Текст книги "Дочь смотрителя маяка"

Сара надела красные треники, футболку, джемпер, кроссовки и пошла на пробежку. Вверх в гору, прочь от людей. Ее подгоняла тревога. Она ускорила бег. Асфальт сменился гравием. Пульс участился, как при панических атаках. Тропинка была скользкой от мокрой глины. Она бежала, шлепая по лужам. Вода проникла в кроссовки и начала хлюпать между пальцами. Они горели. Единственный, кто попался ей на пути, это гигантская жаба. Во рту у женщины появился вкус крови, когда она выбежала на площадку, с которой открывался вид на фьорд. Вдали виднелись Хамнесшер, Астол и Клэдесхольмен. Пейзаж был красивый, но Сара была слишком взбудоражена, чтобы наслаждаться им. В воздухе пахло солью и глиной. Сара набрала в грудь свежего воздуха и приказала себе дышать медленно и ровно. «Целительный морской воздух», – думала она. Спокойствие, сохраняем спокойствие, – приказала она сама себе и тут же испугалась, вспомнив, что только психи разговаривают сами с собой.

Зеленые скалы были мокрыми от дождя. Из расщелин лезли зеленые кустики. Природа просыпалась к жизни, раскрывалась под лучами весеннего солнца, несмотря на все еще холодные ночи. Сара прижалась лбом к скале. Ей хотелось передать свою тревогу серому камню и обрести его молчаливое спокойствие. Со стороны похоже было, что она молится, стоя на коленях. Отчасти это было правдой. Нужно ли позвонить врачу и спросить, можно ли увеличить ежедневную дозу таблеток?

Вместо того, чтобы бежать обратно домой, она повернул налево и побежала вниз к Куэну… Тропинку было плохо видно. Год назад здесь закопали электрический кабель, но следы быстро заросли травой. Соль и ветер разрушили рукотворные ступеньки. Тонкие металлический перила шатались, когда за них берешься. Вокруг были бывшие военные укрепления. По дороге вниз Сара пробежала мимо бункера с ржавой дверью. Она добежала до самого низа, повернулась и хотела бежать назад, когда вдруг увидела людей рядом с хижиной. Она впервые видела здесь людей. Домик, у которого они стояли, принадлежал рыболовному сообществу Гётеборга, но эти двое не были похожи на рыбаков. Сара замерла. Что происходит? Они что-то обсуждали. Женщина махала руками. Сара была слишком далеко, чтобы расслышать слова, а пара, занятая ссорой, ее не заметила. Они инстинктивно сделала пару шагов назад и спряталась за скалой. Что они делают здесь? Женщина порылась в сумке и протянула мужчине предмет. Тот неохотно принял его. Сара не видела, то это. Покрутив предмет в руках, он сунул его в карман, развернулся и пошел. Женщина побежала за ним, схватила за плечо, но мужчина только покачал головой. После этого он поднялся на борт алюминиевой моторки и быстро отчалил. Сердце Сары оглушительно колотилось в груди. Она медленно поднялась по лестнице, остановилась и сделала глубокий вдох. Потом повернулась и побежала в лес. Она не снизила скорости, пока не достигла дома. Смотрела она только прямо перед собой, чтобы не возникло необходимости болтать с соседями.

В душе она закрыла глаза и подставила лицо под горячие струи. Сделала воду погорячее и нанесла маску на волосы. Подождала тридцать секунд, хотя стоило подождать подольше. На часах была половина одиннадцатого. А встреча в Кунгэльв назначена на два. Суша волосы, она увидела горящую свечу на столе. Оставался почти огарок, и в любую секунду могла заняться пламенем газета. Она зажгла ее за завтраком и забыла потушить. Память часто ей отказывала. Она все забывала и путала. С этого все и началось. В конторе она обнаружила, что не помнит имен своих ближайших коллег и поняла, что с ней что-то не так.

Томас позвонил и предложил поехать с ней на встречу в Социальный фонд, но она отказалась. Не стоит ему отпрашиваться с работы ради нее. Она в состоянии справиться сама. В два часа одну минуту дверь с кодом открылась.

– Сара фон Лангер, – назвалась женщина, хотя в приемной было только двое человек, помимо нее. Сотрудница представилась Марией. Одета она была в растянутую полосатую вязаную кофту и застиранную коричневую юбку с карманами. Эта юбка напомнила Саре ту, что она пожертвовала бедным в конце учебы. Уже тогда она вышла из моды.

Волосы у женщины были короткими прямыми и выкрашенными в истошный красный свет, напоминая синтетическую щетку. Они присели в бесцветной комнате с серыми шторами и старым аппаратом для демонстрации слайдов.

Стены были выкрашены в цвет «депрессивного шампиньона». Пол покрыт практичным линолеумом, у одной стены – пустой книжный шкаф. Женщина нажала на кнопку изнутри, чтобы включить табличку «занято». У Сары возникло ощущение, что она на допросе.

– Ага… Сара… посмотрим. Мне нужно заполнить вот эти анкеты данными о вас.

Ее дыхание пахло табачным дымом.

– Рассказывайте.

Сара медленно и подробно начала рассказывать, стараясь не упускать деталей, но тут женщина ее перебила:

– Где вы работаете?

Сара продиктовала по буквам название компании и рассказала, чем компания занимается. Жилье на нефте– и газовых платформах. Проекты стоимостью от пятидесяти миллионов до миллиарда.

– Вот как, – протянула без всякого интереса Мария. – И вы занимаетесь такими проектами?

– Не я одна. В проекте участвуют до 600 человек. Я занимаюсь бухгалтерией и отчетностью.

– Бухгалтерией и отчетностью, – повторила Мария. Пальцы у нее были желтые от никотина.

– У вас прекрасное образование. Почему вы не можете работать?

Она спустила очки на нос и критично посмотрела на Сару.

– Я плохо себя чувствую.

Сара прикусила щеку с внутренней стороны. Плохо – это слабо сказано.

– Все могут работать. По крайней мере, на четверть ставки, вам так не кажется.

Нет, хотелось ей закричать. Не кажется. Не злись, отвечай спокойно и по существу. Сара откашлялась и заговорила:

– Сейчас мне нелегко, и мне нужна помощь. Я не могу сидеть в офисе и рыдать. Это непрофессионально.

Она вспомнила собрание, на котором ей пришлось притвориться, что что-то попало ей в глаз и выйти в туалет. Выплакавшись и наложив новый макияж, она вернулась в зал.

– Это естественно плакать. В вашей семье это запрещалось?

– Нет, но…

– Можно принимать таблетки и работать. Многие так делают.

Женщина продолжала вонзать нож в самое больное место.

– Я вижу, что у вас маленькие дети. Им нужна мама. Вы не можете позволить себе болеть сейчас.

Она улыбнулась и опустила ручку на стол.

Сара не могла сдержать слез. Как она может такое говорить. Сара хочет работать, она просто не в состоянии делать это в данный момент. Ей не стоило приходить одной, надо было взять кого-то с собой, кто мог бы ее защитить. Одна она была беспомощна, а эта тетка с уродливыми волосами продолжала издеваться.

– Скорейшего выздоровления.

Она буквально вытолкнула ее из комнаты. Дверь с кодом захлопнулась. Сара застегнула куртку, надела шарф, но ее бил озноб. Она чувствовала себя полным ничтожеством. Сара села в автобус 312 и только на полпути вспомнила, что машина осталась на парковке в Кунгэльв.

Роланд Линдстрём предусмотрительно положил находку в пластиковый пакет, в котором, судя по всему, держал бутерброды, потому что от него пахло колбасой и он был весь в крошках. Он приехал на Марстранд на рабочей моторке и даже не стал выключать мотор, так он спешил им все сообщить.

– Тут имена и дата, – сказал он, протягивая пакетик с золотым кольцом Карин.

– Где вы его нашли? – спросил Фольке.

– Не я, один из рабочих. Спрошу у его.

Он уставился на Карин.

– У него! – поправил Фольке. – Не его, а него! Так надо говорить.

– Вы что из полиции грамотности? – пошутил Роланд, но Фольке не уловил шутки. Карин же спрятала улыбку.

– Это мой номер, – она протянула Роланду свою визитку и убрала пакет в карман.

– Я могу дать свой тоже, – Фолке вырвал лист из ежедневника и записал цифры. Карин удивленно посмотрела на коллегу. Это было не в его стиле.

Роланд посмотрел на лист. Нынешняя неделя.

– Справишься без нее? Надо ведь говорить нее, а не ее, не так ли?

– Да, а вот жители Марстранда не справятся без причала, который долбит твоя лодка с включенным мотором, – с неприязнью ответил Фольке.

– Большое спасибо, Роланд, – перебила их Карин и дернула Фольке за рукав, чтобы он не успел еще наговорить глупостей.

– Погнали, Фольке?

Роланд смотрел им вслед. Потом сел в лодку, и отчалил. На скорости, явно превышающей разрешенные в гавани пять узлов, он рванул к северному выходу.

– Когда ты говоришь «погнали», что ты имеешь в виду? – уточнил Фольке.

Пожилая пара с любопытством посмотрела на них. Мужчина кивнул, и поднес руку к козырьку матросской фуражки. За парой плёлся пожилой лабрадор.

Карин улыбнулась и кивнул в ответ, потом шепотом сказала Фольке: – Ты серьезно? Что у тебя в голове, Фольке?

От негодования у нее вспыхнули щеки.

Фольке тоже возмутился.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Мы тут ведем расследование, – строго напомнила Карин.

– Вот именно. И я считаю, что очень важно правильно выражать свои мысли.

– Я согласна, но нельзя забывать о том, что как полицейские мы должны проявлять вежливость в общении. Нельзя все время придираться к тому, как они говорят. Это невежливо и может их разозлить и лишить желания помогать нам.

– Кто-то же должен делать им замечание. Иначе все будут говорить как хотят. Например, охрененно. Хрен – это ведь что-то плохое, поэтому нельзя называть что-то хорошее словом «хрен». Вот «хреново» – это совсем другое дело. Ты слышала, как сегодня разговаривают школьники? Вот в мои времена…

Карин решила, что пора его перебить, прежде чем он заведет песню о том, как в детстве ходил в школу четыре мили по свежевыпавшему снегу, потому что некому было расчистить дорожку.

– Понимаю, но язык – это живая материя. Он все время развивается. Иначе мы бы сейчас все говорили на древнешведском. Или тебя бы это больше устроило?

– Я слушаю одну передачу на радио П1. Называется «Язык». Профессор, который в ней участвует, говорит, что…

Карин велела себе успокоиться. Сделать глубокий вдох, сосчитать до десяти. Хоть бы Роббан скорее выздоровел.

Роберт Шолин, которого все звали Роббан, был коллегой Карин. Это он переманил ее в следственный отдел из уголовной полиции. На предыдущей должности в обязанности Карин входило выяснить, что произошло на месте преступления. И если преступник был неизвестен, дело передавалось следователям. Карин часто сотрудничала с Роббаном и его коллегами, и под конец им удалось переманить ее к себе. Это было год назад. Все шло хорошо, пока Роббан не заболел, и ей в напарники не достался Фольке. Но что поделаешь. Придется искать выход из сложившейся ситуации.

– Что скажешь, Фольке? Вернемся к парому и по дороге поищем место для обеда? За обедом можно решить, что делать дальше.

Фольке что-то пробормотал в ответ и прибавил шагу. Карин сочла это согласием. Знаменитое кафе Берга уже выставило стулья и столы на набережную в месте, где не было ветра. Залитые солнцем, они так и манили. Фольке присел на уже подсохший после дождя стул. Карин села напротив. Она зажмурилась и подставила лицо солнечным лучам. Но тут же вскочила, потому что ее стул оказался мокрым.

– Дерьмо, – выругалась она и тут же пожалела. Но Фольке ничего не сказал. К тому же они обнаружили, что кафе не в сезон открыто только по выходным. Им пришлось перейти в кафе Матильда по-соседству. Официант вытер мокрые стулья и принес им покрывала.

– Кафе, – протянул Фольке. – Разве не лучше поесть нормально?

– Но, Фольке, прости, в кафе тоже есть еда. Ты же мог заранее сказать, что не хочешь есть в кафе. – Карин не удержалась и добавила: – И можно спросить, что ты имеешь в виду под нормальной едой? Есть ненормальная еда?

Она гадала, не зашла ли слишком далеко, показывая пальцем на плакат с текстом «Блюдо дня 99 крон». Цену она комментировать не стала. Но Фольке, разумеется, не удержался.

– 99 крон и напиток не входит. Это и так дорого, а еще и без напитка… у меня обед в участке…

– Но мы же не можем сейчас поехать за ним, – возразила Карин.

Как коллеги они должны найти общий язык. У них же одна цель – расследовать преступление, не так ли? Но не было двух таких других непохожих людей, как Карин и Фольке. Интересно, она его бесит так же, как он ее? Может, дело в том, что она моложе его и женщина? И пытается командовать им? Надо попробовать предоставить ему инициативу. Она достала пакет с кольцом и протянула Фольке. Тот повертел его в руках и прочитал гравировку:

– Сири и Арвид, 3 августа 1963 года. Возможно, это тот самый Арвид из папки Стена, – предположил Фольке. – Если они поженились в церкви Марстранда, то в церковных книгах должна остаться запись.

Он вопросительно посмотрел на Карин, и та кивнула. Швеция была знаменита своими подробными архивами с допотопных времен.

– После ланча пойдем в церковь, – предложила Карин и отпила кофе с молоком.

Она посмотрела на узкий пролив между Куэн и Марстранд. Паром сновал туда сюда, задавая ритм жизни маленького городка. Время здесь шло медленнее, чем в Гётеборге. Жизнью здесь умели наслаждаться. Несмотря на солнце, сидеть в мокрых штанах было холодновато. Карин поёжилась.

Официант вышел с двумя тарелками лосося с картошкой с укропом, от которых исходил божественный аромат.

– Могло быть и хуже, – сказала Карин и глянула на Фольке.

– Неплохо, – кивнул он и приступил к еде. Это было самое позитивное из всего, что он сказал за весь день. Группка мам с колясками присели за соседний стол. Одна из женщин расстегнула кофту и начала кормить ребенка, судя по голубым одежкам, мальчика. Карин надеялась, что Фольке не станет комментировать, но внезапно он вскочил и скрылся в кафе. Карин запереживала, но через секунду он вернулся со стаканом воды, который, к удивлению Карин, поставил перед кормящей матерью:

– Какой сервис! Спасибо, – поблагодарила та с улыбкой.

Фольке вернулся к еде с таким видом, словно ничего не случилось, но заметив вопрос в глазах Карин, пояснил:

– Моя дочь недавно родила, – сказал он. – Ей все время хочется пить, когда она кормит грудью.

– Я не знала, что ты стал дедушкой, поздравляю!

Наконец-то нейтральная тема для разговора, подумала Карин, и выжала из себя пару вопросов. Она не знала, о чем спрашивать новоиспеченного дедушку. Бабушку можно было бы спросить, о том, как прошли роды. Но дедушку? Впрочем, Фольке тоже мог бы приложить усилия к поддержанию разговора.

Церковь Марстранда располагалась на улице Чюркугатан. Средневековая, выкрашенная в белый цвет каменная церквушка, из дверей которых доносились звуки «Den blomstertid nu kommer». Пока они ждали, Карин читала памятную доску пастору Фредрику Багге. Органная музыка затихла, и из церкви начали выходить люди в черном, многие с палочкой или рулятором. Черные наряды резко контрастировали с белыми стенами церкви и первыми зелеными листочками.[2]2
  Псалом «Время цветения пришло» (швед.).


[Закрыть]

В ушах Карин еще звучал псалом. Ей нравились слова. Особенно строки «под лучами солнца все возрождается», так там было? Она не помнила. Но псалом все равно красивый. Медленно люди пошли к старому деревянному дому по-соседству.

– Дом пастора? Или Дом собраний?

– Что-то в этом стиле, – ответил Фольке.

Молодой парень в грубых ботинках и рубахе на выпуск оказался кантором. Он сообщил, что церковь принадлежит пасторату Торсбю и дал телефон канцелярии.

– Остальная информация на доске объявлений, – он показал на застекленную доску на углу Чюркугатан и Дроттнинггатан. – Там все нужные вам номера телефонов и контактные данные.

Карин поблагодарила, чувствуя себя идиоткой, потому что не подумала про доску. Фольке по ее просьбе позвонил в канцелярию. Автоответчик сообщил, что часы приема сейчас, но кто-то явно забыл его отключить. Карин позвонила по другому номеру. Пару минут в трубке играл орган, потом ответила дама, которая ответила на половину вопросов.

– Вы из полиции? Вам лучше поговорить прямо с пасторатом. Секундочку.

Дама, с которой ее соединили, раздраженно поинтересовалась, откуда у него его прямой номер, но, услышав, что звонок из полиции, смягчилась. Карин объяснила, что у них есть кольцо с именами и годом.

– Всех обвенчанных записывали в церковную книгу, если обряд происходил в одной из церквей нашего пастората. Но мне придется спуститься в архив просмотреть книги. Вам можно перезвонить? – спросила дама, назвавшаяся Ингер.

Спустя полчаса она позвонила обратно.

– Я нашла книгу от 1963 года. Как вы сказали, 3 августа это было?

– Да, а имена Сири и Арвид.

Карин зажала трубку и сказала Фольке сжать кулаки на удачу.

В трубке дама листала книгу.

– Простите, но я ничего тут не вижу.

Карин не могла скрыть разочарование.

– Жаль. Спасибо в любом случае.

– Погодите! Тут что-то есть. Странно, хронология не совпадает, запись от 5 августа, но я вижу имена Сири и Арвид. Венчание было в церкви Марстранда.

– Правда? А что еще написано? – затаила дыхание Карин.

Брэутигамс, Гётеборг, 1962 год

По залу ресторана разливались звуки пианино под аккомпанемент звона вилок о тарелки. Он уже почти утратил надежду, когда дверь открылась. Может, это было его воображение, но ему показалось, что в ресторане воцарилась тишина, и все движение замедлилось.

Она заметила его поднятую руку. Мужчины в ресторане в дорогих костюмах наградили его гостью восхищенными взглядами. Наверное, они тоже поняли, что все эти женщины в стильных платьях и в жемчугах не сравнятся с ней по красоте, потому что такую красоту не купишь за деньги.

Он поднялся и выдвинул для нее стул. Девушка села напротив. Она была еще красивее, чем он запомнил. Светлые волосы собраны в высокую прическу. Одета в синее платье без рукавов с поясом под грудью. Она улыбнулась, и все вокруг потеряло значение. Он утонул в ее глазах цвета янтаря.

– Я… я… – он не знал, что сказать… В ее присутствии, он, деловой человек, светский лев, образованный юноша, утратил дар речи. – Кажется, время остановилось… – признался он. – Кажется, что я перестал дышать…

6

– Алло? Вы еще там? – спросила Ингер из пастората Торсбю.

– Да-да, я тут, – Карин плохо удавалось скрыть возбуждение. – Посмотрим, Сири и Арвид обвенчались в церкви Марстранда 3 августа 1963 года.

– А личные номера граждан там есть?

– Конечно.

– Погодите, я достану блокнот.

Карин отложила телефон на широкую церковную ограду и достала блокнот. Открыв его, прижала телефон к уху, и начала записывать. Фольке не сделал попыток ей помочь. Она порылась в куртке. Куда делись наушники?

Поблагодарив, она повернулась к Фольке.

– У нас есть номер Сири. Позвонишь в участок проверить регистр?

Фолько прокашлялся.

– Ты звони.

Сжав руки за спиной, он разглядывал голубей перед церковью. Ведет себя как пенсионер, подумала Карин. Интересно, сколько ему осталось лет до пенсии. Она набрала номер. Марита взяла трубку после первого сигнала.

– Привет, Карин, как дела? – обрадовалась она.

– Неплохо, – ответила Карин.

– Я слышала, что тебе в напарники достался Фольке.

Карин бросила взгляд на Фольке.

– И не говори, Марита. Потом обсудим. Нам нужно помочь пробить один номер.

– Вижу, Фольке там не перенапрягается.

– И не говори.

В трубе слышно было, как пальцы Мариты проворно стучат по клавиатуре.

– Сири фон Лангер, – ответила Марита. – Вы в Марстранде? Точнее на Марстранде? Там всех зовут фон или ван. Проверите?

– Конечно, – ответила Карин, вспоминая Элси с обычной шведской фамилией и ее сдобные булочки. Карин дали адрес и телефон. Фон Лангер. Наверное, она повторно вышла замуж, подумала Карин. Фольке все еще разглядывал голубей. Карин хотела было отставить его за этим занятием и отправиться самой на поиски Сири фон Лангер.

– Фискарегатан, – объявила она. – Сири живет по этому адресу. Что будем делать?

– А что надо делать? – не получив ответа, он продолжил: – Проинформируем, что муж найден и спросим, может ли она прийти на опознание.

Он словно зачитал текст из инструкции, но в нем не было ни тени эмпатии.

– Нет, так мы не можем поступить. Мы не знаем точно, он ли это, и можно ли его опознать после стольких лет.

Карин проинформировала Фольке, что говорить с Сири будет она. Как вообще он умудрился стать полицейским. Как жаль, что Роббан болен. Он всегда умел подобрать правильные слова, но, к сожалению, сейчас лежал дома с воспалением пазух носа и больным горлом.

Напротив церкви был парикмахерский салон, куда Карин силком отправила Фольке спрашивать дорогу к улице Фискаргатан. Пока он ходил, она позвонила Роббану:

– Привет, Роббан, это Карин. Как у тебя дела?

Роббан прохрипел приветствие. Карин рассказала о последних событиях, включая уроки грамотности. Роббан расхохотался, но смех тут же перешел в приступ кашля, и им пришлось положить трубку. Судя по всему, на работу он вернется не скоро, подумала Карин. А это значит, что от Фольке ей не избавиться.

Видимо, Фольке неправильно понял указания парикмахера, потому что через двадцать минут они все еще блуждали по городу в поисках нужной улицы. Мужчина на мопеде с эмблемой «Эль-Отто» помог им найти дорогу.

Дом оказался роскошной деревянной виллой начала века с высокими окнами. К дому вело крыльцо из местного гранита с изящными коваными перилами. На одной створке двойных дверей красовалась латунная табличка с надписью «фон Лангер».

Карин не знала, кого ожидала увидеть, но Сири оказалась элегантной женщиной со стрижкой-паж, крашеными темными волосами и неброским макияжем. Каблуки сапог стучали по плитке. Она держала спину прямо и с достоинством демонстрировала стильное узкое серое платье. На шее был повязан платок от Армани. Карин спросила, есть ли у нее время на разговор. Карин подумала было, что в таком наряде она куда-то собирается, но Сири фон Лангер предложила им войти. Дом был словно из журнала по дизайну с обоями от Лоры Эшли и шторами в тон. Красиво, стильно, но анонимно. Уюта этой комнате придавали только фотографии внуков над диваном. Паркетный пол был покрыт настоящими коврами. В углу комнаты стоял печь с изразцами.

– Красота, – отметила Карин, показывая на печь.

– Итальянская? – спросил Фольке, удивив коллегу своей осведомленностью.

– Браво! Верная догадка. Мы нашли ее в Тоскане. Она просто потрясающая. Я буквально влюбилась в нее, и мы ее купили. У нее такая чудесная платина.

Платина? Подумала Карин и чуть не расхохоталась. Она Наверное имеет в виду патину. Бросается словами, значения которых не знает. Она бросила умоляющий взгляд на Фольке, который уже открыл рот для очередной лекции и тот послушно промолчал. Сири продолжал рассказывать о печи. Это у нее получалось натянуто, Наверное потому, что она все время втягивала живот. Под конец Карин перестала ее слушать, сконцентрировавшись на то, как Сири время от времени отворачивается, чтобы глотнуть побольше воздуха.

– Но когда мы привезли ее сюда, оказалось, что никто не умеет устанавливать такие печи. В Италии они используют другие методы кладки печи. Пришлось привозить мастера из Италии. Две недели он над ней работал.

«И это влетело в копеечку», – подумала Карин, гадая, с чего начать разговор о причине их визита. Всю дорогу она подбирала правильные слова. Их ситуация отличалась от других подобных, поскольку речь шла об исчезновении много лет назад, и Карин не знала, что нужно говорить. Как сообщить женщине, что ее мужа, пропавшего сорок лет назад, нашли замурованным в кладовке?

– Мы из полиции, как мы уже сказали. Может, присядем?

– Хотите кофе? – спросила Сири. Карин отказалась и присела на диван. Сири присела на банкетку.

Карин набрала в грудь воздуха:

– Это вы Сири, которая была замужем за Арвидом Стернквистом?

– Да, – тихо ответила она и сжала руки на коленях. – Карин посмотрела на Фольке, тот был сосредоточен.

– Ваш муж пропал много лет назад, – мягко сказал он.

Сири кивнула. Раздались шаги на лестнице. Высокий мужчина вышел в гостиную. Вид у него был заспанный. Он удивленно посмотрел на собравшихся.

– Мой муж Вальдемар, – представила Сири их друг другу.

– Полиция? Что-то случилось? – встревожился он.

– Нет. Иди отдыхай, – попросила Сири.

Вальдемар подошел к жене и положил руку ей на плечо. Карин не знала, захочет ли она говорить в присутствии мужа. У нее возникло ощущение, что женщина не хочет, чтобы он слышал ее рассказ. Но Вальдемар явно не собирался уходить, и делать было нечего. Фольке обратился к паре:

– Мы обнаружили труп на Хамнесшере, возможно, это труп вашего бывшего мужа Арвида.

К удивлению Карин, Вальдемар отреагировал сильнее, чем Сири. Он дернулся, пошатнулся, вцепился в банкетку, на которой сидела Сири. Он весь побелел, словно увидел привидение. Карин быстро подлетела к нему и помогла присесть на диван.

– Я пойду приготовлю чай, – заявила Сири и исчезла в витражных дверях с мотивом из джунглей – попугаем на ветках.

Карин встретилась взглядом с Фольке, кивком показала ему позаботиться о Вальдемаре, и вышла вслед за Сири на кухню. Сири уже наливала воды в чайник и выставляла на поднос старинные фарфоровые чашки с синим узором. Карин предложила помощь. Сири покачала головой.

– Простите, что мы заявились без предупреждения… – начала Карин, которой плохо давался обмен любезностями. Она хотела бы сказать что-нибудь полезное, но не знала, что. И ей самой были противны люди, которые несли всякую чушь.

– У вас такой красивый дом, – выдавила она наконец.

– Да, теперь когда дети выросли, у нас есть время на дом и на себя. Правда, теперь у нас появились внуки.

– Сколько у вас детей?

– Трое. Сын и двое дочерей. Зять работает агентом по недвижимости. Он весьма успешен.

Кухонные шкафчики были выкрашены в ярко-красный цвет. Карин помнила его как «английский красный». Теплый красный цвет резко контрастировал с бледностью женщины, только что услышавшей, что найден труп ее первого мужа. Впрочем, Карин знала по своему опыту, что люди по-разному реагируют на печальные вести. К тому же, он пропал так давно, что наверняка она подозревала, что он мертв. Удивляться можно было только тому, что найден труп был только сейчас, да еще и в погребе на Патер Ностер.

Сири закончила разливать чай и понесла поднос в гостиную. Но посреди пути она резко остановился. Фольке и Вальдемар посмотрели на нее:

– Чайные ложечки, – выдохнула Сири. – Я забыла ложечки.

– Я принесу, – вызвалась Карин. Она вернулась в кухню, где на кухонной стойке из темного дерева лежали ложки. На керамическом подносе стояли бутылки и фигурки кошек. Оливковое масло Грапполини extra vergine, бальзамический уксус высшего сорта, масло с трюфелем. Карин взяла было ложки, но одна из них выскользнула у нее из рук и упала на пол. Карин нагнулась, чтобы поднять ее, и взгляд ее упал на пятилитровую канистру с оливковым маслом из супермаркета Хемчёп под кухонной стойкой. Внезапно Карин показалось комичным, что труп мужа Сири нашли именно в кладовке. Не самое очевидное место. Она вернулась в гостиную с ложками.

– Сможете ответить еще на пару вопросов? – Карин повернулась к Сири.

– Он исчез так давно, – ответила Сири, осторожно ставя чашку на блюдце.

– Помните, когда вы поженились?

– Нет… да… третьего августа 1963… – после некоторых раздумий ответила Сири. – Простите.

– Ничего страшного. Это было так давно.

– Я ничего не забыла. Я даже помню, что пастора звали Симон Невелиус. Кто помнит такие детали? – возмутилась Сири.

– Я вынуждена также задать этот вопрос. Это нужно, чтобы выяснить, что произошло. Я знаю, что по поводу исчезновения вашего мужа было произведено расследование. Но мы хотели бы услышать вашу версию.

Сири рассказала о несчастном случае. Четко и подробно. Их было четверо на яхте, но двое упали за борт и исчезли.

– Тело было найдено на Патер Ностер. Как по вашему мнению, оно могло там оказаться?

Сири покачала головой.

– Может, его вынесло волнами на берег. Или его тело. Не знаю. Но как он оказался в кладовке?

Карин решила не отвечать на вопрос и перешла к теме опознания тела.

– У нас есть обручальное кольцо, но, возможно, вы помните, какого стоматолога он посещал?

– Понятия не имею, – ответила Сири. – Простите.

Она держала чашку обеими руками, но не пила. Руки слегка подрагивали. Вальдемар наклонился, вынул чашку у нее из рук и опустил на блюдо.

– У вас есть фото Арвида? Может, свадебное?

Сири задумалась. Пару секунд вид у нее был отсутствующий.

– Может, и есть? На чердаке? Я могу поискать. А я не могу его опознать? – спросила Сири.

Карин подумала о том, как выглядит покойник, и осторожно ответила:

– Тело в не самом лучшем состоянии. Не факт, что вы сможете его опознать в таком виде, и, возможно, будет лучше, если он останется в вашей памяти таким, каким выглядел при жизни.

Сири медленно кивнула. Потом встрепенулась, вспомнив о своей роли хозяйки.

– Ой, что же вы не пьете чай? – спросила она и бросила взгляд на часы. – Боже! Нам нужно на день рождение к Вальдринам к семи, а ничего еще не готово.

Карин тоже глянула на часы. До семи оставалось еще четыре часа. Им, что, не хватит на то, чтобы переодеться к празднику?

– Вы слышали о Вальдринах? Не дожидаясь ответа, Сири продолжала болтать: – Чудесные люди. Миллиардеры, но совсем простые. Мы хорошие друзья. Там будет весь Марстранд.

В этом Карин сомневалась. Но не удержалась от едкого комментария:

– Все могут прийти, как чудесно.

– Нет-нет, разумеется, нет, но все, кого мы знаем, получили приглашение, – ответила Сири и добавила: – На улице холодно?

– Типичная переменчивая весенняя погода. Тепло на солнце, но дует холодный ветер, – ответила Карин.

– Лучше взять шубу.

Карин подумала, что шуба это слишком, но вряд ли шуба нужна ей для тепла.

– Странно забыть собственную дату свадьбы, – протянул Фольке, когда они сидели в машине. Он был из тех, кто помнит каждую деталь, но не способен увидеть полную картину. Во всяком случае, такое у Карин сложилось о нем мнение.

– Но потом же вспомнила. И имя пастора тоже. А ты помнишь, Фольке, имя пастора, который тебя венчал? – спросила Карин.

Фольке задумался.

– Нет, не помню.

Карин удалось найти место для парковки на улице Гамла Варвсгатан. Был вечер понедельника, четная неделя, что означало убору мусора на улице Карла Юхансгатан. Порой уборка переносилась, но это никак не сказывалось на штрафах. Их методично выписывали всем, кого угораздило припарковаться в неположенный день. Спустя минуту после того, как Карин заглушила мотор, мимо нее проехало три машины с водителями, отчаянно ищущими парковку. Ей сегодня повезло. Еще минута – и о парковке рядом с домом можно забыть.

Она не стала зажигать лампу в прихожей, только подняла почту с пола и положила на кухонную стойку рядом с кофеваркой. Кофеварка была не ее, а Ёрана. Карин повесила куртку на стул и открыла шкаф. Тарелки тоже его. Бокалы ее. Но что делать с совместными приобретениями? Она присела на стул, чувствуя, что у нее начинается депрессия. Не стоит оставаться одной в квартире. Можно, пойти поплавать на яхте. Но по возвращении трудно будет найти парковку. «Черт с ним, – подумала Карин. – Какой смысл иметь машину, если нельзя поехать куда тебе хочется».