Текст книги "Прах на ветру"

Глава 13

«Непрестанно можно повторять лишь одно: семья – смысл бытия. Лишь защищая родных под крышей своего дома – можно уничтожить врага, поднимать на него руку, гнать долой, превращать в прах… Это наши инстинкты. Данные нам природой с рождения. Это вечная презумпция невиновности»

Бубнов Олег Викторович внимательно читал документы, которые только что принесла Радушкина. Внушительная кипа корреспонденции не пугала его, а, наоборот, помогала отвлечься от гнетущих мыслей. Бубнов ответственно подходил к любому делу: будь то замена розетки или строительство двадцатиэтажного дома. В свои тридцать восемь он успел освоить все строительные специальности. Поэтому, когда Мазалевский предложил ему должность главного инженера, а как говорят в народе, бригадира, он согласился не раздумывая. Бывший начальник переманил его у конкурентов, соблазнив приятной зарплатой и привлекательным социальным пакетом.

– К тебе можно, – в дверях показалась голова Жордина.

– Конечно, заходи, – Бубнов закрыл папку с документами.

– Я так понимаю, наши жандармы сегодня придут по твою душу?

– Наверное. Не переживай, я знаю, что им сказать. Все как мы договаривались. Никто не должен отступать от плана.

– Ты же знаешь, я человек, который не противоречит своим решениям. Но я все думаю, правильно ли мы поступили? Не возомнили ли мы себя тем, кому мы молимся?

– Нет. Мы все сделали правильно. Лично у меня не было другого выхода. Ты меня понимаешь? – почти прокричал Бубнов. – Это было мое спасение!

– Тише. Я все понимаю! И я полностью тебя поддерживаю!

Разговор был прерван. Аккуратно открыв дверь кабинета, на пороге показались Виноградов и Беляк. Александр Петрович сегодня был одет не по-праздничному. Перебирая свой гардероб, он наткнулся на темно-синюю рубашку и черные джинсы.

«Это наряд прямо для меня. Нет повода радоваться, есть только мысли для грусти! Бедная моя ласточка!» – подумал он.

Наряд Беляка, как обычно, не отличался изысканностью и вкусом. Старые голубые джинсы, родом из девяностых, и свитер, имевший такой срок годности, что даже моль отказывалась обедать им. Сергей Васильевич не знал, что такое мода и что одежду уже можно купить в любом торговом центре или гипермаркете. Он был холостяк. Не закоренелый, а просто холостяк. О женщинах он мечтал, но отношений боялся. Седые года уже наступали ему на пятки, а он все еще думал о голубоглазой нимфе и парочке милых детишек, снующих по квартире. Виноградов искренне хотел помочь другу наладить личную жизнь, но безрезультатно.

– Здравствуйте, Константин Васильевич, – протягивая руку, сказал Виноградов. – Как поживаете?

– Я удивлен! Вы помните мое имя?

– Память – мой главный соратник! Без нее в моем деле нечего делать.

– Так может вам пора на пенсию?

– Спасибо за заботу, но я уже там! Да-да, вот такой вот инициативный пенсионер! Не стоит растрачивать слова восхищения, я и так все знаю. – Виноградов быстро переключил внимание на второго собеседника. – Добрый день, Олег Викторович. Мы к вам с важным разговором. Тема вам, я так полагаю, известна.

– Наслышан о вас, Александр Петрович. Свои-ми допросами вы изрядно утомили наших сотрудников, – стараясь казаться добродушным, сказал он. – Я уже все рассказал вашим коллегам.

– Вы правильно делаете, что не носите форму, она не располагает к доверительной беседе, – ухмыльнувшись, сказал Жордин.

Полковник пропустил мимо ушей ехидное замечание Константина Васильевича и, удобно расположившись на стуле, приступил к беседе.

– Пока уважаемый заместитель не покинул нас, хочу поделиться с вами интереснейшей историей. Представляете, кто-то сегодня утром изуродовал мою машину! Так мерзко надругался над ней! – полковник не сводил глаз с собеседников, как бы сканируя их. – Интереснейшее совпадение, – продолжил он, – как только я познакомился со всеми вами, моя машина подверглась нападению! Так еще и такому эмоциональному и циничному! – полковник встал со стула.

– Не пониманию, а при чем тут мы? – с явным недовольством спросил Жордин.

– Знаете, я просто пенсионер. Я не делаю никому ничего плохого. Здороваюсь с соседями, не сорю в подъезде, не паркую машину на чужие места и газоны, кормлю бездомных котов и птиц, – полковник мерял шагами кабинет, – коллекционирую фотографии, сажаю на даче помидоры и огурцы. Скажите, что из вышеперечисленного могло разгневать людей, чтобы они так по-зверски надругались над моей машиной! И тут я встречаю вас! Мы знакомы всего три дня, и вот результат! Не правда ли, интересное совпадение? – Виноградов обвел присутствующих глазами.

– Действительно, – растягивая звуки, повторил Жордин.

Бубнов стоял возле окна и молчал.

– Ладно, это все, что я хотел вам рассказать. Просто не удержался, чтобы не поделиться новостью. Константин Васильевич, можно попросить вас оставить нас наедине с товарищем Бубновым.

– Конечно, конечно, я удаляюсь. Олег, потом договорим, – пожав руки правоохранителям, Жордин закрыл за собой дверь.

Олег Викторович старался держать лицо, но было заметно, что он взволнован. Александр Петрович, немного успокоившись, присел на стул. Беляк последовал его примеру и, не спрашивая разрешения, плюхнулся рядом.

– Будем знакомы, Олег Викторович. Слышал о вас много лестных отзывов!

– Например? – с интересом спросил Бубнов.

– Например, толковый мужик, – заглянув в блокнот, сказал полковник, – мне, как сыщику, всегда интересно мнение людей друг о друге, так проще составить объективную картину о человеке. Так вот про вас я слышал только приятные слова.

– Чем-то, наверное, заслужил.

– Олег Викторович, из протокола допроса я знаю, что в вечер убийства вы находились дома. Ваше алиби подтвердили ваши соседи, которые коротали вечер вместе с вами. Я хочу лишь попросить вас охарактеризовать вашего руководителя. Точнее, бывшего руководителя.

– Нетипичный протокольный вопрос, – ухмыльнувшись, сказал он, – я бы назвал его человеком контрастов. В нем сочетались очень противоречивые качества. Благородства в нем, конечно, было мало, как и порядочности, но зато он считал себя человеком, обладающим хорошим чувством юмора. Правда, в этом тоже был свой минус, юмор он использовал только в отношении других, над собой он смеяться не умел. И не дай Бог кто-нибудь отпустит в его сторону шуточку.

– Редкий человек любит и может посмеяться над собой, – заметил Виноградов.

– Понимаете, он не прощал никого и не считался ни с чьим мнением, – будто не слыша слов полковника, продолжал он. – При всей своей ершистости, он был обычным трусом, который боялся любой ответственности.

Виноградов понял, что Бубнов может еще долго характеризовать своего шефа.

– Подскажите, а как он вел себя с коллегами?

– Я повторюсь, он никого ни во что не ставил! Считал, что лишь он знает, что нужно делать и как нужно жить!

Полковник заметил, что у Бубнова дрожат руки.

– Он столько лет стоял у штурвала компании, неужели он ничего не сделал для развития фирмы?

– Как сказать. Он создавал иллюзию работы. Приписывал себе заслуги других. За счет этого и выезжал, – Бубнов говорил уже более спокойным тоном. – Понимаете, такие люди уже мертвы. Поэтому расставаться с жизнью ему было не страшно. Не думайте, что мы все такие бесчувственные. Нет. У нас такая же душа и сердце, как и у вас. Просто мы устали. Устали от постоянных унижений, оскорблений, лжи…

– Почему никто не остановил его, не прекратил этот ужас? – спросил полковник.

– Как видите, кто-то все же прекратил. У кого-то явно сдали нервы. Всему есть предел. Даже бесчеловечности есть предел.

– Какое у вас интересное печенье, – вдруг спросил Виноградов, – извините, я просто голодный.

– Угощайтесь, – Бубнов протянул корзинку с печеньем.

– Очень вкусное! Я такое не пробовал. Просто я большой поклонник выпечки, – прожевывая сдобу, сказал полковник. – Домашнее?

– Нет, в магазине купил, – не раздумывая ответил Бубнов.

– Очень вкусное! Я обязательно поищу на прилавках!

Беляк, приподняв брови, смотрел на друга, который уплетал чужое печенье, испачкав все лицо в крошки. На мгновенье Сергей Васильевич подумал, что друг от голода несет какой-то бред.

– Угощайся, – будто прочитав мысли Беляка, сказал полковник и протянул ему печенье.

Беляк хотел отказаться, но, увидев злые огоньки в глазах полковника, покорно открыл рот. Беседа продолжалась еще минут десять. Затем, отблагодарив за помощь и второй завтрак, Виноградов и Беляк вышли из кабинета.

– Что это было за представление? – выйдя из здания, спросил Беляк.

– Серый, ты просто олух! – подкуривая сигарету, сказал полковник. – Ты так ничего и не понял?

– Нет. Но мне было стыдно за тебя! Ты не мог подождать, пока мы закончим, и потом пообедать?

Александр Петрович старался сдержать эмоции. Про себя он посчитал до десяти, представил овец, пасущихся на зеленой лужайке, и даже сделал дыхательную гимнастику. Беляк все это время смотрел на него, как на сумасшедшего.

– Знаешь, Серый, это тебя надо было отправлять на пенсию, а не меня! – сказал полковник. – Ведь у тебя поролон вместо мозгов! Как ты мог не догадаться в чем дело?

– Ну, давай, жги! Просвети тупицу!

– Вчера Иванова угощала нас таким же печеньем! Но ты был поглощен созерцанием ее красот. Она рассказывала, что испекла его сама!

– И что? Ну угостила Иванова коллегу печеньем!

Виноградов посмотрел на друга глазами, полными разочарования. Сперва он хотел высказаться по поводу умственных способностей товарища, но решил промолчать.

– Сережа, она не угостила его на работе, как это принято между коллегами, она испекла печенье для него! Я скажу тебе больше, угостила она его печеньем дома!

– С чего ты взял?

– Когда тебя коллега по работе угощает печеньем, он дает тебе несколько штук, но не целый пакет, так?

– Возможно.

– А на столе у Бубнова стояла целая корзина такого же печенья! Здесь напрашивается только один вывод: они пара! Вероятнее всего, даже живут вместе! – Виноградов довольный собой, посмотрел на Беляка, ожидая как минимум оваций.

– Возможно, ты прав, – сказал Беляк, – и что нам это дает?

– Напрашивается сразу вопрос: почему они скрыли отношения? Вот смотри, – полковник начал быстро переворачивать листики блокнота, пытаясь найти нужную запись, – вот она! Смотри, Иванова Елена Павловна, тридцать четыре года, не замужем, детей нет.

– Когда ты успел у нее это спросить?

– Когда ты ронял на нее свои слюни, – усмехнувшись, сказал Александр Петрович. – Кстати, соберись, Серый! Что-то ты в последнее время совсем невнимательный.

– Он тоже не женат? – пропустив мимо ушей замечание друга, сказал Беляк.

– Нет. Но ты проверь его слова, когда приедешь на базу. Я чувствую, это важно, только пока не понимаю, почему, – поглаживая усы, сказал полковник. – Ладно, кто еще жаждет встретиться с нами сегодня?

– Коваль и Роговцов, правда, нужно ехать на стройку. Здесь недалеко, на проспекте Дзержинского.

– Хоть какое-то разнообразие, – потирая руки, сказал Виноградов, – я устал от офисного планктона, душа требует народа, – пропел он и снова закурил сигарету.

По дороге к машине Беляк пристально рассматривал друга.

– Все забываю у тебя спросить, чего ты сегодня оделся, как будто у тебя траур? Весь в черном. У меня настроение портится, как только на тебя посмотрю!

Александр Петрович стал похож на пыхтящий самовар.

– У меня траур! Моя машина разбита! Ты забыл? – полковник изменился в лице.

– Ничего я не забыл! Просто не думал, что ты настолько расстроишься!

– Давай, звони своим орлам. Спрашивай, нашли ли они что-нибудь?

– Я звонил. Пока тишина.

– Бестолочи! Ничего не могут сделать сами!

Беляк решил не комментировать и, обогнав товарища, пошел в сторону машины. Но через несколько секунд не выдержал, обернулся и покрутил пальцем у виска. Полковник как раз поднял глаза. Увидев «дружеский» жест, он начал что-то кричать в сторону друга. Но западный ветер подхватил его слова и быстро унес их вдаль, наверное, на юг.

Глава 14

«В погоне за жизнью мы не успеваем жить»

Александр Петрович внимательно разглядывал пролетавшие мимо него этажи бетонных высоток. Дешевый каркас и монолит захламил улицы и переулки столицы, перекрыл кислород, оставив для легких лишь углекислый газ. Полковник инстинктивно вжался в сидение. Новый образ города пугал его, заставлял чувствовать себя лишним.

«Зачем строить дома в таком количестве? – размышлял он. – Как семечки в подсолнухе, один рядом с другим так, что прогуляться по квартире в нижнем белье, не закрывая штор, не получится. Все равно эти квартиры не будут доступны простым смертным. Очередной бизнесмен купит своему непутевому сыну или лентяйке дочке квартиру, где те будут пить, гулять и заниматься непотребством».

– Страшно. Как шпроты в банке! Где деревья, где трава? – уже вслух сказал он. – Ах да, простите, запамятовал, парковки, паркинги и десятки гипермаркетов на один километр земли. Это же все так необходимо нам. Как я только жил раньше без трех огромных магазинов, пяти салонов красоты, боулингов-шмоулингов? – с раздражением в голосе, крикнул полковник. – Серый, вот скажи мне, ты уже делал себе обертывание или педикюр? О! Или пилинг? – уже с улыбкой на лице, спросил он.

– Если честно, то из того, что ты сейчас назвал, я догадываюсь лишь о значении слова пилинг. Это, наверное, что-то связанное с рыбалкой! – со знанием дела, ответил Беляк. – По-моему, я читал об этом в одном журнале.

– С рыбалкой? Странно. Почему тогда эта надпись мигает над входом в салон красоты возле моего дома? Хотя от этих бизнесменов-самоучек можно всего ожидать! Они готовы на все, лишь бы деньги лопатой грести. Парикмахерская и рыбалка. Интересно.

– Может, пока голова сохнет, они там рыбу ловят для развлечения?

– Идиоты! – представив себе эту картинку, Виноградов не смог сдержать смех.

Витая в мыслях Александр Петрович не заметил, как машина подъехала к стройке. На заборе виднелась огромная тентовая растяжка «Выбирая наши дома – вы выбираете настоящую жизнь!»

«Тьфу, – снова мысленно выругался полковник, – опять дома!»

Удивленный голос Беляка вернул полковника на землю.

– Смотри! Это же наши! Что они здесь делают?

Виноградов быстрым шагом направился в сторону милиционеров, курящих возле УАЗа.

– Что здесь произошло? – демонстрируя удостоверение, спросил Сергей Васильевич.

– Труп на стройке, – ответил лейтенант, – Роговцов Валерий Григорьевич. По предварительным данным, нарушил правила безопасности и упал с седьмого этажа.

– Ясно. Где следователь?

Лейтенант показал в сторону здания.

– Это же наш несостоявшийся подозреваемый, – присвистнув, сказал полковник, – интересно.

Зрелище было не из приятных. Полковник, видавший за свою службу все краски жизни, мысленно поблагодарил супругу за отсутствие обеда в своем желудке. Тело Валерия Григорьевича Роговцова как раз упаковывали в чехол. Беляк жестом руки попросил коллег задержаться и дать возможность осмотреть тело.

– Спасибо. Можете увозить, – через несколько минут сказал Беляк. – Заключение судмедэксперта пусть сегодня вечером положат мне на стол, – он давал последние указания. – Где я могу найти Коваля Александра Васильевича и старшего стройки?

– Вон они, – правоохранитель показал рукой в сторону кунгов.

Коваль оказался мужчиной лет сорока пяти. Внешне он напоминал директора комбината, водителя троллейбуса, охранника метрополитена, но не строительного разнорабочего. Гладко выбритый, аккуратно одетый, и даже бетонная крошка на клетчатой рубашке и вытертые колени в джинсах не вызывали неприязни, а, наоборот, дополняли образ строителя. При рукопожатии полковник обратил внимание, что руки у него чистые и честные. Виноградов всегда говорил, что мужской характер спрятан в рукопожатии и достаточно просто пожать руку, чтобы понять, кто стоит перед тобой.

«Честный, волевой, открытый, – полковник мысленно давал характеристику новому знакомому, – такой вряд ли толкнет товарища с седьмого этажа… Хотя в этой жизни чего только не бывает».

– Я не могу поверить, что он мертв! – сказал Коваль. – Только сегодня утром мы вместе разрабатывали план работы на неделю, а на выходных с семьями собирались на природу.

– Вы были близко знакомы с Роговцовым? – спросил Виноградов, достав из кармана ручку и блокнот.

– Мы работаем у Мазалевского уже пять лет. Мы пришли в один день, а знакомы еще со школьной скамьи. Причем все трое.

– Трое? – заметил Беляк. – А кто третий?

– Мазалевский, – удивленно сказал Коваль, покручивая грубыми пальцами сигарету. – Мы учились в одном классе. Вместе выпускались, а потом Артур уехал в столицу, а мы остались в Волковыске. Возможностей для учебы в городе не было, да и родители зарабатывали немного, поэтому пришлось остаться и учиться работать руками.

– А как оказались у Мазалевского?

– Он как-то приезжал к родителям, увидел, наверное, в каком плачевном состоянии мы находимся, и сжалился над нами. Отказываться от работы было глупо. У меня на руках семья, пожилые родители, а у Валеры, пусть земля ему будет пухом, вообще мать лежачая, трое детей. Отказываться было глупо. Работа, в принципе, тоже грязная, но зарплата все-таки отличалась. В лучшую сторону.

Полковник внимательно слушал, делая пометки в блокноте:

– А школьная дружба возобновилась или у вас были исключительно деловые отношения?

– Деловые. Он отдалился. Сами понимаете, большой начальник! Ему статус не позволял общаться с нами, – с пренебрежением в голосе добавил Коваль. – У нас руки грязные, по локоть в бетоне.

– У кого еще грязные, – пробубнил себе под нос Виноградов, – лучше по локоть в бетоне, чем по горло в дер… – добавил он, оборвав себя на полуслове.

Коваль с интересом посмотрел на полковника.

– Что сегодня здесь произошло? Был ли ваш коллега в трезвом состоянии?

Мужчина замялся. Александр Петрович сканировал его глазами.

– В момент падения я не был с ним. Он работал наверху. Поднялся, чтобы проверить работу своих подчиненных, он был старшим участка, а уже через пятнадцать минут лежал внизу.

– Вы не ответили на мой вопрос! Он был пьян? – настаивал полковник.

– Я не знаю, насколько сильно, но да. Я почувствовал от него запах еще с утра, но разговаривал он нормально и отдавал отчет своим действиям. Он сказал, что вчера немного выпил.

– И часто пил?

– Бывало. В последнее время у него были проблемы в семье. Денег не хватало. Вот он и расслаблялся по вечерам, – Коваль вытер рукой капли пота, бегущие из-под каски. – Он, наверное, оступился и упал.

Он закурил. Тишину прерывал лишь звук тлеющей сигареты. Гнет печали навис над ними. Полковник нутром чувствовал, что Коваль говорит правду. Но действительно ли он споткнулся или кто-то помог ему сделать шаг вперед? Эта мысль будоражила Виноградова.

«Здесь есть взаимосвязь? Или это череда совпадений? – размышлял он. – Сегодня нужно будет хорошенько подумать».

Пометив всю необходимую информацию касательно убийства Мазалевского и ознакомившись с протоколами допроса свидетелей, Виноградов и Беляк вернулись в машину.

– Я сейчас поеду на работу и проверю всех, как мы и договаривались, а заодно разберусь с делом Роговцова. Вечером тебе скину по факсу все документы.

Услышав слово «факс», полковник недовольно зашевелил усами и нахмурил брови.

– Или ты хочешь поехать со мной? Все будут рады тебя видеть!

– Нет уж, спасибо! Я же сказал, что в управление больше ни ногой.

– Ты так и не простил? Те, кто убрал тебя, давно уже получили по заслугам! Генерал вообще возвращал тебя! Это ты отказался, – с детской обидой в голосе сказал Беляк.

– Дважды в одну реку не войти, – выдыхая дым, сказал полковник. – А по поводу прощения – это не ко мне. Ты же знаешь, Бог простит. Наверное, простит…

Поймать момент тишины в мегаполисе невозможно. Но в это мгновение Сергею Васильевичу показалось, что он не слышит шум за окном, лишь сердце друга, изрезанное обидами судьбы, стучит громче всего на свете.

Глава 15

«Если у дерева каждый год есть шанс прожить еще одну жизнь с утробы, то человеку такой шанс дается лишь раз. Дерево это заслужило, человек – нет»

Принтер одну за другой выплевывал бумажки на ковер. Александр Петрович нажимал на кнопки, пытаясь остановить это безумство, но все было безрезультатно.

– Замечательный подарок по случаю ухода на пенсию! – ворчал он. – Вот зачем он мне на пенсии? Ксерокопировать рецепты закатки помидор и делиться ими с соседками? Молодец, Серый! Я пришлю тебе документы по факсу. И вот как мне разобраться, где здесь этот факс? – не успокаивался он. – Как вообще по телефону может прийти напечатанный документ?

Бах сидел рядом и вилял хвостом, с интересом наблюдая за странной игрой хозяина с какой-то коробкой.

– Папуля, привет, – из коридора раздался звонкий голос Насти. – Мы пришли!

«Кто это, мы? – подумал полковник. – Опять этот в дырявых штанах пришел?»

– Здравствуйте, Александр Петрович. Как поживаете? – в пороге стоял Дмитрий, молодой человек Насти, улыбаясь, он протягивал руку.

Александр Петрович нехотя поднялся и поздоровался с потенциальным зятем.

– Ты так и не купил себе новые штаны? Я же предлагал тебе деньги, если у тебя проблемы.

– Папа, что ты пристал к нему! Каждый раз одно и то же!

– Александр Петрович, прошу прощения, не успел переодеться после работы.

– Ты в этом еще и на работу ходишь? – с искренним ужасом в голосе спросил полковник. – Дожились!

– Я вижу, вам нужна помощь? Что именно вы хотите сделать? – Дима пропустил язвительные шуточки мимо ушей.

Александр Петрович сначала хотел сказать, что справится сам, но взглянув еще раз на пластмассовую махину, сдался.

– Мне нужен факс, – сказал он и со злостью стукнул кулаком по чудо-машине, – я не знаю, как его включить! Мне срочно нужно получить документы, а Беляк не нашел лучшего выхода, чем передать их таким образом.

Дима в считанные секунды запустил аппаратуру. Через пятнадцать минут заветные документы уже были в руках полковника. Не поблагодарив своего спасителя, он взял бумаги и отправился к себе в кабинет. Дима был знаком с характером полковника, поэтому даже и не думал обижаться.

– Настя, где мама? – крикнул из комнаты Виноградов.

– Она еще на работе. Кого-то подменяет, будет позже.

– Кого она еще там подменяет? – пробубнил полковник.

Разложив документы и усевшись в кресло, Александр Петрович мгновенно погрузился в работу.

– Мазалевская Оксана Владимировна, – вслух прочитал он, – вот оно! Так я и думал! – полковник довольно заерзал на стуле. – Умерла год назад от инфаркта. Два года кочевала по больницам. Страдала сильной депрессией, дважды пыталась покончить с собой. Причина, в чем причина? – полковник глазами пожирал буквы, в надежде скорее найти ответ. – Банально, все как всегда банально. Измена. Постоянно изменял жене. Молодец Беляк, хорошо сработал, – полковник довольно покачивался в кресле, но через секунду замер.

– Ну и урод! Приводил любовниц домой, пока жена лежала в больнице. Проходил по делу о групповом изнасиловании, но в итоге вина доказана не была, – Виноградов отбросил документы в сторону, и принялся вытирать руки, как-будто только что испачкал их. – Кажется, я начинаю понимать убийцу, – подумал полковник, – да только за эти факты он уже достоин парочки пуль!

Семья для Александра Петровича была важнее всего на свете. С супругой они прожили уже тридцать лет, и все эти годы он был верен ей, как самый преданный пес своему хозяину. Поэтому новости о прошлом жертвы вызвали у полковника отвращение.

– И это только то, что стало достоянием общественности, немыслимо, сколько еще скрыто от чужих глаз! – полковник искал сигареты. – В чужую душу лучше не соваться, а не то можно свою запачкать.

Закурив, Александр Петрович взял следующий факс.

– Заключение судмедэксперта, – прочитал он. – Что тут у нас?

В документе сообщалось, что смерть наступила в результате падения с седьмого этажа. До момента падения погибшему никакие физические увечья нанесены не были, следов борьбы не обнаружено. Мужчина скончался на месте.

– Ничего нового я не узнал, – полковник жадно перебирал документы в надежде найти заветное письмо, но больше Беляк ничего не прислал. Не выдержав, он набрал номер Беляка.

– И это все? – недовольно спросил он.

– А что ты еще хотел? Подробнее не бывает. Мои ребята прямо сочинение тебе написали, – было слышно, что он улыбается.

– Что по моей машине?

– А, вот оно что! Ничего по твоей машине! Отстань от меня! – прокричал Сергей Васильевич. – Никакой информации! Ты же сам знаешь, как раскрываются такие дела! Свидетелей нет, видеонаблюдения нет, улик толком никаких! Я не волшебник!

– Чего ты орешь?

– Да потому что ты достал уже со своей машиной! Носишься с ней больше, чем со своими детьми! Тот, кто тебе ее разукрасил, все равно деньги вряд ли вернет.

– А справедливость? Это нечестно! Хулиганы должны быть наказаны! – тоном учителя сказал Виноградов.

– Справедливость? Какая справедливость! Тебе сколько лет? Десять? По-моему, пятьдесят! Такое чувство, что ты не в милиции служил, а в школе с детворой работал, – у Беляка накипело. – Ты все веришь в честность, справедливость, людскую доброту! Нет этого! Атрофировалось у людей. Люди обманывают, убивают, предают, грабят и уродуют машины! Это сущность человека, манера жизни. Спустись, наконец, на землю!

Полковник молчал.

– Это ты у нас такой уникум! В свои годы еще не разучился верить в лучшее! Даже я уже разучился! А ты веришь! Причем искренне, как дети…

– Ты же знаешь, что между машиной и тобой, я выберу тебя? – усы полковника расплылись в улыбке.

– Да ладно? – сменив гнев на милость, спросил Беляк.

– Можешь не сомневаться! И хватит хандрить. Давай через полчаса в нашей кафешке. Сто грамм коньяка наполнят наш вечер смыслом!

– Выезжаю, – сказал Беляк и повесил трубку.

Александр Петрович с предвкушением потер руки и пошел одеваться.