Текст книги "Во власти обольстителя"

Глава 10

На следующее утро Аннабелл поднялась с трудом. Ноги были, как свинцовые, глаза опухли. Всю ночь ее преследовали две картины: то мамочка кашляет, и на носовом платке расплывается кровавое пятно, то свирепые собаки терзают герцога. Но больше всего ее мучило ожидание поездки к матери с сестрой.

То, что герцог будет сопровождать ее, само по себе было великодушно. Он собственными глазами увидит, как идут дела у ее матери. В то же время Аннабелл становилось дурно при мысли, что ему откроется унизительная правда об условиях, в которых они жили. И дело заключалось не в том, что она стыдилась этого. Все было намного сложнее.

Познакомить герцога со своей матерью и сестрой для нее было подобно тому, чтобы пригласить его в ее другую, в ее настоящую жизнь. Туда, куда она вернется, после того как закончит работать на него. Поэтому ей не понравилась его идея отправиться к ней домой ради удовлетворения своего любопытства. Или хуже того – чтобы обеспечить их продуктами, как будто ее семья нуждается в благотворительности.

Может, им и не хватает средств, но зато есть гордость. И главное – сердечная привязанность друг к другу.

Торопливо сполоснув лицо, Аннабелл оделась и спустилась вниз, позавтракала и вернулась к себе в мастерскую. Впереди было много работы, и пока герцог будет нежиться в постели еще несколько часов, она постарается сделать как можно больше.

Сегодня она собиралась кроить новое прогулочное платье для Оливии. Каждый законченный наряд приближал момент ее освобождения, но оставалось сшить еще восемнадцать. При этом Аннабелл не собиралась понижать заданную себе планку качества, вне зависимости от того, сколько еще времени ей придется провести в этом доме. Как ей ни хотелось поскорее вернуться домой, это не пойдет в ущерб работе. Она придумала, что сошьет новое платье из белого индийского муслина, а накидка к нему будет нежного золотистого цвета, обшитая широкой полосой кружев. Это будет отлично сочетаться с золотыми волосами Оливии. Ей не терпелось поделиться своей идеей со старшей из сестер.

Когда Аннабелл отмерила кусок янтарного шелка для накидки, в детскую вошла Оливия со своим обычным утренним визитом.

– Доброе утро, – поздоровалась она. Вид у нее был слегка озадаченным. – Я сейчас возвращалась с завтрака и встретила брата. Он попросил позвать тебя.

– Правда? – Аннабелл проглотила комок в горле.

– Судя по всему, он куда-то отправляется. Может, ты знаешь куда?

– Думаю, знаю. Извините, мне нужно идти. – Она отложила мерную ленту и ушла в спальню, чтобы взять ридикюль.

Когда Аннабелл вернулась в мастерскую, Оливия пристально посмотрела на нее.

– Какие-то вы с Оуэном сегодня оба усталые.

В ответ Аннабелл немного принужденно засмеялась.

– Я поздно легла. Но никаких задержек в работе не будет. Через несколько часов я вернусь и начну новое платье.

Оливия повеселела:

– Прекрасно. Я загляну тогда, и мы поболтаем.

– Отличная идея, – торопливо проговорила Аннабелл. Сбежав по лестнице вниз, она нашла в холле ожидавшего ее Оуэна. Рядом стоял Деннисон и держал наготове шляпу герцога.

– Так мы едем? – спросил Хантфорд.

Аннабелл потрогала свой чепец, хорошо ли он завязан.

– Едем.

Резким движением надев шляпу, он повел ее к дверям. На улице их встретило низкое серое небо. Капли холодного дождя попали на лицо Аннабелл. Она плотнее завернулась в шаль и понадеялась, что к тому моменту когда они доберутся до ее дома, вид у нее не будет, как у мокрой крысы.

Но вместо того чтобы идти вдоль по улице, герцог подвел ее к экипажу, элегантнее которого Аннабелл еще не видела. Карета ждала их всего в нескольких шагах. Кузов был отполирован так, что в него можно было смотреться. Нарисованная на дверце заглавная буква «Х» говорила, что экипаж принадлежит герцогу, как будто у кого-то могли возникнуть сомнения.

– Мы поедем на этом? – недоверчиво спросила Аннабелл.

Словно в ответ, один из лакеев выступил вперед и распахнул перед ней дверцу, демонстрируя черные плюшевые сиденья с подушками. Аннабелл не терпелось потрогать их и убедиться, что ворс ткани такой же густой и мягкий, каким был на вид.

Герцог помог ей подняться, и когда Аннабелл собралась занять место против движения, усадил ее лицом вперед и сам сел рядом. В тот момент, когда лакей захлопнул за ними дверцу, Хантфорд стукнул кулаком по крыше, и карета тронулась.

Внутри кареты оказалось весьма уютно и даже интимно, чего Аннабелл никак не ожидала. Приспущенные занавески на окнах позволяли забыть о ненастном дне снаружи. Тут было не тесно, и все равно длинные ноги его светлости занимали бо́льшую часть пространства, а сам он, сидя, чуть не упирался макушкой в потолок. До Аннабелл доносился запах мыла для бритья. Она чувствовала исходившее от Оуэна тепло. Черные волосы герцога были влажными от дождя, а цвет глаз приобрел неожиданный фиолетовый оттенок. И хотя в уголках рта залегли мрачные складки, губы у его светлости были крупными и чувственными. И снова на Аннабелл волной нахлынуло воспоминание о том, как этот теплый, влажный и настойчивый рот прижимается к ее губам.

Тут краем глаза она заметила корзину, задвинутую под сиденье напротив.

Герцог перехватил ее взгляд.

– Повар собрал здесь фрукты, хлеб, сыр и бог знает что еще, чтобы вы отвезли их матери с сестрой. Почему-то ему кажется, что все вокруг умирают с голоду.

Может, так и есть, однако повар не стал бы ничего делать по своей воле. Этот жест тронул Аннабелл даже больше, чем новые очки. Ее не обманешь. Герцог был более щедрым, чем хотел казаться.

Он в упор рассматривал ее из-под черных ресниц.

– Почему, ради всех святых, вы так цепляетесь за этот чепец?

Аннабелл захлопала глазами, удивленная бесцеремонным вопросом. Однозначно ответить было трудно. Этот чепец накладывал на нее клеймо служанки и постоянно напоминал о том, что, несмотря на все ее пустые мечты в мастерской при магазине, ей вряд ли когда-нибудь удастся стать кем-то иным. О, конечно, она несколько месяцев будет спать на шелковых простынях и есть ростбиф. Она даже может оказаться временным объектом страсти герцога. Нет ничего плохого, чтобы наслаждаться фантазиями, когда для них есть повод, но ни одна из них не растянется надолго и не станет реальностью. А реальность для Аннабелл заключалась в ежедневной борьбе за то, чтобы на столе у ее семьи была еда, и за то, чтобы поддерживать жизнь матери. Сняв с головы чепец, она никоим образом не изменила бы своего положения, пусть даже ей очень этого хотелось. И если убогий чепец помогал герцогу не забывать про то, что она служанка, – тем лучше.

Но делиться с ним такими соображениями было бессмысленно.

– Как ваша рука? – По виду Хантфорда никто не смог бы догадаться, что каких-то несколько часов назад, сцепив челюсти, на его предплечье висела свирепая псина. Его сюртук был безупречен, в движениях отсутствовал малейший намек на испытываемую боль, но минувшей ночью Аннабелл своими глазами видела страшную рану и пропитанный кровью рукав герцогской сорочки. Это наверняка было очень больно.

– Все в порядке, – коротко ответил Оуэн.

– Можно посмотреть? – Не дожидаясь ответа, Аннабелл взяла его за запястье и осторожно, насколько это было возможно, задрала до локтя рукав сюртука, а потом и рукав сорочки. Герцог закатил глаза, но не отодвинулся.

Рану перевязали полосками чистого полотна, но багровое пятно уже начало просачиваться через слои материи. Кожа по краям повязки вздулась, порозовела и была горячей на ощупь. В Аннабелл заговорила совесть. Если бы она не сбежала из особняка…

– Мне кажется, надо немедленно показаться доктору.

– А может, он меня уже смотрел.

Кинув на герцога недоверчивый взгляд, Аннабелл придвинулась чуть ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. Веки у него припухли, но от этого он не стал менее привлекательным. Наоборот, выражение его лица вдруг стало задумчивым и опасным. Аннабелл уже открыла было рот, чтобы пошутить насчет лавандового цвета глаз Хантфорда, как карета резко накренилась, и ее прижало к нему.

Аннабелл вцепилась в широкие плечи герцога, а он обнял ее за талию и пересадил к себе на колени. У нее возникло странное ощущение, и нельзя сказать, что неприятное. Однако сидеть на коленях у джентльмена – это было что-то запредельное. Ситуация требовала включить еще одно правило в заветный список: «Нельзя сидеть рядом с герцогом в раскачивающейся карете». Жаль, что сейчас под рукой не оказалось чернил с пером.

Аннабелл хотела высвободиться, чтобы вернуться на свое место, но Хантфорд крепко удерживал ее. Его бедро у нее под ягодицами казалось мощным и крепким. Большими ладонями он почти полностью обхватил талию Аннабелл.

От выражения нежности в глазах герцога хотелось растечься воском. Сердце у Аннабелл отчаянно заколотилось, и когда герцог опустил взгляд на ее губы, она не стала ждать, когда он поцелует ее. Вместо этого, обняв за шею, она нежно поцеловала его сама.

Казалось, это вошло у них в привычку. В чепце или без оного.

Герцог не стал перехватывать инициативу, как Аннабелл первоначально предположила, и позволил ей полную свободу действий. Она провела рукой по подбородку Хантфорда с уже отросшей щетиной, коснувшись губами его губ, потом поиграла с ними языком. Оуэн застонал и, жадно целуя, стиснул Аннабелл в объятиях.

Ее тело тут же откликнулось на знакомый вкус. Горячая влага стала накапливаться у нее между бедер, и она инстинктивно прильнула к нему. Ей стало удивительно хорошо, но этого было мало. Еще крепче прижавшись к Хантфорду, Аннабелл разозлилась на свои юбки и нижнее белье, разделявшие их тела.

– Аннабелл! – выдохнул Оуэн. – Господи! – Потрясенный, казалось, он едва дышал.

Аннабелл откинулась назад, испытывая неловкость и стыд. На ее взгляд, она все сделала правильно. Что же касается умения целоваться – это был новый для нее опыт.

– Я прошу прощения, – с трудом выговорил Оуэн. – Мне сложно контролировать себя, пока вы рядом.

Не зная, как реагировать на эти слова – то ли обидеться, то ли воспринять их как лесть, – она слезла с его колен и отодвинулась в дальний уголок сиденья. Герцог тем временем опустил рукав сюртука и пригладил волосы.

Аннабелл выглянула в окно и с удивлением увидела, что они находятся в нескольких улицах от ее дома.

– Мы почти приехали. – Беспокойство, которое она испытывала о здоровье матери и целиком забытое, стоило ей поцеловать герцога, вновь навалилось на нее каменной грудой.

– Я подожду в карете, – предупредил он. – Позволю вам встретиться с семьей без посторонних.

Аннабелл минуту размышляла над его словами.

– Если вы не собирались зайти со мной в дом, зачем вообще нужно было провожать меня? Достаточно было послать со мной лакея. – Ей казалось, что он поехал вместе с ней только из-за того, чтобы узнать, говорит ли она правду о тяжелой ситуации, в которой находится ее семья.

– Хотел быть уверенным, что вы благополучно доехали.

– И быть уверенным, что я вернусь?

Хантфорд спокойно посмотрел на нее.

– Да.

Честно, даже слишком честно!

– Я ведь дала обещание вам и вашим сестрам, – напомнила Аннабелл. – И сдержу его. Но мне тоже нужно быть уверенной, что с моей родней все в порядке.

– Я знаю. – Когда герцог достал из-под сиденья корзину с продуктами, она вдруг сообразила, что из всех людей он единственный, кто может ее понять. Герцог любил своих сестер, как она любила мамочку и Даф. Между ними словно протянулась ниточка, но в это мгновение он показался ей таким мужественным – и одновременно таким беззащитным! – что она была готова вновь кинуться к нему и крепко расцеловать.

Карета затормозила возле ее дома. Прохожие, которые спасались бегством от дождя, остановились и с любопытством принялись следить за происходящими событиями. Теперь о ней станут судачить во всех близлежащих тавернах. Дождь лил как из ведра, поэтому Аннабелл накинула шаль на голову и приготовилась промчаться бегом расстояние до крыльца.

– Минутку. – Герцог достал из-за спинки сиденья зонтик, не замеченный Аннабелл, раскрыл над ней и повел ее к дому. Сколько раз она, усталая, тащилась по этой булыжной мостовой, но ни разу – ни разу! – даже не мечтала, что все может так измениться.

– Полностью располагайте своим временем. – Герцог помог ей подняться по ступенькам. Аннабелл шагнула внутрь и повернулась, чтобы поблагодарить его, но он уже успел закрыть за ней дверь.

Аннабелл вдохнула носившийся в воздухе аромат свежевыпеченного хлеба, резкий запах притирания, которое миссис Боумен использовала для своих больных суставов, и запах плесени, который, казалось, въелся в ковровую дорожку на лестнице. Все было таким знакомым, словно она надолго и не уходила из дому, а только что вернулась сюда после рабочего дня в магазине. Она двинулась вверх по лестнице, в нетерпении ожидая встречи со своими близкими и беспокоясь, что мамочка еще больше исхудала, а Даф стала еще бледнее от истощения. Нет, какие бы проблемы ни возникли перед ними, она все их решит. Аннабелл расправила плечи. Так было всегда!

Поднявшись на площадку, Аннабелл подошла к двери квартиры, взялась за ручку и остановилась в нерешительности. У нее имелся собственный ключ, но не хотелось пугать Даф, поэтому она сначала легонько постучала, а потом вошла в гостиную.

Здесь царила чистота. В вазе на столике стояли свежесрезанные цветы. Пахло лимоном, как будто со всех поверхностей в комнате только что вытерли пыль и протерли их ароматной жидкостью. Большой поднос, на котором выносили помыть чайник и чашки, стоял пустым. Они что, ничего не едят? Опустив корзинку на столик, она позвала:

– Дафна!

– Аннабелл! – Сестра влетела в комнату, и они обнялись, смеясь и плача. До этого момента Аннабелл не осознавала, насколько соскучилась по младшей сестре. Без нее она чувствовала себя не в своей тарелке, зато теперь все стало на свои места. Обнимать Даф было то же самое, что держать в руках солнечный зайчик, – теплый, светлый, который лечит душу.

Когда они обе уже наплакались, Дафна отстранила Аннабелл на расстояние вытянутой руки.

– Новые очки! – воскликнула она. – Ты стала в них еще красивее.

Аннабелл уже забыла, что теперь выглядит по-другому.

– Я в них лучше вижу. – И с облегчением заметила, что если не принимать во внимание тени под глазами Дафны, вид у нее был свежий и она все так же прелестна. Голубые глаза оживленно блестели, щеки розовели. – Ты просто как картинка. Я боялась, что без меня ты замучаешься до изнеможения.

– Миссис Боумен приходит через день, чтобы посидеть с мамой, поэтому я могу выходить из дома, чтобы купить все, что требуется. Денег, которые ты прислала, с избытком хватает на еду и на все необходимое. Главное, чтобы ты не перетруждалась, Белл.

Аннабелл подумала о полных хлопот, но счастливых часах, которые она проводит в мастерской герцогского особняка.

– Нет-нет. Все нормально. Правда. Как мамочка?

Даф покусала нижнюю губу.

– Пойдем, посмотришь сама. – Она взяла Аннабелл за руку и провела в темную спальню. Мать как раз спала. Лицо больной было бледным, как ее ночная рубашка. Волосы поседели еще больше, что было странно. Люди не могут так постареть за неделю, однако мать, судя по всему, смогла. Аннабелл подошла к краю кровати и погладила мать по сухой, как бумага, щеке, потом наклонилась и поцеловала ее в холодный лоб. Губы у матери были растрескавшиеся и сухие.

Тут Аннабелл вспомнила про пустой поднос.

– Она хоть ест?

– Совсем немного. Я все время стараюсь приготовить ей что-нибудь вкусненькое, то, что она любит, но еда ее не прельщает.

– А что говорит доктор Конвел?

Дафна с грустью пожала плечами:

– Он доволен тем, что мы можем себе позволить покупать лекарства, и увеличил дозу. Мне кажется, ей стало лучше, но она настолько апатична… Спит целыми днями.

Аннабелл прижала руку ко рту. Даже когда кашель одолевал мать, она радовалась общению с дочерьми. Ей нравилось пение Дафны, она с интересом слушала рассказы Аннабелл о клиентках магазина, а еще любила вспоминать про отца и перечитывать письма, которые он написал ей много лет назад. Нельзя позволять ей просто лежать в постели, чтобы жизнь уходила от нее во сне!

Если Аннабелл может тут что-то сделать, она это сделает.

– Я думаю, нам надо поднять ее. – Аннабелл взяла мать за руку и поцеловала ее. – Мама, это я, Аннабелл, – сказала она решительно.

Голова матери качнулась из стороны в сторону, но глаза остались закрытыми.

– Мама. – Она легонько похлопала ее по плечу. – Я приехала.

Та что-то пробормотала сквозь сон.

Аннабелл беспомощно посмотрела на сестру. Дафна взяла стакан воды со столика при кровати.

– Иногда она просыпается от холодной воды.

Аннабелл помогла ей приподнять мать за плечи, и сестра поднесла стакан к губам матери. Глядя на младшую сестру, Аннабелл еще больше зауважала ее. Ухаживать за матерью было трудной задачей даже для двоих, но Дафна, судя по всему, прекрасно справлялась с этим одна.

Мать отпила немного воды, опять что-то пробормотала, но не открыла глаза.

У Аннабелл перехватило дыхание. Ей хотелось, чтобы мать обняла ее и рассказала, как скучала по ней. Она надеялась, что ее приход по меньшей мере поднимет у больной настроение, но ее так и не удалось разбудить.

Дафна взяла сестру за локоть.

– Пойдем, сядем в гостиной и поговорим. Мне хочется все узнать о герцоге и его семье.

Аннабелл совсем забыла, что Хантфорд ждет внизу.

– Думаю, нам удастся поговорить не более пяти минут, потому что нужно возвращаться к работе. – Они устроились на старом диванчике, и неожиданно Аннабелл испытала в присутствии сестры необычную неловкость. За все эти годы у нее почти не было секретов от Дафны. Хоть ей и хотелось быть с сестрой откровенной, ее отношениям с герцогом было трудно дать какое-то определение. Сначала он воспринимал ее как заклятого врага, затем стал ее нанимателем, и, наконец, она превратилась для него во что-то вроде объекта… романтического интереса.

Если рассказать, как они целовались, тогда получится, что деньги, которые хозяин заплатил ей авансом, не были платой только за ее умение шить. Но это не так! Ясности, которую Аннабелл так ценила, здесь явно не хватало.

– Ну и… – приготовилась слушать Дафна. – Расскажи, как тебе удалось убедить герцога Хантфорда нанять тебя портнихой? Это была прекрасная идея.

– Я тут ни при чем. Это было его… предложение. – «Предложение» звучало лучше, чем «ультиматум». Аннабелл решила не упоминать про угрозу сдать ее властям. – Я познакомилась с его сестрами в магазине. Они просто чудо и страшно мне понравились.

– Не сомневаюсь, что они тоже в восторге от тебя. Но лучше расскажи про герцога. – Даф приподняла бровь. – Он действительно красив, как все говорят?

У Аннабелл все запело внутри, стоило ей лишь услышать упоминание о нем.

– Да. И самоуверен. – Испытав угрызения совести, добавила: – При этом очень щедрый.

– Действительно. Он заплатил доктору Конвелу за два следующих визита и оплатил аптекарю лекарства за три месяца.

– Правда?

Дафна кивнула:

– Это все в дополнение к тридцати фунтам, которые пришли с твоим письмом. Не беспокойся, я человек бережливый и понимаю, что их нужно растянуть. Но на душе стало спокойно, потому что теперь в течение нескольких месяцев не надо выбирать – покупать еду или лекарства.

Деньги – это хорошо, но жизнь в матери едва теплилась. Аннабелл встала, подошла к окну и посмотрела на мрачную аллею, тянувшуюся позади их дома. Она даже не догадывалась, что герцог послал им такую огромную сумму. Это было слишком щедро. За такие деньги в магазине ей пришлось бы гнуть спину лет десять.

– Я бы осталась с тобой и проговорила целый день, но мне и в самом деле нужно ехать. Его светлость довез меня сюда и сейчас ждет в карете на улице.

Дафна удивилась:

– Он провожал тебя? Можно мне спуститься и представиться ему? Я хотела бы поблагодарить его за то, что он для нас сделал.

– Конечно, – согласилась Аннабелл и тут же пожалела, что упомянула о том, что Хантфорд ждет у дверей. Это было мелко и по-детски, но когда герцог увидит Дафну, от его влечения к Аннабелл не останется и следа. Так было всегда, и это не зависело от воли сестры. Ее красота и очарование заставляли мужчин терять голову. Им хотелось быть рядом с ней, защищать ее, заботиться о ней. Герцог падет жертвой чар Дафны в тот же момент, как познакомится с ней, а Аннабелл снова станет невидимкой. Хотя, может, оно и к лучшему.

С крюка у двери Дафна схватила белую дешевенькую шляпку и завязала ее ленты сбоку от подбородка. Шляпа была старой и наверняка давно вышла из моды, но разве это важно! Девушка светилась очарованием и свежестью – просто персик, готовый упасть в руки. Аннабелл проверила шпильки, удерживавшие ее чепец на месте. Она-то была виноградной гроздью, ожидавшей момента, чтобы превратиться в вино.

Обычно Аннабелл не завидовала сестре с ее многочисленными поклонниками, но этого поклонника она намеревалась оставить для себя. Ей тоже хотелось иметь свой кусочек счастья.

Спустившись вниз, в маленькую прихожую, они с трудом открыли входную дверь. Карета так и стояла на обочине, по ее черным блестящим бокам стекали потоки дождя. На их маленькой улочке она смотрелась чем-то чужеродным – чересчур полированная, чересчур большая. Дождь припустил еще сильнее, погода стала неподходящей даже для короткого разговора. Дафна недовольно вздохнула:

– Может, как-нибудь в другой раз.

Тут герцог вылез из кареты с закрытым зонтиком и, словно не замечая дождя, промаршировал до их двери. От ширины этих плеч, от вида этих узких бедер у Аннабелл перехватило дыхание.

– Поехали? – спросил он и открыл зонтик.

Аннабелл ощутила тот момент, когда герцог увидел Дафну у нее за спиной. Он замер, потом закрыл зонтик и протиснулся в прихожую. Тут было так мало места, что они стояли почти вплотную друг к другу. У ног герцога стала образовываться лужа. Его вопросительный взгляд переместился с лица Аннабелл на Дафну.

Аннабелл постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучала горечь. Может, излишне постаралась.

– Ваша светлость, позвольте представить мою сестру мисс Дафну Ханикоут. Даф, это герцог Хантфорд.

Попытавшись присесть в реверансе, Дафна ткнула Аннабелл локтем в бок.

– Извини, Белл. – Она покраснела, и все трое весело рассмеялись. Дафна на всех оказывала такое действие. Кто еще мог бы при первом знакомстве заставить хохотать самого заносчивого герцога Англии?

Оуэн вежливо поздоровался с ней, но если по-честному, Аннабелл почти и не слушала их. В тот момент она старалась уговорить себя, что ей нет дела до того, что герцогу может понравиться ее сестра. У Аннабелл не было к нему никаких претензий, однако в груди остро заныло.

Хантфорд и Дафна обменялись обычными в таких случаях словами. Аннабелл не оставалось ничего другого, кроме как обнять сестру в последний раз и попрощаться с ней. Герцог чопорно поклонился Дафне, как будто та была принцессой, а не простой смертной, а потом держал над Аннабелл раскрытый зонтик, пока она не забралась в сухую теплую карету.

Дождь колотил по крыше. Самая подходящая погода, чтобы лечь спать. Днем вряд ли станет светлее, и погода полностью соответствовала настроению Аннабелл.

Герцог стукнул в крышу, и карета тронулась.

– Как себя чувствует ваша матушка? – Тревожная интонация тронула Аннабелл до глубины души.

– Не очень хорошо. Я не смогла разбудить ее. И она почти ничего не ест.

Оуэн нахмурился:

– Вы хорошо знакомы с доктором Конвелом?

– О нем высоко отзывался аптекарь, у которого мы постоянно покупаем лекарства.

– Мой доктор его не знает.

Значит, герцог проверял ее! Аннабелл почувствовала негодование.

– Лондон – большой город.

– Не настолько, как вы думаете. – Он потер подбородок и уставился в окно, по которому ручьями струилась вода. – Я могу отправить своего доктора осмотреть вашу матушку.

Исключительно из соображений гордости Аннабелл собралась сказать, что в этом нет необходимости. Но тут до нее дошло, что доктор герцога, должно быть, лучший из тех, кого можно купить за деньги, именно такой и нужен был мамочке. К черту гордость!

– Спасибо, – выдавила она. – Мы с сестрой будем вам очень признательны.

– Я рад, что познакомился с вашей сестрой. – По-прежнему погруженный в себя, герцог смотрел в окно, за которым проплывали дома. Она предположила, что в данную минуту он представляет, как вальсирует с Дафной.

– Насколько Даф красива, настолько и добра, – тихо сказала Аннабелл.

– Хотите узнать, что мне больше всего понравилось в ней?

Нет! Аннабелл не хотела, но все равно кивнула против воли и попыталась угадать его ответ. Она предположила, что услышит про «ее васильковые глаза» или «сияющие словно золото волосы». Мужчины – легкопредсказуемые создания.

– Мне понравилось, как она тебя рассмешила. Я еще ни разу не слышал, как ты смеешься. – Оуэн повернулся к Аннабелл и взял ее лицо в свои теплые ладони. – И то, что она назвала тебя «Белл». Это имя подходит тебе… Белл.