Текст книги "Паблик [Публичная]"

17

– Елена Платоновна, что вы думаете о названии новой книги Инжиры Ха́мской? Считаете ли вы, что если речь идет о хайпе, то эпатаж может не иметь рамок? Не является ли в таком случае Авксом-Цензура пережитком прошлого? Может, проще ее упразднить, ведь всем уже давно ясно, что это лишь фикция. Демьян Бедный, «Авксомский лингворус».

– Пока господин Бедный со свойственным ему неистовством извергал из себя вопросы, я с присущей мне сдержанностью ждала, когда же он закончит. И вела подсчет. Подвожу итоги: насчитала аж четыре штуки. Вы в своем амплуа! Сказано же: от каждого издания не более двух вопросов. Тем не менее как человек толерантный, я отвечу на все. Чтобы полностью вас удовлетворить.

Да, Дёма, припоминаю, что мне это и раньше удавалось. Удовлетворять тебя. И тебе, Дёма, это нравилось. А после этого ты начинал только яростнее рваться в бой на пресс-конференциях. Но каждый раз продолжаешь проигрывать. Не хватает сноровки, это тебе не в койке кувыркаться. Тут думать нужно.

– Итак, пункт один. Я считаю, что в свободной стране, к коим относится моя горячо любимая родина, возможность для самореализации любой творческой единицы должна быть обеспечена в полной мере. Если ставить художнику рамки, как вы выразились, то так недолго добрести и до тоталитаризма, до диктатуры. А там уж всего ничего остаётся и до выражения: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Так что берегитесь своих лозунгов, господин Бедный, как бы они однажды не завели вас слишком далеко. Мы, истинные авксомские интеллигенты, должны быть едины в нашем желании стоять на страже свободы мысли и волеизъявления. В особенности, когда речь идет о художнике. И не вам, и не мне рассуждать о том, что есть эпатаж, а что есть талант от Бога. Мы с вами для подобных полемик не годимся, так как нас этот самый Бог не соизволил одарить. А вешать ярлыки – это вообще последнее дело. Тем более для журналиста. Кому, как не вам надо бы знать, что художника может обидеть каждый. Это пункт два. Теперь третье. Считаю, что Авксом-Цензура – одна из передовых организаций данной области в мире. Там сидят не какие-то демагоги, вроде тех, кто любит громкие фразы о фикции и о том, что что-то кому-то давно ясно. Там работают истинные профессионалы своего дела, которые понимают, что творец – очень уязвим, и что наша с вами задача – оградить его от враждебных посягательств, дать возможность выразить себя в полной мере, а люди потом сами сделают свой выбор – кто занимается эпатажем, а кто выражает идеи будущего. На защиту хрупкого зародыша таланта всегда должно вставать общество, государство, весь мир, но пока эта простая истина остается непонятой некоторыми личностями, меня искренне радует, что есть такая организация, как Авксом-Цензура. Она не подведет. Да, кстати, это заодно и по пункту четыре. Следующий вопрос.

– Госпожа Маяковская, что вы думаете о стремительной роботизации модельной отрасли, произошедшей буквально за несколько недель? Не является ли это демонстрацией того, что на ТВ-1 на робота заменен может быть любой, даже, например, вы сама? Денис Орел, «Объективный свидетель».

О-о-о-о-о! Кто у нас на новенького? Орел?? Про такого я еще не слышала! В моей голове заиграла песенка: «Орлята учатся летать…». Ты серьезно, парень? Я едва заметно ухмыльнулась. Вот так дебют! Первым вопросом решил положить Леночку Маяк на лопатки? Жуй кеды, малыш!

– Не имею чести знать, с кем имею честь, поэтому попробую угадать. Ваш вопрос не кажется мне профессиональным. Возможно, вы стажер? Тогда дам совет: к любой пресс-конференции надо готовиться – прослушивать предыдущие выступления, интервью, изучать вопрос. Запомните это. Потому что у меня сложилось впечатление, что вы им тотально не владеете. Как директор вещания ТВ-1 я заявляю, что о повсеместной роботизации речь не шла и не идет. Она и не может идти. Потому что это просто невозможно. Талант не может быть роботизирован, это ясно любому здравомыслящему человеку. О замене речь идет только в тех рядовых случаях, когда заменяемый объект сам по себе не представляет никакого индивидуального интереса. Если же он может быть с легкостью заменен на более продуктивный без потерь и просадок, но с приобретением финансовых резервов за счет снижения издержек, то это не может оставить равнодушным ни одного отраслевого магната, поэтому ТВ-1 стало пионером в области ее применения. Но мы не будем единственными. Скоро это явление станет повсеместным. Относительно же замены любого, в том числе и меня самой, скажу просто: по-видимому, наш в Транс-восприятии модернистский подход вызвал в вас, Денис Орел, страх быть замененным. Обсудите это с вашим работодателем. Возможно, вас действительно следует заменить на робота. У последних наших моделей достаточно внушительный функционал. По крайней мере, к пресс-конференции подготовиться смог бы даже опытный образец. Следующий вопрос.

* * *

Марат свернул передатчик. О-о, Господи… И он едет к этой женщине? Своими собственными ногами вышагивает навстречу полному безумию?

Но тут же в его голове возникла недавняя сцена в автомобиле Маяковской. И вот он уже снова плелся к своей машине, допивая по дороге остатки кофе, который и стал его сегодняшним ужином. Ах, да, еще был какой-то сэндвич… Который он тупо жевал, досматривая ее последнее интервью… Нет, Марат, лучше думать о сцене в машине, иначе ты не сможешь заставить себя доехать до Мирошниченко, 13. Ты снова поедешь к Светлой, и снова не сможешь смотреть ей в глаза. Это надо заканчивать. А закончить можно только начав…

* * *

Она встретила его на пороге в первую же секунду, будто стояла под дверью в ожидании звонка в дверь. Марат осмотрел ее. Обычная девушка, ничем особым не примечательная. Сейчас, когда она была без мэйка́па, он смог отчетливо разглядеть черты ее лица: темные брови, темные глаза, нос с легкой горбинкой, крупный рот, бледные губы. Ничего особенного. Не то, что Светлая, которая была на ее фоне настоящей красоткой. Марат силился убедить себя в этом, но чувствовал, как в нем снова начинало что-то подниматься.

* * *

– Почему ты молчишь?

Марат продолжал курить, не говоря ни слова. Она подошла близко и прикоснулась лицом к его голой спине. По ней тут же побежали мурашки. Опять… А ведь они были вместе каких-то пять минут назад.

– Скажи что-нибудь.

Он повернулся к ней лицом и затушил окурок в пепельнице, стоявшей на кухонной столешнице за его спиной.

– Недавно понравилась одна фраза. Использую ее: «Мы сюда вообще-то не разговаривать пришли».

Она смотрела в лицо, не отводя глаз.

– И что, будем делать это молча? Всю ночь?

– Такому, как я, не о чем разговаривать с такой, как ты.

– Откуда ты знаешь, какая я?

Он лишь презрительно ухмыльнулся.

– Тебе только кажется, что ты имеешь об этом понятие. Ты видишь только то, что я хочу, чтобы все видели. Никто не знает, кто я есть на самом деле.

– А что тут знать? Ты – зло.

Она отчеканила:

– Ты не знаешь меня. Ни черта не знаешь. Ни о моей жизни, ни обо мне самой. Ты и понятия не имеешь, почему я так живу, и что со мной станет, если я хоть попытаюсь что-то изменить. Так что не думай, что имеешь право судить меня.

Маяковская выхватила из его рук пачку сигарет и ушла в соседнюю комнату. Когда Марат подошел, она молча курила. Он сел на пол рядом с ней, упираясь спиной в заднюю стенку дивана. Какое-то время они просто смотрели в большое окно, возле которого теперь сидели. Марат кинул взгляд на ее лицо и увидел, что по смуглой щеке катилась одиночная блестящая слеза.

– Что смотришь? Не боишься от одного взгляда сделаться таким же, как я?

Она хмуро уставилась на Марата.

– Что это передается половым путем, видимо, в тебе страха нет…

– Ты много куришь.

– О-о, так ты умеешь произносить за вечер больше трех фраз?

– Бросай это дело. Тебе не идет.

– Если бы я столько не курила, то мы с тобой бы не познакомились.

– Ты бы пережила.

Она посмотрела в глаза.

– А если нет?

Марат взял из ее рук сигарету и затушил ее о внутреннюю сторону крышки пачки. Он потянулся к ее лицу и поцеловал.

18

Я подъехал к дому, заглушил мотор и бросил взгляд на свои окна. Свет не горел. Она спала. Я выдохнул. Да, Маратка, совсем ты запутался. Думал, что станет легче, а стало только сложнее. Хорошо, что Светлая спала. Завтра на работу рано, уеду первым, а до вечера будет время собраться с мыслями.

Когда я вошел в квартиру, что-то сразу показалось странным. Я не включал свет, но в мозгу проклюнулся какой-то тревожный сигнал. Ее кроссовок не было на коврике. Разувшись, я тут же дернулся к шкафу, открыл его, пошарил рукой внутри – правая половина была пуста. Тогда я щелкнул выключателем.

Таким пустым мой коридор мне еще никогда не казался. Я рванулся в спальню. Постель была, как всегда, заправлена, в комнате стояла чистота. Но на глаза не попадалось ни одной ее вещи. В висках застучало, будто только сейчас до меня дошло происходящее. Я медленно направился к шкафу и какое-то время просто смотрел на его дверцы, боясь распахнуть их, хоть все уже было ясно. Я знал, что увижу, но все же не мог открыть шкаф. И так и не сделал этого. Просто сел на пол, упираясь спиной в переднюю стенку дивана, как еще недавно сидел рядом с Маяковской, и закурил.

Она ушла. Молча, не роняя ни лишних слез, ни лишних слов. Как всегда это делала. Без истерик, упреков и выяснений. И в моем сердце что-то оборвалось. Впервые я подумал о том, что в этом она очень походила на бабушку. Та ведь тоже все делала молча. Работала, страдала, умирала. И любила меня. Они обе молча любили меня. Хоть в данный момент я и не понимал почему. За что тебя любить, Марат? Что они все в тебе находят? Ты ведь такое же чудовище, как и Маяковская, раз променял на нее свою Светлую! Сейчас тебе стало горько? Ты забился в уголок, к дивану, боишься распахнуть дверцы шкафа? Как будто вдруг стал маленьким беззащитным зверьком, у которого отняли маму. А ведь это Света была для тебя тем самым добром, которое обычно символизирует мать. Ты всегда боялся себе в этом признаться, но она стала твоей семьей, заменила близких, которых так рано не стало. А ты кинул ее, потому что тебя одолела похоть. Ты променял ангела на дьявола, подумав, что очень умный, и сможешь оставить при себе обеих. Но ты дурак, Марат. Только дьявол может остаться с тобой при любых раскладах. Он может принять тебя любого, делать вид, что не замечает предательства, преследовать всю жизнь и держать за горло мертвой хваткой. Дьявол, но не ангел, Марат. А светлый дух, который однажды снизошел до тебя неведомо за какие заслуги, не даст второй попытки. Он не станет о тебя мараться.

Я сидел и вспоминал о своем Светлячке. В голову лезли большие и маленькие воспоминания, они накрывали меня своей ледяной отрезвляющей волной.

…То, как однажды она ждала меня у подъезда. Было три часа ночи, на дворе стояла зима и кружевные снежные хлопья летели со всех сторон словно белые мухи. Светлая сидела на лавочке. На ее черной шапочке с мохнатым помпоном снега скопилась уже целая горка, образовавшая небольшую пирамиду. Я вышел из машины, подошел близко, опустился на корточки. Улыбнулся и спросил:

– Ты чего здесь?

– Жду тебя.

– Так ведь холодно. Почему не дома?

Она махнула головой в направлении моих окон. При этом маленькая пирамидка разрушилась, и снег заструился вдоль ее лица как конфетти.

– Он – дом, только когда ты дома.

Меня наполнила какая-то грустная нежность.

– Но ты же замерзнешь, Светик!

– Не-а. На улице хорошо. Такое умиротворение. Можно просто посидеть и помечтать. А за мечтами, глядишь, одна из них сбудется, и ты приедешь.

– Нас сегодня сильно задержали. Мог еще позже быть. А уже совсем поздно. Тебе надо спать, завтра на работу. Как же там твои зверята без тебя?

Она улыбнулась и погладила меня по щеке.

– Мне не спится, Марат. А когда нет сна, то воздух помогает лучше всего. И потом ты ведь приехал. Сегодня не хочу засыпать без тебя…

…Тут же я вспомнил следующее: летом мы гуляли в центральном парке. Смеркалось, но было тепло. Вдруг Светлая сказала:

– Марат, сядь на эту лавочку. Дождись меня, я скоро.

– Куда?

– Сейчас приду.

Ее не было минут пять. Когда легкое желтое платье, развивающееся на ветру, стало медленно подплывать ко мне, прорезая сумеречный сгусток, и вот уже вырисовался ее силуэт, а вот проявились и волосы, а вот и улыбка – я засмеялся, настолько хорошо мне вдруг стало. От одного понимания, что светящийся добром человечек в эту минуту двигается ко мне. Светлячок… Она села рядом и протянула мне небольшую картонную вазочку с мороженым. Я вопросительно посмотрел на нее.

– Твое любимое.

Мое удивление лишь возросло.

– Я такого никогда не пробовал.

– Знаю. Но должен попробовать. Ведь это твое любимое мороженое, а ты еще об этом даже не знаешь.

Она мне подмигнула. Я недоверчиво отщипнул кусочек. Банан с шоколадом… Ничего вкуснее в жизни не ел…

– Это потрясающе! Но как ты узнала?

– Ты же все время трескаешь бананы, заедая их шоколадом! Никогда не видела, чтобы кто-то так делал.

– А про мороженое откуда узнала?

– Я уже была тут однажды и обратила внимание, что у них есть этот вид. Больше нигде такого не встречала. Вот и запомнила. Подумала, что если когда-нибудь будем с тобой здесь гулять, то тебе надо будет обязательно его попробовать…

…На смену последнему воспоминанию тут же пришло еще одно: мы как-то говорили о Светиной работе, и она сказала:

– Все животные разные. У каждого свой характер, ни один из них не похож на другого. Они как люди. Но все же есть какие-то общие черты, объединяющие вид.

– Кошки – себе на уме, собаки – преданы, попугаи – болтливы?

– Ага! Слоны – неуклюжи, а медведи – опасны для всех, кто попадется у них на пути. Нет, Марат, не это я имела в виду. Есть кошки, которые более преданы, чем некоторые собаки, а преданность кое-каких собак все больше вызвана кормлением. Я немного о другом. О видовых особенностях. Если злится собака, то чаще всего она рычит. Если же злится кошка – то, как правило, делает это молча. Просто дергает хвостом из стороны в сторону, прижимает уши и недовольно щурится. А рычать начинает только совсем в крайнем случае. Когда собака уже во всю лает. Кошки – скрытны, а собаки – открытые книги. Как интроверты и экстраверты, как два лагеря. Поэтому среди собаководов так часто встречаются нелюбители кошек. И наоборот. Иногда трудно бывает ужиться не только этим питомцам, но и их хозяевам.

– А кто ты? Выходит, что кошка?

– Нет, Марат.

– Неужели собака?

– Снова не угадал.

– Котопёс?

Мне понравилась собственная шутка, и я рассмеялся. Но она оставалась серьезной.

– Я – маленькая девочка, потерявшаяся в лесу. Которая нашла приют в лесном домике и всегда ждет своего медведя.

Я с интересом уставился на нее.

– Это меня, что ли?

Она кивнула.

– Значит, я – злой?

– Не-а. Люди, проводя аналогии, иногда заблуждаются. Вспомни, например, выражение «слон в посудной лавке». Его значение – неуклюжее существо, которое перебьет всю посуду. А я вот слышала, что все совсем наоборот, и у слонов координация не менее хорошо развита, чем у леопардов. Это очень ловкие животные. Есть даже мнение, что слон в посудной лавке ничего бы не разбил.

– А медведи?

– Вспомни любую русскую сказку о животных, Марат. Кто там злой? Волк, ну или иногда лиса. А кто добрый? К кому все зверята бегают с просьбами о защите?

Я улыбнулся.

– К медведю.

Она кивнула.

– То есть медведь, по-твоему, добрый? Этот огромный свирепый и сильный хищник?

– Он ягодами в основном питается. И орехами. И муравьями. На три четверти его рацион состоит их растительной пищи. Да, он хищник. И свиреп, если разозлить. Или если голодный год. Но по природе своего вида он из себя представляет совсем не то, что многие привыкли считать.

– Это ты из русских сказок свои познания о природе его вида черпала?

– А почему бы и нет, Марат? Любой фольклор не из ниоткуда берется. Сказки, прибаутки, поговорки складываются из жизненного опыта людей. Медведь в России – это самое сильное животное. А настоящая сила не бывает злой. Она всегда добра.

Я уставился на Светлую совсем уже обалдело. Ее слова звучали неправдоподобно.

– Светик, ты такая наивная девчушка! В этом мире добро давно принято считать слабостью. А сила, которая и побеждает в конечном счете, очень часто оказывается на стороне зла.

– Нет, Марат. Настоящая сила не может быть злой. Разве что только кажущаяся. Иначе бы мир уже давно перестал существовать. Сила – это уверенность, правота, справедливость. Ей нет нужды злиться, она может позволить себе быть доброй. Как медведь в русских сказках. Он добр потому, что ему нет резона быть злым, ведь нету силы, которая могла бы ему реально противостоять. Потому он – мудрец, защитник, старейшина. А та сила, что несет зло – это слабая сила. Она не может не злится. Оттого, что понимает всю свою уязвимость, чувствует, что не за горами кара, возмездие.

Я просто сидел и молча хлопал глазами. Переваривал. Как эта девочка, которой едва за двадцать, смогла не только понять такие сложные вещи, но еще и выразить их словами? Да так здо́рово, что даже в Марате-нигилисте зародилось сомнение? А ведь мы почти ровесники… Но насколько по-разному видим этот мир.

– И все же я бы на тебя посмотрел, если бы ты как-нибудь встретилась с медведем в лесу. Один на один со всей его добротой.

– Мое мнение бы не изменилось. Даже если бы он меня порвал на части.

– Да ну?

– Ну да.

Она помолчала.

– Люди слишком много о себе возомнили. Испокон веков медведь был хозяином леса. Там не было никого сильнее. Пока не появился человек. И не посчитал, что теперь это его лес. И не стал ходить туда с оружием. Как ты считаешь, медведь что, должен оставаться дружелюбным, когда в него стреляют?

– Нет. Но человеку нельзя иначе. Он тоже должен за себя постоять.

– Мы о другом говорили. О злом медведе. А он действительно стал злым. Потому что в нем появился страх. От осознания того, что он теперь больше не самый сильный. Оттого этот зверь и перестал быть добрым…

Она помолчала.

– Страх разлагает добро, Марат. Но только это не вина медведя. И не особенность его вида. Это результат прихода в лес беспардонного человека, которому всегда всего мало.

Я окончательно обалдел. Какое-то время мы просто сидели молча.

– Ты хочешь сказать, что я и есть твой добрый медведь?

– Да, Марат. Ты очень добрый. И сильный.

Она немного помолчала.

– Ты – хороший.

Сердце мое снова сжалось. Как же так вышло, что Светлячок все это во мне увидела? То, чего я сам в себе никогда не смогу разглядеть. Потому что этого просто нет. Я совсем другой… Сколько таких трогательных мгновений она подарила мне за наш совместный год? Как же всегда душа согревалась в ее присутствии! И как жарко мое тело реагировало на нее все первое время. Почему этому суждено было развеяться?

Я вспомнил сегодняшний вечер. Страстный, почти агонический. Я не мог больше с собой бороться, такие войны мужчина никогда не выигрывает. Ему остается только одно – сдаться и посмотреть, что из этого выйдет. Так я и решил поступить. Оказалось, что скорпиону по имени Елена Маяковская тоже не чуждо ничто человеческое: сегодня она была трепетна, сентиментальна и даже пыталась убедить меня в том, что не монстр. Но почему, собственно, меня это так волнует? Ведь между нами лишь влечение? К тому же, Марат, не следует забывать о главном: тот, кого способен привлечь монстр, сам должен хотя бы частично являться этим самым монстром. Жирафу не увлечь носорога.

И все же в моей голове продолжали звенеть ее слова: «Ты и понятия не имеешь, почему я так живу, и что со мной станет, если я хоть попытаюсь что-то изменить. Так что не думай, что имеешь право судить меня». Она была по-настоящему расстроена, не думаю, что смогла бы такое сыграть. Да и зачем ей? В конце концов, своего она и так добилась – я пришел, мы делали то, к чему она так стремилась. Делали весь вечер. Делали полночи. Будем продолжать делать еще неизвестно сколько. Пока не наскучим друг другу. Она прекрасно понимает, что я пришел к ней не в последний раз. Тогда зачем ей театр? Нет, должно быть, это была правда. Елена Маяковская – дьявол во плоти человеческой, – запуталась и не знает, куда ей двигаться. Ей тошно от самой себя. Так же, как и мне от Марата. Может, нас именно это и объединило, внутреннее презрение к самим себе? Как же убедительно сейчас звучали слова Светлой о том, что сила не может быть злой. Мы с Еленой – слабы. Оба. Оттого нас так и тянет друг к другу.

Что ж, такова, наверное, моя судьба. Будь что будет. Возможно, уход Светика лишь к лучшему. Не хочу ломать и ее жизнь.

Я затушил окурок и бросился на кровать прямо как был, в одежде.