Текст книги "Дочь смотрителя маяка"

– Помидоры, – подумала она. Где-то она читала, что у семьи смотрителя маяка круглый год были томаты, которые они выращивали в стеклянной будке маяка. Кладовка для еды была выложена из камня и обита деревом, выкрашенным красной краской. Сводчатая дверь была обита железом. Во время войны там было убежище. Проход от дома к кладовке был окружен с обеих сторон каменной оградой. Наверное, для защиты от ветра, чтобы и в плохую погоду можно было сходить за едой. Роланд перешагнул оградительную ленту и открыл дверь. Глаза не сразу привыкли к темноте. Карин уже собиралась достать фонарик, когда Роланд включил керосиновую лампу. Слабый свет залил комнату.

– Вот там, – показал Роланд. – Я должен был догадаться, потому что у каждой семьи на острове было свое отделение в погребе, а было тут три семьи – управляющего, смотрителя маяка и его помощника. Но в кладовке было только два отделения. И только сегодня я понял, что третье было замуровано.

– Ты знаешь, сколько времени тут была эта стена? – спросила Карин.

– Нет, – ответил Роланд. – Но явно давно.

Он показал на обрушившиеся камни.

– Он вот там.

Они попросили Роланда подождать снаружи. Он явно с облегчением протянул Карстену керосиновую лампу, повернулся и толкнул тяжелую дверь. Свежий воздух ворвался в помещение. Потом дверь захлопнулась. В тишине они пошли к стене, освещая путь керосинкой.

– Ой, – воскликнула Карин, и достала фонарик.

– Он явно давно тут лежит. Интересно, насколько давно, – сказал Карстен.

– Но удивительно хорошо сохранился, может благодаря соленому воздуху? – предположила Карин и начала искать сотовый. – Я звоню криминалистам.

3

Шестеро детей бегали и кричали в доме на Фискарегатан. Вальдемар сидел на диване. Вид у него был усталый. Внуки задержались в гостях в воскресенье, и шум было трудно переносить.

Он потянулся за стаканчиком с кальвадосом. В другое время года он поехал бы на поле для гольфа, но сезон еще не начался. «Или ему велели остаться дома», – подумала Сара. Она посмотрела на своих золовок – Диану и Аннели. Сложно было найти двух менее похожих сестер. Одна светловолосая, другая темноволосая. Сводные сестры, поправила она. Диана была дочерью Сири от первого брака.

Старшая сестра Диана работала в маркетинге. Во всяком случае так она отвечала на вопросы о своей профессии. В действительности же это означало, что она раздавала рекламные листовки на полставки. Обычно она умело переводила разговор на своего мужа Александра – успешного риэлтора.

Александр совершал сделки с элитной недвижимостью в «модных районах» – Эргруте и Лангедраге. Неделю назад Диана позвонила родителям и попросила взглянуть на дом в Лангедраге, который приглянулся Александру.

Родственники Дианы Аннели и Томас гадали, откуда они возьмут денег на этот дом. Но оказалось, что Сири собиралась им помочь. Они с Вальдемаром хотели взять на себя половину кредита, сообщила она с невозмутимым видом.

– Мы сделали предложение, – сказала Диана. – Маклер считает, что у нас есть все шансы. Он коллега Александра, так что мы располагаем инсайдерской информацией. Пожилая владелица дома обожает Александра, – рассмеялась Диана и откинула темные волосы назад.

– Звучит любопытно, – сказал Томас. – А где дом?

– В Лангедраге, я разве не говорила?

Это Сири ответила, со звоном поставив чашку на блюдце.

– Но где именно? – уточнил Томас, беря добавку десерта.

Диана не ответила.

– В Фискебэке? – спросила Сара.

Поймав на себе грустный взгляд Томаса, она поняла, что этот комментарий был явно лишним.

– Нет, это ещё Лангедраг. Ты не очень хорошо знаешь этот район? – надменно спросила Диана.

– Налево от трамвайных путей, сразу после магазина, начинается Фискебэк, – подначивала ее Сара.

Диана тут же начала с пристальным вниманием разглядывать брелок на своей сумке.

– Нам придется все переделать. Я бы хотела датский дизайн, может потому что я родилась в Дании… Жаль, что ты больше не работаешь в магазине тканей, мама, и не можешь организовать скидку, когда нам понадобятся новые шторы и все такое.

– Вам же не придется все там переделывать? – поинтересовался Вальдемар.

– Нет, папочка, нужды нет, но мы хотим свой дизайн. Не так ли, дорогой?

Это был не вопрос, а утверждение.

– Разумеется, – ответил Александр, пригладив свои длинные – до середины шеи – волосы.

Друзья Александра работали в финансовой сфере в Стокгольме, но и Александр неплохо устроился в сфере недвижимости в Гётеборге.

Сара чувствовала физическое отвращение, когда Александр хвастался, что женщины постарше штабелями укладываются к его ногам. Но, с другой стороны, может, он сам был к ним неравнодушен. Например, Диана была на восемь лет старше его, а ему было сорок пять.

– Вам, должно быть, сложно придется с тремя детьми, – сказала Сара. – Как вы все успеете? Наши соседи уже четыре года как не могут закончить ремонт.

– Но мы же не сами будем все делать, – ответила Диана с таким видом, словно Сара несла несусветную чушь.

– У Александра куча контактов. Ремонтные бригады, банки. Нам дадут хорошие условия кредита, и мы выберем лучшую бригаду. Никаких проблем.

– Но это все равно дорого и займет кучу времени, – констатировал Томас.

– Но это же здорово, что Диана и Александр решили купить дом. Разумеется, вы будете рады помочь родственникам, – сказала Сири, обращаясь к сводной дочери. – И, ты, Сара, сидишь дома все время.

– Сара дома, потому что у нее стресс из-за работы, – ответил Томас, отложив в сторону десертную ложечку.

– Да, но и у Дианы тоже, – возразила Сири.

– Это когда же?

– Когда Эстель родилась. Она не могла спать спокойно. Это тоже стресс.

– Нет, не думаю. Только недостаток сна или послеродовая депрессия, – предположил Томас.

– Больше не будем это обсуждать, – отрезала Сири.

Вальдемар снова наполнил стаканы – свой и Александра – кальвадосом.

Сара с отвращением вспоминала историю о внуках и квартирах. Когда Аннели позвонила Томасу и рассказала, что родители начали копить деньги на жилье для детей Дианы – и только ее – Томас сначала не поверил. Он даже бросил трубку и не разговаривал с Аннели целую неделю. Но два месяца спустя случайно увидел банковскую выписку дома у родителей. Оказалось, что Сири не только копила деньги для детей Дианы, но еще и делала ей переводы каждый месяц. Это открыло ему глаза. Он понял, что Аннели говорила правду.

– А не пора ли вам завести братика или сестричку Матильде? – нейтральным тоном спросила Диана, хотя прекрасно знала, что для Аннели это щепетильный момент.

– Каким образом? – спросила Аннели.

Саре видно было, как та прижала руки к животу, словно защищаясь. К животу, в котором второй ребенок почему-то не желал появляться.

– Думаю, детям полезно иметь братика или сестричку. Так они не вырастут эгоистами, – продолжила Диана.

– Кто бы говорил…

Это Диана-то умеет делиться…

– Ну извини, что спросила, – фыркнула Диана.

– А вы планируете еще детей? – спросила Сири. – Лучше, когда разница не очень большая.

– Не у всех дети рождаются как по заказу. Вам это не приходило в голову? – спросила Аннели.

– В нашем случае стоит Алексу помахать трусами, как я уже в положении. Не так ли, дорогой? – спросила она у мужа.

– Да, проблем у нас с этим не было.

Александр подмигнул Диане.

Потом потянулся, положил подушку под спину, поправил запонки на манжетах. Из белого золота, они стояли 4600 крон. Сара была в курсе, потому что однажды слышала из туалета, как Сири и Диана разговаривают.

– Мамочка, это так мило с твой стороны, он будет очень рад.

– Но не дороговато ли 4600 для запонок? Неужели других не было? – спросила Сири.

– Столько и стоят запонки от Энгельберта, и это не самые дорогие. В его отрасли внешний вид имеет значение. Нинни Йонсон купила своему мужу за 8500, по сравнению с ними, эти совсем дешевка.

Диана умолчала о том, что взяла вторые по дороговизне. Упоминание о Нинни было как красная тряпка для быка. Сири тут же сказала, что раз это обрадует Александра, то разумеется она поможет.

– Спасибо, мамочка. Ты переведешь мне 5000 на счет? Я хочу купить завтра прямо с утра, пока их кто-нибудь не перехватил.

Диана, разумеется, попросила отложить запонки, но лучше не дать маме время передумать.

– Переведу вечером.

– Может, сейчас? По телефону? А я пока развлеку гостей.

– Аннели с Томасом сами себя развлекут.

Сара нажала кнопку смыва, вымыла руки и вытерла о дорогое полотенце. Когда она вышла, Диана и Сири подпрыгнули от удивления. Видно было, что они гадают, как много она слышала.

Сара лишь холодно улыбнулась. Дети играли на застекленной веранде. Линнея сделала из табуретки прилавок, и они играли в магазин.

– Один, два, четыре, восемь, двенадцать, – считала она блоки лего, которые использовались в качестве денег.

Кузены активно покупали видимые и невидимые товары.

– Нам, пожалуй, пора ехать, – сказала Сара, многозначительно посмотрев на Томаса.

– Да, будет неплохо отдохнуть дома перед тяжелой неделей, – сказал Томас, поднимаясь.

– Эй, Томас, а ты заправил мою машину? – спросил Вальдемар.

Томас начал искать кофту Линнеи. Саре видно было, как он напрягся, как пытается встретиться с Вальдемаром взглядом.

– Ты же одолжил ее на прошлой неделе, – продолжает Вальдемар.

– Когда я ездил вам за дровами? – уточнил Томас. – Я думал, что… в общем, я ее заправлю. Без проблем.

Сара вся вспыхнула, но при виде умоляющего взгляда Томаса промолчала. Она пробормотала спасибо за ужин и пошла в прихожую одевать сына. Аннели пошла за ней и положила ей руку на плечо. Сара только покачала головой. В то время, как Сара доставала из горы детской обуви обувь Линуса и Линнеи, Линус успел опрокинуть содержимое сумочки бабушки на пол. Две помады, ключи, кошелек, духи. Сара и Аннели бросились поднимать вещи и собрали все, когда заметили, что в кулачке Линус сжимает кольцо. Оно было слишком большим для Сири. Аннели прочитал:

– Элин и Арвид.

Они удивленно посмотрели друг на друга.

– 4/10 1962, должно быть дата помолвки, а 14/6 1963 – дата свадьбы. Элин и Арвид, кто это? – спросила Сара.

– Должно быть, это первый муж мамы, тот, что умер. Но я не знала, что Арвид тоже раньше был женат.

Сара пожала плечами. Аннели сунула кольцо обратно в сумку.

По дороге домой Сара не сдержалась:

– Они серьезно? Они совсем спятили.

Томас ничего не говорил. Он шел, опустив плечи. Саре хотелось сказать ему, что пора выпрямить спину и заняться своей жизнью. Она больше была не в силах это терпеть. Ей хотелось кричать, драться. Сара пнула снежный ком на дорожке. Он оказался твердым, и ногу пронзила острая боль.

– Какого хрена мы должны платить за бензин, когда едем за дровами для твоих родителей на их машине? Разве нет у твоего отца скидки на бензин на той парковке, что рядом с его старой мастерской?

– Дилерским представительством, не мастерской. Он импортировал машины из Англии и Германии. – Не важно. У него гораздо больше времени, чем у нас, и он мог бы и сам заправить машину, да еще и по дешевке.

– Сара, ты несправедлива, это же мои родители. Не понимаю, почему ты все время на них злишься.

– Я несправедлива? Когда твои родители покупают дом твоей старшей сестре? Да это просто смешно.

Сара старалась не повышать голоса, чтобы дети не слышали. Она толкала двойную коляску в гору. Коляска была тяжелой, но усилия приятными. Хорошо, что было куда деть агрессивную энергию.

– Знаешь, что? Мы это вообще не должны обсуждать. Потому что дело тут не во мне, а в твоих родителях. Пора бы тебе это понять. Пора бы Черт возьми!

Карин вернулась домой в начале третьего, и ей совсем не хотелось покидать теплую постель, когда зазвонил будильник. Она несколько минут полежала в кровати, вспоминая события вчерашнего дня, а потом натянула спортивные штаны. В доме, где она жила, находилась пекарня «Кампанилен». Карин сбежала по лестнице вниз и купила хлеб. Потом пошла в ванную и выругалась, обнаружив, что забыла купить вчера шампунь. Слава богу, во флаконе еще оставалась пара капель.

Карин присела за стол с чашкой чая, ощущая страшную усталость. Наконец, она вылила чай в раковину и вместо этого сделала себе крепкий кофе с молоком. Хорошо еще что в банке на дне оставался настоящий кофе, и ей не пришлось пить новый без кофеина.

Затем Карин порылась в коробке с полезными мелочами. Среди мелочи, пуговиц, просроченных купонов со скидками, она нашла ручку и стикеры.

– Шампунь, – записала она и добавила еще пару вещей, которые надо было купить.

– Завтрак в постель? – спросил Йоран из спальни.

Мечтать не вредно, – подумала Карин, но сказала:

– Сегодня завтрак в кухне, но у нас есть кофе и свежий хлеб.

Йоран вышел в кухню в джинсах и футболке с растрепанными волосами и сонным взглядом голубых глаз. Карин отрезала ломоть теплого хлеба.

– Доброе утро, – сказала она.

– Ты пекла хлеб? – спросил он.

– Нет, я сбегала в пекарню, – ответила Карин. – Хлеб викингов, – она показала на хлеб, – и еще есть булочки к чаю.

Думает, что я буду печь, как его мама, подумала Карин. Он уже не раз на это намекал. И если ему так уж хочется домашнего хлеба, почему бы не испечь его самому.

– А джем есть? – спросил Йоран.

– Сейчас спрошу у официантки, – пошутила Карин.

– Что? – удивился Йоран.

– Ты покупал джем? – спросила Карин.

– Почему ты злишься?

– Я не злюсь, но ты ведь и сам можешь посмотреть в холодильнике, прежде чем спрашивать у меня. Я не знаю, есть ли у нас джем, и мне нужно бежать.

– Опять на работу? Ты же работала вчера, а это было воскресенье.

– А что если я бы сказала тебе то же самое? Забей на работу и останься со мной, – съязвила Карин и тут же пожалела о том, как зло это прозвучало.

– Я знал, – с триумфом объявил Йоран. – Я дома меньше не недели, а ты уже начинаешь критиковать мою работу. Типично. Ты эгоистка! Сколько еще мы будем это обсуждать?

Он закатил глаза, чтобы подчеркнуть свое негодование.

Это последний раз, хотелось ей сказать, но Карин не отважилась.

– Так больше не может продолжаться. У меня нет сил, – прошептала она, потом набрала в грудь воздуха и повторила: – Я больше не могу. Прости, но это так.

Теперь голос был увереннее, громче. Она сказала то, что давно хотела сказать.

Карин положила руки на стол.

– Опять за старое. Все время ты, ты, та. А как же я? – Йоран поднялся и начал театрально жестикулировать. – Я так больше не могу, – пародировал он ее голос. – Как ты думаешь, я себя чувствую? Как мне приходится? Ты чертов эгоист!

Он скрестил руки на груди и ждал ответной атаки. Которая не последовала.

Пять лет, думала она, выходя из кухни с кружкой в руках. Когда все успело закончиться?

Йоран вышел вслед за ней.

– Серьезно, Карин. Я столько для тебя сделал? Ты об этом не забыла?

Эта реплики мученика была словно взята из плохого фильма. Для него ссора была развлечением. И это взбесило Карин. Злость, скопившаяся в ней за пять лет, вырвалась наружу. С нее хватит! Она швырнула синюю чашку с кофе в стену, и осколки полетели во все стороны.

– Ты совсем спятила? Что ты творишь?

Он уставился на осколки и кофе на белой стене.

– Что именно ты для меня сделал? Что? Назови хоть одну вещь! Даже мой день рождения в январе ты забыл. На дворе май, а ты меня так и не поздравил, – плевалась она, как бешеная кошка.

– Но я же позвонил. А подарка у меня не было, потому что я не смог найти ничего подходящего. Я по-прежнему ищу.

Его спокойствие только разозлило ее еще больше.

Карин вспомнила январское утро два года назад, когда ей исполнилось тридцать. Мама Йорана встретила ее домашним тортом со свечками и песней «С днем рождения тебя». У мамы Йорана, несмотря на работу главным врачом, всегда находилось время. Она будет скучать по ней больше, чем по Йорану. Карин не удостоила его ответом. Что тут можно сказать? Все уже сказано. И ни один раз. Она грустно посмотрела на него. Так это должно было закончиться? А он даже не понимает, что все кончено. Карин села за стол в гостиной. Она опаздывала на встречу с Карстеном, но раз уж она начала этот разговор, лучше покончить со всем этим раз и навсегда. Она отправила эсэмэску Карстену и отключила звук на телефоне.

Йоран продолжал:

– Типично, что ты никак не можешь забыть про день рождения. Тебе есть дело только для материальных ценностей. Это единственное, что имеет для тебя значение. Что ты не получила подарка. Скажи, что ты хочешь, и я сразу поеду и куплю это.

– Это неправда, и ты прекрасно это знаешь. Если ты серьезно так обо мне думаешь, то нам лучше расстаться. Мы хотим разных вещей и…, она подбирала слова…

– Ты не можешь меня бросить. Мы обручены. Ты обещала, что мы будем вместе.

Он протянул вперед левую руку с кольцом.

Она вспомнила первое время, когда они начали встречаться. Бабочки в животе. Бесконечные телефонные разговоры, письма. Как она скучала по нему, когда он был в море. Его голубые глаза и нежные объятья. Его мама, сперва, холодноватая, но потом относившаяся к Карин как к дочери.

Она подумала о романтической помолвке в Кейп Врэт в Шотландии. Мыс гнева, какая ирония, что именно там они обручились. Йоран умудрился потерять свое кольцо спустя пару часов, когда они бросали якорь, но купил новое в Лервике на Шетландских островах. Пять лет они ссорились из-за его работы в море, и ей казалось, что она уже давно мечтает его бросить. Не стоит больше с этим тянуть.

Карин покинула квартиру с облегчением. У женщины было ощущение, что она избавилась от тяжелого рюкзака, который столько лет оттягивал ей плечи. Когда наконец появилась возможность заглянуть внутрь, там не оказалось ничего ценного. Но одновременно ей было неприятно от того, что она причинила другому человеку боль, но умом Карин понимала, что так больше продолжаться не может. Они договорились, что Йоран поживет у своих родителей, пока она не выедет из квартиры. Он думает, что я успокоюсь, сказала себе Карин, заводя машину. Из радио полился голос Мауро Скокко «Я думал, любовь… и…».

Она слушала песню по дороге в участок.

Гётеборг, 1962 года

Сири освежила макияж и решительно вошла в кабинет. Она уверенно прошагала мимо Ирен, секретарши Арвида, которая закричала ей вслед:

– Эй, фрёкен, он занят!

Сири замерла, обернулась, смерила Ирен взглядом:

– Для меня у него всегда есть время, – процедила она и, выпрямив плечи, толкнула дверь из красного дерева.

Ее взгляду предстали четверо мужчин за столом.

– Да? – озадаченно спросил Арвид.

– Я думала, что мы вместе пообедаем, – сказала Сири, подошла к нему и положила руки в перчатках ему на плечи. Арвид резко убрал ее руки и встал.

– Мне жаль, но я очень занят. Может, спросишь Ирен или еще кого из девушек? – Арвид избегал встречаться с ней взглядом. Он открыл дверь и буквально вытолкнул Сири из кабинета.

Ирен ничего не сказала, но вид у нее был крайне довольный.

– Короткая вышла встреча, не так ли?

Не удостоив ее взглядом, Сири вышла и захлопнула за собой дверь кабинета. «Как он смеет обращаться со мной, как с какой-нибудь простолюдинкой», – подумала она, смахивая невидимую соринку с рукава пальто.

⁂

Карстен сразу просек, в чем дело. Карин явилась на работу только к одиннадцати, и глаза у нее были красные как от рыданий. Он тут же принес к ней в кабинет две чашки кофе и приступил к делу:

– Я хотел бы, чтобы ты занялась этим расследованием, Карин.

Он поднял руку, прося дать ему договорить.

– Ты просто создана для этого дела. Твой опыт работы с местом преступления просто уникален для женщины.

– Поосторожней, – попросила она, пригубив кофе. Вкус у него был отвратный.

– Знаю, прости, кофе застоялся, – объяснил Карстен и продолжил: – Ты уже принимала участие во многих расследованиях нашего отдела. Мы за тобой наблюдали. Это дело может стать твоим первым самостоятельным расследованием. Сперва нужно установить, когда он скончался. Мне кажется, произошло это довольно давно, так что это будет старая добрая детективная работа.

– Что скажешь? – спросил он.

Карин закрыла взяла новую папку и написала на этикетке «Патер Ностер». Ее первое собственное расследование. Она начала просматривать вчерашние записи, потом сделала список контактов, которые могут ей понадобиться.

Уик-энд выдался богатым на преступления, так что покойник из погреба явно не в приоритете у полиции, но что делать. Карин позвонила судебному врачу Маргарете Руландер-Лилья. Тело уже было доставлено в отделение судебной экспертизы, но она еще не успела сделать вскрытие. С сомнением в голосе Маргарета ответила:

– Я знаю, что ты хочешь спросить, и не хочу делать предположения, могу только сказать, что лежит он там долго.

Маргарета говорила медленно, не торопясь, если вслушиваться в ее голос, можно было уловить нотки легкого диалекта региона Даларна.

– Но если прикинуть, сколько? – настаивала Карин, зная, что срок исковой давности у убийств в Швеции 25 лет. Маргарета ответила не сразу:

– Я бы сказала, от 20 до 40 лет, позже я дам более точную информацию. А пока можете изучить его одежду. Забавно, что ты будешь вести это расследование. Извини, ко мне пришли. Я перезвоню.

Карин стояла с трубкой в руке, щеки у нее раскраснелись от слов врача. Она надеялась, что сможет оправдать ожидания коллег.

Спустя какое-то время они сидели в кабинете Карстена и рассуждали на тему, зачем кому-то понадобилось замуровывать человека в стену, и был ли тот при этом жив.

– Наверное, он уже был мертв, – сказала Карин.

– Но зачем его замуровывать? Можно было просто кинуть в море.

Звонок мобильного Карин прервал их разговор.

– Да-да, конечно.

Она бросила взгляд на часы.

– Мне подойдет.

Она улыбнулась Карстену.

– Это звонил полицейский на пенсии с Марстранда. Стен Видстранд. Он услышал о находке и сказал, что может нам помочь. Я поговорю с ним завтра.

– Возьмешь с собой Фольке? – спросил Карстен.

Карин засмеялась было, но поняла, что Карстен спрашивает серьезно.

– Лучше нет.

Швеция очень красивая страна, это невозможно отрицать, думал он, стоя на борту парома с Куэна на Марстранд. Время было десять утра. Может, его шведское происхождение было причиной восхищения перед этими пейзажами. Вырос он в Ринтельне, в сказочном немецком городке с домиками в стиле фахверк, но никогда не чувствовал себя там своим. Когда родители рассказали, что его усыновили, все встало на свои места. Тогда же и начались поиски. Он чувствовал, что должен выяснить историю своего происхождения.

Выучившись на журналиста и поработав в крупной газете, он решил перейти на фриланс. Он отправлял статьи немецким заказчикам по Интернету, а сам путешествовал. Последние полгода мужчина жил в Дании и Швеции. Он написал двенадцать статей о Швеции, о красных домиках, налогах на недвижимость, и условиях покупки домов. Спрос на статьи был огромным. Когда он написал об Эстерлене, цифры покупок немцами домов в этой местности, резко возросли. Разумеется, не все видели в этом позитив. Местные жители предпочли бы иметь в соседях шведов.

Туристический офис в Марстранде еще не открылся, но ему удалось снять квартиру в подвальном этаже в Марстранде. Она состояла из комнаты и кухни с камином, который нужно было топить дровами. Камин особенно пришелся ему по вкусу. Также там была отремонтированная ванная комната, а прачечную он делил с семьей, которой принадлежал дом. В прачечной была печка и сушилка, на которой он сушил снаряжение для ныряния. У него, как и у полосатой кошки, был собственный отдельный вход в дом.

Каждый день журналист топил камин. Ему нравилось приходить домой, приносить дрова из сарая и разжигать пламя. Он наполнял корзину и для Сары, хозяйки дома. Они редко общались. Обычно он просто ставил корзинку им под дверь.

Возле камина была каменная ниша для дров. Он бросил в камин скомканную газету и чиркнул спичкой. Когда огонь разгорелся, он подкинул поленьев из корзины, а остальные сложил в нише. Тепло от камина было просто замечательным. Оно согревало даже душу. И он предпочитал готовить еду на плитке на камине, а не в кухне.

Наверное именно эти детали придавали его статьям колорит. Немец умел видеть мельчайшие детали и с их помощью передавать атмосферу. Читатели буквально слышали хруст веток в камине, чувствовали аромат шведского горохового супа.

В конце концов, он выяснил имя своей биологической матери. Оно и привело его на Марстранд. Это было нелегко. Пришлось потратить немало евро. Об отце он по-прежнему ничего не знал, но надеялся выяснить. Незнание шведского, конечно, мешало, но голубые глаза и искренняя улыбка открывали двери в церковные архивы, краеведческие собрания, библиотеки и прочие кладези информации. Порой, там можно было обнаружить настоящие сокровища, если попасть на нужного человека.

Он много раз видел свою биологическую мать, но не отваживался приблизиться к ней. Первым шагом к сближению было снять квартиру у ее родственников. Он наблюдал за ней. Наблюдал за тем, как она совершает покупки в магазинах, как прогуливается по набережной. Однажды она уронила билет на паром, он догнал ее, подобрал билет, и, когда протягивал ей, их руки соприкоснулись. Интересно, ее руки его узнали? Почувствовали, что в их жилах течет одна кровь? Она с улыбкой поблагодарила, и он долго стоял и смотрел ей вслед. Только когда паром с женщиной на борту отчалил, он повернулся и пошел в библиотеку. Библиотека Марстранда располагалась в подвале Ратуши, изящного каменного строения на площади с серебристым тополем. Вычурные веранды с потрескавшейся краской терпеливо ждали, пока хозяева наконец договорятся, покрасить их старыми добрыми масляными красками или современными химическими.

С вымощенной улицы Ланггатан видно было ратушу и заднюю сторону дома собраний, а также северный вход в гавань. Запрокинув голову, можно было увидеть крепость Карлстен.

Крутая улочка поднималась вверх, окруженная старыми низкими домами.

Маркус начал с краеведческого собрания. Оно находилось в белом домике рядом с ратушей. Сейчас там проходила фотовыставка «Марстранд сегодня и вчера». Его вопросы встретили со вниманием, потому что гость интересовался и морем и сушей. Много кораблей затонуло вокруг Марстранда, особенно в печально знаменитых шхерах Коппарнагларна. Маркус обожал представлять себе скрытые сокровища на дне морском, которые хоть и прекрасно сохранились в среде без кислорода, но до которых было крайне сложно добраться.

Две недели ушло у Маркуса на просмотр краеведческого архива, но уже на четвертый день он совершил находку. И все благодаря сотрудникам, полным энтузиазма к своей работе. Он обнаружил серию снимков, сделанную профессиональным фотографом в 1963 году. На ней были представлены гости вечеринки на вилле Доктора Линднера на острове Клёверэн поздним летом. Вилла выходила окнами на канал Альбректссунд, но Маркуса больше интересовала яхта с четырьмя людьми на борту, чем почтенные гости доктора Линднера. Они были сфотографированы парами, с бокалом шампанского в руках, на заднем плане проплывала яхта. Две женщины и двое мужчин были на борту. Он знал, что женщина на снимке номер пять, сидящая лицом к фотографу, была его матерью. Оставалось выяснить, кто из мужчин был его отцом.