Текст книги "Прах на ветру"

– Это ты что здесь делаешь? Ты же уехала в Германию полгода назад. Ко мне домой приходит незнакомый молодой человек и рассказывает про тебя страшные вещи! Якобы ты хочешь убить своего отца?

– Он уже мертв, – сказал полковник, предлагая женщине стул.

– Это она его убила?

– И она тоже, – ответил полковник, – двенадцатый выстрел произвела Виктория за свою маму. К слову, которая не имеет никакого отношения к убийству. Я все правильно говорю, Виктория?

Ульянова молчала.

– Доченька, но зачем?

– Я уже все рассказала. Ты прекрасно знаешь зачем!

– Спасибо, Евгений, – полковник пожал руку молодому человеку, – вы мне очень помогли в раскрытии преступления.

– Звоните. Для вас я всегда свободен, – Евгений похлопал полковника по плечу и вышел из кабинета.

– Вы допустили еще несколько серьезных ошибок. Вы всеми силами хотели заставить меня поверить, что убийство совершила женщина и перестарались. Слишком много было явных улик: следы губной помады, бусина, заколка для волос и так далее. Поверьте опытному сыщику – это сразу же бросается в глаза. Идеально чистый пол. Я понимаю, почему вы вымыли полы. Вы хотели убрать следы такого огромного количества людей и тоже перестарались. Чтобы не вызвать подозрений, вам нужно было вымыть не только полы, но и убрать пыль с подоконников. Ни одна уборщица не оставит пыль на таких видных местах, другое дело, если она не вымоет каждый угол комнаты, как в вашем случае.

– Браво, товарищ полковник! Браво! – Жордин аплодировал, – Друзья, этот человек заслуживает оваций. Я был уверен, что никто не догадается, как все обстояло на самом деле. Фактов для этого у милиции было слишком мало. Они искали бы не среди своих, а среди конкурентов, бизнесменов. Здесь нужен был не просто сыщик, а человек, любящий и понимающий людей. Такой человек сначала думает о людях, а потом уже о гонораре. Вот вы и подумали о нас. Кто мы? Почему себя так ведем? Это и подсказало вам ответ на вопрос. Ведь явных мотивов у нас не было. Все было спрятано за семью замками. А вы нашли ключи. Мне даже не так обидно теперь сесть в тюрьму! Гордость берет за нашу милицию.

– Я польщен, – полковник слегка поклонился, – спасибо за теплые слова. Но позвольте мне поставить точку в этой истории.

План убийства Мазалевского родился совершенно случайно. Одна трагичная история цеплялась за другую, выплывая наружу. Когда стало известно об изнасиловании Ивановой, коллеги собрали товарищеский суд, на котором и было принято решение наказать виновного. Список статей уголовного кодекса, по которым вы решили судить своего начальника, занял далеко не один лист блокнота. Вы понимали, на какой риск идете, но также понимали, что у вас нет другого пути. Дата и время были определены заранее. У каждого было продумано и подкреплено фактами алиби. Я думаю, что вы никак не могли определиться, кто произведет выстрел. Будет ли это один человек или каждый удостоится чести наказать негодяя. В итоге, двенадцать выстрелов было произведено, преступник наказан, – полковник посмотрел на Беляка, – Сергей Васильевич, давайте попросим наших коллег рассказать, как все произошло на самом деле.

Все присутствующие переглянулись между собой. Растерянность, обида, усталость читались на их лицах. Было видно, они мысленно решают, кто будет говорить. Молчать больше не было смысла.

– В принципе, добавить нечего, – разведя руками, сказала Иванова, – если вы хотите знать, кто именно стрелял, так знайте, это была я. Меня никто не заставлял, я сама так решила. В тот вечер никто не ушел с работы вовремя. Все ждали, пока последние офисники покинут рабочие места и мы останемся одни. Мазалевский не знал, что мы еще на работе. Он редко заходил к нам в кабинеты, не считая заместителей. По сути, мы были для него отбросы. Он даже не стеснялся демонстрировать свое отношение к нам. Зато, когда ему было нужно, он расстилался красным ковром, чтобы только угодить нам, – Иванова вздрогнула. – Знаете, после общения с ним все время хотелось помыться. Он пачкал все, к чему прикасался: будь то человек или трубка телефона. Извините, я опять отошла от темы. Так вот, ровно в половине десятого вечера мы зашли к нему в кабинет. Он был удивлен, я бы даже сказала, испуган.

– Он что-нибудь спросил у вас?

– Он сказал, что не вызывал нас и чтобы мы немедленно покинули его кабинет. Никто не ушел. Все стояли и смотрели ему в глаза. Мы заранее определились, кто будет говорить.

– Я зачитал ему список статей уголовного кодекса и наказание ими предусмотренное, – перебил Елену Жордин. – Он сначала отшучивался, потом разозлился, а затем и вовсе собрался звонить в милицию. Мы попросили его извиниться перед каждым за причиненное им горе, но он сказал, что ни в чем не виноват, тем самым окончательно развязав нам руки, – Жордин замолчал, он погрузился в воспоминания того жуткого вечера. – Концовку вы уже знаете. Иванова взяла пистолет и выстрелила одинадцать раз. Последний выстрел попросила сделать Ульянова за свою мать, – он посмотрел на маму Виктории. Женщина, опустив голову, молчала. На ее лице читался ужас.

– В лучших традициях классического детектива, – еле слышно проговорил полковник.

– Знаете, уже прошел месяц, и я могу посмотреть на наш поступок на стороны, – размышлял Жордин. – Скажу вам: мы все сделали правильно. Буква закона была не писана для этого человека. Он в любом случае избежал бы наказания и продолжал бы сеять зло.

– А вы не думаете, что не вам решать, кому топтать землю на этой планете? Может, вы заигрались в третейского судью? – полковник рассуждал спокойно, стараясь не показывать одолевавшие его эмоции.

– Возможно. Также возможно, что мы спасли пару десятков затравленных душ. Мы не боги, но я уверен, что кто-то сверху управлял нашими мыслями и поступками. И сейчас я не говорю от себя, я оглашаю наше общее мнение. Мы вместе совершили преступление и вместе готовы понести наказание, но на суде мы молчать не будем. Я надеюсь, все, что вы рассказали нам сегодня, продемонстрировав ваши гениальные дедуктивные способности, вы расскажите и в зале суда. Мне больше нечего добавить.

Виноградов нервно постукивал ручкой по столу, наблюдая за реакцией Беляка. Сергей Васильевич был собран и спокоен. Последние пятнадцать минут он размышлял, как правильно ему поступить. Он знал, на что намекает полковник и знал, что вот-вот он огласит мысль, терзающую его.

– Я не могу решить вашу судьбу. Я могу лишь косвенно повлиять на решение правоохранительных органов. Закон уже не в моих руках. Я всего лишь пенсионер, который по доброте душевной и наличию свободного времени помогает своему лучшему другу, – полковник пристально посмотрел на Беляка.

Сергей Васильевич не поднимал глаз. Он понимал, что как только посмотрит на друга, не сможет принять решение, к которому склонялся.

– Мой друг, тебе предстоит нелегкое решение. Но именно ты должен принять его. Мое мнение ты уже знаешь, лишнего я говорить не буду. Ты просто положи на часу весов правду и закон и посмотри, что перевесит.

Полковник отошел к окну и закурил. Ветерок подхватывал дым, кружа его в легком танце, и быстро уносил прочь. Александр Петрович понимал, насколько сейчас тяжело его другу, но решение он должен был принять самостоятельно. Последние два дня Виноградов размышлял над вопросом, на который никто и никогда не сможет получить ответ. Он старался думать не головой, а сердцем, совестью, душой… Наверное, именно там и хранятся ключи ко всем разгадкам, а не в умных книжках с толстым переплетом. Услышав шум, он обернулся: Беляк складывал в портфель документы и ежедневник. Звук молнии, затем щелкнули две застежки, и Сергей Васильевич уже стоит у дверей. В пороге он обернулся и махнул головой полковнику, как бы говоря: «Пошли домой». Двери закрылись.

Уже почти переступив порог, Виноградов обернулся:

– А вот с моей машиной – это зря. Ой, как зря, – полковник вышел. В помещении воцарилась тишина.

Глава 21

«Мы есть песчинки большой пустыни. Ветер играет с нами, когда ему вздумается, то отбрасывая назад, то унося вперед на тысячи километров. Мы не знаем, когда поднимется ветер. В этом и заключается непредсказуемость судьбы»

Щедрое солнце делилось своим теплом с окружающим миром. Ровно скошенная трава изо всех сил тянулась вверх, стараясь как можно быстрее вырасти. Цветы на аккуратно высаженных клумбах пропитали своим ароматом дачный воздух, насытив его нотками любви и счастья. Александр Петрович вышел из дома и потянулся всем телом вверх, отпуская себя в объятия нового дня. Несколько минут он босиком гулял по зеленому ковру, протыкая пятки мелкой деревянной щепкой.

– Да ну в баню эту пользу! Алла как вычитает что-нибудь в своих умных журналах! – полковник, перепрыгивая через останки бревен, громко ругался. – Ваш желудок будет лучше работать, если каждое утро вы будете босиком ходить по земле. Мой желудок будет в порядке, если я не буду бросать в него гастрономический мусор!

Облачив ноги в удобные шлепанцы, Виноградов направился в центр сада. Посередине участка, среди раскинувших свои ветви яблонь, стояла огромная бочка, внешне напоминающая большой пластиковый контейнер для мусора. Эту чудо-емкость полковник выиграл у соседа в карты. К слову, последний расстался с ней без слез, так как планировал вывезти ее на свалку.

Полковнику потребовалась неделя, чтобы привести будущий бассейн в идеальное состояние. Он вычистил его внутри и снаружи, до блеска натер металлические крепежи и даже смастерил небольшую лестницу. Мечта о собственном бассейне была воплощена в реальность. Правда, ни Настя, ни Алла Владимировна так и не решились поплавать в нем.

– Ну и как тут плавать? – спросила Настя, впервые увидев новый бассейн, – сюда же помещается только один человек. А на поверхности торчит лишь голова!

Полковнику для счастья больше и не нужно было. Надев новые плавки, которые он специально приобрел для водных процедур, и взяв полотенце, Александр Петрович отправился в первый заплыв.

– Вот черт! – крикнул полковник, так как лестница под его ногами с треском разлетелась на составляющие: доски в одной стороне, гвозди в другой.

Картина напоминала рисунок из комикса: тучный усатый полковник висит на краю пластиковой бочки, стараясь всеми силами не упасть на землю.

– А вот если бы у тебя не было живота, то ты бы без проблем забрался бы и без лестницы, а так ты застрял, дружище! – сквозь слезы смеха проговорил только что подошедший Беляк.

– Я тебе сказал приехать к десяти, а сейчас восемь утра! – из последних сил говорил полковник.

– А я как чувствовал, что нужно приехать пораньше, – все еще смеясь, говорил Беляк, – вот почему я не зарядил с утра телефон?

– Заткнись и подтолкни меня!

– Ага, ты меня раздавишь. Я сейчас схожу за стулом.

– Быстрее! Я сейчас упаду!

Сергей Васильевич вернулся через минуту с табуреткой в руках. Операция по спасению полковника была завершена успешно. Погрузившись в теплую, как парное молоко, воду, полковник прикрыл глаза.

– Ради таких мгновений стоит ждать нового дня. Подай мне сигаретку и зажигалку, а лучше сразу прикури, а то у меня руки мокрые.

– Может, тебе еще и массаж сделать?

– Не откажусь, – полковник улыбался. С мокрых усов мелкими струйками сочилась вода.

– Вытри усы, иначе ты своими кустами потушить сигарету!

– Какими кустами?

– Которые растут у тебя над губой!

– А, ты об этом.

– Когда ты уже сбреешь их? Ты как экспонат! Последний из усатых! Уже никто не носит усы, это не модно, да и не гигиенично!

– Это еще почему? – затягиваясь сигаретой, спросил полковник.

– Представляешь, сколько мусора у тебя там скапливается за день! Ворсины, кусочки еды и даже, наверное, мухи! – Беляк рассмеялся. – Я представляю себе, как ты разговариваешь, а у тебя из усов вылезает муха, – Сергей Васильевич плакал от смеха.

– Что ты несешь? Усы – это не просто волосы на лице. Это целая философия! Да кому я объясняю, – полковник смотрел на плачущего от смеха друга. – Тебе пора освежится! – Полковник набрал полные ладони воды и вылил ее на голову другу.

– Все, все! Я больше не буду. Просто проснулся в хорошем настроении. К слову, впервые за последние месяцы. Если честно, то я думал, что после того как мы закрыли глаза на исход дела Мазалевского, я вообще не буду спать, все время размышляя, правильно ли я сделал. Но сейчас я практически уверен, что мы все сделали верно.

– Я в этом даже не сомневаюсь. Знаешь, иногда закон не определяет истинную вину человека. Нужно потратить много сил, времени, чтобы докопаться до правды. Но не всегда это возможно. Нам повезло, что так все сложилось. Жертва оказалась главным преступником. И все благодаря кому? Правильно! Благодаря мне!

– Кто бы сомневался! Может, все-таки подумаешь о возвращении в родное управление?

– Дважды в одну реку не войти. И давай раз и навсегда закроем эту тему.

Беляк знал, что именно так и будет. Поэтому это был последний раз, когда он задавал этот вопрос.

– Мне воистину жалко, что рядом с нами плечом к плечу ходят вот такие Мазалевские. Он собрал в себе самые мерзкие качества человека, которые даже по отдельности представляют угрозу для общества. Да, ты не ослышался, именно угрозу. Ведь душевные раны, в отличие от физических, порой не затягиваются никогда, – полковник протянул Беляку окурок сигареты, чтобы тот выкинул его в урну. Сергей Васильевич приподняв левую бровь, посмотрел на друга. – Тебе же не сложно? – полковник улыбнулся своей лучшей улыбкой.

Беляк аккуратно потушил окурок в глиняной пепельнице с гравировкой «Девяноста пять лет милиции».

– Знаешь, Серый, ты когда-нибудь задумывался о том, что остается после смерти человека? Кто-то скажет, ничего, кто-то скажет, память, а кто-то упомянет об оставшейся квартире или машине. Я не соглашусь ни с одним вариантом. После смерти умирает лишь тело, а человек остается жить. Его слова каждый день будут откликаться в сердцах его детей, его поступки станут примером для других людей, его творения навечно войдут историю, воспитая далеко не одно поколение личностей. Его запахи пропитают стены квартиры, и каждый раз, вдыхая их, мы будем вспоминать, что перед тем, как уйти на работу, он выливал на себя флакон духов. Его вещи станут достоянием его детей, и при взгляде на старый свитер или вечернее платье они будут вспоминать, как их мама кружилась перед зеркалом в новом наряде или папа, чтобы согреться, надевал вязаную кофту.

Полковник вылез из воды и вытерся полотенцем.

– Я могу продолжать еще очень долго, но к чему я это все говорю: после нашей смерти мы не умираем, но есть люди, которые после себя оставляют лишь прах. Прах, который подхватывает ветер, навсегда рассеивая его в вечности. Прах на ветру. И больше ничего.