Текст книги "Дом воспоминаний"

Другие же ребята сначала с опаской относились к нему, потому что он был по большей части молчалив и апатичен с ними. Тоби и Гай пытались наладить с ним контакт, и, можно сказать, что у них это получилось. Через Гизиро Леон познакомился с Кинреем и Джеем, и когда мужчины представились друг другу, то Кин и Джей начали заикаться, а Леон с недоверием посматривал на Кина. Парень не понимал, почему Каприл так отреагировал на него, но его это не сильно волновало.

За эти дни ребята много общались с ним, проводили ему экскурсии по городу, чтобы он вспомнил своё родное место.

Но больше всего ребятам было интересно, откуда он знал всех взрослых. Леон не дал однозначного ответа: всякий раз, когда ребята поднимали эту тему, он просил их не вспоминать и пообещал, что однажды точно расскажет. Одному только человеку из ребят он рассказал всё.

Аня знала Леона с пяти лет, когда Аманда и Джон познакомились с Томасом Каприлом – отцом мужчины. Девочка была очень любопытной, а Леона иногда нанимали в няньки для детей Хейзов (на тот момент Леону было что-то около тринадцати-четырнадцати лет), и дети нашли между собой общий язык. Аня смутно помнила, из-за чего они расстались: родители сказали только то, что Леон задержится в Ниарате на неопределённое количество времени. И так прошло восемь лет…

Ребята часто оставались одни и просто разговаривали. Из-за таких посиделок не один Блэрри начал ревновать девушку. Кинрей и Гай заметно бледнели, когда к ним приходил Леон. Они понимали, что у сестры с ним сложились более близкие отношения, и помешать этому уже было поздно.

Аня стала скрытной после таких разговоров. В один из таких дней, когда на улице было довольно прохладно, а с запада неслись грозовые тучи, Аня не выдержала и спросила у друга, почему он так холодно относится к Кинрею. Леон замялся и заставил Аню поклясться, что она ничего никому не расскажет.

Несмотря на зажатость, мужчина оказался человеком заботливым, ответственным и гостеприимным. Ребята спустя неделю-две знакомства скинулись деньгами, купили ему новенький телефон и сразу же пригласили в их общую беседу. Леон был так счастлив, что случайно даже расцеловал Роуз и обнял всех. Ошалевшая девушка впала в краску, а ребята начали подкалывать мужчину.

Роуз теперь тоже официально была принята в большую компанию (они с Катей были сверстницами). Ребята были очень рады, что у них появилось пополнение. Девушка очень сблизилась с Аней, Катей и Энцо. Она считала всех остальных хорошими людьми, но ещё плохо знала их, поэтому соглашалась на всякие прогулки вместе. Ребята понимали, что ей тоже досталось нелегко, поэтому её, Джея и Хейзов постоянно выгуливали Катя, Тоби, Леон и Энцо.

За такой короткий промежуток времени ребята сблизились друг с другом, стали чем-то большим, чем просто друзья. Как-то раз, гуляя по парку всей большой толпой, ребята решили остановиться у лавочки, и тут Джей ошеломил всех своим признанием, что он очень ценит дружбу со всеми ребятами. Такого от парня нельзя услышать ни в каком состоянии, и когда он сказал это всё, абсолютно каждый ошалел от столь неожиданных слов друга.

– Роуз, а мне интересно: как вы познакомились с Лукасом? Прости мою любознательность, но он был мне почти братом.

– Я понимаю, – вздохнула Клурр. Леон отвлёкся от своих мыслей и с интересом стал слушать девушек. – Вышло немного странно. Ты же знаешь, что у нас разница в возрасте около четырнадцати лет. Мне как раз исполнилось тринадцать, а на следующий день мы всей семьёй улетели из Бордо сюда. Так вот, мы прибыли в аэропорт, а у отца не оказалось в кармане сигарет, ну и он попросил их у одного мужчины. Тем мужчиной оказался Эрнест Блэрри, отец Лукаса. Мы знали, что встретили очень влиятельных и богатых людей, но я даже не обратила на это внимания. Я была очарована Лукасом. Ему было тогда около двадцати семи лет. Разница огромная, да… Никто не верил, что он полюбил меня, как девушку. После того дня я искала любой повод встретиться с ним снова. И у меня получилось: третьего марта прошла мини-фотосессия всей семьи Блэрри. Я соврала матери, что иду гулять с братом и его другом, а сама пошла к Си-Эн Тауэру… Там всё и закрутилось. Мы начали переписываться. Знаешь, как я достала его телефон? Я отправила ему письмо с пожеланиями в виде самолётика, а между строчками написала серебристой пастой своё послание.

– Оригинально, – сказал Леон, улыбнувшись. Роуз кивнула и слегка покачала головой, чтобы убрать с лица блондинистый локон.

– И как романтично… Если честно, Лукас мне рассказывал, что он встретил кое-кого, но вот возраст утаил.

– А я знал Эрнеста, – сказал Леон, чем вызвал большое удивление у девушек. – Ну, знаете, это было давно… Перед той аварией, в которую попали Блэрри, мы с ним планировали помочь Лукасу с переводом кое-каких документов, а я как раз знаю испанский.

– Каким был Эрнест? Я его ни разу не видела, да и Джей мне не рассказывает о нём, – пожала плечами Катя.

– Он был человеком угрюмым. Вечно ходил с какой-то бордовой повязкой или платком в кармане.

– Не та ли повязка, что у Джея постоянно на глазу? – спросила Роуз.

– Да, та самая. Эрнест очень любил проводить время на природе с семьёй. Однажды он сказал, что очень хотел собраться огромной компанией. Вот тогда я узнал, что он тоже знает и О’Конноров, и Хейзов, и Браунов.

– Стоп, а откуда наши родители знакомы были? Откуда и кто их познакомил? – спросила Катя.

– Как кто? Сперва познакомились друг с другом ваша семья и Хейзов. Ваша семья знала Браунов, потом они познакомились с Хейзами. Вы знали хорошо мою семью, поэтому нас познакомили вы с Хейзами. И точно так же с Блэрри. И с Клурр. Да, О’Конноры просто познакомили, но по-настоящему скрепила их Аманда. Она стала будто главным звеном между нашими стариками.

Катя вспомнила, как Аманда встречала её каждый раз у крыльца своего дома, когда наступал какой-то праздник. Аманда для Кати стала неким эталоном женственности и взрослой жизни. О’Коннор вдруг вспомнила, что говорил Энцо Ане на похоронах Хейзов старших: «Могу ошибаться, но, кажется, именно твоя мать сохранила доверие и любовь между всеми взрослыми. Она была связующим, которое соединяло всех в одну семью. Я считаю, что ты заняла её место. Аманда была невероятно доброй, и ты станешь такой же». Он оказался абсолютно прав.

– А то не Тоби ковыляет к нам? – вдруг отозвалась Роуз, посмотрев в окно. К дому подходил искалеченный, истощённый и мокрый от пота Тоби. Катя сорвалась с места, открыла двери и со слезами на глазах кинулась к брату. Леон помог дотащить тело парня до дивана, а Роуз принесла воду и достала из кармана чистый платок.

– Тоби? Ты меня слышишь? – дрожала над братом Катя, дотронувшись пальцами до кровоточащих ран. Парень истошно заорал, попытался убрать руку сестры, но его остановил Леон. Катя сняла со своего запястья серебряные тонкие браслеты, положила их на грудь брата и сильно прижала руками украшения.

– Кьемонто, – прошептала девушка, и чёрный зрачок начал удлиняться в вертикальную зелёную линию, выходя за пределы радужки. За этим всем наблюдали Роуз и Леон, удивляясь всему, что делает Катя. Браслеты на груди парня начали плавиться, всасываясь медленно в кожу до тех пор, пока все ожоги не зажили. После этого Катя посадила брата и сильно хлопнула его по спине так, чтобы он откашлялся, и из его рта вытекла серебристая жидкость, которая скрутилась на его штанах обратно в форму браслетов и стала твёрдой.

– Пронтаз? – спросила Роуз. Катя только кивнула и медленно выдохнула для успокоения.

– А у тебя нет виариина? – спросил девушку Леон. Роуз утвердительно покачала головой.

– Леон, положи, пожалуйста, Тоби в его комнату…

– Может мне помочь тебе, Кать?

– Нет, спасибо, Роуз…

– Я тогда пойду, пожалуй. Мне надо ещё к дяде зайти.

– Роуз, подожди меня. Я проведу тебя. Мне по делам надо, на работу всё-таки когда-нибудь надо выходить, – пожал плечами Леон, взял на руки уже заснувшего О’Коннора и отнёс его наверх. После этого ребята попрощались с Катей и ушли, а девушка осталась сидеть на диване в гостиной и наблюдать за грозовыми чёрными тучами, заполонившими весь небосвод. За окном резко потемнело.

Тёплая ночь особенно нравилась Кинрею. В такие моменты он хотел и жаждал что-либо сделать, побеситься, погулять. На него такая эмоция нападала очень редко, и сегодня как раз тот самый случай.

Кинрей сидел на качелях во дворе и всматривался в призрачные силуэты старых деревьев. Кроны их тянулись постоянно вверх, прямо к небу. Парень обожал сидеть и просто наблюдать за всем, что тронет слабый ветерок или забеспокоит чей-то возглас. Особенно ему нравилось выходить на улицу после сильного ливня, когда земля ещё не успела впитать в себя воду. Лужи на дорогах казались парню небольшими речушками и озерками, из которых в любой момент могут выпрыгнуть махонькие рыбёшки.

Кинрей отвёл взгляд от дома напротив и встретился взглядом с чьими-то серыми глазами. Форма этих глаз напомнила ему вдруг чьё-то лицо, очертания которого он не мог вспомнить. Парень встал, осмотрелся, но никого в округе не увидел. Он на улице был один.

Из окна дома послышался смех. В доме Хейзов находился Джей. Вчера Блэрри после разборки с друзьями предложил Ане жить вместе, и Кинрей расценил это как кражу. Конечно же, все согласились, и теперь Аня мало-помалу собирала свои вещи, чтобы переехать к возлюбленному. Ребята решили, что теперь вместо Ани с парнями может жить Леон, дабы не смущать своим присутствием Катю (решили так ещё и из-за того, что Кинрей начал очень громко нервничать и ревновать). Всех такой расклад вполне устроил.

Кин вдруг вспомнил испуганное выражение лица Кати после неудачной «свадьбы» и мягко улыбнулся. В его планы совсем не входило делать девушке предложение, но когда Джей отдал ему кольцо, то он всем своим нутром почувствовал, что это будет правильно. Тихо фыркнув, парень туже завязал свой галстук и вылетел в центр города.

– Взрослый какой…

22:35. Дом О’Конноров буквально сиял: почти во всех комнатах горел свет. Это так веселились Энцо, Тоби и Катя, играя в догонялки. Браун пришёл к друзьям где-то в полшестого вечера и когда узнал, что Тоби был ранен, немедля дал другу сильный подзатыльник, объяснив это тем, что О’Коннор не позвал его с собой.

Всё это время ребята общались, играли, спорили, слушали музыку, убирались и просто лежали, кому и где удобно. Так они в очередной раз развалились на полу и смотрели на белый потолок.

– Ну скажите мне, что произошло, когда я отключилась! – в десятый раз попросила Катя, жалобно глядя на парней. Ребята только покорчили ей рожицы, и Тоби сказал:

– Зачем это тебе знать? Кинрей сделал тебе предложение, потом он взял тебя на руки и принёс в отель, перед этим забронировав номер. Не переживай, ничего плохо не случилось. Рада?

– Ужас… Так он действительно мне сделал предложение?

– Угу. Я вижу, что ты даже не снимала кольцо, хотела обещала нам сделать другое, – расплылся в широкой улыбке Энцо. Катино лицо вспыхнуло.

– Вы разговаривали о свадьбе? Вы в последнее время почти не общаетесь, как я заметил. Я прав, Эн? – поднял голову Тоби. Браун в ответ только мыкнул себе под нос что-то.

– У него работа… Да и о свадьбе рано говорить. Мы встречаемся только… А сколько? – вдруг задумалась Катя, приподнявшись на локтях.

– Меньше месяца, вроде, – пожал плечами Тоби, и тут раздался стук в двери. Ребята переглянулись.

– Ка-ать!

– Кинрей? – удивилась девушка. Парни сразу поняли цель его прихода и, ухмыльнувшись, пошутили:

– Вспомнили о женихе, и тут он припёрся.

Катя подошла к двери, открыла её и сразу же широко улыбнулась, увидев своего возлюбленного. Кинрей отреагировал немного странно: он в шоке отстранился от девушки, но через секунду лицо его смягчилось, а руки потянулись обнять родное тело.

– Не против, если я украду тебя на пару минут? – оскалился Кинрей, что Катю немного насторожило. Покачав головой в знак согласия, девушка окликнула ребят, что собирается уйти, и когда Кинрей вошёл поприветствовать друзей, то глаза его засияли каким-то хищным и враждебным огоньком. Никто этого не заметил, и пара ушла гулять.

– Кинрей, прости мою любознательность, но почему ты сделал мне предложение? – спросила Катя, взяв парня под руку.

– Ну… Я считаю, что мы выйдем отличной замужней парой. Рэймонд же разрешил, не так ли?

– Да, разрешил, но это было неожиданно. Мы встречаемся только около двух или трёх недель. Может, мы потерпим ещё хотя бы год-два? Я не чувствую, что это то, что нам нужно сейчас.

– Можно и так. Давай просто будем жить вместе, – холодно произнёс Кинрей, приведя девушку на пустую тихую дорогу. Ребята посмотрели по сторонам, чтобы убедиться, что машин точно нет. – Я знаю, как… Ну, мы любим друг друга, не так ли?

– Да, ты ведь это и сам знаешь. Просто я буду поступать в университет, а ты уже работаешь, и это так странно… Не думаю, что мы страннее Лукаса и Роуз. Бедная Клурр…

Кинрей промолчал. Он смотрел на невесту с каким-то любопытством, будто впервые видел её. Катя заметила этот взгляд и посмотрела в ответ так же.

– Почему ты так смотришь?

– Изучаю тебя. Ты просто так… красива, – внезапно Кинрей вспомнил о чём-то, стукнул себя по голове и сказал: – Прости, мне нужно отойти на пару минут. Я совсем забыл кое-что отдать тебе, я быстро, – Хейз кивнул головой и улетел в сторону своего дома. Девушка послушно осталась ждать парня.

Так прошло более получаса, а Кинрей так и не возвращался. Катя уже наматывала двухтысячный круг вокруг одного листочка, упавшего на тёмную дорогу. Вдруг где-то вверху прозвучал знакомый голос, и недалеко от девушки появились Тоби и Энцо.

– Ребята! – Катя обернулась и подбежала к парням, но не успела она и дотронуться до них, как Тоби резко схватил сестру и откинул её в сторону. Раздался истошный крик, и О’Коннор упал на бетон, вздрагивая от боли.

Катя даже не поняла, что произошло в тот момент. Вдалеке она увидела только две красные расплывчатые задние фары машины.

– Не кричи ты так! Катя, с тобой всё нормально?! – крикнул в сторону Энцо, помогая другу встать. Из-за сильной боли и судороги Тоби пытался отбиться от Брауна, тем самым причиняя себе новую боль. Его левая нога неестественно дрыгалась, а порванная штанина открывала вид на торчащую из тела кость.

– Тоби! – Катя молниеносно среагировала, что произошло, и поспешила помочь брату. Девушка уложила его, приказав Энцо держать его руки, чтобы он не вырвался. Браун пытался перекричать самого Тоби, но дикая боль заставляла О’Коннора корчиться и умолять не трогать его.

Пока парни разбирались между собой, Катя услышала неясный звук приближения чего-то огромного с мощным мотором. Повернув голову назад, девушка увидела яркий свет передних фар и изо всех сил оттолкнула ребят в сторону.

Энцо сильно ударился головой о железный столб, когда Катя оттолкнула их. Неизвестно, сколько прошло времени после этого. Приоткрыв глаза, парень обнаружил, что кто-то стоит перед ним. Он ясно услышал, как около него раздался жалобный стон, и, открыв глаза, увидел перед собой…

– Отец…

Перед парнем стоял Стив Браун. Он был курносым, с рыжими короткими волосами мужчиной худощавого телосложения. Его до ужаса бледные руки с выпирающими нитками вен дотронулись до волос Энцо, и парень почувствовал настоящее живое тепло.

– Вас всех приглашают на ужин двадцать второго августа. Вы должны прийти, сынок.

– Ужин? Что? Отец! – в страхе выкрикнул Эн, и как только он моргнул, отец его исчез, а мысли Брауна прервало громкое прерывистое дыхание друга.

Нога Тобиаса невероятно пульсировала, пока парень пытался встать на неё. Энцо с горем пополам помог другу подняться, осмотрелся и, к своему ужасу, увидел огромные лужи крови. Мелкие струйки красной жидкости растекались по сухому асфальту и тянулись дальше витиеватыми узорами, пятнами и кляксами.

Энцо заметил в свете фонарей одиноко лежащую сморщенную фигуру за метров тридцать от себя. Пока Тоби не мог очнуться от боли, Браун отпустил его, подбежал к той фигуре и обомлел от страха: перед ним лежал наизнанку вывернутый труп. Абсолютно все органы, вся кровь и кости валялись по округе: печень кровоточила, лёжа немного дальше от своей хозяйки; все внутренности трупа вывалились из живота, они мерзко сползали друг с друга, их блеск заставлял подступать ком к горлу. Ноги, почти разорванные и оторванные от тела, лежали изогнутыми в разные стороны; голова была закинута вверх, из неё вытекала кровь, мозги и спинномозговая жидкость, а сердце… Этот орган был обречён: от него осталась лишь лужа крови и защитная прозрачная оболочка.

Черты лица были изуродованы: всё опухшее лицо скорчилось в гримасе то ли страха, то ли спокойствия, то ли умиротворения; без глаз, без какого-либо намёка на прекрасные девичьи пухлые губы – всё это изменилось на один сплошной фарш из волос, крови, мяса и костей.

Эн сразу же закрыл рот рукой, чтобы просто не вывернуться так же наизнанку. Начался рвотный рефлекс, но парень вовремя успел отвернуться и откашляться. Глаза стали красными, Браун даже не чувствовал слёз на своем лице.

Его издалека окликнул голос. Энцо, в надежде, что это Катя, и что она жива, а это всё глупый розыгрыш, повернулся к голосу. В десяти метрах от него стоял потрёпанный дрожащий Тоби, ухватившийся за барьерные ограждения. Он шёл очень медленно: невыносимая боль в ноге заставляла кусать губы, шипеть, ругаться, колотить своё тело из-за беспомощности.

Энцо не сразу понял, что произошло точно, но он дёрнулся, рванул с места и помог дойти другу. Для него всё плыло перед глазами.

– Эн, – осипшим голосом пробурчал Тоби, – где она…

Ответа он не услышал. Он увидел его. Тоби уже не обращал внимания ни на боль, ни на кровотечение: он упал около остатков тела, дёргаясь в судорогах.

Он закричал. Закричал не так, как обычно люди умеют кричать во время матча или концерта, – в его до невозможности диком крике слышна была дрожь, отчаяние, безысходность. Он орал и проклинал себя; он бил себя, колотил своё тело кулаками, раздирал руки в кровь, жалобно стонал, визжал от негодования, выл и рыдал. Он не мог остановить слёзы; после шока Тоби осознал, что видит перед собой, и теперь он в панике пытался сделать хоть что-то, но приступы страха и ужаса не давали даже начать действовать. Он визжал от страха, каждый раз кидая испуганные и зловещие взгляды на органы сестры. Его тошнило, выворачивало наизнанку, но у него не было сил сделать что-либо для спасения сестры. Уже было слишком поздно.

***

Эти часы длились, как целая вечность. Энцо уже и не помнил, как они еле добрались до больницы, как отнесли всё, что осталось от Кати, как звонили друзьям и встречали их с разрыдавшимися лицами. Ни Тоби, ни Эн не понимали, что происходило. Они находились будто в совсем другом мире, который существовал вне времени реальности. Всё для них казалось нереальным: и то, как Аня излечивала их, и то, как вдруг появились Роуз с Джеком. Никто ничего не понимал.

Ребята не могли вытащить и слова из парней. Энцо сидел тихо и скрывался за своими руками, а Тобиас упал без сил на холодный асфальт и тихо рыдал, бив себя по всему телу. Никто не помнил, что и как происходило после того, как к друзьям подбежал Кинрей. Он осматривал всю эту картину и не понимал, почему все ведут себя так. Только после того, как Энцо агрессивно плюнул в Хейза и рассказал, что он увёл Катю куда-то, Кинрей понял всё. Те глаза привиделись ему неслучайно. Бросив ребят, он побежал, куда глаза глядят, а затем вылетел в сторону моря.

Ответа ребята так и не услышали, поэтому всем пришлось ждать вердикта Роуз.

***

Вся эта страшная ситуация выбила из Тоби и Эна все силы. Парни не то, что разговаривать, ‒ они не могли даже что-либо делать.

Новость о том, что все эти части тела принадлежат О'Коннор, повергла в шок не только мистера Пейсли – дядю Клурр по маминой линии, но и саму Роуз. Девушку пришлось успокаивать, и ребята не знали, как выйти из этой ситуации. Они всё ещё были будто в трансе, вспоминая прикосновения Кати, когда она спасла их.

В воздухе витало всеобщее безумие, недоумение, страх и разочарование друг в друге. Никто не знал, как двигаться дальше. Каждый из ребят был потерян и не находил себе места.

Спустя три-четыре дня выяснилось, что пропал Кинрей. Он не отвечал ни на телефонные звонки, ни на сообщения. Ребята чуть было не отправились искать его в другой город, как на пятый день он вернулся с напрочь перебинтованным телом. Он отказался отвечать, где всё это время был, и он рассказал правду только своей сестре.

Ребята за эти пять дней после жуткой аварии построили столько теорий, почему с Катей могло произойти такое, что голова уже шла кругом. И всё же из парней смогли вытащить хоть что-то, и они рассказали всё, что только помнили и знали. Каждый раз, когда они вспоминали о той ночи, на их глазах выступали слёзы, и никто говорить дальше не мог.

Особенно авария повлияла на самого Тоби. Он не мог спать, постоянно думал, никого не хотел видеть и постоянно молчал, что было на него совсем не похоже. Он всегда по утрам спрашивал у родителей, нет ли новых известий о его сестре. Получав отказ, он хватал какую-то еду и снова поднимался… в комнату Кати. Он ночевал в её комнате после того ужасного события. Ребята сделали только один вывод: Тобиас наконец-то начал осознавать, насколько важна для него семья. Сам парень стал угрюмым, мрачным; совсем как Энцо после похорон своих родителей. О'Коннора уже ничего не радовало: ни ясное солнце, ни тёплая погода за окном, ни жалкие попытки друзей растормошить его.

В один такой очередной тревожный день ребята впервые собрались вместе. Никто не хотел начинать разговор, потому что всем было не до этого. После встречи Энцо решил рассказать про своё видение только Тобиасу и Ане. Аня отнеслась к этому настороженно и рассказала ребятам про то, что Кинрею привиделась какая-то молодая девушка двадцати лет с тёмными длинными каштановыми волосами, которая тоже, как и отец Эна, пригласила их всех на какой-то ужин.

Единственным утешением для ребят стали родители Кати и Тоби, которые вернулись домой после звонка Джойс. Несмотря на своё кошмарное состояние, они пытались подбодрить каждого. Даже Шон начал больше проводить времени со своим братом и ребятами. У него на днях умерла жена, и теперь Рэймонд совсем не знал, что делать. В тот момент, когда он узнал о смерти дочери и Одри, О’Коннор совсем потерялся.

Такого с ним никогда не происходило. Эта авария пошатнула его здоровье и настрой: Рэймонд начал разговаривать сам с собой, обсуждать что-то своё, находясь в гостиной. Он будто совсем забыл о том, что умеет делать и другие вещи; он часто вспоминал, как впервые держал Катю на руках. Тоби и Эрика заметили, как мужчина заметно постарел, в лице его что-то дрогнуло, и, кажется, навсегда.

Все эти смерти сыграли на его нервах: он перестал есть, каждую ночь уходил из дома и улетал к морю, а возвращался только под утро. Ни жена, ни сын не могли помочь ему; единственным человеком, кто мог его поддержать, стала (на удивление) Аня. С ней он имел пару секретов, которые были известны только Хейзам старшим.

Это событие сильно повлияло также и на Леона. Он переехал к Хейзам на десятый день после автокатастрофы, когда Аня перевезла последнюю вещь в дом Блэрри, и постоянно расспрашивал за состояние Кати, хотя ни Кинрей, ни Гизиро не знали ничего.

Братья первые дни очень скучали по сестре, её каждодневным зарядкам в гостиной, ароматом духов (стоит отметить, что Аня покупала те же духи, что и мать). Они завидовали Джеймсу: он теперь мог каждый день наблюдать за ней, готовить с ней, дурачиться с ней.

Что-то поменялось и в Ане: если раньше она мечтала остаться только в кругу семьи, то теперь её тянуло подальше от домашнего очага. Сама девушка не понимала, почему она так резко поменяла своё мнение, но точно решила, что забывать о своей настоящей семье не будет.

Отдельная история приключилась с Кинреем: будучи не в самом хорошем расположении духа после новости о том, что его невеста разбилась насмерть, он полностью забил на своё здоровье и присоединился к отряду курящих (Джей всячески отговаривал друга, но потом понял, что лучше не останавливать). Первое время ему в голову приходили мысли, что было бы неплохо напиться, но от этого его останавливала уже семья О’Конноров. Смерть родителей, а потом и девушки, подкосила все его планы и надежды на своё будущее. Он не чувствовал своё тело по утрам, когда открывал глаза; всё для него казалось таким искусственным и вялым, что теперь он мог меряться с Роуз своими мешками под глазами и ужасным настроением, из-за которого ничего не мог делать. Рик это осознавал и не давил на парня, взяв бремя директора на некоторое время на себя.

Бедный Кин… Каждую ночь, когда все уже разбрелись по своим комнатам, он приходил в спортзал и навзрыд рыдал. Никто больше не слышал его завываний, оглушающих криков. Парень посадил себе голос из-за ночных терзаний. В его памяти фейерверками всплывали воспоминания о Кати, их совместных прогулках; и когда Кин начинал понимать, что он никогда больше не сможет увидеть тёмно-синие глаза его любимой, его нервы не выдерживали, и парень снова срывался. И так продолжалось еженощно.

Никто не знал, куда делся Кинрей, почему на его теле было бесчисленное количество шрамов и порезов, что он делал. Он молчал и отнекивался, злился и молчал. С ним до сих пор не хотели разговаривать Энцо и Тоби, и только где-то в конце июля парни решили встретиться и наконец-то всё обговорить. Когда они узнали всю правду (Кинрей, конечно же, не рассказал про то, где он пропадал), они ещё долго просили у него прощения.

Ближе к началу августа спустя время ребята собрались в доме Хейзов и обсудили план действий на дальнейшие пару недель. Было решено повести Эна и Тоби к психологу (их не было на том «совещании»). В тот же день Роуз, смутившись тем, что именно ей предстояло повести парней к врачу, буквально вытолкала друзей из своих домов. По дороге они все молчали, и только подойдя к больнице, Тоби осмелился спросить, куда она их ведёт. Девушка же только промолчала.

Роуз, Джек и мистер Пейсли никому не говорили о состоянии Кати. Все уже начинали готовиться к самому худшему – похоронам.

***

За эти дни, пока никто не знал о состоянии Кати, все были поглощены в свои дела. Особенно активно начали развиваться отношения Ани и Джея. Пара всё свое свободное время посвящала друг другу и дарила ребятам хоть какой-то положительный настрой. Они постоянно пытались придумать какие-то ситуации, над которыми ребята могли бы поразмыслить и отвлечься от «пьяного» состояния.

Хотя сама пара не понимала, что надо делать. Ребята переживали сейчас особенное состояние, когда они понимали, что произошло, но принять этого не могли. Тот факт, что их подруга попала в аварию, то, что никто не знает больше, чем они, совсем измотал Аню и Джея. Они могли даже не разговаривать на эту тему.

У каждого сложилось такое ощущение, что его жизнь на этом моменте потеряла какой-либо смысл.

***

– У меня есть вопрос: как ты относишься к тому, что твой брат сделал предложение Кате?

– Не думаю, что это именно то, чего он желает сейчас. Да и… Катя же мертва, – пожала плечами Аня, снова смахнув с лица слезинку.

Девушка не видела в замужестве чего-то важного и серьёзного, но, как и любой другой представительнице своего пола, ей было свойственно помечтать о разных смешных и романтических ситуациях: как ей сделают предложение, как они будут играть свадьбу, как будут идти сами приготовления и прочие мелочи. Возможно, именно из-за этого Аня не отрицала возможность того, что она согласится. Она понимала, что не только выбор платья и торта входит в «состав» женитьбы.

В такой момент ты осознаёшь, что берёшь неимоверно тяжёлую ношу – жизнь и охрана здоровья другого человека. Мало того, что тебе нужно сохранять себя, так ты теперь защищаешь жизнь другого человека, должна будешь заботиться о нём, помогать ему и, что больше всего пугало девушку, жить с ним в одной квартире и каждый день видеть его. Она прожила так все свои семнадцать лет с братьями, но ведь это совсем другая картина, не так ли? Ты уходишь от своей семьи без каких-либо основных знаний, как нужно дарить нежность и любовь другому человеку, как нужно вести свои ежедневные дела в присутствии этого человека. Для Ани это было самым страшным: каждый день сталкиваться с одним и тем же лицом, возможно, не находить слов и просто… молчать.

Она никогда не понимала, как же жили её родители. Как они друг друга не убили? Совместную жизнь она делила на две категории: обычную и супружескую. Ей по душе была обычная, когда два человека не связаны клятвой, кольцами и документами. В такой семье чувствуется и слышится даже свобода, взаимная помощь и поддержка. Такая семья для Хейз являлась чуть ли не идеалом, потому что каждый её член как зависит от другого, так и свободен одновременно. А что насчёт супружеской жизни, то это как клеймо – его можно будет убрать, но ценой долгих усилий и утраты нервов. Девушка раньше была категорически против такой жизни, потому что её душила мысль о том, что ты будешь походить на раба.

– Может, он был уверен в Кате на все сто процентов. А, ещё… Ань, ты бы согласилась пойти сейчас в Ниарат? – спросил Блэрри. Пара стояла на одной из высоток и наблюдала за золотисто-персиковым рассветом.

Ребята привыкли выбираться куда-то и молчать, потому что слова им уже изрядно надоели. Каждый из них хотел отдохнуть от своего состояния нерешительности и боязни.

– Ниарат? – оторопела девушка. – Зачем?

– Чтобы ты стала моей женой.

После слов Джея Аня озадаченно сдвинула брови и уловила еле слышную льющуюся мелодию, звучащую вверху. Настороженный взгляд девушки заставил парня широко и невинно улыбнуться.

– Я слышу голоса ребят? – спросила Аня.

– Не мог не влюби-и-иться в тебя-я-я… – одновременно пропели три юношеских голоса (со слухом и голосами у ребят было всё плохо, но пара выдержала испытание). Аня подняла голову вверх и над собой увидела парящих в воздухе друзей. От увиденной картины Хейз застыла в недоумении: на головах парней красовались белоснежные ободки с настоящими розоватыми лилиями. Друзья были одеты практически во всё белое.

– Когда мы перестанем быть под прицелом у вашей любви… – монотонно произнёс Энцо после окончания песни. Он был против этой идеи с самого начала из-за своего хмурого настроения.

– И не говори: нанимают нас из-за своих прихотей, – пробурчал Тоби.

– Так, вы, наёмные страдальцы! Что это всё значит? – потребовала объяснений Аня.