Текст книги "Миледи Трех миров"

Красивое па «рыбкой» мне не удалось, зато небольшое сальто заслуживало всяческих похвал!

Водная струя, несущая меня с горы, действительно резко прерывала свое существование у этого самого камня. Поэтому, когда мой кульбит закончился, я, потеряв равновесие от неожиданной свободы, полетела кубарем вниз. Выровняться так и не вышло – всей своей массой, немного (незначительно!) смягченной водой, я шмякнулась на куст красно-зеленых водорослей и несколько секунд боялась даже пошевелиться. Зато ясно ощутила какое-то шевеление под собой.

– Эй, слазь давай, тяжело! – послышался голос подо мной.

Я собрала остатки силы в кулак и сняла свои килограммы с придавленного мной объекта. Это оказалась дочь водяного, которой тоже посчастливилось финишировать в этот куст. Мы посмотрели друг на друга, заботливо сняли обрывки водорослей и в голос спросили:

– А где Флюп? – И, как по команде, посмотрели на бушующий поток.

Из потока никто не появлялся, и мы поплыли на розыски дружка принцессы. Первый, на кого мы наткнулись, был осьминог Лех, который понуро выслушивал лекцию тетушки Хрузы. Да, действительно, услышав ее голос хотя бы один раз, даже на расстоянии, будешь всеми доступными плавсредствами избегать повторной встречи. Мы старательно проплыли стороной это «милое» место.

– Вспомнила! – осенило меня. – Я видела, как щупалец осьминога прямо перед моим носом уволок в свою яму что-то желтенькое.

– Это Флюп! – обрадовалась русалка, обеспокоенная за своего друга, и резко сменила направление.

– Но яма Цикопа находится там! – Я указала в направлении потока.

– Да, но мастерская за горой. А он наверняка уже привлек беднягу Флюпа к позированию. Попробуем его «отбить».

Проплыв мимо водопада, несущегося с горы, мы заплыли по другую сторону этого аттракциона и подплыли к небольшому низкому лазу в самой горе.

– Подожди меня здесь, я сейчас! – крикнула русалка и скрылась в недрах этой дыры.

Отсутствовала она минут пять. Я от нечего делать осваивала технику плавания с помощью хвоста. Интересно, сколько мне еще «носить» хвост? И как там Фар?

Наконец из лаза появилась пылающая Алези, а следом за ней на свет выплыл счастливый Флюп.

– Как вам удалось уговорить осьминога? – сразу спросила я.

– Алези пообещала через пару дней полчаса попозировать Цикопу, и он сразу меня отпустил, – весело признался рыб.

– Ага, пришлось пообещать, – возмущалась русалка. – А до этого ни в какую! Говорит, творческой личности надо постоянно работать. С ним в полемику на данную тему лучше не вступать – не переспорить! Нет, конечно, абсолютно бездарных личностей нет… просто каждый бездарен в своей области. У Цикопа эта область – рисование!

Дочь водяного гордо вскинула голову и поплыла вперед.

– Давайте скорее уберемся от этого места!

Я взяла резкий старт и неожиданно поняла, что со мной что-то не так. Мой взгляд упал на рыбий хвостик, но тот по-прежнему был на месте. Еще раз попробовав плыть, я поняла, что плыть-то я могу, но хвост в этом процессе участвовать если и собирался, то далеко не на полную мощность. Поспевать за Алези мне теперь удавалось с большим трудом.

– Ой, а у нее хвост исчезает, – закричал рыб, плывущий чуть позади меня.

Снова посмотрев на хвост, я обнаружила, что тот стал немного прозрачным и через него уже видны мои ноги. Русалка подплыла ко мне, изучила мои конечности и объявила вынужденную остановку до полного моего обратного восстановления. Мы уселись на камни и стали с интересом наблюдать, как хвост словно тает, постепенно становясь незаметным. Таким «интересным» занятием мы занимались несколько минут, а потом русалка вновь крутанулась вокруг своей оси, создав небольшой вихрь пузырьков, и сменила хвост на обычные ноги.

– А не пора ли нам нарушить кислотно-щелочной баланс? – задала Алези риторический вопрос, как только мои ноги окончательно обрели прежнюю форму, полностью избавившись от хвоста.

– Пора! – как-то радостно согласились мы с Флюпом.

Принцесса встала на ноги, и мы двинулись в сторону подводного дворца для осмотра местной столовой. Столовая была похожа на небольшой зал с овальным столом посредине и стульями-ракушками по бокам. Мы расселись, и сразу откуда-то стали приползать, приплывать разные жители этого озера, неся на себе небольшие тарелки со всяческой едой.

Любой ресторан, славящийся морскими деликатесами, просто бы удавился от зависти, а любитель этих самых деликатесов изошел бы обильной слюной. Я же не относилась ни к первой категории, ни ко второй, но даже у меня здешнее меню вызвало невольное восхищение. Про икру я вообще молчу – икра красная (тазик), икра черная (такая же емкость)… Разве что икры заморской – баклажанной – здесь не было, но я как-то не очень расстроилась по этому поводу. Даже такое блюдо, как салат из водорослей, вызывающее у меня до этого стойкое сокращение мышц лица в выражение «ФИ!», пришлось мне по вкусу.

После обеда мы направились в домик Алези, который был скорее одной большой комнатой с множеством всякой всячины: игрушек и инструментов, бутылочек и пузырьков, ковриков, подушек, украшений и еще с невозможным количеством разной ерунды. Правда, все это лежало здесь разложенным в каком-то определенном порядке, аккуратно по своим местам.

Мы уселись на большую кровать, стоящую посредине комнаты, и болтали о разной чепухе, рассказывая друг другу о развлечениях своих миров. А затем наша беседа плавно перетекла на обсуждение моего появления здесь, приближающегося возвращения на поверхность, Фара и его проделки, заставившей меня в спешном порядке искать здесь живую воду.

– Ну, он дает! – стала возмущаться Алези, узнав о нанских уловках. – А если бы ты сознание от волнения потеряла или еще что?! Так делать нельзя! Надо его наказать, как-то отомстить.

– Как? – пожала я плечами.

– Давай над ним подшутим! Он подсмеялся над тобой, а мы над ним. Будем бить врага его же оружием!

– Мы?! Ты хочешь сказать, что сможешь мне помочь разыграть Фара?

– Конечно! Мы же подруги. А для чего еще нужны друзья? Только не отказывайся! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Да я-то не против. Ну и что ты предлагаешь? – заинтересовалась я, прекрасно зная, что нана провести не так уж легко.

– Все очень просто. Я выйду с тобой на поверхность. Скажем, что отец в отъезде, а я вроде как за него, но мне абсолютно ничего не известно о живой воде. Мы, мол, поискали у водяного по его хранилищам, кладовкам и с большим трудом отыскали вот это, – она выудила из набедренной повязки небольшой изящный пузырек с ярко-розовой жидкостью, – вроде бы это и есть живая вода. Мне же должна быть неизвестна история с отцом нана, когда тот поступил так же, как сейчас Фар! Ну так вот, мы с самыми заботливыми и обеспокоенными физиономиями немного поохаем над ним, а потом вольем в него эту жидкость. – Она снова помахала у меня перед носом пузырьком и аккуратно его спрятала.

– Ты думаешь, он будет это пить, если ему известно, что живой воды здесь нет? – попыталась возразить я.

– Выпьет как миленький! Он же «умирающий»! Неужели он откажет двум взволнованным по поводу его самочувствия особам в попытке избавить его от «неминуемой смерти»? Да ни в жизнь! Ему стыдно будет.

– Хорошо. Ты права, – сказала я, представив, как Фар попытается отвертеться от «заботливых» девиц. – А что в этом пузырьке? Это ему не повредит?

Русалка хихикнула и поманила меня пальцем за коралл. Там, спокойно зарывшись в песок, лежал морской еж и совершенно не обращал внимания на двух «заговорщиц» и одну рыбешку, избравших его в качестве подопытного животного. Алези вновь вынула пузырек и капнула на «добровольца» розовой жидкости. Еж сразу начал менять окрас. Сначала он стал зеленым, потом желтым и в итоге окрасился в яркий фиолетовый цвет. Причем для самого ежа все эти преображения прошли незамеченными.

– Это мои любимые капли, – заявила русалка. – Я их называю «капли Радуги». Если капнуть их на голову, то волосы потом будут фиолетовые, если же принять внутрь – то вся кожа и шерсть окрасятся в этот прелестный цвет. Здорово, правда?

Я невольно покосилась на вызывающий цвет волос дочери водяного, который не очень восхитил ее отца, а она, взяв прядь волос в руку, продемонстрировала ее мне как вещественное доказательство.

– Во, видала!

– А это «прелестное украшение» навсегда или потом смоется?

– Что ты! Если наносить на волосы – то только на день, а вовнутрь – то часа через два уже и следа не останется. Быстро перерабатывается. Жаль… Самое главное, никто про эти капли не знает! Даже мой отец. Представляешь, как «обрадуется» своей фиолетовости твой нан? А мы прикинемся невинными моллюсками и скажем, что это, вероятно, какой-нибудь рецидив. На ноги мы его в любом случае поставим. И пусть попробует нас потом не отблагодарить!

– Тогда принимается. Да будет так!

– Ура! Наконец-то настоящее дело. Выходим ночью, – снова встрял до этого почему-то молчавший Флюп.

– Мне этим вечером на бал, – охладила я его пыл. – К тому же женщин, детей и маленьких рыб не брать.

– Почему? – обиделся маленький рыб.

– Хотя бы потому, что ты рыба и на воздухе жить не можешь! – отрезала русалка, и Флюп, все еще изображая оскорбленную невинность, отплыл в сторонку. Но по его облику ясно читалось, что сердится он только для виду.

Я спешно и тепло распрощалась с желто-синей рыбешкой, и мы приготовились к всплытию. Если бы мне предстояло самой искать выход, то я вряд ли бы справилась с этой задачей. Выход был на открытом пространстве и выглядел как небольшая катапульта (довольно, правда, комфортная), вызывающая подъемную волну. Мы вдвоем встали на этот «лифт», помахали Флюпу и резко стали подыматься вверх, подталкиваемые напором воды.

На поверхности мы показались очень быстро и сразу вдвоем. Весь наш план был рассчитан на неожиданность. Поэтому, не давая Фару, мирно дремавшему в тенечке, взять инициативу в свои лапы, мы, как по команде, перелетели через край колодца и «обеспокоенно» побежали к «умирающему» нану. Конечно же от такого галопа мой телохранитель сразу проснулся и, еще окончательно не придя в себя ото сна, сразу попал под нашу «опеку».

– Фар, ты как? – трогательно начала я проявлять свою заботу. – Двигаться можешь? Голова не кружится, не тошнит?

Нан молчал и лишь переводил взгляд с меня на русалку, с русалки на меня (к слову сказать, Алези сейчас выглядела как обычная девушка с экзотическим цветом волос). Мы еще больше «испугались» за здоровье дорогого друга, и дочь водяного воскликнула:

– Он уже и дар речи потерял! Говорила же тебе, быстрее плыви! – И так мило, совсем по-матерински взглянув на нана, добавила: – Фаравул, открывайте рот. Мне, к сожалению, ничего не известно про живую воду, отец сейчас в отъезде, но мы добросовестно перерыли все места, где мог храниться этот лекарственный напиток! Вот в этом пузырьке наверняка то, что надо.

Фар, до сих пор не произнес ни слова, как-то конвульсивно сжал рот плотнее.

– Ему хуже! – завопила вошедшая в раж русалка. – Найди скорее какую-нибудь палку, мы разожмем пасть!

Я в растерянности оглянулась в поисках «домкрата», что окончательно убедило нана в серьезности наших намерений, и он послушно приоткрыл рот.

– Ура, ему это удалось! – обрадовалась Алези. – Потерпите, Фаравул, сейчас вам сразу должно стать легче.

Мой телохранитель нервно моргнул на словах «должно стать», но сопротивляться больше не стал – ему пришлось принять нашу «заботу» и проглотить всю жидкость, влитую ему «переживающей за его здоровье» принцессой. Мне даже не пришлось его уговаривать, всю «грязную работу» сделала дочь водяного, я же тут выступала только в качестве «подтанцовки».

Действие «живой воды» не заставило себя ждать. Фар сначала выдал сиреневую отрыжку, а затем стал медленно и верно менять окрас. Как и в истории с морским ежом, нан повторил всю цветовую гамму превращения и спустя пару минут стал безумно ярко-фиолетового цвета.

Фар недоуменно осмотрел свои лапы, хвост, тело, насколько хватало глаз, и вопросительно уставился на нас. А мы с самыми наивно растерянными лицами невинно и преданно уставились на него.

– Какой ужас! – вновь воскликнула Алези, продолжая играть свою роль. – У Фаравула, наверное, аллергия или еще что-то хуже этого. Что же теперь делать?!

Я молчала, потому что все мои силы были сейчас брошены на поддержание серьезности на своем лице, а мой телохранитель – потому что еще не решил, придуриваемся мы или нет. Русалка же остаток своей речи выразила жестами, демонстративно всплеснув руками и покачав головой. Фар подошел к высокой зеленой траве и попытался оттереть лапу об нее – эффект был нулевым.

Мы очень серьезно смотрели на нана, стараясь выжать из себя правдоподобное сочувствие и сострадание к его теперешнему виду. Конечно, долго мы продержаться не смогли. Сперва хихикнула Алези. Правда, она быстро взяла себя в руки, но начало было положено. Через мгновение подобный смешок вылетел у меня. А спустя еще несколько секунд мы уже дико хохотали, сгибаясь пополам. Орошая зеленую травку слезами и медленно сползая вниз. Остановиться никто из нас не мог еще долго.

Фар, поняв, что его разыграли, на удивление только невесело усмехнулся и снова улегся на траву. Мы отхохотались по полной программе, и Алези, немного успокоившись, махнула нам на прощание рукой, подпрыгнула и легко нырнула в колодец. Нан даже не пошевелился, абсолютно игнорируя уплывшую русалку.

– Надеюсь, ты не очень сердишься на нашу небольшую шуточку? – спросила я, косясь на его новый яркий имидж.

– Ты успела поесть в озере или только и занималась с Алези всяческими шуточками?

– Поела. А что?

– А то. Мы в лесу еще пару-тройку часов будем, и особой трапезы не предвидится.

– Находиться в лесу? Зачем? Ты хочешь мне показать еще что-то?

– Нет, я не хочу показываться сам. В таком виде. Насколько я знаю, шутовство это, – он кивнул на свою новую окраску и поморщился, как будто проглотил пиявку, – продержится на шкуре около двух часов. Как только я приму обычный вид, отправимся в Серебряный дворец.

– А если оно не пройдет так быстро? – засомневалась я.

– Будем здесь, пока не пройдет! – отрезал нан.

– А я что, я не против, – проворчала я. – В лесу не так уж плохо: солнышко, птички поют, цветочки-гипнотизеры растут. Море удовольствия. Но вот если я с голоду помру, моя смерть все-таки будет на твоей совести!

Мой телохранитель хрюкнул и опустил голову на лапы, тем самым давая понять, что разговор исчерпан. Мне не оставалось ничего другого, как занять себя чем-нибудь, чтобы было не так скучно ждать возвращения шкуре Фара прежнего цвета. Бродить по лесу неподалеку мне быстро надоело, так как ничего интересного не встретилось. Ягод не было, ни поймать, ни загипнотизировать меня никто не пытался, достопримечательности не попадались…

Я снова вернулась к нану, который, казалось, даже не шевелился все то время, что я отсутствовала. Он лежал на том же месте и дремал. Его цвет никак не изменился, выделяясь ярким фиолетовым пятном на зеленой траве. Я присела рядом, стараясь уловить какое-то движение, чтобы убедиться, что Фар не спит. Наконец мне повезло. На ухо моему приятелю село какое-то насекомое, и он непроизвольно дернул им пару раз. Ага! Я приблизилась ближе к его морде и резко дунула ему в нос. Он сморщился и, по-прежнему не открывая глаз, спросил:

– Чего тебе?

Я снова уселась рядом.

– Фар, мне показалось или ты почти не удивился тому, что мы тебя разыграли?

– У меня была уже подобная практика общения с младшей дочерью водяного. Хотя я надеялся, что она повзрослела…

– Правда? И какая практика?

Нан приподнял голову и открыл глаза.

– Несколько лет назад, – начал он, – когда Алези была еще подростком, я по некоторым делам был у них в гостях. Тогда-то этот бесенок и подшутил надо мной первый раз. Как сейчас помню: мы с Орезом сидели за столом и болтали о всякой ерунде.

– Ага, значит, пустая болтовня типична не только для женского пола, как вы, мужики, любите утверждать!

– Ты будешь слушать или постоянно меня перебивать, делая для себя какие-то открытия? – спокойно спросил нан.

– Конечно, слушать!

– Ну так слушай!

Сидели мы, значит, с водяным за столом, и вдруг к нам в комнату вплывает Алези. Торжественно так, медленно. Мы прервали разговор и уставились на нее. А она подплыла ко мне и, достав откуда-то небольшую коробку, расписанную золотом, извлекла из нее ожерелье, унизанное несчетным количеством розового жемчуга и ракушек.

– Уважаемый Фаравул, я хотела бы преподнести вам на память это ожерелье из очень редкого розового жемчуга, которое только что принесли мне из нашей сокровищницы. Сама выбирала! – добавила немного с гордостью она.

Мне польстила такая забота и внимание, конечно, я не мог отказать девочке, смотрящей на меня такими добрыми, преданными глазами, и подставил шею. Мне бы тогда следовало обратить внимание на недоуменный взгляд Ореза. Не обратил. А зря. Дело в том, что у водяного нет сокровищницы, да и розового жемчуга на Фабсе тоже нет. Но, как я уже сказал, я не обратил внимания на это и добровольно дал повесить на меня это украшение, а затем горячо поблагодарил русалку за подарок. Она немного засмущалась и быстро уплыла.

Когда мы с Орезом прощались, он неожиданно сказал:

– Снял бы ты это ожерелье.

– Почему? – удивился я. – Пусть пока повисит, а завтра сниму. Зачем обижать ребенка в лучших чувствах?!

Водяной пожал плечами, избегая смотреть мне в глаза, и больше на эту тему мы не говорили.

На поверхности я очутился поздно вечером, поэтому решил заночевать в лесу, а уже утром двигаться дальше. В этом плане мне, можно сказать, повезло. Сюрпризы начались ночью. Проснулся я оттого, что кто-то нагло меня то ли колол, то ли кусал. Первым делом я просмотрел всю местность в округе, но никого рядом не оказалось. И только тогда уже обратил внимание на недавний подарок. Жемчужины ожерелья сменили цвет на ядовито-оранжевый и теперь одна за другой лопались с глухим хлопком. И не просто лопались, а разлетались, как скорлупа от яиц! Из этих «яиц» выползали водяные блохи (водятся здесь такие), сразу разбегались по моей шкуре, отвоевывая жизненное пространство, и впивались в тело. После этого они сыто валились с лап и тут же сгорали в какой-то яркой оранжевой вспышке, напрочь сжигая весь мех вокруг себя.

Я попытался предпринять попытку избежать полной порчи моей шкуры и стал лихорадочно сдирать подарочек. Удалось мне это не сразу, застежка по какой-то причине расплавилась и не желала открываться, поэтому пришлось раздирать это украшение пополам. Кстати, веревочка, на которой оно висело, оказалась из волокон водорослей, славившихся своей прочностью! В общем, когда ожерелье было мною кое-как сброшено, на нем к тому моменту оставалась всего одна целая жемчужина.

Уморенный этой «борьбой», я сразу же завалился спать. Утром я осмотрел свое отражение в воде местного пруда и был страшно разозлен на эту девчонку. Я буквально весь был усыпан ровными оранжевыми кружочками, причем этот «горошек» был не чем иным, как залысинами на шкуре! Появиться кому-либо на глаза я конечно же не мог, поэтому был вынужден слоняться по лесу целый месяц, что никак не добавило мне хорошего отношения к младшенькой дочурке Ореза. А некоторые знакомые еще пару недель при встрече говорили мне о странной неровности шкуры. Как только я оброс, то послал Алези ответный подарок – изящный флакон с пурпурной жидкостью. Как писал мне потом ее отец, русалка, получив его, пришла в полный восторг и тут же принялась открывать. Когда тугая крышечка наконец была вынута, Алези вдохнула «аромат» и… не успев отстраниться от сизой дымки, тут же вкусила прелесть моей мести: ее лицо и руки окрасились в сочно-бордовый цвет.

– Ты мстил ребенку? – возмутилась я, но взгляд Фара, посланный мне, тут же отбил у меня охоту настаивать на ответе на заданный вопрос.

– Ты даже не предполагаешь, КАК поступил этот «ребенок», окрасившись в бордовый цвет! Она изучила свою внешность и… неописуемо обрадовалась – у нее появились новые задумки по подшучиванию над наивными гостями! Вот что мне примерно тогда написал водяной: «Большое „спасибо“ за подарок для дочери. Она очень обрадовалась. Теперь ее увлечение биологией прошло… она занялась химией!» Так что сама посуди, нужна ли тебе такая подружка. Как говорится, с кем поведешься…

– А кто тебе сказал, что я буду набираться у нее разных причуд, может быть, она будет еще учиться им у меня! – с вызовом заявила я.

– Кошмар! Не говори мне таких ужасов. Ты и она вместе просто гремучая смесь, явно взрывоопасная!

– Ну… – «засмущалась» я, – об этом не так громко. Я скромная.

Фар аж поперхнулся.

В лесу мы уже торчали больше часа, но шкура нана никак не реагировала на мои мысленные мольбы поскорее восстановить свой родной цвет и по-прежнему оставалась фиолетовой. Я в третий раз завела ту же «песню».

– Фар, ну мы идем? Сколько можно ждать, вдруг твой новый окрас продержится несколько дней. А мне еще надо привести себя в порядок, припудрить носик… Если же мы пропустим бал в мою честь, Совет, думаю, нас по головке не погладит. К тому же фиолетовый тебе, безусловно, идет!

Нан лишь демонстративно посмотрел на одну из своих лап, потом на меня и продолжал бессовестно валяться на зеленой травке. Мне же это порядком уже надоело – скучно, грустно, голодно.

Я пошла в бог знает какой раз прочесывать округу в надежде найти хоть кого-нибудь или что-нибудь, что помогло бы мне скоротать время, когда услышала громкий всплеск и побежала обратно к колодцу. Там я застала водяного, наполовину высунувшегося из каменного остова входа в озеро и оживленно болтающего с фиолетовым Фаром. Я не стала приближаться и поэтому разговора не слышала, зато смех водяного грохотал на весь лес. Потом Орез вскинул руку над наном ладонью вниз, и оттуда как из крана полилась вода, словно душем смывая грязь, а фиолетовый цвет, словно краска для волос, побежал с него на землю, тут же в ней растворяясь.

Я немного подалась вперед и, как водится, наступила на сухую ветку. Орез обернулся, «выключил душ», приветливо помахал мне рукой и поклонился. К этому моменту Фар был уже своего природного цвета и отряхивался, разбрызгивая воду в разные стороны. Водяной что-то сказал моему телохранителю и, вновь помахав мне рукой, скрылся в колодце.

Приблизившись к Фару, я открыла рот для очередного вопроса, но нан поднял лапу и быстро проговорил:

– Без комментариев! Перемещаемся к дворцу.