Текст книги "Сгоревшая под дождём"

Глава 4

Стоило солнечным лучам пробраться в окна детского дома, как здесь начиналась настоящая суматоха: молодые воспитательницы не по своей воле играли с малышами в догонялки (воспитанники бегали от девушек по комнатам и коридорам как ужаленные; им казалось забавным то, что тёти в формах страстно желают надеть на них штанишки и платьица), три дюжины поварих, готовя завтрак, так гремели посудой на кухне, что в это время никто не решался туда заявляться, чтобы не оглохнуть. Сами же поварихи привыкли к шуму. Даже общение в таких условиях не было для них проблемой. Женщины выработали в себе привычку очень громко разговаривать. И теперь их голоса были необыкновенно звонкими даже за пределами кухни. Смехом, криками, порой руганью наполнялся детский дом каждое утро. И нельзя промолчать о том, что всем в это время было весело: и воспитательницам, и поварихам, и, конечно, детям. В царившей суете каждый обитатель дома забывал о своих проблемах, тревогах, печалях и погружался в дела. Женщины на кухне задавались целью приготовить как можно больше и вкуснее, воспитательницам было важно привести в порядок только что проснувшихся детей, сами дети, играя, отвлекались от мысли, что у них нет родителей и что вряд ли когда-нибудь они узнают, что такое материнская ласка и любовь, нежные объятия отца и добрый его взгляд.

Когда Ася в девять часов вошла в комнату, которая принадлежала пяти её воспитанникам, она увидела сидевшего на подоконнике и проливающего слёзы шестилетнего Максима. Мальчик с каштановыми взъерошенными волосами и карими глазами сидел, поджав под себя ноги, и смотрел в окно. Он тихо всхлипывал и слегка подрагивал. Ася почти бесшумно, на цыпочках приблизилась к отвернувшемуся к окну Максиму и положила руку ему на плечо. Испугавшись, мальчик резко спрыгнул с подоконника и отбежал к двери, прокричав «не надо». А когда он наконец обратил свой взор на воспитательницу, страх его отпустил и он, облегчённо выдохнув, сказал:

– Асечка, это вы. Я думал это ребята.

Ася не понимала, что происходит. Её мучило сразу три вопроса: где остальные четыре ребёнка? Почему Максим плачет? И чего (или кого) боится мальчик? Ася медленно, не отрывая глаз от Максима, села на корточки и позвала его к себе. Максим подбежал к ней и, вытирая с лица ещё не высохшие слёзы, улыбнулся девушке.

– А теперь расскажи мне, что случилось? – Ася взглянула на кровать со скомканным бельём. – Где все? Почему ты здесь один, плачешь?

Максим поджал губы, глаза его забегали, словно он пытался придумать какое-то враньё.

– Ну! Максим, сейчас же отвечай, где ребята! – строго сказала Ася. Двадцать четыре часа в сутки девушка была ответственна за каждого из двадцати детей группы, закреплённой за ней. И, естественно, сейчас она была крайне встревожена отсутствием детей в том месте, где они должны были быть. В голову лезли самые страшные мысли.

– Они… они ушли, – пробормотал Максим.

– Куда ушли? – ещё громче и строже спросила Ася. Она вся дрожала. Господи, если с детьми что-нибудь случится, она больше не сможет жить той спокойной размеренной жизнью, которой жила почти четверть века. Она будет лишена свободы, её будет мучить совесть до конца жизни, если это, конечно, можно будет назвать жизнью. Она будет мертва, морально мертва.

– Играть в мяч на лужайку, – наконец признался Максим.

Асе стало спокойнее, но до конца волнение не испарилось.

– А ты? Что случилось с тобой?

– Я боюсь вам рассказывать.

– Нет, не бойся. Всё будет хорошо.

Максим обернулся, убедившись, что в комнате никого нет, и начал полушёпотом:

– Они решили сбежать из дома на лужайку. Я говорил им, что не стоит этого делать, ведь Ася будет волноваться. Но они меня не послушали. Они оделись и собрались уходить. Когда я попытался остановить их силой, они все вместе набросились на меня и стали бить…

– Бить?! – возмутилась Ася.

– Да, бить, – продолжил Максим. – Они побили меня и, уходя, приказали не рассказывать о том, что сделали, вам. Они пообещали меня побить снова, если я вам всё расскажу… Умоляю, не говорите им, что знаете, что они меня побили.

Ася молча кивнула головой и, приказав Максиму не выходить из комнаты, побежала вниз. У выхода из дома стоял немолодой усатый охранник, Иван Петрович. Сложив руки за спиной и устремив взгляд куда-то вниз, он стоял, совсем не двигаясь. Определённо, он дремал прямо во время работы. Ася была в ярости, увидев эту картину. Мысленно она уже была в кабинете управляющей и жаловалась той на недобросовестного охранника, который вместо выполнения своих прямых обязанностей сачкует в стороне.

– Как же вам не стыдно, Иван Петрович? – потрясла за плечо Ася охранника. Тот резко поднял голову и растерянно посмотрел на девушку. – Вы в курсе, что пока вы спали, четыре ребёнка сбежали из дома?

– Как сбежали?! – вскрикнул Иван Петрович. Голос его был хриплым, хотя мужчина в жизни не держал сигареты в руках. Невысокого роста, худой и с добрыми голубыми глазами, он был похож на гномика из детской сказки. Возможно, именно располагающая внешность позволила ему успешно пройти собеседование на должность охранника, ведь Виктория Игоревна при выборе кандидатур придерживалась правила: «Дети должны не пугаться персонала, а наоборот, находить в работниках дома что-то доброе».

– Вот так! – рявкнула Ася и отправилась на лужайку. Обеспокоенный словами девушки Иван Петрович поспешил вслед за ней. Он уже приготовился искать детей по всему городу. И до чего же он был счастлив, увидев их играющих в мяч на площадке.

Самому старшему мальчику из сбежавших было семь лет. За четыре дня работы воспитательницей Ася уже успела узнать его как большого хулигана, грубого и самовольного ребёнка, крайне часто нарушающего дисциплину. Он не раз устраивал Асе скандальные сцены на кухне, отказываясь есть ту, по его мнению, невкусную еду, которую приготовили поварихи; за домашним заданием, не желая его выполнять; вечером, заявляя, что не намерен ложиться спать в девять часов, как какая-нибудь малолетка. Младшему мальчику было пять лет. Его рано было осуждать в содеянном, ибо он совсем не осознавал, что делал. Семилетний Игорь внушил маленькому Артёму, что старших всегда надо слушаться. Двоим другим детям, Вите и Коле, было по шесть лет. Они были без ума от игры в мяч, а ещё от бунтарского поведения Игоря. Они восхищались его смелостью, решительностью, нежеланию подчиняться взрослым и стремлению делать всё, что ему хочется. Поэтому дети поддержали его идею сбежать.

– Всё, отбой, – недовольно сказал друзьям Игорь, заметив Асю. – Игра окончена.

– Как же тебе не стыдно, Игорь? – укоризненно спросила Ася. – Ты ведёшь, как не подобает вести себя хорошему мальчику, настоящему джентльмену.

– Я не джентльмен! – огрызнулся Игорь. – Я крутой пацан.

– Господи, – сказал Иван Петрович, – и где же эти малыши таких словечек набираются?

Ася взяла за руку Игоря и поволокла его обратно в дом. Другие дети побежали за ними следом. Игорь сопротивлялся изо всех сил. Он кричал, топал ногами, хотел вырваться от воспитательницы и убежать куда подальше, но мальчик оказался слабее даже такой хрупкой девушки, как Ася. Воспитательница привела Игоря в комнату, где велела ему извиниться перед Максимом.

– Я ни в чём не виноват, – твёрдо заявил Игорь и, сложив перед собой руки, отвернулся к стене.

Ася не стала уговаривать мальчика выполнить её просьбу, ибо понимала, что из этого она не извлечёт никакой для него пользы, а лишь потешит его самолюбие, что было крайне нежелательно для такого, и без того высокомерного, ребёнка. Ася желала изменить характер маленького, ещё не сформировавшегося как личность, Игоря в лучшую сторону, но для этого, как она считала, нужна была помощь профессионала, то есть психолога. Когда Ася привела детей из своей группы в столовую на завтрак, она подождала, пока Игорь доест свою порцию. Тогда она подозвала ребёнка и сказала, что сейчас ему предстоит пообщаться с одной доброй женщиной. У Игоря заблестели глаза от восторга. Он подумал, что воспитательница намекает на то, что его хочет кто-то усыновить. Но стоило ему оказаться у двери, на которой было выбито золотыми буквами «Психолог Жанна Валерьевна Ахмедова», как он чуть не заплакал от разочарования.

– В чём дело? – поинтересовалась у него Ася, вглядываясь в хмурое лицо. – Не бойся, Жанна Валерьевна – очень хорошая, добрая тётя.

– Я думал… – вздохнул Игорь, изо всех сил сдерживая слёзы. – Я думал, за мной пришла мама…

– Твоя мама обязательно придёт за тобой, – улыбнулась Ася, а сердце разрывалось на части от жалости к ребёнку. – Она придёт позже.

– Вы обещаете? – Игорь поднял на Асю свои большие круглые глаза, и та не знала, что ответить, ибо сама хоть и питала надежды на то, что рано или поздно все дети дома найдут своих родителей, была совсем не уверена, что это произойдёт с Игорем, которому вот-вот исполнится восемь. Как показывала практика, будущие родители, приходящие в дом, изъявляли желание взять ребёнка как можно младше.

– Жанна Валерьевна ждёт, – шёпотом сказала Ася.

Игорь вошёл в кабинет к психологу и закрыл за собой дверь. Ася осталась ждать его в коридоре. Через полчаса из кабинета вышел Игорь, а за ним – Жанна Валерьевна. Она велела мальчику бежать к остальным ребятам, а Асю пригласила в кабинет, предложив ей попить чаю.

Жанне Валерьевне шёл сорок четвертый год. Принято считать, что к этому возрасту красота женщины начинает увядать. Горящий взгляд становится потухшим, у глаз всё заметнее гусиные лапки, волосы редеют, фигура портится. Назло всем стереотипам Жанна Валерьевна выглядела очень молодо и свежо. Она была высокая, стройная, одетая стильно, но неброско, с южным типом лица длинноволосая красавица, пользующаяся исключительно красной помадой. Когда Ася увидела Жанну Валерьевну в первый раз, решила, что они ровесницы с ней. И какого же было её удивление, когда она узнала от Анны Петровны, что эта женщина ей в матери годится. Жанна Валерьевна была обладательницей уверенной походки и красивой улыбки. И то и другое она демонстрировала всем, кто встречался ей на пути.

– Очень вкусный чай. Наверно, индийский? – спросила Ася, сидя напротив психолога за кофейным столиком в углу кабинета.

– Да, индийский, – ответила Жанна Валерьевна, потупившись. Казалось, женщина была чем-то озабочена. Ася никогда не видела её такой потерянной. И с утра, когда Ася встретила психолога в коридоре, у той было прекрасное настроение. Девушка предположила, что причина расстройства Жанны Валерьевны кроется в Игоре. «Неужели этот грубый мальчишка и её обидел?»

– Простите, Жанна Валерьевна…

– Да, – психолог резко подняла глаза, словно только что очнулась от крепкого сна.

– Я хотела спросить про Игоря… Он…

– Мне жалко этого ребёнка. – Женщина поставила чашку на столик и продолжила серьёзно: – Он очень страдает, ему просто необходимо внимание.

– Но я уделяю ему внимание. И для ребят он авторитет, пример для подражания. Он всегда в центре внимания.

– Это другое, – покачала головой психолог. – Ему нужно родительское внимание. Вы заметили такую закономерность: у детей-хулиганов, из которых вырастают жестокие люди, а порой преступники, как правило, плохие родители, которые проводят крайне мало времени со своими детьми, а порой совсем забывают об их существовании, заботятся только о своей жизни, об удовлетворении своих собственных потребностей.

– Вы хотите сказать, что из Игоря тоже вырастет жестокий человек или преступник?

– Хуже.

– Что значит хуже? Куда ещё хуже?

– Боюсь, он будет психически нездоровым человеком в будущем.

– Ну это уж слишком. Жанна Валерьевна, я думала, вы такой рассудительный, мудрый человек. Но вы говорите какие-то глупости. Мальчик живёт в нормальной среде, где о нём заботятся. Штат воспитателей следит за поведением, образованием детей. Они не предоставлены сами себе.

– В духовном плане предоставлены. Видите ли, Игорь – сложный случай. Он и хулиган и домашний ребёнок одновременно. Он любит свободу, но комфортнее ему в домашней обстановке. Он переживает, он в отчаянии. Думаю, если он не обретёт родителей в ближайшие пару лет, его психика начнёт рушиться, как спичечный домик.

До разговора с психологом Ася жалела только Максима, скромного мальчика из своей группы, на которого поднял руку Игорь. На того она сердилась. Её главной целью было исправить отвратительное поведение Игоря, заставить его осознать свою вину перед Максимом, перед ней и перед всеми, кому он причинил или собирался причинить вред. А теперь она думала лишь о том, как помочь бедному мальчику пережить тот этап жизни, когда ему крайне необходима, как никакому другому ребёнку (по словам психолога), внимание и поддержка.

Не успела Ася дочитать Игорю и до середины сказку, как он её прервал, заявив, что это самая отвратительная сказка, какую он когда-либо слышал и что ему в принципе уже необязательно читать такую чепуху, ведь он уже взрослый и знает, что всего, что написано в этих размалёванных книжках в жизни не бывает.

– Зря, – засмеялась Ася. – Вот я уже взрослая, но обожаю сказки. Это добрые интересные истории, которые нас всегда чему-нибудь учат. И кстати, напрасно ты думаешь, что в жизни не может произойти ничего такого, что происходит в сказках.

– Русалок не бывает, спорим?

– Русалок, может, и не бывает. Зато бывает любовь. И ради неё девушки зачастую идут на жертвы, подобные тем, на какие шла русалочка.

– Ася, – робко обратился Игорь к воспитательнице, – а что вам сказала Жанна Валерьевна? Что я псих?

– Господи, да что же ты такое говоришь? Конечно, она такого не говорила.

– А что? Что она про меня говорила?

– Что ты большой проказник… Игорь, прошу тебя, не заставляй страдать из-за себя других деток.

– Кого я заставил страдать? – возмутился мальчик.

– Максима. Он плакал из-за тебя. Ты сделал ему больно, да ещё и запугал. Кстати, ты меня чуть не подвёл, Ивана Петровича. Ведь если бы Виктория Игоревна узнала о том, что произошло сегодня утром, она бы уволила и меня и охранника.

– Серьёзно?! Я не хочу, чтобы ты уходила. Прошлая воспитательница была сущим кошмаром. Постоянно орала на меня. Ты не такая.

– Если будешь продолжать хулиганить, стану такой.

Игорь был единственным ребёнком в комнате, который не спал. Ася поцеловала его в лоб и, пожелав ему спокойной ночи, потушила настольную лампу у кровати мальчика и покинула комнату. Уже в коридоре она услышала в своём животе урчание и вспомнила, что целый день ничего не ела. Девушка спустилась на кухню, где Анна Павловна домывала грязную посуду.

– Анна Павловна, вы ещё работаете? – пожала плечами Ася. – Уже десятый час, все поварихи ушли, а вы…

– Ну не уходить же, оставив тарелки немытыми, – улыбнулась Анна Павловна.

Ася села за стол в углу кухни и стала наблюдать за поварихой. Когда та домыла посуду, достала из холодильника пирожки с мясом и поставила их на середину стола. Женщины ели пирожки молча, устремив усталые взгляды куда-то в пол. Они не думали о том, чем их головы были забиты на протяжении всего дня. И даже те мысли, которые не покидали их никогда, разве что во сне, теперь покинули их. Их наконец посетило спокойствие и счастье, что они утоляют многочасовой голод, что сейчас они могут расслабиться, просто посидеть в уютной кухне, не наделённые кучей обязанностей, что через считанные минуты они наконец-то отправятся спать.

Глава 5

Это был тёплый ясный день. Пёстрые листья в саду тихо покачивал ветер, но не смел отнимать их у сухих веток. Солнце стремилось пробраться в каждую щелочку после недели сна. А мелкая живность вновь проснулась после недолго сна и уже принялась выполнять свою главную миссию – досаждать людей своим присутствием. Маленькую муху, ползущую по стеклу, Ася рассматривала, сидя у окна на кухне во время тихого часа, когда все дети в доме либо спали, либо делали вид, что спят.

– Закроешь глаза – лето, откроешь глаза – осень, – смеялась Анна Павловна. – В этом году бабье лето выдалось особенно тёплое.

Ася уже было хотела что-то ответить поварихе, но её внимание отвлёк подъезжающий к дому белый шевроле, точно такой, как стоял у дома в тот день, когда сюда приезжал Антон Денисович. Автомобиль остановился и через минуту из него вылез хозяин дома. Мужчина огляделся вокруг, снял с себя серое пальто и, бросив его на сидение, захлопнул переднюю дверь машины. Потом он открыл заднюю дверь и вытащил из машины ребёнка – смуглую девочку лет пяти в длинной грязной юбке и с ссадинами на руках и лице. Анна Павловна подошла к окну и спокойно сказала:

– И где он их только находит? Таких жалких, бедных детишек? Кажется, эта побила все антирекорды. Посмотри на её глазки. Как она намучалась. Наверно, из очень неблагополучной семьи. Вот он их всё возит, возит. Думает, что у нас нервы железные? Сердце кровью обливается, когда смотришь на них. А ведь только представь, сколько на свете есть ещё…

Больше Анна Павловна говорить не могла, слёзы начали её душить. Женщина отошла от окна и продолжила крошить капусту, а Ася побежала на улицу встречать будущую воспитанницу детского дома.

Забыв поздороваться с начальником, Ася подбежала к девочке и, улыбаясь и приговаривая, какая она хорошенькая, хотела взять её из рук мужчины. Но тот крепко держал ребёнка, так что попытка девушки оказалась неудачной. Похоже, Антон Денисович был сильно удивлён столь неожиданному появлению воспитательницы. Он отошёл от Аси на шаг назад и спросил:

– Надеюсь, вы не стояли под дверью в ожидании нас?

– Я не знала, что вы приедете. Я же не ясновидящая.

– А вот в этом я уж начинаю сомневаться.

Они замолчали. Антон Денисович продолжал стоять неподвижно и подозрительно смотреть на Асю. Та никак не могла собраться и найтись, что сказать. Единственная мысль, которая посетила Асю в тот момент, была такой: «И снова я волнуюсь, находясь рядом с ним. Даже поздороваться забыла. Наверно, он в шоке от моего поведения. Я и сама в шоке. Не думала, что мне свойственно быть такой ошалелой».

Антон Денисович пошёл в дом, что-то бормоча на ухо девочке. Оказавшись перед дверью, он обернулся на стоящую на дорожке грустную Асю и, помахав рукой, прокричал ей:

– Ну что же вы там застыли? Идёмте!

Антон Денисович доверил девочку Асе. Он дал задание воспитательнице искупать её, замазать зелёнкой ещё не зажившие ранки, одеть её в чистую одежду, хорошенько покормить и уложить спать. Всё это Ася делала с большим удовольствием. У неё было такое чувство, будто она сама маленькая девочка, которая нашла где-то на дороге истерзанную собакой куклу, принесла её домой и придала ей красивый вид.

– Как тебя зовут? – спросила Ася у девочки, пока заплетала ей косу из ей гладких каштановых волос.

– Карина, – ответила девочка и Ася впервые услышала её голос. Он был громким, звонким, уверенным, таким, какой не свойственен детям, испытавшим на себе удары судьбы. Таким голосом обычно обладают избалованные, любимые и обласканные родителями дети. Карина сидела на стульчике у зеркала и болтала ногами. Время от времени она брала со стола разные предметы, например, резинку и заколку, и рассматривала их с большим интересом. Когда её взгляд застопорился на бублике для пучка, она спросила:

– А это что такое?

– Это бублик.

– Ну-ну, рассказывай, – рассмеялась девочка. – Я видела бублик. Он такой… похож на деревянную лепёшку с дыркой в середине, но он съедобный. А эта штука не похожа на съедобную.

– А я и не сказала, что она съедобная. Просто эта вещь носит такое же название, что и бараночное изделие.

Приведя Карину в порядок, Ася уложила её в кровать в той комнате, где уже смотрели сны ещё три девочки. Асе не терпелось вновь встретиться с Антоном Денисовичем, чтобы узнать у него, откуда он забрал этого ребёнка. Она спустилась вниз и услышала его грубый голос, доносившийся из кухни.

– Работайте исключительно в перчатках!

– Антон Денисович, – умоляющим тоном говорила Анна Павловна, – при работе с выпечкой это не так принципиально. Поверьте, высокая температура убивает все микробы. Хотя руки у нас всегда чистые.

– А почему вы наотрез отказываетесь надевать перчатки?

– Мы не отказываемся. Хотя без перчаток работать гораздо удобнее.

Ася вошла в кухню, посредине которой стоял хозяин дома, окруженный дюжиной поварих в белых формах. Мужчина внимательно осматривал каждый угол кухни и, похоже, пытался найти хотя бы намёк на антисанитарию, как дотошный ревизор. Он глядел во все стороны больше минуты и наконец заметил муху, прилипшую к потолку. Антон Денисович поднял указательный палец вверх и, прищурившись на Анну Павловну, спросил:

– Что это?

Анна Павловна насторожилась, подумав о том, что хозяин обнаружил у себя над головой что-то ужасное, но стоило ей поднять голову, как она облегчённо выдохнула.

– Антон Денисович, это ведь просто муха, – усмехнулась повариха.

– Просто муха? – прокричал хозяин. – А если эта просто муха сейчас упадёт в кастрюлю?

Хозяин был в не себя от ярости. Очевидно, Анну Павловну, как ответственную за состояние кухни, ждали очень неприятный разговор с начальником, выговор и не исключено, что увольнение. Женщина стояла перед Антоном Денисовичем с покрасневшим лицом, опустив вниз голову. Остальные поварихи разбежались по разным углам кухни, сославшись на то, что им пора продолжать работать. Ася прекрасно знала Анну Павловну как порядочную, ответственную, и конечно, чистоплотную работницу. Не раз девушка наблюдала за тем, как повариха обрабатывает мебель и бытовую технику на кухне антисептическими средствами, как тщательно моет посуду и лично каждый вечер следит за тем, чтобы уборщица Нина Аркадьевна до блеска вымыла пол. Асе стало искренне жаль Анну Павловну, на которую, как ей казалось, незаслуженно повышал голос начальник. Она подошла к поварихе и приобняла её за талию. Антон Денисович вдруг замолчал и на его лице появилась лёгкая улыбка.

– Не стоит кричать на Анну Павловну. Не она впустила в кухню эту муху и не она приклеила её к потолку.

– Мне нравится, – кивнул начальник. – Мне нравится то, что вы появляетесь так неожиданно, но, замечу, в очень подходящие моменты. Да, когда без вас дело, увы, не обойдётся, вы и появляетесь. Молодец. А как же ваша прямая обязанность? Вы про неё забыли?

– Нет, – отрезала Ася, – не забыла. Я отношусь к своему делу серьёзно, работаю с полной отдачей, потому что по-другому не умею. Просто сейчас тихий час и я решила…

– И вы решили посводить сплетни, – перебил Асю начальник, не переставая улыбаться. – Хорошо. Идёмте со мной.

– Что ты наделала? – прошептала повариха вслед Асе, идущей прямо за хозяином дома.

Снова Ася сидела перед Антоном Денисовичем в его кабинете. И к удивлению девушки, теперь, находясь рядом с ним, она совершенно не волновалась. Она поборола свой страх на кухне, стала смелее. И ей понравилось быть уверенной в себе девушкой, имеющей своё мнение и умеющей отстаивать свою точку зрения.

– Простите, я забыл, как вас зовут.

– Ася.

– Ах, Ася, конечно. Скажите, Ася, как там Карина? Нормально себя чувствует?

– Ой, Антон Денисович, я хотела бы поговорить по поводу этой девочки. Откуда она?

– Сначала вы ответьте на мой вопрос.

– Да, с ней всё в порядке. Я искупала, накормила её, расчесала. Сейчас она спит.

– Вот и отлично… Это дочь одного моего знакомого. Ариф – мой сосед. Наши дома располагаются напротив друг друга. Ариф – дагестанец. У него была большая семья, жена и шестеро детей. Пятеро из них – уже достаточно взрослые ребята. Кто работает, кто в школе доучивается. А Карина – самая младшая. Жена Арифа умерла где-то полгода назад. Сам он сильно запил, детей совсем не видел. Но старшим ничего, они живут своей жизнью, не пропадают. А вот Карина… Ну вы понимаете.

Ася молча кивнула. Она случайно бросила взгляд на руки Антона Денисовича, сложенные перед собой. К удивлению девушки, они дрожали. Хозяин дома продолжал рассказывать воспитательнице о непростой жизни Карины, из которой он сумел её вытащить. Холод, голод, а порой физическое насилие – всё это пришлось пережить ещё совсем маленькому ребёнку. Ася вникала в каждое слово начальника. Однако удавалось ей это с трудом, ибо время от времени её внимание отвлекали дрожащие руки собеседника. Ася никак не могла сообразить, отчего они дрожат.

– Простите, Ася, вы меня слушаете? – спросил Антон Денисович, когда Ася в очередной раз глянула куда-то ниже его лица.

– Да, слушаю, – ответила Ася и посмотрела ему прямо в глаза. Тогда он сам отвёл взгляд куда-то в сторону. Кажется, ему было неловко находиться рядом с Асей, о чём она начала догадываться. Она сама вела себя так, когда стеснялась какого-нибудь человека. «Но с чего бы ему меня стесняться? – думала Ася. – Меня, простую воспитательницу? Робкую и неуклюжую?»

Двое молодых людей сидели напротив друг друга и молчали. Оба они совершенно не двигались, ибо боялись нарушить воцарившуюся в кабинете тишину, оба смотрели куда-то вниз и чего-то, сами не сознавая, чего, ждали. Они бы так и просидели ещё неизвестно сколько времени, словно две восковые фигуры, если бы не детские крики, доносившиеся откуда-то с нижнего этажа.

– Кто это? – насторожился Антон Денисович.

– Не знаю, – пожала плечами Ася.

Хозяин дома и воспитательница спустились на пятый этаж и обнаружили в коридоре дерущихся детей – Карину и Максима. Девочка свалила соперника на пол и стала его душить. Две её косички, недавно заплетённые Асей, растрепались, новые розовые колготки порвались, а на лице образовалась новая ссадина.

– Белый чёрт! – говорила Карина писклявым голосом.

Вскоре кроме Аси и хозяина дома возле Карины и Максима образовалась целая толпа воспитательниц и других детей. Воспитательницы принялись разнимать дерущихся, а ребята смеялись, кричали и с интересом смотрели на происходящее. Ася тоже подбежала к детям. Она силой оттащила Карину от Максима и, взяв её на руки, спросила:

– Что происходит?!

– Он меня обижает, – завопила Карина, поправляя волосы. – Он плохой!

– Снова этот мальчик проказничает, – сказала другая воспитательница, держа насупленного Максима за руку. – Однажды он уже дрался с Игорем. Надо его как-нибудь наказать.

Ася была уверена, что не Максим стал зачинщиком этой драки. А то, что его часто били, говорило о том, что мальчик очень скромный и воспитанный, а значит, мягкое место для энергичных и невменяемых ребят. Ася посчитала своим долгом заступиться за Максима. Она уже собиралась сказать другой воспитательнице, что она неправа, что мальчик никакой не проказник и что он не заслуживает никакого наказания, но не успела, первым заговорил Антон Денисович.

– Ах, это не первый случай, когда этот мальчуган дерётся. Ну ка, подойди ко мне.

Антон Денисович присел на корточки и протянул руки к Максиму. Тот подошёл к хозяину дома и поздоровался. При этом голос его был тихим и испуганным.

– Ну ладно ты с мальчиком подрался. Но девочка! Ты считаешь, что поднимать руку на девочку, это нормально?

– Антон Денисович, – обратилась к начальнику Ася, но тот приказал ей молчать до тех пор, пока он не договорит с ребёнком.

– Я не дрался с ней. Она сама на меня набросилась, – сказал в своё оправдание Максим.

– Врёшь! – прокричала Карина. – Ты сказал, что я нерусская, а значит, мне не место среди вас, русских, и стал меня бить!

– Значит, – спокойно сказал Антон Денисович, всматриваясь в грустные глаза мальчика, – у тебя даже не хватает смелости признаться в том, что ты сделал? Значит так, ты сейчас извинишься перед Кариной, а в знак примирения отдашь ей пирожное, которое тебе подадут в качестве десерта после ужина. Идёт?

– Я отдам ей хоть все, предназначенные мне, пирожные, – ответил Максим. – Но извиняться не буду, потому что я не бил её и не оскорблял. Я всего лишь поинтересовался, русская она или нет, ведь у неё очень интересная внешность. Я не обижал её. Во всяком случае, не хотел обидеть. А она била и называла меня чёртом. Она должна извиняться передо мной.

В эту минуту Асю накрыло невероятное чувство гордости за Максима. Редко она встречала таких порядочных детей, каким являлся мальчик. Она не думала, что в этом есть её заслуга, но радовалась тому, что имеет возможность воспитывать не только сорванцов и хулиганов, но и детей, не уступающих в своём здравомыслии взрослым. Девушка улыбнулась и подмигнула Максиму, который, как было видно по его глазам, искал в ней поддержку.

Теперь Антон Денисович поверил Максиму. Уверенный тон, ровное дыхание и взгляд, внушающий доверие, говорили о том, что мальчик не лжёт. Хозяин дома молча погладил Максима по голове и подошёл к Карине. Он окинул её грозным взглядом, после чего сказал:

– Я знаю тебя, ты жуткая проказница, любительница драк, лазанья по деревьям и крышам. Ну ничего, воспитательницы сделают из тебя настоящую леди. А чтобы процесс ускорился, ты и сама должна приложить некоторые усилия. Для начала извинись перед мальчиком.

Воспитательница отпустила Карину. Та подошла к Максиму и, всем видом давая понять, как он ей неприятен, с неохотой пробормотала:

– Извини.

– Громче! – сказал Антон Денисович и Карина выполнила его приказание.