Текст книги "Паблик [Публичная]"

11

Игорь был доволен. Я видела это по его глазам. Все будто бы стало как раньше. Но что-то сосало под ложечкой. Я не могла разобраться, что. Мне просто было плохо. Леночка Маяк, самая востребованная и живучая из всех ныне действующих на сцене Авксома публичных личностей, снова справилась со своей задачей на ура. Теперь она лежала подмышкой у Бога, который был удовлетворен не только физически и… Ей жутко хотелось плакать.

Я спросила себя: в чем причина? Неужели и впрямь предательство моих собственных убеждений, точнее того, что я все последние годы пыталась за них выдать, привело меня к такому моральному упадку? Не-ет, в это просто нельзя было поверить… Я знала себя. Лена Маяк – гуру приспособляемости, виртуоз выживания даже в условиях, несовместимых с жизнью. Сколько их таких уже полегло на этом поле? Тех, кто не рассчитал своих сил и надорвался… А я продолжаю дышать, и воздух вокруг меня с каждым днем все больше наполняется золотой пылью. Тогда что? Первая битва осталась за мной. Я уверена, что мне по плечу выиграть и войну в целом. Мужчина моей жизни снова принял меня под свое крыло. Пусть это было унизительно, пусть в этот раз я с трудом преодолела себя. Пусть меня пробирает озноб оттого, что я не в состоянии предугадать ход его дальнейших мыслей, подготовиться к отражению возможных враждебных действий. Пусть. Но я буду разбираться по обстановке. Говоря его собственными словами: «Что-нибудь придумаю». А пока он здесь, мы вместе, и я должна быть счастлива. Ну или хотя бы довольна. А мне так убийственно хочется плакать, и так мучительно ноет душа. У тебя есть душа, Леночка, слышишь? Вот это поворот!

Игорь курил.

– Следующие на очереди – Дубина и Обездоля. Они мне порядком надоели. Зазнались даже почище твоего.

Он сделал глубокую затяжку, отчего его щеки провалились внутрь, и лицо приняло зловещий вид. Подержав дым внутри себя несколько секунд, Игорь медленно выдохнул. Два матовых голубоватых потока выскользнули из его красиво вылепленных ноздрей.

– Займись ими.

– Ты о замене, я правильно понимаю? Но ты же планировал начинать с модельной отрасли?

– Понимаешь правильно. Не обязательно менять и не обязательно на роботов. Пока. Большинство из них сейчас и сами присмиреют. А то совсем распоясались. Стали зарабатывать почти столько же, сколько и я и при этом считать, что это их заслуга. Сопливые недоумки.

– Тогда что? Просто припугнуть пока?

– Мы сменили формат вещания. Одно это уже больно по ним всем ударит. Теперь придется начать работать, а не только развлекаться. Ублажать зрителей, заниматься с ними в реале, постоянно находиться под прицелом, думать. А то выпустили балаган, запульнули его в эфир, а дальше просто рот раскрыли и стоят в ожидании, что пирожки сами в него залетят. Прямо «Вовка в тридевятом царстве»! И нет, чтобы быть благодарными хозяину, который им это позволял. Ни намека! Решили, что просто сами такие умные.

Он посмотрел на меня.

– Так что, думается мне, пугать не придется. Эту мелодию они угадают с первой ноты. Просто займись ими. Твоего появления будет достаточно. Задание проще простого: разобраться по финансам. Я больше не намерен оставлять им такие суммы. Думаю, что и десятой части с них хватит.

– Не боишься бунта?

– Тот, кого боятся все – сам не должен испытывать страха, малышка. Ему по статусу не положено. Так что никогда больше не говори так обо мне. А то возьму да обижусь. Уверена, что тебе это нужно?

Он подмигнул мне и поцеловал.

– Надо будет, нашлю на них всех ВиВиМоудел. И ты можешь даже не напоминать об этом. Все они и так помнят, я тебе за это ручаюсь.

Боже, он снова хотел меня, а ведь мы едва закончили… Почему от успеха либидо этого человека, и без того не страдавшего низким его уровнем, всегда так резко взлетало?

В этот раз снова было неплохо, ведь я всегда любила сам процесс. Но все же острота восприятия притупилась. Я больше не испытывала экстатического удовольствия. И вдруг, в самом конце, когда Игорь навис надо мной, подняв свое лицо, схватил за волосы и посмотрел в глаза, я увидела… Это что, шутка? Леночка, ты в своем уме? Или это просто галлюцинация?

* * *

Дома я не находила себе места. Вместо того, чтобы набросать план действий по Дубине и Обездоле, я шныряла по гостиной как какая-нибудь шиншилла. Туда-сюда, туда-сюда. Похоже, я, наконец, начала понимать, что со мной происходило… Причина этой тяжести за плечами стала медленно всплывать из-под объема надтреснутой души. Перед глазами возникло полное презрения лицо молодого светика. Вот, что не давало мне покоя уже третий день.

Та-ак, Лена, кам-óн, возьми себя в руки. Надо разобраться, отчего тебя так сильно колбасит. Маяковскую ненавидит восемьдесят процентов населения Авксома. А оставшиеся двадцать боготворят, что ни фига не лучше, ведь сумасшедшие фанатики иногда бывают хуже и самого заклятого врага. Равнодушных нет. Ты давно привыкла и тебе параллельно. Тогда что происходит? Чем этот молодой хмырек так тебя зацепил?

Думай, Лена, думай… Но на ум ничего не приходило, ведь я давно забыла, что такое быть откровенной, даже с самой собой. Правильнее сказать, не знала, каково это. Трудно искать черную кошку в темной комнате особенно если ее там нет… Ни разу в жизни я не была с собой откровенна. Да и зачем мне это? Потребности не возникало. А что сейчас?…

Думай, Лена, думай… Ты всю жизнь любишь Игоря, только он для тебя по-настоящему важен. Сейчас он с тобой, а ты, трахаясь с ним, видишь перед собой гадкую, искривленную ненавистью морду этого молоденького ублюдка. Ты что совсем больная? Хорошо, что Игорь не успел наладить производство устройств, считывающих мысли людей. Если бы он только узнал, что во время секса с Творцом я представляю себе другого мужчину, мне бы не поздоровилось. Но и без того такие вещи, Леночка, могут тебе очень дорого обойтись. Как бы это не стало началом конца…

Думай, Лена, думай… Ты должна разобраться в чем дело… Этот мальчишка тебя так обидел? Чем? Своим выражением? Или тем, что толкнул? Эка невидаль, бывало и хуже… Тогда чего ты хочешь? Отомстить? Стереть его с лица земли, уничтожить? Или проучить, унизить, втоптать в пол, как это недавно сделал с тобой Игорь? Может, тебе просто хочется спустить пар, хоть на ком-нибудь отыграться за свою собственную уязвленную гордость? С Игорем ведь кишка тонка, тогда ты решила найти другую кандидатуру? Ну же, Леночка, соберись, ответь себе честно… М-да, откровенность явно не мой конек…

Думай, Лена, думай… Если бы его лицо не привиделось мне при таких обстоятельствах, вряд ли бы это меня так всполошило. Запахло опасностью… А ее близость всегда так чертовски меня возбуждала. Так что, Леночка, ты нашла ответ. Знаешь, в чем дело. И знаешь, что делать.

А лицо молодого светика так и маячило перед моими глазами. Я все вспомнила. В тот момент, когда он стоял напротив, мои ноги не могли сдвинуться с места. Я почувствовала какую-то невидимую силу, исходящую от этого человека, она ощущалась так же явственно, как это было с Игорем. В парне заключалось что-то сакрально важное, о чем он даже, возможно, сам и не знал. Это была власть над женским полом, способность им управлять. Леночка Маяковская всегда улавливала подобное с первых секунд! Это было необъяснимо, но, видимо, я просто находилась на одной частоте с сигналами, которые отправляли такие мужики. Их были единицы. За всю свою жизнь я встречала всего парочку. Но поскольку одним из них был мой отец, в доме которого я выросла, мне не составляло никакого труда определить, что передо мной стоит именно такой тип личности. Да, все определялось личностными данными. Не единым характером, не одной только потенцией, а совокупностью персональных данных. Система взглядов и убеждений, способность их отстоять, сила воли и твердость характера, бойцовский нрав, умение побеждать, харизматичность и только потом внешние данные. Но у этого молоденького хмырёнка и последнее было в норме. Так что осознание происходящего пришло быстро: ты, Леночка, всегда была неравнодушна к красивым мужикам, ты просто захотела этого молодчика. Но не смогла остаться на троне, и он тебя размазал. А это никому не позволено. Исключение составляет только Игорь. Но и тот – пока…

Что ж, план действий созрел моментально. Леночка Маяковская разворачивает свой полевой лагерь. Только в этот раз она не повторит ошибок прошлого: это будет секретная операция.

12

– Мальчики и девочки, пошли вон, тетя Лена пришла!

Команда гримеров, костюмеров и парикмахеров уставилась на меня.

– Ре́га, чего ты ждешь? Чтобы я второй раз повторила?

– Какая еще Рега, нет такого имени.

– У меня есть. Отошли прочь прислугу.

Гример и парикмахер переглянулись, последний задохнулся от возмущения.

– Что за хамство? Какая я вам прислуга? Я – Йода Недлясбрóда, знаете такого?

– Ах вон оно что! Прости, стригач, не разглядела.

Он побагровел от ярости.

– К-к-кто-о-о? Стригач????

– А нет? Так, может, тогда чесало?

– Я – стилист, художник образа.

Меня перестало это забавлять, и я посмотрела на Регину.

– Рега, сделай так, чтобы это чучело убралось отсюда, пока я не распорядилась, чтобы его на ТВ1 даже в качестве художника по туалетам не оставили. Имею в виду реструмы, а не шмотки. И не зли меня. Вам с Колюней это не пойдет на пользу.

Я прошла вглубь гримерной мимо застывших в молчанье холуев. Села, закурила. Регина сделала всем жест, и они вышли.

– Позови Колю.

Она встала, вышла, и вскоре оба появились в дверном проеме. Я затушила окурок.

– Здесь разговаривать не буду. Через пятнадцать минут жду Колю на парковке в моей машине. Не опаздывай, нет у меня на вас много времени.

– А я?

– А ты не доросла еще до взрослых разговоров. Но не переживай, ноги целее будут. Возможно, даже дольше проживёшь, хотя с твоими мозгами – это спорно.

Я встала и подошла к проходу, отодвинула рукой Регину и направилась к лестнице.

* * *

Коля чересчур хлопнул задней дверью, видимо, не рассчитав удара.

– Прости.

Голос его звучал тихо.

– Значит так, Колюня. Игорь вас списал. Говорю тебе для информации, чтобы знал. И я в целом его поддерживаю: вы с Регинкой совсем зажрались.

– Лена…

– Помолчи. На балаганах наговорился уже. Теперь моя очередь… У меня в этом деле, как и всегда, есть свой интерес.

– Он же тебя тоже подмял. Ни одной целой косточки не оставил.

– Ты о моем скелете не переживай. Он у меня гуттаперчевый.

Я повернулась к нему лицом.

– Ты же меня знаешь. Я – сама по себе. И в отличие от тебя всегда думаю в начале, а не в конце, когда раздача уже состоялась. Ты единственный из всей этой балаганной шоблы, у кого хоть плохонькие мозги, да остались. Мне нужны собственные люди. Но я никогда не делаю ставку на кретинов. Так что либо возвращайся обратно в лагерь мыслящих людей, либо я тебя солью.

– Что мне за это будет? Если я приму твое предложение?

– Ой, не набивайся, Колюня. Цена тебе – грош в базарный день. Ты свое благополучие пропил, так что вариантов у тебя нет. Или думаешь, я не понимаю, что ты не из тех людей, кто пойдет против Игоря чисто ради принципа? Ты против него – хиляк, и к тому же слишком денежки любишь. Так что не лепи горбатого, а то решу, что переоценила остатки твоих мозгов и передумаю.

– Говори.

– Не забывайся, Николай. Ты теперь – никто, так что и вести себя надо соответствующе. Засунь свою борзоту поглубже и разговаривай нормально.

Он промолчал.

– В свои планы я тебя посвящать не собираюсь, так что не надейся, компромат против меня тебе не светит. Никогда. Просто прими это и расслабься: ты теперь будешь лежать под кем-то. Но для тебя этот процесс пройдет гораздо безболезненнее, если этим кем-то буду я, а не, например, Игорь. И потом, всё лучше, чем быть списанным на помойку.

– Я слушаю.

– Молодец, что финансовый вопрос больше не поднимаешь. Хоть я и знаю, он для тебя самый животрепещущий. Значит, перевариваешь потихоньку, обживаешься. Это хорошо, поверь моему опыту. Для тебя же лучше. Так вот. Игорь планировал оставить вам не больше одной десятой. То есть по одной двадцатой тебе и Регинке соответственно. Я считаю, что этого мало. Своих людей я никогда не обижаю. И зад прикрою, и по части прихода не обижу. Расходы же все покрываю сама. Всегда так работаю, неважно на чьей стороне я в данный момент нахожусь. Моя сегодняшняя сторона известна мне одной. Но если ты на нее перейдешь, то гарантирую, что предложу лучший из возможных при нынешних раскладах вариант. Потому что где бы я ни была, за мной всегда сила. Мы с ней подруги, жить не можем друг без друга.

Он продолжал слушать.

– Я дам тебе одну пятую. А Регинке останется одна двадцатая. Она большего не заслуживает.

– А как ты собираешься это провернуть?

– Это мое дело. Расчет все равно будет, как Игорь распорядится. А мы с тобой позже сочтемся. Будешь делать, что от тебя требуется – получишь добавку. Только не забывай стараться.

– Что ты хочешь, чтобы я делал?

– А это как пойдет. Пока давай так: на этой неделе студия вам не нужна, а мне понадобится. Я у тебя ее на неделю забираю. А вы с Регинкой поработаете в поле. С темой для «Авксомских будней» определились?

– Да. Я с некоторых пор – нищий и безработный авксоми́ч, нашел в своей Ламборгини двадцать миллионов рублей, и теперь мы с Региной думаем, что с ними сделать.

На секунду я потеряла дар речи.

– У тебя от потрясения совсем, что ли, мозги отсохли? Или ты меня разыгрываешь?

– Нет, я серьезно.

– Да, Колюня… Вы о зрителях даже худшего мнения, чем они есть на самом деле. А это нехорошо. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Ты имеешь в виду, что никто не поверит, что в маленький багажник Ламбы может вместиться двадцать лямов даже если они в крупных купюрах? Да, я думал об этом, палево, конечно. Но ведь можно на евро поменять!

Я несколько раз моргнула, переваривая сказанное. Похоже мое высказывание о том, что у Колюни еще имеются остатки мозгов, и впрямь было несколько преувеличенным.

– Ну безработного еще хоть как-то можно за уши притянуть, но какой же из тебя нищий? Вы совсем белены объелись?

Теперь заморгал Колюня. Были две альтернативы: или он не вполне понимал, о чем я, или до него все же что-то стало доходить. При втором раскладе, видимо, доходило медленно, так как моргал он часто и долго. Я решила помочь бедняге.

– Короче. Эту тему я не акцептую. Будете работать над другим проектом. Надо же Регинке отрабатывать хоть сотую часть от ее одной двадцатой… Коротко идея такова: вы с Регой, как и были – пара. Но я хочу подселить к вам третьего. Точнее третью. Чисто чтобы тебе поприятнее было. Она – ваш с Регинкой раб, а точнее рабыня. Закрой рот, муха залетит!

Колюня спохватился и захлопнул варежку.

– Но, конечно, больше Регинкин. Так будет эффектнее. Не имею в виду сексуальное рабство, так что подбери слюни, только что салон почистила. Просто рабыня. Она будет завязывать Регине шнурки на ботинках, одевать и раздевать, кормить с ложечки. Выполнять все желания. И для пущего эффекта, чтобы не пошли слухи о том, что ради денег человек способен на все что угодно – эта тема сейчас среди масс не котируется – я решила выделить вам на эту роль человека, который уж точно не нуждается в деньгах. Чтобы зрителям было известно наверняка: все потому, что девушке просто это нравится, ее душа требует.

Колюня сидел не дыша. Чувствовал, шельмец, что сейчас что-то будет, у него ведь просто нюх на скандалы.

– Этой девушкой будет Ольга Позеркина.

– Вай, вай, вай, Лена, это же просто бомба! Но с чего ты взяла, что она согласится?

– А это моя забота, Колюня. Твое дело творить фурор, ты по этой части просто мастер. Я тебе – тему, а ты мне – шоу. Плюс выполнение тех небольших просьбишек, которые будут периодически от меня прилетать. И все у тебя будет ништяк, Колюня.

Он потер ладони одна об другую.

– Лен, ты меня раззадорила! У меня всегда столько энтузиазма вдруг откуда-то появляется, когда творчество в груди биться начинает!

– Энтузиазм – это хорошо. Главное, чтобы он у тебя в части нашего договора хорошо проявлялся. Итак, ключи от студии.

Я протянула руку и пристально посмотрела на Обездолю.

– Они же сто пудов у тебя при себе.

Он нырнул рукой в карман джинсов и вытащил оттуда пластиковую карту, протянул ее мне.

– Чтобы неделю – ни слуху от вас и ни духу, понял?

Колюня кивнул.

– Теперь следующее. У вас есть штатная бригада осветителей?

– Нет. Мы разных нанимаем. Ты же знаешь, одни и те же могут быть заняты, когда надо.

– Понятно. А с бригадой Аксакова работал?

– В последние месяцы было пару раз. Хорошая бригада. Голову не делают.

– Значит, они вас знают… Это хорошо. А на каких проектах работали?

– На разъездных. Они новенькие. Надо было проверить.

– То есть в вашей студии они еще ни разу свет не ставили?

Марат отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Ясно. Значит так… Скажешь своему менеджеру, чтобы позвонил их бригадиру и сказал, что на днях они будут нужны на проект в вашей студии. Если тот будет спрашивать в какой день, нужно ответить, что вам без разницы, лишь бы на следующей неделе. Пусть соглашается на ту дату, которую бригадир ему назовет.

– Понял.

Обездоля внимательно смотрел на меня, но продолжал молчать.

– Все же в тебе есть одно достоинство. Ты не задаешь вопросов.

Я похлопала его по плечу.

– У меня – все.

Коля моргнул, на несколько секунд замер, открыл дверь и вышел из машины.

13

– Не уверен, что будет возможность. Мы на неделю уже расписаны. Свободны только во вторник после пяти вечера.

Голос назойливого манáгера продолжал доноситься из динамика. Я перебил его:

– Нет, дело не в этом. Мы и в ночь готовы поработать. Но нужен еще пробный выезд, мы в вашей студии никогда не проставлялись. А на приехать-посмотреть-уехать часа три как минимум уйдет. Но мы уже расписаны.

Я снова услышал голос в трубке:

– Тогда давай так. Во вторник в пять как раз и подваливай на пробник. Ты же сам на осмотры ездишь? Так и не будем городить огороды с ночными работами. Мы тоже иногда спать хотим. А саму съемку перенесем на следующую неделю. На понедельник. Ну или вторник. Я же тебе говорю, что нам не к спеху.

У меня на скулах заходили желваки. При всем моем огромном желании слиться с темы, я не мог больше отказываться. То, что он предлагал, было резонно.

– Давай, Марат, соглашайся! Тебе крупно повезло, что Коля хочет именно вас. Очень понравилась последняя работа.

Я понимал, что сейчас просто не могу отказаться. Работенка в штате этих двоих не сильно грела мне душу, но я должен был смириться. По крайней мере, пока. Иначе в люди не выбиться. К тому же можно просто абстрагироваться. Делать свое дело и не лезть в дела других. Даже мысленно. Если разобраться, не самая плохая у меня участь, многие каждый день делают против своей воли вещи и похуже. Ведь я же не участвую в этом напрямую. Просто делаю свою работу.

– Хорошо. Давай так и договоримся. Во вторник в пять подъеду сам, а работать тогда начнем со вторника следующей недели.

– Ништяк!

Я зашел в комнату с балкона. Она лежала под одеялом, из-под которого наполовину выглядывала голая грудь. Среагировав на звук открывающейся балконной двери, мисс Невтерпеж поднялась на локти и призывно посмотрела не меня.

– Ну что ты так долго! Не могу больше ждать.

Я посмотрел на нее и с сожалением подумал о Светлой. Как это ни было печально, но я должен был признать, что Света не могла помочь мне выбросить из головы Маяковскую, вот и пришлось снова искать лекарство на стороне. Но и белобрысая моль, смотревшая на меня сейчас наигранно эротично, больше уже не справлялась с этой задачей. Решение было принято моментально.

– Не могу, срочно на работу вызвали.

Я подошел к своим вещам и стал быстро напяливать их на себя. Моль обалдела и разинула рот.

– Как на работу? Ты что собираешься уходить?

Да-а, подумал я, здесь и заземлять не нужно, эта сеть и так всегда работает по схеме фаза равна нулю – есть всего один провод, и тот – пустое место, он протянут сквозь черепную коробку и тупо держит уши, а то они отвалятся. А раньше я думал, что это всего лишь анекдот…

– Радость, я одеваюсь, как считаешь, о чем это может говорить?

Я подмигнул ей. Она вскочила с места и бросилась ко мне.

– Что значит о чем?

Последний вопрос ввел меня в состояние ступора. Я даже не знал, что на такое ответить. Между тем она продолжала:

– Мы вообще-то не разговаривать пришли. Ты не можешь просто взять и слиться, когда я уже на взводе.

– Рыбка, ты что-то путаешь. На взводе обычно бывает парень. А девушки все больше на пафосе.

Она занесла руку для пощечины. Я перехватил.

– Не расстраивайся так. Тебе же не обязательно спускать курок. У женщин все работает проще.

Я снова подмигнул ей и вышел. Мне вслед полетела подушка.

* * *

– Елена Платоновна, к вам Позеркина.

– Пусть заходит.

Ольга появилась на пороге. Как я и предполагала, она заметно поникла.

– Что замерла? Проходи, садись.

Я подумала о том, что стала разговаривать точь-в-точь как Игорь.

– Да не смотри ты на меня так затравленно! Я тебя вызвала не для того, чтобы загнобить окончательно. Наоборот, спасательный круг хочу тебе бросить.

Позеркина была бледна. Ее руки тряслись.

– Лен, можно я закурю?

– Да кури, кури.

Ольга щелкнула зажигалкой и стала лихорадочно заглатывать в себя дым. Закашлялась. Из покрасневших и опухших глаз потекли слезы. Щеки топдивы совсем впали, в ноздрях были видны остатки белой пудры, и я подумала о том, что теперь уже не она на кокаине, а кокаин на ней.

– Короче, я сразу к делу. Ты знаешь, что Игорь пустил тебя в расход. Просто ты достала его больше всех. В этом вопросе он непреклонен и никаких перспектив, кроме как изнюхаться до состояния бахромы, у тебя больше не осталось. Я полностью его поддерживаю. Все вы уже давно потеряли берега. Но! Все же ты была одной из моих давних и хороших клиенток, мы с тобой всегда работали продуктивно, а я таких вещей не забываю. Сейчас, когда «Авксомские будни» отданы мне на откуп, у меня появились дополнительные рычаги воздействия и, немного обдумав ситуацию, я решила, что не хочу давать тебе пойти на дно окончательно.

Руки Позеркиной тряслись как китайский болванчик, монотонно, ритмично, двигаясь с одной и той же амплитудой. Чертова паркинсонщица, подумала я. Еще придется вбухать кучу бабок в ее реабилитацию, прежде чем она будет иметь должный вид. Пока от них всех одни убытки.

– Мы давно с тобой знакомы, и я в курсе некоторых твоих пристрастий, Оля.

Она смотрела на меня, замерев от ужаса и чего-то еще неуловимого. На миг мне самой тоже сделалось страшно: показалось, что в ее глазах блеснула надежда.

– Да, Оля. Я все о тебе знаю. Как иначе ты думала, я могла бы с тобой работать? Никто из вас никогда не рассказывает о себе самого главного, а я должна знать все. Для страховки. И уверенности в том, что в самый неподходящий для дела момент не всплывет что-то непредвиденное. Но вы слишком тупы, чтобы понимать, как важно выкладывать своему юристу все до последней вашей грязной делишки, так что я давно привыкла к тому, что самой приходится все узнавать. Чтобы не спалиться потом, на процессе. В самый неподходящий момент.

Я сделала паузу. Позеркина все продолжала трястись.

– Так что я в курсе твоих пристрастий… И предлагаю тебе начать на них зарабатывать. Топ для тебя, конечно, теперь закрыт, но популярной ты можешь остаться, если будешь делать то, что я тебе скажу. А популярность для тебя даже большая награда, чем ты сейчас заслуживаешь. Посмотри на себя, совсем опустилась.

Нервная гримаса исказила рот Позеркиной, и она зарыдала.

– Харе́ реветь, Оля. Тебе сейчас думать надо, а не слезы лить.

Я швырнула в ее сторону коробку с одноразовыми платочками. Ольга утерла слезы, но лицо продолжало нервно сокращаться.

– Ничего сверхъестественного в твоей жизни не произойдет. Знаю, что ты любишь подчинение. Но не предлагаю тебе делать на камеру всякую гнусь. Все будет вполне в рамках приличия. Ты не будешь покидать эфир ни на минуту – в кадре работа двадцать четыре на семь. Станешь участницей одного из самых рейтинговых проектов, так что фактически будешь продолжать оставаться в топе. Но у тебя теперь будет более привычная для тебя роль. Не придется больше из себя строить ту, кем ты на самом деле никогда не являлась. Так что одни плюсы. Ну, я тебя немного успокоила?

Она лихорадочно закивала.

– Тогда продолжу. Я хочу поставить тебя одной из трех гэгэ́шек (прим.: ГГ – сокращение от «главная героиня») в топовое застеколье сезона. Твои партнеры – пара, мальчик-девочка; ты – пристяжная для девочки. Все как любишь.

Она разинула рот.

– Лена, я не могу…

– Почему? Не вижу никаких особых препятствий. Что тебя беспокоит? Каминг-аут? Своим людям ля-ля не надо! Я же прекрасно знаю тебя, Олюня. Ты для того, чтобы держаться в топе и не на такие ауты шла. А здесь – сплошной выигрыш! Ты представляешь, как взлетит рейтинг Ольги Позеркиной после такого события? Ты же затмишь собой этих двоих, и сама станешь звездой застеколья! При этом, еще раз подчеркну, речь не идет о чернухе. Все будет на уровне «подать стакан воды», «придержать дверь», «помассировать шейку». Что ты на меня так смотришь? Я же не заставляю тебя ей шейку матки массировать! Оля, все в рамках, но это будет фурор, понимаешь? Именно тот формат, какой сейчас больше всего и требуется зрителям: что-то остренькое, но без перегибов. От них сейчас уже всех тошнит, надо искать новые подходы.

Ольга снова закурила.

– А вообще, Олюня, вариантов у тебя нет. Без меня ты просто скоро сдохнешь от передоза. А так, я тебя в профилакторий пристрою. В надежное место. Дополнительным бонус-призом пойдет. Пакетная услуга, так сказать. А то в таком виде тебя все равно людям показывать нельзя.

– Мне надо подумать.

– Это дело хорошее. Думай. Даю тебе времени до завтра.

– Ленок!?!

– Ты еще «Электрошок» добавь! Да, Олюня, я не изменилась. Люблю судорожную терапию. Только я тебе больше не Ленок. Меня зовут Елена Платоновна. Запомни. И еще то, что ты передо мной теперь по жизни в долгу. Кроме меня никто от Игоря не смог бы отмазать. И тогда о тебе уже ни единая душа не помнила бы. Они всё быстро забывают.

В дверь постучали, я разрешила войти, и вот в проеме возникла голова секретарши.

– Елена Платоновна, там Амфитамин вас ожидает.

– Пригласи его. Мы с госпожой Позеркиной уже закончили. Иди, Оля. Времени тебе до завтрашнего утра.

Она встала и поплелась в сторону приемной.

– Только утро – это до одиннадцати, а не как у тебя, до восемнадцати.

На выходе Ольга столкнулась с Амфитамином, они переглянулись. Витя прошел и сел на ее место. Секретарша закрыла дверь.

– Слушаю тебя, Виктор Лáврович.

– А что здесь делала она?

Амфитамин сделал жест головой в сторону приемной.

– Кто? Твоя любимая клиентка? Не твое дело, Амфитеáтров. Все, что происходит в этом кабинете – конфиденциально.

– Это хорошо, Елена Платоновна. Я как раз тоже по такому делу.

– Что случилось? Ты собрался выпустить свой собственный балаган? Так эта тема вышла в тираж. Слыхал? У нас теперь тут новые правила.

– Слыхали, было дело… Нет, Елена Платоновна, куда же мне к вам лезть с вашими балаганами. Своих шоу хватает. Конфиденциальных.

– Имеешь в виду маски-шоу?

Он кивнул, улыбнулся и посмотрел исподлобья.

– Тогда рассказывай, зачем явился.

Его приход удивил меня. Виктор Лаврович Амфитеатров, более известный в Авксоме как Витамин Амфитамин, был одной из самых влиятельных фигур в наркотической и психотропной отрасли города. Все наши публичные персоны, сливки общества, в основном отоваривались у него, так как именно Витёк гарантировал конфиденциальность. Дело его стояло на самом крепком фундаменте – родной брат Амфитеатрова-Амфитамина был главным куратором отрасли правоохранительных органов Авксома. Я никогда прежде не работала с Витамином и ни разу не слышала, чтобы с ним работал кто-либо другой. В этом просто не возникало нужды, ведь свои вопросы Витёк решал на гораздо более высоком, чем юридический, уровне. Знали мы друг друга давно и близко, как у меня было и с большинством влиятельных людей Авксома, так что вести я себя с ним могла вполне вольно.

– Слышал, что тебя на застеколье паханом поставили. А как насчет паблик-ин-ло? Ты продолжишь?

– Естественно. Застеколье – застекольем, а запасной аэродром никто не отменял. А ты в качестве кого интересуешься?

– Тут такое дело… Сегодня до меня дошла инфа, что за братишку моего крепко взялись. Серьезные парни. Есть такое подозрение, что они ему окажутся не по зубам. Но ты же его знаешь, в бутылку сразу полезет, считает же, что теперь кроме него в Авксоме круче только яйца. А я такого мнения, что яички, сваренные вкрутую, может, и хороши, но только теряют основное свое свойство: трахáбельность. А мне оно всех благ дороже.

– Что-то такое я припоминаю…

Он улыбнулся.

– Так вот. При подобных раскладах, когда мой братец даже не соизволил обсудить это дело со мной, он мне становится неинтересен. Я работаю не в самой прозрачной отрасли, и такие пироги меня не устраивают.

– Ты что решил слиться?

– Предпочитаю сделать это до того, как сольют меня.

– А я-то тебе чем могу помочь? Конечно, в полупрозрачной воде я тоже рыбачу, но твоя водичка даже для меня чересчур грязновата.

– За кого ты меня держишь, Елена Платоновна? Мы же с тобой давние друзья! Ты должна понимать, что у меня нет на твой счет никаких заблуждений…

– Ой, Витёк, не знаю-не знаю… В последнее время я все чаще перестаю что-либо понимать. Люди тупеют на глазах. Тот, кто еще вчера проявлял чудеса умственной деятельности, уже сегодня превращается в полного дебила. Так что не принимай на свой счет. Просто теперь такие времена.

– Согласен. У меня такая же фигня. Не думал, что доживу до того момента, когда из-за этого из родного города придется делать ноги, но… Сама понимаешь, лучше у Петра на Майорке, чем у майора на Петровке.

Мы засмеялись.

– Бесспорно, Вить, бесспорно!..

После того как мы вдоволь наизучали друг друга, Витамин продолжал:

– У меня тоже есть запасной аэродром, как ты понимаешь. Сколько себя помню, столько не забывал легализовываться. Я, Ленусь, владею несколькими объектами, в том числе и одним авксомским торговым центром. Отрасль почти чистая, как говорил один известный буфетчик, «второй свежести». Жалко, конечно, от этой единицы избавляться, но сейчас мне нужно выйти в кэш. Хочу, чтобы ты сопровождала это дело. По-тихому.

– А зачем по-тихому? Все равно никто не узнает, кто владелец. Ты же парень головастый, не сомневаюсь, что правильно оформлялся. И зачем тебе я? Просто подай объявление, что продается ТРЦ, пропиши приблизительную сумму сделки, к примеру, полтора миллиарда тугриков…

– Бери выше. Там триста миллиардов.

Я присвистнула.