Текст книги "Королева в тени"
Автор книги: Анна О’Брайен
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава шестая
После того как король и его придворные удалились, в центре Большого зала осталась держащаяся особняком кучка людей. С одной стороны – все Монтегю, моя мать, дядя Уэйк и даже мой младший брат Кент, объединенные своим замалчиванием скандала и сплотившиеся для поддержки друг друга перед лицом королевской немилости. С другой стороны – сэр Томас Холланд, отдельно стоящий в одиночестве, но уверенный в справедливости своего дела.
А что же я? Я находилась между ними, хотя Томас по-прежнему крепко держал меня за руку.
Меня внезапно осенило, что судьба моя сейчас тоже зависла в промежуточном состоянии. О своих предпочтениях я заявила перед лицом короля, отойдя от Уилла и отдав руку Томасу. Мне было уже девятнадцать, более чем достаточно, чтобы перестать быть пустым местом или просто пешкой в сражении двух мужчин за обладание моей персоной.
Прилив сил во мне удивлял меня саму. Вроде бы ничего не поменялось, я была такой же, как и вчера, но Томас подтолкнул меня к публичному сопротивлению, и я сделала это без колебаний.
Уилл смотрел на меня, как будто не веря своим глазам: как можно было выбрать простого рыцаря вместо графа? Но я-то знала ответ на этот вопрос. Когда-то, казалось бы очень давно, я, воспользовавшись предоставленной мне в Генте свободой, отдала Томасу свою руку и, как тогда была убеждена моя девичья натура, свое сердце. С тех пор ничего не изменилось и я действительно хотела жить с Томасом.
Теперь я должна была удостовериться, что мои пожелания тоже будут приниматься во внимание. Задача эта была не из легких, поскольку мне противостояли все, за исключением Томаса. Я гордо вздернула подбородок. У меня хватит сил, чтобы выдержать грядущую бурю, и в итоге я провозглашу свою победу, если в этой битве нужно будет победить. Я была настроена весьма решительно.
Однако всего этого нужно было достичь, не теряя достоинства. Больше не должно быть никаких скандалов вроде того, что мы только что устроили. Я не скомпрометирую себя бегством и жизнью с Томасом вопреки требованиям и нормам общества. В глазах окружающих я все еще была графиней Солсбери и буду ею оставаться, пока Папа лично не позволит мне переступить запретную черту, чтобы уйти к Томасу. Мне была известна цена официальной легальности. И цена признания. Если мы с Томасом хотим когда-либо вернуть себе благожелательное отношение короля, сделать это можно было исключительно через тщательное продуманное и совершенно законное собственное поведение.
Томас ожидал, что я скажу.
– А сейчас я должна вернуться к Уильяму Монтегю, милорд, – официальным тоном произнесла я.
– Я знаю, что именно так вы и должны поступить, миледи.
Наши с ним мысли двигались в одном направлении.
– До тех пор, пока мы не докажем свою правоту так, чтобы не оставалось никаких сомнений, – добавила я. – И тогда я приду к вам.
Он взял мою руку и поцеловал ее в основание ладони, как когда-то в бишемском погребе. Потом он осторожно сложил мои пальцы, словно запечатывая этим свой поцелуй и наши с ним намерения.
– Я должен снова покинуть вас, – сказал он.
– Я приму это. Но в сердце буду помнить, что это не навсегда.
Таким образом, предоставив мне свободу, он вышел из зала. Я смотрела ему вслед. На миг мне показалось, что мой мир рушится и что я, возможно, больше никогда его не увижу. Но я сердито прогнала эту мысль и, преодолев расстояние, отделявшее меня от общей группы Монтегю, встала рядом с Уиллом.
– Я по-прежнему твоя жена, пока не будет доказано обратное, – объявила я ему.
Я надеялась на его понимание, что, конечно, было глупо с моей стороны, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– Ты изменяла мне с ним? В нашем собственном доме? – требовательным тоном спросил он.
Безосновательные обвинения короля глубоко запали ему в душу – настолько глубоко, что мне пришлось схватить его за рукав и утащить подальше от остальных, на помост, где совсем недавно стоял такой радостный Эдуард и где у нас была хоть какая-то видимость возможности поговорить один на один.
– Какой же ты дурак! – резко ответила я.
– Но как я могу тебе доверять?
– Уилл, ты с самого начала знал, что наша с тобой свадьба не имеет законной силы. Я сама тебе это объяснила в свое время. Так какой смысл теперь прикидываться, что ничего этого не было?
– Я не ожидал, что ты будешь с ним заодно, когда он появился в нашем доме.
– Так, может быть, это я сделала его управляющим в Бишеме? Ты сам привел его в наш дом. Причем я просила тебя не делать этого.
– Могла бы еще и предупредить, что он по-прежнему сохнет по тебе.
– Могла бы, если бы сама знала об этом. И что бы ты тогда сделал, интересно?
– Прогнал бы его, – прорычал Уилл.
– Тсс! – Я видела, что представители наших семей изо всех сил стараются не пропустить ни единого слова. – Помнится, я предупредила тебя о возможности скандала. И что, ты послушал меня? Ты просто взял и отмахнулся от этого. Так что твоей вины в этом больше, чем моей, и к тому же не смей на меня орать. Это выглядит неподобающе для нас обоих. Я не собираюсь перетряхивать на публике наше грязное белье. И вообще, это оскорбительно, когда ты обвиняешь меня в каких-то аморальных действиях с сэром Томасом в нашем доме, хотя прекрасно знаешь, что я бы никогда не поступила так вероломно по отношению к тебе.
Лицо Уилла залилось краской, но он остался стоять неподвижно. Гордость его была сильно задета.
– Я приказываю тебе, Джоанна. Ты не будешь разговаривать с Холландом. Ты не будешь находиться в его обществе…
– Ну разумеется, я не буду с ним разговаривать. Вряд ли он услышит меня, будучи в Авиньоне!
Терпение мое постепенно подходило к концу.
– Не смей насмехаться надо мной, Джоанна!
Это были последние слова, которые я услышала от него в тот день.
Тем временем всякий раз, когда мы встречались с матерью Уилла, будь то за обедом, за ужином или просто за шитьем, когда меня призывали в ее комнату, чтобы побыть с ней, эта леди высоких принципов и нетерпимая к чужим ошибкам постоянно доставала меня своими язвительными замечаниями. Мол, это я сама поощряла Томаса Холланда. Это я послала его в Авиньон с этим дурацким поручением, которое только еще глубже затянет нас в болото сплетен. Мало того, так я еще и подбила Холланда искать властной поддержки в нашем доме – для нее было очевидно, что это моих рук дело. Я видела, как Уилл смотрел в мою сторону, но не решался снова вступиться за меня, а вдовствующая графиня тем временем уверяла, что если ее семья станет еще бóльшим посмешищем при дворе, то это исключительно моя вина. Мои моральные принципы и супружеская верность полностью скомпрометированы. В моих жилах, может быть, и течет королевская кровь, но я напрочь лишена благопристойности, присущей принцессам. Однако, с другой стороны, почему это должно кого-то удивлять? Мой отец был изменником, пусть даже оправданным, но все-таки изменником, и на мне до сих пор лежит пятно предательства.
На протяжении всей этой тирады я сохраняла безукоризненно хорошие манеры. Отвечая обидой на обиду, никогда не победить. И даже ее выпады в сторону моей семьи и моих моральных устоев не вызвали ожидаемой ею реакции. Усвоив однажды, что в битвах побеждает жесткий контроль над собой, я теперь иногда и сама поражалась собственному самообладанию.
– Вы позорите свое прославленное имя.
Не отвечая, я сделала еще серию идеально точных стежков на поясе, который расшивала.
– Вам что, нечего сказать?
– Я подумаю над этим, миледи. – Улыбка у меня получилась тоже идеальной.
В итоге вдовствующая графиня оставила свои потуги заклеймить позором мою бедную голову, поскольку я так и не доставила ей удовольствия какими-нибудь легкомысленными ответами, за которые она могла бы ухватиться.
Уилл же просто старался не попадаться ей на глаза, и это было мудро с его стороны.
А что же король? Впервые в жизни я на себе почувствовала всю тяжесть бремени королевской немилости. Король был чрезвычайно недоволен. Он сам способствовал нашей с графом свадьбе, а теперь два самых многообещающих его молодых рыцаря вдруг сделали его предметом насмешек, и весь двор посмеивался над этой прискорбной ситуацией. А факт выкупа Эдуардом прав на французского коннетабля и великого камергера неожиданным образом стали тем deus ex machina[18]18
Deus ex machina – «бог из машины»; искусственная, неправдоподобно счастливая развязка; выражение появилось тогда, когда в античном театре на сцене с помощью машины стал появляться бог, который своим вмешательством приводил пьесу к благополучному финалу (лат.).
[Закрыть], который дал Томасу возможность немедленно отправиться в Авиньон, чтобы разрушить брак, который король лично благословил. Да, он мог отказаться платить, мог отозвать свое предложение, но все мы хорошо знали короля. Из-за такого поступка он мог показаться скупым, строптивым и бесчестным. А это злило его еще больше, грозя хитросплетением новых сложностей. Но разве он не оказал нам с Уиллом честь своим присутствием на свадебной церемонии? Разве не обеспечил нас доходом, позволяющим молодой счастливой паре жить в роскоши? Теперь я не раз ловила тяжелый хмурый взгляд Эдуарда, брошенный в мою сторону.
– Чего стóит ваша королевская кровь, кузина? – вопрошал он. – Вас воспитывали, чтобы ваше поведение было предсказуемым. Я чувствую, что вам стыдно.
Если под злобными стрелами графини Кэтрин я терпеливо молчала, то с Эдуардом делать этого не собиралась. Несмотря на то, что он мой король, я горделиво подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я не чувствую никакого стыда, потому что мне нечего стыдиться. Во всем этом деле именно со мной обошлись дурно.
– И все же я до сих пор не могу поверить, что никто не счел нужным рассказать об этом мне, – сердито проворчал он в очередной раз.
Королева Филиппа сожалела о происшедшем, но в ее упреках в мой адрес звучали непривычные стальные нотки, перекликавшиеся, к сожалению, с интонациями ее мужа.
– Как вы могли так поступить, Джоанна? Как вы могли повести себя столь легкомысленно и вопреки всем принципам вашего воспитания у меня? Я чувствую себя пристыженной, что вы так мало усвоили из того, чему вас учили.
Столько позора! В тот момент я также очень сожалела о случившемся. В глазах королевы стояли слезы, и мне было крайне неприятно быть их причиной, потому что ее любовь ко мне была всеохватывающей и не знала границ. Но я отбросила мысли о позоре в сторону, поскольку не чувствовала себя виновной.
– Я полюбила его, – сказала я, повторяя простой довод Томаса. Сколько раз мне еще нужно будет заявить об этом публично? И уж королева Филиппа должна была меня понять. – И до сих пор люблю. – Ей была известна власть этого чувства. Она влюбилась в Эдуарда с первого взгляда еще совсем юной девушкой, встретив его при дворе своего отца, а потом горько рыдала при его отъезде, считая, что больше уже никогда не увидит его. Это была очень красивая история. Конечно, она должна была понять меня.
Но я напрасно рассчитывала на понимание королевы.
– Люди нашего положения иногда обязаны отодвинуть любовь на второй план.
Я уже открыла рот, чтобы ответить ей. Сама-то она свою любовь никуда не отодвигала, и ее родители поддержали ее союз с наследником трона и будущим королем Англии, тогда как моим выбором в этом плане я похвастаться не могла. В свете чего я предусмотрительно решила сдержаться.
– Простите меня, мадам, если разочаровала вас.
– В сложившейся ситуации я даже не вижу для вас какого-то счастливого исхода. Как все это может быть улажено? При данных обстоятельствах удовлетворительного брака у вас ни с одним из них просто не может быть. Вы всегда были своевольной девочкой, – раздраженно закончила она.
С этим, конечно, не поспоришь.
Тут я встретилась глазами с Изабеллой, которой уже исполнилось полных пятнадцать.
– Да, должно быть, ты таки влюбилась, раз повела себя так иррационально. Потому что иррациональности за тобой никогда не замечалось, Джоанна. – Она опустила свою лютню, на которой играла бессвязно, хотя и очень искусно, и, сцепив пальцы в замок, принялась рассуждать. – Лично я не возьму в толк, как ты могла сделать такой выбор, хотя он действительно очень привлекательный, а его шелковая повязка на глазу выглядит ужасно романтично. Вот только когда он снял ее, под ней открылся страшный шрам. – Она скорчила смешную гримасу. – Не думаю, чтобы сэр Томас хотя бы догадывался о существовании такого понятия, как романтическая любовь. Он тебе стихов не читал?
– Нет.
На данный момент поэзия не имела большого значения ни для Томаса, ни для меня, но да, действительно, вкусы его очень отличались от вкусов героев рыцарских баллад. Он больше разбирался в том, как успешно вести осаду городов. С другой стороны, склад ума Уильяма также не отличался литературной направленностью.
– Хотя Уилл тоже не читал, – призналась я.
– Уилла ты, по крайней мере, можешь этому научить. Он намного более податливый и с хорошими манерами.
– Вот и выходила бы за него!
Потеряв терпение, я опустилась рядом с ней на пол в обрамлении своих шелковых юбок.
– О нет, – совершенно серьезно ответила Изабелла. – Уильям не горячит мне кровь. А от того, за кого выйду я, меня должно буквально бросать в жар. – Взгляд ее скользнул в сторону королевы, которая неодобрительно прищелкнула языком. – Я никогда не выберу того, кто вам не понравится, маман. Или изо всех сил буду стараться этого не сделать. – Она начала дергать за струны лютни, вызывая резкие негармоничные звуки, пока я не остановила ее, положив ладонь ей на пальцы. Вздохнув, она продолжила: – Джоанна, быть графиней Солсбери намного лучше. Я бы никогда не вышла за сэра Томаса, да еще среди клеток с соколами. Вся эта пыль, насекомые… – Накануне ей удалось вытащить из меня совершенно неромантические подробности моей первой свадьбы. – Никогда бы не подумала, что ты способна на такое. Наверное, ты сделала это потому, что знала – твоей матери это точно не понравится.
Суждения Изабеллы оказались обескураживающе меткими.
– Я поступила так, потому что хотела этого, – возразила я, решив ничего не приукрашивать.
– А теперь все мы должны пожинать последствия этого, – заметила королева. – Король недоволен. Он уехал на охоту.
Когда на душе у короля бушевала буря, он всегда отправлялся на охоту.
Вот так наша тайна была выпущена на свободу, и спрятать ее обратно не было уже никакой возможности. Как правильно сказала королева, теперь всем нам предстояло жить, пожиная последствия, к чему я, собственно, уже приступила: за мною тенью ходил эскорт из двух здоровенных соглядатаев из числа прислуги в доме Монтегю, которые, выполняя распоряжения моего мужа графа Солсбери, не отходили от меня ни на шаг и выпускали меня из виду только тогда, когда я уединялась в своей спальне или в дамской комнате.
– Мы здесь для вашей безопасности, миледи, – сообщили они мне, когда я выказала неудовольствие их навязчивым присутствием.
– А мне что-то угрожает?
– Не сейчас, миледи. И мы этого не допустим.
Может быть, Уилл ожидает, что я сбегу с Томасом? Или стану потакать внебрачным связям? Грациозно пожав плечами и одарив своих провожатых чарующей улыбкой, я смирилась с ними, как и с тем, что буду терпеть этот неприятный надзор, пока в один прекрасный день не смогу выбросить все семейство Монтегю из своих мыслей и своей жизни вообще.
Я должна была держаться за веру в это. Потому что в противном случае я могла бы погрузиться в отчаяние от перспективы вечно влачить существование в обстановке этой странной неопределенности, чего мне очень не хотелось.
Я никогда не любила ощущение беспомощности. Мысль о возможной неудаче Томаса терзала меня с утра до ночи и подталкивала, какими бы ограниченными ни были мои возможности, к любым шагам, чтобы помочь ему быть в папском суде впечатляющим и убедительным. У него не было понимания того, как работают все эти сложные законы, что неудивительно, поскольку такими знаниями обладают только специально подготовленные церковники. Не было у него ни юридической подготовки, ни умения говорить, чтобы красиво подать наше дело в недружелюбной обстановке. Если Томас, приехав в Авиньон, будет запинаться, путаться в своих доводах и не проявит необходимые в таких вопросах хитрость и находчивость, это может похоронить все его далеко идущие планы.
– Вы знаете каких-нибудь адвокатов? – спросила я у него перед его отъездом в Авиньон, будучи уверенной, что таковых у него не имеется. Действительно, ну когда Томас мог пересекаться с каким-нибудь выдающимся знатоком права?
– Нет.
Времени на разговоры у нас было мало. А то, которое имелось, было полностью посвящено делу.
– Вот человек, который вам необходим, – сказала я ему, протягивая обрывок пергамента, на котором я написала нужное имя. Магистр Роберт Сиглсторн из Беверли, хитроумный адвокат с очень высокопоставленной клиентурой, к которому в том числе обращалась и королева Филиппа, когда ей нужно было проконсультироваться по делам своего наследства или благотворительного фонда. Магистр Сиглсторн обладал недюжинными познаниями и прекрасной репутацией.
– Он будет представлять наше дело в суде.
– Сколько он возьмет за это? – Несмотря на свалившееся на него из рук короля богатство, Томас рассуждал практично.
– Меньше, чем вы могли бы подумать, и к тому же он имеет здесь свой интерес – хочет получить опыт выступления в папском суде. Вы не сможете сам выступить перед Его Святейшеством Папой, но Сиглсторн вхож к монархам и хотел бы расширить сферу своего влияния.
– Тогда он именно тот, кто мне необходим. На этом прощайте, Джоанна. – Мы с ним шли на некотором расстоянии друг от друга. – Ждите меня на Новый год. Нельзя терять времени. Мне нужен наследник, и мы не можем ждать этого вечно.
Я слегка нахмурилась, несмотря на то что для себя решила провожать Томаса мягкими и ободряющими словами.
– Я понимаю, что время уходит, Томас, но мне еще нет и двадцати. И я вполне способна родить ребенка.
– Вы-то – да, но уже в следующем году меня могут убить в сражении. Или же я могу пасть от руки разбойников по дороге в Авиньон.
Я восхищалась прямотой его мышления. Что ж, при данных обстоятельствах я могу смириться с таким прощанием, совсем не похожим на расставание двух любящих сердец.
– Да хранит вас Господь, Томас. Я буду молиться за вас и успехи магистра Сиглсторна.
Одним шагом он преодолел разделяющее нас расстояние и, взяв меня за плечи, суровым взглядом осадил двух моих сторожевых псов, внимательно следивших за нами.
– Один последний вопрос, Джоанна. – Взгляд его, который, казалось, проникал мне в душу, был твердым, как гранит. – Ваша свадьба с графом Солсбери… она была консумирована? Если да, то это может склонить Его Святейшество к тому, чтобы оставить ваш брак с Монтегю в силе, невзирая ни на какие мои требования.
Я умудрилась пожать плечами под удивительно крепкой хваткой Холланда:
– Нет. Ничего не было.
– Иначе вы бы мне сказали, не правда ли?
– А разве вам самим об этом неизвестно? Разве управляющий любым поместьем благородных хозяев доподлинно не знает, кто с кем спит в его владениях?
– Верно. Просто я хотел услышать это от вас. Наше дело будет легче уладить, если ваш брак с графом Солсбери касается только смены фамилии.
– В таком случае вы смело можете заверить Его Святейшество, что в рамках моего союза с графом я девственна.
– Вам следует придерживаться этого и в дальнейшем.
– Должна ли я отгонять Уилла с кинжалом в руке? – на всякий случай спросила я, представив себе эту маловероятную картину.
– В этом не будет нужды. Уилл не позволит и волосу упасть с вашей головы, и вы это прекрасно знаете, – хмуро ухмыльнулся Томас.
И, по-видимому, был абсолютно прав.
– Еще один вопрос, Томас, – остановила я его, когда он уже собрался уходить.
– Что на этот раз?
Я схватила его за руку:
– Вы должны учитывать, что отношения между Его Святейшеством и Эдуардом не самые лучшие.
Эта информация действительно привлекла его внимание, и он насторожился.
– Неужели? Откуда вам известно?
– Это не секрет. Когда король нервничает, голос его слышен на другом краю ристалища для турниров. Или в дальнем углу залы для аудиенций.
– Как полезно иметь при дворе жену, которая слышит сквозь закрытые двери.
– Даже если она лишена вашего общества благодаря довольно грубой уловке, – с неприязнью заметила я, имея в виду двух моих постоянных провожатых. – Но послушайте вот что. Эдуард неодобрительно относится к целому ряду иностранцев, которых Его Святейшество поставил во главе самых доходных церковных приходов здесь, в Англии. Эдуард пожаловался папе Клементу, что его ставленники плохо выполняют свои непосредственные обязанности, и в данный момент думает над тем, как не допустить новых назначений без его королевского разрешения. Может так случиться, что Его Святейшество будет стремиться к использованию любой возможности, чтобы взять верх над нашим королем, – особенно если учесть, что наш блистательный папа Клемент все-таки француз. В таком случае в Авиньоне к вам могут отнестись более чем сочувственно. Клемент может поддержать ваши доводы просто для того, чтобы хоть как-то утереть нос нашему королю.
Выслушав мои соображения, Томас бросил на меня восторженный взгляд:
– Я и не знал, насколько умная у меня жена!
– Конечно, не знали. Вы недостаточно долго жили с ней, чтобы сделать для себя такое открытие. Но все это действительно может вам помочь. – Бросив еще один короткий взгляд через плечо, я незаметно передала ему драгоценный камень – рубин огранки кабошон в тяжелой золотой оправе, изготовленный каким-то умельцем. Мне хотелось, чтобы Томас закрепил его себе на шляпу. Один мой охранник был слишком увлечен, уплетая стащенный на кухне пирожок с начинкой, чтобы заметить мои действия, а второй просто куда-то исчез. – Продайте это, если понадобится.
– Солсбери этого не одобрит.
– Солсбери ничего не узнает. Хотя, должна признаться, это действительно принадлежит ему. – Внезапно я почувствовала себя опустошенной, беспомощно барахтающейся в нейтральных водах, если мне пришлось пойти на то, чтобы украсть эту вещь у Уилла и таким образом способствовать своему освобождению. – Но в этом деле мы не можем вести себя слишком робко и тактично. Не забывайте меня, Томас.
– Как я смог бы забыть вас, если вы стоили мне выкупа за коннетабля Франции?
Это заставило меня тут же поинтересоваться:
– Кстати, а сколько Эдуард заплатил вам за ваших пленников?
– Мне были обещаны восемьдесят тысяч флоринов. Кое-что я уже получил, а получу ли остальное, зависит только от воли Господа и настроения нашего короля.
Это была действительно громадная сумма.
– Надеюсь, я того стою.
Томас решил, что у него есть возможность еще раз поцеловать меня; поцелуй был очень короткий, но мое сердце все равно успело радостно затрепетать.
– Вы стоите каждого серебряного четырехпенсовика из этих денег. – Он недовольно скривился в сторону моего стражника, который, расправившись наконец со своим пирожком, сделал предупредительный шаг в мою сторону. – Семь лет после нашей свадьбы мы с вами жили, как две кометы, которые никогда не сближаются друг с другом на небесной сфере. И я намерен добиться, чтобы наши пути наконец пересеклись в одном месте и в одно и то же время и чтобы мы с вами задышали одним воздухом. Прощайте, Джоанна, прощайте еще раз.
Это прощание показалось мне ошеломительно романтическим, и я обязательно опять обняла бы Томаса, если бы мои соглядатаи это позволили.
Таким образом, Томас убыл в Авиньон вместе со своей петицией и своим адвокатом буквально через неделю после того, как вернулся на родину, чтобы отпраздновать победу в битве при Креси. Я оставалась в неведении относительно этих далеких юридических разбирательств и даже не знала, как к этому относиться: то ли смириться, то ли тешить себя надеждой. Уильям же только самодовольно ухмылялся, надеясь, что Папа окажется несговорчивым, а Томас, покрыв себя позором в ходе неудачи, вообще больше не вернется обратно никогда.
А сама-то я верила в успех Томаса?
Но как он мог не преуспеть, как могло быть иначе? Разве справедливость была не на нашей стороне? Я считала, что мои дни в качестве графини Солсбери действительно были сочтены.
Я читала Уилла так же легко, как раскрытую книгу, например свой детский псалтырь. Даже обретя боевой опыт на войне во Франции, в остальном он не изменился – все его мысли, прозрачные и не слишком веселые, отражались на его лице. Я подозревала, что его мать серьезно принялась за него, потому что теперь на лице Уилла под бронзовым военным загаром проступал какой-то чахоточный румянец из-за смятения и нарушения душевного равновесия. Эти наблюдения я сделала, когда со своими женщинами убирала в сундуки летнюю одежду и ткани, перекладывая их травами, чтобы придать им аромат свежести и уберечь от моли. В голове также витали мысли о том, что из Вестминстерского дворца я вскоре перееду в небольшое имение где-то на севере, поскольку на что-то большее Томас, как младший сын в семье, претендовать не мог.
– Джоанна.
– Уильям.
Зайдя к нам на женскую половину, он нервно прокашлялся и заложил руки за спину.
– Мне необходимо поговорить с тобой.
– Вот она я. – Я держала в руках отрез расшитого шелка, который уже сложила, но еще не завернула. – Ты можешь поговорить со мной в любой момент, когда только пожелаешь.
Уилл стоял в нерешительности и хмурился.
– Так ты хотел бы поговорить со мной наедине?
– Да.
Я махнула рукой женщинам, чтобы они оставили нас, после чего с дружелюбным выражением на лице уселась на кровать среди разложенных там шелков и атласа. Я видела мысль, которую графиня вбила ему в голову, как будто это было вышито у него на лбу красными нитками, такими же яркими, какими я расшивала корсет, который только что укладывала в сундук между слоями простого холста.
И все же…
Я внимательно наблюдала за тем, как он пересекает комнату с очень важным видом. Возможно, сейчас я все-таки уже не так хорошо читала его поведение, как думала раньше, потому что за последнее время он очень повзрослел и раздался в плечах. Конечно, Уилл и должен был измениться, проведя несколько месяцев в английской армии. Он сражался, был посвящен в рыцари, познал радость мужского боевого братства, праздновал победы. А потом вернулся к своей жене. Где тут же и столкнулся с проблемами, едва успев взять ее за руку и шепнуть на ухо о том, чем собирался заняться с ней немедленно. Еще до того как я села, я отметила для себя, что, во-первых, в походке его появилась какая-то уверенность, не имеющая ничего общего с высокомерным доминированием его матери, а во-вторых, теперь наши глаза с ним находились уже не на одном уровне. Уильям Монтегю вырос и раздался вширь. Я подумала, что, пожалуй, было неразумно с моей стороны так поспешно отсылать из комнаты своих женщин: может быть, его пунцовый румянец связан не со смущением, а с острым желанием утолить свою физическую похоть. В голове вдруг скорбным набатом прозвенело предупреждение Томаса. Если я не смогу справиться с Уиллом Монтегю через столько лет, сколько мы знакомы, значит, я переоценила свои способности.
Как только дверь за последней женщиной закрылась, Уилл без промедления подошел и остановился передо мной, своей желанной женой, на расстоянии вытянутой руки. Я сохраняла видимую невозмутимость, хотя все мои чувства напряглись до предела.
– Я желаю консумировать наш брак. – Уилл впился в меня глазами. – Если факт консумации делает его законным, я хочу сделать это.
– Что, прямо сейчас? – Я напустила на лицо выражение искреннего девичьего изумления. – Как пожелаете, милорд. Может быть, вы дадите мне возможность убрать эти отрезы чрезвычайно дорогого шелка, чтобы они нам не мешали? – Пока суть да дело, я этой дорогой тканью поощряла собственную тягу к экстравагантности, поскольку делать это мне позволяло наше королевское содержание, пожалованное нам как графу и графине Солсбери.
– Я не имел в виду прямо сию минуту…
– Нет, конечно же нет. Потому что за минуту я даже чулки снять не успею. Хотя я могу начать прямо сейчас же, если пожелаете. – Я уселась на кровати поудобнее, после чего, отклонившись назад и перенеся вес на поставленные за спиной руки, стала ждать.
– Ты моя жена. И я сделаю тебя своей женой по-настоящему, а не только по фамилии.
– А почему тебе раньше это в голову не приходило? – вполне искренне поинтересовалась я. – Я уверена, что ты уже полностью сформировавшийся мужчина.
Уж это я знала наверняка. Поскольку он не раз уже кувыркался на сеновале с девушками из бишемской прислуги, я вообще удивлялась, что в результате этих развлечений никто из них еще не родил.
Уилл снова прокашлялся. Он нисколько не был смущен, как бы показывая мне, что у него есть гордость, а значит, я должна была действовать осторожно. Это был уже не тот юноша, с которым я росла, а мужчина, способный удивить меня. Снова выпрямившись, я аккуратно сложила руки и застыла в неподвижности.
– Я решил сделать это сейчас, – процедил он сквозь зубы. – Это будет хороший шаг.
– Ты имеешь в виду, что хорошо бы поскорее с этим покончить? – тихо усмехнулась я, чтобы немного разрядить напряженную атмосферу.
– В этом нет ничего смешного!
Но зато для меня это было весьма нехорошим шагом, как и предупреждал Томас в своем последнем наставлении. Если Уилл, используя свою мужскую силу, все же затащит меня в постель – или даже в мою, игнорируя разложенные на ней дорогие шелка, – это, без сомнения, позволит ему крепче удерживать меня. Это будет уже не просто свадьба де-факто, не просто вопрос двух подписей под брачным документом. Кстати, этим документом я в принципе давала разрешение на гораздо большее, чем это, а если и не давала, то кто этому поверит или вообще начнет об этом задумываться? Очень многие женщины не получают удовольствия на брачном ложе и вообще не дают разрешения на интимную близость, только что это меняет?
– Ты моя жена, – упрямо повторил он.
В глазах его читалась твердая решимость. А еще в них было горячее желание, и это беспокоило еще больше. Но, несмотря на мгновенно охвативший меня страх, дыхание мое оставалось ровным.
– В глазах церкви я была твоей женой семь лет. И отсутствие консумации прежде не волновало тебя.
– Ну а теперь волнует. Прошло уже столько времени. Тогда мы были совсем юными. А сейчас уже нет.
Я внимательно изучала ногти на своих пальцах.
– Снимай чулки.
Я подняла на него глаза. Я действительно думала, что он не решится. И, возможно, могла ошибаться.
– Нет, – сказала я. – Я передумала.
– Ты не можешь отказать мне.
– Могу. И не подчинюсь тебе.
– Ты не можешь не подчиниться мне. Ты моя жена!
Мое замечание по этому поводу было умиротворительным и хорошо взвешенным.
– Однако мое положение твоей жены в данный момент находится под юрисдикцией Его Святейшества Папы, и я не буду забегать вперед, пока он не принял своего решения.
Я следила за Уиллом, готовая предвосхитить любую его попытку накинуться на меня, потому что потом мне было бы трудно его остановить, – он был слишком силен для меня.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?