Текст книги "Вкус убийства"

Джон Гордон вконец растерял последние крохи самоуверенности. Теперь он вовсе не был похож на супермена. Что она такое говорит?! Ужас! Террибл!

– Вижу, вы поняли. Алисе было еще хуже, чем зебре! Потому что она вас, хищника эдакого, любит!

Старк нахмурился, отвел взгляд и пробормотал:

– Хорошо… Я согласен.

– Уф-ф… Очень хорошо. Если решитесь на этот эксперимент, то сравняетесь с Алисой в счете. Вам намного легче будет вернуть ее, она обязательно оценит ваше самопожертвование. Это раз. И потом, вы поймете свою жену намного лучше. Это два. Ну и последнее: вы сможете вернуться с ней в Лондон. Гарантирую. Это три.

– Хорошо, – повторил визитер.

Он подвез доктора домой на шикарном красном «феррари». Вере показалось, будто машина не касалась колесами земли. Обычная получасовая дорога заняла всего десять минут. Она едва успела рассказать, что требуется от нанятых Джоном наблюдателей из лондонского сыскного агентства.

* * *

На следующий день Лученко встретилась с «дядей Славой» не у него дома, а в «Кофеуме». Место он предложил сам – бывал здесь с деловыми партнерами и знакомыми. Вера согласилась.

Одна из прелестей жизни состоит в тех городских традициях, которые напоминают ритуалы. А чем не ритуал – приходить несколько раз в неделю в одни и те же места? Туда, где приятный интерьер, где качество кофе и вежливость официантов сливаются в естественную потребность человека: уютно и с удовольствием полакомиться чем-то вкусным и поговорить с собеседником. Независимо от взглядов на жизнь, независимо от времени года и температуры – и жарким летним днем, и промозглым зимним вечером – горожанин готов боготворить чашечку кофе. Ведь в ней не только благоухающий напиток, но и свободное непринужденное общение.

Вера осмотрелась. Верхний зал «Кофеума» окнами выходил на крутую старую киевскую улицу – Костельную, нижний – на Майдан Независимости. Со стен смотрели неплохие живописные полотна, по углам притаились старые, позапрошлого века буфеты. За занавеской на подиуме антикварный рояль ожидал, видимо, концертной программы. Официантка подала посетителям меню с неожиданным названием «Книга о кофе». Там были отдельные главы, и Вера с интересом прочла несколько. Соблазнительно звучит! «Зерна от бленда Эссе до “Ямайка Голубая Гора”, о кофейной роскоши, о согревании душ пуншами и об охлаждении чувств коктейлями…» Главы сигарно-коньячные женщина просматривать не стала.

Голембо, как завсегдатай кофейни, предложил устроиться возле рояля и сразу взял инициативу заказа в свои руки.

– Позвольте мне угостить вас на свой вкус.

– Не возражаю, – согласилась Вера.

– Основным номером программы предлагаю фондю «Апельсиновый соблазн».

– Звучит заманчиво.

– Уверяю, вам понравится. Знаете, из чего сделан «Соблазн»? Из густого шоколада, крепкого эспрессо, тертой цедры апельсина, апельсинового сока и специй.

– Обалдеть. А кофе к нему полагается? А то в кофейне – и без кофе…

– Обязательно, – пообещал Голембо. – В фондю положено макать кусочки апельсина, банана или грейпфрута; будет вкусно.

«Да, – подумала Вера, – особенно хорошо лакомиться этим блюдом в такой вот теплый сентябрьский день, когда еще не наступила дождливая осень. Под аккомпанемент старого рояля».

Голембо щелкнул пальцами. За рояль прошел юноша, сел и стал наигрывать Шопена. Пока Вера собиралась с духом, чтобы в такой обстановке, да под такой десерт расставить ловушку для бизнесмена, он заговорил на щекотливую тему сам.

– Не хмурьте ваши восхитительные брови, доктор! Вы хотели сказать нечто малоприятное, но не знаете, как это мне сообщить? Смелее, Вера Алексеевна!

– Вы отбиваете мой психотерапевтический хлеб! – улыбнулась одними глазами Лученко.

– Положение обязывает разбираться в людях, – сказал Голембо.

– Не буду растягивать неудовольствие. Некоторые члены семьи Бессоновых утверждают, что вы снабжали больную Ксению Николаевну просроченными лекарствами.

– Кто конкретно?

– Вячеслав Демьянович, не имеет значения, кто это сказал. Важно понимать, есть ли для этого основания?

Вячеслава Демьяновича словно подменили.

– Вы мне напоминаете мента-стажера, Вера Алексеевна. Малоопытного, туповатого паренька из деревни, который вдруг почувствовал свою власть над горожанами. Вы что, не сообразили, что именно тот, кто хочет инкриминировать мне эту мерзость, – и есть убийца Ксении! Самое главное как раз и заключается в том, кто это говорит! – Голембо нервно закурил сигару. – Я требую ответа на вопрос: кто вам мог такое сказать?! Кто пытается меня оболгать?

– Если вы настаиваете… – Вера демонстративно вздохнула и якобы нехотя сказала, понизив голос: – Алиса Бессонова, вернее, сейчас она Старк.

– Бедная девочка! – Бизнесмен мотнул крупной головой. – Как же она заблуждается! Она ведь не знает, что я обожал ее мать! Мой концерн «Фарма-ліки» тогда только становился на ноги. Так вот, если вам интересно: только ради Ксении я ввозил в страну малорентабельные препараты для онкологических больных. Они и в Швейцарии стоили дорого, моя маржа была смехотворной. Она не перекрывала не то что растаможки, даже транспортных затрат. Но я упорно привозил их, надеясь, что они помогут… Пусть не вылечить, но хотя бы продлить ей жизнь. А вы говорите – «просроченные лекарства»!!!

– Это не я говорю, а Бессонова.

– Алиса последние годы жила в Лондоне. Она давно не понимает, что здесь происходит. И вообще, она наивная девочка.

– Девочке почти тридцать лет, и она замужем, – возразила Вера.

– А вы, госпожа Лученко! Я был о вас лучшего мнения! Особенно после вашего блестящего расследования на моей передаче, когда вы вычислили убийцу. Но вы же еще и доктор! Думал, вы действительно психолог, стремитесь помочь девочке. А вы – корыстная, алчная! Сколько денег вы содрали с бедной сироты?! Вам нужны деньги? Хотите, я заплачу вам в три раза больше, чем Алиса? В пять?! Назовите вашу сумму! Хватит рыться в чужом грязном белье! Сколько? – Голембо демонстративно достал бумажник, вытащил пачку долларов.

– Стоп! Я дала вам высказаться. С меня достаточно. – Вера поднялась, собираясь покинуть «Кофеум».

– Я сегодня же поговорю с Алисой, я потребую, чтобы она немедленно отказалась от сотрудничества с вами. – Он схватил Лученко за руку, не давая ей выйти из-за стола. Он собирался высказать ей еще многое.

– Вячеслав Демьянович, отпустите мою руку! – Вера посмотрела в глаза бизнесмена.

И тут произошло несколько странных событий. Стихла музыка. Пианист, игравший Шопена, замер у инструмента. Официантка, которая собиралась заменить пепельницу на столе, остановилась посреди кафе, как в детской игре «замри». У Голембо из глаз потекли слезы, он отпустил Верину руку и прижал ладони к лицу. Смешанное чувство стыда и неловкости, как если бы он совершил нечто непростительное, постыдное, накрыло его соленой волной. Никогда в своей жизни ничего подобного он не испытывал. Ему стало так пусто, так одиноко, словно во всем мире не осталось ни одного человека, способного испытать к нему какое-то приязненное чувство. Вера уже давно покинула кофейню, а ему все еще было тоскливо и холодно.

* * *

Вторая встреча на этот день была намечена с тетей Ивгой. Поговорить нормально в онкологическом институте, ясное дело, не получится. По Вериной просьбе Алиса пригласила Евгению Борисовну к себе домой, а сама ушла.

– И где же моя племянница? – удивилась тетя.

– Она вышла в магазин за продуктами, – солгала Вера.

– Узнаю Алиску! Все в последний миг! Пригласила тетю в гости, а в холодильнике мышь повесилась? – Гостья решительно подошла к большому холодильнику «Бош», раскрыла дверцы. – Ах! Тут же полно еды! – Она с недоумением посмотрела на Лученко.

– Видимо, решила пополнить запасы, – пожала плечами Вера.

Тетя с деловитой стремительностью начала обход квартиры своей племянницы. Бурау трогала предметы, прикасаясь к вещам с осторожностью и уважением. Посмотрелась в золоченое английское зеркало, поправила прическу. Подивилась нескольким миниатюрным статуэткам на прикроватной тумбочке Алисы, определила в них японские нэцке, покачала головой. Взглянула на стеклянный стол с плоским монитором компьютера. Остолбенела перед кроватью, погладила рукой нежнейшее покрывало из белой норки, потрогала роскошные подушки от Фенди.

– В такой квартире хочется разлагаться, правда? Пить коньяк, принимать гостей. Надевать коктейльное платье, – с усмешкой обратилась она за подтверждением к Вере.

– Здесь столько воздуха и света, – подхватила ее коллега.

– При чем здесь воздух и свет? – нахмурилась Евгения Борисовна детскому лепету собеседницы. – Здесь все пронизано богатством! Оказывается, у меня очень богатая племянница… Кто бы мог подумать! Наивная, совсем не меркантильная девочка вытащила лотерейный билет! Уж я толк в вещах знаю, можете мне поверить! Все это стоит не просто дорого, а баснословно дорого! О! Какая кухня! Посмотрите. На этой кухне вообще можно не готовить никогда, но зато чувствовать себя в ней по-королевски. Она больше напоминает салон дорогого автомобиля. В ней столько разных кнопок… Ты смотри! – Тетя Ивга с неподдельным энтузиазмом изучала Алисину обстановку, заглядывая всюду. – Силу огня можно регулировать с помощью компьютера. Надо же! А вот такой себе «бардачок», а в нем – серебряные ножи, ложки и вилки, утопленные каждая в своем углублении. Черт возьми! А бесшумная вытяжка, мощная, как самолетная турбина? Я такое видела. Нет, уйду я отсюда, а то сердце разболится. В ванную комнату пойду. Обожаю все эти новомодные интерьерные излишества!

Пока Евгения Борисовна любовалась ванной, в ее сумке зазвонил мобильный. Вера решила достать трубку. Она неловко перевернула сумку и вместе с телефоном к ней в руки, раскрывшись, выпало портмоне. Вера мельком взглянула на фотографию и тут же положила портмоне обратно, в это время мобильный замолчал. Вера поставила сумку на прежнее место и отошла от нее.

Ивга вышла из ванной.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказала ей Вера. – Пока нет Алисы.

– Слушаю вас. – Евгения Борисовна наконец угомонилась. Она уселась в глубокое кресло с таким видом, словно собиралась поселиться в нем навсегда.

– Меня попросила Алиса… Даже не знаю, как начать… – Лученко изобразила некоторую растерянность.

– Ну-ну, смелее! Вы же врач, Вера Алексеевна! – в своем обычном властном стиле подхлестнула Бурау.

– Алиса считает, что после смерти Ксении Николаевны вы присвоили себе некоторые вещи покойной.

– Что? Что вы сказали?! – Цвет лица тети Ивги изменился прямо на глазах. Сначала кровь отлила от кожи, и лицо стало желтовато-мучнистого оттенка с зеленью. Затем прилив гнева сделал свое дело: физиономия приобрела свекольный цвет.

– Ваши золотые часы с бриллиантами когда-то принадлежали Ксении? – спросила Вера.

– Д-да… Ксюша мне их подарила перед смертью, – сказала сестра покойной. И надолго замолчала. Ей нужно было время, чтобы справиться с нервами.

– Мне, человеку постороннему, очень неприятно рыться в этом ворохе грязного белья. Но ради Алисы я вынуждена. Было еще кольцо с рубином, оно у вас на пальце. Золотая цепочка с бриллиантовым крестиком… Я все перечислила?

– Да. Признаюсь. Взяла после смерти Ксюши, на память о сестре. Но зачем Алисе, при ее достатке, эти ценности?! Они ей не так уж и нужны!.. Бедная малышка! – внезапно всхлипнула тетка. Она стала сморкаться в большой мужской клетчатый платок. – Она осталась одна, бедная сиротка, когда ей было только восемнадцать. А мы, взрослые, были слишком заняты своими делами. Она осталась со своим горем одна. Я ни в чем ее не упрекаю. Будь я на ее месте, кто знает, как бы поступила? Но попытайтесь меня понять, Вера Алексеевна! Вам, врачу, я могу исповедаться.

Вера кивнула, сохраняя спокойное лицо, но поморщившись душой. Опять работает интуиция… Интуиция доктора Лученко любила показывать ей не только будущее, но и прошлое собеседников. Еще не раскрыла рот тетушка, еще только собиралась с мыслями, чтобы как-то попытаться объяснить доктору труднообъяснимое, но такое понятное желание оправдаться, – а у Лученко уже появились неясные картинки. Будто она знала и лично видела, как доктор-онколог тащит из дома Бессоновых собственность Ксении, пользуясь тем, что в страшную минуту горя никому нет дела до вещей.

Прежде чем Евгения Борисовна вновь заговорила, Вера тихо произнесла:

– Алиса мне кое-что поручила. Выслушайте, пожалуйста.

– Да, да, да! Я внимательно слушаю вас, коллега!

– Она попросила меня предложить вам выкупить вещи ее матери… Те, которые тогда попали к вам. Как вы уже поняли, она состоятельная женщина. Она готова заплатить столько, сколько вы скажете.

– Но я совершенно не готова… Их же нужно оценить! – Быстрота реакции вернулась к тетке Ивге. Щеки обрели обычный цвет, в глазах вместо слез появился обычный несгораемый энтузиазм. – Я не против, если Алисочка хочет! Нужно найти специалистов, чтобы сказали настоящую цену. И хотя они дороги мне, как последний подарок моей дорогой покойной сестры… – Бурау снова для порядка высморкалась, но уже без слез. – Но если дочь хочет сохранить мамины вещи – это святое! Алиса должна знать… Передайте девочке, что тетя бескорыстна! Я готова ей их продать! Конечно, если будет предложена достойная цена.

Вера была уже по горло сыта «бескорыстной» тетей. Она стала выпроваживать Евгению Борисовну, объясняя, что Алиса вернется домой очень поздно. Ивга неохотно направилась к выходу. Но перед тем как уйти, она участливо посетовала:

– Что-то мне не очень нравится ваш цвет лица, Вера Алексеевна!

– Загар не идет? – усмехнулась женщина.

– Нет. Дело не в загаре. Склеры у вас желтоваты, и… Ну-ка покажите язычок! – Повелительные докторские интонации заставили Лученко продемонстрировать коллеге язык. – А язык-то плохонький. Печеночный язычок! Вот так мы всегда! – вздохнула тетя.

– Да, согласна с вами, Евгения Борисовна. Обычно врачам на себя времени не хватает. Что посоветуете? – На этот раз Вера прислушалась к Бурау без всякой задней мысли.

Она действительно не следила за своим здоровьем. Бутербродное питание, большие нагрузки, слишком много кофе. Правда, после недавнего отпуска она чувствовала себя отлично. Но, как говорится, наметанный взгляд врача со стороны сразу замечает маленькие симптомы будущих хворей.

– То же самое, что и своим пациентам. Хорошо бы вам обследоваться, Вера Алексеевна. Знаете, вам ведь не нужно рассказывать, что ранняя диагностика – это всегда хорошо. И диагностироваться непременно у меня! У нас в онкоинституте самая современная аппаратура. Ну разумеется, для вас, коллега – совершенно бесплатно! Обязательно приходите… да хоть завтра. Господи, вы еще так молоды, вам жить и жить, а вы себя работой гробите! Знаете, как больно видеть коллегу в последней стадии заболевания?! У меня сейчас лежит наша сотрудница, у нее обнаружили рак легких, но, боюсь, поздно. Не хотела обследоваться, некогда было. Прооперировали вроде удачно. Начала уже понемногу выходить, работать. И вдруг – «скорая», привезли к нам. Сейчас проводим радиологию и стероиды, но я-то знаю – все. Конец. Даже при моем опыте – это ужасно, вот так разговаривать с человеком и знать, сколько ему осталось. Тем более у нее что-то перемкнуло, она не верит, всем говорит, что у нее воспаление легких, пишет жалобы… Хотя это понятная самозащита психики… Впрочем, заболталась я, у меня еще куча работы. Так вы передайте Алисочке!

Когда за тетей Ивгой закрылась дверь, Вера подошла к окну, выходившему на тихий дворик, и стала задумчиво рассматривать гипсовую скульптуру медведицы с медвежатами. Не перевелись еще в таких уголках эти замечательные парковые скульптуры эпохи развитого или недоразвитого. Медведица была огромная и сильная, а медвежата маленькие и беззащитные. Они напоминали голодных поросят, которые ползали по Марье Потаповне и от младенческой неопытности искали, где бы молочка хлебнуть. А по медведице было непонятно, то ли она их обнимает, чтобы защитить, то ли съесть собирается?..

Впрочем, Вера отвлеклась. Она не переставала удивляться человеческой душе, хотя именно с этим органом работала уже немало лет. Как в одном человеке уживаются стяжательство и доброта? Бескорыстие и жадность? Алчность и милосердие? Ведь только что, на ее глазах, Алисина тетка фактически призналась в том, что утащила из дома умирающей сестры несколько ее ценных вещей. И тут же согласилась продать их законной владелице, Алисе. Можно только представить, какую цену она заломит! Ну это уж вообще, как говорится, без комментариев. И в то же самое время проявляет нормальное врачебное внимание к коллеге, заботу о ее здоровье, чуткость…

Как это может совмещаться в одном человеке? Вера не могла успокоиться. Случай был уж больно экстравагантный. Просто черно-белое кино: урвать кусок в трудную минуту у родственников, признаться в этом, потом за деньги согласиться вернуть им же их собственность. И тут же – волноваться о совершенно чужом человеке. Может ли быть один и тот же человек таким разным?

Пример тетки Ивги, да и весь врачебный опыт Лученко доказывал: может. Еще и как! Всяким может быть человек.

10. Мнимые больные

Виктор и бабушка Влада оставались последними из родственников, с кем еще предстояло поговорить. Вере ничего даже и не пришлось придумывать. Они сами набросились на нее с жалобами на Джона и Алису. Лученко же лишь повторила слова, сказанные Бессоновым в «Свинге»:

– Виктор, вы оказались абсолютно правы. Алиса действительно намерена отобрать у вас родительскую квартиру.

– Что вы такое говорите?! – Владилена с возмущением посмотрела на гостью. Словно именно Лученко собиралась присвоить квартиру. – И это после того, как этот ее английский муж жил у нас на всем готовом?! Значит, вот для чего он напросился к нам в гости! Они хотят обобрать нас – моя дорогая внученька и ее бандит Джон!

В доме Бессоновых разразилась буря. Бабушка Влада и Виктор заметались по гостиной.

– Ваш внук – просто провидец какой-то, – с затаенной усмешкой сообщила Вера Алексеевна, наблюдавшая эту сцену как театральную постановку, где сама была режиссером. – Он ведь сказал, что сестра собирается вас выписать из вашего собственного жилья. Другими словами, выкинуть на улицу! А сама мечтает поселиться здесь, в шикарной двухэтажной квартире. Так?

– Ба! Да забил я на Алиску! Мы тут прописаны, а она нет! Шиш ей, а не хата. Я ее, тварь, на порог не пущу. А этого Джона… Я договорюсь с ребятами, они ему покажут! – хорохорился внучек. Но голос его звучал неуверенно.

– Господи, какая алчность! Какая мерзавка! Всегда только о себе думала, – сразу поверила в навет на внучку старшая Бессонова. – А вы знаете, что Джон – просто бандит какой-то! Он чуть не убил Витечку! Вера Алексеевна, помогите нам разделаться с этой гадиной! У вас наверняка есть к кому обратиться. Хорошие связи… – Владилена ухитрялась величественно и в то же время подобострастно смотреть на Лученко.

Вот теперь Вера смогла наконец-то в полной мере полюбоваться на внука и бабушку. Они не задавались главным вопросом всех времен и народов: «что делать?» Они искали и тут же находили врагов – Алису и Джона. И так же быстро была назначена помощница в делах: ею без всякого согласия становилась Лученко Вера Алексеевна, первый попавшийся человек. Тысячекратный пример душевной и физической лени находился перед доктором в двух экземплярах.

– Подождите! А разве это возможно? – собрала воедино остатки здравого смысла бабушка. – Она ведь здесь не прописана? Выписалась, когда уезжала в Англию!..

– Как бы это поделикатней объяснить… – Вера играла роль как настоящая актриса. – Вы же знаете, что деньги сейчас решают все. Думаю, она купит нужные документы…

– Я не понял! А с чего это вдруг такое западло?! – Виктор смотрел на гостью прищурившись.

– Вероятно, Алиса Павловна думает, что мама погибла из-за вас. И отец попал в тюрьму по вашей вине… Вот и решила таким образом отомстить.

– Какая чушь! – возмутилась Владилена. – Да, я не скрывала и не скрываю, что не любила Ксению. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, так говорит народная мудрость! Но я никогда не вмешивалась! И потом, Пашенька для меня был смыслом жизни! Как она может?! Дрянная девка! Я поняла, вот зачем она подослала этого своего английского шпиона. Чтобы он все выведал про нашу квартиру!

– Знаете, что я вам скажу, Вера! Если сравнить наше прозябание здесь и ее – там, то еще неизвестно, кто кому должен… Алиска хорошо устроилась! Муж – мало того что богатый бизнесмен, еще у нас пожил на дурняк! А сама бездетная, может думать только о себе! Зачем ей наша квартира? И главное, за что она нам мстит? Мы ничего плохого ей не сделали!

– А она считает иначе. Вспомните, что происходило в вашем доме после смерти мамы и ареста отца?

– Ничего, – пожал плечами Виктор.

– Она ушла жить к какой-то своей подруге, – буркнула Влада. – Дома почти не бывала… Все! Ах, так… Это она нам решила отомстить за то, что мы тогда…

– Что тогда? Что произошло? – заинтересовалась Вера. Она подумала: «Вот оно! Очередной скелет достается из шкафа!»

– Да ничего особенного! Некому стало девочку контролировать, и она решила подработать в отелях… Ну, вы понимаете, – скабрезно ухмыльнулся братец.

«Просто-напросто выгнали вы ее из дому», – подумала Лученко.

– Перестань сочинять! – вздернула подбородок бабушка. – Алиса, конечно, не подарок. Характером и внешностью – вылитая Ксения! Но она не шлюха! Нечего врать!

– А откуда ты знаешь? Ты швейцаром работала? Я утверждаю – она была валютной проституткой!

– У вас есть доказательства? – тихим голосом спросила Вера, которой уже хотелось поскорее уйти от Бессоновых. Устала она от этой парочки.

– Да. Я ее видел несколько раз в обществе иностранцев. Выходящей из разных гостиниц. Можете не сомневаться, я так на суде и скажу! Когда мы будем с ней судиться за квартиру! А теперь эта валютная тварь еще и выселяет нас из собственного дома!

– Вера Алексеевна! Поговорите с ней! Может, она все-таки передумает? – Владилена смотрела на Веру просительно и подобострастно.

– Я поговорю, – уходя, пообещала Вера со странным смешанным чувством жалости и брезгливости. Она вспомнила любимую фразу Андрея: «Чем больше узнаешь людей, тем больше начинаешь уважать животных». И еще она подумала: пожалуй, эта последняя встреча была не так уж необходима. Но Лученко все привыкла доводить до конца.

* * *

– Ну как? Сходила? – поинтересовалась Виктория у Юли Папернюк.

– Не только сходила, но еще и взяла автограф. – Порывшись в сумочке, девушка достала небольшой проспект, где фломастером был нарисован японский иероглиф.

– Повезло! – с завистью вздохнула офис-менеджер.

Она тоже мечтала попасть на концерт группы японских барабанщиков «Ямато». Один билет на экзотику предложил новый клиент агентства, господин Старк. Вожделенный билетик тут же разыграли среди сотрудников, и достался он Юльке. Теперь, сидя на веранде старого дома, под сигаретку девушки обменивались последними новостями. Счастливая Юлька изображала в лицах, как старинные барабаны на сцене вводили публику в транс. Она даже пыталась повторить ритм при помощи чайных ложечек. Но куда офисной посуде до эффекта барабанного боя!

– Считается, что «Ямато» повторяют пульс каждого зрителя… – задумчиво повторила чью-то чужую фразу Папернюк.

– А как насчет нашего пульса? В смысле, нашего коллектива, – как бы между прочим перевела разговор в житейскую плоскость Вика, расправляя на коленках короткую клетчатую юбку.

– А… Ты о новенькой, об этой Старк. Ты заметила, она не принимала участия в лотерее, когда разыгрывался билетик, – демонстративно равнодушно сказала Юля.

– Наверное, не захотела встречаться там со своим мужем. Мне не дает покоя всего один вопрос: на фига ей работать?

– Да уж… Имея в мужьях этого англичанина, можно не вкалывать. А он, кстати, очень даже ничего.

– Вот-вот. Представляешь, как она пять лет жила с ним в Лондоне! – Вика вздохнула с неприкрытой завистью. – А потом ей, видите ли, надоело сидеть дома. И она сбежала от мужа обратно, сюда. Прикольно, да?! Вот скажи, Юлька, ты бы из Лондона вернулась в наше болото?

Менеджер по работе с клиентами Папернюк встряхнула выбеленными волосами, их словно разметало порывом ветра.

– Ни-ког-да! Делать мне нечего. Ты обратила внимание на ее пиджачок от Эскады? Они с нашей Дашей одеваются в одну фирму.

– Ну! – Викины глазки округлились. И хотя сама офисная дива носила модные недешевые тряпки, наряд Алисы вызывал острую зависть.

– Такой костюмчик стоит как минимум полторы штуки баксов. Можешь мне поверить! – компетентно заявила Юля. – Я разбираюсь в модных брендах.

– С такими деньжищами зачем ей работать? – не унималась Вика. – Ты б работала, если б могла каждый день менять костюмы от Эскады?

– Я бы в салонах пропадала, – мечтательно потянулась пышечка. – По тусовкам шастала! Ездила бы по курортам! – Она строго посмотрела на свои золоченые туфельки, на джинсы классического синего цвета и вслух произнесла давнюю затаенную мечту: – И уже никогда бы в жизни не надела дешевую китайско-турецкую тряпку.

– А я бы… Я бы путешествовала… объездила б весь мир! Купила бы себе особнячок где-нибудь в Испании. И завела бы бурный роман с тореадором. А потом…

– А потом, когда его боднет бык, ты бы выхаживала его в больнице! – неожиданно вмешался в девичий щебет копирайтер Виталий Свитко.

– Копирка! Тебя не учили, что подслушивать и подглядывать – неприлично?! – возмутилась Виктория.

– Не-а! Я вообще вуайерист, – самодовольно ухмыльнулся парень.

– Пофигист ты!

– Чьи же косточки вы тут моете? – безмятежно поинтересовался Свитко.

– Не твое дело! – отвернулась секретарша.

– Подумаешь! Я и так знаю. Алису обсуждаете.

– Допустим. А ты примчался защищать честь дамы? – Папернюк насмешливо подняла бровь.

– Девчонки! Не заморачивайтесь вы этой темой. Алиса у нас временно.

– Откуда знаешь? – хором спросили девушки.

– Из достоверных источников.

– Не гони пургу, Таля.

– Я – меркантильный, просто так секретов не раскрываю!

– Что же ты хочешь, вымогатель?

– Я – вымогатель?! Да я святее папы и мамы римских, если хочешь знать!

– Таля, ну будь человеком, – заныла Юля.

– Копирочка! Расскажи, пожалуйста! – просительно вытянула губки Вика.

– Ага! Как агентурные данные выдавать, так Копирочка! В общем, так: жылаю штоба мне поднесли чашечку кофею, с бутырбродиком. Тогда, возможно, и поделюсь особо ценными сведениями.

Девушки быстро исполнили желание копирайтера. Вскоре он, отпивая кофеек и откусывая большие куски бутерброда, сообщил коллегам следующее:

– Внимайте. Дарья Николаевна поручила мне оформить на Алису доверенность. Чтобы она получила календари в типографии. Я взял ее паспорт. А пачпорт-то у ней какой?

– Какой?

– Аглицкий. То исть она гражданка Великой, панимаишь, Британии! О чем это говорит?

– Не томи, гад!

– О том, что она обязательно вернется в Лондон. Рано или поздно, – убежденно высказался Виталий.

– Уж лучше бы пораньше! – в сердцах пожелала Юля.

– Ну ты, это, потише, – сказал Свитко. – Она вот-вот вернется с переговоров. Не нарывайтеся, дети мои. – И он ушел в свой закуток.

Поздним вечером в агентстве все еще продолжалась работа. Над компьютерами склонились девичьи головки. Из магнитолы звучала «Уматурман». Алиса отвернулась от ноутбука и с интересом вслушалась. Это была совсем не попса, какая-то новая поэзия, положенная на музыку… «Замочу белье я и постираю “Тайдом”, где же ты моя милая, птицей прилетай-да… Я который день без сна у дверей встречаю, где же ты моя весна, я скучаю…» Удивительно, просто мороз по коже.

Пышечка Юля вышла из-за стола и стала танцевать под музыку. К ней присоединилась Вика. Мелькали поднятые вверх руки, выпячивались загорелые женские животы с наглыми сексуальными пупками. Алиса встала и присоединилась к танцу. Плыли плавными овалами бедра, плечи, запрокидывались головы, глаза закрывались, губы улыбались… Девушки двигались вокруг каштана в офисном зале. Их танец напоминал видеосъемку, прокрученную замедленно, легкие, спонтанные и прекрасные движения юных тел соперничали с музыкой.

Следующая песня резко сменила ритм. Девчонки принялись в энергичном темпе подпевать: «Я так ждала тебя, Вова!» Пение становилось все громче и переходило в визг. Когда мелодия закончилась, три юные фурии расхохотались.

– Я не танцевала сто лет! – выдохнула Алиса.

– А я двести! – подпела Вика.

– Ох! Уже поздно, – очнулась Юля, взглянув на часы.

– Не волнуйтесь. Я вас развезу по домам, – сказала Старк.

«Мицубиси» с тремя молодыми женщинами плыла по улицам города. Алиса думала, что впервые за время совместной работы настороженность между нею и сотрудницами сменилась приязнью. Музыка, танец и дорога сблизили их без слов.

Вернувшись в свою уютную квартирку с видом на уютный киевский дворик, она остановилась в прихожей и долго рассматривала себя в зеркале. От былой депрессии не осталось и следа. Права была доктор Вера Алексеевна. Ее вылечила трудотерапия. И еще… Джон примчался следом за ней. Значит, он все-таки ее любит… И ему не безразлично, что с ней происходит.

На кухне Алиса налила себе бокал красного вина и отпила несколько глотков. Потом прошла в спальню, сбросила туфли на высоких каблуках, прилегла на покрывало. Взглянула на фотографию родителей, стоявшую на тумбочке, у изголовья, вгляделась в свое отражение в зеркале. На нее смотрели глаза отца. «Не могут быть такие глаза у убийцы, – сказала себе Алиса. – Лученко доведет это дело до конца. Она найдет того, кто совершил эвтаназию».

Сон смаривал ее. Едва выйдя из душа, она скользнула под одеяло и мгновенно уснула.

Разбудил ее утренний птичий щебет. Алиса уже завтракала, когда телефон пискнул: пришло текстовое сообщение. В нем говорилось, что Лученко приглашает ее встретиться в гостинице у Джона. Алису смущали противоречивые чувства. С одной стороны, она не горела желанием лишний раз встречаться с Джоном, она все еще держала дистанцию… Но с другой – все-таки хотелось видеть его. Хотя даже самой себе она в этом не признавалась. Придумала формулу-выручайку: она будет встречаться с мужем только из профессиональной необходимости. По работе, и все. Но если требует Вера – значит, встретиться нужно тем более. Что бы такое надеть, чего он еще не видел?

С момента появления Старка в гипнотарии Веры Алексеевны Лученко прошло три дня. Сэр Джон Гордон попытался выполнить условия, поставленные перед ним психотерапевтом его жены. Еще когда он позвонил, опытное Верино ухо уловило в его голосе скрытые ноты мужской истерики. А когда увиделись… Сказать о том, что вид у Джона был не такой бравый, как всегда, – это не сказать ничего. Вид у англичанина был просто кошмарный. Волосы всклокочены и как будто несколько дней не чесаны. Отросшая щетина испачкала щеки рыже-сивой колючкой. На светлом свитере явственно проступали пятна от кофе, а джинсы имели такой вид, словно Старк спал в них не раздеваясь.