Текст книги "Вкус убийства"

Таким Алиса его никогда еще не видела.

– Извините за прическу, это все ветер, – произнес он, пытаясь оправдать свою странную метаморфозу.

Ветер был совершенно ни при чем. Во-первых, его попросту не было. Стояли тихие, теплые, безветренные дни. Во-вторых, никакой ветер не смог бы сотворить такое с внешностью респектабельного бизнесмена. Разве что какой-нибудь ураган «Катрина»… Щеки Алисы запылали персиковым румянцем. Она промямлила: «Мы сейчас» – ухватила мужа за руку и скрылась с ним в спальне.

Пока жена руководила бритьем и переодеванием, у доктора Лученко было время осмотреться. Не каждый день ей приходилось бывать в пятизвездочных отелях. А здесь все было пятизвездочным, начиная со швейцара внизу. Перед тем как гостьи ступили в апартаменты Старка, служитель, будто из начала прошлого века, распахнул перед ними массивную дверь. Вера и Алиса поднялись по мраморной лестнице в вестибюль. Колонны делили пространство большого холла на зоны и задавали направление движения. Женщины прошли мимо фитнес-центра с бассейном и мозаичным ковром из итальянского мрамора. Тонкий рисунок на полу и настенная роспись создавали впечатление совершеннейших римских терм.

В номере самого англичанина все шептало о богатстве: позолоченная мебель, парчовые и шелковые портьеры, роскошные фарфоровые вазы с хризантемами – и еще масса мелочей из того мира, к которому психотерапевт Лученко, увы, не принадлежала…

Но довольно любоваться интерьером. Что с самим Джоном Старком произошло? Это вопрос. Вера немного поразмышляла и согласилась с очевидным: приступ одиночества. Вот бы Джон удивился, узнав, что с этим диагнозом к психотерапевту приходит половина пациентов! А читаемые у него на лбу мысли «Меня никто не любит, никто не полюбит» и «Для чего я живу?» спровоцированы, конечно, трехдневным общением с родственниками Алисы.

Действительно, больше трех дней Старк выдержать не смог. После проживания в квартире с Виктором и Владиленой он сбежал и, вернувшись в «Премьер Палас», срочно востребовал к себе Веру и Алису…

Когда Джон в сопровождении жены вышел из спальни, внешний вид его был вполне приемлемым. Но внутри он весь кипел. Куда подевалась его английская респектабельность? Он очень злился на Веру. Прежде всего: она увидела его в расхристанном состоянии! И вообще – именно она виновна в его истрепанных нервах! Он собирался высказать этой докторше все, что накипело в нем за последние дни. Да уж! Он не станет щадить ее! Если это психотерапия, то у нее нужно отобрать диплом врача. Ведь главная заповедь клятвы Гиппократа гласит: «Не навреди». Она же, эта с виду хрупкая женщина, просто ведьма какая-то! Не навреди?! Как бы не так! Вреди и разрушай! Порть здоровье и нервы людей – вот ее лозунг!..

Еще немного, и он бы выпалил ей прямо в лицо все эти соображения. Чаша его терпения переполнилась. Зрел ураган, сносящий все на своем пути… А Вера смотрела на него и вспоминала двух выдающихся ученых, Гей-Люссака и Гумбольдта. Они, по слухам, занимались в Париже исследованиями газов. И для опытов выписывали из Германии тонкостенные пробирки. Но денег для уплаты пошлины им не хватало. Как быть? Физики договорились с партнерами: пробирки запаивать, а посылки снабжать биркой с надписью: «Осторожно! Немецкий воздух!». А пошлины за воздух не существует… Потом ученые срезáли запаянные концы и получали сосуды для опытов. Вот Старк в этой истории и исполнял роль «сосуда для опытов»… Вера невольно улыбнулась. Выразительно взглянула на Алису и сказала:

– Вы примерили на себя ситуацию жены. Судя по всему, вам… – Вера подчеркнула слово «вам», – она оказалась не по плечу.

– Что это значит? По плечу? По какому плечу? – Мужчина развел руками. Ему срочно требовался синхронный переводчик.

– Это значит, что ты даже три дня не смог провести с моими родственниками. Такой уравновешенный и рассудительный, ты их не выдержал, – перевела Алиса. Она улыбнулась Лученко с благодарностью. Вот кто заставил Старка почувствовать все, что пришлось пережить и испытать ей!

– Нормальный человек не способен это выдержать! – выпалил Джон и стал делиться «леденящими кровь» историями о жизни в доме Бессоновых.

Ранним утром, часов с шести, на кухне начинался громкий перестук кастрюль. Сквозь сон Джону казалось, что он очутился на концерте японских барабанщиков, куда он достал билеты в надежде, что пойдет Алиса… Но пошла, к сожалению, другая сотрудница. Открыв глаза и посмотрев на часы, Джон мысленно проклинал всех домработниц страны. Но стоило ему направиться в ванную, как из кухни высунулась голова бдительной Владилены.

– Доброе утро! Завтрак ждет вас, Джон! – бойко рапортовала старуха.

Ничего не оставалось, как выйти к завтраку. Ему тут же подробно доложили, что домработница приходит лишь к десяти часам, но в честь дорогого гостя сама хозяйка дома встала пораньше! Старк никогда не завтракал так рано. Однако от чашки крепкого кофе он бы не отказался. Но перед ним ставили большую тарелку овсянки.

– Приятного аппетита, сэр! – голосом Бэрримора из «Собаки Баскервилей» провозгласила бабушка Влада.

Джон терпеть не мог овсянку. Тем более утром, на пустой желудок. Он отодвинул от себя тарелку и вежливо отказался, заметив, что по утрам предпочитает чашечку натурального кофе.

Но Владилену Геннадиевну не зря назвали в честь вождя мирового пролетариата. Хватка у нее была мертвая, как у Владимира Ильича Ленина.

– Мистер Старк! Пожилая женщина специально, только ради вас встает в несусветную рань. И готовит вам, превозмогая все свои многочисленные болячки! – В голосе Владилены звучало оскорбленное достоинство. – А вы брезгуете съесть тарелочку овсянки, своего национального блюда?

– Хорошо, – уступил Джон, еще не понимая, что этой первой уступкой проиграл не битву, а войну.

Все три дня, пока он вынужден был питаться у родственников Алисы, у него ныл желудок. Но возражения желудочно-кишечного тракта оказались лишь легким бризом. Шторм разбушевался в груди Старка, когда за него принялся братец Витенька. Он поднимался не раньше двенадцати часов дня, не то что бабушка Влада. Чем он занимался весь день, неизвестно. Единственное, что англичанин узнал о родственнике своей жены: он не работал ни одного дня за всю свою сорокалетнюю жизнь. И все время пребывания в доме гостя Виктор бесцеремонно вторгался в его комнату.

– Ты каким бизнесом занимаешься? – спросил он у шурина.

– Судостроением.

– И что, успешно?

– Когда как, – уклончиво ответил бизнесмен.

– Вот я и вижу… – усмехнулся братец.

И начал читать Джону лекцию под названием «Почему твой бизнес обречен на провал». Нимало не смущаясь тем, что его совета никто не спрашивал, Бессонов безапелляционно вещал. Приводил в качестве доказательств истории своих знакомых-лоточников, из-за рэкета вынужденных закрывать свои точки. Называл имена каких-то Колянов и Вованов, которые «понимаешь, Джоник, покруче и посмекалистей тебя, но даже у них не пошло!..»

Спектакль «Тунеядец поучает миллионера, как зарабатывать деньги» вначале забавлял англичанина. Компания Старка, по объективной оценке многих экономических изданий, входила в первую пятерку самых успешных судостроительных компаний Европы. Так что оратор со всех сторон выглядел клоуном. Однако ведь и клоун в цирке не переходит тонкую черту между собой и зрителями… Виктор же не признавал никаких границ дозволенного. Красноречие несло его в неведомые дали. Он безумно воодушевился, описывая шурину, как с его подачи неслись пароходы, эшелоны и самолеты с товарами. Еще немного, и Витек вообразил бы себя олигархом со всеми рынками и бутиками столицы под крылом. Но закончить свою речь столь эффектно у братца не получилось. Старк не выдержал.

– Мюнхгаузен! – сказал он и наградил рассказчика аплодисментами.

– Кто Мюнхгаузен? Я – Мюнхгаузен?! – смертельно оскорбился Виктор. – Да знаешь ли ты, скотина аглицкая, что я перед тобой душу раскрывал! – И несостоявшийся олигарх ринулся с кулаками на своего зарубежного родственника.

Джон точным ударом в челюсть уложил буяна на пол. Но тут вмешалась баба Влада, которая подслушивала под дверью. Она принялась истерически вопить: «Внучика убили!» Стала набирать все телефоны подряд, от «скорой» до милиции. Только пожарных не вызвала.

Приехавшие милиционеры для порядка послушали причитания старухи и оскорбленные вопли Витечки. В семейные дрязги им вмешиваться не хотелось. У Бессонова даже синяка на подбородке не возникло, но он кричал о «снятии побоев», порывался в травмпункт, и чтобы непременно на носилках. Милиционеры пригласили Старка на лестницу покурить и из сочувствия к подданному Великой Британии объяснили ему элементарные, в общем-то, вещи.

– Ваш родственник – наркоман со стажем. Вы этого не знали?

– Нет. – Джон ошарашенно смотрел на представителя правоохранительных органов.

– А надо бы. Завтра он уже ничего не вспомнит. Будет просить у вас денег. Станет придумывать невероятные, душераздирающие истории. Но вы все-таки не давайте ему денег. Мой вам совет.

На другой день все было именно так, как его предупреждали. Истерические вопли бабы Влады сменялись безумными историями братца. К третьему дню атмосфера в доме Бессоновых и вовсе стала невыносимой. И Старк сбежал.

Выслушав Джона, Лученко спросила у Алисы:

– Как давно Виктор этим занимается?

– Пока были живы родители, он иногда напивался. Бывало, проигрывал большие суммы денег. Отец за него платил, чтоб Витьку не прибили. Вместо благодарности тот устраивал безобразные сцены. Но не часто. Родители умели сдерживать его. А когда их не стало, он покатился. С каждым днем жить в доме становилось все тяжелее.

– Вы рассказывали мужу о том, каково вам было в родном доме после смерти родителей? – Вера спросила больше для Старка, чем для себя.

– Нет. – Алиса тяжко вздохнула. – Мне не хотелось его расстраивать… Да он бы и не понял.

– Так вот зачем вы заставили меня испытать на себе? Как говорят у вас, на собственной шкуре! – резко обернулся Старк к Лученко. – Чтобы я понял? Но в таком случае я не вижу смысла, доктор. Мне очень жаль Алису. Я понимаю. Ей приходилось бороться за существование. Я ей сочувствую! Но ведь у вас в стране почти все живут дико, страшно! Разве нет? У вас человек – не ценность! А у нас, в Англии, государство служит человеку, а не наоборот. Забрав Алису в Великобританию, я создал ей идеальные условия для жизни. А она все бросила: большой дом, комфорт, безопасность, и уехала сюда! Я до сих пор не понимаю – почему?

– Но ведь это так ясно! Поймите же, наконец, ведь вы сами попробовали. Здесь Алиса жила на сопротивление. В ее доме кипели страсти! Она была борцом. А что сделали вы? – Вера протянула в сторону Старка руки, точно этим жестом старалась помочь ему постичь непостижимую славянскую душу.

– Что же я такого сделал плохого? – поднял бровь Джон.

Весь его вид демонстрировал уверенность в том, что он осчастливил свою жену. Он же увез свою супругу и от диких родственничков, и из страны с нестабильной экономикой.

– Вначале вы поселили ее у своих хладнокровных родственников. Они Алису практически не замечали. Вам когда-нибудь приходилось жить в атмосфере презрения?

– О чем вы говорите? – Англичанин посмотрел на жену. – Алиса! Кто посмел тебя презирать?!

– Твои родные, – повела красивыми плечами женщина. – Ну конечно, они думали: разве может отсюда приехать порядочная женщина? Тем более намного моложе тебя. Разве ты не замечал, что они смотрели на меня как на проститутку? В их глазах я была просто красивой вещью, которую ты себе купил.

– Такого не могло быть, – твердо заявил Старк.

– И все-таки было. От твоих родственничков веяло прямо-таки антарктическим холодом. А потом ты запер меня в загородном доме, как в клетке с золотыми прутьями.

Джон замешкался. Он вспомнил рассказанную Лученко притчу о зебре в клетке. Неужели он настолько был погружен в свой бизнес? Не замечал, что происходит с его женой?

– Она страдала от сенсорного голода, – сказала Лученко. – Ей не хватало людей, событий, деятельности. Алиса ведь очень живая женщина. Вот вы судостроитель. Представьте, что вы построили красивую яхту. Стремительные обводы, грациозная мачта, мощный такелаж.

Джон и Алиса уставились на доктора в недоумении: откуда она и про это знает?!

– Такая яхта создана, чтобы нестись по волнам, чтобы участвовать в регатах и, возможно, побеждать. А вы ее причалили к бетонной стене. Она годами стоит, зеленью морской и ракушками обрастает. И всем окружающим на такое отношение у вас один ответ: зато моя красавица яхта целее будет.

Старк промокнул платком лоб.

– Вы не давали выхода энергии своей жены. Вы запрещали ей работать, встречаться с соотечественниками. Вы пресекали любые ее попытки заняться чем-то осмысленным. И она затосковала, впала в глубокую депрессию. Теперь вы понимаете, для чего вам было предложено хотя бы на короткое время пожить Алисиной жизнью здесь?

– Но ведь это же ужасно!.. – Джон посмотрел на свою жену так, словно только теперь ее понял.

– Ужасно и непонятно, как я могла прожить пять лет в тюрьме. – Алиса стала говорить, в волнении прохаживаясь по комнате. – Вера Алексеевна, вы придумали самую лучшую психотерапию. Лечение работой! У меня словно крылья выросли. Мне все интересно! Как работает типография. Как из дизайна, придуманного в нашем агентстве, получается то, что потом украшает чьи-то офисы, или появляется в журналах…

– Алиса, дорогая… – попытался дотронуться до жены Старк. Но ей было не до него, ей хотелось выговориться.

– Вот, например, Дарья Николаевна доверила мне вести корпоративного клиента, банк. Представляете? Мы устроили мозговой штурм. Нужно было выработать альтернативную идею. Мне даже не верится, что я сама провела переговоры с управляющим банком «Коммерческий»! Да-да, Джон! Не качай недоверчиво головой, пожалуйста. И знаешь, что он мне сказал? «Все привыкли видеть в таком учреждении, как банк, нечто консервативное, застывшее, даже косное. Банк словно не меняется вместе со временем. Но это совершенно неправильный взгляд. Поэтому мы бы хотели, чтобы наш банк в своей рекламной кампании ушел от тривиальной схемы. Мы хотим привлечь тех, кто раньше не являлся целевой аудиторией банка. Наш интерес теперь – семейные вклады, то есть не только фирмы, но и домохозяйки, пенсионеры».

– Ты запомнила весь разговор? – удивился муж-бизнесмен.

– Кто бы мог подумать, что твоя красивая, но тупая жена на это способна? Правда?

– Я такого не говорил! – защищался Старк.

– Может, ты этого и не говоришь… Но зато ты думаешь, что у меня нет мозгов. А они у меня есть! Есть!!! В общем, приняли мою совсем неожиданную идею. Сюжет такой: на темно-фиолетовом бархатном фоне группа крошечных маленьких цыплят. Пушистые, желтые, беззащитно-очаровательные, они в эту секунду вылупливаются из яиц. Один уже полностью освободился из скорлупы, другой только проклевывается, третий находится еще внутри яйца. Над ними слоган: «Деньги тоже размножаются? Да, если их опекает банк “Коммерческий”».

– Эти щиты сейчас красуются по всему городу. Так это, получается, ваше детище? – обрадовалась Вера.

– Да! По всему городу! – с гордостью подтвердила эккаунт-менеджер Старк. – И наш клиент остался очень доволен, так как привлек к своему имени внимание тех, кто раньше его не замечал.

– Джон Гордон, как вам нравится новая жена? – спросила Вера, поглядывая на Старка с хитрецой.

– Потрясающе! Бьютифул! – улыбнулся бизнесмен. Он потер руками лицо, словно просыпаясь от плохого сна. – Алиса! Прости меня! Каким же я был глупцом!

Жена строго посмотрела на своего мужа, потом на психотерапевта. Вера незаметно подмигнула ей.

– Я подумаю… – сказала Алиса.

* * *

Вере позвонила свекровь и плачущим голосом проблеяла: «Юрочка просит, чтоб ты купила оливок. Говорит, он всегда мечтал перед смертью оливок попробовать!.. Консервированных…» Вера сказала, что купит, а о том, что ей хотелось бы сказать, – промолчала. Все равно с Зинаидой бесполезно разговаривать. А она, Вера, сама виновата, что так получается. И уйти не уходит из жалости, и не лечит болящего мужа-страдальца. Да даже и не разговаривает с ним почти. С утра до вечера делом Алисы Старк занимается. К тому же работа в клинике… Нет, пора что-то с этим положением делать. Вызову к нему, действительно, Катю-гестапо. Она его живо на ноги поднимет. Оливки ему, видите ли, перед смертью понадобились! Он всех нас переживет.

После работы Лученко заскочила в супермаркет и добросовестно накупила целых два пакета всякой провизии. Плюс оливки, которые она терпеть не могла. Обычные вечерние хлопоты замотали ее вконец. Домашнего любимца вывести надо, ужин приготовить надо, кормление лежачей скотины – это уж Зинаида пусть сама… Дочь с зятем поздно вернулись после вечерних занятий в институте, бодрые и жизнерадостные, с ними хоть двумя словами перемолвиться нужно? – Нужно.

Вера очень устала и уснула, едва голова коснулась подушки.

Поздно ночью она протянула руку к тумбочке, попить воды. Любимая красная чашка обычно стояла у изголовья кровати. Но этим вечером из-за множества забот наполнить чашку Вера забыла. Придется вставать… Она поднялась, потянулась. Пай тут же тихонько скользнул на теплую подушку, свернулся калачиком, почмокал и закрыл глаза. Хитрюга. Знает ведь, что все равно его отодвинут…

При подходе к кухне Вере почудился какой-то шум. Она прислушалась. Раздался леденящий душу скрежет, словно нож о металл… Зловещий шепот вспугнул ночную тишину. Испуганная Вера сразу вообразила, как в фильме ужасов: по темной кухне двигаются огромные тени-чудовища. Но страшнее всего был мерный чавкающий звук. В услужливом воображении возникли клыкастые вампиры… Тут сонная Вера решила, что все эти страшные ночные звуки и движения на самом деле связаны с «семейным делом» Алисы Старк, которым она сейчас занимается. «Вторжение в дом бандитов, вот что это может быть…» – решила она. Ступив на порог кухни, она на всякий случай нашарила на стене, где у нее висел набор для разделки мяса, топорик. И лишь после этого щелкнула выключателем.

То, что открылось ее взгляду, было намного интереснее любого триллера-ужастика. Спиной к ней у раскрытого холодильника, в трусах и в майке, с наколотой на вилку холодной сосиской стоял экс-супруг. Рядом с ним, с голландским сыром в обеих лапках, в ночной сорочке, застыла Зинаида Григорьевна. Судя по тому, что несколько пакетов с разноцветными этикетками были уже пусты, «ночная охота вампиров» вполне удалась.

Вере сразу вспомнилась любимая книга, «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. Вот так же Варвара застукала Васисуалия у буфета, когда он нырял в холодный борщ, извлекая оттуда куски мяса. Причем если бы она «поймала мужа за этим занятием даже в лучшие времена их брачной жизни, то и тогда Васисуалию пришлось бы худо. Теперь же участь его была решена». Вот уж действительно!

Расхохотавшись, Вера сказала:

– А сейчас, по сценарию, ты должен упасть на колени, хватать меня за руки и гундосить: «Волчица ты, тебя я презираю, к Птибурдукову ты уходишь от меня». Ну? Маэстро, вы забыли свой текст! А где оливки? Поел оливок перед смертью, Юрик?

Свекровь неуклюжим привидением затопотала из кухни. Муж стоял у холодильника и мрачно молчал. Проследив за направлением его взгляда, Вера увидела топорик у себя в руке.

– Не волнуйся, – заверила она. – Чтобы разделаться с тобой, мне холодное оружие не понадобится. Скажи лишь на прощание: это ты мне звонил и молчал в трубку? Ты мне дурацкие сообщения слал? Ну давай, колись. Тебе терять уже нечего.

– Ну, я…

– Как это на тебя похоже! Господи!

Вера положила топорик на стол и отправилась к себе, не забыв набрать кипяченой воды в чашку. Ей стало так легко, как не было уже давно. Ведь теперь она наконец свободна! Все разъяснилось. А в деле Алисы не хватало лишь крохотной подробности. Если б Лученко знала, что получит ее завтра, она была бы абсолютно счастлива…

На следующее утро Вера окончательно переехала к Даше. И сразу попросила подругу помочь ей подыскать съемную квартиру. Недорого.

* * *

Андрей подвез ее на работу. На радостях, что получает, наконец, Веру в полное свое распоряжение, он совсем расхулиганился. То сидел в гипнотарии с блаженной улыбкой на лице, то, выставленный в коридор, ходил и приставал с разговорами к Вериным коллегам. Мальчишка! Но Вера не могла на него сердиться. В конце концов ветеринару позвонили и потребовали в клинику. Он уехал, и Вера с облегчением приступила к работе.

Хлопотливый сегодня выдался денек. После обычного обхода главврач вызвал Лученко к себе и огорошил ее внезапной милостью – предложил поехать на курсы повышения квалификации в Санкт-Петербург. Прямо завтра. Причем хитренько так пальчиком грозил и улыбался: «Кто-то у вас, Вера Алексеевна, в министерстве есть! Именно вашу фамилию назвали. Не отпирайтесь! Не каждому врачу так везет, на два месяца да за счет государства!..»

Верин начальник не скрывал своего изумления, когда она решительно отказалась воспользоваться «милостью»…

Потом несколько раз порывался звонить мобильный, но она выключила звук, чтобы не отвлекал от пациентов. И только ближе к концу приема включила. Сразу позвонила Евгения Бурау, напомнила про обследование и преимущества ранней диагностики онкологических заболеваний. «Да-да, непременно», – отвечала Вера рассеянно и просила извинить: очень занята.

В телефоне вновь забренчала мелодия сороковой симфонии Моцарта. Лученко взяла мобильный.

– Слушаю. – Голос ее звучал озабоченно: она заполняла истории болезней.

Лучшая подруга Сотникова, наоборот, была беззаботна и настроена очень игриво:

– Веруня! Ты знаешь, что ты гений?

– Как тебе сказать… Вообще-то это приятно слышать.

– Говорю: ты – точно гений!

– Твой Романенко прозрел? – Вера отложила записи и развернулась на стуле к окну. – Понял, какая ты женщина с большой буквы Жэ? Дашка, меня интересуют подробности.

– Верка! С тобой же невозможно разговаривать! Ты все знаешь! Но ты, как всегда, оказалась права. У нас начался медовый месяц. Романенко меня забросал букетами и вообще…

– Как ты это сделала?

– Я ж твоя лучшая ученица. Посидела, подумала, и… Выдала ему такую версию. Дескать, мы должны немного отдохнуть. Мы оба устали. Давай на время ограничим наши отношения только профессиональными.

– А он?

– Он а-бал-дел! – Дарья довольно рассмеялась. – Вот так вот! Пусть лучше думает, что его личная жизнь накрылась медным тазом, а я в этом самом тазу буду варить варенье из райских яблочек!

– Я всегда считала тебя садисткой, – приняла шутливый тон Вера. – Итак, твой бойфренд получил в лоб этим неприятным известием. Теперь он хочет выяснить, что же случилось. Твои действия?

– Не знаю, может, ты скажешь, что я неправа. Но я решила усугубить…

– В каком смысле?

– Придуриваюсь больной. Благо сейчас в агентстве ничего срочного, обычная плановая работа. Осталась дома, набила холодильник вкуснятиной и изображаю несчастненькую. Он примчался, а я дальше порога не пустила.

– О! Что-то знакомое. В последнее время слишком много мнимых больных вокруг меня развелось!

– А кто еще?

– Лученко… Но это потом. Напомнишь, я тебя посмешу. Но ты – врушка бессердечная! Какую же ты выдумала болезнь?

– Заразный грипп. У него же дети. Вот мы и не должны входить в контакт… Ни в какой, особенно нельзя…

– В половой, – похулиганила Вера.

– Подруга, ты женщина с какой-то сомнительной репутацией!

– Как говаривала Алиса Бруновна Фрейндлих в любимом фильме всех времен и народов: «У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно следовало бы скомпрометировать!» Значит, он так и не может понять, какова причина вашего разрыва… Это правильно. Мужчины терпеть не могут непонятного. И тут ты убиваешь сразу двух зайцев.

– Ой, я знаю, ты любишь убивать сразу нескольких! Каких конкретно зайцев? Имя, фамилия, должность? – Даша забавлялась собственной изобретательностью.

– Если взрослого мужчину наказывать за недопустимое поведение, урок будет усвоен. Или, по крайней мере, понятен. «Я сделал плохо, – будет думать твой Саша, – за это меня наказали». Но если мужика, который до сих пор не изменял тебе, не впадал в запой или не проигрывал деньги в казино, ты наказываешь без всякой причины – он начинает беспокоиться не на шутку. Потому что всем разумным существам – а мужчины к ним иногда относятся – надо понимать причинно-следственную связь своих поступков и наших реакций. И тут сразу возникают два убитых зайца. Заяц номер один хочет понять, что он сделал не так – чтобы больше этого не делать и не получить в лоб еще раз. Заяц номер два стремится выяснить, что он утворил, чтобы оправдаться, – возможно, произошло какое-то недопонимание и на него злятся без причины.

– В любом случае Романенко чувствует, наконец, то же самое, что я все последние месяцы. Ему дискомфортно. Ему неприятно. Что и требовалось доказать!

– Слышь, народный мститель, не перегни палку! Даша, я не шучу. Поосторожнее с мнимой болезнью. А то – тьфу-тьфу-тьфу – накличешь, притворяясь…

Дарья что-то весело журчала в трубку, но Вера перестала ее слышать. В ее голове произошел щелчок. Слово «накличешь» внезапно открыло в сознании запертую дверь. На двери ярким неоновым светом зажглась табличка «Вход».

– Выход там же, где и вход… – прошептала Вера.

– Ты что-то сказала, Веруня? – спросила подружка.

– Извини. Мне сейчас некогда. Созвонимся позже, – сказала Лученко, торопясь поскорее проверить свою догадку.

* * *

Бывают такие состояния, когда человека осеняет правильное решение, гениальная догадка или идея. Вере Лученко казалось: если сию секунду, немедленно она не убедится в своей правоте или в ошибке, все может рухнуть. Уж очень много «если» – одно невероятнее другого – лежало в основе ее внезапного прозрения. Поэтому она села в машину к Двинятину и, ничего не объясняя, сложила руки ковшиком:

– Андрюша! В поликлинику на Печерск, быстрее!

Андрей только что примчался по зову возлюбленной – так быстро, будто караулил за углом. Он кивнул и бросил автомобиль вперед, как заправский гонщик. «Пежо», словно белый кроссовок на роликах, мчался по улицам. Вера каждые полминуты смотрела на часы. Но они успели: до конца рабочего дня оставалось еще полтора часа. Вера достала и надела белый халат и шапочку. Докторскую шапку она обычно не носила и терпеть ее не могла, а надевала лишь по необходимости, во время профессорских обходов.

В своей врачебной униформе она стремительно направилась к регистратуре. По пути настроилась, как актриса перед спектаклем. Вошла в образ. Что угодно, как угодно – но необходимо добыть из архива медицинскую карточку Ксении Николаевны Бессоновой!

В регистратуру деловитым начальственным шагом вошла женщина профессорского вида. Заговорила властно и в то же время благожелательно. Поэтому девушки тут же сообщили ей имя-отчество заведующей регистратурой и, перебивая друг дружку, объяснили дорогу в нужный кабинет. В кабинете Вера долю секунды понаблюдала за очень полной жгучей брюнеткой с широким обручальным кольцом на пальце. Результатом своих наблюдений осталась довольна и сразу приступила к делу.

– Валентина Михайловна! Здравствуйте! Вы сегодня выглядите прямо как Кэтрин-Зета Джонс перед свадьбой с Майклом Дугласом. Как вам удается сохранять такой цветущий вид? Признавайтесь!

– Ой! Ну что вы! Доктор, вы мне льстите! – Работница районной поликлиники порозовела от комплиментов и радостно заулыбалась.

– Ничуть! Просто я обожаю здоровых людей. Сейчас это такая редкость! У вас наверняка и дома идеальный порядок. Как должно быть у хорошей хозяйки! – Глаза Веры не отрывались от лица заврегистратурой.

– И не говорите. – Валентина Михайловна просто таяла от Вериного внимания.

– Дружочек, не в службу, а в дружбу… Мне срочно нужна карточка одной больной, десятилетней давности. Как бы мне в архив попасть?

Докторша была такая приятная, говорила так уверенно, от нее шла такая мощная волна благожелательности… А заврегистратурой так устала за день слушать ропот больных! Да еще отбиваться от нареканий сестер и врачей, когда случались осечки в работе регистратуры. У кого ж ошибок не бывает? Да и дом на ней держится, права коллега. Ну и что с того, что правила требуют запроса от главврача? Правила для того и существуют, чтоб в них делать исключения! Какая она все-таки милая, эта профессорша.

Все эти мысли Вера без труда прочла на лице женщины. И ничуть не удивилась, когда та, пошуровав в ящике своего стола, достала ключ на красной ленточке.

– Знаете, где у нас архив? – Она вручила ключ Лученко.

– Без малейшего понятия! – честно призналась Вера Алексеевна.

– В полуподвале, направо по коридору. Там на двери надпись «Архив».

– Спасибо. Валентина Михайловна, вы – наше солнышко!

«Солнышко» растаяло окончательно и не волновалось, что коллега провозилась в архиве целых сорок минут. Пыльные ряды папок с историями болезней за нужный год Лученко пересмотрела со всей возможной тщательностью. Наконец отыскала карточку Ксении Бессоновой, внимательно пролистала ее с первой до последней страницы. Прочитала последние записи, результаты анализов и покачала головой.

В нарушение всех правил доктор Лученко засунула карточку в свою сумку, застегнула «молнию» и вышла из архива. Отдав ключ регистраторше и сказав на прощание еще несколько теплых слов, она вышла из здания поликлиники.

– Теперь на Севастопольскую площадь! – с облегчением откинувшись на подголовник, сказала женщина.

– Желание клиента – закон для водилы, – улыбнулся Андрей. Вглядываясь в Верино лицо, он поинтересовался: – Все срослось?

– Да. Мне даже не верится…

Вскоре Двинятин сидел в машине возле клиники «Материнство и детство» и гадал, что понадобилось его возлюбленной в этом медицинском учреждении и сколько времени она там пробудет. Вопреки его настрою на долгое ожидание, Вера довольно быстро вышла из стеклянных дверей. Сопровождал ее великан, похожий на Хагрида из фильмов о Гарри Поттере. Он держал в своих огромных лапах маленькую Верину ручку и что-то говорил ей, улыбаясь, как показалось Двинятину, жуткой людоедской улыбкой.

На сей раз он потребовал у любимой немедленного и подробного отчета.

– Мы, канешна, понимаем, шо водителю не положено вопросы задавать! Но однако же обидно, когда твою женщину циклоп за ручку хватает! – полушутя, полувсерьез заметил Андрей. Одновременно он развернул автомобиль и направил его в поток, плывущий по Краснозвездному проспекту.

– Имеешь право иронизировать! – откликнулась женщина. Она чмокнула его в щеку, залезла в бардачок, достала пачку «Мальборо» и прикурила сигарету от автомобильной зажигалки. – Теперь спрашивайте – отвечаем!

– Кто это был? – строго спросил ветеринар.