Текст книги "Семя Хаоса. Несущий Свет"

Интерлюдия III
Век первый

Спустя сотню лет после появления в этом мире Один начал задумываться о том, правильный ли путь он выбрал. Иногда все шло совсем не так, как он планировал. Были хорошие моменты, но почему-то порой все шло наперекосяк, и вместо мирного расширения его Империи получалась кровавая каша. Он сожалел о каждой смерти, на которую подтолкнул этот мир. Но сделать порой ничего не мог даже при своем могуществе.

Титаны ему явно удались. Он даже не вспоминал о сотнях загубленных душ, которые понадобились для того, чтобы создать этот новый народ. Порой ему казалось, что эти души теперь счастливы. Правда, он не мог быть в этом уверен. Он еще вспоминал время, когда считал использование Семени Хаоса неправильным, но теперь все реже. Семя всегда подталкивало его, заставляя более щедро использовать свою силу. Это начинало ему нравиться. Это начинало его пугать. Вдруг, следуя этому пути, он станет совсем другим человеком?

Да, он объявил себя богом. Это было нужно для достижения своей цели, но он оставался человеком. Порой весьма несчастным. Кроме тех моментов, когда он растворялся в силе Семени. Он творил с ее помощью порой поистине фантастические вещи! Иногда они приводили в ужас его самого.

За эту сотню лет общество в его созданной с нуля Империи изменилось. Сначала он подчинил те два маленьких племени, что устроили сражение на безымянном утесе, ныне известном как мыс Одина. Теперь в Империи соседствовало множество племен. Он разрушал их культуру, насаждая единую. Ведь многокультурный народ не будет един, появятся внутренние конфликты. Поэтому он придумал культуру для Империи и подавлял все другие. Впрочем, иногда удачные элементы других культур он вплетал в свою.

Ему нужна была безраздельная власть над всем материком. И большой рост научного и технического прогресса. Первые плавильные печи для стали он создавал с помощью Семени Хаоса, но дальше обучил инженеров, чтобы они могли сами делать доменные печи. Он научил их уже многому, расширил границы Империи. Теперь настал момент для самого важного. Основать академию и обучить свой народ. Рано или поздно люди устремятся к звездам, и тогда он сможет выполнить свою главную задачу.

Часть вторая
Каллимар

Глава 1
Каррир. Пыль и другие друзья

За три дня пребывания в Каллимаре Каррир понял, что жизнь в городе и в удаленном монастыре – это совсем разные вещи! Они с Фаллой держались беженцев, которых разместили в палаточном лагере на одной из площадей Нижнего города. Каллимар был естественным образом – реками – разделен на три части. Ровно пополам город делил великий Меридиан, крупнейшая река континента, берущая начало в горах Аммел и впадающая в Южное море. Левобережная часть и называлась Нижней. Когда-то, на заре основания города, тут были только продуктовые склады. К южным вратам Нижнего города подходил имперский тракт из столицы, города Майна. Поэтому тут долгое время теснились караваны торговцев и сопровождающие их проститутки, воры и грабители. Теперь Нижний город разросся, появилось много респектабельных кварталов, однако он оставался самой неблагополучной частью Каллимара. Все преступные элементы города, верные старым привычкам, обитали тут. Неудивительно, что сюда отправили и беженцев. Впрочем, на это были и другие причины.

На правом берегу Меридиана находились две другие части города – Высокий город и Маленький город. Высокий город оставался местом резиденции императора, глав орденов магов, там располагались дома дворян и преуспевающих ремесленников. Правда, «тихих» и «дорогих», в основном ювелиров. Разумеется, тут не могли поселить каких-то там беженцев с севера! Из Высокого города вели одни врата на юго-западный тракт, так как западнее города были непролазные болота. Они так и назывались – Врата Юго-западного тракта. От ворот Высокого города тракт вел через несколько провинций Империи к Союзу торговых городов. От Маленького города Высокий отделяла Кривая река, впадающая в Меридиан.

Кривая делила правобережную часть Каллимара на две очень неравные части. Как можно догадаться по названию, Маленький город оказался на территории раза в три меньшей, чем Верхнего города. Тут были в основном мещанские кварталы, а из достопримечательностей только большая церковь Одина. По идее, беженцев могли разместить здесь, однако сейчас Маленький город заполонили солдаты легиона «Север», обычно находящиеся в военном лагере к северо-востоку от Каллимара. Жителей района спешно выселяли, называя это эвакуацией, чтобы не поднимать панику, а стену Маленького города также спешно укрепляли. В этом здорово помогали пять титанов, живущих в общине Каллимара. Северянам было некуда деваться, напасть они могут только через единственные, из-за малого размера района, ворота Маленького города, которые находятся ровно на севере и называются Вратами Киммара. Именно через эти врата вошел три дня назад отряд беженцев и оставшиеся солдаты манипулы.

Из-за того, что после слияния Кривой и Меридиана последний разливался и становится слишком полноводным, районы города были связаны причудливым образом. Напрямую из Высокого города в Низкий можно было добраться только на пароме. Единственный мост, перекинутый через Меридиан, соединял Низкий город с Маленьким. Это был длинный широкий мост из камня, названный мостом Вестника. А вот Маленький с Высоким соединял один каменный и два деревянных моста, так как Кривая тут была хоть и быстрой, но узкой. Все это Каррир узнал от детей-беспризорников, обитающих в городе. У них беженцы вызывали огромный интерес. И дело было не только в любопытстве – они выклянчивали еду. Когда Каррир спросил у Фаллы, все ли дети тут живут так же, она заметила, что эти еще везунчики, у них была обувь, пошитая из старых мешков. Когда Фалла жила в приюте при церкви Одина в Маленьком городе, большинство детей бегали босиком.

Сам город Каррира немного пугал. Он провел всю жизнь в маленьком монастыре и не привык к такому количеству людей, запахов, шуму. Не привык к таким большим зданиям. Он боялся города и потому почти не покидал площадь. Фалла тоже не спешила найти знакомых по приюту. Как понял Каррир, ее и тут сторонились из-за язвочек на лице. Никто из беженцев не проявлял к ним какого-то особого отношения, что скорее радовало мальчика. Немногие из них видели, что делал Каррир с мостом. А те, кто видел, считали, что это работа верзилы, убившего мага. Он в лагере почти не появлялся, общаясь больше с солдатами, которые помогали им переправиться по мосту через Кривую реку. Старший в лагере – толстяк Оплен был слишком занят устройством других, и на двух сирот, прибившихся к другим несчастным, внимания не обращал, но пайками, выдаваемыми городом, с ними делился. Магией по понятным причинам Каррир заниматься не рисковал. Из-за этого он все больше чувствовал беспокойство и зуд. Ему так и хотелось применить Семя Хаоса, не думая о последствиях. Но Фалла заметила, что сейчас им лишнее внимание магов ни к чему. Это во время мира их авантюра с присоединением к магам могла пройти хорошо, сейчас же орденам не до того, чтобы нянчиться с неумехой.

– Вставай, – произнес за его спиной холодный голос, и Каррир, подскочив, чуть не опрокинулся в фонтан, на краю которого сидел. Обернувшись, он увидел страшного верзилу, что учил его магии на мосту.

– Бери подругу и иди за мной.

Каррир обернулся, но Фалла уже спешила к ним. Они проследовали за верзилой в небольшой переулок. Из открытой двери выглянула женщина в чепце, осмотрела их подозрительным взглядом, ойкнула, встретившись глазами с верзилой, и захлопнула дверь. Тот хмыкнул и, дойдя до тупика в конце переулка, сел на корточки.

– Силен. – Каррир не сразу понял, что верзила представился. Действительно, они друг другу имен не называли. Первой среагировала Фалла и назвала себя. Следом представился и Каррир. – Я просил десятников в легионе, с которыми мы прорывались, пока помолчать о том, что они видели на мосту. Слухи пойдут, но не сразу. Пока никто не будет знать, что ты начинающий маг. Если хочешь это изменить, иди сразу в Высокий город в резиденцию любого ордена и покажи, что можешь. Скорее всего, тебя примут там, может быть, даже без лишних вопросов. Впрочем, сомневаюсь. Время сейчас неспокойное. Ты же своими силами пока никого не убил?

– Не смог, только покалечил, к сожалению, – гордо ответила Фалла. Силен удивленно приподнял бровь, глядя на нее. Она чуть стушевалась. – Они издевались над ним… над нами…

– Мне это не важно, магам, думаю, тоже. Все живы, и ладно. Я просил знакомых молчать, чтобы просто оставить вам свободу маневра. Но скажу сразу, Ми… Я тебя больше учить магии не буду. Захочешь поджариться, пробуя новое, твои проблемы.

С этими словами он встал и ушел.

– Ну что будем делать? – спросил Каррир. Фалла закатила глаза.

– Кто из нас маг с Семенем Хаоса в брюхе?

– Эй, это ты заставила меня его проглотить!

– Ага, в рот силой запихивала! – Фалла снова закатила глаза, а потом, подумав, показала язык. – Думаю, к магам отправиться ты всегда успеешь. Эта оглобля, – она кивнула в сторону, где скрылся Силен, – тебя учить больше не будет, но до этого у нас вроде бы неплохо получалось учиться самим.

Каррир, не задумываясь, кивнул. Тут переулок накрыла тень, это вернулся Силен.

– Забыл сказать, если надумаете учиться сами, лучше это делать подальше от чужих глаз. В переулке, куда мечом указывает фонтанная статуя, есть заброшенный торговый склад. Можете учиться там. – И, оглядев детей недружелюбным взглядом, снова скрылся в конце переулка.

Дети переглянулись и пошли к фонтану на площади, где разместили беженцев.

Склад и правда оказался заброшен. Засов на двери сломан, сама она висела на одной петле, от каждого шага пыль поднималась столбом, в углу лежали какие-то мешки и сгнившие остатки бочек. Фалла пару раз оглушительно чихнула и выскочила за дверь.

– Сперва тут нужно будет хорошо убраться. – Она еще раз чихнула.

У Каррира тоже зачесалось в носу, и тут ему пришла в голову гениальная идея. Ведь он маг! Что, если взять и сжечь пыль вокруг себя? Как он сжег мост. Брать тепло из камня, передавать вокруг себя, сжигать пыль, двигаться дальше. Легко и просто! На всякий случай он приготовился брать излишки тепла около себя, чтобы не сгореть. Черпнул тепло из пола и повысил температуру около себя. Воздух пошел красивой рябью. А потом взорвался.

В себя Каррир пришел в переулке полулежа у стены соседнего здания. Над ним крутилась обеспокоенная Фалла.

– Что ты сделал?!

– Ну, – в голове немного прояснилось, и Каррир вспомнил последние секунды перед потерей сознания, – поджег немного пыли.

– Ох! Вот оно что. Я слышала о таком. Бывает, пыль так вспыхивает в зернохранилищах. Может, тут до этого хранили и зерно тоже? Впрочем, не важно, главное – ты чуть не взорвал наше единственное место для тренировки! – Фалла обвиняюще ткнула указательным пальцем Карриру в грудь. – Быстро иди и потуши все искры, чтобы склад не сгорел!

– Эй, я только что стукнулся головой о каменную стену!

– Сам виноват! Нужно было делать, как тот маг, Кинетик. Ты тоже можешь летать! Ну, должен уметь. А теперь марш убирать искры! Тебе это легко сделать, нужно только забирать тепло из углей.

Каррир с трудом и с помощью Фаллы встал и, пошатываясь, пошел на склад. Большей частью тлеющие угли уже прогорели. Но в одном месте весело плясали язычки пламени. Каррир подошел к этому углу, там лежали до этого мешки, приготовился, и втянул тепло из огня. Пламя сразу же потухло, будто его засыпали невидимым песком, тепло Каррир просто направил вверх, и воздух над ним слегка заплясал, как над раскаленной сковородой.

– Эй! Вы что тут делаете?! Это наш склад! И что ты сделал с огнем?!

Каррир обернулся, у двери толпился пяток детей. Оборванных и босых, чумазых, Каррир вроде бы видел, как они крутились около беженцев. Он растерялся, а Фалла уже собиралась ответить детям, как один из них, стоящий ближе всего к двери склада, крикнул:

– Шухер! Стража! – Дети сразу рванули внутрь склада, скрывшись в глубине помещения.

– Скорее за ними! – крикнула Фалла и побежала следом. Действительно, объясняться с местными блюстителями порядка, почему был такой грохот, не стоило. Каррир побежал за Фаллой. В глубине склада было окно в другой переулок, оказавшийся закрытым внутренним двориком. На веревках тут сушилось белье, около одной из стен сидела женщина с маленьким ребенком на раскладном стульчике. Фалла уже была на лесенке, ведущей на крышу одного из домов. Каррир полез следом. Наверху их ждали те же пятеро детей.

– Кто такие и зачем полезли за нами? – спросил старший из них мальчик лет четырнадцати. Кроме него, на Фаллу и Каррира смотрел мальчик и две девочки-близняшки, ровесники сирот, и мальчик лет девяти. Ответила им Фалла:

– Сироты с севера. Хотели поиграть на вашем складе. Мы с беженцами пришли.

Старший мальчик нахмурился, но девочки-близняшки начали улыбаться.

– Рим, они же с нами делились едой, – сказала одна из них, но тот на нее шикнул.

– Ты мне кого-то напоминаешь. У тебя сестры нет старшей?

– Не знаю. Возьмите нас в свою команду, мы умеем полезные штуки делать!

Каррир удивленно посмотрел на Фаллу. Зачем им присоединяться к этим оборвышам? Рим задумался.

– Какие штуки?

– Он, – Фалла ткнула пальцем в сторону Каррира, – маг. Мы склад чуть не взорвали из-за того, что он пыль поджег. Кстати, как вы в той пыли жили?

– Там лесенка есть прямо от окна, ведет на чердак. Мы там живем. А сам склад для прикрытия, чтобы старшаки не лезли, – влезла одна из девочек.

– Ну, с нами старшаков можно не бояться. Каррир, покажи им.

Тот с сомнением посмотрел на подругу, но потом взял тепло из раскаленной солнцем крыши и нагрел воздух чуть-чуть, чтобы оборвышей окутала теплая волна. Девочки снова разулыбались, а младший мальчик и вовсе рассмеялся, захлопав в ладоши. Рим, однако, остался недоволен.

– И это все?

– Ну, я же не хотел никого сжечь! А то могу! – возмутился Каррир.

– Он так трех старшаков обжег у нас в приюте, что у тех глаза вытекли! Потому оттуда и слиняли, – добавила Фалла. Она явно лучше знала, как общаться с этими детьми. – К тому же мы можем брать пайки у беженцев, они считают нас своими. С вами поделимся.

Рим кивнул, и тут же заулыбался и средний мальчик. Рим кивнул на него:

– Это Петля, я Рим. Те две Эма и Ама. Мелкий просто Мелкий, он не говорит. – По мере того, как он называл остальных, те улыбались и кивали.

– Я – Фалла, это Каррир. – Мелкий тоже кивнул и улыбнулся.

– Потопали домой, что ли, – ворчливо сказал Рим.

В целом на чердаке было довольно уютно. Видимо, дети тут жили не первый месяц. Чужих на складе уже не было, убедившись, что пожара нет, стража убралась куда-то по своим делам. Фалла и Каррир забрали свои одеяла и ежедневные пайки из лагеря беженцев и перебрались к другим ребятам. Все, кроме Рима, были настроены весьма дружелюбно. Фалла предложила использовать склад для тренировок Каррира.

– Каких тренировок? Ты же и так маг? – возмутился Рим. Он продолжал относиться к ним с недоверием.

– Каррир пока только осваивает, что можно делать с Семенем Хаоса. Если бы это было так просто, маги не учились бы годами в своих академиях! Он сможет защитить нас от любого старшака и даже от взрослых, если те полезут. Но можно же научиться делать больше!

Больше возражений не было, и Каррир пошел осваивать магию Кинетиков. Фалла сказала, что он может летать, как они. Каррир попробовал. Зачерпнул из пола тепло так, что его обдало холодным ветром. И попробовал взлететь. Поднатужился, аж лицо покраснело, но ничего не произошло. Только начало болеть все тело. Будто бы кости мелко дрожали. Со стоном он выпустил тепло. Оно распространилось вокруг него, нагрев воздух с легким хлопком, отчего одежда Каррира затрепетала, как при сильном ветре. Ребята наблюдали за ним с безопасного расстояния, и Петля, тут же рассмеявшись, спросил:

– Это он так пернул?

Каррир покраснел от этого комментария, он и так нервничал из-за зрителей. Решив, что новым пока не стоит заниматься, он подошел к остаткам бочек и выбрал наименее гнилую доску. Почувствовал тепло внутренне, о котором говорил Силен, и втянул его. Доска в его руках рассыпалась пеплом, тепло распирало его, и он решил попробовать выпустить огонь. Фалла говорила, огонь это не просто тепло. Он представил огонь, его бесконечный красивый танец, тепло очага, и попытался создать его. Из руки вырвался маленький язычок пламени, гораздо меньше, чем от горящей свечи. Все тепло ушло на этот жалкий язычок. Каррир нахмурился. Что-то было не так. Огня должно было быть много.

– Это все, придурок? – рассмеявшись, спросил Рим. Кровь бросилась в голову Карриру, и он решил им показать, на что годиться. Прыгнул прямо на деревяшки, наклонился, будто хотел взять их в охапку, и втянул все внутреннее тепло сгорания, до которого мог дотянуться. Кости снова болезненно задрожали от переполняющей его силы. С криком он швырнул всю силу теплоты в пол перед собой.

Воздух вскипел, тонкий слой мусора вспыхнул в яркой вспышке, обнажив раскаленный каменный пол. Вспышка сопровождалась звуком грома, будто бы в склад ударила молния. Каррир поднялся и встал прямо на раскаленный камень. Он забирал его тепло и кидал сразу вверх над собой. Потоки горячего воздуха трепали его одежду и волосы, заставляли их плясать безумные танцы. Девочки Эма и Ама испуганно вздохнули, Мелкий и Петля уставились с восхищением, а Рим лишь кивнул.

– Да, а вот это может нам пригодиться.

Похоже, они их все-таки приняли к себе. По крайней мере, Фалла ободряюще ему улыбнулась из-за спины Рима.

Глава 2
Парин. Зайцеежик

Парин несколько раз приходил в себя, затем снова проваливался в забытье. Пару раз его куда-то тащили. Вокруг кружились неясные тени. Один раз сознание вернулось от громких криков, он не сразу понял, что кричит сам. От понимания, что крики его, сознание снова померкло. Теперь же он пришел в себя, лежа на жесткой кровати в светлой комнате с широкими окнами. Сначала он видел только потолок и солнечные блики на нем, потом понял, что он не один. Вокруг стояло еще несколько кроватей, на некоторых тоже лежали люди. Кто-то из них тихонько стонал. Парин надеялся, что на этот раз стонет не он.

Проморгавшись окончательно, он увидел полевого хирурга в белой мантии поверх повседневной одежды, спешащего куда-то между кроватями. Парин хотел попросить воды, но смог выдавить из себя только легкое шипение и пару стонов. Горло было совсем сухое. Но хирург заметил, что он пришел в себя, и подошел к нему, налив стакан воды. Парин начал жадно пить, от удовольствия снова едва не лишившись сознания.

– Ты помнишь, как тебя зовут? Где ты? Что было раньше?

– П… Парин. – Язык едва слушался, голос был как карканье ворона. – Я в лазарете? Помню только ночной бой манипулы…

– Повезло тебе, парень, похоже, голова в порядке. Сейчас мы тобой займемся.

Спустя два часа, ответив еще на несколько вопросов, выдержав череду не самых приятных процедур и выпив несколько кружек горячего бульона, Парин начал по-настоящему приходить в себя. Правая рука теперь заканчивалась чуть ниже плеча. Это его удивило, ведь он помнил, что северянин отрубил ему руку ниже локтя. Один из хирургов объяснил, что когда его доставили в лазарет, по его руке уже начало подниматься заражение. Пришлось ампутировать руку как можно выше и надеяться, что заражение не распространилось настолько широко, чтобы отравить всю кровь.

Ему вообще повезло, что его удалось живым доволочь до Каллимара, ведь из всей манипулы выжили менее сотни солдат, которые смогли вытащить только девять тяжелораненых, большая часть которых умерла уже тут, в лазарете, от заражения. Кроме Парина, в живых остались только два человека. Это подавляло. Что теперь делать, Парин вообще не представлял. Он лишился места оруженосца, своего сэра, своей правой руки. Теперь его будущее вообще становилось неизвестным. Скорее всего, придется вернуться к семье и надеяться, что отец даст ему пенсион. Может, оно и к лучшему. Он убедился, что сражения не для него. Он трус и неудачник. Лучше и дальше просто читать о чужих подвигах. С этой мыслью Парин уснул.

На следующий день, проснувшись, Парин сначала подумал, что сон продолжается. У его постели сидел пьяница, с которым он говорил накануне отправки манипулы на север. Тот, разместившись на раскладном стуле, грыз куриную ножку под неодобрительным взглядом старшего хирурга.

– Претор-легат, вы превышаете свои полномочия! На территории лазарета у вас нет власти, тут распоряжаюсь я!

– Ну, тогда распорядитесь, чтобы мне принесли выпить чего-нибудь!

– В лазарете нельзя пить вино!

– Боги с тобой, я пью вино или что покрепче только по понедельникам, а сегодня суббота. Принесите чаю!

Старший хирург всплеснул руками и пошел к выходу из палаты. За ним последовали его подчиненные.

– Кажется, чай мне не принесут, – расстроенно сказал мужчина, потом широко улыбнулся и повернулся к Парину. – Как ты тут устроился, мой маленький зайчик?

Парин только раскрыл рот. Потом собрался и поприветствовал его, как надлежит старшего по званию.

– Претор-легат Ацелий!

– Ну, допустим, да. – Ацелий потянулся, балансируя на своем стульчике. – Я тут слышал, что ты в лицо третьему кунгенту сказал, что он, Пертин, наглая самовлюбленная скотина, думающая только о своей карьере, за что тебя выгнали из оруженосцев того старого хрыча Бэнига?

Парин неуверенно кивнул, потом окончательно понял смысл сказанного и замотал головой.

– Я не говорил такого кунгенту Пертину!

– Да? Жаль, а то я пожал бы тебе руку. Если было бы, что жать, конечно! – Он засмеялся, а у Парина к горлу подкатил комок тошноты. Он не был готов к такому. – О, не расстраивайся! Потерять руку – не самое страшное. Я больше всего боялся за твою голову, она у тебя на удивление светлая, мой маленький зайчик!

Парин нахмурился, зачем сразу в одной речи и оскорблять человека, тыкая ему в нос его потерю, и хвалить? Смысла он в этом не видел. Претор-легат при этом продолжал вещать:

– Я тут навел о тебе справки после нашей ночной беседы. Оказывается, ты очень интересный зайчик! Сын преуспевающего, но не то чтобы очень, торговца, которому купили место оруженосца. Я видел таких ребят не раз, они не понимают ни черта ни в тактике, ни в стратегии, дерутся как разряженные бабенки, а права качают как имперские фискалы в нелегальном публичном доме! Но ты меня удивил! Неплох с мечом, понимаешь в тактике, быстро реагируешь на ситуации. Ты интересный субъект, мой маленький зайчик! Ах, как жаль, что я не успел тебя увести у Бэнига до этого идиотского похода!

– Увести меня? Зачем?

– О, все просто. Без еще одного посредственного рыцаря Империя обойдется, а вот новый претор-легат Империи нужен очень сильно. Я уже пять лет ищу себе замену. Хочу, знаешь ли, отдохнуть! Море, солнце, стайка молоденьких наложниц… Мм! Но все, кого я брал в адъютанты, пока что доверия не оправдали. Кто-то спился, кто-то женился, кто-то все сразу. Ну а большинство на поверку оказались просто-напросто идиотами! Теперь твоя очередь!

– Какая очередь?

Ацелий, почесав щеку, посмотрел на Парина с подозрением.

– Хм, может быть, я и твою сообразительность переоценил… Ладно, спишем это на травму! Вставай! С сегодняшнего дня ты – мой адъютант! Следуешь за мной по пятам, задаешь вопросы, достаешь меня, получаешь от меня массу ценных замечаний, по понедельникам со мной пьешь! Подъем, подъем!

С этими словами он встал со стула и начал поднимать Парина с постели. Приподнявшись, тот почувствовал сильное головокружение. Если бы этот пьяница его не поддержал, он бы рухнул на пол. В палату заглянул старший хирург и, всплеснув руками, начал кричать, что с пациентами так нельзя обращаться. Последовал жаркий спор о том, кем теперь является Парин – пациентом лазарета или адъютантом претор-легата. Пока двое мужчин спорили, Парин, обливаясь потом, стоял, держась левой рукой за спинку кровати. Ноги то и дело подкашивались, но он с трудом устоял.

Спор закончился эмоционально и бурно. Старший лекарь снова всплеснул руками и закричал, что он умывает руки, и если несчастный юноша умрет от ранения в ближайшие дни, он, старший хирург, ни в чем не виноват! На это претор-легат абсолютно серьезным голосом заверил старшего хирурга в том, что в случае смерти Парин будет освобожден от звания адъютанта и немедленно доставлен обратно в лазарет. Этим он вызвал еще один крик несчастного хирурга и очередное всплескивание рук. Парин уже перестал чему бы то ни было удивляться. Похоже, вблизи Ацелия жизнь вообще никогда не следовала так, как нужно.

Из лазарета Парину помог выбраться сам претор-легат. Там их ждали два солдата тактического корпуса. Парин остался в длинной рубахе пациента лазарета. Оглядев его, претор-легат отправил одного из солдат за формой, второму сказал, что он персональная сиделка Парина и отвечает за то, чтобы тот следовал за претор-легатом повсюду. После чего отправился к городской стене. Опираясь на солдата, Парин последовал за ним. Спустя сотню шагов он сдался и привалился к стене дома. Ацелий обернулся и заявил, что пришлет за ними солдата позже, а пока Парину необходимо переодеться! С этими словами мерзкий старикашка ушел. Спустя пятнадцать минут подошел еще один солдат в форме тактического корпуса. Солдаты завели Парина в ближайший переулок, где помогли переодеться. А еще спустя какое-то время подошел третий солдат, сообщивший, что претор-легат направляется к продуктовым складам и ждет там своего адъютанта через полчаса. Сказав это, солдат ушел, а оставшиеся двое подчиненных претор-легата помогли Парину доковылять до продуктовых складов.

Ацелий уже был там и проводил впечатляющую инвентаризацию. Его не очень интересовали хищение и растрата, только существующие запасы. После двух десятков вопросов и пяти осмотренных складов Ацелий отдал несколько распоряжений и пошел в сторону города. С большим трудом и только благодаря поддержке двух солдат Парин догнал его.

– Вас смущает, что осталось много скоропортящихся продуктов и слишком мало долголежащих, в том числе сухих галет и консервов. Опасаетесь осады?

– Нет. Вряд ли до этого дойдет. Но, видишь ли, наш легат, мой старый песик, совсем о ней не думает. Роль претор-легата делится на две части: разработать стратегию и тактику для войск и думать о том, о чем ни один здравомыслящий человек даже и думать не станет. Из-за последнего меня всегда и считали чудаком.

«Вряд ли только из-за этого», – подумал Парин. Но вслух спросил:

– Но зачем думать о том, что не произойдет?

– О, мой маленький зайчик, потому что за тридцать лет службы в армии я убедился, что чаще всего происходит то, что никогда не произойдет! – Парин ожидал улыбки, но, видимо, зря. Этот человек, похоже, всегда говорил шутки серьезно, а серьезные вещи с улыбкой. Либо же он не шутил, когда говорил эти вещи. Тогда он просто псих.

– Почему вы зовете меня зайцем? Считаете трусом?

– О, как ты любишь колоться, мой зайчик! Сперва оскорбил кунгента, пусть с ним пребудут боги, теперь отказываешься от прозвища, данного мной! В твоей жажде уколоть есть что-то от ежика! Если тебя ткнуть немного палочкой, ты сворачиваешься и выставляешь во все стороны колючки, совсем как ежик! Так что отныне нарекаю я тебя зайцеежиком! Следуй же за мной, мой маленький зайцееж!

С этими словами Ацелий пошел быстрее, оторвавшись от них. Парин попробовал догнать его, но, устав, опять привалился к стене. Спустя сорок минут их нашел очередной солдат тактического корпуса и сказал, куда нужно идти, чтобы перехватить претор-легата.

Так прошел весь день. Парин пытался поспеть за вздорным стариком, страшно уставая и постоянно чувствуя слабость. Благо двое солдат неотступно следовали вместе с ним. Одного звали Карин, второй откликался только на прозвище Пенек. Это прозвище, как и многим другим, дал ему претор-легат. От солдат Парин узнал, что он всех называл разными прозвищами. Почему прозвища были именно такими, не знал никто. Кто-то из солдат тактического корпуса гордился ими, как Пенек, кто-то стеснялся и злился. Карин относился к своему прозвищу «змейка» спокойно. Сам Парин решил тоже не обращать внимания больше на зайцеежа, которое, похоже, теперь пристало к нему на всю жизнь.

За день они посетили еще две казармы и пушечный двор. Везде Ацелий задавал массу вопросов, порой абсолютно неожиданных, осматривал все и давал несколько распоряжений. Распоряжения часто были еще неожиданнее вопросов. Но Парин начал замечать систему. Первые вопросы всегда выводили из равновесия собеседников, чаще всего они касались личных вещей, затем следовали уже вопросы более существенные, об общем положении дел. Похоже, это было нужно для того, чтобы во время допроса солдаты, мастера-оружейники и смотрители складов были честнее. Ведь если ты ошарашен вопросом о том, всегда ли выглядишь так, будто провел только что несколько часов в обнимку с аллигатором, целуя его во все запрещенные законом Одина и здравым смыслом места, то вряд ли ты потом будешь скрывать недостачу муки на складе. Ты ответишь честно, пока в голове у тебя крутится образ любвеобильного аллигатора. Честно говоря, Парина этот образ мучил до самого вечера.

Распоряжения же Ацелия можно было обобщить фразой – гарнизон должен быть готов ко всему, даже к нашествию разумных лошадей, чьи неразумные собратья вымерли более четырех веков назад из-за ошибки человеческих магов, и потому они хотят сделать со всеми магами такое, о чем в приличном обществе говорить неприлично. Этот образ преследовал Парина и на следующий день. Претор-легат вообще был щедр на столь шокирующие сравнения. Этим он и поддерживал свой статус самого большого чудака в войсках. Зато в случае, если одна из этих бед случалась, все говорили о том, какой умный у них претор-легат. Впрочем, чувство гордости длилось недолго, снова сменяясь раздражением. При этом, как заметили Карин и Пенек, Ацелий был столь часто прав, что магам пора было бы бояться разумных лошадей…

Системы в том, как Ацелий раздает прозвища, Парин пока не увидел. Но за этот день он и правда поверил, что такой человек мог совершить революцию в тактике имперских легионов и заставить всех следовать этой новой тактике. В течение дня он расспрашивал Карина и Пенька об их начальнике, и если Карин отвечал немногословно, то Пенек обожал поболтать. Он рассказал массу информации обо всем – о себе, о корпусе, о городе, о Карине, на что тот недовольно ворчал. Ну и, конечно же, очень много Пенек говорил про Ацелия. Оказалось, что шутка про пьянство по понедельникам вовсе не шутка. Дело в том, что Ацелий был женат и жену очень любил, детей у них не было. Умерла она пять лет назад, в понедельник. Поэтому претор-легат теперь отмечает каждый понедельник неумеренными возлияниями. Парина сразу предупредили, что должность адъютанта обязывает его составить компанию Ацелию в эти сложные для него дни. Отказавшись участвовать в такой попойке, последний адъютант и потерял свое место. Парину это сильно не понравилось. Так как он не общался с другими оруженосцами, то и в их пирушках-попойках не участвовал.