Текст книги "Пылающая башня"

Глава 16

На выходе ждали двое подручных Никанора, которых он не стал посвящать в суть дела. Их задачей было подстраховать старшего и его пожилого напарника на выходе из телебашни. Либо даже ворваться по сигналу Никанора в фойе, если вдруг возникнут проблемы на контроле. Уложить всех на пол, угрожая оружием, дать возможность старшему вынести через проходную нужные вещи.

Подручным не пришлось вмешиваться в ход событий. Двое в форменных комбинезонах вышли на улицу со своими чемоданчиками, сели в машину и укатили. Подручные тронулись следом, отследили благополучное движение «девятки» по столичным улицам в течение четверти часа и отстали, как было условлено заранее. Ни Воробей, ни Никанор не заметили, что за «девяткой» следовали не только те, кто должен был прикрывать отход. Никанор думал теперь только об одном: как преподнести хозяину пропажу.

У шефа несколько вариантов на выбор: считать их с Воробьем невиновными, считать виновными обоих или кого-то одного. Никанор еще не отошел от неожиданной встряски и не мог трезво взвесить, какой именно вариант покажется Алефу наиболее вероятным.

Всю дорогу напарники молчали. Воробьев отходил после сердечного приступа и смотрел прямо перед собой тусклым немигающим взглядом. Никанор чувствовал необходимость жесткого разговора. Он серьезно подозревал, что Воробей ломал комедию, заранее зная про исчезновение Тельца с башни.

Сам он его и забрал, понадеявшись, что шефу «обрубили руки» и сюда, в Москву, Алеф больше не вернется. Увидел, как у хозяина растащили телекомпании, как наложили арест на загородные дома и шикарные автомобили, и решил не оставаться в стороне.

«Снявши голову, по волосам не плачут» – так, наверное, решил Воробьев. У Алефа слишком много потерь и пробоин, чтобы заниматься судьбой бычка.

Пройдет еще немало лет в его войне с государством.

И вряд ли она закончится в пользу частного лица, даже такого могущественного.

«Девятка» направилась по Ленинградскому проспекту, в сторону от центра. Никанор решил выехать за Кольцевую, найти там место, укрытое от посторонних глаз, и прижать как следует Воробья, вынудить его расколоться.

Он спрашивал себя, почему напарник не пытается бежать. И отвечал: надеется отвести подозрения. Попытка побега будет означать признание своей вины. Воробей уже понял, что Алеф далеко не в нокауте, шефа пока еще не вынесли с поля боя и он не собирается никому ничего оставлять в наследство.

«И как талантливо играет, сука. Вот ведь еще одно дарование обнаружилось», – думал Никанор.

Воробей потихоньку приходил в себя, но пока еще не открывал рта, не спрашивал, куда они направляются. Проскочив развязку с Кольцевой, Никанор прибавил скорости. Свернул с шоссе, потом еще раз.

– Выйдем. Надо обсудить кой-чего.

Он пока сдерживал угрожающий тон и жалел, что в первом порыве угрожал продырявить Воробью голову перфоратором. Надо вежливо и культурно довести его, ублюдка, до укромного угла. А уж там взять его за жабры.

Постаревший Воробьев покорно вышел из машины. Он отдавал себе отчет, какого рода «разговор» его сейчас ожидает. Ведь место закладки бычка и шифр знали только двое: он и Алеф. И ключ к сейфу имелся только в двух экземплярах.

Никаких следов «принудительного вскрытия» не обнаружено, значит, в сейф получили доступ положенным образом.

Оба углубились в березовую рощу, пронизанную солнечным светом. Блики играли на стволах, на земле, такие же блики играли на двух мужских спинах, делая их невидимыми с дороги.

Воробьев чувствовал, что Никанор следует чуть сзади, почти как конвоир. Но ему было все равно.

Он так пал духом, что утратил даже инстинкт опасности.

– Хорош, – резко выдохнул Никанор, решив, что они отошли от дороги достаточно далеко. – Тормози.

Он не собирался убивать Воробья. Этот человек должен был признать свою вину лично перед Алефом и снять с него, Никанора, все подозрения. Бегло и профессионально недавний напарник был ощупан на предмет наличия оружия.

– Что скажешь?

Воробьев не оборачивался, продолжал смотреть прямо перед собой и молчал, пока Никанор не оказался напротив.

– Моей вины нет. Хочешь верь, хочешь не верь, доказательств у меня никаких.

– Не делай вид, тебе не все равно. Тебе очень даже важно, чтобы мы поверили.

Только сейчас Никанор до конца осознал, насколько сложная перед ним стоит задача – переправить этого мерзавца за кордон, доставить на суд к Алефу и вынудить признать свою вину.

Признание, вырванное пытками, не будет для Алефа убедительным. А добровольное вряд ли удастся получить – Воробей точно знает, что снисхождения не получит.

– Лично я не спешу тебя винить, – Никанор решил для вида сменить гнев на милость. – Хочу узнать, что ты думаешь по поводу сегодняшнего.

Вполне законное желание, по-моему.

«Нужно заранее выслушать его доводы, чтобы приготовиться их опровергнуть перед шефом. Нужно успокоить его всеми силами, чтобы добиться добровольного согласия на выезд в Ниццу», – решил Никанор.

– Идей пока ноль.

Воробьев хотел закурить, но тут же вспомнил о недавнем сердечном приступе и спрятал пачку обратно в карман. Пожевал губами, потер лоб, словно пытаясь стимулировать появление хоть каких-то соображений.

– Без кода и ключа сейф нельзя было вскрыть так чисто… Я поставил там защиту от перебора цифр.

– Какую защиту? – Никанор намеревался выяснить для себя все подробности.

– После трех попыток замок блокируется. Надо набирать уже две комбинации вместо одной: первую – для разблокировки… – Воробей все-таки не выдержал и закурил, забыв предложить сигарету напарнику. – Еще одна попытка перебора вслепую, сразу идет следующий уровень блокировки…

– Так и сам потом не откроешь, запутаешься.

– Сейф вскрыли быстро, сделали все как положено, – глядя в одну точку, мрачно констатировал Воробей.

"Сейчас, по горячим следам, он это не отрицает, – подумал Никанор. – А потом, когда доберемся до Алефа? Запросто заявит, что мы обнаружили сейф раскуроченным. Жаль, что нет с собой диктофона, записать бы его теперешние слова.

А может, не надо топить мужика? Может, выплывать нам легче вместе? Вместе, в два голоса подтвердить, что в сейфе просто прорезали дыру каким-то сверхмощным резаком? Тогда и доход надо делить на двоих – Телец ведь у него, у Воробья.

Доход неплохой. Но риск сумасшедший. Если Алеф пронюхает, а нюх у него почище, чем у ментовской собаки…"

Давно Никанор не решал таких головоломных задач, с такими крупными ставками. Он ненавидел Воробья с каждой секундой все острее. Едва сдерживал себя, хотелось забить этого ублюдка насмерть тяжелым газовым ключом из чемоданчика. Какие нужно иметь нервы, чтобы не податься в бега, узнав про его, Никанора, миссию. Отправиться на башню, разыграть там выпадение в осадок и заявить теперь: «Хочешь верь, хочешь не верь».

– Как ты собираешься отчитаться перед шефом?

– Скажу всю правду. Какие еще варианты?

Правда правде рознь – это Никанор давно усвоил. Как он теперь жалел, что не взял в поход на башню двух подручных. Конечно, пройти через контроль вчетвером было бы сложнее. Зато у него было бы два бесценных свидетеля.

«А может, поступить по-другому? – лихорадочно соображал Никанор. – Напугать Воробья до смерти, чтобы он подался в бега. Объяснить, что в Ницце его так или иначе сделают виноватым и ехать туда – все равно что своими руками затягивать на шее петлю. Пусть бы исчез, залег на дно и тем самым принял на себя вину. Только вот я попаду из огня да в полымя. В краже бычка шеф меня не обвинит, зато подвесит за яйца за то, что дал уйти Воробью. Прострелить себе ногу в доказательство схватки и преследования? Слабоватый аргумент. Шефу важен результат, а не почетные ранения. Кроме того, он твердо знает, что против меня Воробей никто. Мужику вот-вот шестьдесят стукнет, он толком оружия в руках не держал».

Нужно было придумать другую ситуацию, полностью для него, Никанора, безвыходную, – расклад, при котором самый крутой профессионал упустил бы Воробья. Ребята видели, как они отъехали от Останкино, – из этого надо и исходить.

– Ты понимаешь, кого шеф посчитает крайним?

После некоторой паузы Воробей кивнул. Глубоко затянувшись, он выпустил через ноздри облако сизого дыма.

– Ты понимаешь, с кем шеф захочет срочно увидеться?

Все повторилось: пауза, кивок, затяжка и облако дыма из ноздрей.

– Догадываешься о результате такой встречи?

Воробей бросил окурок на землю и раздавил его подошвой, не опуская глаз.

– Мне, конечно, трудно давать советы, – продолжал Никанор. – Но положение у тебя дерьмовое. Дерьмовей, по-моему, некуда.

– Скажу как есть, дальше пусть сам решает.

– Надеешься на старые заслуги?

Воробей неопределенно пожал плечами и что-то пробормотал.

– Говори яснее, – раздраженно потребовал напарник. – И так тошно, а тут еще вздохи твои…

– Бежать мне некуда.

– Не знаю. Тебе, конечно, виднее; Только ведь шкуру сдерут живьем. Характер у шефа, сам понимаешь, не в лучшую сторону изменился с тех пор, как его отсюда выжили.

– А ты бы как на моем месте поступил? – спросил Воробей без всякой видимой заинтересованности.

"Подловить хочет, – сообразил Никанор. – Сказать потом, что я уговаривал его бежать.

Хрен с маслом! Не получишь ты от меня такой козырь!"

– Сказал «не знаю»!

Вдруг Никанор схватился рукой за голову, словно ужаснулся новой неожиданной мысли. Потом покачнулся, в блике солнца что-то жидкое блеснуло на пальцах. Еще секунда – и посланец Алефа повалился на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Он был мертв. Из аккуратного отверстия во лбу сочилась кровь.

Несколько секунд Воробей простоял в полной прострации, затем резко пригнулся. Это вряд ли имело смысл: если бы его хотели шлепнуть заодно с напарником, он бы уже валялся рядом с такой же аккуратной дыркой в голове.

Тем не менее распрямляться было страшно. Сидя на корточках, Воробей оглядывался по сторонам. Белые березовые стволы, зеленые листья, частью прозрачные от солнца, частью глянцевые. Игра тысяч бликов…

«Теперь тупик, – пронеслось в голове Воробья, – все случившееся до сих пор еще оставляло шанс оправдаться. Теперь, с гибелью Никанора, Алеф будет рассуждать однозначно. Он, Воробьев, выкрал Тельца. Он, Воробьев, попытался заморочить Никанору голову, изобразить дело так, будто кражу совершили люди со стороны. Он, Воробьев, застрелил Никанора, когда обман не удался. Теперь он в самом деле загнан в угол, выхода из которого нет».

Странным образом это прибавило ему сил. Неудача часто парализует человека. Полнейшая безнадега иногда заставляет его вскинуть голову, сжать зубы и кулаки. Он свободен, как никогда раньше.

Хотя бы потому, что худшее уже случилось.

Глава 17

– Где допуск, подписанный нашим директором? – поинтересовался Муму.

Опять женщина, причем далеко не спортивного вида. Чего стоит одна задница, туго обтянутая белыми штанами. Да к;, груди – каждая по пуду весом.

Ну как таким разрешают восхождение?

Вместо ответа клиентка протянула сложенный вдвое листок. «НА РАЗГОВОР» было написано там большими неаккуратными буквами. Быстро сложив листок, Дорогин сурово велел даме разминать суставы и слушать последний инструктаж перед выходом на поверхность. Охранник «Эвереста», не подозревающий никакого подвоха, мирно восседал, уперев ноги в стенку. Едва слышным фоном звучало ночное радио.

Дорогину не терпелось остаться с дамой наедине. Но торопить события он не стал. Помог ей надеть положенную сбрую, сам переставил крепления на ремнях под ее размер.

– Ну, мы пошли, – через плечо бросил он охраннику.

– Ни пуха ни пера, – напутствовал тот.

В голосе звучало искреннее сочувствие к проводнику, которого вынуждают исполнять цирковые номера с самыми неподходящими клиентами.

– К черту, – придерживая даму за локоток, Дорогин вывел ее на смотровую площадку.

– Ой, – она прижалась к нему всем своим пышным телом. – Кошмар какой.

– Вы точно на разговор?

– Ну конечно. Я еще не настолько чокнулась, чтобы заниматься мазохизмом. Я Веркина подруга, понимаете? Ей самой сложно с вами встретиться.

– Что она просила передать? – спросил Дорогин скорее из вежливости, чем из интереса.

– А нас точно не проверяют, лезем мы вверх или нет?

– До этого еще не дошло. На крайний случай могу сказать, что вы переоценили свою любовь к экспериментам на высоте. Для полного правдоподобия вам нужно немного побазарить перед тем, как отсюда уйти. Потребовать обратно деньги в присутствии охранника. Кстати, неужели вы пожертвовали такую сумму только для того, чтобы выполнить поручение подруги?

– Она мне бабки из своего кармана всучила.

Дорогин все меньше верил в эту историю, однако изъявил готовность выслушать новости от Веры.

– Я сама, честно сказать, ни черта не поняла.

Передаю близко к тексту – она утверждала, что вы поймете с полуслова… Короче, так… – сосредоточиваясь, дама почесала кончик носа сгибом указательного пальца.

– Вы не волнуйтесь, времени хватает. Может быть, для большей убедительности перейдем туда, – Дорогин указал наверх, на страховочную сетку. – Вроде вы колеблетесь, примериваетесь, как начать.

– Что вы? У меня и здесь, на твердом полу, коленки дрожат. Килограмм пять я точно сброшу за сегодняшнюю ночь.

«Добрые дела не остаются без вознаграждения», – хотел пошутить Дорогин, но промолчал.

– Короче, так. Вроде сегодня днем сюда приходили какие-то люди за той штукой, о которой вы должны знать. Понимаете? Теперь дальше. Эти люди вроде бы точно знали, где она лежит. А Веркины знакомые молодцы узнали о них, дали ее забрать, проследили…

Муму слушал со все возрастающим интересом.

– Все сделали чисто, только ничего у них не вышло. Штуковина эта как сквозь землю провалилась. Теперь все злые как собаки, все валят друг на друга вину…

* * *

Информация о злости и грызне полностью соответствовала действительности. Розовощекий, с младенческим лицом Стропило уже выбил зуб случайно подвернувшемуся под руку «сотруднику», который вообще не имел отношения к операции «Золотой Телец». Около девяти вечера он с ненавистью оглядывал группу виноватых из семи человек, стоящих у него в кабинете:

– Ты и ты! Что вам было поручено?

– Следить за ними на башне. Не дать себя обнаружить. Уточнить, откуда возьмут Тельца и куда положат.

– Результаты?

– Вы бы видели, какая там лестница, – низкорослый субъект в туфлях на высокой «платформе» изобразил рукой спираль.

– Ты мне руками не размахивай, пообрываю!

Вы поработали на славу, сейчас надо смирно стоять и отчитываться.

– Извиняюсь… Такая лестница – витками поднимается. Чтобы держать в поле зрения, надо идти вплотную, отпускать не больше чем на пять-шесть ступенек. Мы старались не попасться на глаза, сохраняли дистанцию. Слышали каждый шаг, каждое слово.

– Ну-ну. Дальше.

– Они остановились. Выломали в нужном месте кусок. Все тихо сделали, никто на башне даже не почесался.

– Включая и вас.

– Нам ставили задачу только следить. Узнать, откуда возьмут вещь.

– Хорошо. Кто-нибудь из вас видел Тельца?

– Нет. Если бы мы увидели Тельца, эти двое увидели бы нас. Из разговора все было ясно. Один говорит: «Клади сюда», а другой отвечает типа того, что не влезет. Потом попыхтели, и первый его упрекнул:

«А ты боялся. Все как в аптеке».

Тут коротышка, конечно, погрешил против истины. На самом деле они плохо слышали последние реплики Никанора и Воробья. Но ни секунды не сомневались, что те забрали золотую статуэтку. Уже потом, когда операция закончилась позорным фиаско, коротышка и его напарник сообразили, что «разбор полета» предстоит тяжелый. Если они признаются, что ничего толком не поняли, то моментально окажутся крайними.

Надо твердо стоять на своем: бычка положили в переносной ящик для инструментов. Куда еще могли деть его Никанор и Воробей? Положить за пазуху, перепрятать?

– Разуй глаза. Он не влез бы сюда.

На столе перед Стропилом стояли два небольших деревянных чемоданчика в раскрытом виде. В одном из них находился перфоратор фирмы «Bosch», в другом – набор слесарного инструмента.

– По слухам, в бычке было килограммов двадцать золота плюс драгоценные камни. Допустим, камни места не занимают. А металл? Это ведь не плоский слиток, мать вашу, это статуэтка с четырьмя ногами, хвостом и рогатой мордой. Влезет она сюда, я спрашиваю?

Все молчали.

Перед самым вызовом «на ковер» коротышка хотел придумать, будто они с напарником видели момент укладки своими глазами. Но, посоветовавшись с товарищем, решил не зарываться во вранье. Стропило может сам отправиться на башню и убедиться, с какой именно дистанции можно вести наблюдение на лестнице. Запросто уличит во лжи…

– Дальше! – потребовал Стропило.

– Дальше они прошли через контроль, сели в машину.

– Стоп. Как они прошли через контроль? Чемоданчики повторно открывались?

– Оставили их на стойке, сами прошли через металлоискатель. Дежурный открыл один, второй не стал открывать.

– По-вашему, они так рисковали? Авось не откроет?

Снова возникла пауза.

– Ты, ты и ты! Что вам было поручено? – гневный взгляд огромного младенца переместился дальше – Преследовать машину, забрать Тельца.

– Результаты?

– Они нас не заметили.

– Откуда такая уверенность?

– Ни разу не сделали попытки оторваться.

– Дальше.

– Вышли из машины. Мы вскрыли дверь, забрали оба чемодана.

– Какие, на хер, чемоданы?! – взвизгнул Стропило. – Перестаньте мне называть это дерьмо чемоданами! В нормальный чемодан любого из вас уложить можно. А это ящички, футлярчики!

Презрительно оттопырив губу, он некоторое время прожигал взглядом деревянные ящики с инструментами.

– Допустим, вы плохо представляли себе размеры Тельца! Но дальше чем думали, каким местом? Решили, что эти два друга вышли поссать на природу, а бычка просто так оставили в машине?

– Нам сказали, что вещь там, – обернулся к коротышке Кащей, представлявший интересы троицы.

– Не сметь мне здесь выяснять отношения! – оборвал Стропило и перешел к последним из компании незадачливых исполнителей:

– Ты и ты! От вас что требовалось?

– С Никанором разобраться. Мы и разобрались.

– А Воробей где, мать вашу? У кого теперь про Тельца спросить?

– Так нам же велели его не трогать.

– Вы должны были уже знать, что в машине ни хрена нет. И никто, кроме старика, нам с Тельцом не поможет.

– Нам ничего не передали.

– А это на хрена? – схватив со стола малогабаритную рацию, Стропило грохнул ее о стену. – Расстояние меньше ста метров. А вам ничего не передали.

– Так мы же еще всю тачку не осмотрели, – запротестовал Кащей. – Решили, что в машине тайник. Нам ведь дали знать, что Телец в одном из.., ящичков. «Девятка» точняк нигде не останавливалась, только на перекрестках на красный свет.

Мы и подумали: Телец где-то там внутри, больше ему негде быть.

– Думали они. Думать вам нечем. Головой вы жрете и только, иначе вы бы в лепешку расшиблись, но сделали бы дело. Потому что вы у меня теперь на особом счету. Найдите Воробья, хоть из-под земли отройте. Если раните его, вашу кровь ему перелью, чья по группе подойдет. А если не найдете.., каждый из вас пожалеет, что мать его аборт в свое время не сделала. Вон отсюда!

Глава 18

В следующую ночную смену вездесущий рыжий Максим прибежал к Дорогину с выпученными глазами.

– Ну и дела. Тельца-то вроде нашли и даже вынесли благополучно через проходную. А мы, козлы, торчали тут годами и лясы точили: хорошо бы повезло. Да я бы ногтями бетон выскреб, если б только знал, что дело того стоит. Я ведь не верил, считал это байкой.

Он выглядел ужасно расстроенным, будто завещанное ему наследство увели из-под носа.

– Может, в самом деле байка, – попробовал утешить его Дорогин. – Очередная, свежая. А на самом деле никто ничего не находил, не выносил.

– Ты бы видел, что здесь днем творилось! На уши всех поставили! Люди в штатском проверяли что надо и не надо: чей приход и уход зафиксирован по компьютеру, кто реально на рабочем месте.

По оборудованию пришлось отчитываться. У кого аппаратная была закрыта, тех срочно вызванивали, угрожали, что дверь сломают, если немедленно не приедут и не откроют. В общем, шмон по полной программе. Особенно пожарникам досталось: всех увезли допрашивать, заменили новыми.

– Сами менты спрашивали о Тельце?

– О Тельце не спрашивали, но лично на меня смотрели как на врага народа. Может, потому, что рыжий?

– А если им кто-то позвонил насчет возможности теракта?

– Тогда бы все по-другому делалось. Знаю я, как оно бывает. Сидел однажды на рок-концерте, когда нагрянули фээсбэшники. Кто-то позвонил им, что в зале заложена бомба… Нет, здесь точно Тельца увели. Народ просто так болтать не будет.

– Народ здесь, сам знаешь, каких только небылиц не рассказывает, – Дорогин продолжал изображать скептика. – Про всякое секретное оборудование…

– А я верю. У нас в стране самая фантастическая небылица может оказаться правдой и самая очевидная вещь – миражом.

Дорогин подумал, что сам мог бы рассказать о виденной им странной троице. Эти фигуры показались ему абсолютно реальными.

– Дела-а, – продолжал сокрушаться Максим. – Ходишь-бродишь туда-сюда, а под ногами бешеные бабки. Занимаешься чепухой, а потом уже поздно локти кусать.

– Так где его нашли?

– Можно не гадать. В той части, куда сейчас доступ закрыт. Попробуй подняться по лестнице и упрешься в сержанта. Он тебя не просто завернет, он еще начнет выяснять, что тебе наверху понадобилось. Затребует пропуск и запишет на всякий случай фамилию.

– Сам успел нарваться?

– Два часа назад. Говорят, двое одетых пожарниками явились якобы что-то ремонтировать. Дежурный на проходной клянется, что их файлы с фотографиями раскрылись на мониторе чин-чинарем. А сейчас ничего подобного обнаружить не могут, фотки исчезли. Я беседовал с нашими программистами на фирме. Они сказали, что, в принципе, можно записать на пропуск программку, она введет нужные файлы в систему, а потом сотрет. Мы же все вставляем пропуск второй раз, чтобы отметить время ухода.

– Если б это было так просто…

– Кто говорит, что просто? Но теоретически это возможно.

– Допустим, прошли, эти «пожарники». А как золото вынесли?

– Тоже вопрос. Дежурный опять-таки божится, что оба чемоданчика с инструментами осмотрел.

Но скорее всего было так. Оба оставили чемоданчики, прошли через металлоискатель. А он на входе инструмент осмотрел, а второй раз, на выходе, поленился. Нормальное разгильдяйство.

Раздосадованный Максим ушел изливать душу другим. У Дорогина впервые за время работы не было клиентов. Это тоже наводило на размышления. Ясно было, что на «Эвересте» притормозили работу. По собственной инициативе или по указанию милиции?

Вскоре в тесном служебном помещении появились двое молодых людей. Молча, не здороваясь, не предъявляя удостоверения, они стали все осматривать и открывать шкафы. Сочли, что проводник и охранник «Эвереста» сами обо всем догадаются.

Дорогин тоже молчал, ждал, когда к нему обратятся. Воздух в помещении постепенно густел и электризовался, как перед грозой. Сотрудники милиции специально создавали напряжение, чтобы люди начинали перебирать в уме последние события в поисках своей вины. Дорогин решил, что они вряд ли знают о его контактах с куратором.

– Кто вам дал разрешение на такую авантюру? – прозвучал наконец первый вопрос.

– На восхождения? Спросите у начальства. Меня взяли на работу, когда все это дело уже крутилось на полную катушку.

– Где ваш пропуск? Если все будет нормально, получите его обратно на проходной.

– А это что такое? – второй мент извлек из выдвижного ящика устройство, которое Кашей назвал «рентгеном».

Дорогин почувствовал себя не очень уютно, хоть и предполагал, что куратор должен его прикрыть.

Сейчас еще личный досмотр устроят, найдут блокнот со страницами, испещренными крестиками..

– Без понятия. Как валялось, так и валяется.

Если будете забирать на проверку, напишите, пожалуйста, расписку.

– Напишем, не беспокойтесь… Ну и как вы поднимаете своих клиентов?

– Могу продемонстрировать. Но только одному. Двух человек я не имею права выводить на поверхность. Наденьте, будьте добры, шлем и сбрую, не заставляйте меня нарушать правила техники безопасности.

– Не надо проявлять показную сознательность.

Молодой человек в штатском обошел смотровую площадку. Поднялся чуть наверх, постоял, пружиня ногами, на страховочной сетке.

– Мы еще разберемся, кто выдал вашей фирме разрешение. Полнейший беспредел.

«Плохо это или хорошо, когда правая рука не ведает, что делает левая, – подумал Дорогин. – Для милиции, может, и хорошо».

– Значит, вы работаете только в ночную смену?

– Совершенно верно.

– Ив неурочное время здесь не бываете?

– Нет. За исключением первых дней, когда проходил стажировку.

– Что-нибудь замечали подозрительное? Шумы, стуки, людей, занятых ремонтом на лестнице или здесь, снаружи?

– Точно сказать не берусь. Громко никто при мне не молотил, на тихие стуки я внимания не обращаю.

– А клиенты подозрительные попадались?

– Они все со странностями. Но подозрений никто не вызывал, – Кто-нибудь интересовался подробно башней, что здесь как устроено?

– По мелочам почти все спрашивали.

– Ладно. Если понадобится, мы вас еще вызовем.

«Рентген» они забрали с собой. Расписку оставили, но от этого было не легче.

– Что за хреновина? – поинтересовался охранник «Эвереста», когда они с Дорогиным остались вдвоем. – Раньше я ее здесь не видел.

– Может, из клиентов кто забыл, – Муму равнодушно пожал плечами.

* * *

Воробей, конечно же, не стал выходить обратно к «девятке». Низко пригнувшись, нырнул дальше в березовую рощу. Время от времени оглядывался, но признаков преследования не замечал.

Скоро ему пришлось сбавить шаг, вновь закололо в сердце. Он привалился спиной к стволу, проклиная собственную слабость. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и толкнул себя вперед, как автомобиль с пустым баком. Убраться как можно дальше от дороги, от трупа с аккуратным отверстием во лбу.

Поверит ли Алеф, что он, Воробьев, способен на подлость? Поверит под давлением фактов.

Шеф не слишком высокого мнения о человеческой природе.

Куда деваться? Исчезнуть – значит расписаться в своей виновности. Именно к этому подталкивал Никанор незадолго до своей гибели. Отправиться по собственной воле к шефу? Нет, на такую самоотверженность человек на рубеже шестидесяти уже не способен.

Едва волоча ноги, Воробьев еще час плелся по лесу, пока не вышел на асфальт. Голосовать не стал.

Машины проносились мимо, но одна женщина за рулем иномарки все же посочувствовала сутулому, с трудом переставляющему ноги пожилому человеку. Притормозила, подала чуть назад.

– Куда вам?

– В город, – остерегся конкретизировать Воробьев.

– До метро могу подбросить.

– Спасибо, – он тяжело плюхнулся в кресло.

– Вам плохо?

– Был приступ. Теперь прошел.

– Хотите, отвезу вас в больницу?

– Не надо, я уже принял лекарство.

Участие этой благополучной женщины начинало его раздражать. Новенький серебристый «Опель», брючный костюм, явно купленный не где-нибудь, а в модном салоне, музыка в машине не какая-нибудь – симфонический оркестр. Живет себе как у Христа за пазухой, и незачем ей связываться с сомнительными делами.

Хозяйка машины деликатно молчала, не хотела беспокоить его вопросами. Недалеко от подземного перехода Воробьев показал ей, где остановиться, и молча вышел из машины. Перед тем как хлопнуть дверью, бросил на сиденье две смятые сторублевки.

Он собирался заехать домой, забрать самое необходимое. Машина Никаноровых помощников отстала от «девятки» на полпути. Так было запланировано с самого начала, если проблем по дороге не возникнет. Скорее всего эти двое понятия не имеют о том, что случилось. Но очень скоро ситуация может измениться.

Приехав домой, он сделал круг возле двора, зорко посматривая по сторонам. Вошел в подъезд, долго прислушивался. Еще дольше прислушивался, прежде чем открыть ключом дверь. Зато в квартире все делал с удвоенной скоростью. Документы, остатки денег, смена белья, теплый свитер и осенние ботинки. Кажется, все. Места в сумке еще полно. Можно кинуть еще пакет молока и батон, чтобы по крайней мере до конца суток не тратиться на еду.

Кто же все-таки замочил Никанора? Кто решил оставить его, Воробьева, в живых? Вряд ли это личные счеты, наверняка выстрел связан с их миссией в Останкино. «Хвост», который они не заметили?

Он сделал паузу, прежде чем толкнуть дверь подъезда. Сглотнул горькую слюну и вышел со двора с фальшивой улыбкой на лице и сумкой на плече.

Кто-то знал об их миссии, следил за ней с самого начала и намеревался перехватить золотой приз, Все было разыграно четко: один из напарников убит, второй оставлен под подозрением. Они считали, что Телец в машине, и наверняка сунулись ее обыскивать. Значит, он вовремя смылся, иначе его бы замучили в лесу, допытываясь, где Телец.

Билеты покупать нельзя, во всяком случае по своему паспорту. Условиться с проводницей, сесть в вагон зайцем. Только вот денег – кот наплакал. Если б он был молодым, красивым, просто взял бы бутылку и, нахально улыбаясь, предложил бы скоротать время. А ему в следующем году стукнет шестьдесят. Если, конечно, ему суждено дожить до юбилея.

Черт возьми, как он раньше не сообразил? Это ведь те самые Никаноровы подручные. Вот кто точно знал о визите на башню. –Сам Никанор не стал посвящать их в дело, но ребята, наверное, узнали обо всем помимо него. Они только сделали вид, что отстали, а на самом деле продолжали сопровождать «девятку». Потом убили старшего и собрались хватануть кусок. Не тут-то было.

Воробей испытал мстительное удовольствие, представив их разочарованные, обескураженные лица. Получили, суки? Выгорело?

Но стоит ли тешить себя надеждой, что против него сейчас играют только двое? Они обязаны были сообщить о несчастье. Здесь, в Москве, на Алефа еще работают люди.

Возвращаться домой было большим риском. Совершенно неоправданным. Закрыл ли он дверцу холодильника после того, как в судорожной спешке достал оттуда пакет с молоком?

Одиночество и отсутствие работы сказались на нем или просто возраст? Последнее время Воробей начал проверять самые простые свои действия. Перед тем как лечь спать, раза три проверял, все ли конфорки выключены на газовой плите, все ли краны на кухне и в ванной плотно закрыты. Теперь вот забеспокоился насчет холодильника. Что за маразм?

Черт с ним, с холодильником, и с этой опостылевшей квартирой! Нужно спасать свою шкуру, и пусть весь остальной мир летит в тартарары!