Текст книги "Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами"

* * *

Фраза «культ карго» (20), в дословном переводе означающая «культ товара», впервые была приведена в статье на расистскую тему: в 1945 году белый поселенец Норрис Мервин Берд в материале для ежемесячника «Пасифик Айлендс Мансли» предупреждал читателей об опасном фанатизме аборигенов Новой Гвинеи и призывал читателей как зеницу ока беречь свой бесценный товар – белых дочерей. Колониальные власти и дельцы десятилетиями отмечали странные проявления, в том числе в 1919 году, когда папуасы, отложив все привычные дела, словно дожидались прибытия духов предков, надеясь, что те появятся на аэропланах и кораблях, груженых сигаретами, топорами, машинами, огнестрельным оружием, ледниками для сохранения пищи и мясом. Некоторые усматривали в этом безумии происки японцев: прошел слух, что они первыми высадились на острове и попытались одолеть его жителей мессианскими и материалистскими посулами. В 1950 году колониальные правители, предприняв попытку снять с понятия «карго» завесу таинственности, отправили предводителей культа в поездку по австралийским городам, чтобы те посмотрели современные конторы и фабрики. А попутно учредили новый журнал с ежемесячной рубрикой «Как это получается», наглядно демонстрируя в ней, что любой товар – консервированные продукты, мыло, чай в пакетиках, деньги в виде купюр и монет – является результатом человеческого труда, но никоим образом не дарованной с небес щедростью. Появившись на свет на почве расистских насмешек и погони за дешевыми сенсациями, фраза «культ карго» вошла в широкий обиход стараниями сначала колонизаторов, а затем и антропологов в качестве эмпирического предмета для изучения. В рамках такой дисциплины, как сравнительное религиоведение, сторонников как Филиппа, так и Фрама одинаково относят к числу последователей карго-культов. Данная категория представляет собой плод европейского воображения – окостеневшую фикцию, выдаваемую за науку.

Термин «культ карго» приносил пользу, маскируя подлинное экономическое неравенство колонизованных островов. Он скрывал за собой пустые обещания захватчиков, бравших все, что им нужно, но почти ничего не дававших взамен. Назвать то или иное явление культом карго означало выдать его за результат нерационального подхода, суеверного ума, царящих на одиноких атоллах тенденций, но только не за плод жестокости империи или заковывания людей в кандалы новой капиталистической машины, преследующей единственно цель извлечения прибыли. В 1914 году в Торресовом проливе, аннексированном австралийским штатом Квинсленд, полыхнуло огнем движение, известное под названием «Джерман Уислин» (21), представители которого говорили на придуманном ими самими варианте немецкого языка. Жители тамошних островов ждали прибытия кайзера Вильгельма II в надежде, что он освободит их от гегемонии белых, использовавших их в качестве дешевой, одноразовой рабочей силы, чтобы искать в раковинах жемчуг или собирать морских слизней. Пророки призывали народ бросать работу, собираться на кладбищах и молиться Уислину, который возвестит новую эру процветания и свободы. Слово Уислин на островах Торресова пролива можно было услышать вплоть до 1960-х годов; для британских и австралийских колонизаторов ложное обожествление обернулось немалыми прибылями. Когда по всей земле стали шириться освободительные движения, к вымышленному понятию карго-культа вернулись, с тем чтобы доказать, что меланезийцы просто не смогут жить в отсутствие непрекращающегося патерналистского колониального влияния. На страницах таблоидов ошеломительные мечты о бесплатных товарах для всех стали средством осмеяния усилий австралийской Лейбористской партии провести деколонизацию Меланезии и справиться с падением благосостояния у себя дома. Не лишаясь своего полемического налета, для любого общественного движения Меланезии, неподконтрольного правительству, термин «карго-культ» приобрел презрительную окраску и превратился в механизм отвлечения от политических идей, строящийся на сенсационных образах битком набитых холодильников, сыплющихся с неба.

Политические цели, которые преследовала идея спасителя извне, прояснились в 1964 году, когда на оккупированных Австралией территориях Папуа и Новой Гвинеи прошли первые выборы в Палату собраний. Отбросив все перечисленные в бюллетене фамилии, половина населения вулканического острова Новый Ганновер проголосовала за президента Линдона Б. Джонсона (22). Всего за четыре месяца до выборов ЛБД в США жители Лавонгая первыми избрали его своим чужестранным президентом – могущественным иноземцем, которого они позвали собой править. Потом пошли разговоры о том, что всем жителям острова, будто по божьей подсказке, одновременно пришла в голову одна и та же мысль. В газетах сообщалось, что тысячи его обитателей побросали все свои дела, дабы дождаться появления ЛБД на горной вершине. Бунтуя против австралийских властей, то устраивавших гонения, то вовсе не обращавших на них никакого внимания, сторонники ЛБД отказались платить налоги, вместо этого жертвуя деньги на финансирование избирательной кампании. «Ньюсуик» сообщал, что аборигены собрали 987 долларов, чтобы «купить» ЛБД и переселить его в Новый Ганновер, но чтобы «он, конечно же, захватил с собой груз сигарет и шоколада “Херши”». Когда многих активных сторонников правления ЛБД арестовали и бросили за решетку, «Ньюсуик» вышел с расистским заголовком «Не съешьте кандидата». После того как антрополог Дороти Биллингс послала президенту материалы своих исследований этого культа, тот, находясь на своем ранчо в Техасе, лишь небрежно ответил: «Мне было приятно узнать, что Америка в таких далеких краях пользуется столь огромной поддержкой».

Культ карго стал точкой соприкосновения двух взлелеянных в мечтах мифов (23), о которых монах и поэт Томас Мертон, вынашивавший в душе идеи либерализма, писал в одном из эссе незадолго до своей внезапной смерти в Бангкоке в 1968 году, четвертом из папуасского срока правления ЛБД. «Миф об абсолютном белом превосходстве не терпит никаких возражений, – писал он. – Это наша коллективная греза, сотканная из самых разных общих символов и верований, с которыми мы как общество чувствуем себя спокойно и непринужденно». Данная мечта была «тесно связана с восхищением собой на фоне нашего умения делать деньги». Благодаря ей распространилась ловушка в виде евангелия о современном потреблении, подразумевающая, что остальной мир будет всегда пребывать в рабском положении как неиссякаемый источник прибыли для белых. «Даже полагая, что мы ведем себя честно и справедливо, в своей жизни и поступках каждый из нас идет к мечте, в рамках которой справедливость и честность попросту невозможны, – писал монах. – Именно это, помимо прочего, нам и пытается сказать власть черных».

Культ карго представлял собой своего рода контрмиф – мечту о равенстве и взаимности между черными и белыми. Под товаром, конечно же, понимались сигареты, кока-кола, запчасти к машинам, но также грезы об «общих жизненных стандартах» и равном участии в более широком глобальном порядке. Этот товар представлял собой репарации за все, что колонизаторы отняли у островов южной части Тихого океана, возмещение огромного долга перед местными жителями за принадлежащую им землю, труд и созданные их трудом на этой земле производства, чтобы они могли начать жизнь заново. Подобные культы, включавшие в себя идолов для поклонения, догмы и ритуалы, представляли собой своего рода эксперимент: использование различных подходов, дабы посмотреть, что в итоге из всего этого получится. Биллингс сообщала, что в Новом Ганновере жители Лавонгая вели энергичные дебаты за и против распространившегося там движения. «Ты знаешь, что Америка убивает всех негров?» – с вызовом спросил скептик по имени Боски у бродячего апостола ЛБД, которого звали Оливер. «Ты умен, – ответил тот, – но хорошего способа нас спасти у тебя нет».

* * *

Сакральный характер носит даже не само слово «деньги», а их происхождение (24): в английском языке в основу слова money легло одно из имен богини Юноны, которую еще звали Монетой, ведь именно в ее храме в Риме чеканились деньги, впоследствии наделяясь воображаемой стоимостью. Чтобы люди доверяли этим кусочкам металла, в которых в противном случае не было бы ровным счетом никакого смысла, Юнона, богиня здоровья, присматривала за процессом, защищая их стоимость. На страже разных монет стояли различные боги, от Аполлона до Юпитера и двуликого Януса; на американских долларах до сих пор пишут фразу «На Бога уповаем». На британских фунтах стерлингов, там, где когда-то красовались лики богов, теперь изображают королеву Елизавету II, которая охраняет национальную валюту, следя за ее взлетами и падениями. Говорят, что сама она не носит с собой денег – да и зачем ей, если каждая купюра сама несет на себе ее портрет [11]11
  На момент написания книги и Филипп, и Елизавета были живы. – Прим. ред.


[Закрыть]. Тем не менее на Танне многим представляется совершенно очевидным, что подлинный бог денег – это бог-змей Наква.

Хотя британцы и называют поклонение принцу Филиппу культом карго, именно они распространили по всему земному шару практику обожествления товара, заменив местные торговые традиции новой религией капитализма. Британской империей всегда двигала жажда наживы, ее Вест-Индская компания зачастую считалась первой транснациональной корпорацией современного мира. Она без малого триста лет доставляла в Англию грузы со всех уголков земного шара, торгуя солью, шелком и порохом, скупая идолов, амулеты и драгоценные камни, чеканя собственные монеты и свергая политиков. Следом за торговцами появлялись миссионеры, противоречившие сами себе в своих проповедях, утверждая, что в этой жизни правят бал жадность и иллюзии, зато в загробной всех ждет вечное процветание.

Христианский Бог был своего рода администратором экономики, а Христос выступал в роли средства денежного обращения, чтобы расплатиться за искупление. «Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют их», – поучал Сын Божий. В V веке теологи усматривали в этой фразе откровение о том, что каждый в прямом смысле сможет возвести на том свете дом в виде воздаяния за хорошие поступки, совершаемые человеком изо дня в день, которые в его строительстве будут играть роль золотых кирпичиков. В итоге богатей мог претендовать на недвижимость получше не только на земле, но и на небе (25), чтобы жить у лугов и серных рек по соседству с прославленными святыми. Подобные толкования формировали картину золоченого, обязательно снабженного воротами богатства, которая до сих пор лежит в основе представлений о рае. Когда христианские миссионеры говорили колонизованным народам терпеть ради загробной жизни неволю, лишения и нищету, даже ожидавшее их царствие небесное и то базировалось на богатстве белых. Когда солнце, озарив своим сиянием британцев, двинулось дальше, эстафету подхватила империя американцев, рыскавшая повсюду в поисках миро – той самой вязкой субстанции, которой со времен царя Соломона помазывали божественных королей. Культ карго в современных империях выстроил земные ценности совершенно в ином порядке.

Как сохраняются империи, когда с оккупированных территорий уходят армии завоевателей? В параллельной, теневой версии истории кайзер Вильгельм II, Франклин Д. Рузвельт, Линдон Б. Джонсон и принц Филипп могли бы собраться в небесном зале заседаний и составить план радикального улучшения жизни Меланезии. Но в действительности прибыл один только Филипп, бесстрашно преодолев континентальный сдвиг, разделивший когда-то Англию и Танну. Их до сих пор связывает экономика обожествления, что-то вроде цикличного божественного бартера, несмотря на то что крылатой колесницы у нее больше нет – в 1997 году, когда к власти пришла Новая Лейбористская партия, королевская яхта «Британия» отправилась на вечную стоянку под громогласные требования толпы урезать расходы на содержание короны, и никакой замены ей впоследствии не нашлось. В последующие десятилетия британская монархия, чтобы остаться на плаву, тщательно лелеяла свой корпоративный бренд, к каждому юбилею поставляя груз памятной посуды. В официальной биографии принца Филиппа божественное начало, которым его наделили в тропиках, стало значимым эпизодом и частью его имиджа – эксцентричным ответом критикам, то и дело упоминавшим недостатки принца-консорта, которые тот с такой лихостью демонстрировал на публике. Обожествление Филиппа показывает, что британская монархия даже сейчас, когда над ней сгустились самые туманные сумерки, каким-то образом считает себя отдельной кастой, без конца ностальгирует по славному XVI веку, когда головы королей еще держались на плечах и считались божественными, и с тоской оглядывается на не столь далекие времена, когда Великобритания опутала своими сетями чуть ли не весь мир, пока внутренние процессы не обрубили ей якорь и не отправили дрейфовать дальше в море. Во многих отношениях почитатели требовались Филиппу гораздо больше, чем он им.

Если же говорить об острове Танна, то божественная натура Филиппа принесла ему международную славу и значительно повысила интерес к образу жизни аборигенов, основанному на обычаях, после чего туда устремились туристы и многочисленные съемочные группы. В итоге на международном уровне разгорелась дискуссия о том, что действительно важно на этой земле, а что нет; что ни говори, а само слово «культ» происходит от латинского термина, означающего заботу. И не так уж важно, верит в него кто-то или нет, потому как если и задавать в этом отношении вопросы, то уж точно не о вере. Как писал Мертон, «постоянно присутствуя на страницах газет и на экране телевизора, взлелеянный в мечтах миф приобретает черты реальности!» Божественный культ Филиппа самый что ни есть настоящий, ведь о нем без конца рассказывают священники с островов в южной части Тихого океана, ведущие BBC, журналисты и сотрудники пресс-службы Букингемского дворца, вот уже сорок лет творя на его основе все новые легенды. Эти мифы и высказывания хранятся в палимпсесте фрагментов видеосъемок и страниц таких газет, как «Таймс», «Телеграф» и «Дейли Мейл». Более того, постоянно повторяя, их возрождают к жизни. Бесконечное воспроизведение гарантирует им подлинность. Некоторые истории живут всего один день, в то время как другие вошли у принца Филиппа в традицию. Одни предводители стали апостолами, о других все давно забыли. И только время покажет, что превратится в канон, а что нет. Это может стать современной версией истории появления на свет евангелий, хотя у нас и нет ни малейшей возможности отплыть к далеким островам древнего прошлого, чтобы в этом увериться.

* * *

В 2005 году Мэттью Бейлис, писатель и продюсер BBC, никогда не скрывавший своего восхищения герцогом, отправился на Танну, прожил какое-то время в деревне Яонанен среди почитателей культа Филиппа, а потом описал все случившееся с ним в мемуарах под названием «Человек, принадлежащий госпоже королеве». В путешествие он захватил с собой материалы некоторых исследований, включая несколько книг, а также целую кипу документов из архивов Букингемского дворца, в том числе официальную переписку начиная с 1970-х годов, другие сведения и газетные вырезки о культе Филиппа. Собранные бывшим личным секретарем Филиппа, армейским бригадиром сэром Майлзом Хант-Девисом (которого аборигены Танны, обожая давать смешные прозвища, назвали «Дорогой большой задницей, пронзающей копьем летние маргаритки»), эти бумаги содержали в себе пересказы основополагающих мифов культа. Когда жители деревни узнали, что в распоряжении их английского гостя имеется такого рода коллекция, их вождь Джек Наива, когда они собрались вечером за кавой у костра, попросил Бейлиса прочесть отксеренные священные письмена (26). Тот выбрал первородный миф о том, как Филипп, высокий и стройный герой Волвоту, однажды отплыл на остров Анейтьюм вместе с королевой Елизаветой. Когда их яхта проходила мимо Танны, он облачился в шитый золотом и серебром мундир, вышел на палубу и стал печально оглядывать берег.

«– Дорогой, – спросила его жена, – скажи, что-то не так?

– Я должен посвятить тебя в одну тайну, – ответил король и показал на гору. – Эта скала называется Нуару. На моем языке это означает: “Я иду…” Меня нельзя считать белым человеком. Я с острова Танна и поэтому когда-нибудь уйду от тебя, чтобы вернуться сюда, к этой горе. А когда ступлю на нее ногой, из земли вверх потянутся корни кавы, старики вновь обретут молодость и на этом острове больше не будет ни болезней, ни смертей.

Услышав об этом, жена поняла, что это чистая правда, и заплакала. Все это видел и слышал стоявший на берегу человек».

Когда я закончил читать, собравшиеся стали хлопать себя ладонями по голеням, изображая аплодисменты. Вождь погрозил им пальцем, веля успокоиться.

– Это тебе рассказал сам принц Филипп?

Зачитанный текст в действительности был мифом, записанным Кирком Хаффманом, тем самым антропологом, который учил Филиппа правильно держать жезл для забивания свиней, и Бейлис вскоре понял, что в Яонанене эту историю раньше никто не слышал. С каждой неделей, проведенной на острове, Бейлиса, которому, помимо прочего, надо было еще и писать книгу, все больше и больше тревожил тот факт, что он не мог отыскать хоть кого-то, знакомого с первородной мифологией культа принца Филиппа. Наконец ему все же удалось найти молодого мужчину, поведавшего легенду о том, как принц Филипп умолял своего отца Калбабена отпустить их с братом Джоном Фрамом на войну. Бейлис тотчас узнал одно из сказаний, привезенных из дома, и пришел в восторг, когда ему рассказали, что оно передавалось из поколения в поколение жителями Яонанена. Но эта радость длилась недолго – как выяснилось, выделенный ему в проводники Нако, настоявший, чтобы бумаги хранились у него, каждое утро выскальзывал из хижины, пока Бейлис спал, и отправлялся читать их жителям окрестных деревень, замышляя, по-видимому, укрепить на острове свой собственный авторитет. Юный собеседник Бейлиса слышал сказание о Филиппе во время одной из таких тайных литургий Нако и попросту его повторил. Таким вот образом фотокопировальная машина Букингемского дворца с помощью Бейлиса множила мифы.

Некоторые мифы из числа собранных сэром Майлзом Хант-Девисом больше напоминали собой дворцовый пиар, описывающий благотворительные деяния королевских особ в тех далеких краях, которые никоим образом нельзя было назвать развитыми. Каждую ночь «королева Лизбет», как называли ее величество на островах, грезила о белом доме, и со временем мысль о нем стала овладевать ею и в часы бодрствования. «Тогда Филипп предложил устроить конкурс и попросил студентов со всего мира нарисовать дом, который Лизбет видела в своих снах, – читал Бейлис, сидя у костра. – Но когда во дворец лавиной хлынули рисунки, оказалось, что ничего похожего в них и в помине нет. Так продолжалось до тех пор, пока свой набросок не прислал мальчик с Танны. В благодарность Лизбет объявила, что построит этот белый дом на острове, и обещание свое сдержала – так у местных жителей появилась больница». В другой раз Бейлис решил прочесть миф не из папки со священными фотокопиями, а из привезенной из дома книги в мягком переплете. Углядев в толпе собравшихся христианского миссионера Ломакома, заклятого врага вождя Джека Наивы, Бейлис инстинктивно почувствовал, что в тайны культа Филиппа его лучше не посвящать, и вместо запланированного рассказа прочел другой – о том, как королева Лизбет впервые увидела Филиппа во время посещения военно-морской академии, а потом вместе с отцом отплыла на их яхте. Мощные двигатели гнали ее все дальше в открытое море, но за ней, как на веревочке, плыл хилый челнок. «“Кто этот глупый мальчишка в шлюпке? – спросил король. – Он же утонет”. Молодой человек встал и по-военному отдал ему честь. Тогда королева Лизбет увидела его – высокого, белокурого, очень красивого юношу – и влюбилась. Этот человек был принц Филипп». «Так вот о чем судачат в Яонанене», – презрительно произнес миссионер и сплюнул на землю. В действительности легенда была взята из бестселлера «Маленькие принцессы», опубликованных в 1950 году откровенных мемуаров Мэрион Кроуфорд – няни королевы Елизаветы II, прозванной во дворце Кроуфи, которую за распространение скандальных слухов позже отлучили от дворца. Ее рассказ о первой встрече Елизаветы и Филиппа, пусть даже и приукрашенный, в Англии приобрел статус официального мифа, и вот теперь Бейлис посеял его семена и на Танне.

Прожив на Яонанене несколько недель, Бейлис дополнил культ Филиппа новыми идеями, обрядами и реликвиями, порой даже сам того не желая. В частности, ввел ритуал празднования дня рождения Филиппа и нечаянно подкинул мысль, что герцогу были обещаны три целомудренные девушки, которую аборигены поначалу встретили с замешательством и даже некоторым отвращением. А когда нацарапал несколько слов на погашенном чеке, создал пропитанную божественной энергией реликвию после того, как один из жителей деревни заметил, что в качестве адреса банка значилось шоссе Букингемского дворца. В отчете о поездке Бейлис разочарованно признавался, что так и не смог отыскать на острове ни одной аутентичной традиции культа принца Филиппа. И даже говорил, что сам создавал элементы культа, который поехал туда изучать, как и подобает иностранцу, ведущему себя как слон в посудной лавке. Но вожди острова Танна не лыком шиты и знают, что первородной, лишенной любых примесей формы их религии попросту не существует – как и любой другой. «Ты просто не знаешь, что представляют собой наши легенды», – говорил Бейлису Джек Наива.

«Каждая из них подобна камню, брошенному в пруд; от него во все стороны расходятся волны, увеличиваясь все больше и больше, и в итоге ты видишь только их, но не камень или то место, куда его бросили… Истории будут все новые и новые, поэтому нет никакого смысла брать какую-то из них, излагать на бумаге и называть ее самой главной, утверждая, что все остальные происходят из нее… Если бы ты хоть что-то понимал, то не явился бы сюда с этими задокументированными текстами, зная, что наши совсем не такие, что они живут и пребывают в постоянном движении».

Во исполнение пророчества, что в один прекрасный день им удастся увидеть бога лично, в 2007 году Бейлис помог организовать в Виндзорском дворце встречу с делегацией с Танны в составе пяти человек. Перед их отъездом с острова престарелый вождь Якеля Джонсон Ковия, в свои 103 года не решившийся на такие странствия, поручил задать ему один-единственный вопрос, на котором держалось все остальное. После трех дней пути, 27 сентября миссия прибыла в Англию в сопровождении съемочной группы шоу «Знакомимся с местными жителями», собиравшейся поделиться впечатлениями от происходящего со зрителями. От так называемых достижений цивилизации сторонники культа Филиппа в восторг не пришли – их очень огорчило, что в богатой Англии люди спят на улице.

Снимать встречу дворец не разрешил: когда пяти апостолам пробил час узреть божество, двери Виндзора захлопнулись, еще больше усилив чувство, что в этот самый момент в стенах гостиной вершится какая-то тайна. Говорят, что принц Филипп, желая сломить лед, обратился к ним с самым что ни на есть уместным вопросом: «Ну как там ваши сады?» Тогда послы рискнули задать ему тот самый вопрос: «Папайя уже созрела или еще нет?» (27) По сообщениям, в своем ответе Филипп тоже воспользовался аллегорией: «Независимо от того, созрела уже папайя или еще нет, передайте вождю Ковии, что сейчас холодно, но когда потеплеет, я ему обязательно сообщу». Пятерка послов сфотографировалась с Филиппом, а когда по выполнении миссии возвратилась домой, показала фотографию Ковии. «А он постарел…» – произнес вождь. «Глядите-ка, моя кожа совсем побелела!» – пошутил один из вернувшихся апостолов.

Когда через несколько лет на остров обрушился циклон (28), сопровождавшийся ураганным ветром со скоростью в 200 миль в час, сторонники культа Филиппа увидели в этом катаклизме знамение его скорого возвращения. А когда в 2017 году Филипп, которому на тот момент исполнилось уже девяносто пять лет, объявил о решении отойти от любых общественных дел, разбушевалась новая природная стихия, ставшая еще одним доказательством его грядущего возвращения в южные моря. Следить за международными новостями на Танне давно стало чем-то вроде религиозной практики, способствовавшей осуществлению непрерывного теологического поиска. Для некоторых сторонников культа Джона Фрама американская война в Ираке породила в душе сложную проблему. Дело в том, что иракцев они считали совершенно невинным народом, который просто пытался защитить свои традиции. Вождь Исак Ван, прослывший ортодоксальным фрамистом, заявил, что в правительство Джойбуса (29), то есть Джорджа Буша, вселился дух Тьяполо, иными словами, Сатаны. Чтобы освободить Америку от его влияния, Джон Фрам принял сторону Усамы бен Ладена и принес ему в дар священные камни с Танны, чтобы джихадистов не могли поймать. Отчаявшись примириться с американским неоимпериализмом, некоторые фрамисты Танны перешли в ислам.

Когда наконец выяснилось, что бен Ладен прячется в Абботтабаде, филипписты заявили, что установить его местонахождение удалось только благодаря их кумиру. Кроме того, по их стойкому убеждению, чернокожего человека в Белый дом привел тоже он. Эти туземцы прекрасно понимали, что газеты, журналы, радио, телевидение, интернет и мобильные телефоны позволяют толковать теологические вопросы ничуть не хуже решений епископов IV века, которые, перед тем как обратиться в прах, не одно столетие разлагались в земле.

Они ничуть не боятся новостей о смерти бога. Принца Филиппа всегда окружал ореол вечности. Как сказал крестьянин Нако Никиен, «само движение не закончится никогда; и, по моему мнению, опирающемуся на наши верования, дух принца Филиппа останется жить» (30). Короли, по сути, не умирают: если немощному телу приходит конец, ему на смену тут же появляется другое, а политическое живет дальше как ни в чем не бывало. Но это все сказка для монархов, в то время как на Танне пророчество больше носит эгалитарный характер: возвратившись домой, Филипп одолеет смерть как таковую, чтобы все, включая его самого, остались в живых – неплохая причина, чтобы совершить перелет продолжительностью 60 часов с четырьмя пересадками.

* * *

Вот как обстоят дела. Откровение приходит к каждому по отдельности, скрываясь не во мраке ночи, а в священном свете ясного дня.

Евангелие от Филиппа, давным-давно отвергнутое епископами как ересь, приписывают одноименному сподвижнику Христа (31), женатому человеку, одному из двенадцати его апостолов, который во время Тайной Вечери запомнился своей нетерпеливостью. После воскрешения Иисуса Филипп отправился во Фригию проповедовать Его слово и, если верить «Деяниям Филиппа», закончил свои дни в местечке под названием Офиорима, что в переводе означает «Змеиный город». Славу этому земному уголку принес храм, богиней в котором была гадюка, пьющая вино вперемешку с человеческой кровью. В 80 г. н. э. Филиппа арестовали, заточили в этот храм, повесили вниз головой и распяли, но он все равно продолжал свои проповеди. Изрыгая с креста гнев на змеепоклонников, Филипп вызвал землетрясение, после которого разверзшаяся пучина поглотила храм, гадюку и семь тысяч человек. Появившийся тотчас Христос наказал за этот акт мести Филиппа, все так же висевшего вниз головой. Затем воскресил убитых им людей, бросив вниз сотканную из света лестницу, чтобы они могли выбраться из расселины, но гадюку оставил подыхать внизу. Когда же Филипп испустил дух, во искупление грехов его сорок дней не пускали в рай, но потом, как полагается, открыли перед апостолом врата.

На Танне рассказывают, что, вызвав в наказание земле Великий потоп, Бог предварительно известил об этом Ноя, но об этом каким-то образом стало известно и Калбабену. И еще до того, как хлынул ливень, этот бог вулкана свернул остров будто лист, дабы его защитить, а получившийся узел закрепил булавкой. Об этом в начале 2000-х годов рассказывал вождь по имени Йома. После этого Калбабен зажал свернутый остров в кулаке. Мир утонул (32), но Танна в исполинском кулаке бога осталась в целости и сохранности. Когда воды отступили, сын Калбабена Назабл развернул остров обратно, но обнаружил, что на нем не осталось ни деревьев, ни тварей земных, ни людей. И пока сам Калбабен трудился, дабы привести в движение солнце, застывшее на небе на одном месте, его сыновья взялись вновь насаждать на Танне жизнь.

И вот теперь уровень Мирового океана снова неуклонно растет. Архипелаг Вануату относится к числу тех мест на Земле, которым больше всего угрожают климатические изменения, уже и сейчас страдает от неумеренного использования ископаемого горючего теми самыми богатыми нациями, которые до этого оккупировали их силой своего оружия, а потом вырубили на продажу все сандаловые леса. Жителям самых северных его островов уже пришлось бежать от невиданных штормов, эрозии береговой линии и окисления морской воды. В 2018 году премьер-министр Вануату Шарлот Салвай Табимасмас выступил перед Генеральной ассамблеей ООН, дабы получить более конкретную дорожную карту и собрать обещанную богатыми государствами многомиллиардную помощь на борьбу с изменениями климата, дабы потратить ее на нужды архипелага, не понаслышке знающего, что такое пустые обещания. Сейчас мы стоим лишь в начале пути к принципиально другой категории империализма. К старым структурам доминирования, неравенства и взлелеянного в мечтах мифа о белом превосходстве добавился целый перечень новых агрессивных факторов в виде морской воды, ураганных ветров и пожаров, угрожающих самому существованию таких островов, как Танна.

Для принца Филиппа яхта сродни кресту, инструмент не страдания, но вознесения на небо. Куда бы он потом ни отправился, в рай или куда-то еще, на его губах будет неизменно играть улыбка, а его тайны скроет собой ясный свет дня. В небесной обители Филипп посмеется над собой, но в первую очередь над всеми остальными. Но ни одна живая душа не может с уверенностью сказать, что он нас не спасет. Как ни одна живая душа не нашла еще лучшего способа это сделать.

Вот как заканчивается Евангелие от Филиппа.