Текст книги "Братство Белых Магов. Роман"

Глава 39 «Эспаньол»

На следующее утро у Лары не было сомнений, что она пойдёт в «Эспаньол». Ещё с вечера она подготовила одежду – лиловое платье свободного покроя. Девушка собиралась к назначенному времени, стараясь ни о чём не думать. Что ждало её там – хорошее или плохое, доброе или злое – она не знала, да и не могла знать, но она знала – одно – нужно идти – это шанс. Шанс и всё.

В холле отеля было пусто. Она спросила на ресепшене, как пройти в 14-й люкс, ей подсказали направление, и девушка проследовала по слегка притемнённому коридору с красной ковровой дорожкой к нужному номеру. Возле массивной дубовой двери Лара остановилась, она взяла паузу, взглянула на время, было уже 19—03, но девушка не решалась постучать и сделать решительный шаг в неизвестное. В пугающее и страшное неизвестное, которое ждало её за этой солидной и такой надёжной дверью. Дверь как будто бы стояла на страже и берегла от того, что Лару так отчаянно пугало.

Неожиданно дверь открылась. Но кто её открыл, видно не было.

Весь мир держится на противоречиях, их переплетения как сетка поддерживают эту реальность, потому как на эту хитросплетённую сеть и нанизываются все эти нелепые события, которые в их строгой последовательности ещё именуют никак иначе как жизнь.

Девушка нерешительно прошла в номер. Внутри был приглушённый свет, последние лучи уходящего солнца прорезывали задёрнутые синие занавески на окнах так, что пространство было наполнено нереально голубым светом. Сразу Лара никого в комнате не увидела, как будто бы дверь открылась сама собой. Но через несколько секунд её лёгкого замешательства, из-за её спины раздался незнакомый низкий мягкий голос:

– Ты рада, что тебя пригласили на творческий совет?

Девушка повернулась на звук и увидела в дальнем тёмном углу комнаты очертания белого мага.

– Кто ты? – спросила тут же Лара. Это была её естественная реакция на неоднозначную ситуацию.

– Разве ты не знаешь? – в голосе белого мага появились ласковые, нежные нотки.

– Я не могу ничего достоверно знать о вас. Кто вы? – упрямо настаивала девушка.

– Я тот, кого ты ждала. Я тот встречи с кем, ты жаждала, – также ласково произнёс белый маг, – присаживайся, не стесняйся, – и он указал ладонью на белое кресло напротив него.

Лара, выдержав небольшую паузу, проследовала к креслу и села в него. Оно было глубоким и мягким, таким что, девушке показалось, что она скорее не сидела на нём, а утопала в его белой материи.

– Зачем я здесь?

– Тебе виднее зачем, усмехнулся белый маг, – Мы тебя пригласили на творческий совет.

– Где же совет? – спросила Лара.

– А тебе нас двоих недостаточно?!

– О чём совещаться будем?

– О чём пожелаешь!

– Ну, тогда я желаю знать – кто вы и зачем вы здесь, чем занимаетесь?

– Можешь звать меня как тебе удобно, – улыбнулся белый маг, – здесь я для тебя, занимаюсь – тобой. Вполне логичный ответ. А разве могло быть что-то другое. Другого и быть не могло, потому твои вопросы как раз таки нелогичны.

– Я не вижу вашей очевидной логики. Совсем она для меня не очевидна, – возразила девушка.

– Если кто-то скажет, что в вашей жизни есть какая-то логика, пусть первый бросит в меня тапком, – рассмеялся белый маг, хоть на его лице были видны лишь очертания губ, но хохот раздавался в комнате внушительный.

– Может и так. Важно, не важно, логично, не логично – это не самое главное. Кто вы?

– Я нарцисс. Я нарцисс. Я лучший публицист, – произнёс нараспев белый маг.

– Это хорошо, что в этом вопросе мы сдвинулись с мёртвой точки, – съязвила Лара.

– Ты хочешь свою выставку, правильно я тебя понимаю, дорогая моя? Ты, наконец, хорошо подумала, всё поняла и пришла ко мне изъявить своё желание? Так? Ты хочешь договориться? – с улыбкой спросил белый маг.

– Творчество – это то, что нас спасает…

– Не уверен, но положим так и что?

– Безусловно, мы бросаемся в него, как в море, которое безгранично принимает нас такими, какие мы есть и при этом дарит нам своё тепло и энергию. Многие ищут там спасения. Творчество лечит, оно способствует исцелению, с ним связано много чудес.

– Я почему-то думаю, что ты что-то путаешь. Быть может, ты говоришь о любви?

– О любви?! – Лара немного замялась и продолжила, – Но ведь помимо всего должна быть трансформация творческой энергии в материальные ценности, блага, так как мы живём в большей части или наполовину в материальном мире.

– Должна быть. Ты умная девочка. Но если воронку повернуть в другую сторону. Или насос с трубой правильно настроить, то она потечёт совсем в иные вёдра.

Белый маг встал со своего кресла. Обошёл кресло Лары за её спиной, слегка проведя рукой по её волосам, и остановился рядом с ней:

– Малышка, а что ты знаешь о любви? – произнёс он глубоким бархатным голосом.

– А что я должна знать? – спросила недоумённо Лара.

– Человеку важно знать, что его любят, любят несмотря ни на что, что эта-то любовь и есть высшая магия, а вот признание, успех, слава, известность, творчество разве смогут тебе всё это дать?

– Великая бескорыстная любовь? – переспросила иронично девушка.

– Я не знаю такую любовь, в которой ты не хочешь обнять любимого, – сказал с теплотой в голосе белый маг и слегка коснулся её руки. Девушка внимательно следила за движениями его белой какой-то нереальной руки, белый свет его руки и всей фигуры как будто бы размывал собой пространство, проявляясь в нашем мире. Она не убрала руку, и даже ей показалось, что это прикосновение было для неё скорее приятно, нежели – нет. Лара вдруг почувствовала где-то внутри в груди, что её влечёт к этому непонятному, странному, размытому, светящемуся в полутьме силуэту, но она усилием воли постаралась подавить в себе это стремление, это внезапно атаковавшее её чувство. И она быстро сменила тему разговора:

– Как можно больше успеть в творчестве ведь это и есть цель и смысл такой жизни?

– Не думаю, самое важное – это любовь. Эта та энергия, без которой не скрепить ни одну жизнь, – ответил белый маг и сел обратно в своё кресло.

– А что же такое душа тогда? И откуда эта любовь берётся? Ведь иногда её ждут – а её нет, и потом она вдруг, неожиданно является во всей красе или даже не во всей… Как её опознать?.. Любовь ли это. Сложно.

– Доверие – это уже хорошо, милая моя, – улыбнулся белый маг, – мы любим – мы доверяем. Душа? Добро указывает нам на тишину, где-то там, в тишине соединяются эти невидимые линии и образуют неповторимый узор. Такой узор, какого и быть, как бы, не может, а он есть и абсолютно уникален. Да, мы пользуемся, как это у вас когда-то называлось – калькой. Полезная штука для душ. Калькированные или как сказать?.. Калеченные, покалеченные души. А что им от того спросишь? А то, – и белый маг широко улыбнулся.

– Что? – спросила Лара.

– Как минимум пополам. А то и больше. Делить и делиться – это то, чему нужно учиться, но мы уже давно владеем этим в совершенстве.

Лара смутно догадывалась, к чему клонит маг, но она так боялась, что он поймёт, что у неё есть какие-то догадки, что старалась гнать от себя все эти мысли, ощущения и образы.

– Ты желаешь меня проверить? – спросил он.

– Почему вы так решили?

– ТЫ пришла и молчишь, а я так хотел тебя послушать.

– Что вы имеете ввиду? Я ж не оперная певица, – съязвила Лара.

– А вот что!

В мгновение ока белый маг оказался рядом с ней и его туманный белый рот впился в губы Лары страстным поцелуем. Лара не успевала давать отчёт своим ощущениям и перемещением этих чувств по телу, которые быстро затуманили её мозг, всё, что она ощущала с момента первого внезапного поцелуя, так это только блаженство. Блаженство белым сладким тягучим облаком заполонило всё её тело, немного пекло в области груди, но в зоне бикини начинал разгораться просто-таки ярый пожар. Лара чувствовала с каким неистовством она желает чтобы белый маг проник в её святая святых, чтобы он был там, чтобы он ласкал её именно там сильнее и интенсивнее, так как ощущения простого блаженства ей не хватало, она хотела силы, мощи, биться в экстазе в его крепких, стальных, белых объятиях. Маг всё знал. У него всё было предусмотрено, на пике волнения Лары он проник в её лоно и совершил полный акт соития с земной девушкой Ларой. Это продолжалось довольно долго, Лара билась в экстазе, в криках, она полностью потеряла ощущение времени, пространства. Она даже потеряла ощущение того, кто она. Был экстаз, облако и жгучий огонь, который с силой вырывался из её незащищённого очага, но очаг не остывал и новые крики, импульсивные конвульсии настигали девушку. Через какое-то время девушка полностью отключилась, у неё не было ни сил, ни её сознания, ни осознания произошедшего с ней.

Очнувшись, первым делом Лара спросила:

– Где я?

– Ты бы лучше спросила, кто ты? – услышала она чей-то голос в коридоре.

Дверь захлопнулась и в номере, как быстро она поняла, Лара осталась одна.

Она быстро пришла в себя и стала собираться, оставаться здесь даже ещё на секунду ей было невыносимо.

Было уже раннее утро. Лара понуро вернулась домой. Когда она небрежно бросила ключи на стоящее в коридоре трюмо, то сразу же заметила на своём зеркале надпись её губной помадой: «Я верну тебе любовь!» Девушка невольно сжалась внутри. Она разулась и свернулась калачиком в старом потёртом кресле. Её мысли были далеко, а может и близко, а сама Лара – далеко.

– Всё случается – когда ты полностью полюбил и принял себя. Стал идентичным и спроецировался в высшие миры, – вспомнила она слова белого мага.

– А может и нет у меня никакой души… Души, не души, ни души… А, вот, – надо принять душ! Вот! Наконец-то правильная мысль! А как долго я к ней шла, – смеялась сама над собой Лара. В таком шутливо-депрессивном состоянии она и отправилась в душ – смыть с себя материальный налёт этого материального нематериального мира.

 
В их пушистую негу я тебя облекла,
Но боюсь своей пойманной страсти,
На холсте любовь залегла
Крыльями вольного счастья…
 

Глава 40 Возвращение Фёдора

Фёдор вернулся в город.

Когда он подходил к своему дому, то заметил, что соседи перекрасили свой длинный забор в синий цвет и даже зачем-то часть его забора зацепили, выкрасив и часть его в синий.

– Краска у них, что ли лишняя осталась, – с недоумением на это посмотрел Фёдор, – суки, забор покрасили в синий, их не просили…

 
Да и гроза взошла
 
 
С глазами чужих линий,
 
 
И бутоны цветов склоняли головы.
 
 
Не зная, что им сказать,
 
 
А там на том конце провода
 
 
Матерятся, наверное, блять…
 

Творческий человек, что поделать…

Телефон он потерял, потому ему пришлось искать деньги, чтобы купить другой, и нужно было ещё восстановить сим-карту. Когда ему это удалось, посыпался град звонков. Художник и не подозревал, что его так долго не было, а ещё больше он не ожидал, что мог кому-то понадобиться. Но больше всего Фёдор желал увидеть ответ по выставке, чтобы хоть кто-то одобрил выставку его картин в своей галерее.

Первым из друзей, конечно же, до него дозвонился Саня.

– Ты где пропадал, дружище? – кричал в трубку друг, – Мы тут с ума сходим!

– Надо было уехать, всё нормально.

– А предупредить? Слабо, что ли? Я всех на уши поднял!

– А вот это делать было необязательно, мне теперь со всеми разбираться, уже звонят все подряд, – выказал своё недовольство Фёдор.

– Ты сам виноват! Вёл себя странно последнее время, и я уже ни в чём не был уверен.

– Я всегда странный и ты всегда странный. Ладно, спасибо за беспокойство, я благодарен, рад. Будет время, заходи вечером, поболтаем.

– Хорошо. Я буду. Я зайду, – заверил друга Санчо.

Дома среди всего хлама заполнившего его электронный почтовый ящик Фёдор быстро выискал аж три письма от арт-директора из выставочного зала его города, а также одно письмо из Парижа. Их то и стал незамедлительно читать художник.

Первым делом он открыл парижское письмо. В нём ему предлагали согласовать время для переговоров с ним по скайпу, так как его работы, которые были получены в виде фотографий на электронную почту, их очень заинтересовали. Фёдор обратил внимание, что письмо было отправлено ещё две недели назад. Он быстро соорудил ответ, в котором сослался на участие в исследовательской экспедиции. Из-за неё он, якобы, не смог ответить сразу, так как был лишён связи, впрочем, как и других благ цивилизации. А теперь он полностью готов себя посвятить грядущей выставке. Фёдор приложил всю информацию, необходимую для связи с ним, в том числе и скайп. Арт-директор парижской галереи был выходцем из России, точнее ещё из СССР. Фёдор очень надеялся на благоприятный исход этой затеи.

Далее он открыл письма от местной галереи. Сначала художник, с сожалением, выяснил, что ему предлагали временной отрезок для его экспозиции, который уже давно минул. Потом ему выслали повторное предложение. И в последнем письме его просили при первой же возможности связаться с ними, так как они крайне заинтересованы в этой серии, которую Фёдор им предложил посредством электронной почты. Письма ему писал арт-директор, тоже художник Серж Баринов. В письме был указан номер телефона для связи, по которому Фёдор незамедлительно позвонил. Серж был рад его звонку. Фёдор тут же принёс массу извинений и объяснил всё длительным отсутствием из-за участия в довольно интересной исследовательской экспедиции. Они быстро договорились встретиться завтра днём в кафе «Тюльпан и лис» в центре города.

После того как Фёдор выполнил все срочные дела, он наконец-то смог расслабиться и принять горячую ванну. Тщательно искупавшись, побрившись и радостно предвкушая свой грядущий успех, художник от усталости завалился на кровать и уснул.

Разбудил его настойчивый звонок. Это звонил Саня, был уже вечер и он пришёл к Фёдору, чтобы узнать обо всём поподробнее.

– О! Выглядишь отлично! – сказал Саня вместо приветствия и протянул другу две бутылки с тёмной жидкостью: «С возвращением!»

– Привет, привет, – ответил торопливо Фёдор, запирая за другом дверь.

– Рассказывай! – требовательно произнёс Саня, плюхнувшись на диван.

Фёдор достал рюмки, поставил их на стол.

– Да, что тут рассказывать… Вот завтра дело будет – завтра встречаюсь с Сержем Бариновым – будет выставка в августе, я практически уверен, надо только обсудить с ним детали.

– О, как! Понятно-понятно. Так, а где сам был всё это время?

– И ещё есть наработки насчёт Парижа, с той знаменитой галереей «Кронос», которая, как известно, часто продвигает, протежирует русских художников.

– Ни хрена ж ты замахнулся! Ты что в Париже, что ли был? А я тут переживаю за него! Совсем охренел, друг! – возмутился Саня.

– Не был, не был, успокойся! Забыл, где живём – в информационном поле. Давно связывался с ними в интернете, наконец, вот получил положительный ответ. За успех! – поднял Фёдор полную рюмку и чокнулся с другом.

– Воин света, солдат на поле информационного тонко-искристого мира! – произнёс вдохновенную тираду Санчо. – За успех! – и тоже опрокинул свою наполненную до краёв рюмку.

Через некоторое время друзья изрядно захмелели.

– Лицемерие – страшная болезнь, до сих пор не понимаю, почему больных ею не запирают в психушках – ведь это как раз очень опасная для общества душевная болезнь, от которой нужно оберегать других людей, – возмущался Саня, – Вот скажи мне, где тебя носило всё это время, а?

– Мне нужно было перевести дух, наладить связь с духом, перевести на лучшую волну для приёма сигнала, из-за нехватки поступающей энергии. Нужно было отдышаться и накопить энергию, понимаешь?

– И где ты был?

– В горы ходил.

– В горы?! Ух, ты! Чего не позвал с собой?

– Мне нужно было побыть одному. Там все мои непонятные чувства, мысли, эмоции за последний месяц нашли своё обличие. Это был импульс, понимаешь? Импульс, движение… Толчок. Мне это было нужно.

– А что мы тут переживаем тебя не волновало, да?

– Признаться, я об этом совсем не думал. Не подумал, – исправился тут же Фёдор, – я и вправду так был погружён в творчество, в какие-то нереальные мысли, миры, идеи… Как будто бы не этим миром жил, понимаешь?

– Понять-то понимаю. Ладно, забили. Вернулся и вернулся. Выставки будут – кайф! Сам должен понимать – ты с этими белыми магами, потом этот скульптор суициднулся, ты пропал. Я и переполошился.

– Признаюсь! Да, я обладаю в совершенстве приёмами морального насилия. А что?! Учителя хорошие были, – рассмеялся Фёдор.

– Ну, ты ещё детство вспомни! – мягко пожурил друга Санчо, наливая полные рюмки тёмно-коричневой жидкости. – Вот смотри. Ныть для слабаков. Выдержать. Выдержать. Проигрыш – это ещё не последний результат. Нужно принимать поражения. И бороться. Бороться дальше. Перетерпеть боль, и снова встать. Пройти испытание. Это бой, победить в этом сражении. Смотри, я упорный, упёртый, здоровый человек! – и Саня опрокинул полную рюмку, опорожнив её до дна за несколько секунд, даже не поморщившись.

– Это тост был? – спросил Фёдор, поглядывая на друга и в нерешительности покручивая свою рюмку пальцами.

– Фуххх… Почти, – ответил Саня, – вот, думаю, почему всем в детстве не выдают инструкцию о том, как не проебать свою жизнь или, может, кому-то выдают всё-таки, а я и этот момент проебал?..

– Не парься! От души души в себе сомнения…

– От души дыши!..

– Наливай!

Глава 41 Восторг

Сложно повторить восторг, который уже был, а ещё хуже, что сложно превзойти восторг, который уже когда-то был.

– А может и правда, – думал на следующий день Фёдор, – нужно просто пройти испытание. Вот, даже художник один, кажется, что-то подобное говорил, вроде вот этого: «Испытания, дабы напитаться творческим потенциалом на шедевр». (Художник Шемякин. Париж). Он ли? Не помню.

Встреча с Сержем Бариновым состоялась, как и было запланировано, они быстро договорились об условиях и времени выставки. Фёдору даже показалось, что его отсутствие благоприятно сказалось на этих переговорах, потому как Серж во всём шёл ему на уступки, явно желая первым в городе (да и стране) заполучить картины Фёдора для экспозиции в своей галерее.

Федя, возвращаясь домой, чувствовал неведомое ему дотоле удовлетворение, какой-то подъём сил, эмоций, восторга бурлил в нём, образуя такие причудливые завихрения, что он сам с трудом мог как-то охарактеризовать своё состояние. Когда он воодушевлённый вернулся домой, считая, что сейчас примется за работу, за подготовку, то понял, что эти внутренние смерчи снесли напрочь всё, и он не может ни на чём сосредоточиться.

Тогда Фёдор завалился на диван и принялся мечтать и фантазировать, его мысли несло волной неведомого уюта куда вдаль. Он начал думать о Ларе и решил позвонить ей, ему так хотелось поделиться с ней этим предстоящим успехом, и первой пригласить её на будущую выставку, чтобы вместе порадоваться внезапному успеху. Фёдор был уверен в том, что Лара обязательно разделит с ним эту радость и поймёт его. Всё поймёт, как надо. А потом, потом… Фёдор замечтался… Закончились гудки, но девушка не взяла трубку. Фёдор выждал две минуты, больше он не смог, и набрал номер ещё раз, потом ещё и ещё… На том конце воображаемой линии молчали, трубку она не брала. Фёдор небрежно отшвырнул телефон вглубь дивана и для самого себя сделал вид, что это было вовсе не важно, и он ничем не расстроен. Буквально через минуту телефон пропиликал, что пришла смска. Фёдор с грациозностью и быстротой лани бросился к нему, чтобы прочесть сообщение. Но после ему показалось, что лучше бы он вовсе никогда его не читал и не видел, например, случайно стёр и никогда бы не узнал этих слов, которые так больно резанули его ещё совсем неокрепшую душу: «Не звони мне больше. Прощай. Забудь обо мне. Это – всё».

Фёдор задумался: «Как такие, казалось бы, простые слова, могут вот так на него влиять…» Он упал на кровать, вцепился зубами в подушку и почти беззвучно завыл. Да, он не умел плакать, но сейчас чувствовал, что у него отобрали что-то такое, что было для него таким важным, настолько важным, насколько он сам себе не представлял, даже не мог представить. Украли и украли навсегда. Как такое может быть? Зачем? Почему? Он задавал себе множество вопросов, но не мог найти на них ответы. Минуты отчаяния сменились, тихой грустью, после чего опустошённый Фёдор принялся за подготовку к грандиозной выставке. Ему нужно было подготовить полотна, отобрать, привести их в надлежащий вид и провести прочие подготовительные мероприятия.

Глава 42 Выставка

Этот день для Фёдора был не просто знаменательным, он чувствовал, что это не просто его первая грандиозная выставка, а начало его успеха, начало длительного восхождения на Олимп, уготованного такому талантливому мастеру, как он.

Художник ощущал, просто ловил ноздрями этот воздух, который был уже наполнен его будущим триумфом. Скоро о нём заговорят все, все в этой стране, и все за рубежом. То, что и как он смог изобразить на холсте, неподвластно больше никому другому. Только он. Только он. Слава, почёт – ах, как он предвкушал эти сладкие, приятные слова, которые волшебным, спасительным бальзамом разливались в его душе.

Было ли это счастье или безысходность – сложно сказать точно.

Но выставка состоялась. Она прошла по всем канонам. Пусть в первый день, день открытия пришло не так много народа, но на следующий день слухи о его мистических работах наряду с их фотографиями разлетелись по миру. На эту выставку Фёдор передал почти все свои работы, которые были к тому времени готовы.

Во время выставки он дал несколько интервью известным изданиям и интернет-порталам, посвящённым искусству и не только, много фотографировался с работами и посетителями. В общем, выставку и свой успех он отработал на сто процентов.

В глубине души, конечно же, Фёдор надеялся, что Лара придёт, но она не пришла. Тогда он заменил эту надежду на другую – что она увидит его успех и придёт, но позже.

Пришло много друзей и знакомых, Фёдор с удовольствием и гордостью здоровался с ними, ему льстило их пристальное внимание к его скромной персоне.

– Привет, дружище!

– Привет, Петька!

– Ну, ты крут! За вдохновением, за вдохновением ездил, а привёз такой огромный багаж картин! – язвил друг.

– Я их раньше написал, – смущённо ответил Фёдор.

– Не верю! – кричал на весь зал Пётр.

– Только пара работ совсем новых, идём, покажу, – пытался утихомирить друга художник.

– А молчал же, молчал! Никому не показывал! – Пётр, используя театральные жесты, обратился к публике, – «Никому из друзей свои картины не показывал! Так что сегодня премьера по всем статьям!»

– Хорошо, хорошо, – успокаивающе произнёс Фёдор и потянул Петра за руку к одной из картин.

– Чудненько! Вот и где ты такое видел? – спросил упрямо Пётр, глядя пристальным взглядом на картину, которая изображала тайное собрание белых магов у костра.

– Нигде, Петя, нигде. Я не пишу реализм, ты, верно, забыл.

К вечеру Фёдор так сильно устал от разговоров, что когда вернулся домой, ему уже ничего не хотелось. Он лёг на диван, и уставился на стену.

– Зачем мне всё это нужно?! Что я там делал? Это же невозможно. Весь этот пафос. Не хочу. Не хочу.

Тут за своей спиной Фёдор услышал негромкий голос:

– И ты ещё недоволен…

– Кто здесь? – оборачиваясь, спросил художник, хотя он уже догадывался, кто это может быть.

– Что ж ты так не ценишь, оказанного тебе доверия? А?

Фёдор смутился.

– Не знаю.

– Рисуй. Этого мало. Нужно ещё рисовать.

– Я устал.

– От чего ты мог устать? От славы? Так быстро? – расхохотался белый маг и его свет в пространстве комнаты заискрился ещё больше.

Художник понимал, что толку от разговора нет никакого, потому он сел за холст и взял в руку кисть:

– Так пойдёт?

– Ты напиши картину, вот тогда пойдёт.

– Но не сейчас же?

– А когда? Работай. Ты уже получил аванс. Нужно отрабатывать.

– Как? Я же написал уже кучу картин для выставки? Что за бред? Оставьте меня в покое! – заорал Фёдор и вскочил с табуретки.

Наступило утро, и Фёдор проснулся. Он лежал в одежде на диване и не мог вспомнить, что случилось ночью, только помнил, что к нему приходил белый маг. И всё. Как уснул, он не помнил. Фёдор сел на диване, опустил голову, предварительно крепко обхватив её руками:

– Что-то не так, – думал он, – зачем он приходил? Чего от меня хотел?

Он поднял голову и увидел, что на холсте красуется надпись: «Работай. Нужна новая картина».

Фёдор услышал голос белого мага у себя в голове, такой мягкий, как будто бы заговорщицкий: «Не упрямься, работай, рисуй – у тебя это так хорошо получается. Ты же получил выставку, а нам нужны ещё картины, много картин… Рисуй, Федя, рисуй…»

Художник крепче обхватил голову руками и заорал: «Да, да, да, ад, да, ад, да…»

Через несколько минут он успокоился. Действительно, а что ещё ему делать?! Помощи ждать неоткуда. Бежать (как уже проверено) смысла нет. Безысходность разом навалилась на Фёдора, но он тут же попытался стряхнуть её тем оправданием, что рисовать – это же его любимое дело, ему же нравится рисовать! Пусть сейчас по приказу (да, немного неприятно), но всё же! Рисовать! Писать картины! А не абы что. Как говорится, и на том спасибо.

Фёдор перекусил. Немного поразмыслил о своём странном положении, и принялся за новую работу. Про себя он назвал её «Белый маг в твоей голове».

– А выставка отлично прошла, – подумал он, улыбаясь, – они думали, что я просто клоун, а я, а я… Эвоно как всё обернулось. Успех, овации – всё моё. Я гениальный, талантливейший художник. Во, как! Держите!

Дальше Фёдор работал уже с большим настроением, вдохновением. Работа спорилась, день разгорался, художник был доволен собой, да и всем миром был доволен. И за миром – доволен. Ведь как там советуют няшные псведопсихологи – не можешь изменить ситуацию, поменяй своё мнение о ней, своё отношение к ней… И Фёдору это с успехом удалось. Новая картина была на подходе.

И только ночью под одеялом, чтобы никто не мог точно увидеть, либо просто заподозрить его в этом (конечно же, более всего он опасался белых магов), Фёдор пускал одинокую слезу о своей незавидной участи.