Текст книги "Мир Путина. Россия и ее лидер глазами Запада"

Советская идеология

Какое влияние оказала идеология на российскую внешнюю политику? И нужна ли России идеология для того, чтобы задавать направление своей внешней политике? Или ностальгии по великой державе XIX в. достаточно для воодушевления сегодняшнего Кремля? Конечно, нынешние обитатели Кремля любят ссылаться на Венский конгресс 1815 г., в рамках которого великие державы разделили Европу, как на образец для подражания. Идеологическая триада царской России «православие, самодержавие и народность» была направлена в большей степени на внутреннее развитие России. В эпоху, когда Россия стала ключевой фигурой на европейской арене XIX в., официальной внешнеполитической идеологии просто не существовало. Однако это изменилось, когда к власти пришли большевики.

Марксизм-ленинизм стал официальной идеологией, имеющей явную внешнеполитическую составляющую. Конечно, лидер большевиков Владимир Ленин обратился к трудам немца Карла Маркса и адаптировал их к русской среде. Маркс сомневался в том, что Россия, являвшаяся по большей части крестьянской, готова к революции, и Ленину необходимо было объяснить, почему она к ней готова была. Тем не менее то, что поначалу казалось революционным, с течением времени все больше стало напоминать монархическую эпоху. «Советский социализм оказался удивительно похожим на русскую традицию, которую он якобы преобразовывал»[33]33
  Marshall Poe, The Russian Moment in World History (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2003), 82.


[Закрыть]. Такая ситуация была в равной степени верна как для внешней, так и для внутренней политики. В советской идеологии смешаны риторические аспекты ленинизма и изрядная доля русского национализма. И какой бы ни была формальная идеология, преобладающей чертой советского отношения к международной арене был диалектический взгляд на мир. Речь идет об СССР против Запада, который стремился разгромить Советский Союз. В отдельных случаях соглашение с Западом могло воплотиться в реальность, но в конечном счете интересы России и ее главного противника были противоположны. Этот диалектический взгляд и подозрительность к внешнему миру были удивительно стойкими на всем протяжении правления монархов, коммунистических генеральных секретарей и постсоветских президентов.

Какова была международная составляющая марксизма-ленинизма? Как ни странно, Карл Маркс считал, что, как только произойдет революция, международные отношения не будут иметь значения. Он писал: «Рабочие не имеют отечества»[34]34
  The Communist Manifesto, https://www.marxists.org/archive/marx/works/1848/communist-manifesto/ch02.htm.


[Закрыть]. Внешняя политика была прерогативой буржуазии. Как только к власти пришел бы пролетариат, больше не стало бы национальных государств. Конечно, в своих многостраничных трудах Маркс очень мало говорил о будущем, только о прошлом и настоящем. То, каким образом идеи Маркса касались отношений между государствами, должен был объяснить его русский последователь Владимир Ленин. Основным вкладом Ленина стал написанный в 1916 г. труд «Империализм как высшая стадия капитализма», в котором он стремился объяснить, почему разразилась Первая мировая война и почему она приведет к окончанию капиталистической системы и началу социалистической эпохи. Не вдаваясь в подробности аргументов Ленина, отметим, что в «Империализме» он объяснял, что капиталистические страны неизбежно придут к столкновению из-за конкуренции за колонии и пролетариат как в метрополиях, так и в колониях восстанет, чтобы сокрушить своих угнетателей. И еще долго после того, как советские граждане стали скептически относиться к своей идеологии, эта теория оставалась популярна в странах третьего мира, а ее отголоски можно услышать на современной Кубе, в Зимбабве и Венесуэле. Ленин оставался убежденным интернационалистом до своей безвременной смерти в 1924 г., как и его предполагаемый преемник Лев Троцкий. Но Троцкий не смог соперничать со своим конкурентом, бывшим грузинским семинаристом Иосифом Сталиным, который победил его в борьбе за власть в конце 1920-х гг. и в конечном итоге организовал его убийство ледорубом в Мехико в 1940 г.

В отличие от других большевистских лидеров, Сталин очень мало времени проводил за границей, не говорил на европейских языках и с подозрением и возмущением относился к своим более космополитичным товарищам. Однако именно потому, что его соперники не воспринимали его так серьезно, как следовало бы, он сумел переиграть их и аккумулировать власть. Оказавшись в безопасности в Кремле, Сталин понял, что предсказанная Марксом и Лениным мировая революция в обозримом будущем не произойдет, если вообще произойдет. В 1928 г. он переопределил интернационализм следующим образом: «Интернационалистом является тот, кто безоговорочно поддерживает Советский Союз». С этого момента и до конца существования СССР советская идеология под видом интернационализма становилась все более националистической. За этой риторикой стояло понимание того, что национальные интересы России должны быть превыше всего и что восточноевропейские союзники Советского Союза после 1945 г. должны определять свои интересы с учетом потребностей Москвы. В разгар китайско-советской вражды, когда СССР и Китай вступили в скоротечную пограничную войну в 1969 г., борьба объяснялась идеологическими причинами, в то время как истинной причиной была классическая борьба за территорию, власть и влияние. Поэтому к концу советского периода очень немногие из советской элиты верили в принципы марксизма-ленинизма. Только с приходом к власти Горбачева СССР официально отказался от доктрины неизбежного столкновения коммунизма и капитализма и начал продвигать идею взаимозависимости. Тем не менее диалектический взгляд на мир продолжал оказывать влияние на многих должностных лиц, включая сотрудника КГБ среднего звена, работавшего в конце 1980-х гг. в Дрездене.

Евразийцы

В то время как советские лидеры поддерживали официальную доктрину интернационализма и мировой революции, появился иной российский взгляд на мир: его развивали антикоммунистически настроенные изгнанники, и из него же все больше и больше черпал Владимир Путин. Обе эти идеологии бьются над вопросами, которые также волновали славянофилов и западников XIX в., а именно, почему Россия не пошла по политическому и экономическому пути, аналогичному тому, который был избран Европой, и к чему ей следует стремиться в будущем. Евразийство представляло собой мировоззрение, развитое в 1920-х гг. изгнанными русскими, презиравшими коммунизм и мечтавшими о консервативной утопии. Однако у этого направления были и свои инакомыслящие сторонники на территории СССР, самым известным из которых был Лев Гумилев, большую часть своей жизни проживший в трудовых лагерях. Отвергая западные ценности, евразийство подчеркивало уникальную российскую цивилизацию, которая включала в себя как европейские, так и азиатские составляющие, в том числе сосуществование христианства и ислама, прославляя тем самым азиатское наследие России[35]35
  В. Орлов. Евразийство: в чем суть? // Общество и экономика. 2011. 1 сентября.


[Закрыть]. Ранние евразийцы утверждали, что Россия обладала неотъемлемым правом управлять своими имперскими территориями, и настаивали на том, чтобы Россия не пыталась подражать Западу[36]36
  Marlene Laruelle, Russian Eurasianism: An Ideology of Empire (Washington, DC: Woodrow Wilson International Center for Scholars, 2008).


[Закрыть]. Одним из консервативных русских философов в изгнании, чьи труды оказали влияние на Путина, был Иван Ильин. Он обвинял большевиков в том, что они ничего не знали о России, не понимали ее уникальных национальных традиций и решили «политически изнасиловать ее»[37]37
  McDaniel, The Agony of the Russian Idea, 10.


[Закрыть]. По иронии судьбы, хотя они выражали ярое несогласие между собой, но и сталинисты, и их ссыльные враги считали, что России предназначена уникальная судьба, которая отделяет ее от Запада и узаконивает ее право управлять большими участками прилегающей территории.

Новая русская идея

Когда распался Советский Союз, официальная идеология резко исчезла, и заменить ее было нечем. Страна разрушилась, а вместе с ней и оправдание захватнической внешней политики. Более того, территории, которые в течение двух веков и более были частью Российской империи и СССР, внезапно стали 15 независимыми государствами. Как с этим справлялись новые – и старые – элиты? Среди хаоса, вызванного распадом СССР, практически сразу же начались поиски новой русской идеи.

Небольшая группа прозападных либералов в окружении нового президента Бориса Ельцина изначально стремилась революционно переосмыслить интересы России: они считали, что ей следует присоединиться к Западу. Главным среди них был молодой дипломат Андрей Козырев, работавший в Министерстве иностранных дел СССР и примкнувший к Ельцину в 1990 г. Он выступил в качестве важного связующего звена с Соединенными Штатами во время неудавшегося августовского путча против Горбачева в 1991 г. К ужасу прежнего советского дипломатического корпуса, в 1992 г. Ельцин назначил его министром иностранных дел. Позиция Козырева была прозрачна: «Наш выбор – …прогресс в соответствии с общепринятыми мерками. Их изобрели на Западе, и в этом смысле я западник и есть… Запад богат, и нам надо дружить с ним… Это своего рода клуб первых стран мира, к которому Россия должна по праву принадлежать»[38]38
  Quoted in Angela E. Stent, Russia and Germany Reborn: Unification, the Soviet Collapse, and the New Europe (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1999), 188.


[Закрыть]. Обратите внимание на признание того, что Запад установил глобальные правила и Россия должна их принять – мнение, которое Путин позже решительно отверг[39]39
  Интересы России и внешняя политика. Андрей Козырев: к слову «патриотизм» прилагательные не нужны // Красная звезда. 1992. 20 ноября.


[Закрыть].

Идея о том, что Россия может вновь обрести величие, отказавшись от своей уникальности и непохожести, шла вразрез с вековыми русскими традициями. Американские и европейские собеседники России приветствовали очевидное желание реформаторов Ельцина стать частью Запада. Однако, воодушевленные идеей реформировать и переосмыслить Россию, они неверно оценили степень, в которой эти желания разделяло большинство политического класса. С течением десятилетия собственные взгляды Козырева относительно Запада становились все более скептическими и противоречивыми. В 1996 г. Борис Ельцин заменил Козырева опытным советским дипломатом Евгением Примаковым, отвергшим прозападную позицию. Вместо этого Примаков предложил союз между Россией, Китаем и Индией[40]40
  Евгений Примаков о внешней политике России в новом году // Красная звезда. 1997. 1 октября.


[Закрыть]. В настоящее время Козырев живет в США, а его идеи последовательно отвергались его преемниками.

После распада СССР возобновились споры между постсоветскими западниками и славянофилами. На этот раз западники называли себя атлантистами, а славянофилы – евразийцами, возвращая в памяти 1920-е гг. Основное внимание уделялось тому, как должны развиваться отношения России со странами бывшего СССР, или ближним зарубежьем, как они предпочитали их называть. Андрей Кокошин был видным ученым и депутатом Государственной думы – вновь избранного парламента, получившего свое еще дореволюционное название. Он выступал за то, чтобы Россия создала на территории бывшей Российской империи и СССР новую евразийскую государственную политическую структуру. Российская Федерация была бы тем ядром, вокруг которого все остальные государства объединились бы на взаимовыгодной основе. Важным фактором этой реинтеграции был бы русский язык[41]41
  Fiona Hill, “In Search of Great Russia: Elites, Ideas, Power, the State, and the PreRevolutionary Past in the New Russia, 1991–1996” (unpublished PhD diss., Harvard University, 1998).


[Закрыть].

Сергей Караганов, другой влиятельный представитель среды интеллектуалов, утверждал, что русскоязычные жители новых независимых стран, таких как Украина, Беларусь и Прибалтийские страны, станут главными гарантами политического и экономического влияния Москвы на своих соседей, и прогнозировал, что однажды Москва сочтет необходимым применить силу для их защиты, а следовательно, и защиты своих интересов на постсоветском пространстве. Он писал: «Мы должны проявить инициативу и взять их под свой контроль, создавая мощный политический анклав, который станет фундаментом нашего политического влияния»[42]42
  Mark MacKinnon, “Sergey Karaganov: The Man Behind Putin’s Pugnacity,” Globe and Mail, March 20, 2014, https://www.theglobeandmail.com/news/world/sergey-karaganov-the-man-behind-putins-pugnacity/article17734125/.


[Закрыть]. Таким образом, с самого начала существовало общее согласие в том, что Россия имела право провозгласить собственную «доктрину Монро» на постсоветском пространстве. Эта доктрина гарантировала бы, что ни одно постсоветское государство не присоединится к западным структурам. Российский вариант «доктрины Монро» отличался от американского оригинала тем, что на самом деле это была «антидоктрина без какой-либо выраженной стратегической программы, включающая разрозненные ответы на растущий интерес Запада к странам бывшего СССР»[43]43
  Bobo Lo, Russian Foreign Policy in the Post-Soviet Era (London: Palgrave Macmillan, 2002), 52.


[Закрыть]. Большинство представителей российской элиты были согласны с тем, что та или иная форма реинтеграции со странами постсоветского пространства была неизбежна, поскольку без постсоветского пространства Россия не сможет снова стать великой державой. Предположение Запада о том, что Россия постепенно примет потерю империи и свою новую, менее значимую роль в мировом порядке, оказалось результатом попытки выдать желаемое за действительное.

Во время президентства Владимира Путина эти идеи стали более структурированными и продуманными. Принято говорить, что в отличие от времен холодной войны между Россией и Западом нет идеологической вражды. Однако при этом не принимается во внимание тот факт, что путинская Россия определила свою роль в мире в качестве лидера «консервативных, интернациональных» стран, которые поддерживают «традиционные ценности», и защитника лидеров, сталкивающихся с вызовами «цветных» революций – народных восстаний против легитимных правительств, организованных, как считает Путин, Западом. Неотъемлемой частью этой новой русской идеи является образ России как защитника статус-кво от того, что изображается как ревизионистский, приходящий в упадок Запад, пытающийся способствовать смене режимов законных лидеров, будь то на Ближнем Востоке или на постсоветском пространстве. Сегодня Россия утверждает, что ее ценности и политика отличаются от ценностей и политики Соединенных Штатов и превосходят их. Путин заявил, что западное христианство приходит в упадок, поскольку поддерживает права ЛГБТ и мультикультурализм. В 2013 г. он сказал:

«Мы видим, как многие евро-атлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в Бога или веру в сатану»[44]44
  Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», веб-сайт Президента РФ, 19 сентября 2013 г. http://en.kremlin.ru/events/president/news/19243.


[Закрыть].

Россия изображается как оплот сил, противостоящих революции, хаосу и либеральным идеям. Новым элементом в мировоззрении Путина стала его явная приверженность идее о том, что существует русский мир, который выходит за пределы государственных границ России, и что российская цивилизация отличается от западной. После присоединения Крыма Путин стал ссылаться на понятия «разделенный народ» и «защита соотечественников за рубежом». Главный аргумент заключается в том, что после распада Советского Союза между государственными границами России и ее национальными или этническими границами существует несоответствие и что это является как исторической несправедливостью, так и угрозой безопасности России. После распада СССР 22 млн россиян оказались за пределами России, проживая в других странах постсоветского пространства. По мнению Путина, Россия имеет право заступаться за русских, находящихся под угрозой на этих территориях.

В результате 18 лет пребывания Путина у власти развилась новая русская идея, напоминающая старую русскую идею: Россия представляет собой уникальную цивилизацию, во многих отношениях превосходящую западную, и является как европейской, так и евразийской. Западные понятия индивидуализма, конкуренции и неограниченной свободы самовыражения чужды более целостным, гармоничным, коллективным русским ценностям. У России есть право на сферу влияния на территориях, входивших как в состав Российской империи, так и в состав СССР, а Москва обязана защищать интересы русских соотечественников, проживающих за пределами родины. Запад представляет угрозу как ценностям, так и интересам России. А его агенты внутри страны готовы исполнить его приказания.

Авторитарная внешняя политика?

На протяжении всего советского периода сторонние наблюдатели обсуждали взаимосвязь политической системы СССР с его внешней политикой. Вел ли Советский Союз себя на международной арене так же, как и другие великие державы, или в его внутренней системе скрывалось что-то уникальное, из-за чего с ним было сложнее иметь дело? Коммунистическая идеология обязывала СССР осуществить мировую революцию, но на практике Кремлю приходилось взаимодействовать с другими государствами.

В межвоенные годы существовали две советские линии внешней политики. Одна – политика нормального государства, в рамках которой дипломаты и государственные чиновники взаимодействовали с их иностранными коллегами. Георгий Чичерин, советский комиссар иностранных дел с 1922 по 1930 гг., был потомком семьи царских дипломатов, перешедшим на сторону большевиков. Он присутствовал на международных встречах, например на Генуэзской конференции, в рамках которой СССР и Германия подписали печально известный Рапалльский договор, который в конечном итоге позволил Веймарской республике перевооружиться. Другой линией выступала политика революционного государства. Москва создала Коммунистический интернационал (известный как Коминтерн) – организацию зарубежных коммунистических партий во главе с Кремлем, стремившуюся свергнуть те самые правительства, с которыми имел дело советский комиссар иностранных дел. Коллега Чичерина по Коминтерну посещал международные встречи в пролетарском обличии, планируя, как свергнуть буржуазные правительства, с которыми Чичерин вел переговоры.

За исключением концепции народного фронта с 1934 по 1939 г., когда коммунисты Европы были вовлечены в сотрудничество с социалистами и другими антифашистскими группами в целях противодействия усилению позиций Гитлера, этот шизофренический взгляд на мир продолжался до тех пор, пока не видевший причин для его сохранения Сталин в разгар деятельности Большой тройки (альянса с США и Великобританией во Второй мировой войне) не распустил Коминтерн в 1943 г.

Во время Второй мировой войны те на Западе, кто сотрудничал с Россией, разделились на два лагеря. В первом лагере, самым видным участником которого был Франклин Рузвельт, считали, что иного выбора, кроме как взаимодействовать с Советским Союзом так же, как и с любой великой державой, нет. «Я предчувствую, – сказал Рузвельт, – что, если дам Иосифу Сталину то, что он хочет, и ничего не попрошу взамен, как обязывает положение, он будет работать на благо своего народа». Эта точка зрения (о том, что с Москвой можно иметь дело) имела первостепенное значение во время Ялтинской конференции в феврале 1945 г., в рамках которой державы-победительницы разделили Европу надвое, при этом Советский Союз получал под свой контроль восточную половину.

В сентябре 2015 г. во время выступления на Генеральной Ассамблее ООН Путин высоко оценил Ялтинскую конференцию: «Ялтинская система… помогла человечеству пройти через бурные, порой драматические события последних семи десятилетий, уберегла мир от масштабных потрясений»[45]45
  «Владимир Путин принял участие в пленарном заседании юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке», веб-сайт Президента РФ, 28 сентября 2015 г. http://kremlin.ru/events/president/news/50385.


[Закрыть]. В течение следующих 50 лет некоторые западные лидеры стремились к прагматичным сделкам с Москвой на основе взаимных интересов, наиболее ярким примером чего является период разрядки с 1972 по 1980 г. Ричард Никсон и Генри Киссинджер считали, что с советскими лидерами можно вести дела, и им удалось подписать ряд торговых соглашений и соглашений по контролю вооружения. Проводя классическую политику равновесия сил, они воспользовались враждебными отношениями между СССР и Китаем для того, чтобы добиться расположения советского правительства. Еще одним примером поразительно успешных сделок с Кремлем была новая восточная политика канцлера Западной Германии Вилли Брандта, и это в конечном итоге привело к воссоединению Германии[46]46
  Angela Stent, Russia and Germany Reborn, 21–26.


[Закрыть].

Против сторонников прагматического сотрудничества с Россией выступали те, кто рассматривал СССР и его лидеров с более мрачной точки зрения и были убеждены, что коммунистическая идеология является причиной, по которой невозможно взаимодействовать с Кремлем так, словно это просто еще одна великая держава. Джордж Кеннан, автор теории сдерживания, выразил это мнение в своей знаковой статье «Мистер X» в журнале Foreign Affairs в 1947 г. Поведение Советского Союза, утверждал он, было результатом традиционно подозрительного монархического взгляда на мир, подкрепленного советской адаптацией марксизма-ленинизма, непримиримо противопоставленной капиталистическому Западу. СССР по своей сути был экспансионистским, и единственным способом противостоять ему было «длительное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание экспансионистских устремлений России»[47]47
  Mr. X [George F. Kennan], “The Sources of Soviet Conduct,” Foreign Affairs, July 1947, https://www.foreignaffairs.com/articles/russian-federation/1947-07-01/sources-soviet-conduct.


[Закрыть]. Однако Кеннан также считал, что сдерживаемый Советский Союз в конечном итоге рухнет из-за собственного внутреннего упадка.

Конечно, во время холодной войны многие государства, не входящие в западный альянс, были готовы вести дела с СССР независимо от его внутренней системы. Многие развивающиеся страны смотрели на Москву сквозь призму антиколониализма, полагая, что Кремль поддержит их интересы перед Западом, пока некоторые страны не начали испытывать на себе советскую «тяжелую руку» и конкуренцию за влияние между Китаем и СССР. Африканские делегаты на международных конференциях выражали недовольство тем, что советские официальные представители за обедом пытались убедить их поддержать их дело, а затем китайские представители за ужином настаивали на том, что верным планом дальнейших действий был их собственный. Сам Китай ощущал себя подконтрольным СССР и превратился в идеологического соперника, а также претендента на советский Дальний Восток. После смерти Сталина Мао Цзэдун полагал, что ему следует возглавить международное коммунистическое движение, и свысока смотрел на неотесанного (по его мнению) Никиту Хрущева, который отказался уступить ему эту роль. В период между первоначальным китайско-советским расколом в 1958 г. и приходом к власти Горбачева в 1985 г. Пекин, возможно, представлял для Москвы такую же большую угрозу, как и Вашингтон.

Когда распался СССР и Борис Ельцин «вырвал» Кремль у Горбачева, став первым президентом Российской Федерации, Китай пришел в ужас, а Запад был осторожно оптимистичен, хотя с подозрением относился к непредсказуемости Ельцина. Когда Билл Клинтон вступил в должность, он и его ближайшие помощники были убеждены в важнейшей связи между внутренней политической системой страны и ее внешней политикой. Как уже отмечалось, в соответствии с либеральными интернационалистическими идеями, в которые они верили, демократии не воюют друг с другом, и Соединенные Штаты обязаны были сделать все возможное, чтобы помочь России стать демократическим государством.

Когда Владимир Путин сменил Ельцина, он был полон решимости восстановить величие России, понимая связь между внутренней и внешней политикой иначе, чем те, кто находился у власти во время краткого ельцинского периода. Внешняя политика все больше обуславливалась внутренними соображениями. В течение своего первого президентского срока с 2000 по 2004 г. Путин, казалось, стремился к большей интеграции в мировую экономику и провел ряд реформ, направленных на модернизацию. Это было также временем сотрудничества с Западом (партнерство с Соединенными Штатами после 11 сентября и сближение с Германией) до тех пор, пока события в соседних с Россией странах и за их пределами не привели к внутренним репрессиям. Изначально Путин выступал за более тесные связи с Западом. Однако, когда он понял, что Запад ожидает от России большей демократичности и поощрения развития конкурирующих политических партий, он начал с подозрением относиться к тесным связям с Западом из-за их возможных последствий для его пребывания у власти. «Программа свободы» администрации Джорджа Буша включала смену режима, будь то в Ираке, Грузии или Украине. По крайней мере, такой ее видел Путин. И это представляло собой прямой вызов интересам России.

В течение второго президентского срока Путина внутренние свободы ограничивали в целях безопасности. Путин возложил на Запад вину за террористический акт 2004 г. в Беслане на Северном Кавказе, в результате которого погибли сотни детей. «Одни хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие им помогают»[48]48
  Jonathan Steele, “Putin Warns of Security Backlash,” The Guardian, September 5, 2004, https://www.theguardian.com/world/2004/sep/06/chechnya.russia2.


[Закрыть]. После шока от «цветных» революций, которые свергли правителей Украины и Грузии, Путин назначил Владислава Суркова, своего «серого кардинала», наполовину чеченца, руководить переходом к так называемой управляемой демократии. Сурков, бывший специалист по связям с общественностью, позиционирует себя в качестве автора нынешней «российской системы». Система, которую он называет «суверенной демократией», сочетает в себе «демократическую риторику и недемократические намерения»[49]49
  Peter Pomerantsev, “The Hidden Author of Putism,” The Atlantic, November 7, 2014, https://www.theatlantic.com/international/archive/2014/11/hidden-author-putinism-russia-vladislav-surkov/382489/.


[Закрыть]. Сурков делает акцент на суверенитете, а не на демократии, что означает, что никакая внешняя сила не должна вмешиваться во внутренние дела России. Он создал пропутинское молодежное движение «Наши» для борьбы с либеральной молодежью, а также ряд патриотических летних лагерей, которые напоминают пионерские и комсомольские закрытые собрания советских времен. Независимые СМИ постепенно закрывались, поскольку государство брало под свой контроль практически все вещательные медиа.

В 2005 г. Путин предпринял попытку проведения пенсионной реформы, однако пенсионеры вышли на улицы в знак протеста, и правительство было вынуждено от нее отказаться. После этого экономическая реформа прекратилась. Рост цен на нефть и устойчивый рост ВВП с 2000 по 2008 г. укрепили уверенность Путина в себе и решимость не подчиняться Западу.

В течение своего второго президентского срока Путин все чаще выступал против Запада, а во время третьего, начавшегося в 2012 г., внешняя политика в значительной степени использовалась для повышения его рейтингов внутри страны. В 2011 г. он был шокирован демонстрациями против парламентских выборов (митингующие называли их фальсифицированными) и его заявленного возвращения в Кремль. Смена послов США еще больше убедила Путина в том, что Вашингтон стремится подорвать его позиции. Профессиональный дипломат Джон Байерли, чей отец во время Второй мировой войны воевал как в составе армии США, так и в русской армии после побега из немецкого плена, был заменен на Майкла Макфола, профессора Стэнфордского университета и советника Барака Обамы, который работал над продвижением демократии в России в 1990-х гг. и которому со дня его прибытия в Москву не давали покоя российские СМИ[50]50
  Michael McFaul, From Cold War to Hot Peace: An American Ambassador in Putins Russia (Boston: Houghton Mifflin, 2018).


[Закрыть].

После начала украинского кризиса в конце 2013 г. Россия позиционировала себя в состоянии войны с Западом, обвиняя свою «пятую колонну» в попытке уничтожить страну. Имея рейтинг одобрения около 90 % и проводя все более напористую и непредсказуемую политику, Путин сумел убедить многих на Западе в том, что иметь дело с Россией – это не то же самое, что иметь дело с другой великой державой, и что чем более авторитарно правительство, тем более агрессивна его внешняя политика. Тем не менее многие незападные страны рассматривают Россию в качестве партнера, который не вмешивается в их внутреннюю политику или их внутреннюю политическую систему и который стремится создать новые международные правила и организации, над которыми не довлеет Запад.

Владимир Путин умело использовал ностальгию по царским и советским временам, чтобы сделать особый акцент на уникальном месте России в мире и собственном участии в восстановлении принадлежащей России по праву роли великой державы. Царский двуглавый орел, символ того, что Россия обращена как на Восток, так и на Запад, заменил на российском гербе серп и молот. После того как с треском провалился эксперимент Ельцина с новой мелодией государственного гимна, была возвращена воодушевляющая музыка советского гимна. Однако теперь у него были новые слова. Прославляя российскую исключительность, Путин воссоздал вражеский образ Запада и его предполагаемых агентов в России. Он позиционирует себя защитником русских, живущих в ближнем зарубежье, из-за ощущаемой исторической несправедливости, последовавшей за распадом Советского Союза. Он защищает право России на восстановление утраченной после 1992 г. роли в мире.

Россия вряд ли станет по-настоящему современным государством, если будет обращать слишком много внимания на свою былую славу и прошлые «обиды». Проблема обращения к прошлому как к предвестнику будущего России заключается в том, что она идеализирует XIX в., в котором Россия была ключевой фигурой Венской системы международных отношений, и победу Красной армии во Второй мировой войне под руководством Сталина. Однако такая модель не подходит для мирового беспорядка XXI в., в котором сегодня находится Россия. Попытка воссоздать Венский конгресс с ядерным вооружением и большим количеством международных игроков неизбежно приведет к разладу в отношениях со странами, которые имеют разные интересы в формирующемся мировом порядке. Если новая русская идея представляет собой старую русскую идею, распространяемую с помощью технологий XXI в., то она угрожает сделать Россию вечным узником своего прошлого.

Четвертая инаугурация Путина в мае 2018 г. продемонстрировала новую русскую идею, сделав акцент на традиции и патриотизме. Путина снимали в тот момент, когда он выходил из своего офиса и энергично шел к блестящему новому бронированному лимузину российского производства, и это был первый раз использования этой машины. Он вышел из лимузина у Большого Кремлевского дворца и принес присягу на экземпляре Конституции Российской Федерации. В своем кратком выступлении он напомнил о славном прошлом России с обращением к будущему:

«Мы с вами наследники тысячелетней России, родины выдающихся сынов и дочерей, тружеников, воинов, творцов. Они оставили нам с вами в наследство огромную великую державу. Наше прошлое, безусловно, придает нам силы. Но даже самая славная история сама по себе не обеспечит нам лучшей жизни. Это величие должно быть подкреплено. Подкреплено новыми делами сегодняшних поколений граждан нашей страны»[51]51
  «Стенографический отчет: вступление Владимира Путина в должность Президента России», веб-сайт Президента РФ, 7 мая 2004 г. http://en.kremlin.ru/events/president/transcripts/48210.


[Закрыть].

Таков взгляд, который воодушевляет мир Путина.