Текст книги "Обратно (и) туда"

А Павел… Марина привезла его в шикарную квартиру в солидном сталинском доме недалеко от института. У Павла всё ещё немного кружилась голова. Женщина помогла снять обувь и грязную одежду, заботливо проводила в гостиную. Вспыхнула хрустальная люстра, ярко осветившая просторную полукруглую комнату. Павел зажмурился. Свет, почему-то доставлял ему дискомфорт. Марина заметила это и тут же нажала на выключатель, люстра погасла, остался только мягкое завораживающее свечение, спрятанное где-то в плавных изгибах лепнины на высоком потолке.

– Давайте, я вам врача вызову, – предложила Марина.

– Нет, нет, не надо, я вроде, в порядке. Маме надо позвонить, она волнуется.

– Конечно, звоните. Вы бледный очень. Вдруг у вас сотрясение мозга?

То, что молодой мужчина имеет привлекательную внешность, Марина заметила, как только вышла из машины. Даже дурацкая грязно жёлтая куртка, напоминающая мешок, не смогла скрыть этого. Брюнет, стройный, довольно высокий, глаза как у телёнка с длинными черными ресницами. И чётко очерченные полные губы.

– Раздаёт же природа такое богатство кому попало, а кому надо… за деньги делать приходится, и то неизвестно что получится в итоге, – подумала тогда женщина.

То, что Павел учёный, Марина тоже сразу поняла и не потому, что он, как оглашенный выскочил из здания института. Это ничего не значило, в здании института заседала целая свора всевозможных офисов. Марина была женщина опытная, уже пять лет, она возглавляла отдел кадров на предприятии своего отца.

Не имея сил преодолеть искушение, мерзкую жёлтую куртку Марина тут же выкинула в мусорку, предварительно проверив карманы. Там оказались пропуск в институт и недорогой мобильный телефон.

– Старший научный сотрудник…, ну что ж, так я и думала, – Марина оставила пропуск на комоде, а телефон принесла Павлу.

– Всё же вы очень бледный, я за вас переживаю… по моей вине, как никак…

– Не волнуйтесь, пожалуйста, это не из-за вас. Я просто не ел, только кофе. Позавтракать не успел, проспал, а потом забыл как-то, – Павел взял телефон и принялся звонить матери. – У меня так бывает, когда я долго не поем.

– Ах, вы ещё и голодненький, – умилилась Марина. – Моя Шурочка, очень вкусно готовит, сейчас я вас покормлю, Павел. Скажите, вы какое вино предпочитаете?

– Я вино… не предпочитаю. У меня, аллергия на вино, на красное больше, на белое немного меньше. Но я вина, лучше не буду. Я только пиво, может быть, а лучше воды просто.

– Какая прелесть…, – сказала Марина. – Ну бутылочку пива я вам найду, конечно. А сама белого винца выпью, если вы не возражаете. Переоденусь только.

Минут через пятнадцать Павел сидел напротив улыбающейся Марины. Она переоделась в черное, облегающее её подтянутую фигуру с крупной грудью, платье. Его широкое декольте сдвинулось в сторону, обнажив смуглое плечо и изящную ключицу. Подняв свой бокал, она смотрела на Павла взглядом Анны Сергеевны из "Брильянтовой руки". Ему показалось, что она вот-вот произнесёт:

– За наше случааайное знакомство! – и дотронется своим бокалом до его бокала, точнее стакана с пивом.

Так и вышло, Марина сказала: – За наше случайное знакомство! – и чокнулась с его стаканом.

Также как и Семён Семёнычу Горбункову, Павлу вдруг захотелось уйти, спрятаться от этого призывного бесстыжего взгляда ярко накрашенных глаз. Но также как и киногерой уйти он уже не смог. Дело было в том, что Павел был очень голоден, а на столе дымилась, источая волшебный аромат, тарелка наваристого борща.

*****

К столу приблизился официант, неся пиво и чипсы.

– Да вроде, уже приносил, – мелькнуло в голове у Павла.

– Она лотерейные билеты продаёт у неё последние два из серии на Рождественский розыгрыш остались, – сказал официант. – Приобрести билетик не желаете, может быть, повезёт?

– Нет, спасибо, мне и так уже повез… Не надо, спасибо,– ответил Павел, а сам задумался.

А повезло ли? Вдруг проклюнулось уже давно скребущееся сомнение. Долгое время всё было понятно и даже очевидно. Было очевидно, что Марина появилась, а бытовые неурядицы ушли. Появились приятные дорогостоящие вещи и возможности, о которых до встречи с Мариной было глупо даже мечтать. Ушла необходимость постоянно экономить и привычка отказывать себе в приятных, но ненужных покупках.

Но с появлением Марины ушло и другое, то, что было жалко отпускать: спонтанность течения жизни, свобода проводить время там, где этого хочется ему и с кем, хочется ему, возможность не задумываться о чужом мнении, кроме мнения немногих уважаемых им людей и мамы. А вместе с этим постепенно ушла, тихо сгинула, робко улизнула и способность творить в идеальном мире формул и логики, но появилась «научная деятельность»: однообразная и утомляющая.

– Ладно, хватит об этом, надо идти покупать очки, – подумал Павел, – Раз уж так всё сложилось.

Он вышел из сувенирной лавки.

– Кот, как в том сне, – Павел остановился, не переступая порога магазина. С первого взгляда могло показаться, что кот спит в тени полосатого навеса, натянутого над окном лавки, на тёплых камнях мостовой. Но он не спал. Его глаза были открыты. Не поднимая морды, он внимательно смотрел в одну точку. Павел проследил взгляд кота. Ящерица на стене. В эту секунду кот прыгнул, пролетел в паре сантиметров от ноги Павла. Черной лапой в белом носочке сбил ящерецу со стены. Она упала на дорогу и попыталась убежать. Кот, со знанием дела резким движением лапы прижал её зелёную спинку с голубым рисунком к земле. И уставился своими оранжевыми глазами на Павла.

– Наверное, солнечный удар или… в пиво подмешали чего-то, – подумал Павел, взгляд кота он совершенно точно уже видел и всё остальное тоже. – Никакой это был не сон. Что-то типа галлюцинации, наверное…

Павел решил идти на пристань и уехать с этого острова на любом судне, которое согласиться взять его на борт. Он уже вышел из тенистой арки главных городских ворот, когда его внимание привлекла укреплённая на камне бронзовая, запорошенная тонким белым песком, табличка и надписью "San Pablo".

Павел удивлённо уставился на табличку, проходящая мимо молодая женщина, глядя в его сторону, вдруг сказала:

– По легенде здесь высаживался апостол Павел.

– Вы мне? – переспросил Павел и оглянулся. Поблизости никого не было. Его взгляд задержался на пристани. Там были пришвартованы пара моторных лодок, обслуживающих местные рестораны и катер охраны природы морского заповедника.

– Первый обратный рейс в четыре сорок пять, пойдём искупаемся и обедать…

Когда Павел повернул голову, женщины уже не было. Он толком не успел рассмотреть её. Однако ему показалась, что он её уже видел. Где? Сразу не вспомнил. Среднего роста, стройная с длинными русыми волосами, собранными в высокий "хвост" на макушке, в голубой футболке и защитного цвета коротеньких шортах, что-то вроде платка в руке. Внешность довольно обычная, просто могла напомнить кого-то из знакомых. Хотя… она первая к нему обратилась, на русском языке, может быть, узнала?

Павел вспомнил, что когда он покупал билет на катамаран, ему дали листовку с расписанием рейсов. Достал её, развернул. Так и есть. Обратно раньше без пятнадцати пять не получиться. Да и расхотелось ему обратно возвращаться, едва он подумал о том, что Марина методично и со знанием дела начнёт его терзать. Скандалами, слезами, расспросами вынудит его рассказать. А он всё ей расскажет, как всегда. А что он ей расскажет…? Кот, ящерица, тётка с лотерейными билетами? Он представил себе сарказм на холёном лице жены, после того, как она всё это выяснит. Павла передёрнуло. Возвращаться сейчас на яхту у Павла желание отпало. Уж пусть лучше коты, ящерицы… и незнакомка. Семь бед один ответ. Девушка, вроде, хотела искупаться? Что ж, стоило поискать её на пляже.

Павел шёл вдоль выстроенных в линию ярко-синих шезлонгов с белыми пластиковыми каркасами. Над шезлонгами были раскрыты массивные солнечные зонты, белые сегменты их куполов чередовались с синими. Народу было немного. Ближний к морю ряд был заполнен чуть больше, чем на половину. Остальные два ряда лежаков были практически пустыми.

Незнакомку Павел так и не обнаружил, зато он успел искупаться в кристальной воде каменистой бухты. Вода была настолько прозрачной и чистой, что набегающие волны казались сделанными из куска стекла. На глубине вода выглядела голубой, как в бассейне, но оставалась совершенно прозрачной. Было ощущение, что здесь на острове, вода была более вязкой, чем на пляжах на большой земле. Можно было почти совсем не двигаясь, держать голову над её поверхностью. Павел зависал вертикально в толще воды и рассматривал, как вокруг него собираются серые рыбы с черным пятном около хвоста. Если не делать резких движений, то рыбы приближались к ногам вплотную и тыкались носами в лодыжки, наверное, пробовали откусить от них кусочек.

Павел вышел из воды на берег и улёгся на свое полотенце, растерянное на одном из шезлонгов. После плавания он чувствовал истому и успокоение, злиться на себя и на весь свой мир больше не хотелось. Павел решил обсохнуть и пойти пообедать.

*****

– Последние два из тринадцати на Рождество!

– Господи, да что же это? – Павел поднял голову, он опять был в ресторане, – Да, что же это такое. День сурка, блин.

Стало немного не по себе, нельзя было сказать, что Павел испугался. Но то, что ему было не страшно, тоже нельзя было сказать. Состояние было взбудораженное, потели ладони и пульс отдавался в барабанных перепонках, но вместе с тем проснулось, свойственное ему, но дремавшее несколько последних лет, любопытство.

– Она лотерейные билеты продаёт, у неё последние два из серии на Рождественский розыгрыш остались, – повторил свою реплику официант. – Приобрести билетик не желаете, может быть, повезёт?

– А вдруг, если куплю, всё прекратиться, – подумал Павел. А вслух коротко сказал. – Не хочу.

– Если коротко, то купите билет, и подарите кому-нибудь, кому больше нужно, – перевёл официант монолог продавщицы.

– В следующий раз точно куплю, обещаю, – сказал Павел. – А сейчас мне надо девушку найти.

Ящерица снова была поймана. Кот убедившись, что Павел смотрит на него, демонстративно снял свою чёрную с белым носочком лапу с её узорчатой спинки. Ящерица убежала, а кот подошёл к Павлу и начал тереться о его льняные брюки.

– Привык ко мне, – подумал Павел, – в третий раз уже встречаемся.

Он перешагнул через кота и почти бегом приблизился к табличке за городскими воротами. Там никого не было, Павел оглядывался вокруг, ища глазами девушку. Она уже должна была сказать ему про апостола, но её не было. Павел посмотрел в сторону пристани, две лодки и катер: всё как тогда.

Вдруг боковым зрением он засёк какую-то тень. Повернул голову – никого, только за каменной аркой ворот мелькнул край голубого платка и скрылся в противоположной от пляжа стороне. Павел рванул было за ним, но остановился. Он был не уверен, что действительно увидел край платка. Вдруг он уйдёт, а девушка появиться. Но если события бы развивались, как в прошлый раз, то она бы уже появилась. Павел быстрым шагом прошёл сквозь арку. Незнакомка в коротких шортах цвета хаки уже пересекла небольшую площадь. По периметру которой росли пальмы, а в центре находился закрытый каменной крышкой колодец, украшенный коваными вензелями. Девушка свернула на улочку и почти успела скрыться за стеной старинного здания.

Павел побежал за ней. Пересёк площадь. Когда добежал до улицы, перешёл на быстрый шаг. Незнакомка свернула в проход между домами. Он был достаточно широким, чтобы проехала малолитражка. Всё на острове имело небольшие размеры, всё, кроме котов. Коты были крупные. Павел заметил, что за короткое время его блуждания по местным улочкам ему их попалось не меньше десятка, всех возможных расцветок.

Переулок упирался в здание старинной церкви, прямо в её массивные деревянные ворота. Они были закрыты, на крыльце были аккуратно складированы какие-то стройматериалы, часть фасада отгорожена сетчатыми заборами. Здание ремонтировали, но рабочих не было видно.

– Сиеста, – подумал Павел.

– Сиеста, – сказала незнакомка, она остановилась перед массивными щербатыми воротами и разглядывала довольно большую, по сравнению со всеми остальными зданиями на острове, постройку. – Ой, и у них, тоже сиеста.

Молодая женщина показала рукой на стаю разноцветных кошек, вольготно расположившихся в тени одной из пальм. У женщины было изящное запястье и узкая кисть с длинными тонкими пальцами. Павлу показалась знакомой её рука. Он даже ощутил её запястье в своей ладони. Пульс в висках стал успокаиваться и комок в горле почти исчез.

Женщина повернулась в его сторону, наконец-то Павел смог разглядеть её. Загоревшее лицо, правильный овал, прямой немного вздёрнутый носик, глаз было не видно под стёклами солнцезащитных очков. Мотылёк узнавания затрепыхался в его памяти, но тут же утих. Нет, он её не вспомнил. Эту женщину Павел, скорее всего, не знал.

Причин продолжать рассматривать незнакомку больше не было. Но Павел боялся отвести от неё взгляд. Боялся того, что стоит выпустить её из поля зрения, она опять исчезнет. Почему-то ему стало очень важно не потерять её. Не сейчас.

Закрытые двери церкви приоткрылись изнутри. Оттуда появилась продавщица лотерейных билетов в испачканном песком темно синем фартуке. Громко сказала что-то, глядя на них, и сделала приглашающий жест рукой, в которой всё ещё был зажат аппарат для оплаты пластиковыми картами. Другая её рука подпирала её массивный бок.

– Она говорит, что можно в здание зайти, если мы хотим. Только церковь не работает, – сказала Павлу незнакомка. – Пошли, посмотрим.

– А как же ремонт? – спросил Павел.

– Так нет там ремонта, пока. Они привезли это вчера, а начнут на следующей неделе, – перевела молодая женщина слова продавщицы.

– Ну, можно и пойти, почему бы и нет, – согласился Павел.

– Ей, пират, – женщины повернула голову в противоположную сторону от того места, где стоял Павел, – иди сюда, хватайся!

Женщина протянула руку в пустоту. Павел внимательно посмотрел в ту сторону, куда была повёрнута голова женщины. Никого там не увидел, кроме уже знакомого ему кота. Кот своими оранжевыми глазами смотрел в ту же точку, что и незнакомка. В следующую секунду Павел почувствовал движение воздуха, словно кто-то пробежал рядом с ним. До него донёся тихий шелест похожий на смех.

Не зря Павел боялся, стоило отвлечься и незнакомки рядом не оказалось. Она каким-то невероятным образом очутилась на пороге церкви и с видимым усилием пыталась открыть массивную дверь.

– Кать, подожди же, – крикнул ей голос изнутри самого Павла.

– Катя! Это было её имя, оно всплыло откуда-то из другого, неизвестного ему самому, закоулка его сознания и повисло на губах. Катя, Катя. Она не незнакомка, её зовут Катя.

– Ну идите же, чего вы… – ответила Катя.

– Вы? – удивился мужчина. Он вроде один тут, может быть, она к нему на Вы стала обращаться?

– Паша, давай же, помоги!

Павел с трудом отодвинул массивную створку двери на проржавевших петлях. Они вошли в прохладный загадочный сумрак объемного зала. С высокого потолка свисали какие-то выцветшие куски ткани и ленты. На широких стенах, высоко, почти под самым потолком располагались по четыре окна странной формы, напоминающий трилистник. Такое же окно располагалось и в узкой перпендикулярной стене. Напротив неё стена была сплошная, там видимо был алтарь. И теперь ещё можно было рассмотреть довольно большие фрагменты фресок с библейскими сюжетами. Окна – трилистники покрывали серые каменные стены причудливым узором из теней и белых солнечных зайчиков.

Павел, подняв голову и скрестив кисти рук за спиной, рассматривал пожухлую роспись на стене алтаря. Катя тихонько приблизилась к нему. Прижалась своей левой половинкой, спиной и крепкой ягодицей к его правому боку. Запрокинула голову наверх. Её затылок удобно и, даже, привычно лёг на плечо Павла. Она была почти одного с ним роста, немного ниже. Павла окружил запах её волос, смешанный с запахом почти высохшего на её коже моря. Из глубины другого его сознания, поднялось узнавание этого запаха, этого тела, затылка этого, удобно расположившегося на его плече.

Его ладонь сама легла на её живот. До того, как прикоснуться к нему, Павел уже знал, каким будет это прикосновение, какие изгибы он почувствует под своей ладонью. Под ладонью он почувствовал ткань её голубой футболки. Его рука скользнула под ремень шортиков. Кромка ещё влажного купальника осталась сверху его пальцев, рука настойчиво сползала вниз и почти достигла цели. Катя с тихим стоном закрыла глаза и накрыла его руку своей.

– Ну и что ты делаешь, Паша?

– Не знаю, что-то делаю, а что нельзя? Это же не церковь, это руины… пока ещё…

– Славик же увидит.

– Какой Славик? – напрягся Павел.

– Паш, ты перегрелся что ли? Или тебя солнцем ударило? – Катя уже стояла лицом к Павлу и пристально смотрела в его глаза. – Сын твой, Вячеслав Павлович. Он там за столбом ящерицу рассматривает.

– Мой… мой сын, – Павел почувствовал смятение, но та глубинная его личность подтвердила: сын, его Павла и её Кати сын.

– Сколько ему? – сдавленным голосом спросил Павел.

– Ну точно, солнечный удар. Знаешь что, поедем-ка домой. Семь лет, ему, папаша.

Павел стоял и молча смотрел, не отрываясь, в её серые с весёлым прищуром глаза. Его наполняло новое оглушительное чувство, восторг какой-то… его сын Вячеслав Павлович, семь лет.

– Ящерица там, такая клёвая, зелёная с голубыми точками. Сидит и не убегает. Я Славке сказала, чтобы он её руками не трогал, вдруг она больная, какая-нибудь.

Катя потащила Павла к столбу. Он уже знал, что увидит там. Ящерица сидела на стене, она моргнула своими оранжевыми глазами и заскребла коготками на своих передних лапах по пористой каменной поверхности.

– Привет, – сказал ей Павел, а когда отвёл от неё глаза, рядом уже никого не было.

В этот момент всё оборвалось внутри. Пропала, она опять пропала. Надо искать. Надо найти. Он ведь находил её уже. Она где-то здесь, она рядом.

Павел, как сумасшедший выскочил из церкви и тут же налетел на мощный бюст в темно синим переднике и приколотыми к лямке прямоугольниками лотерейных билетов.

– Где она, где? – закричал Павел на продавщицу.

– Последние два из тринадцати на Рождество, – подмигнула женщина Павлу, – Покупать!

– Ладно, ладно, давай быстрее, сколько?

Продавщица показала мужчине экран аппарата с цифрой. Павел отдал деньги и сунул оба билета в задний карман брюк.

– Где?

Хитро улыбаясь, тётка показала циферблат часов на своём запястье. Было почти без пятнадцати пять.

– Блин… – Павел побежал вниз на пристань, где начал призывно гудеть, готовый отчалить пассажирский катамаран.

Успел. Взволнованный Павел обежал обе палубы судна трижды. На катамаране Кати не было. У Павла подкосились ноги, он обречённо опустился на ближайшее сидение в салоне нижней палубы. Холодные тески осознания невосполнимой потери сжали сердце, комок подкатил к горлу, захотелось плакать. Рыдать также сильно, как в детстве, когда Павел однажды понял, что отец больше не вернётся, не войдёт в дверь их маленькой уютной квартирки, и не будет делать ещё много вещей таких обыденных и незаметных прежде, ставших вдруг такими важными сейчас. Катамаран монотонно жужжал, палуба не сильно вибрировала. Павел откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

*****

– За наше случайное знакомство! – подведённые стрелками цвета воронова крыла глаза беззастенчиво пожирали оробевшего мужчину, сидевшего напротив. Хищный язычок облизал верхнюю губу, чёрные зрачки цепко приклеились к опущенным вниз глазам Павла.

Он был ужасно голоден: в животе урчало, голова кружилась. А перед ним на столе соблазнительно дымилась фарфоровая тарелка с борщом. Кусок мяса, как остров вздымался над свекольно-капустным морем.

В квартире было тепло и приятно пахло дорогими духами. Павел, похоже, заболевал, он чувствовал озноб и усталость, его трясло и очень не хотелось на мокрую промозглую ноябрьскую улицу.

– Кушайте, Павел, приятного аппетита, – сказала Марина, томно вздохнула, и пододвинула тарелку с ароматными чесночными пампушками.

– Спасибо, я не буду, – Павел расцвел счастливой улыбкой. Поднялся на ноги и бегом, даже не вспомнив о своей жёлтой куртке, выскочил из солидной комфортной квартиры прямо под моросящий колючий дождь.