Текст книги "Музыкальный приворот. Книга 1"

– Да, спасибо, со мной уже все хорошо, – отозвалась я, открывая глаза. Понемногу тошнота, подступившая к горлу от вида крови, улетучивалась, захватив в свою компанию головокружение. Я так и видела, как эти две заразы улетают, пакостно смеясь, куда-то наверх, обещая еще вернуться, как только я вновь увижу чью-то жидкую ткань сердечно-сосудистой системы.

– Уверена?

– Да.

– Волшебно. Идем. – Молодой человек твердо взял меня за руку, чтобы вести за собой.

Но… Куда идем? С кем это я иду? И кто мой благодетель?

Я снизу вверх поглядела на нежданного спасителя. Сначала взгляд наткнулся на плечи, обтянутые черной плотной тканью водолазки. Потом на шею, на которой висела серебряная цепь с замысловатым кулоном, в центре которой блестел топаз или какой-то другой голубой камень. Следом заметила кончики серебристо-белых волос, и только потом до меня дошло, что я этого человека уже где-то видела. Не раз и не два… и кажется даже не три.

Точно – на меня смотрели знакомые янтарные глаза. Нинкин Кей! Чтоб мне лопнуть! Это солист «На краю»! Как говорит мой дедушка – «вот так номер, чтоб я помер».

А Кей-то здесь каким боком? А, он же друг Келлы. Пришел спасать одногруппника… Но мне почему помог? Спрашивать это у музыканта я как-то постеснялась, просто шла за ним, цепляясь за твердую ладонь. Совсем обычная у нашей рок-звезды ладонь, не холодная и не горячая. Ничем не отличается от руки нормального человека – пять пальцев, запястье: все на месте. Только пальцы эти унизаны широкими кольцами из холодного металла, а так – ничего особенного.

Ух ты, Нинка от зависти съест свою собственную сумку, которую у нее стащил Келла! Нет, она съест собственную ногу! Хотя… ей лучше не говорить о моей встрече с ее любимчиком, а то тогда будет велика вероятность того, что сгрызет она мою ногу, и не только ее…

Нет, этот светловолосый мне совсем не нравится, но так приятно, что он меня вроде бы как защитил. А теперь за руку ведет куда-то. Нет, я, серьезно, самая настоящая дура – даже не спросила куда!

– Молодой человек, – не пожелала я показывать свою осведомленность о популярности Кея, – а вы кто?

– Молодой человек, – услышала я очень неоригинальный ответ.

– А мы куда идем?

– К твоей подруге, – ответил он кратко.

К Нинке, что ли? А-а-а, она, наверное, с этим синеволосым сейчас. Может быть, Ниночка все-таки умудрилась познакомиться с лидером «На краю» и попросила его привести меня к ней? Я даже восхитилась своей подругой-балдой. Это она что, за неполный час охомутала Кея так, что он ее распоряжения выполняет? Но почему тогда она устроила с барабанщиком клоунский кросс по клубу?

– А зачем вы меня спасли? – продолжала я, не в силах обращаться к нему на вольное «ты».

– Могу обратно вернуть, – сообщил он, расталкивая какую-то компанию на своем пути.

Пришлось отказаться.

В этот момент мы вновь проходили мимо той самой барной стойки и столиков, за одним из которых сидел мой родитель с друзьями. Сейчас они что-то бурно обсуждали. И до меня долетели отрывки фраз мужеподобной Тани:

– Слышали, в этом «Горизонте» только что драка была? А ты, Томас, все твердил, что это «тихое, спокойное местечко»! Я бы на твоем месте не разрешала твоей Катьке здесь шариться!

Кей неопределенно хмыкнул и даже прибавил шагу, но я его тормозила. Тошнота и головокружение свалили, забыв прихватить слабость.

Таня громогласно продолжала:

– А то будет Катенька твоя, как вон та девица, – и она небрежно кивнула на меня, не узнавая, – с такими вон дружить наркоманами крашеными! Видали, какие у него глаза красные от очередной дозы? И сама она наркоманка – идет, шатается!

Дядя Боря, единственный из всей компании сохранявший более-менее трезвую голову и острый взор, меня отлично разглядел и подмигнул, показывая большой палец кверху. Одновременно с этим он взглянул на Таню, скорчил кислую мину и закатил глаза к потолку. Мол, совсем они меня достали, а ты молодец, что сбежала и нашла себе крутого парня!

– Ты что, – заявил тем временем папа, который от энного количества спиртного в крови не смог узнать родную дочь, – моя Катюша очень порядочная и скромная. А ее молодой человек – очень интеллигентный мальчик. Совсем не похож на этих всех проколотых-шипастых. Искусство любит…

– Не наговаривай, – услышала я громкий голос еще одного папиного друга с огромной рыжей бородой, – сам-то в молодости ушел в глубокий андеграунд. Тебя из-за этой антисоветчины даже из института выгнали.

– Сравнил наше поколение с ихним! – опять возмутилась Таня, а дальше их разговор я не слышала.

– Идем, – сжал мою ладонь Кей.

Минуты через две я находилась в той самой ВИП-комнате, оформленной в шикарном индийском стиле. Здесь главенствовали все оттенки красного. Всюду были искусно выполненная резьба и роспись. Под ногами мягкой волной стелился пушистый темно-оранжевый ковер с геометрическими яркими рисунками. Огромный круглый и удобный диван, заваленный горой вышитых подушек, был застелен алым покрывалом ручной работы. Напротив двери сияли огромные зеркала в бирюзовых богатых рамах с замысловатым орнаментом. Всюду на меня глядели вазы, шкатулочки, какие-то индийские божества, милые столики, заваленные остатками чьего-то пиршества и заставленные разнообразными бутылками и банками. В воздухе летал тот же самый сладкий и чуть терпкий запах кальяна. Сам прибор для курения расположился в углу комнаты, на низеньком столике. А еще здесь находились качели – в виде длинной скамейки с кольцами по бокам, в которые были вдеты толстые и прочные малиновые веревки, уходящие под высокий потолок.

На качелях беззаботно качался Келла. Нинка, как принцесса на горошине, возлежала на овальном диване в окружении пары-другой тысяч подушек: маленьких и больших, круглых и квадратных, пурпурных и зеленых.

– А вот и ты, недостающее звено! – радостно приветствовал меня синеволосый.

– В смысле? – не поняла я.

– В прямом. Воссоединилась с подругой. Смотри, Кей, эта фурия в ангела превратилась, – обратился он к светловолосому солисту группы.

Его друг скептически посмотрел на Нинку – та безмятежно улыбалась.

– Катюша пришла! – тоненьким и добрым-предобрым голоском сказала она, приподнимаясь. – Ой, как хорошо, что ты здесь!

– Что с ней? – спросила я Келлу встревоженно.

В это время Кей молча спиной завалился на диван, опершись на локти, и принялся рассматривать Нинку. Та захихикала и попыталась потрепать его по волосам.

Барабанщик тем временем пожал плечами:

– Это я у тебя хотел спросить. Вы же подруги, ты должна знать все странности этой девочки. У нее раздвоения личности не наблюдается?

– Ты дал ей алкоголь? – похолодела я, узнавая симптомы «перепития».

Подружка превысила свою планку. Как я домой ее потащу теперь? К папе, что ли, за помощью побегу? Или к дядя Боре?

Я устало вздохнула и подошла к Нинке.

– Еще пила? – строго спросила я.

Нинка блаженно зажмурилась.

– Это вы ей дали спиртное? – вздохнула я, поворачиваясь к Келле.

– Она сама к нему присосалась, – фыркнул барабанщик, раскачиваясь все сильнее. – Мы оттуда свалили – ну, оттуда, где драка была по милости этой великолепной феи…

Я кивнула. А парень продолжал:

– Только мы сюда пришли, она сама себе виски налила и выдула пару стаканов. А потом увалилась на диван и стала требовать подругу. Ну, тебя. Она вообще странная, – прошептал он, чтобы Нина не слышала, – у нее настроение меняется каждые полчаса. То она меня убить хочет, то на колени лезет.

– Ты же ее любишь, – ехидно заметила я, переставая стесняться.

Подумаешь, звезды! Да те же «Красные Лорды» намного круче, пусть я их тоже не сильно люблю! А эти так, странные какие-то парни с не менее странным причесоном.

Келла засмеялся (и Кей тоже улыбнулся), а потом серьезно ответил:

– Да, я в нее внезапно как-то влюбился. Увидел – и все, моя крыша сорвалась окончательно. Я до сих пор в шоке. Вот она, любовь, мать ее…

– Мы отвезем вас домой, – прервал его Кей.

Синеволосый вскинул брови, но ничего не сказал.

– Поедем домой, мышка? – весело обратился Келла к Нинке.

– Я маленькая мышка, – фальшиво пропела Нинка, встала с кровати и пошла обниматься с синеволосым. – А ты мой мышонок, правда? Обними меня? Ты же сегодня стал моим парнем? Моим любименьким…

Вулкан добра был разбужен алкоголем.

Келла отчего-то закашлялся, услышав про «любименького», и опять обратился ко мне, отстраняясь от блондинки:

– Вот видишь? А она, между прочим, меня сегодня зарезать хотела.

– Покатай меня, синенький. Будь моей лошадкой. – детским голоском попросила Нинка.

Келла вздохнул и усадил ее рядом с собой, придерживая рукой за тонкую талию. Если бы моя подруга была бы в обычном состоянии, она бы за такие фривольности врезала наглецу между ног. Ну уж по лицу – это точно!

– Покатаю, леди. Какая ты милая, когда выпьешь! Улет!

– Не надо, – поспешила предупредить я парня, начинающего раскачиваться, – а то Нину тошнить будет. И вообще она сейчас слабой станет. И ее придется тащить.

– Почему? – тут же остановил качели синеволосый, затормозив длинными ногами.

– Реакция на алкоголь, – пожала плечами я.

– А у тебя на что реакция? – из-под челки посмотрел на меня Кей внимательным взглядом, – зачем в драку полезла, подружка демоницы?

Демоницы? Ого, значит, они точно познакомились! Только вот почему Келла за Нинкой бегал?

– Я это… – почему-то замямлила я, – думала, там Нинку того… пришибли вместе с ним, – и я кивнула в сторону второго музыканта. – Помочь хотела.

Тот расхохотался:

– Ну, ты даешь, девочка! Да мы вместе с ней сразу же свалили, как только наши фаны набросились на тех ублюдков. Я бы там поразвлекался, да менеджер сверху не вовремя появился вместе с охраной и этим вот красавцем, – покосился на лидера группы Келла.

– А почему охрана не стала никого разнимать? – удивилась я.

– Чтобы внимание отвлечь. Ну чтобы никто не засек, что я там был, мне внимание лишнее не к чему. И менеджер все твердит, что сейчас группе скандалы не нужны. – Стал пояснять синеволосый с чувством собственного достоинства. – А то бы я тому хорьку зад точно надрал.

Ха, не зря его обладатель солнечных очков панком называл, а критик Лина – хулиганом и задирой. У него что, до сих пор кровушка кипит?

– Бери свою королеву на руки, – опять чуть хриплым голосом произнес Кей, – и через отдельный вход пойдем на стоянку.

– Чего-то у тебя с голосом не все в порядке. Кальяна перекурил или на концерте наорался? – поинтересовался барабанщик, приподнимая мою подругу, но остался без ответа.

– Заткнись уже, твою мать.

Вот что такое настоящий друг – он всегда вежливо ответит на интересующие тебя вопросы!

– Пойдем в машинку, мой котенок? Я расскажу тебе красивые сказки, – обвила его шею руками Нинка, как только оказалась поднятой.

– Ага, – буркнул Келла и спросил у меня, – а она точно драться не будет? А то мало ли – у нее ногти острые.

– Не-а, она сейчас смирная, – ответила я ему, озадаченная тем, рассказывать ли завтра утром подруге то, что случилось сегодня, или она сама будет помнить свой позор? И станет ли Нинка потом мстить синеволосому, или он успешно уедет? А своего ненаглядного Кея она вспомнит? Ведь она о таком только мечтать могла раньше – побывать с ребятами из «На краю» в одной ВИП-комнате…

– Худая, а тяжелая, – проворчал парень, но, заметив мой взгляд, тут же приторно-нежно заметил: – Любовь – штука такая, что любые тяжести вынесешь!

Кей, которому он проорал это в самое ухо (проколотое, между прочим, в пяти местах, – я специально считала), поморщился и попросил друга вести себя потише и быстрее вытащить свой зад на улицу.

– А я не только свой зад вытаскиваю, – хмыкнул в ответ на это молодой человек и пошел куда-то к большому окну, задрапированному многочисленными яркими шторами в индийском стиле.

Неужели в окно хочет выброситься? Хотя нет, оно же декоративное.

Выбрасываться Келла не спешил, а всего лишь прошел во вторую комнату, которую я не видела ранее. Это помещение было таким же большим, полутемным и представляло собой что-то вроде караоке. Здесь даже своя маленькая сцена была, на которой одинокой тоненькой вышкой торчал микрофон, а всюду висели колонки и плазменные экраны. Естественно, сейчас техника была выключена. Пройдя мимо удобных диванчиков, на которых, видимо, должны были с комфортом располагаться гости ВИП-комнаты, а также мимо личной барной стойки с высокими изящными табуретами, мы подошли к едва заметной двери, которая вела сразу на улицу. А еще точнее – на охраняемую стоянку клуба. Второй выход существовал специально для удобства дорогих гостей, способных снимать себе дорогие залы и номера.

Таким образом, мы сразу же и попали на улицу, освещенную не только большой круглой и самодовольной Луной, зависшей на небе в окружении звезд-подданных, щедро рассыпанных по бархатному небу, но и огнями ночного клуба, которые призывно горели то голубыми, то вишневыми, то искрящимися белыми цветами, заманивая к себе прохожих.

На улице было довольно прохладно, но никого это не смутило, кроме меня. Моя и Нинкина верхняя одежда, между прочим, осталась в гардеробе. Если я сейчас этим двоим скажу о том, что мне очень хотелось бы вернуться в «Горизонт» и забрать одежду, они нас вообще никуда не повезут. Ладно, эту проблему мы решим вместе с подругой – она в клуб все равно часто ездит – вот и заберет. А не сделает этого – я ее убью.

– Свежий воздух! – вздохнул полной грудью синеволосый и едва не уронил Нинку.

– Держи ее аккуратней, – серьезно попросил Кей, обводя своими странными глазами стоянку, а потом направился к темно-синей машине, кажущейся этой ночью черной. – Келла, ты со своей девушкой на заднее сидение, а ты, – повернулся он ко мне, – вперед. Не забудь пристегнуться. И скажи, куда ехать.

Он отключил сигнализацию, и все мы уселись в дорогую машину с тонированными окнами и кожаным бордовым салоном. Ух ты, даже телевизор здесь маленький есть! Шикарная тачка у солиста рок-группы, однако!

– Солнышко, – проворковала Нинка, устроившись головой на коленях Келлы, – спой песню. И одновременно она принялась грызть крышку собственного телефона.

– Какую еще песню? – офигел он. По-другому и не скажешь.

– Красивую. О любви хочу. Ска-а-а-азочной.

– Не-не. Давай я лучше тебе анекдот расскажу? – стал вытаскивать парень телефон из цепких зубов моей подружки.

– Не хочу анекдот, – надулась подруга, заметила проколы на лице парня и потянулась к пирсингу на губе, с явным намерением его оторвать.

Келла успел перехватить ее руку и тихо посетовал, что «лучше бы она была прежняя».

– Я классный знаю, про трех патологоанатомов.

– Не-е-е-е-ет. Про сказку песню дай.

– Пристегнулась? – повернулся тем временем ко мне Кей. Как же необычно общаться с человеком, которого до этого вживую не видел ни разу, а лишь лицезрел его на картинках и постерах! Теперь у меня такое чувство, что я светловолосого где-то видела, а где – вспомнить не могу. А потом сразу понимаю – где-где, в Интернете, в клипах, да у Нинки в доме я его имела удовольствие лицезреть! Да что у Нинки – и у себя дома тоже – Нелька любит таких милых мальчиков, исполняющих тяжелую музыку… А голос знакомый – потому что слышала его песни.

Этот Кей прямо не человек, и даже не звезда, а сплошное дежавю на ножках. Нет, ножки – это сильно по-женски. Белобрысое дежавю? Музыкальное?

– Пристегнулась? – повторил он, отбрасывая волосы со лба и не глядя на меня.

– А? Нет, не получается… – вздохнула я и добавила: – Извини.

– Ничего, – ответил он и застегнул ремешок на сиденье сам. Когда парень наклонился ко мне и каснулся рукой, стало немного труднее дышать и совершенно неожиданно захотелось коснуться его бело-серебряных волос.

Потом я возмутилась про себя, искоса глядя на Кея. Вот же он козел. Он обаятельный мальчик, и сам это прекрасно понимает, но своим обаянием меня смущает все равно. А какой девушке не польстит, что рядом с ней известный красавчик с выразительным взглядом?

– Адрес? – не поворачиваясь, спросил блондин.

Я покорно назвала свою улицу и дом, справедливо полагая, что Нинкины родственники не сильно обрадуются, увидев среднюю дочь в немного неадекватном состоянии. А у меня взрослых вообще дома сейчас нет.

– Ты такой замечательный человек, такой заботливый, – говорила подруга то Кею, то Келле, – и ты, Катя – лучшая на свете подруга! Мир чудесен?

– Чудесен-чудесен, – проворчал Келла, – ведь в этом мире ты, блин, живешь. Мышка, ты не радугой питаешься?

– Да, чудесен? Тогда спой! Ну-у-у… спой мне, миленький! Спой! А то укушу! – принялась ныть Нинка на заднем сиденье.

– Да я не хочу петь! Принцесса, спи! – отбивался от нее Келла.

– Спой! Я отдам тебе за это свои серьги, милый, – принялась нетвердой рукой стаскивать украшение из ушей Нинка. – Купишь себе много красивой одежки.

– Не надо! – остановил ее Келла и взмолился: – слушай, Кей, ты же у нас певун. Сбацай этой мышке куплетика два, а?

Подумав, он добавил:

– Или я тебе морду набью, честное слово.

– Ну, если только морду, – улыбнулся вдруг Кей и запел.

Молодой человек решил исполнить что-то странное, незнакомое ни мне, ни Нинке, ни его другу. Тихое, медленное, лирически-спокойное и даже приятное на слух.

И голос у него, против моих ожиданий, оказался интересным и, можно сказать, красивым – чистым, бархатным, низковатым баритоном. Не таким, как на концерте, – там голос солиста «На краю» искажали микрофон, громкая музыка и общая акустика. Сейчас я могла сравнить его голос с хрустальным водопадом, с уступа которого грациозно падают вниз водные потоки. На концертах – с океаном во время шторма, мощным, чуть неясным и неистовым.

Кей не фальшивил, да и дыхание у него, как я успела заметить, было поставлено правильно, а ведь всем тем, кто хотя бы немного соприкасался с музыкой, известно, что дыхание – это основа правильного пения.

Но лучше бы он не открывал рот, честное слово!

Успокойся и глазки, малышка, закрой,

Я сегодня всю ночь проведу здесь с тобой.

До зари буду петь, охраняя твой сон.

Я твой шут, ты – принцесса, а ночь – это трон.

– Как здорово! – по-детски захлопала в ладоши Нинка и укоряюще сообщила Келле, – а ты, дурашка, петь не умеешь! Я ему свои серьги подарю.

Келла как-то странно поморщился – я видела его недовольное лицо в зеркале заднего вида. Но он промолчал.

Я касаюсь твоей нежно-бежевой кожи.

Ты ведь любишь меня? И я тебя тоже.

Ну и песенка, не думала, что наш рок-герой такие слащавые слова будет подбирать. Это меня даже немного развеселило. Наверняка где-то в глубине души этот малый с вычурной прической мечтал быть поп-кумиром миллионов девчонок, а из него вышел всего лишь фронтмэн группы, исполняющей то ли альтернативу, то ли нью-метал.

Спи, пожалуйста, спи, я останусь с тобой,

Веришь, что я – твой принц и что я – твой герой?

– Верю, – прошептала Нинка, приподнимая голову.

Келла вдруг хмыкнул, но упорно продолжал хранить молчание. А Кей, следя за пустой дорогой, освещенной десятками стоящих в ряд фонарей, продолжал напевать, и голос его становился постепенно громче и громче.

Тонкий месяц и звезды я тебе с неба снял,

С ними вместе навечно свое сердце отдал.

Я любить тебя буду все годы свои.

Ты не бойся, малышка. Ты спи. Просто спи.

Нинка шмыгнула носом от переполняющих ее эмоций, Келла произнес непечатное слово, которое я могу перефразировать как: «Просто капец». Но я так и не поняла, к кому он обращался: к солисту, позорящему славное имя группы «На краю», к восторженной Нинке или к самому себе? Точно могу только сказать – что не ко мне.

Я его вполне понимала – зачем обесславливаться такой глупой любовной лирикой, которая больше к лицу молоденькой эстрадной певице? Зачем ронять имидж брутального мэна?

Кей пел, и я осознавала, что герой песенного произведения производит впечатление не просто парня, а влюбленного дурачка. Одного из тех, которые не замечают многочисленных измен со стороны благоверных и верят в то, что их ребенок, подозрительно похожий на соседа-грузина, уродился таким смуглым и черноволосым в двоюродную бабушку тети дядиной племянницы по отцу супруги.

Да, голос есть, слух тоже, и мелодия красива, но эта сахарность и розовые слюни все портят… Разочарование.

Пока моя подруга радовалась, а я с большой долей скептицизма размышляла над текстом песенки, светловолосый певец, видимо, решил, что с двух полузнакомых девиц хватит его бесплатного концерта, поэтому закруглился, и финал был немного не таким, каким представляли его мы с Нинкой. Конец песни воистину был феерическим.

Едва заметно улыбаясь и глядя в зеркало, отражающее лицо поднявшейся Нины, Кей спел заключительную часть своей незамысловатой песни.

Вышло чудесно.

Спит. Доверилась. Дверь я плотнее закрыл.

И с улыбкой ей в сердце свой нож я всадил.

Ночью тело увез в океан в чужой лодке.

Бросил в воду. Поверила мне, идиотка?

Первые секунд десять в салоне машины стояла тишина и слышен лишь был звук шин. Кей закончил песню и молча повернул руль, а заодно и свой крутой транспорт налево.

Келла оглушительно расхохотался, я едва выдавила из себя какой-то странный звук, напоминающий удивленный смешок. Я ведь думала, что последним куплетом будет что-то милое про свадьбу этого чокнутого влюбленного и его засыпающей красавицы. А вот Нинка почему-то разрыдалась. Как будто бы была не студенткой университета, а первоклашкой, у которой злые ребята отобрали булку, да еще и за косы подергали.

Честно говоря, Нинка никогда не плачет. Она много раз мне говорила, что «рыдать – удел слабохарактерных придурков» и вообще «один мудрый чувак сказал: ни один человек на свете не достоин твоих слез, а тот, кто достоин, никогда не заставит тебя плакать». Подругу я видела всякой: раздраженной, злой, очень злой, разъяренной, демонически гневной, но плачущей – никогда. Я даже сомневалась, способна ли эта сумасбродка из себя хоть одну слезинку выдавить?

Оказалось, что способна, причем не одну, а сто одну. Крупные, прозрачные слезы потекли из ее глаз бусинками, попадая не на саму Нинку, а на майку синеволосого, к которому она в ужасе прижалась. Тот довольно улыбался, чувствуя себя настоящим героем, – еще бы, такая фурия, как Нинка, просит у него защиты. Вальяжно поглаживая ее по светлым волосам, он говорил что-то вроде: «ты чего, это же весело» и «ну ты даешь, хватит реветь».

И плакала она вовсе не бесшумно, напоминая современный аналог библейской иерихонской трубы, той самой, которая за пару мгновений разрушила крепостные стены города.

– А-а-а, – орала подружка, кривя губы, – ты плохой человек, беленький Кей! Мне страшно теперь!

– Ну я же с тобой, – проговорил синеволосый тоном, который предполагал, что этот факт должен заставить Нинку петь и плясать от радости.

– Мне ее жалко-о-о-о-о! А-а-а-а-а, он ее убииил! За что? – сквозь обильные слезы вопрошала девушка. – Ка-а-а-а-атя! За что?

Я прикинулась, что не слышу. Раз с ней на заднем сиденье находится барабанщик «На краю», то пусть ее и успокаивает, и объясняет.

– За что-о-о-о он ее так??

– Он маньяком был, наверное, или серийным убийцей, – не нашел лучшего объяснения парень.

Мою подругу, конечно же, оно не устроило, поэтому она завопила еще громче.

– А ты талант, мужик! – обратился к Кею Келла, пытаясь зажать Нинкин рот ладонью. – Минута – и девушка кричит. Готова.

– Это что, ваша новая песня? – поинтересовалась я, глядя на то, как мы мчимся мимо большого гипермаркета. До дома еще минут десять, если мы будем ехать так же быстро и без задержек. Если этот шедевр станет их новым треком, то триумф группе обеспечен.

– Нет, – ответил Кей и спросил, – налево поворачивать?

Я кивнула, а тем временем синеволосый принялся посвящать меня в музыкальную жизнь своей родной группы:

– Этот чувак сочиняет все на ходу, девочка. Стихи, музыку – все! – хвастался барабанщик. – Кей у нас молоток! Менеджер на него не наумиляется, ха-ха-ха. Круто он сейчас забацал, да, девочка?

– Я Катя.

– Ага.

Парень что-то хотел сказать мне еще, но в это время Нинка заверещала ему под ухо:

– Синенький, синенький, я его боюсь! Синенький, спаси!

– Не надо звать меня синеньким, – попросил ее почему-то Келла, не переставая поглаживать девушку по волосам.

На миг Нинка отвлеклась от плача и спросила заинтересованно:

– А как мне тебя звать? Голубеньким? – она слабым движением взъерошила волосы парня, вспомнила, что вообще-то рыдает, и вновь принялась отчаянно плакать, переживая за лирическую героиню, как за родную сестру.

Настроение барабанщика тут же изменилось: он перестал веселиться и попросил называть его Келлой и не как иначе. Это меня изрядно позабавило, и сразу же вспомнились нехорошие намеки парней в клубе.

Не обращая внимания на ор, стоящий в автомобиле, Кей весело бросил не оглядываясь:

– А я говорил тебе, не крась волосы в этот цвет.

– А я тебе говорил, ко мне с этим больше не лезть. И вообще чего ты за хрень сейчас спел, – совершенно забыл Келла, что минуту назад сам хвалил друга, – моя королева меня визгом уже достала. Перепевай, давай.

– А-а-а-а-а-а, – подтверждая слова молодого человека, как-то по-волчьи провыла Нинка.

– Ага, сейчас, – больше не собирался устраивать представления светловолосый, – вполне приятная песня. Не находишь? – спросил он у меня, и я кивнула в ответ. Парень улыбнулся мне.

Пока Нинка орала, Кей вдруг почему-то резко затормозил, выругавшись. Нинка заглохла, опять едва не упав под сиденее, как в том такси, я на пару мгновений перестала дышать, резко подавшись вперед, а Келла заорал:

– Ты дурной?! Водить разучился? Ты чего творишь, олигофрен?

– В окно посмотри, – мрачно посоветовал другу Кей, всматриваясь вперед, в освещенный фарами кусок асфальта.

Перед темно-синей машиной музыканта стоял полубоком большой светлый джип-внедорожник с тонированными окнами и выключенными фарами – он перекрывал нашему автомобилю дорогу, специально обогнав нас и подрезав. За окном послышались громкие хлопки дверьми, и через пару мгновений мы смогли разглядеть чью-то большую и внушительную фигуру, смутно мне знакомую.

– Это еще что за?.. – пробормотал обладатель синих волос. – Неужели с «Горизонта» эти кретины решили нас догнать?

– Какие еще кретины? – внимательно наблюдал Кей за тем, как к нашей машине медленно и уверенно подходит этот высокий и накачанный человек.

– С которыми драка началась. А все из-за нее, – кинул сердитый взгляд Келла на Нинку, уже переставшую вопить и лишь тихонько утиравшую слезы кулачками.

– Папа! – вдруг поняла я, кто это. Шкаф три на три – Иван должен же был приехать в клуб по просьбе этой ненормальной, сейчас впавшей в глубокое детство Нинки! Он, наверное, каким-то образом заметил, как его «сестренку» выносит в полубессознательном состоянии из ночного клуба незнакомый парень, и решил поехать вслед за «наглецом». Мало ли что задумал тот против его названной родственницы! И угораздило же эту дуру ему позвонить!

– Это Папа, – кивнула я на бугая, властным жестом требовавшего, чтобы мы вышли из машины. Позади него, шагов через пять, маячили точно такие же спортивного вида парни.

– Папа? – Как-то даже побелел Келла, вглядываясь сквозь тонированные окна. – Ну и харя… А папа-то добрый? – спросил почему-то он у меня.

Я только пожала плечами. Как же, добрый, как Санта-Клаус. А вон те широкоплечие квадратные ребята – наверняка эльфы, помогающие разносить подарки на Новый год и Рождество.

– Не злите его, а то он нас всех вместе в ближайшем лесочке закопает, – прошептала я, зачарованно глядя в окно.

– Мило.

– Давайте выйдем? – предложила я, понимая, что Папу не надо заставлять ждать. Я первой нажала на ручку двери и вновь оказалась на улице. Налысо побритый бандит успел стать еще более накачанным с тех пор, когда я его видела первый и единственный раз. А произошла наша встреча месяцев так шесть назад, когда мы с Ниной, гуляя по ее любимым местам – бутикам, нечаянно наткнулись на грозного Ивана. Тогда же Журавль и познакомила нас, очень лестно назвав меня своей лучшей подругой и почему-то правильной девчонкой.

– Добрый вечер, – произнесла я, надеясь, что Папа меня узнает. Кто знает, может, у него память короткая и он сам как персонаж из той самой поговорки, где говорится, что «большая фигура, да дура».

Бугай хмуро кивнул и не стал долго задерживать взгляд маленьких прищуренных глаз на мне – переключился на Келлу и Кея, вылезших из машины с явной неохотой.

Пять к одному, что эти парни не понравятся Нинкиному знакомому. Я почему-то давно заметила, что представители любых неформальных культур и нарушители закона всех мастей друг друга, мягко сказать, не уважают.

Пока Папа не начал боевые действия, я, ощущая себя героем, поспешила произнести как можно внятнее и четче:

– Папа, я Катя, Нинина подруга. Мы виде…

– Я помню, бубен еще работает, – прервал меня здоровяк, и я облегченно вздохнула, – Нина-то где?

– В машине, – честно призналась я и принялась объяснять, – она напилась, поэтому нечаянно вам и позвонила. А теперь в машине сидит и спит.

– А это что за фраера? – с некой брезгливостью уставился Иван на лица музыкантов. – Прицепились к вам, типа?

– Это наши друзья детства, – принялась я вдохновенно врать, понимая, что Папу надо как-то задобрить и показать, что с Нинкой все в порядке и молодые люди с нами не несут никакой угрозы, а то мало ли что он устроит… Наверняка после разборки злой – вон как прищуренно и нехорошо смотрит на парней.

– Че-то мне друзья детства не нравятся, арбузы у них больно наглые, – ухмыльнулся Папа и подошел к ребятам поближе.

Келла устало смотрел куда-то в сторону, как будто бы оказался здесь случайно, а Кей с безразличием уставился вперед – его взгляд как раз падал в район мощных плеч Папы. С тем же взглядом солист сидел и на пресс-конференции. Молодец, хорошо его отработал!

– Они очень хорошие, – бросила я быстрый взгляд на участников группы «На краю», – вон тот, синеволосый, он вообще крестник Нининой мамы.

С еще более возросшим интересом Иван оглядел Келлу:

– Не ширяльщик? – спросил он грубовато.

Парень кисло посмотрел на Папу и отрицательно покачал головой.

– А че лещега синюшная?

– Что? – пришлось переспросить мне. Я блатной жаргон не очень понимаю.

– Хаер почему синий? – нехотя пояснил детина, приехавший к Нинке на помощь, и для полной убедительности показал пальцем на голову.

– У него болезнь волос, – не придумала я ничего лучше, не давая барабанщику и рта раскрыть. – Это реакция на лекарство.

– А-а-а… – совершенно не обладал медицинскими знаниями здоровяк, поэтому и поверил: – Точно не шоркается утюг? Не нарик?

– Нормальный я, – даже с каким-то небольшим вызовом сказал Келла. Надо же, его за один день пару раз наркоманом обозвали. И при этом совершенно разные люди. Это навело его на определенные мысли?