Текст книги "Последний Магистр"

Он честно нес на плечах это бремя, ни на миг не отворачиваясь от ужасов, что несла черная река; его власть могла бы впечатлить даже самих богов, пожелай они спуститься с небес. Но по прошествии столетий магистр начал уставать, и тогда, ища выход, стал брать в ученики избранных, которые могли бы взять себе часть кошмарных видений магистра и облегчить его участь. Взамен избранные получали власть и знания, так что желающих было полно. Другое дело, что далеко не каждый мог принять Бремя… И когда наступил момент, что остался магистр со своим последним учеником из людского рода, они закрыли Черный город, а затем магистр пожертвовал собственным покоем с предками – и заключил себя в плен, закрыв тем самым горлышко сосуда, куда собиралась Сила, но не прекратив ее отток…

– Но откуда это предание о Последнем Магистре, если он всего-то был один?

Ночница покачала головой.

– Да, предание существует. Что появление последнего магистра предрекает гибель Дэйлорона… Может, оно еще сбудется, кто знает? Ведь Ильверс не испытывает благодарности к тем, кто его сделал Магистром, не так ли?

Д’Эвери только пожал плечами. Да и что тут можно было сказать?

– Ильверс вполне может быть тем самым предсказанным последним магистром, если окажется слабее своего предшественника. Если ему будет наплевать на всех ныне живущих, и он не пожелает ни нести бремя отражений, ни делить его с кем бы то ни было, – жестко пояснила королева, – вот тогда, я думаю, никто из нас не отвертится от того, что когда-то было предсказано!

Старший гнезда куниц молчал. В голове надоедливо вертелась одна мысль, но он не решался высказать ее вслух… Впрочем, королева болотных ночниц прекрасно поняла его и без слов.

– Я не могу идти с тобой, д’Эвери. И не могу подвергнуть себя опасности, ибо погибну я – и погибнут мои возлюбленные дочери, сестры печали. Надеюсь, ты меня понимаешь…

Конец игры

Уломару трясло. То ли от холода, то ли сказывались последствия магии Эльмера. Она подтянула коленки к груди и, кутаясь в бархат юбки Тиннат, принялась рассматривать обретенные сокровища.

Ха! Этот самонадеянный болван, вылезший из лесной чащи, возомнил себя слишком умным, а ее, магессу Уломару, лучшую ученицу Альхейма, влюбчивой дурочкой? Как бы не так! Умело разыгранная истерика, слезы, упреки, попытки выцарапать мерзавцу глаза… Она хихикнула. Уломара из Алларена не так уж проста. Да, конечно, она допустила промах, рассказав про Золюшку – но ведь верила в то, что у дэйлор хватит здравого смысла не использовать мальчика! Оказалось иначе. Вернее, как раз помянутого здравого смысла у Эльмера было хоть отбавляй. Все рассчитал, нелюдь проклятый… Только недооценил свою пылкую любовницу. И, между прочим, зря.

Уломара вдруг поймала себя на том, что смеется.

«Прекрати! Ведешь себя, как умалишенная. Смеяться будешь потом, потом… Когда благородные коллеги узнают, с кем связались!»

На земляном полу лежала крошечная, с ноготь, деревянная фигурка то ли волка, то ли собаки. Рядом – бусина, выточенная из кварца, несколько черных волосков, выдранных из густой шевелюры мага и ее собственная прядь.

Уломара потерла друг о дружку ладони. Уж теперь они точно пожалеют о том, что послушались чужака – и посадили свою магессу под замок! Она им покажет, да… На Ильверса – плевать. Но вот Золюшку хотелось бы освободить, спасти– слишком мало он пожил на свете, что уйти вот так, став приманкой на крючке для зубастой рыбины. Именно так… Она расстроит планы этих мерзавцев, посмевших напасть на нее в ее же доме!

Магесса сплела волосяную косичку, нанизала на нее добытую с таким трудом бусину; осмотревшись, оторвала кусок кружева от юбки Тиннат… Кстати, нужно будет разыскать и ее – только Хаттару ведомо, что с ней мог сделать Эльмер. И плевать, что Тиннат принадлежит к ночному братству; здесь речь о том, что сама она, Уломара, чего-нибудь да стоит… Раздернув кружево на кусочки ниток, Уломара завязала на черный волос семь узелков, затем добавила к получившейся комбинации вещей деревянную фигурку и удовлетворенно ухмыльнулась.

Взаимодействие работало! Жемчужные паутинки Силы пролегли от каждого узелка к деревянному волку, а от него – ярко-алой полоской к бусине.

– Ну-ка, посмотрим, что получилось, – пробормотала магесса.

Она натянула этот своеобразный браслет на руку, ощутила, как Сила потекла в тело из вмиг разогревшейся бусины.

Уломара улыбнулась, направила руку с браслетом на дверной замок…

Получилось несколько не то, на что она рассчитывала: слишком шумно. Но эффективно. Разорвавшийся огненный шар выломал из каменной стены приличный кусок вместе с замком; дверь, жалобно скрипнув, приоткрылась. И Уломара устремилась вперед.

По пути она размышляла о том, что нет границ человеческой подлости. Это кем надо быть, чтобы посадить ее в собственный же подвал и запереть на неопределенное время? Оставалось только скрежетать зубами от праведного гнева.

Выбравшись из подвалов, магесса неслышно поднялась наверх, туда, где располагалась лаборатория – и где можно было запастись всеми нужными компонентами… Похоже, в доме не было ни души; и Уломара не могла не радоваться этому. Хотя это же вызывало легкое беспокойство. Если никого нет, значит, они уже занялись установкой компонент для ловушки. И, значит, нужно торопиться, чтобы успеть – при том, что Уломара не имела ни малейшего понятия о том, где эта ловушка будет установлена.

Проходя мимо окна, магесса мельком глянула на небо. Вечерело. Солнце неумолимо ползло к линии горизонта, и длинные, уродливые тени ложились поперек улицы.

«Плохо дело», – мелькнула тревожная мысль, – «ночь – нехорошее время. Как бы не случилось чего…»

В груди, под ложечкой, шевельнулось недоброе предчувствие, прошлось ознобом по позвоночнику. Уломара решительно тряхнула головой.

– Прочь сомнения! Они у меня еще узнают, с кем связались!

… Дверь в лабораторию оказалась распахнутой настежь. Уломара сперва осторожно заглянула внутрь, держа наготове маленький огненный кокон, но никто не напал на нее, и среди столов и пузатых реторт не таился враг. Магесса с облегчением вздохнула и вошла.

Что и говорить, господа маги недурственно покопались в ее запасах! Некоторые редкие компоненты исчезли напрочь, словно их и не было никогда, прочие, менее ценные, были раскиданы хаотично по комнате – так что Уломаре пришлось потратить немало времени, чтобы быть, как говорится, во всеоружии. Она столь тщательно увешивала себя гирляндами компонент и мешочками со всевозможным содержимым, что под конец стала похожа на бродяжку, которая носит с собой все имущество.

Наконец, окончив сборы, магесса еще немного потопталась на месте, размышляя, куда следует идти, глянула в окно. Молочные сумерки с туманом медленно наползали на Алларен.

«Надо торопиться», – подумала Уломара, – «иначе – не успею…»

И вдруг…

Звук шагов по лестнице. Кто-то явно шел по дому, и этот кто-то быстро приближался к лаборатории.

Уломара на цыпочках подкралась к двери и стала так, чтобы деревянная створка хотя бы на какое-то время скрыла ее от непрошенного гостя. Место оказалось достаточно удобным: в щель между дверью и косяком она видела кусок коридора – и уж конечно, смогла бы узнать посетителя.

Шаги приближались. Затем в щели мелькнули яркая шаль, черное платье… Уломара с трудом сдержала улыбку – и, когда женщина вошла в лабораторию, резко захлопнула дверь.

Агелина подпрыгнула на месте, резко обернулась (тут Уломара подумала, что с перекошенным от страха лицом Агелина вовсе не так красива, чтобы за ней волочилось столько поклонников). В изящных пальцах сверкнула молния, но Уломара оказалась проворнее – отбила заклятье, и оно с треском ушло в потолок.

Губы Агелины задрожали; она с нескрываемым удивлением взирала на хозяйку дома.

– Уломара? Ты?!!

Оставалось только мстительно улыбнуться.

– Да, я. Мне показалось, что сидеть в подвале – не самое лучшее занятие.

– В каком… подвале?..

Казалось, Агелина искренне удивлена. Ее округлившиеся глаза шарили по фигуре Уломары, и той вдруг стало смешно – потому что утонченная и аристократичная Агелина не могла понять, как это можно стоять босиком, в одной сорочке, в растрепанными и спутанными волосами, да еще увешанной компонентами заклятий.

– Не строй из себя дурочку! – рявкнула Уломара, – говори, быстро, где будет ставиться ловушка?

Сила послушно устремилась в руки, и на ладони расцвел огненный цветок.

– Я жду.

– Но… ты что, хочешь меня убить? – промямлила Агелина, и было неясно, то ли она вправду испугалась, то ли пытается выиграть время для очередного заклятья.

Огонь сорвался с пальцев, пыхнул жаром совсем близко от головы Агелины, опалив ей волосы. Которыми, к слову, та очень гордилась.

– Говори.

– Что ты делаешь?! – взвизгнула Агелина, – точно, рехнулась! Не зря тебя под замок посадили, ой не зря!

– Я тебя сейчас так изуродую, что жизни не рада будешь, – Уломара чувствовала, что еще чуть-чуть, и она сдержит обещание, – говори, лживая тварь!

Магесса, прикрывая лицо ладонями, всхлипнула.

– На площади у дома Альхейма!!! Довольна?

– Довольна.

Поразмыслив минутку, Уломара обратилась к несколько иной Силе. Агелина даже не успела вскрикнуть, когда поднявшаяся позади бутылка с песком опустилась ей на голову.

– Так-то лучше. И что в ней мужики находят? Истеричка. И дура, к тому же…

Уломара покачала головой. Нужно было спешить… Но все же, все же… Бросить Агелину вот так, чтобы та очнулась и первым делом побежала предупреждать Кхеона о сбежавшей из-под замка сумасшедшей? Магесса огляделась, припоминая, где у нее могла храниться веревка.

* * *

… Кто-то тихо плакал рядом, во тьме. Едва слышно, горько – так, что сердце рвалось на части. Ей показалось, что это плачет Ильверс, хотя, уже конечно, дэйлор никогда не плакал при ней – ни когда еще был дэйлор, ни когда стал Магистром Черного города. Она попыталась шевельнуться, но не смогла. Дернулась, пытаясь освободиться, и почувствовала – глубоко внутри, у самого позвоночника, болью налилось что-то тяжелое. И чужое.

Тиннат открыла глаза. Ей так хотелось верить, что это был просто кошмар, и что с наступлением утра все будет так же, как раньше…

Но тихие всхлипывания не прекратились. Лисица дернулась раз, другой – в запястья и лодыжки врезались ремни. Правда, голову она все-таки повернула. Зажмурилась от яркого весеннего солнца, что с любопытством заглядывало в окно. И в следующий миг ей уже хотелось кричать, вопить от ужаса. Потому что она была растянута на огромном колесе.

И подготовлена к казни.

– Я брежу, – сказала она себе, – я просто брежу. Этого не могло… случиться… Не могло!!!

Тиннат предприняла еще одну попытку шевельнуться, но тут ее прошиб ледяной пот. Потому что глубоко в животе она ощутила что-то тяжелое… и чуждое ее телу…

Всхлипывания рядом прекратились. И детский голос прошептал:

– Госпожа, госпожа… это вы? Это вы обещали… сказать Ильверсу?..

– Да, это я, – Тиннат судорожно сглотнула, – это я, малыш… Только я ничего… совсем ничего не смогла сделать.

– Жалко, – протянул Золюшка и шмыгнул носом. А потом спросил, – что они с нами сделают теперь?

– Не знаю.

И Тиннат замолчала. Да что она могла сказать? Пытаться успокоить несчастного ребенка?.. Но дети чувствуют ложь, слишком хорошо. И Золюшка наверняка бы услышал, как дрожит голос госпожи, потому что Тиннат было страшно. Очень.

– Они хотят убить Ильверса, – едва слышно прошептал малыш. Тиннат не видела его, он находился как раз за ее головой, – и мы тоже умрем. Я увижу маму и папу.

– Нет, не говори так, малыш.

– Я уже не малыш…

Воцарилось молчание. Тиннат размышляла о том, что – ох, и не в таких переделках бывала! Хотя, если уж быть честной с собой, то и правда – в такой переплет попадать не приходилось. И как же выпутаться из всего этого? Уломара, судя по всему, осталась в подвале, и неизвестно еще, что с ней и жива ли она. Так что от магессы помощи ждать не приходится.

Ночные братья тоже не помогут; им даже неизвестно, где находится их предводительница, хозяйка двора.

А вот Ильверс…

Лисица встрепенулась, и тут же едва не завопила от резкой боли в животе. Хаттар всемогущий, да что же они с ней сделали?!!

Ильверс, Ильверс… Похоже, его могущество велико… И кто же, как не он, может спасти их? Золюшку, с которым бок о бок прошагал столько лиг по дороге в Алларен, и ее, Тиннат, которая так безумно любила его…

И предала.

Тиннат прошиб ледяной пот. Да что же нашло на нее утром? Как она могла даже помыслить о том, что лучше всего для Ильверса будет соединиться с духами предков?!! Да нет же. Все было правильным. Смерть стала бы свободой для дэйлор в его нынешним состоянии.

Лисица всхлипнула; безысходность и отчаяние уже запустили когти в ее душу. Ей было тяжело и больно от осознания того, что она не в силах что-либо изменить…

«Но Золюшка-то всегда любил его. Неужели Ильверс не поможет мальчишке, который когда-то кормил его с ложки?»

Тиннат изо всех сил задрала голову, чтобы увидеть маленького товарища по несчастью. Ей удалось разглядеть только судорожно стиснутый кулачок и запястье, прикрученное к деревянному ободу. Позвала:

– Эй. Ты меня слышишь?

– Ага.

– Попробуй позвать Ильверса. В мыслях. Мне кажется…. Из того, что он говорил о себе… Он должен нас услышать.

– А он придет за нами?

– Обязательно.

Тиннат старалась, чтобы ее голос прозвучал бодро и– почти получилось. Потому как она не была уверена в том, что Ильверс ощутит слабенький мысленный зов.

В голове всплывали обрывки того, что рассказал ей дэйлор… Нет, уже не дэйлор – но страшное создание из Черного города. Он видел страдания и боль; но разве не именно это испытывают они с Золюшкой?

– Это должно сработать, – глухо пробормотала она сама себе, – должно…

– Я уже зову его, – сказал мальчишка, – но, госпожа Тиннат… У меня так все внутри болит!

– У меня тоже. Держись, мы обязательно вырвемся отсюда.

…Легкие, уверенные шаги. Вкрадчивый скрип отворяемой двери.

Тиннат повернула голову и увидела дэйлор. Того самого, что сделал с ними все это.

Он был все в том же черном кафтане; волосы заплетены в косички и украшены деревянными фигурками и блестящими бусинами.

Приблизившись, он бесцеремонно задрал Тиннат рубашку и начал ощупывать живот.

– Отпустите Золюшку, – выдохнула она, глядя в черные глаза мага, – меня вполне хватит… Его отпустите!!!

Будто бы и не слышав, дэйлор продолжал свои исследования. Его пальцы впивались в кожу, неприятно холодили ее. А в глубине, там, где засела тяжесть, пробегали короткие сполохи боли – как искры, что летят от костра.

– Ваше время еще не настало, – заметил дэйлор, – вы рано проснулись. Он может почувствовать…

Ладонь тяжело легла на лицо, мешая дышать. И Тиннат почувствовала, как все глубже и глубже погружается в вязкую темноту сна.

* * *

… – Тебе пора возвращаться, мой ученик. Ты сделал все, как надо, и я вполне доволен.

Эльмер в зеркале поклонился. А когда выпрямился, то губы кривила недобрая усмешка.

– Желает ли Великий Магистр наблюдать за тем, как погибнет чудовище?

– На твоем месте я бы не был столь уверен в исходе, – холодно заметил Варна, – он хитер, этот новоявленный магистр, и достаточно силен, чтобы разметать по кирпичику весь Алларен.

Брови Эльмера чуть приподнялись – что должно было означать крайнее удивление.

– Учитель. Но разве не вы сказали, что он не видит магии вещей?

– Но кто может быть уверенным в том, что Ильверс д’Аштам не солгал мне тогда? Или в том, что он покинет свою башню ради тех, кто его любил? А если и покинет, не пожелает ли он выдернуть их из ловушки, не приближаясь?.. Лично я ни в чем не уверен, когда речь идет о магистре Черного города. Тем не менее, возвращайся в Дэйлорон, Эльмер. То, что произойдет дальше, нас уже не должно волновать. В любом случае это уже дело людей, не наше.

Дэйлор в зеркале покривился, отчего его красивое лицо, наделенное самой гармонией Дэйлорона, неприглядно сморщилось.

– Скажите, Великий Магистр, я должен оставить зеркало кому-нибудь из этих жалких магов?

Тут Варна задумался. Разумеется, ему хотелось понаблюдать за тем, как затянется подготовленная им удавка. Но с другой – только Предки ведают, как обернется дело. А ну как почует Ильверс ловушку? Или будет ему безразлична судьба женщины и ребенка? Тогда никто и ничто не помешает ему как следует изучить расстановку сил, не приближаясь к опасному капкану. И уж конечно, маг такого уровня могущества без особых усилий нащупает связь между зеркалами…

– Возвращайся, Эльмер, – повторил Магистр, – и зеркало забери с собой. Чем бы ни завершилось начатое, мы уже не будем иметь к нему никакого отношения. Заодно и узнаем, на что способен Ильверс…

Его ученик покорно склонил голову.

А Варна закрыл зеркало мягкой рогожей, постоял немного, размышляя о возможном исходе затеянной им игры.

Могло случиться все, что угодно. Но, в случае неудачи, Дэйлорон оставался чист. Совершенно…

Он распахнул окно, выходящее в сад; казалось, теплый воздух застыл в паутине весенних запахов. Полное безветрие. И тонкие, ранимые побеги в серебристой канве лунного света…

Прошедший день не принес ничего, кроме усталости, раздражения и – совершенно бесполезной теперь злости на предшественника. И причиной тому оказался отнюдь не Ильверс; все дело в том, что поутру Великий Магистр Дэйлорона совершенно случайно наткнулся на вход в потайную лабораторию Учителя.

Это было забавно и удивительно – получалось, что Варна до сих пор не разобрался в секретах старого дома, хоть и тщательно выстраивал познающие заклятья. Тайный лаз притаился за книжными полками; маг хотел достать книгу, но безуспешно, тяжелый том словно прилип к дереву. Подумав, что переплет зацепился за торчащий гвоздь, Варна с силой толкнул его обратно, к стене. Золотистая древесина вдруг разошлась – и магистр Дэйлорона кубарем полетел куда-то во тьму.

Когда поднялся, охая и потирая ушибленное плечо, то обнаружил себя посреди аккуратной комнаты без окон. Свет давали мутно-белые кристаллы, похожие на те, что Варна видел в пещере Норла д’Эвери, укрепленные гроздью под потолком. И повсюду – шкафы, набитые старыми свитками, пузатыми склянками с неведомым содержимым, вязанками сушеных и уже рассыпающихся от времени трав. Пахло пылью и мятой.

Маг обошел стол, установленный посередине и заваленный грудами свитков; он заинтересовался материалом, из которого они были изготовлены. Не пергамент, а нечто плотное, светло-серое с зеленоватым отливом и на ощупь шершавое. Но уже в следующее мгновение внимание Варны привлек огромный куб в углу, накрытый шелковым покрывалом с яркими цветами по кайме.

Дэйлор осторожно приблизился, на всякий случай проверил – а нет ли здесь ловушки и, убедившись в безобидности непонятного сооружения, потянул покрывало на себя.

В следующий миг его, зрелого, много повидавшего мага, стошнило прямо на пол тайной лаборатории. Грани куба были выполнены из гигантский слюдяных пластин, по швам скрепленных свинцом и, уж наверняка, соответствующими заклятьями для дополнительной прочности. А внутри, в воде, неподвижно висело тело дэйлор, скорчившееся, сине-белое и совершенно голое.

Варна попятился. Ему было все равно, каким образом старый учитель обеспечил столь великолепную сохранность телу; его даже не интересовало, зачем ушедший к предкам магистр сотворил все это. На лицо было еще одно доказательство безумия старика, ибо в несчастном, навеки запертом в слюдяном кубе, Варна узнал Эттера, пропавшего зимой.

Потом, все-таки перешагнув через собственную неуместную слабость, и стараясь не смотреть на беднягу Эттера, маг начал рыться в раскиданных по столу свитках. Оказалось, Великий Магистр вел подбробнейшие записи, поясняющие его эксперименты. И, если уж быть точным, утонувший маг оказался всего лишь попыткой почтенного старца обратить еще одного дэйлор к силе Отражений.

Что ж, Эттер разочаровал учителя. Вместо того, чтобы обрести могущество и вступить в перерождение, он просто захлебнулся – о чем и говорили каракули Магистра.

Варна вздохнул. Волной накатила тоска и жалость к ни в чем не повинному дэйлор; затем их сменила злость на старика… Да и на самого себя.

«Мы сами позволяли выжившему из ума править нами, и сами же поклонялись ему. И вот – получите, что заслужили. Черного магистра и утопшего Эттера».

Маг ушел из лаборатории, прикидывая, как лучше избавиться от тела и прихватив с собой один из свитков; Варне чрезвычайно понравился материал, из которого тот был изготовлен. Пергамент – это, конечно, хорошо, но сколько тритонов нужно извести на книгу? И дэйлор решил, что надо провести все необходимые исследования и выяснить, на чем, собственно, писал старый магистр.

…Он стоял у окна, выходящего в сад, с наслаждением вдыхая запахи весны.

Чужое присутствие за спиной Варна ощутил почти мгновенно. И, уже зная, кто этот ночной гость, заранее примерял фальшивую улыбку.

– А, благородный д’Эвери! Что привело вас в мою скромную обитель?

Старший Гнезда пересек комнату, и магистр Дэйлорона невольно залюбовался его поистине кошачьей грацией. Сапфировые глаза смотрели пристально, не мигая. В ноздри мага ударил запах болотной жижи, перебивая легкие, танцующие ароматы весны.

«Где это он был, интересно?» – подумал Варна, а вслух произнес:

– Надеюсь, вас привело ко мне нечто важное? Иначе зачем Старшему тратить свое драгоценное время на посещение мага?

Вампир остановился в двух шагах, кивнул – что должно было означать приветственный поклон.

– Я пришел к вам, Магистр, чтобы сообщить, что нашел способ обезвредить черного магистра.

Маг вскинул брови.

– Обезвредить?

– Сделать безвредным на долгое время, – уточнил Старший, – я узнал, как все было на самом деле, и теперь собираюсь дать Ильверсу дельный совет, который поможет ему достойно продержаться до того времени, когда появится… Если появится преемник.

– Не понимаю, – Варна жестом предложил Норлу кресло, и тот не замелил воспользоваться предложением.

– Не пытайтесь убить его, даже если он кажется опасным, – уверенно продолжал вампир, – хотя… конечно же, он опасен когда жив, но еще более опасен, если вы, Варна, попробуете от него избавиться.

Гнев начал помаленьку скрести коготками душу Великого Магистра.

– Нам ли не знать, насколько опасно это порождение мрака? – ядовито изрек он, – вы, д’Эвери, вероятно, слыхали, что на днях это чудовище напало на Дэйлорон?

Старший озадаченно замолчал. И тогда-то Варна и дал волю своему красноречию: он рассказал о сотне n’tahe, напавших на земли дома д’Кташин, о выпотрошенных дэйлор, о личинках, погибших от зубов Народа Зла… О медленно увядающей земле, отравленной, пропитанной силой Отражений; о том, что те края обречены на погибель. Магистр говорил долго, хоть это давалось и нелегко; перед глазами все еще темным пятном маячила голова личинки, вся в бурых пятнах.

– Хотя, вам этого не понять, благородный Норл, – под конец сухо обронил Варна, – вы-то сам один из них…

Вампир хмуро поглядел на него.

– У вас есть доказательства, что это дело рук Ильверса?

– О каких доказательствах вы говорите?!! О, благородный д’Эвери, не держите меня за дурака. Уж поверьте, я вижу силы мира сего, и понимаю, что сами по себе они не изменятся. Что-то убило их, и это что-то – Отражения, захлестнувшие Дэйлорон! Кроме того, Народ Зла не вел себя так… До тех пор, пока Черный город не обрел нового магистра!

Сапфировые глаза вспыхнули алым, но тут же погасли. Норл д’Эвери все-таки умел, когда того требовали обстоятельства, держать себя в руках.

– Если это произошло, тогда тем паче – я должен торопиться. Мы обезвредим нашего черного магистра на многие века.

Он поднялся, кивнул на прощание и, взмахнув рукой, провалился в портал.

Варна хмуро поцокал языком – нехорошо, ой, нехорошо, что какой-то вампир, хоть и высший, с такой легкостью орудует Силой. Любопытно, а какой именно? Силой Отражений? Или обычной, той, что дает земля своим детям?

Маг пообещал себе, что займется исследованием этого вопроса на досуге. Когда не будет сверкать над Дэйлороном занесенный меч по имени Ильверс.

– Мы его обезвредим, – пробормотал Варна, – обязательно…

И плотно закрыл окно, выходящее в сад.

* * *

…Пьянящая весенняя ночь царила над Аллареном. Скользя по черепичным крышам, стекая по холеным стенам домов, сверкающей вуалью окутал лунный свет улицы, переулки и площади, отразился в зеркалах королевских прудов, липкими бликами лег на стены черного города. Кое-где расплывчатые тени слизывали лунную глазурь, оставляя на земле лоскутки ночи, но таких мест было слишком мало.

Даже вор не перешел бы улицу, оставаясь в тени, как сказала бы Лисица Тиннат.

На небольшой площади, выползающей из-под литой ограды, было тихо. Прямо на булыжной мостовой, привязанные спина к спине, лежали молодая женщина и мальчик.

Она была хороша собой, но жизнь, подрезанная бездушным ланцетом, медленно покидала тело. Будучи привычна к боли и крепкой от рождения, женщина еще держалась, скрежеща зубами и проклиная своих мучителей.

У мальчишки были золотистые вихры и бледное, раньше времени уставшее от страданий лицо. Он потерял сознание чуть раньше, и никто бы не предсказал, сколько ему суждено еще прожить.

… Ильверс отошел от окна. Он впитал в себя отражение, прочувствовал и узрил их боль – как и прочие отражения, что липкими черными нитями опутывали рассудок.

И понял, что час настал. Его час – когда все, кем он хоть как-то дорожил, уйдут к своему божеству, а он – в тишь долины Предков, чтобы встретиться с теми, кто жил раньше, и познать вечность.

Когда-то, будучи простым дэйлор, Ильверс боялся этого момента – но теперь принимал его с легким сердцем. В конце концов, разве не он год назад видел долину и говорил с духом матери? И разве не прекрасным было то место, с его вечной тишиной и покоем?

Магистр Закрытого города усмехнулся и покачал головой. Все-таки слишком быстро все произошло; он думал, что его палачи не посмеют расставить ловушку столь скоро… А в том, что это – ловушка, Ильверс ни секунды не сомневался.

Единственное, пожалуй, в чем он сомневался – так это в здравомыслии устроивших ее магов. Это ж надо было додуматься – связать Золия и Тиннат вместе, да еще и положить их посреди площади? Ильверс невольно фыркнул. Этим недалеким господам оставалось только написать на большой вывеске «приманка для магистра», и установить ее над своими жертвами. И на что, интересно, они рассчитывали? Что он отправится вызволять бывших друзей, взвалит их бесчувственные тела на плечи и потащит прочь? А ведь Ильверс мог перенести Тиннат и Золюшку к себе в башню одним движением воли. Даже пальцем шевелить не нужно было бы…

Правда, поразмыслив немного, магистр пришел к выводу, что ничего лучше маги Алларена придумать не могли: магия вещей не помогла бы, пожелай они войти в Закрытый город. Напасть на Ильверса во время одной из его ночных прогулок – тоже весьма рискованное предприятие. А так… Подготовлен капкан, приманка имеется; есть надежда, что черный магистр соизволит подойти поближе к тем, кто его любил.

Тут Ильверс невольно поморщился. Он очень хорошо чувствовал Тиннат, знал, что она звала его, и точно также холодной змейкой проскользнуло осознание того, что она хотя бы в мыслях – но отказалась от своего Ильверса. Думала, что лучше ему и вправду воссоединиться с предками…

– А здесь ты права, милая Тиннат, – пробормотал магистр, – я с тобой полностью согласен… Но – во имя Дэйлорона! Лучше бы ты сама убила меня, и мне куда приятнее было бы принять покой из твоих рук… Впрочем… Сегодня у магов Алларена удачная ночь. Они получат то, что хотят… А я обрету свободу.

Он еще раз закрыл глаза, потянулся мыслями к Тиннат. Тяжкий вдох. И волна невыносимой, режущей боли в животе, там, где сходятся почти ощутимые натянутые канаты людской Силы, готовые лопнуть и обратить в прах всякого, кто приблизится.

Прикоснулся к Золюшке и невольно улыбнулся: его маленький друг уже давно лишился чувств и пребывал где-то далеко, в занебесных мирах.

– Будьте вы прокляты, – не переставая улыбаться, шепнул Ильверс, – вы получите то, что хотите.

Магистр огляделся. Было похоже на то, что в эту комнату, ставшую почти домом, он больше не вернется. Ему подумалось, что неплохо закрыть черную цитадель, чтобы никто и никогда больше не проник сюда и не добрался до древних сокровищниц знаний – но потом Ильверс отказался от этой затеи. Пусть себе… насладятся возможностью заполучить древние книги. Ибо все это продлится недолго – Отражения, накопленные за многие декады, хлынут на людей, на дэйлор, порадуют народ Зла… К тому же, старик, его предшественник, мог опасаться за сохранность врат Силы. В случае Ильверса вратам ничего не грозило, потому как запирать их он вовсе не собирался.

Ильверс вышел, плотно притворив за собой дверь, и начал спускаться по лестнице. Он покинул башню, пересек внутренний двор цитадели. Ворота распахнулись перед ним, пропуская в спящий город.

– Я иду, – с улыбкой сказал Ильверс, – я уже иду…

И неторопливо зашагал по улицам, меж спящих домов. Те немногие, кому доводилось заприметить его силуэт, спешили убраться подальше.

Пройдет много лет, но будут раз за разом пересказываться страшные истории о том, как жуткий нелюдь из черной башни едва не выпил жизни невольных свидетелей его шествия.

Ильверсу было легко – впервые за много дней. И где-то далеко, в застывшей тишине вечности, его ждал дух матери, такой же легкий и сверкающий, как искра пламени, летящая в ночь.

* * *

«И чем скорее я это сделаю, тем лучше», – думал Норл д’Эвери, проносясь над спящими лугами. До Алларена оставалось совсем недолго, вампир уже видел белые башни, похожие на неровные кусочки перламутра. Он так спешил, что даже не покружил над городом, наслаждаясь красотой видов; под бессмертным сердцем вертелось дурное предчувствие. Словно что-то нехорошее должно было вот-вот произойти, и потому Норл изо всех сил работал крыльями, чтобы успеть…

Вот и Закрытый город. Норл камнем упал вниз с высоты, нырнул в окно башни и замер, прислушиваясь.

Тишина. И пустота.

Норл скользнул к двери, выглянул из кабинета Черного Магистра.

– Ильверс! – крикнул вампир, – Ильверс д’Аштам!

Но ему ответило лишь гулкое эхо, прокатившееся по винтовой лестнице.

Норлу стало неуютно. Очень… Похоже, происходило нечто из ряда вон выходящее – а как иначе можно объяснить то, что магистр покинул свою башню, даже не заперев ее и не поставив защиту?

Вампир прыгнул из окна, и, балансируя на воздушных вихрях, опустился на землю уже за пределами черного города.

«Где же он может быть? И что, укуси меня упырь, здесь происходит?!»

Недоброе предчувствие снова заворочалось холодным слизнем.

«Прекрати. Ты же высший вампир. У тебя есть мозги, чтобы думать. Так думай!»