бездну.

Веревка, закрепленная на страховочном узле, растянулась на добрых три метра и упругим толчком чуть подбросила вверх две сцепившиеся фигуры. «Ах ты гад! – разозлился Дорогин. – Тебе теперь все по барабану? Готов и меня без спросу в компаньоны взять?»

Уцепившись за антенну, он подтянулся, продолжая изо всех сил прижимать к себе Шувалова. Никто не хотел сдаваться, оба скрипели зубами. Наконец Сергей ударил противника лбом в висок и перехватил обмякшее тело поудобнее. Облизав сухие от напряжения губы, крепко связал за все четыре его конечности.

Минут пять тяжело дышал. Потом присел на одной ноге, как птица на жердочке. Закурил сигарету. Поискал, где нож. Не видно. Выпал, видать, во время борьбы. А мог бы оказаться у него в сердце. Беспечно держать такую вещь в кармане без застежки.

Придя в себя, Шувалов презрительно улыбнулся.

– Пустой номер. Все равно отцеплять придется.

Человека не заставишь жить против его воли.

– Жить не хочешь, а сам живучий как кошка.

Смотри, как быстро оклемался… Не собираюсь я тебя холить и беречь, жив ты или подох, меня интересует меньше всего. Только здесь ты не подохнешь, выбери себе романтическую смерть где-нибудь в другом месте. Вариантов хватает.

– Романтическую… Что ты понимаешь в этом деле, тупой колхозник?

Так Дорогина еще никто не называл. Он не столько оскорбился, сколько удивился.

– Сейчас снова тебя вырублю и подтащу ниже.

Очухаешься – еще раз по мозгам получишь. И так столько раз, сколько потребуется. Они ведь тебе все равно уже без надобности.

Тут у самоубийцы родилась новая идея. Он решил добиться от проводника понимания и сочувствия.

– Если б тебе довелось пережить то же, что мне… Полный мрак, никакого просвета…

– Кому ты рассказываешь? Тупому колхознику все равно не врубиться.

– Извини, это я сгоряча… Я же не прошу ничего особенного, дай мне только умереть по-человечески.

Он слишком долго крепился, теперь губы дрожали и по лицу текли слезы.

– Эти суки выкинули меня на улицу. Так и планировали с самого начала.

Молчание превратилось в судорожный поток слов, из которого с трудом можно было понять, что Шувалова выжили из какой-то фирмы, которую он в свое время открыл вместе с близкими друзьями.

Вдобавок к одному из этих друзей ушла жена, отсудив себе лучшую из двух квартир. Последней каплей стала мелкая в сущности неприятность: какие-то пацаны поцарапали бок его припаркованной иномарке.

– Ты пойми, почему я решил это сделать здесь.

Хочу, чтобы наверняка, чтобы не лежать потом пластом на койке. Чтобы не смогли уже собрать.

– Пятнадцати этажей хватило бы с лихвой.

– Хорошо со стороны рассуждать. А я вот не уверен.

«Надо как-то переубедить мужика, – подумал Дорогин. – Иначе будет трудно допереть его благополучно до смотровой площадки».

– У кого в наше время нет проблем? Если хочешь, могу рассказать, как со мной обошлись двенадцать лет назад. Не просто работы лишили, посадили на четыре года за решетку. Убили жену и детей… Не слабо, да?

Почти минуту длилось молчание. Дорогин давно не вспоминал о прошлом, тем более не делился ни с кем этими воспоминаниями. Ему было трудно продолжать, ком стоял в горле.

Тишину нарушали только гул нарастающего ветра и вибрация трубы – более тихий и слабый монотонный звук. Покачивание башни почти не ощущалось, только дрожали мелкой и частой дрожью штыри антенн. Зато при взгляде вверх было отчетливо видно, как покачивается в ночном небе острие башни.

– Не знаю, как ты выдержал, – признался Шувалов. – Я бы не смог.

– Каждый находит свое лекарство. Я выжил, чтобы поквитаться, отомстить. Но есть еще сотни причин, чтобы не сдаваться.

Ветер становился все сильнее, тучи быстро летели над головой, клубясь и меняя очертания. Северная часть небосвода время от времени вспыхивала от далеких невидимых молний.

– Светопреставление, как говаривала моя бабушка. Посмотри на небо. Неужели тебе не хочется выстоять в этот ураган? Останься я сейчас вдруг без рук и без ног, на одних зубах спускался бы вниз. Получилось бы или нет – другой вопрос. Сточились бы зубы – хватался бы деснами.

Ветер мешал – уносил слова в сторону, Дорогину приходилось почти кричать. Клиент смотрел на него широко раскрытыми глазами, будто впитывал взглядом чужую энергию, восстанавливал свой собственный разрядившийся «аккумулятор». Слезы быстро высыхали на его щеках.

– Отвяжи меня, – попросил он.

Дорогин не стал брать с него никаких обещаний, по голосу понял: кризис миновал, человек пошел на поправку.