Текст книги "Музыкальный приворот. Книга 1"

Но в этот вечер мне в игре совершенно не везло. Я злилась, пыталась даже мухлевать, но неизменно оставалась последней. В конце концов папа сказал мне с явным намеком:

– Не везет в картах или в другой любой игре – повезет в любви. Я прав, ребята?

«Ребята» дружно промолчали. Только сестра, по обыкновению, захихикала, но я легонько лягнула ее ногой, и она замолчала.

Вскоре, когда за окном стояла совсем уже непроглядная темень, все улеглись. Я слышала в нашей с Нелькой комнате, как папа что-то рассказывает Антону об искусстве и о своем к нему специфическом отношении. Тот изредка что-то спрашивал, и тогда Томас вновь отвечал ему целой тирадой.

Иногда притаившаяся за дверью фурия скребла по ней когтями и что-то вяло орала. Еще реже раздавались тихие победные вопли брата, проходившего очередную игрушку.

В довершение всего на улице громко лаяли собаки и ездили туда-сюда две машины с нетрезвыми водителями, которые включили на полную громкость заводную клубную мелодию.

Под такой букет звуков я и уснула, надеясь, что завтра все в нашем доме нормализуется.

Но и следующее утро спокойным я назвать не смогла. И в этом была виновата Нинка, пришедшая с утра пораньше в гости. Сегодняшний день был для нее особенным – именно сегодня моя полубезумная подруга хотела «зачаровать» несчастного Кея по методу экстрасенса Альбины. Потому что концерт «На краю» должен был быть сегодня.

Я встала поздно, часов в одиннадцать. И проснулась из-за того, что в комнату через тонкую щелку между дверью и полом проник ароматный запах чего-то свежепеченого и вкусного.

– Нелли, что там готовят? – пробормотала я, отбрасывая одеяло.

Ответом мне было молчание. Как оказалось, сестра уже встала, и ее громкий писклявый голос слышался то ли на кухне, то ли в комнате у брата.

Нет, скорее всего она вертится на кухне – еще бы, там что-то варят! Где вкусная еда, там и Нелька. И Нинка такая же.

Зевая, я встала, нашарила босыми ногами тапочки, и, продолжая все так же сладко зевать, широко открывая рот, направилась к дверям. Когда моя рука уже потянулась к ручке двери, я сама себе сказала:

– Стоп!

У нас же гость. Глупый Антон, который вчера чуть не бросился под машину. Уж не знаю, хочет ли он вновь повторить свой подвиг и будем ли мы общаться в дальнейшем, но перед ним я что-то не горю желанием появляться в длинной белой ночной рубашке, расшитой мелкими розочками, спутанными волосами и сонным лицом с опухшими со сна глазами.

Вот же досадно-то как. Теперь в своем собственном доме мне придется приводить себя в порядок ранним (ну пусть не очень ранним) субботним утром.

Я переоделась, расчесалась и сделала хвостик. Подумала и помазала под глазами специальным гелем против темных кругов.

– И где здесь «моментальное действие»? – скептически поинтересовалась я у своего отражения. Оно, естественно, промолчало.

– Доброе утро, – безрадостно сказала я, придя наконец в любимое место сбора всей нашей семьи.

В кухне собрались все, за исключением моего брата, который, судя по всему, еще отсыпался в своей комнате после утомительных ночных похождений в очередной игре.

– Охаё годзаймас[10]10
  Охаё годзаймас – с японского переводится как «доброе утро».


[Закрыть], – сказала Нелька, прожевывая большущий кусок румяного блина. На столе их высилась целая горка. На самом верхнем блинчике сиротливо плавился желтый кусочек масла.

Папа, что-то взахлеб рассказывая Антону, сидевшему тут же, про «тенденции постмодерна» и интертектуальность, только махнул головою. Светловолосый парень улыбнулся и сказал едва слышно:

– Доброе утро.

Леша мне хмуро кивнул. Наверняка это он тут готовил с утра пораньше. У Томаса, как я говорила, руки не предназначены для готовки, а мы с сестрой, как истинные дети своего отца, унаследовали этот папин талант. Только Леша почитался в нашей семье за шеф-повара.

– Молчит твоя… заказчица?

– Молчит, – ответил тот. – Она теперь вообще уехала в Москву. Чему я, собственно, и рад безмерно.

– Откуда ты знаешь? – села я рядом с ним.

– Вот знаю. Эта стерва, что тут вчера всех соседей на уши поставила, сегодня улетает. Мне нужно было переждать только один день.

Я шепотом поинтересовалась у него:

– А зачем ты ее бросил за один день до ее отлета? Подождать не мог? Тогда бы и скандала не было.

– А я ее и не бросал. Она меня в ресторане увидела с другой девушкой. И понеслось… Слушай, какая тебе разница? Ты вообще еще маленькая. Сиди и ешь. Ах ты, черт! Ни минуты покоя! – услышал он, как зазвонил его сотовый телефон, лежавший на холодильнике.

Леша схватил его и умчался в свою комнату разговаривать.

– Папа, – повернулась я к болтающему без умолку Томасу, – ты уже Антону своими разговорами голову расплавил.

– Ничего подобного! – запротестовал тот. – Мы культурно общаемся.

– Ты культурно выносишь ему мозги.

– И что ты за человек такой злой? Вот Ниночка, между прочим, очень добрый и отзывчивый человек. А ты со мной спорить готова до бесконечности!

Ну, папа, ну зачем при этом малахольном ее постоянно упоминать, а?

Я посмотрела на Антона – он слегка закусил губу и разглядывал пол, и я не могла понять, какие эмоции скрывает его лицо. Но я бы лично не выдержала столько упоминаний о том, кто тебе нравился и доставил тебе столько неприятных воспоминаний. Это милое чучело еще ничего – крепится, однако.

А Нинка, не подозревающая о том, какой в моем доме сейчас находится гость, была в своем репертуаре – появилась в тот момент, когда ее вспомнили, словно она отождествляла собой одну очень и очень известную поговорку.

Этим солнечным и теплым утром подруга пришла так внезапно, что напугала меня едва ли не до икоты.

Сначала был просто едва слышный стук в дверь, настойчивый и короткий. Затем удары стали громче и громче.

Потом папина просьба открыть дверь, но «обязательно посмотреть в глазок, а то вдруг это вчерашняя сумасшедшая?».

А следом и сам глазок. Едва глянув в него, я увидела подругу, смотрящую куда-то в сторону. Она ждала, когда ей откроют дверь. Журавль, вероятно, сначала долго звонила, а потом, поняв, что звонок не работает, принялась стучать.

Нинка не простит мне такого вероломного предательства – того, что я приютила Антона, отшитого ею как непригодного для свиданий и прочих отношений. Вот же, блин, делай людям добро! Права пословица о том, что все благие помыслы ведут в ад, как же она верна.

С самой своей большой скоростью я бросилась обратно на кухню. Папа как раз с важным видом засовывал в рот очередной блин, только что побывавший в сметане.

– Помоги мне! – прокричала я.

От неожиданности Томас едва не подавился.

– Ты… ты чего? Что там такое? Ты почему дверь не открыла, Катрина?

– Ты! – ткнула я пальцем в удивленного Антона. – Иди сюда!

Предусмотрительно схватив его за рукав, а не за руку (вдруг мне понравится держать его за запястье?), я едва ли не вытащила его из кухни и приволокла к дверям папиной комнаты.

– Антон, умоляю, иди туда и сиди там, пока она не уйдет!

– Ты что? Кто не уйдет? – произнес он озадаченно.

– Нинка! Она пришла! Если она сейчас тебя тут увидит, мы с ней крупно поссоримся. Пожалуйста, ну посиди в той комнате, я очень прошу! Я все, что тебе угодно, сделаю.

Он пожал плечами, обтянутыми все той же белой водолазкой, и покорно шагнул в папину спальню и зал по совместительству. А Нинка продолжала стучаться.

– Кто там к нам ломится, точнее, в гости хочет? – вышел в коридор Томас. Следом за ним выскочила Нелька, измазанная в сметане. Кажется, они оба подумали, что вернулась вчерашняя Лешина пассия, и морально готовились к длительной осаде.

– Пап, Нелли, – жалобно произнесла я, – там Нина.

– Ниночка! Пригласи ее с нами позавтракать, – обрадовался папа. Конечно же, он ничего не понимал.

– Иди уже, открывай. А то она подумает, что никого нет дома, и уйдет, – добавила Нелли и сама хотела, было, броситься к двери, но я ее перехватила.

– Стойте! Не говорите Нинке, что у нас Антон! – взмолилась я, оглядываясь на дверь. Нинка упрямая – знает, что все дома, и поэтому долбиться не перестанет.

– Это еще почему? – удивился папа.

– Да, почему? Ты что, у нее Антона увела? – раскрыла рот Нелли. – Вот это па-а-а-арень! Роковой, блин!!

– Да никого я не уводила! Мы с ним вообще просто одногруппники! – замахала я руками. – Прошу вас как ближайших родственников не говорите ей об Антоне, а он пока вообще спрятался по моей просьбе.

– Как у вас все серьезно. Ты нехорошо поступаешь с лучшей подругой, Катрина. И вообще я не привык врать, – жеманно отозвался родитель.

Я от злости побледнела.

– Если ты не сделаешь, что я прошу, – медленно произнесла я, подходя ближе к ним, – то Леша узнает, кто разбил его хрустальную награду прошлогодней дизайнерской премии. И он перестанет думать, что это был соседский кот, забежавший к нам в квартиру.

– Ну ладно, ладно! – мигом согласился Томас. Ему, наверное, вспомнилось злое выражение глаз младшего брата, который узнал, что награда, дорогая его сердцу, превратилась в тысячи осколков. – Я ничего не скажу ей про твоего друга, дочурка ты моя вымогательская.

– А я скажу! – заявила Нелли.

– Если ты моя сестра – не скажешь!

– Скажу! Или давай мне пятьсот рублей. Я новую мангу купить хочу.

Я подозрительно сощурилась:

– А не много ли?

– В самый раз. Тем более я видела, у тебя в тайнике как раз столько и есть.

– Ну, хорошо! Договорились, – прошипела я, прожгла Томаса и сестру нехорошим взглядом и наконец открыла дверь.

Нинка за ней стояла крайне злая.

– Ты что, двигаться разучилась и слух потеряла, твою ма…. Ой, здравствуйте, Томас, привет, Нелли! – подруга заметила в коридоре других представителей семьи Радовых.

– А у нас, Ниночка, вчера звонок сломался, – улыбнулся ей папа, словно извиняясь, что девушке долго не открывали дверь, и тут же позвал на кухню.

Я точно знала, что подруга только что позавтракала (у нее правило – не выходить из дома голодной), но она все равно согласилась и пошла следом за отцом, расспрашивая об его творческих планах. Тот разразился едва ли не целой лекцией, но мы с Нелькой кое-как его заткнули. И на битых полчаса мы застряли в кухне.

Сначала папа расспрашивал Нину о родителях, здоровье и учебе. Потом плавно перевел тему разговора на новую свою городскую экспозицию. Нинка клятвенно обещала сходить на нее, папа радовался, Нелли изредка встревала в разговор и что-то спрашивала у Нинки. Та умудрялась общаться и с отцом, и с дочерью, и еще кивала мне многозначительно, что, мол, сегодня день Икс!

А я сидела и дергала ногой под столом. Как там этот растяпа? Не выдаст своего присутствия? Чем он занимается? Не решит ли покончить со своей жизнью в моем собственном доме или все же постесняется?

Нинка заметила мою нервозность и, конечно же, спросила приторным голоском:

– Катенька, у тебя что, приступ трясучки случился?

– Да, Ниночка, нервишки ни к черту, – таким же тоном ответила я ей.

Подруга пнула меня под столом, я ей тут же ответила. Это заметил папа и возмутился:

– Как ты себя ведешь с гостями? Как тебе только не стыдно!

Я очень тяжело вздохнула и под ироничным взглядом Нинкиных голубых глаз отвернулась к окну. За ним ласково светило солнце, наполовину высунувшееся из-за высоких домов. Ни ветра, ни дождя. Прекрасный солнечный весенний день. Погулять бы сейчас. Сходить бы на набережную или в парк…

– Привет, Нина! – вошел на кухню наговорившийся по телефону Леша. – С каждым днем ты становишься все красивее и красивее!

– Ну что ты, Леша! Это ты очень модно выглядишь даже дома.

– Ну что ты… Мне положено так выглядеть. А ты еще не собралась стать моделью? Если что, ты знаешь – я смогу устроить тебе хорошую протекцию.

– Нет, спасибо, – отвечала, смеясь, подруга. – Но если я все-таки решусь на это, тогда опыта я буду набираться у тебя.

Дядя польщенно улыбнулся, оглянулся и сказал фразу, которую я очень сильно боялась услышать:

– А где Антон?

Мы втроем переглянулись. Это не укрылось от Нины.

– Хэ? Какой Антон? – глупо улыбаясь, спросила Нелли.

– Ну, не придуривайся. Он отошел? Или вообще ушел домой? Я кое о чем с ним хотел бы побеседовать.

– Леша, Антон уже ушел домой, – сказал папа, постукивая по столу пальцами, – он так всегда делает, когда нервничает.

– Да? – протянул его младший брат. – А я думал, он с Катькой своей посидит, а то мы его вчера…

– Антона нет! – заглушая голос Леши, произнес папа поспешно.

Нинка заинтересованно спросила:

– Что за Антон?

– Ты не знаешь Антона? – рассмеялся дядя. – А я думал, Катя тебе первым делом о нем рассказала. Девчонки насчет своих мальчиков всегда сначала подру….

Нельке было жаль терять халявные пятьсот рублей, поэтому она взвилась со своего стула и закричала, перебивая дядю:

– Смотрите, птица залетела! Ой какая птица странная!

Все мигом начали оглядываться, даже я.

– Где птица? Какая птица? – заговорили находившиеся в кухне одновременно и завертели головами.

Сестра сделала мне большие глаза и перевела взгляд на дядю, который тоже изумленно оглядывал то едва приоткрытое окно, то потолок.

– Вон, вон! Под потолком! – поддержала сестру я.

– Да где же? – удивлялся Томас. Пока он пытался вместе с Нинкой увидеть мифическую птичку, я прошептала на ухо Леше:

– Не говори Нинке ничего про Антона! Она не должна знать! Я тебя умоляю!

В отличие от папы и сестры тот не стал выделываться. Как-никак Алексей и сам частенько попадал в экстренные ситуации, связанные с взаимоотношениями и всяческими там любовными треугольниками. Он понял меня с полуслова и ничего не сказал. Только кивнул мне коротко.

– Я вас разыграла! – в этот момент заявила Нелли. – А вы поверили, ха-ха-ха!

– Ты что, манеры у старшей сестры переняла? – с укоризной взглянул на нее Томас. – Нина, хоть ты научи этих двух дурочек правилам поведения.

Та молча согласилась, а потом опять спросила:

– Ну, так кто такой Антон? Мне так интересно. Чего ты мне, Катечка, ничего про Антона не рассказывала?

Вот же любопытная девица! Наверняка в прошлой своей реинкарнации она была безносой Варварой. Да-да, той самой, с базара.

– Это мой друг вчера приходил, – нашелся Леша. – Пришел к нам в гости и, представляешь, стал заигрывать с нашей Катькой!

– Во-о-от как? – подняла на меня выразительный взгляд подруга. – Кать, и как он тебе?

– Ничего так, – тихо ответила я. – Нормальный.

– Просто нормальный, и все? – не отставала она.

У Нинки иногда появляется мания – найти мне молодого человека, как будто я сама не в состоянии этого сделать.

– А человек может быть не просто нормальным? – раздраженно ответила я, не зная, что сказать.

– Этот Антон приехал из Москвы, – самозабвенно начал врать дядя, – мы были с ним в Питере на одних и тех же семинарах по дизайнерскому делу. В наш город он прибыл по делам и решил заглянуть ко мне. И кто бы мог подумать, что ему наша Катюша приглянется, – и он опять засмеялся.

Было видно, что Нинку буквально разрывает на части от любопытства:

– А как он выглядит-то? Надо же, Катя, как тебе повезло! Расскажите, какой он?

– Ей очень повезло! – заявила Нелли, не скрывая улыбки на пол-лица. – Он просто каккоии[11]11
  Каккоии – с японского переводится как «крутой, красивый, офигительный!».


[Закрыть]!

– Он блондин, – начал Алексей, но под моим строгим взглядом осекся, – блондин с очень модной прической, выразительными глазами цвета стали. И фигура у него отличная. Подтянутый и симпатичный – я сразу вижу красивых людей. У него особенный шарм.

– И татуировка у него отпадная на плече и на спине! – вставила Нелли зачем-то, веселясь. – И крутые серьги в ушах.

– Очень стильный парень. Одевается только в фирменную одежду. У него прекрасный вкус. Он же бывшая модель, как и я, – продолжал бессовестный Леша. – А это говорит о многом.

Я чуть было сама не засмеялась. Нелька закрыла рот, чтобы не расхохотаться в голос, даже папа улыбался. А глаза Нинки раскрывались все шире и шире.

– Кать, ну тебе повезло! А характер у него какой?

Леша опять открыл рот и поведал:

– Очень веселый парень, приветливый. Душа компании, – не моргнув глазом, соврал опять Леша. – Ниночка, ты не поверишь, у него такая харизма, что вокруг него всегда находятся люди! И очень много женщин.

– На гитаре играет, – опять вставила Нелли бессовестно. – И поет красиво!

– И к тому же умный. Два высших образования, Ниночка! И родители – обеспеченные люди, – неизвестно зачем добавил папа.

Нинка не сводила с меня восхищенных глаз:

– И ты молчала? Катя, я думала, ты мне все секреты рассказываешь!

– Так я не успела, – еще тише отозвалась я, – он же только вчера приходил. И вчера я его впервые и увидела… Хотела сегодня тебе рассказать…

– По смс бы хоть похвасталась! – не унималась Нинка.

– А у меня денег нет на телефоне….

– Понятно, – задумчиво произнесла подруга, а папа поспешно добавил:

– Жаль, что ты не увидела этого чудесного молодого человека, Ниночка. Он ушел буквально час назад.

– Так он все-таки ушел! – воскликнул Леша. – Вы мне бы раньше сказали! Теперь мы с ним только в Москве и увидимся. У него же сегодня рейс домой.

– То есть я его не увижу? – расстроенно произнесла Нинка, и все мы одновременно покачали головами.

– Ой, жалко… А как он к тебе клеился-то?

– Это я тебе не при них расскажу, – ответила ей я. – И они вообще все выдумали, просто дразнят меня.

– Нет, Катька ему так понравилась, что он с ней встречаться хотел! – гнул свою линию дядя.

Подруга задумчиво произнесла:

– Значит, он к ней еще приедет? Так получается?

– Нет, – вставил папа, – я запретил им встречаться! Сказал, что они по возрасту друг другу не подходят. И он бабник страшный, хуже него, – кивнул на брата Томас.

Тот кисло покачал головой.

Дверь скрипнула. Кого там еще принесло?

– При-вет, – раздался механический голос сонного брата, который тоже соизволил встать с кровати. – Еда, – наткнулся его взгляд на заставленный стол.

– Садись, сынок, кушай, – заботливо похлопал по спинке стула Томас.

Эдгар сел.

– Опять всю ночь за своим белым железным другом просидел. Эд, ты так растеряешь все свои молодые годы! Тебе за девушками надо ухаживать, а не жить виртуальной жизнью, – покровительственно произнес Леша, считающий, что он сам живет полной и насыщенной событиями жизнью.

– Вот именно, – сказал папа. – Компьютер – это, конечно, хорошо. Но ведь и другими делами надо заниматься! Вот, например, на природу съездить. Или в кино сходить. Или на выставку.

– На твою, наверное, – заржал дядя.

– Отстаньте, – пробурчал Эдгар. – Налейте мне кто-нибудь лучше молока.

– Обслуги нет. Наливай сам, – тут же ответил Леша.

– А где ее друг? – спросил вдруг старший брат, увидев меня. – Он так классно в стратегиях разбирается, хоть с ним нормально поговорить можно. Не то что вы, лузеры.

– Ты имеешь в виду Антона? – преувеличенно ласково спросил папа.

– Ага, его. Этого парня в очках Антоном звали? – повернулся брат ко мне. Я машинально кивнула.

Леша тревожно глянул на Нинку, которая не слышала ничего о том, что у моего лже-поклонника плохое зрение.

– Знаете, – воскликнул он, – сейчас очень модно носить очки в яркой оправе! Самый писк. Так что плохое зрение тоже может быть… личной стильной фишкой.

– Пусть одежду мою не возвращает, – не слыша его, продолжал Эдгар, которого я готова была убить.

– А зачем ему его одежда? – заинтересовалась опять Нинка. – Он же модный парень? А Эдгар… – Она подозрительно на меня уставилась.

– Антон любит из старой одежды делать шедевры моды. Я ему кое-что из Эдгарова скудного гардероба отдал, – нашелся дядя.

Они еще несколько минут поморочили голову Нинке, долго рассказывали про посещение вчерашней Лешиной бывшей, и только потом мы вместе с ней удалились в мою комнату.

– Ну, вы чудите, – весело сказала она, – с утра настроение подняли.

– А тебе чего не спится-то? Чего так рано пришла? – мое настроение было намного ниже плинтуса. Не дай Боже, эта сумасшедшая узнает про Антона. Какой скандал она устроит!

– Радовалась бы гостям, балда. А я тебе…

Договорить ей помешала Нелька, вбежавшая в комнату. Не обращая на нас внимания, она подсела к нашему общему компьютеру и запустила его.

– Сейчас в «Симс-3» поиграю! – поведала она нам. – Я там боев из «Ред Лордс» создала… Ух, оторвусь!

Видно было, что Нинка не хочет говорить при любопытной Нелли. Поэтому она прошептала мне на ухо:

– Выйдем, – и встала с дивана.

В коридоре она огляделась. На кухне болтал по телефону папа, в своей комнате слушал музыку Леша. Эдгар опять прирос к компьютеру, и из его комнаты слышался бешеный стук клавиш.

– Все занято. Что за люди. Пошли сюда, – к моему ужасу, подруга вошла в комнату папы.

– Стой! – крикнула ей я, но было поздно.

Нинка оказалась в том же месте, в котором прятался Антон. Я зажмурилась. Сейчас подруга зайдет туда и счастливо увидит Тропинина. Тогда она точно поймет, что тут шикарным модным блондином с татуировкой даже и не пахнет. Обидится.

Я простояла так секунду, две, три, а Нинка все не орала. Я открыла глаза и несмело шагнула в папину комнату. Антона нигде не было. А Нина сидела на широком мягком полукруге, который заменял и кровать, и диван. Я с опаской уселась на второй такой же полукруг и притянула к себе подушку в форме головы монстра. Все здесь было выдержано в черных или белых тонах: и обои, и ковер, и эти круги, на которых мы сидели. Одна из стен полностью являлась зеркальной. Большое окно закрывали черные непрозрачные рольшторы, расписанные баллончиком. Потолок тоже был расписан и разукрашен. Частые папины гости постарались над этим. Более-менее нормальной мебелью в этом месте, которое было увешано папиными работами, можно было назвать высокий шкаф, который достался ему еще от прадедушки. Отреставрированный шкаф, расписанный бело-черной вязью, стоял в дальнем углу напротив нас. Это было единственное место во всей комнате, куда мог укрыться Антон. Глядя туда, я нервно сглотнула. Хорошо, что этот тормоз хотя бы догадался спрятаться…

– Какая ты странная, – внимательно поглядела на меня подруга.

– Нормальная я. Просто не выспалась.

– Ну смотри мне. Три тысячи демонов! Ну и мерзость! – захохотала Нинка.

– Где?

– Да везде! Как твой папан здесь только живет? – уставилась на огромную картину без рамы Нинка.

С полотна на нее смотрела выпученными жуткими глазами жаба с женскими волосами цвета расплавленного золота. Вокруг жабы весело порхала пара десятков миниатюрных эльфов с гранатометами в руках.

– Лучше бы спросила, как мой папа все это рисует! – хмыкнула я в ответ. – Это, между прочим, картина под названием «Идеал красоты эллипса».

– Если только эллипса… – с отвращением разглядывая жабу, проговорила блондинка. – Так, вернемся к делу. Почему я сюда пришла так рано? Я хотела сообщить, что ты идешь сегодня со мной.

– Куда? – глупо переспросила я.

– На концерт моих лапулек. Группы «На краю». Можно подумать, ты не знаешь, куда я сегодня вечером собираюсь, – раздраженно ответила подруга.

– Зачем? – не понимала я.

– Мне помогать.

– Но у меня нет билета!

– А тебе он и не потребуется, – как-то странно усмехнулась Нинка.

– Почему? Ты что задумала? – почувствовала я что-то нехорошее, глядя на сияющее чем-то действительно демоническим лицо Нинки.

– Та-дам! – пропела она и, как фокусник, вытащила откуда-то маленькую пластиковую карточку.

– Это что? – удивилась я.

– Это что? – пискляво передразнила меня подруга. – Это твой пропуск, журналист Радова.

– Чего? Какой журналист? Совсем со своим Сеточкиным рехнулась?

– Ты журналист нашей университетской газеты, милочка, – с победоносным видом ответила Нинка. – Пойдешь в клуб вместе со мной. Будем вдвоем брать интервью.

Я даже на ноги вскочила и повысила голос, забыв, что в шкафу засел мой гость.

– Никуда я не пойду! С чего ты это взяла? Совсем уже у тебя ум высох!

– Ты не можешь так со мной поступить! – в голосе подруги зазвенели слезы.

Тут Нинка стала использовать свой любимый прием – слезное выпрашивание. Он безотказно действовал на всех, включая ее железобетонного папочку.

– Катечка, ну, пожалуйста, ты должна будешь мне помочь приворожить Кея! Милая моя, прошу! Ты же моя лучшая подруга!

– И единственная, – вставила я, хмурясь. Сейчас Антон это услышит и примет меня за психопатку.

– Вот именно! Мне не у кого больше попросить помощи! Ну, хочешь, я на колени встану?

– Не надо! – испугалась я.

– Нет, я встану, и пусть тебе будет стыдно, что ты не хочешь помогать своей лучшей подруге, которая может положиться только на тебя! – и она с мольбой заглянула мне в глаза.

– Может быть, я хочу быть фотожурналистом, – закочевряжилась я. Фотография была тем самым искусством, которое вызывало во моем сердце наибольший отклик. Когда-то я даже мечтала, что буду фотографом, и занималась этим.

– Ты камеру до сих пор себе сделать не можешь, – пробубнила Нинка. – Издеваешься, что ли? Фотожурналист, блин.

– Есть немного, – захихикала я.

– Катя! – заныла подруга. – Ну, Катечка, пожалуйста, прошу! Я правда на колени встану!

Через пять минут я была готова. Нет, я не умерла, а всего лишь, скрепя сердце, согласилась. Нинка кого угодно достанет!

– Ладно, я пойду с тобой, – сквозь зубы проговорила я. – Но это в последний раз ты втягиваешь меня в свои сомнительные авантюры.

Нинка тут же бросилась мне на шею, хотя ни я, ни она особенно не любим прикосновений или объятий.

– Спасибо! Спасибо! Катринка моя, я так и знала, что ты мне поможешь! – радостно завопила она. – И я приворожу Кея!

Нет, действительно, представляю, что там о ней бедняга Антон думает…

– Ори тише, не надо, чтобы об этом кто-нибудь знал. Да никого ты не сможешь приворожить, глупая ты моя подруга! Эта Альбина шарлатанка, которая дерет деньги с людей! – попыталась я ее вразумить. Но какое там. Это то же самое, что попытаться остановить движение поезда голыми руками.

– Ой, все пройдет отлично! Главное, что ты мне поможешь! Кстати, вот! – достала она из своей гигантской сумочки цвета морской волны пластиковый пакет. – Это тебе на хранение.

– Что это? – опасливо покосилась я на сверток и осторожно его потрогала. Мало ли что Нинка вздумает мне на хранение принести?

– Это атрибутика, которую дала Альбина. Понимаешь, эта скотина…

– Какая скотина? – не поняла я.

– Сестра моя, какая-какая! В общем, эта дура Ирка залезла в мой стол и чуть не нашла там пакет с магическими штучками от Альбины. Я едва выкрутилась, сказала, что это твое.

– Мое? – сощурилась я. Вечно она все на меня спихивает. Однажды в седьмом классе Нинка увлеклась пошлым занятием – рисовала уродливых человечков с длиннющими носами, капающей слюной и огромными бородавками, подписывая их именами одноклассников и учителей. Человечки были не только страшные, но и голые. Подруга тогда листов десять накропала рисуночков в стиле «безобразное ню» и очень этим гордилась. Через пару дней ее мама нечаянно нашла эти рисунки. Чтобы избежать наказания, эта сумасбродка свалила вину на меня и еще на одну одноклассницу, с которой мы тогда общались. Правда, об этом я узнала только спустя пару лет…

А подруга тем временам продолжала:

– Поэтому, я даю тебе его на хранение. Если сестрица найдет, то все матери доложит или отцу, а с ним мне отношения выяснять неохота.

Подруга всучила мне пакет со словами:

– И смотри, не забудь его взять. Я к тебе в пять часов заеду на такси. Мы вместе поедем на пресс-конференцию моей милой группы.

Я вздохнула. Нинка принялась кружиться по комнате в обнимку с подушкой-чудовищем, которую она нагло забрала у меня.

– Кей будет мой! Кей будет мой! И все вокруг от зависти сойдут с ума! Кей будет мой, он будет мой! Я буду им владеть одна! – фальшиво запела она под какую-то знакомую мелодию.

– Успокойся, – опасливо посмотрела я на шкаф. Вдруг этому чудику нехорошо там стало от ее воплей?

– Я выполню этот гребаный ритуал, – уселась со всего размаху рядом со мной подруга, – и Кей влюбится в меня. Я буду самой счастливой! Главное, чтобы увидеть его после ритуала…

– Нин, но даже если и произойдет чудо – а я в этом сильно сомневаюсь, – будет ли такая любовь настоящей? – вдруг спросила я.

А действительно? Человек, которого заставили искусственно почувствовать симпатию и привязанность, не может любить по-настоящему, всем сердцем. Ведь он всего лишь будет подчиняться чьей-то, неведомой ему воле. Разве подчинение – это и есть искренность и настоящая любовь? Ну, если, конечно, отбросить любителей садомазо… то нет.

– Что за глупости, дорогая моя подруга? Ты сегодня ну очень странная. Температуры нет? – приложила холодную ладонь к моему лбу Нина, услышав мои рассуждения. – Вроде нет. Хм. Все в порядке, а всякую чушь несешь.

– Но это не чушь! Это же… а, ладно. Это уже не мое дело. Не я всяких там Кеев буду привораживать.

– Вот именно, Катерина! Я к тебе всего лишь прикоснулась, а уже передала часть своего здравомыслия!

– Или глупости. Ее ты мне точно давно передала, раз я тебе в твоих бесконечных авантюрах помогаю и во всем потакаю тебе!

– Я вовсе не глупостями занимаюсь, – отрезала Нинка.

– А как, по-твоему, твои прихоти называются? – ехидным тоном спросила я. – То ты вдруг захотела приворожить певца. То тебе вдруг надо купить телескоп, чтобы наблюдать за жильцами дома напротив. То тебе крайне необходимо кого-нибудь на публике унизить! То подставить преподавателя! Следующим что будет? В космос полететь?

Она вдруг вспылила:

– Ну, знаешь ли! Если бы не я, ты бы в своей комнате засела, как твой компьютерный червь Эдгар, и вообще ни чем не занималась! Предавалась бы, наверное, своей вселенской тоске! Я тебя развлекаю как могу. Я тебя, милочка, стараюсь повсюду таскать, чтобы ты не чахла, роясь в своих бесконечных воспоминаниях!

– Не роюсь я ни в каких воспоминаниях! – разозлилась я и отвернулась.

– А то я не знаю! Ты только и делаешь, что копаешься, копаешься, копаешься в себе! Надо жить, а не существовать! С тех пор прошло целых четыре года, а ты… – Нинка замолчала, – ладно, проехали.

– Не думай, что я безнадежная идиотка, – холодно отчеканила я, хотя вообще редко злилась на Журавлика. – И я стараюсь жить. И, заметь, пока еще не сдохла: не просто так, не от раздумий.

– Ой, девочки, – заглянула в этот момент сестра, – а я таких классных симов создала! Хотите посмотреть?

– С удовольствием, – проворковала Нинка.

Когда она вышла вслед за Нелли, то была недовольна мной. А я злилась на нее. За правду.

В результате подруга ушла уже минут через двадцать, холодно попрощавшись. Младшая сестра не хотела отпускать девушку – так ей хотелось показать хоть кому-нибудь не только созданных человечков, но и их дома, построенные ею. Нинка пообещала, что придет в следующий раз, и тогда они «вместе будут строить дома».

Когда наконец входная дверь с шумом захлопнулась за Журавлем, я перевела дух.

Она ушла! Жаль, что мы повздорили… но мы обязательно помиримся.

Так бывает всегда.

Облегченно вздохнув, я побежала освобождать Антона, куковавшего в своем шкафу. Какое счастье, что Нинка не нашла его! Не иначе как сегодня удача в кои-то веки была на моей стороне, а не пропадала невесть где!