Текст книги "Танцующая для дракона. Небо для двоих"

Марина Эльденберт
Танцующая для дракона. Небо для двоих

Глава 1

Зингсприд, Аронгара

– Я не Джерман Гроу…

– Это уж точно, – хмыкнула Гелла.

Кажется. Я вообще ни в чем не была уверена, а смутное ощущение нереальности происходящего с каждой минутой только усиливалось. То ли потому, что я не выспалась, то ли потому, что на месте девицы в косухе должен был стоять он. Это он должен был говорить, что Ильеррская возвращается и что мы снимем крутой фильм. Это он должен был рассказать, что у нас дорабатывается сценарий и что сверху дали добро на съемки без цензуры, то есть вплотную по архивам Ильеррской.

Но его не было, впрочем, и Сибриллы тоже.

Еще не было Ленарда.

Зато были все остальные, и на этом я безуспешно пыталась сконцентрироваться.

– Но я горю этой историей так же, как вы все, – сказала она. – Я знаю, что такое смена режиссера, и представляю, какие чувства это может вызвать.

– Серьезно? – поинтересовалась Гелла уже громче.

Девица спокойно встретила ее взгляд.

– Серьезно. Особенно учитывая, что на режиссерский я поступила после его постановки «Горячее только звезды».

Можно я уже пойду, а?

Нет, новый режиссер не вызывала во мне раздражения, скорее наоборот. Она не пряталась за спиной Гайера, когда он ее представлял, да что там, она вообще не пряталась, обо всем говорила в открытую. Из-за чего кисломордие начальства-в-розовом-трико становилось еще более ярко выраженным. На самом деле я смутно представляла себе, когда на этой физиономии появляется довольное выражение. Разве что во время оргазма, и то не факт. Впрочем, может, у него его просто давно не было, и в этом как раз проблема.

– Я обещаю сделать этот фильм крутым. Гораздо круче, чем мы можем себе представить, – произнесла она. – И сделаю для этого все, что в моих силах. Мы сделаем это вместе.

Тишина после ее слов была давящей и неправильной. Наверное, именно в этот момент я отчетливо вспомнила представление Джельза или как-его-там, который потом истерично орал на меня в гримерной. Эта истерично орать не будет, но никому не будет легче, если на площадке между режиссером и группой раскинется пропасть. Поэтому я поднялась первой и сказала:

– Сделаем.

Потом я как во сне вспоминала, что по залу пронеслась волна голосов, и вслед за мной поднялись остальные. Что когда я уже шла к выходу, она меня догнала.

– Спасибо, Танни.

Голос у нее был низкий и хриплый, гораздо ниже, чем обычный женский. Светлые (крашеные, это заметно) коротко стриженные волосы и падающая на лоб челка контрастировали со смуглой кожей и глубоко посаженными большими глазами. Очень темными. Кажется, она родилась в Лархарре (об этом говорил Гайер во время представления).

– Не за что, – ответила я, для себя отметив уголок пачки сигарет, торчащей из кармана ее куртки.

А в себя пришла уже на побережье, бездумно валяющаяся на песке пустынного городского пляжа, глядя в залитое солнцем небо. Совсем неподалеку располагался отель, с которого началось мое знакомство с Зингспридом, и мне почему-то отчаянно хотелось вернуться в то время. Когда я считала, что расставание с Миком – это полный край.

Что я тогда знала о полном крае.

Поскольку смотреть на солнце было достаточно больно даже через очки, я закрыла глаза и открыла их только тогда, когда свет заслонила тень.

– Я не особо горю желанием тебя видеть, – сказала я.

– Я знаю, – сказал Тергран и сел рядом со мной.

– Ты вообще спал?

– Танни интересуется моим самочувствием. Это катастрофа.

Я ударила его в бедро. Без особого, впрочем, энтузиазма.

– Иногда стоит признать, что катастрофа случилась, – произнес он. – Чтобы ее пережить.

– Ты учился на психолога, но что-то пошло не так?

Он усмехнулся:

– Даже не сомневался, что ты так скажешь.

– Ну, я вообще предсказуемая, – хмыкнула я.

И снова закрыла глаза, чтобы услышать:

– Ты самая непредсказуемая из всех, кого я когда-либо знал, Танни.

Прозвучало это как-то слишком глубоко, что ли. Поэтому пришлось в срочном порядке глаза открывать.

– Мне не нужна помощь, ясно?

– Ясно.

– Вот и отлично. Так что давай ты просто свалишь?

– А ты просто продолжишь лежать?

Вот теперь я по-настоящему разозлилась. Настолько разозлилась, что села чересчур резко, взметнув фонтанчик песка.

– У меня есть право лежать, где я хочу, сколько хочу и когда хочу. А если тебе нечем заняться, позвони своей девушке, она скучает.

– У меня нет девушки.

– Так заведи. Всяко лучше, чем меня доставать.

– Ответ в стиле моей младшей сестренки.

Ну, все.

Я вскочила, отряхивая джинсы.

– Пойдешь за мной, попрошу вальцгардов, чтобы они утопили тебя в океане.

– Актуально, учитывая, что я старше их по званию.

Он поднялся, возвышаясь надо мной: возможно, не в тему, но я только сейчас, стянув очки, заметила, что глаза у него ближе к светло-голубому, чем к серому. Эти вкрапления серого делали их чуть холоднее, чем они могли бы быть (по крайней мере, мне так показалось).

– Что тебе вообще от меня нужно? – прошипела я. – С информационной безопасностью уже все в порядке? По музеям пройдись, воздухом подыши. Позагорай, а то больше напоминаешь тень начальника службы безопасности, чем иртхана.

Спиной чувствовала его взгляд, пока шла до парковки. Если сопровождающие меня вальцгарды и имели какое-то мнение на этот счет, они благоразумно предпочли оставить его при себе, я же плюхнулась на заднее сиденье и назвала водителю адрес органов социальной опеки, где мне предстояло биться за Ленарда (у них как раз сегодня приемные часы после обеда).

Флайс поднялся по рукаву, но на стремительно уменьшающегося Терграна, тоже приближающегося к парковке, я даже не взглянула.

«Пожалуйста, выберите тему вашего обращения», – вежливо обратился ко мне информатор.

Я выбрала: «Решение вопроса об опеке над несовершеннолетними».

«Вы тридцать седьмая в очереди».

Какая?!

«Пожалуйста, возьмите карточку и…»

В руки мне выплюнули пластиковый жетон со штрихкодом.

– Сжуйте ее, – добавила я.

На карточке сообщалось, что ожидать мне следует в зале номер четыре и что меня вызовут в порядке очереди.

– Дракон меня задери, – вырвалось у меня, когда мы с вальцгардами вошли в зал номер четыре.

Все тридцать шесть до меня (ну ладно, может, двадцать шесть, остальные уткнулись в свои гаджеты) уставились на нас так подозрительно, как будто я вошла с транспарантом: «Сестра первой леди идет без очереди».

– Ребят, кажется, вам придется постоять, – сказала я, окинув взглядом зал.

Он был достаточно большой, к ячейкам сотрудников, отделенным стеклянными матовыми перегородками, доступ перекрывали турникеты. Большинство стульев были заняты, свободным оставался только один, в тени какого-то не сильно хорошо чувствующего себя цветка в кадке.

Кондиционер здесь, судя по всему, сломался: все окна были распахнуты настежь, но легче от этого не становилось. Зингспридская духота забиралась в каждый уголок, и, если честно, я понимала, почему цветку стало нехорошо. Гора пластиковых стаканчиков в мусорных корзинах и почти пустой кулер намекали на то, что надо налить себе воды как можно быстрее, иначе ее просто-напросто не останется.

Разобравшись с этим вопросом, я все-таки направилась к стулу и цветку, вальцгарды потопали за мной. Наша компания и здесь вызвала ажиотаж, некоторые даже из смартфонов и планшетов вынырнули, дабы проследить за эффектным трио.

– Доставайте опахала, мальчики, – сказала я под каким-то уж совсем злющим взглядом одной тетки.

Она поджала губы и отвернулась, а я вылила остатки воды в цветочек.

– Пей, малыш.

Один из вальцгардов кашлянул и кивнул на табличку: «Цветок не поливать». Я пожала плечами и плюхнулась на потертое сиденье, потому что стоять здесь еще неизвестно сколько совсем не хотелось. Можно было бы почитать архивы Ильеррской, но мне стало лень. Поэтому я написала сообщение Ленарду:

«Сижу в очереди по нашему вопросу».

«Круто! – тут же пришел ответ. – А эта меня сегодня не пустила на собрание».

«Да я уже поняла. Она против съемок?»

«Не представляю. Гайер позвонил рано утром с какой-то радости ей, но она мне так ничего и не передала, кроме того, что намечается возвращение проекта. Сказала, что все решит сама».

Вот прицка драная.

Этого я, разумеется, писать не стала.

«Озвучь ей размер неустойки, она сразу же передумает».

Ленард прислал злорадный смайлик. И следом:

«Судя по тому, с какой мордой она провожала меня в школу, размер неустойки ей озвучил Гайер».

Электронная система озвучила сразу несколько номеров, и я подняла голову. До моего еще оставалось ждать и ждать, поэтому я вернулась к переписке.

«Хорошо, когда что-то побуждает снова взвесить свои решения».

«Это точно. Напишешь, как все решится?»

«Обязательно».

«Пойду уроки делать. Пока есть такая возможность».

«Давай. Удачи».

Отправив Ленарду вдохновляющий смайлик, откинулась на спинку кресла, глядя на растрескавшийся дисплей. Надо будет стекло заменить, что ли. Потому что пусть даже я уже начала привыкать писать на нем сообщения, перед глазами все равно стояло лицо Гроу. А в ушах звучал его голос: «Мы расстаемся».

Да чтоб тебя!

Я сунула «Верт» в карман, подняла голову и поняла, что сделала это зря. Четыре плазменных экрана, объединенных одним кронштейном (чтобы смотреть было удобно всем посетителям), показывали новости из Ферверна. То есть подозреваю, что все они показывали новости из Ферверна, это я видела только один, но мне хватило. На экране Гроу (со стильно растрепанными волосами) в костюме (упасть не встать) шел к флайсу. Бегущая строка сообщала, что Фертран Гранхарсен по-прежнему в коме и что его единственный сын принял на себя все дела и обязательства отца.

На этой оптимистичной ноте чей-то смартфон завыл голосом Сибриллы.

Да, ожидание будет веселеньким.

Привалившись к спинке стула, такой же потертой, как сидушка, я сползла пониже, вытянула ноги и закрыла глаза. Очнулась от того, что вальцгард тряс меня за плечо.

– Эсса Ладэ, вас вызывают.

Подхватив сумку, я поспешно направилась к турникету и в этот момент поняла, что карточки у меня в руках нет. Электронная система повторила мой номер, и я вскинула руку:

– Я здесь! Сейчас!

После моего вопля успевшие подтянуться в очередь посмотрели на меня крайне неодобрительно. Я же метнулась обратно к цветку. Место уже было занято грузным мужчиной из вновь прибывших.

– Извините. Минуточку. – Я опустилась на колени, отодвинула его ноги в сторону и заглянула под кресло, но карточки там не было.

Ее вообще нигде не было, в этом я убедилась, перекопав сумку от и до. В ту минуту, когда я уже готова была ругаться страшными словами, рука автоматически нащупала смартфон, а под ним наблов пластик.

Ы-ы-ы.

– Извините. Простите. – Продравшись через вызванных уже после меня (к счастью, в другие ячейки), приложила пропуск к турникету и ворвалась в коридорчик, ведущий к рабочему месту сотрудника, с которым мне предстояло общаться.

– Добрый день!

Сотрудник оказался сотрудницей, на первый взгляд чуть старше меня. Женщина с собранными в пучок волосами и легким дневным макияжем, подчеркнувшим черты ее круглого лица, посмотрела на меня снизу вверх.

– Добрый день. Присаживайтесь.

Я села и достала документы.

– Я здесь по вопросу Ленарда Харинсена… точнее…

– Точнее?

– Я хочу стать опекуном Ленарда Харинсена. Его родители погибли во время налета.

– Вы уже обращались по этому вопросу ранее?

– Нет, но…

– Ваши документы, пожалуйста.

Я протянула ей карточку, которую она считала по штрихкоду. Если меня и узнали, то никоим образом этого не показали.

– Минуту.

Женщина уткнулась в монитор, пальцы запорхали по мягкой клавиатуре.

– Эсса Ладэ. – Она внимательно на меня посмотрела. – Вижу, что вы уже принимали на себя ответственность за этого мальчика сразу после налета. Но если вы интересуетесь вопросом Ленарда Харинсена, вы наверняка должны знать, что его опекуном изъявила желание стать ближайшая родственница.

– Да, но эта женщина не готова стать опекуном.

– А вы, разумеется, готовы? – Женщина покачала головой. – Поймите меня правильно, это самый благоприятный расклад.

– Для кого? – поинтересовалась я. – Для кого это благоприятный расклад? Для мальчика, который потерял родителей, на интересы которого этому «благоприятному раскладу» просто начхать?

– Подростки не всегда в состоянии правильно расставить приоритеты.

– Да вы что?!

Она приподняла брови, и я поспешила добавить:

– Она собиралась увезти его из города, хотя здесь все, чем он дорожит. Здесь навсегда останутся его родители, здесь его друзья. У него вот-вот начнутся съемки… его родители подписали контракт, Ленард хочет стать актером, но ее это совершенно не волнует. Она даже не отпустила его сегодня на общую встречу в студию. – Все это я произнесла ровно, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Если я хочу чего-то добиться, сейчас не лучшее время, чтобы показывать характер.

На миг в ее глазах мелькнуло понимание, но потом она все-таки покачала головой:

– Как бы там ни было, эсса Ладэ, я ничем не могу вам помочь. Когда такое происходит, я имею в виду, когда о желании воспитывать лишившегося родителей подростка заявляет ближайший родственник, мы всегда идем навстречу именно ему. У эссы Мэрдсток безупречная репутация, и она вполне способна обеспечить своего племянника за свой счет.

Или себя за его счет.

– Я хочу стать его опекуном, – повторила я. – Что мне для этого нужно сделать?

– Боюсь, ничего, – сказала она.

Ничего?!

– Если только Ленард Харинсен не откажется от ее опеки.

Я пристально посмотрела на нее.

– И еще, эсса Ладэ. Запишитесь в ближайшее время в школу для приемных родителей. В Зингсприде их несколько, но я бы посоветовала ту, что на Вейстфер-стрит.

– Куда?

– В школу для приемных родителей. – Сейчас я впервые обратила внимание на ее бейдж и имя: Мартина Кворенсон. – Это обязательное условие для получения опеки, а впоследствии для усыновления или удочерения ребенка, о котором вы хотите заботиться. К тому же обучение подтвердит серьезность ваших намерений и докажет, что вы действительно обстоятельно подходите к этому вопросу.

– На ближайших родственников это правило, я так понимаю, не распространяется?

– Нет. Но вы должны понимать, что это займет время и что это время Ленарду Харинсену все равно придется жить с эссой Мэрдсток, либо он попадет в семью, которая будет временно о нем заботиться. Так что взвесьте все за и против, прежде чем примете окончательное решение.

Я поднялась, взяла сумку.

– Спасибо, Мартина.

– Не за что. – Она улыбнулась. – Удачи, эсса Ладэ.

Удача мне определенно благоволила – я успела записаться на новый набор в школу приемных родителей. Выяснилось, что нам предстоит четыре месяца интенсивных занятий по выходным, но чему меня там будут учить, я пока не представляла. Занятия начинались в конце следующей недели, за эту я успела относительно обставить квартиру: в моей комнате появились кровать, рабочий стол и кресло, а в гостиной – диван. Все остальное, ну или почти все, было заказано и согласовано с владельцем квартиры. Нетронутой осталась только комната Ленарда, хотя ее мне тоже предстояло обставлять. Потому что, как выяснилось (на специализированных форумах можно выяснить много всего интересного), социальные службы обязательно наведаются ко мне в гости, чтобы посмотреть на условия проживания ребенка.

К слову, с «ребенком» мы все обсудили. Я рассказала ему обо всем, о чем рассказали мне, и Ленард сообщил, что готов потерпеть тетку несколько месяцев, но не несколько лет во Флангстоне. От ее опеки он отказался, после чего эсса Мэрдсток набрала меня и высказала все, что обо мне думает: что я избалованная сестрой никчемность, что я испорчу ее племяннику жизнь и что так просто она мне его не отдаст. Завершалась эта гневная тирада обещанием заставить меня пожалеть о том, что я вообще во все это ввязалась.

Наверное, не случись в моей жизни Гроу, в смысле расставания с Гроу, а заодно осознания, насколько хрупкими могут быть отношения с близкими, я бы отреагировала гораздо более эмоционально. Теперь же просто пожелала ей всего самого наилучшего, отключилась и пошла делать себе кофе.

Кофе, кстати, у меня получался все лучше и лучше. То ли я перешагнула какой-то некофейный рубеж в своей жизни, то ли что-то еще, но факт оставался фактом. После первого глотка мне уже не хотелось сморщиться и выплюнуть все в раковину, даже несмотря на то, что я отказалась от кофемашины и варила его в гейзерной кофеварке. Благо время у меня пока было.

У меня вообще нарисовалось подозрительно много свободного времени (пока в срочном порядке дорабатывался сценарий), но я забивала его всем, чем только можно. Например, выбирала жалюзи для комнаты Ленарда (точнее, мы выбирали их вместе). Я сбрасывала ему варианты, а он отвергал девяносто процентов из того, что я ему присылала, после чего мы спорили до хрипоты.

Все это в общем-то помогало: ближе к вечеру, намотав пять кругов по Зингсприду и дизайнерским салонам, я падала на новоприобретенную кровать и засыпала без задних лап. Сегодня, читай в воскресенье, заниматься было особо нечем, поэтому я побродила по городу, избегая мест, где мы были с Гроу. Избегала я, надо признаться, не только мест, где мы с ним были, но и визоров и новостей. Особенно когда выяснилось, что Сибрилла Хеллирию играть не будет.

– Они сейчас ведут переговоры, – по большому секрету сообщил мне Бирек. – Но поскольку была смена режиссера и предполагается полный рестарт проекта, там все очень и очень спорно даже по поводу неустойки. Кажется, они пытаются уломать ее на саундтрек.

Я вспомнила голос Сибриллии (низкий, с грудной хрипотцой) и благополучно пожелала ей подавиться льдинкой из коктейля. «Звезды падают в небо» сейчас и так сыпалась из каждого унитаза… то есть, тьфу, лилась из каждого смартфона, из каждой радиостанции и звучала в любом кафе, и я поблагодарила всех, кого только можно, что мне не придется встречаться с ней на съемочной площадке.

Этого моя хрупкая душевная организация точно не выдержала бы.

– О, да у тебя практически Скай Стрим, – сообщила Имери, когда я обвела камерой смартфона свое новое жилище.

Бэрри недовольно покосилась на нас с дивана: это было единственное, что по-прежнему стояло в моей гостиной. Хотя вру, здесь еще стоял барный стул, который постоянно кочевал с территории кухни (весьма условной) по всему пространству.

– Зачем тебе один барный стул? – поинтересовалась подруга.

– Я думала, уже не спросишь.

– Ну вот, считай, спрашиваю.

– Он остался один. И он мне понравился.

Спинка в форме расправляющего крылья дракона произвела на меня неизгладимое впечатление. Точно так же как и лапки-ножки, не царапающие пол сточенными импровизированными когтями. Подставка под ноги представляла собой кончик крыла, и как только я увидела этот стул, поняла, что не могу его не купить.

– А мы назначили дату свадьбы.

Я не выронила «Верт» только потому, что хорошо держала, и вообще. Мне не полагалось его ронять, потому что Имери ничего не знала про расставание с Гроу: для нее он просто уехал в Ферверн из-за случившегося с отцом. Наверное, это было неправильно, но я не готова была об этом говорить. Особенно с Имери, у которой свадьба, и счастье, и все в том же духе.

– Поздравляю, – сказала я преувеличенно воодушевленно.

Хотя, может, и не преувеличенно, откуда я знаю. У меня вообще возникало ощущение, что в последнее время я хожу в заморозке, которой позавидуют даже льды Ферверна. Танцевала, но как-то без огонька. Перила больше не воодушевляли, высота тоже. Чувство было такое, что из меня вытряхнули меня, а взамен посадили какую-то правильную до тошноты Танни, какой меня все жаждали видеть.

Не все, но Леона точно. Вот сейчас она бы мной гордилась.

Наверное.

При мысли о Леоне внутри что-то тоненько царапнуло: с сестрой мы не общались с того самого дня, когда я высказала ей все, что думаю об иртханских методах.

– Эй! – Имери сощурилась. – Мне кажется или ты за меня не рада, подруга?

– С чего ты взяла?

– Может, с того, что ты улыбаешься, как на постере?

Постер, кстати, выпустили. Тот самый, который мы еще в Ортахарне снимали с Гроу, и на нем я в красном платье шагала в огонь, оставив за спиной древний город. Совсем скоро предстояла фотосессия для второго, где мы с Рихтом будем красоваться вместе. Рекламную кампанию запустили полномасштабную, а нам объявили, что сниматься будем в рекордно короткие сроки, потому что фильм должен выйти осенью. То есть попасть в самый пик зрительской активности и все такое.

– Я что-то устала, – сообщила я и поспешила перевести тему: – Так когда мне отпрашиваться со съемок?

– В конце лета, – хмыкнула Имери.

Дракон откуси мне голову.

– Здорово.

– Ты опять это делаешь.

– Что?

– Улыбаешься, как на постере.

– У меня в конце лета пресс-тур, – честно призналась я.

– Пресс-тур?

– Да, это такая драконова жесть, когда ты ездишь по городам и интригующе всем улыбаешься, чтобы фильм ждали еще больше. А еще напускаешь на себя загадочный вид и говоришь: «О-о-о, что там будет…»

– М-да, – сказала Имери. – Танни Ладэ поглотили Вайшеррские холмы.

– Пока еще не поглотили, – возразила я. – Но учти, на свадьбу я к тебе все равно приеду.

– Даже если в этот день у тебя будет пресс-тур?

– Не будет. Не могу же я пропустить свадьбу лучшей подруги.

– Ну почему, можешь. Только тогда лучшей подруги у тебя не будет.

– Ты такая милая, Им.

– Вся в тебя.

Мы еще немного пообщались в том же ключе, и я нажала отбой.

В воцарившейся тишине было слышно только пыхтение Бэрри и урчание моего желудка: я опять забыла поесть.

Кто бы мог подумать, что пустота имеет столько граней. Биение сердца, которое (если положить руку на грудь) отзывается в ладонь. Ночной неон за окнами, духота и имя, которое до сих пор горчит на губах памятью поцелуев с кофе. Я сжимала «Верт» все сильнее, до тех пор, пока не раскрыла контакты. Мне хотелось бы ненавидеть Гроу с такой же яростной силой, как ненавидела Мика, но я не могла. Понимала, что этому чувству, которое сейчас во мне, вообще нет никаких рациональных объяснений. Не уверена даже, что это любовь, потому что от любви можно закрыться.

Закрыться же от того, что билось во мне, не представлялось возможным.

Оно проросло в меня, сквозь меня. В самое сердце.

Покатав контакты туда-сюда, швырнула мобильный прямо на диван. Метко, надо сказать: прямо в миллиметрах от наглой морды. Бэрри обиженно взвиркнула и взмыла вверх.

– Это. Мой. Диван, – предупредила я.

И пошла выбирать себе технику для работы над спецэффектами.

– Ну, не знаю, – заявил Бирек. – Как по мне, так она очень даже ничего…

– Как по тебе, так все очень даже ничего, – фыркнула Гелла.

– Да брось. Она тебе тоже понравилась. – Стилист ткнул ее в бок. – Иначе бы тебя здесь не было.

– Здесь – была бы. А на съемках нет.

– Ребят, кто хочет еще веоланского? – поинтересовалась Лира, моя ассистентка.

– Все!

Я философски болтала трубочкой в коктейле. Безалкогольном. Почему-то при мысли о том, что надо глотнуть пузырящейся шипучки, у меня поперек горла вставал ком, поэтому я предпочла оставить свой бокал нетронутым.

– Танни, эй! Ты что, не рада возвращению? – поинтересовался гаффер.

Мы собрались небольшой (ну ладно, средней, двадцать человек) компанией отметить возвращение Ильеррской. Идея принадлежала Биреку, который развил бурную деятельность, собрал всех, кто хотел собраться, забронировал отдельный зал в ресторане, где мы сейчас уютно расселись. Длинный стол, над которым протянулся изогнутой формы светильник с подвесками-капельками, диванчик, панно в современном стиле во всю дальнюю стену и двери, ведущие на балкон.

– Разумеется, она рада, – за меня ответил Бирек. – Мне тут один дракончик нарычал, что именно благодаря Танни нашу Ильеррскую и вернули…

– Дракончик, угу. Сказал бы сразу, наблик накряхтел. Лысый и в очках.

Бирек укоризненно посмотрел на Лэй, актрису, которая играла Эсмиру.

– Как не стыдно так выражаться о вышестоящем руководстве!

– Ну ты же ему не передашь. – Она фыркнула. – А я уже достаточно выпила, чтобы считать это просто нелепой случайностью… упс!

– Так что, это правда? – разговоры о Гайере перебил Лимес Фарт, которому предстояло играть Горрхата.

Мужчина в теле, если не сказать, толстяк, он был на удивление приятным и просто заряжал всех позитивом. Это неудивительно, учитывая, что в прошлом он был комиком. Если честно, я даже не представляла, как ему удастся передать образ Горрхата, которого в новом сценарии обещали сделать ну очень колоритным и характерным.

– Правда – что? – буркнула я в трубочку, и в коктейле возник пузырек.

– Танни, не скромничай. – Бирек укоризненно на меня посмотрел.

– Я просто сделала так, что нам вернули Лархарру.

По залу пронесся дружный вздох.

– И ты молчала? – поинтересовался Рихт, пристально глядя на меня.

– А ты предлагал мне прийти на собрание с транспарантом: «Сегодня вы все здесь исключительно благодаря мне»?

– Вау! – сказала Гелла и ухмыльнулась.

Рихт потяжелел взглядом совсем как Даармархский.

– Ничуть не меняешься, – хмыкнул он.

– Взаимно, – ответила я.

– Та-ак, ребят. – Лира нажала кнопку вызова официанта. – Сейчас нам принесут еще веоланского, и я предлагаю выпить за Танни. Кстати, Джамира мне тоже нравится.

– Это пока она снимать не начала, – заметил Рихт.

Коллектив у нас разделился на два лагеря: на тех, кому Джамира Версон понравилась, и на тех, кто пока не определился. Впрочем, был еще Рихт и несколько энтузиастов, которые испытывали по поводу женщины-режиссера определенный скепсис.

– А вы заметили, что имя у нее тоже начинается на «дж»? – фыркнула Лэй-Эсмира.

– Это тяжкая участь блокбастера про Ильеррскую. Режиссеры на «дж»…

– Надеюсь, характер у нее попроще.

– Надейся. Ты же слышала, что она вдохновлялась Гроу.

К счастью, вошел официант, и на время все вернулись к обсуждению веоланского. Пока они там все выбирали, мне пришло сообщение от Ленарда: «Гуляете?»

«Гуляем», – подтвердила я.

«А эта сегодня опять к юристам ездила».

«Эта» стало именем нарицательным для эссы Мэрдсток.

«И что?»

«Судя по тому, что вернулась злющая, – ничего». – Довольный смайлик.

«Не провоцируй ее».

«Сдалась она мне».

«Все равно не провоцируй».

«Как скажете, босс».

«Чем занимаешься?»

«Как – чем?! Ты в курсе, что сегодня отборочный матч на чемпионат мира по гратхэнду?!»

«А, то есть ты мне написал, потому что сейчас перерыв и тебе стало скучно?»

«Угадала. – Очередной смайлик. – Ну все, я пошел».

Нет, нормально вообще, а?

«Мебель не забудь посмотреть. Я тебе сбросила три каталога», – отправила, в общем-то уже понимая, что ответа в ближайшее время не дождусь. Кто бы мог подумать, что так сложно заставить подростка посмотреть мебель. Я уже с понедельника прошу его это сделать, а сегодня суббота.

– …пойдете смотреть на двойное полнолуние?

– Да-а-а! Надеюсь, что в этот день ураган не налетит. – Лира прижала ладони к щекам. – Шесть лет назад, когда оно было в последний раз, у нас на всю ночь зарядили дожди.

– А у нас было круто. – Бирек мечтательно закатил глаза. – Между прочим! Знаете примету, что если вместе увидеть Драконий взгляд…

– Вы оба станете драконьим ужином.

– Гелла!

Гелла фыркнула.

– То будете вместе всю жизнь, – подвел итог Бирек.

– В драконьем желудке…

– Гелла!!!

– Веоланское! – воскликнула Лэй, когда вошел официант.

Темнокожая красавица подскочила, чудом не опрокинув тарелку с салатом на Рихта.

– Упс. Прости.

– Танни, за себя ты просто обязана выпить. – Сунув бокал с выдохшимся веоланским официанту, Бирек взял новый, в который тут же щедро плеснул пузырьков. – Между прочим, этой бутылке десять лет…

– Я ей в матери гожусь.

– Очень смешно! За Танни! Нашу смелую и отважную Теарин, которая вернула нам Ильерру…

– Без спойлеров, пожалуйста, – хмыкнул Рихт.

– То есть… я хотел сказать, Ильеррскую. – Бирек мне подмигнул.

– За Танни! – подхватили все.

Я вздохнула и, ослепительно улыбнувшись, глотнула вина. Оно действительно оказалось ничего так, с легкой кислинкой и ярко выраженным фруктовым вкусом, правда, ком в горле никуда не делся. Я постаралась проглотить его вместе с вином, и, кажется, мне это удалось. По крайней мере, пузырьки пошли куда надо, сразу стало легче. В частности, получилось доесть салат, который передо мной уныло стоял уже часа два.

Потом был еще один бокал и еще. Я даже воодушевилась и съела с общей тарелки сыра и других закусок.

– Ребят, я прошу прощения, но я сделаю ЭТО! – Гаффер подхватил пульт дистанционного управления. – Мне жена написала, что рагранцы сейчас продуют подчистую…

– Ты болеешь за Рагран?!

– Нет! Я просто хочу на это посмотреть!

Очень скоро к нему подсела большая часть нашего коллектива, и я в том числе. Никогда бы не подумала, что, совершенно не увлекаясь гратхэндом, можно так яростно болеть за какую-то команду. Я болела за Рагран, который, к слову, достойно отыгрался и сейчас пытался вырваться вперед, чтобы получить возможность попасть на чемпионат мира.

Как-то незаметно из зала исчезла Гелла, следом за ней Рихт. Когда они вернулись, расселись по разным концам стола, хотя до этого сидели гораздо ближе. Бирек снова сунул мне в руку бокал с шипучкой, и я выпила за Рагран, потому что они победили. Потом включили новости из Ферверна (в этот раз принимающей страной чемпионата были они), и я поднялась. Правило «никаких новостей из Ферверна» работало все эти дни, и я не собиралась его нарушать.

Поэтому смотрела на две луны, которые вот-вот «откроются» вместе, как глаза дракона. Точнее, откроются, а потом быстро разойдутся. «Драконий месяц», в течение которого луны бегают парочкой по небу, подходит к концу.

– Там прохладнее, – сказал Рихт, который тоже вышел на балкон.

– Да ладно?

– Пойдем. Мы сейчас все равно по кофе и расходимся.

А новости из Ферверна уже выключили?

Я не спросила это вслух, но подумала, и если бы я подумала еще, то осталась бы на балконе. А так вышла под ручку с Рихтом в тот самый момент, когда по визору крупным планом показали Гроу с Сибриллой под ручку.

– Новость о помолвке ферна Гранхарсена и ферны Ритхарсон перекрыла даже ожидание предстоящего чемпионата…

Не знаю, что она там перекрыла чемпионату, но мне она перекрыла дыхание. Я попыталась вдохнуть: раз, другой, третий – и не смогла. А когда поняла, что не смогу, пока вижу их, опрометью бросилась из зала.