Текст книги "Пишите по утрам письма небу"

– Мне нужно попасть на аэродром…

Лётчик резко поднялся и сел, облокотившись ладонями о землю.

– Значит, нам нужно попасть туда вместе.

Издалека послышался звук приближающейся машины. Я машинально поднялась на ноги и огляделась, боясь снова увидеть немецкий транспорт. Вдоль пригорка прямо на нас двигался грузовик.

– Наши… наши едут! – заверещала Катя и замахала руками, в знак сигнала.

Грузовик остановился возле нас. Пассажирская дверь распахнулась, и навстречу нам вышел солдат, на ходу отдавая честь. Но, больше его внимание привлёк раненый лётчик, именно на нём он дольше задержал свой взгляд.

– Здравия желаю, товарищи! Капитан, Михаил Онищенко. Что случилось?

Лейтенант Ефремов поднялся на ноги и тоже по Уставу отдал честь прибывшему.

– Здравия желаю, товарищ капитан. Играл в догонялки с «мессером», не справился с управлением. Выполнял учебный полёт вокруг квадрата, по приказу зам командира полка. Разрешите обратиться с просьбой, доставить меня в штаб, для важного донесения, – Юрий взглянул на меня и кротко улыбнулся.

– Хорош сокол! – капитан покачал головой и присвистнул. – Учебный полёт, говоришь? А каким ветром тебя занесло за пределы аэродрома?

– Виноват, товарищ капитан!

– Ну, доставить то мы тебя сможем, а там пусть главнокомандующий с тобой и разбирается. И машину угробил… не хорошо.

– Разрешите обратиться, товарищ капитан! – я решила, что не стоит упускать такой шанс.

Офицер перевёл на меня свой взгляд.

– Обращайтесь, товариш младший лейтенант.

В этот самый момент я наконец-то узнала свое воинское звание.

– Младший лейтенант, Лидия Кузнецова, – я выпрямилась словно натянутая струна. – Держу путь в Кулешовку, приказом НКО назначена медсестрой в 248 авиационный истребительный полк. Наш грузовик был полностью уничтожен вражеским бомбардировщиком, в живых осталась только я. Разрешите мне поехать вместе с вами!

– Разрешаю! Быстро грузитесь в машину, – капитан Онищенко снова взглянул на раненого лётчика. – Идти сможешь, сокол?

– Так точно, товарищ командир! Сил еще хватит перебить сотню фрицев, – Юрий поднялся на ноги и пошатнулся.

Я подхватила его под руку и помогла дойти до машины. Перед тем, как мы разместились в открытом кузове, к нам подбежала Вера Васильевна и протянула свернутый тряпичный узелок.

– Это вот вам в дорогу, покушайте! – старушка грустно улыбнулась и перекрестила нас.

Я обняла бабушку и мы попрощались.

Дорога до Кулешовки заняла примерно четыре с половиной часа. Все это время я молчала. Мысли в моей голове настолько быстро метались в беспорядочном движении, что я не могла собрать их в одну кучу. Я думала о предстоящей встрече со своим прадедушкой, думала, что мне ему говорить и как себя вести, как рассказать ему правду и не попасть под трибунал. Законы военного времени были довольно жестокими. Раненый Юрий Ефремов тихо дремал в углу кузова, опустив голову на грудь. Я не беспокоила и не тревожила его. Я просто смотрела в небо, боясь снова увидеть немецкий самолет.

Наконец-то машина остановилась возле пропускного пункта.

– Открывай солдат! Подбитого сокола вам возвращаем!

Молодой сержант быстро поднял самодельный шлагбаум, сделанный из толстого бруска дерева. Грузовик двинулся вперед и остановился возле открытой палатки, похожей больше на шатер цвета хаки. Я вышла из машины и огляделась.

– Здравия желаю, товарищ майор! Вот принимайте обратно, нашли на дороге, – капитан Онищенко отдал честь вышедшему ему навстречу крепкому мужчине и указал на кузов грузовика.

Раненый лётчик самостоятельно выбрался из машины и виновато опустил голову вниз.

– Да уж, лейтенант Ефремов. Заставил ты нас понервничать…

– Виноват, товарищ майор! Разрешите сделать донесение…

– Не разрешаю! Три дня на вахте посидишь. От полетов отстранён. Выполнять!

– Ну, товарищ майор! Во время полёта мной был обнаружен вражеский периметр. Возможно, это склад с боевыми припасами. Готов показать на карте это место, – лейтенант Ефремов не сдавался и был настроен решительно.

Наблюдая за этим, я осмелилась вступиться за раненного летчика.

– Товарищ, майор, разрешите обратиться!

Мужчина прищурил глаза и взглянул на меня.

– Младший лейтенант, Кузнецова для дальнейшего прохождения службы прибыла, – я отдала честь, как видела это в военных фильмах и протянула ему свою красноармейскую книжку.

– Обращайтесь, лейтенант Кузнецова, – майор кротко усмехнулся, глядя на потрепанные странички документа.

– Раненому Ефремову требуется медицинская помощь квалифицированного хирурга. Рану нужно зашить. Необходимых инструментов у меня в сумке не оказалось.

– Ну, что ж! Спасла тебя девчонка. Идти можешь? – майор снова перевел взгляд на Юрия.

– Смогу, товарищ майор!

– Шагом марш в госпиталь. Фролов тебя осмотрит. Считай, что пока ты отстранен от полётов по состоянию здоровья. А после разберемся…

– Есть!

Ефремов быстро развернулся кругом и двинулся по направлению к другому шатру.

Майор проводил его взглядом и недовольно сморщил лоб.

– Придётся доложить командиру полка, о потере машины. А они у нас итак на вес золота каждая.

– Товарищ майор! Я своими глазами видел самолет, уверен, что его ещё можно привести в строй. Ну вот только с транспортировкой могут возникнуть проблемы, – капитан Онищенко растеряно пожал плечами.

– Благодарю вас за содействие, товарищ капитан!

Я отошла в сторону и не слышала их дальнейшего разговора. Все мои мысли были заняты лишь одним. Мой прадедушка, он ведь сейчас находится где-то здесь. В это невозможно поверить, но это факт. И чем ближе приближалась минута нашей встречи, тем больше я нервничала.

– Товарищ, младший лейтенант, – голос майора вырвал меня из размышлений.

Я обернулась и быстро подошла ближе к нему.

– Держите вашу книжку и ступайте в штаб к командиру полка. Доложите о вашем прибытии.

– Есть! – я снова отдала честь и направилась искать штаб, понимая, что он мало чем отличается от других самодельных сооружений на этом поле.

Спустя какое-то время мне все-таки удалось найти его. Шатёр был большой, закрытый со всех сторон и даже с окнами. Я остановилась возле входа и помедлила. Всё вокруг было невероятным и странным, может быть, я в самом деле сплю. Когда этот сон кончится? А если, нет. Смогу ли я вернуться обратно и рассказать эту историю своим близким людям? Но пока я здесь и сейчас, я должна быть отважной и сильной, как все они. Я решительно шагнула вперед.

Ну, здравствуй!

В шатре было сумеречно, тусклый свет слабо исходил от привязанных к деревянным балкам лампад. Я выпрямилась по струнке смирно, глядя на человека перед собой.

– Здравия желаю! Младший лейтенант, Кузнецова, для дальнейшего прохождения службы прибыла.

– Вольно, лейтенант! – мужчина протянул ко мне руку и я отдала ему свою красноармейскую книжку. – Подполковник, Аркадий Зиновьев. Значит, в помощники к Фролову тебя назначили? Ну что ж, лишние руки нам не помешают. Раненых очень много, бои ожесточенные и кровавые. Надеюсь, что вы хорошо подготовлены?!

Я сглотнула ком, подступивший к горлу. Готова ли я? Конечно, нет!

– Так точно, товарищ подполковник!

Мужчина кивнул и указал рукой в дальний угол шатра.

– Это зам командира полка, капитан Пётр Кульков.

Всё мое тело содрогнулось, как в лихорадке, как только я услышала знакомое имя. Словно на ватных ногах я подошла ближе к столу, за которым сидел капитан и взглянула на этого мужчину. Мой голос задрожал.

– Здравия желаю, товарищ капитан…

Оторвавшись от папок с документами, он поднял на меня свои глаза и кротко улыбнулся, той самой улыбкой с портрета на стене.

На голубых петлицах его гимнастерки слева и справа красовались ярко-красные эмалевые прямоугольники и эмблема – пропеллер с крыльями родов войск и служб ВВС СССР.

– А что так робко, товарищ Кузнецова? Вы чего-то боитесь?

Передо мной сидел мой прадедушка. Тот самый человек, о котором я так много слышала героических историй. Так много и так мало я знала об этом человеке, только со слов своей бабушки, его родной дочери, которая никогда не могла сдержать слёз при воспоминаниях о нем. Каждый год, в День Победы, мы всей семьей собирались вместе и чтили память нашего героя. И вот здесь и сейчас я смотрю ему в глаза, не веря всему, что происходит. Он всё еще был жив! Если бы только он узнал, кто я такая…

Я собралась с мыслями и прокашлялась.

– Никак нет, товарищ капитан! Я ничего не боюсь! Я хотела бы быть, как вы. Отважной и сильной, но не уверена, что способна на это…

Он поднялся из-за стола и подошёл ближе ко мне, заглянув мне прямо в глаза. В живую он показался мне более привлекательным, молодым и мужественным. Ведь я видела его только на старых портретах у бабушки дома. Прадедушкой назвать его сейчас было невозможно. Он был подтянутым, стройным, спортивным и крепким молодым человеком.

– Пишите по утрам письма небу!

Эта фраза впоследствии тронула меня до самой глубины моей души. Я запомнила её на всю жизнь и позже всегда говорила её своим детям!

– Простите, товарищ капитан, – вымолвила я. – Не очень поняла, о чем вы?

– Все мы чего-нибудь боимся! Но мы на войне, здесь каждый из нас должен быть отважным и сильным! У меня есть правило – писать по утрам письма небу. В этих письмах вы пишите о всех своих страхах, а потом сжигаете их, и пепел с ветром поднимается высоко в небо. Небо способно слышать нас, оно способно забрать нашу боль, наши страхи…

Из моих глаз потекли слезы.

Прадедушка взял меня за плечи и слегка встряхнул.

– Будьте сильными, всегда! А теперь ступайте! Размещайтесь и приступайте к своим обязанностям!

– Есть, товарищ капитан! – всхлипнула я, вытирая слезы.

Я развернулась кругом и направилась к выходу. Мои ноги все еще меня не слушались и я боялась споткнуться и упасть.

Позже я познакомилась с фельдшером Фроловым. Он рассказал мне о моих обязанностях. В принципе в них не входило ничего такого, с чем бы мне не удалось справиться. Я просто должна была помогать ему присматривать за ранеными. Сам же он был опытным врачом-хирургом. Лейтенанту Ефремову была оказана медицинская помощь. Товарищ Фролов зашил его рану на голове и теперь он лежал на койке в полевом госпитале. Так же фельдшер диагностировал у лётчика сотрясение мозга, поэтому ему был рекомендован постельный режим.

Я подошла к Юрию и присела на деревянный табурет рядом с его кроватью. Он неожиданно открыл глаза и взглянул на меня.

– Здравствуй, сестричка! Жить буду? – парень искренне улыбнулся.

– Будете, товарищ лейтенант, – коротко ответила я и тоже улыбнулась. – Я хотела спросить у вас, по поводу донесения, которое вам так и не удалось донести до майора.

Летчик медленно приподнялся, опираясь локтями о подушку и прошептал:

– Я видел своими глазами, как вижу сейчас тебя. Там немецкая база боеприпасов. Их нужно уничтожить.

– Так почему вы не расскажете об этом товарищу капитану? Я уверена, что он вас послушает.

– Я здорово провинился и рад, что отделался ещё таким лёгким наказанием, – Юрий упал на подушку и прикрыл глаза. – Товарищ командир справедливый и хороший человек, его все здесь уважают.

Я решила, что мне самой необходимо поговорить с прадедушкой. Законы военного времени мне были не особо понятны и казались довольно жестокими и несправедливыми. В этом времени нужно было вести себя очень аккуратно и правильно. Я вышла из госпиталя и направилась в сторону штаба. Пройдя несколько метров, я остановилась, услышав знакомый голос. Чуть дальше в стороне я увидела своего молодого прадеда за столом, за которым сидели еще пять лётчиков. Я тихо подошла ближе и прислушалась. Похоже у них шёл теоретический урок. Капитан проводил инструктаж и объяснял молодым пилотам, как нужно правильно пилотировать.

– Если «мессер» у вас на хвосте, не пытайтесь уйти от него вверх. Подставите под удар всю плоскость машины. Уходить нужно только вниз. И очень быстро и резко…

– Товарищ командир, разрешите обратиться, – молодой лётчик перебил прадедушку.

– Разрешаю.

– Как же мне выполнять такие манёвры, товарищ капитан, если у меня всего десять часов налёта? Вы видели меня утром во время учебного полёта, чуть машину не угробил. Может, мне лучше в пехоту? Там фрицев буду бить…

– Радуйся, что хоть так, Ефремов вон вообще на деревню упал, – вмешался в разговор другой лётчик.

За столом послышались смешки.

– А ну-ка, отставить разговоры! – твёрдо и громко произнёс прадед и все сразу же умолкли. – Прежде всего вы люди, влюбленные в небо. Если бы это было не так, вы никогда не пошли бы в лётные училища. Запомните, лётчиками не становятся, ими рождаются! Без неба вы не мыслите свою жизнь. И ты, Гордеев, не пехотинец. Ты лётчик! Произноси это с гордостью.

Все за столом внимательно его слушали.

– Пишите по утрам письма небу, – вслух вырвалось у меня и я поняла это, но слишком поздно.

Присутствующие обратили на меня своё внимание и обернулись. Мне стало стыдно и неловко за то, что я подслушала их беседу и вмешалась в урок.

– Кузнецова, – обратился ко мне прадедушка. – Идите-ка сюда!

Я подошла ближе.

– Виновата, товарищ капитан! Я не хотела вам мешать…

– Как звать вас, Кузнецова? – он приветливо мне улыбнулся.

– Лида, – ответила я.

– Лида, садитесь за стол.

Я выполнила его приказ и разместилась рядом с другими учениками-лётчиками.

– Здорово, что вы запомнили эту фразу, которая для меня лично уже давно стала утренней традицией. Итак, бойцы, берем листок бумаги и ручку и начинаем писать…

– А что писать, товарищ капитан? – задал вопрос молодой лейтенант, сидевший рядом со мной.

– Письмо небу. Пишем о всех своих страхах, сомнениях и переживаниях. Бумага стерпит всё. Чтобы вы хотели передать небу? Лида, вас это тоже касается. Берите бумагу и пишите.

Я не смела его ослушаться и начала писать. На тот момент мне стало очень грустно только от той мысли, что уже через четыре дня мой прадедушка погибнет в небе, во время Донбасско-Ростовской оборонительной операции. Со слов бабушки я знала, что он не должен был лететь, так как являлся заместителем командира полка, командиром первой эскадрильи и в его обязанности входило – отдать приказ о полёте своим молодым лётчикам. Но, он не сделал этого! Он принял решение, полететь вместе с ними, тем самым спасая их от возможной гибели. Избавив небо от фашистов и справившись с заданием, они уже возвращались обратно на аэродром. Тут-то, за тучами, капитана Кулькова и подкараулил вражеский «мессер». Из воспоминаний и писем командира полка, известно, последнее, что прадед сказал по радио связи было: «Приказываю всем вернуться на аэродром, я вас прикрою!». Немецкий мессершмитт беспощадно расстрелял в спину, замыкавшего строй истребителей, капитана. Да, в то время было очень престижно и почётно выследить и одержать победу над командиром. И каждый активно вёл охоту за высшим командным составом.

Что я должна была написать в письме? Чтобы прадедушка не полетел? Чтобы он все-таки остался на земле и отдал приказ молодым пилотам? Чтобы он остался в живых и вернулся к своей семье? Ну разве я в праве изменить ход событий? Как я могу изменить то, что уже произошло?

Я принялась писать, сквозь слезы, стараясь заглушить в себе боль и обиду…

Дорогое небо, если ты в самом деле способно услышать меня, выполни лишь одну мою просьбу… Пусть прадедушка узнает всю правду, пусть он узнает, кто я такая. Пусть он поверит мне, потому что я найду в себе смелость и расскажу ему из какого я времени. Я его правнучка, которая каждый год, девятого мая, плачет вместе с его дочерью… И я попытаюсь остановить его! Я не хочу, чтобы он погиб. Пожалуйста, небо, не забирай его так рано…

Слеза капнула на листок бумаги и размыла последнюю строчку. Я вытерла глаза и подняла голову. Кажется, все остальные уже написали свои письма. Они смотрели в мою сторону и, видимо, ждали только меня.

– Написала, – тихо произнесла я.

– А теперь, товарищи, всем встать из-за стола и марш сжигать свои письма.

У одного из лётчиков был коробок со спичками, мы все по очереди подожгли свои листки и развеяли пепел по ветру.

Урок был окончен. Пилоты разошлись по разным сторонам, а я одна осталась стоять на поляне, глядя ввысь, в сгущающиеся серые тучи над головой.

– Вы напоминаете мне одного человека, уж больно вы схожи с ней, – голос прадедушки послышался прямо за моей спиной.

– Вашу дочь Томочку? – вырвалось у меня случайно.

Это было чистой правдой. Мы с бабушкой очень похожи.

Я обернулась и встретилась с его изумленным взглядом.

– Вы знаете Томочку? Но, как? Откуда? Вы видели Зою и Томочку? Как они там? – его командный голос дрогнул и стал более мягче и тише.

– Товарищ капитан, разрешите мне обратиться к вам с донесением от лейтенанта Ефремова, – я резко сменила тему, понимая, что сейчас пока не самый подходящий момент открывать ему всю правду.

Он резко вздернул головой и прокашлявшись, подошел ближе ко мне.

– От лейтенанта Ефремова? А при чем здесь вы? И почему он сам не сделал это донесение?

– Он хотел, но товарищ майор не позволил ему. Во время своего полёта он увидел немецкую базу с боеприпасами. Он может показать это место на карте.

Прадед резко стал серьезным, на его лице отразилась суровость и жёсткость.

– Он ведь сейчас в госпитале?

– Так точно!

– Идёмте!

Через несколько минут мы уже стояли возле койки раненого Ефремова. Он приоткрыл глаза и, как только увидел своего командира, попытался тут же вскочить с места и отдать ему честь.

– Вольно, товарищ лейтенант. Не вставайте, лежите… лежите!

Прадедушка присел на табурет рядом, я замерла чуть дальше за его спиной.

– С фрицем, значит, в догонялки вздумал поиграть? Молодец, ничего не скажешь. Сам живой, а машина твоя где… в канаве валяется…

– Виноват, товарищ капитан! Я не хотел, честное слово, но так закружило в воздухе, что даже не заметил, как за периметр вылетел.

– Что за военная база, о которой ты хотел донести? – голос прадеда звучал серьезно и жёстко.

Ефремов поднял голову с подушки и сел.

– Готов показать на карте это место, товарищ командир, отправьте туда разведывательную группу. Клянусь, что видел своими глазами!

Прадед достал из своей офицерской кожаной сумки карту и развернул ее на кровати лейтенанта.

– Здесь, – Юрий обвел указательным пальцем небольшой квадрат местности.

Свернув карту и убрав обратно в сумку, прадед молча вышел из шатра, не обращая на меня внимания.

Я решила медленно последовать за ним, только так, чтобы он меня не заметил. Пристроившись в кустах около штаба, возле небольшого окна, я убедилась, что меня здесь никто не видит.

Прадед зашел внутрь.

– Здравия желаю, товарищ подполковник, товарищ майор!

– Пётр, проходи… проходи! Чего такой взволнованный? – это был голос командира полка и судя по вольному обращению он довольно дружелюбно относился к прадедушке.

– Разрешите сделать донесение?

– И ты тоже с донесением, товарищ капитан? Неужели послушал молодого мальчишку, который ударился головой и ни черта не помнит?! – послышался голос майора.

– Ефремов в своем уме и память тоже при нем.

– Что случилось, товарищи? – прозвучал голос подполковника.

– Лейтенант Ефремов, вылетевший за пределы периметра, близ Зеленого Мыса разглядел немецкую базу, замаскированную под заброшенный склад, утверждает, что база с боеприпасами.

– Тьфу ты, чёрт, – выругался майор. – У нас большая часть Донбасса захвачена немцами, еще день-два и свалятся они на нашу голову, готовимся к оборонительной операции, а вы мне тут несёте ересь про какую-то мифическую базу?

– Никак нет, товарищ майор! Разрешите мне самому лично это проверить?!

– Пётр, ты уверен, что стоит тратить на это время? – тихо и спокойно послышался голос командира полка.

– Уверен, товарищ подполковник!

– Покажи мне карту.

Судя по всему дальше прадедушка разложил на столе свою карту и указал местность, которую собирался проверить.

– Вот здесь, чуть правее Южного Фронта. Судя по координатной сетке, это квадрат семьдесят два и сорок четыре.

– Ну, хорошо! Доверяю тебе проведение этой операции. Двух глазастых соколов с собой, будешь их ведомым.

– Товарищ, подполковник… – недовольно прозвучал голос майора.

– Отставить, – перебил его командир. – Ступай, Пётр! В зоне указанного квадрата строго соблюдать радио молчание.

– Есть!

Прадед вышел из штаба и быстрым шагом направился в сторону казарм. Я вылезла из своего укрытия и побежала за ним, догнав его уже возле входа в шатёр.

– Пётр Васильевич, – запыхавшимся голосом проговорила я.

Он обернулся и посмотрел на меня.

– Лида?!

– Пётр Васильевич, будьте, пожалуйста, осторожны!

Я знала, что эта операция пройдет гладко, ведь последний его бой состоится седьмого ноября, но мне хотелось больше и чаще говорить с ним, понимая, что спасти его никак не удастся. Мне хотелось быть с ним рядом, а еще – по-родному обнять этого человека, как своего прадедушку, но позволить себе такой вольности я точно никак не могла.

Его взгляд стал более нежным и мягким. На лице появилась мимолетная улыбка. Он шагнул ко мне и взял своими сильными руками меня за плечи.

– Лида, вам нужно наблюдать за ранеными и исполнять свой долг. А я буду исполнять свой.

Мне захотелось плакать, но я держала себя в руках.

Через несколько минут три истребителя взмыли в небо, скрываясь за облаками. Я осталась стоять на аэродроме, глядя ввысь и думая только о том, как бы мне набраться смелости и рассказать ему правду. Он должен узнать, кто я такая. Он должен поверить мне!