Текст книги "Помрачённый Свет: Финал"

– Хм… Да, я знаю, что тебе нужно. Крестьяне частенько с такими бедами обращались. Кто серп себе в ногу воткнет, кто по пьяни ухо собутыльнику откромсает, кто топором палец оттяпает, а кто и по достоинству своему пилой пройдется…

– Местные знают толк в развлечениях, – фыркнула саалея.

– Не то слово… В общем, Ахин, поди в лабораторию и открой люк в подвал. Спустись вниз и в дальнем левом углу, если смотреть на лестницу, увидишь пучок с травой. Мелкие как бы изрубленные листочки, немного покрасневшие у краев, и небольшие желтые цветочки… правда, они могли засохнуть и отвалиться. Но ничего страшного, цветы и не нужны, – старушка смерила одержимого подозрительным взглядом: – Понял, что искать?

– Да.

«Наверное…»

– Тогда возьми эту траву.

– И все?

– И все, – Илакая «кивнула» взглядом. – Чем проще средство, тем оно действеннее.

«Ей виднее», – решил Ахин и забрал со стола лампу.

Чтобы вернуться в лабораторию, одержимому пришлось отпихнуть в сторону спящего на пороге Диолая. Тот проснулся, схватился за меч и обвел заспанным взглядом комнату. Не обнаружив никакой угрозы, сонзера недовольно поворчал и снова заснул, растянувшись вдоль стены.

«Тут еще и подвал есть, – хмыкнул Ахин, с трудом отыскав на захламленном полу люк. – Интересно, какой же беспорядок ожидает меня там…»

Однако опасения не оправдались. Подвал оказался просторным полупустым помещением, где царила прохлада и умеренная влажность. Рядом с лестницей стояла ровная стена из бочек, как бы разделяющая все пространство пополам. И здесь очень приятно пахло травами без каких-либо примесей.

Ахин прошел вперед и заглянул за угол. Тусклый огонек светильника выхватил из темноты очертания мешков, сваленных у стены, и ровные ряды огромных бутылок с загадочной мутной жидкостью. В стены были вмонтированы крючья, на которых висели аккуратные пучки растений.

– Да они все одинаковые, – поморщился одержимый, разглядывая коллекцию трав и цветов. – Ладно… Дальний левый угол, если смотреть на лестницу…

Отыскав нужное место – Аели точно высказала бы какое-нибудь едкое замечание о навигационных способностях друга в небольшом прямоугольном помещении – он снял со стены небольшой букетик и принялся рассматривать листья.

– Вроде изрубленные, – пожал плечами Ахин. – И красноватые.

Других растений, подходящих под описание, не нашлось, и одержимый решил, что сойдет и это. В конце концов, не так уж сильно он нуждается в лекарствах, чтобы тратить свое время, любуясь пучками одинаковой, по его мнению, травы.

«Это потому что я пока еще не ранен», – резонно возразил себе Ахин, вылезая из подвала.

– Оно? – одержимый показал подвяленный букетик знахарке.

– Да. Но цветочки все же отвалились, – Илакая слабо вздохнула, моргнув слезящимся глазом. – Давненько я не спускалась в подвал…

Ахин покрутил траву в руках, помял ее пальцами, понюхал и озадаченно пробормотал:

– И что мне с ней делать?

– Что? – старушка отвлеклась от тяжелых мыслей. – А, все просто. Ее надо разжевать в кашицу и приложить к ране. И кровотечение остановится, и боль пройдет. Очень удобно… Правда, язык онемеет после пережевывания, да и раненая конечность может на время отняться. Зато эффективно.

«Полезная вещь», – кивнул Ахин. Раны на нем и сами прекрасно заживают, но боль продолжает досаждать даже при вмешательстве темного духа. Эта трава идеально подходит одержимому. Остается лишь надеяться, что она не понадобится.

– Ясно… Большое спасибо, – Ахин машинально пошарил по карманам, хотя деньгам там, естественно, взяться неоткуда. – И… эм… староста Орин все оплатит.

– Действительно? – наигранно удивилась Илакая. Поразительно, как она может так ярко выражать эмоции одним лишь голосом и половиной лица?

– Ну да.

«Конечно нет».

– Как скажешь, – уголок ее рта дернулся вверх. – Но деньги мне все равно не нужны.

– Да, я мог бы догадаться… – пробормотал Ахин, бросив быстрый взгляд на выход.

Надо что-то предложить ей взамен. Наверняка у парализованной пожилой женщины есть какая-нибудь просьба. И скорее всего, не одна… Но можно ведь просто уйти. Именно так одержимый и собирался поступить, но внезапно наткнулся на свирепый взгляд Аели.

– Даже не думай, – прошипела саалея.

– Э-э-э…

– Ты вроде сказал, что готов помочь тем, кто помогает тебе.

Ахину очень не хотелось задерживаться здесь, но что он сам будет думать о себе, если сейчас просто уйдет? Ничего плохого, ведь он поступил так по необходимости. Но что будет думать о нем Аели?..

– Да, сказал, – поиграв желваками, подтвердил одержимый.

– Так отвечай за свои слова!

Медленно выдохнув, он беспомощно развел руками и повернулся к знахарке:

– У нас мало времени, но если мы можем чем-то помочь…

– Эта девушка делает тебя лучше, – мягко произнесла Илакая. – Пока она рядом с тобой, ты никогда не станешь чудовищем из сплетен.

Саалея отвернулась и наклонила голову, чтобы зеленоватые локоны прикрыли лицо. Настоящие чувства она привыкла прятать.

– Но если вы спешите, то я не смею задерживать вас, – продолжила знахарка. – Когда-нибудь оринова жена все-таки придет. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Ахин обвел взглядом комнату. Пыль, пропахшие потом и мочой одеяла, холодный очаг.

– А когда она приходила в последний раз?

– День назад, – Илакая задумчиво прищурилась. – Или два. У прикованных к кровати людей время течет немного иначе.

– Бабуль, ты же голодна! – воскликнула Аели, выскочив из эмоционального панциря. – Тебе надо поесть. И попить!

Саалея бросилась в угол к очагу, где принялась громыхать крышками котелков и заглядывать в кувшины. Обнаружив воду в небольшом бочонке, она зачерпнула ее глиняной миской и подошла к кровати. Приподняв голову знахарки, Аели осторожно понемногу влила живительную влагу в искривленный параличом рот.

– Спасибо, девочка, – Илакая моргнула слезящимся глазом. – Я уже не чувствую голода и жажды, но жить хочется… Кто-нибудь, может, скажет, что эта жизнь и на жизнь-то не похожа. Но другой у меня нет.

«Вряд ли вода в бочонке свежая», – подумал Ахин и подошел к похрапывающему у стены сонзера. Немного попинав Диолая и дождавшись, пока тот очнется и вспомнит, где он находится, одержимый вручил ему котелок побольше:

– Сходи за водой. Колодец рядом.

– Почему я постоянно что-то ношу? – насупился Диолай, угрюмо шагая к выходу. Котелок в его руке громко громыхал – сонзера как будто специально задевал им углы и стены.

Саалея положила несколько сухих поленьев в очаг, сбегала за ветками и корой в лабораторию и разожгла огонь, отобрав у одержимого кресало, которое тот уже начал считать своим. Задавая вопросы хозяйке дома о том, что где находится, Аели набрала подвяленных овощей для нехитрой похлебки, нарезала их и закинула в котелок с водой, принесенный Диолаем.

– Там, вообще-то, ведро на улице есть, – проворчал сонзера, усаживаясь на пороге. – А то эта штука долго отказывалась наполняться в колодце, только плавала на поверхности.

– Ведро? – посмотрев на лежащую в кровати старушку, Аели задумчиво поправила непослушный локон. – Отлично. Набери в него воды и неси сюда.

– Опять я? – поник Диолай.

– Уж больно хорошо у тебя это получается.

Сердито сопящий сонзера снова ушел.

Присев на единственный стул, Ахин молча наблюдал за подругой, возящейся у очага. Она казалась намного привлекательнее, чем раньше. Но эта красота не имеет ничего общего с красотой разодетых в откровенные платья саалей, торгующих собой в элитных борделях Камиена. Нет, сейчас Аели совершенно другая. Спокойная, уверенная, добрая, заботливая, женственная…

Запыхавшийся Диолай ввалился в комнату, заворотив огромное ведро с водой.

– Вот, – шумно выдохнул он, плюхнувшись на порог.

Саалея кивнула и подошла к кровати.

– Я тебя помою, – заявила она знахарке. – Это не обсуждается.

«У нас нет столько времени!» – хотел было возразить одержимый, но не смог сказать ни единого слова. Он продолжал любоваться подругой, испытывая раздражающе приятное чувство. Как будто чья-то беспощадная хватка выдавливала из трепыхающегося сердца густой тягучий сок, срывающийся тяжелыми каплями и разлетающийся во все стороны теплыми брызгами где-то внизу живота.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом прошептала Илакая.

Аели тряхнула головой, пряча лицо в тени непослушных волос.

– Вы двое, – она не глядя обвела рукой юношей и указала на дверь: – Пошли вон.

Одержимый хотел и дальше смотреть на саалею, а сонзера явно не имел ни малейшего желания снова вставать с облюбованного насеста. Но, представив, как Аели обмывает дряхлое тело знахарки, они разом поднялись и без промедления вышли из дома, хотя достаточно было просто покинуть комнату.

Опершись на хлипкую ограду, Ахин и Диолай лениво разглядывали сад. Несмотря на то, что он практически весь порос сорняком, в нем до сих пор замечалась заботливая рука хозяйки. Даже жалко, что скоро все ее старания канут в небытие.

– Если она голодна, мы могли бы просто дать ей немного вяленого мяса, – проворчал Диолай, похлопав по туго набитому мешку.

– И как ты себе это представляешь? – хмыкнул одержимый. – Пожилые люди в принципе не могут разжевать эту подошву, даже если они не парализованы.

– Зато маленького кусочка надолго хватит…

Ахин посмотрел на ночное небо. Самый темный час подходил к концу. Луна устало поливала землю остатками призрачного серебра, звезды медленно блекли, а на востоке уже показалась бледная синева.

– Значит, они тут без знахаря сейчас, – произнес Диолай, указав подбородком на заброшенный сад.

Одержимый пожал плечами. Разговаривать не хотелось, но он все же ответил:

– Староста сказал, что при необходимости они посылают в Камиен за лекарем.

– Это неудобно. Долго. И дорого.

– Кажется, жители Бирна не бедствуют, – усмехнулся Ахин. – И теперь еще очень долго не будут испытывать в чем-либо нужды.

– Ты же знаешь, что побрякушки не будут разделены между всеми поровну, – Диолай вздохнул, вспомнив печальное расставание с мешком золотых украшений. Тяжесть той ноши теперь казалась ему даже приятной.

– Это уже не наше дело. Пусть выполнят условия сделки, а остальное неважно.

– Да, неважно. Конечно. Неважно, – пробубнил сонзера, барабаня пальцами по хлипкой оградке. – Но хотелось бы, чтоб хоть часть пошла на что-нибудь полезное… Например, можно было бы пригласить в Бирн толкового знахаря на постоянное житье и при порядочном жаловании. Только не в этот разваливающийся сарай на окраине, а в нормальный дом с большой лабрудори… лабиринтори… ла-бо-ра-торией.

«Хорошая мысль. Правильная», – Ахин подозрительно посмотрел на него:

– Я думал, что ты предпочитаешь тратить деньги только на себя.

– Предпочитаю, – кивнул Диолай и гневно рубанул ладонью воздух: – Но я терпеть не могу, когда другие тратят деньги на себя! Это подло! Так что пусть староста со своими прихвостнями пустит наше золото на благие дела.

– А тебе, значит, тратиться на благие дела не нужно?

– Я жертва несправедливости нашего мира, – сонзера сокрушенно покачал головой. – А если разумное существо может чем-то помочь несчастной жертве, то оно должно помочь. Получается, имей я деньги, я был бы просто обязан потратить их на себя. Так восстанавливается справедливость!

– Справедливость, ага, – одержимый решил просто согласиться, ему не хотелось спорить и пытаться что-то объяснить Диолаю. Все равно бесполезно. – Я тебя понял…

Аели выскочила из дома знахарки и побежала в сад.

– У нее пролежни на спине, я приготовлю мазь, – на ходу пояснила она.

– А ты умеешь?

– Илакая научит.

Саалея торопливо ходила среди растений, ища в зеленом однообразии хоть какие-то признаки того, что ей нужно. Кажется, предрассветный полумрак ей нисколько не мешал. Покопавшись в очередных зарослях сорняка, она удовлетворенно хмыкнула и принялась отщипывать лепестки с каких-то цветов. Одержимый отметил про себя, что никогда не видел подругу такой увлеченной. Ее красота вновь приобрела новые оттенки, пока она сосредоточенно занималась своим делом и… улыбалась. Да, Аели выглядела счастливой.

Нарвав пястку лепестков, саалея побежала обратно в дом. Ахин проводил ее взглядом.

– Илакая научит… – задумчиво повторил он. – Новый знахарь в Бирн…

«Похоже, что Аели это нравится. Она могла бы остаться здесь, учиться врачеванию и помогать другим. Илакая может дать ей то, чего не могу я, – спокойную жизнь и благородное занятие. Больше никаких сумасшедших побегов, опасности и лишений… Она заслуживает лучшего».

– А ведь бабка могла бы взять ее в ученицы! – внезапно воскликнул Диолай, вцепившись в плечо одержимого. – Здорово я придумал? А? Смекалка!

– Здорово, – согласился Ахин. Говорить о том, что он и сам об этом думал, одержимый не стал.

– Но не опасно ли это для нее? – тут же помрачнел сонзера.

– Она очень похожа на человека. Никто даже не заподозрит в ней порождение Тьмы, если она будет тщательно прятать покрытые чешуей части тела под одеждой. Ведь здесь о саалеях разве что слышали.

– Таких красивых людей не бывает, – возразил Диолай. – А еще разрез глаз, необычный цвет волос, язык…

– Если кто-то и заметит нечто странное в ее внешности, то староста Орин охотно подтвердит, что она обычный человек.

– Но… – на лице сонзера проступило понимание: – А-а-а… Ну да. Подтвердит. Еще бы этот жадный хрыч не подтвердил! Мы ж его с потрохами купили! – он самодовольно ухмыльнулся: – Значит, я все-таки здорово придумал!

«Вот только согласятся ли Аели и Илакая? – нахмурился Ахин. – Кто знает, что у этих женщин на уме…»

Тишина неторопливо подползла к дому знахарки и обвилась вокруг него, медленно оседая на землю. Одержимый физически ощутил ее тяжесть на плечах. Но это было даже приятно. Проведя несколько недель в безостановочном бегстве, слушая свое сбитое дыхание, шум крови в ушах и подшаркивающие шаги нежити за спиной, Ахин совсем забыл, какое удовольствие можно испытать, просто постояв в тишине.

Скрипнула дверь, юноши синхронно повернули головы. Вышедшая на порог дома Аели махнула им рукой и растворилась в темном прямоугольнике дверного проема.

– Иди один. Поговори с ними, – пробормотал Диолай, выковыривая ногтями щепки из ограды. – А то я снова сболтну чего-нибудь…

Сонзера тоже сильно изменился за последнее время. Причем в лучшую сторону, чего нельзя сказать об одержимом. Хотя, возможно, Диолай всегда был таким.

«Я просто старался не обращать на него внимания. Наверное, зря».

Войдя в дом, Ахин не без удовольствия отметил, что противные примеси почти исчезли из витающего в воздухе аромата трав. И сама Илакая выглядела намного лучше. Она была укрыта относительно свежим одеялом, которое саалея достала из вывороченного из-под кровати огромного сундука с бельем. Грязное тряпье лежало в дальнем углу.

Аели кормила знахарку с ложечки, опустившись перед кроватью на колени. Еще одна обжигающая капля выступила на поверхности сдавленного сердца Ахина. Видя саалею такой, он испытывал очень приятное чувство, которое невозможно не замечать. Зато можно продолжать обманывать себя.

– Получилось? – севшим голосом спросил одержимый, указав взглядом на ступку, стоящую на столе. На ее стенках остались следы маслянистой мази.

– Плохо размяла, – недовольно поморщилась половиной лица Илакая. – Сок только выдавила, а волокна почти целые остались.

– У меня и так чуть рука не отвалилась, – насупилась саалея.

– Но не отвалилась же. Значит, можно было довести мазь до нормальной консистенции.

– Я даже не знаю, что такое консистенция… И ты не жаловалась, пока я втирала лекарство тебе в спину.

– Может, потому что я ничего не чувствую?

– Вот видишь, бабуля, – Аели поднесла очередную ложку к искривленному рту. – Паралич, оказывается, не такая уж плохая штука. От каких страданий он тебя уберег!

Илакая проглотила похлебку и хрипло засмеялась.

«Они неплохо ладят, – хмыкнул Ахин, глядя на знахарку. – Похоже, наша старушка в молодости тоже была той еще змеей».

– Я тут подумал… – начал одержимый, запнулся, откашлялся и принялся поправлять ногой сбившийся коврик. Ну не получается у него говорить без подготовки…

Девушка и пожилая женщина молча смотрели на него.

– В общем, это может прозвучать странно, но я бы хотел, чтобы Аели осталась здесь. В качестве ученицы знахарки.

Они по-прежнему молчали, глядя на Ахина.

– Аели ухаживала бы за тобой, готовила, следила за домом и садом, – продолжил одержимый, обращаясь к Илакае.

Молчание.

– А ты… – он перевел взгляд на саалею. – Научилась бы всему… спокойно жила… ну… и так далее…

– Послушай, Ахин, – Аели виновато улыбнулась. – Мы уже об этом договорились.

– Что? – опешил одержимый. – Как? Когда?

– Пока ты и Диолай стояли на улице. Илакая предложила мне остаться.

– И?

– Я согласилась, – тихо ответила саалея, опустив взгляд. – Кажется, мне это нравится. Растения, толстенные книги с картинками, всякие непонятные штуки в лаборатории… И возможность кому-то помочь. Может, хоть так я смогу оправдать свое существование.

– А…

– Я перестала быть проституткой, покинув Камиен с тобой. И слишком долгое время была никем. Теперь у меня появился шанс стать кем-то.

«Весь путь, что мы проделали вместе, ты давала мне силы идти вперед! Ты олицетворяла то, ради чего я терпел боль и превозмогал трудности! Я не добился бы ничего, если бы не ты, Аели. Ты не была никем. Для меня ты никогда не была никем».

Но он этого не сказал.

– Угу, – угрюмо кивнул Ахин.

«Кретин… Я просто трусливый кретин».

Саалея смахнула крохотные слезинки, подняла голову, откинув пряди зеленоватых волос, и посмотрела прямо в его черные глаза. Темный дух всколыхнулся, жадно поглотив нечто, что одержимый не успел даже почувствовать.

– Так ты не против?

– Хоть в чем-то наши мнения сошлись, – Ахин растянул губы в подобии полуулыбки, тщетно силясь проглотить ком в горле. Он осознал, что ему придется на время расстаться с Аели. – Я не против.

Девушка улыбнулась в ответ и судорожно выдохнула. Она повернулась к Илакае, держа в дрожащих руках миску с похлебкой, но знахарка лежала в кровати с закрытым глазом и мирно посапывала. Спала. Или притворялась.

«Так будет лучше, – печальный вздох распирал грудь одержимого, но он все же сумел сдержать его. – Я рад за Аели. Даже если погибну… Уже все не напрасно. И если миру суждено окончательно развалиться на части, она успеет побыть счастливой. Все не напрасно…»

Ахин вдруг понял, что если и дальше продолжит смотреть на саалею, то уже не сможет уйти.

– Мне пора, – тихо произнес он.

Аели вскочила на ноги:

– Я провожу.

«Нет, пожалуйста…»

– Хорошо, – пробормотал Ахин, откинув поеденную молью занавеску.

Они вышли на улицу и встали, глядя друг на друга. Диолай покосился на них, пробормотал что-то насчет разведки и направился к заросшей тропинке, всем своим видом демонстрируя безразличие.

На востоке забрезжил рассвет, и тощие рваные облака стали напоминать окровавленные бинты, медленно плывущие по темной реке. Иногда они расползались на отдельные клочки и вспыхивали ярким желтым пламенем, а затем воссоединялись и зависали над лесом безобразным темным пятном на бледном небе. На землю упали первые тени нового дня.

– Я должна поблагодарить тебя, – неуверенно улыбнулась Аели.

Если бы саалея насмешливо усмехнулась или сказала что-нибудь язвительное, одержимому было бы проще. Но теперь он еще сильнее захотел остаться с ней. И плевать на весь мир, пусть этот жалкий обломок рассыплется хоть прямо сейчас! Тогда Ахину не придется уходить от нее.

– За что меня благодарить? За то, что я лишил тебя дома? За то, что таскал по лесам? За то, что тебя чуть не перепродали? За голод, за ночевки под ливнем, за стертые в кровь ноги? За это благодарить? – одержимый гневно поджал губы, возненавидев себя всей душой. – Ты столько раз могла погибнуть из-за меня…

– И теперь я здесь, на своем новом месте, – она с неожиданной нежностью посмотрела на приземистый домик. – Непохоже на Камиен, но так даже лучше. Надеюсь, и жизнь моя не будет похожа на ту, от которой я убежала с тобой.

Тишина, немного потрепанная пением утренних птиц, прошлась вокруг жилища знахарки и остановилась между саалеей и одержимым. Передохнув, она расправила крылья, и легкий ветерок подхватил ее, унося куда-то в поле.

– Тебе пора, – саалея попыталась улыбнуться. Получилось, но очень печально.

– Да, – обреченно мотнул головой одержимый. – Если тебе что-то понадобится, то обращайся к нежити. Лучше к Перевернутому.

– Не думаю, что у меня возникнут проблемы, для решения которых придется просить о помощи мертвецов.

– Но вокруг одни люди…

– Я поговорю со старостой Орином, – Аели изящным жестом взвесила рукой воздух, как будто в пустой ладони лежал мешочек с золотом: – Мы достаточно заплатили ему, он меня прикроет, если что. И я буду осторожна.

– Правильно… – Ахин посмотрел на рассветное небо. – Да, теперь мне точно пора.

– Но ты ведь еще вернешься? – с надеждой в голосе спросила саалея.

– Вернусь, – уверенно подтвердил одержимый.

– И потом изменишь наш мир?

«Если найду демонов. Если смогу уговорить их присоединиться ко мне. Если выживу. Если у меня все получится…»

– Изменю.

– И… Вернешься еще раз? Ко мне. Навсегда.

Он обнял ее.

– Обязательно. Обязательно вернусь…

***

– А я знал, что она выберет тебя, – заявил Диолай, шагая за одержимым по дороге среди полей. – Но благодарить за это тебе нужно только меня. Потому что я не стал вмешиваться в ваши отношения, иначе у тебя не осталось бы ни единого шанса охмурить красотку Аели. Без обид, но, как ни крути, со мной тебе не сравниться… Только не считай это подачкой с моей стороны, ладно? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя униженным.

– Как скажешь, – пробормотал Ахин, глядя на утесы.

В тусклом утреннем свете серые каменные массивы казались низкими и неказистыми, как будто они были частью грандиозной задумки природы, но она отвлеклась на что-то более важное, отложив заготовку до лучших времен. И вот брошенные утесы стоят, полуобняв долину Бирна с севера, а лучшим временам, видимо, настать не суждено.

– В обхождении с женщинами мне нет равных, – продолжал болтать сонзера, напрочь забыв об осторожности. – Порой даже приходится прилагать усилия, чтобы моя привлекательность и… как ее… а, харизма! Чтобы привлекательность и харизма не навредили делу. Если рядом есть девушки, то они сразу же начинают обращать на меня внимание, и весь остальной мир перестает для них существовать! Разве можно быть настолько безответственными? Впрочем, я их не виню. Устоять передо мной способна далеко не каждая. Вот потому-то мне и приходится притворяться неуклюжим простачком. Но это не всегда помогает. Природу, знаешь ли, не так-то просто обмануть. Женщины всегда учуют настоящего мужчину, под какой бы маской он ни скрывался… Поверь мне, я в этом хорошо разбираюсь.

– Не сомневаюсь.

Ахин ускорил шаг, чтобы сонзера на время замолчал из-за сбившегося дыхания. Почему одержимый не мог просто попросить его? Потому что это всегда делала Аели. И что с того? Да ничего. Саалеи рядом нет, и Диолая никто не затыкает.

«Просто мне до сих пор кажется, будто бы она сейчас что-то ему скажет. Он, как обычно, попытается выкрутиться, но Аели с ехидной улыбкой обернет против него его же слова, и нашему мужественному сонзера останется только обиженно плестись в сторонке и надувать пузыри из соплей… Очень странно, что ее нет рядом… Нет?» – одержимый резко обернулся, но увидел только нахмурившегося Диолая, поправляющего лямки тяжелого мешка. Да, Аели действительно не было рядом.

– Ага, девушкам не стоит находиться среди свирепых мужчин, пока они заняты своими мужскими делами, – кое-как отдышавшись, произнес сонзера. – Это всех отвлекает, сбивает с толку, вносит сумятицу и, как правило, не приводит ни к чему хорошему. Я не раз видел такое. Знаешь, сколько толковых ребят погибло из-за спора о женщинах? У-у-у… Не счесть, – он на мгновение задумался и разочарованно хмыкнул: – Хотя я только двоих помню.

– Дуэль за сердце девушки? – ухмыльнулся Ахин. – Не думал, что бандиты такие романтики.

Зачем одержимый поддержал разговор? Потому что не был уверен, что молчание лучше. В тишине рождаются мысли. И если в иной ситуации спокойные рассуждения и воспоминания обычно помогают, то сейчас Ахину станет от них только хуже. Где-то в глубине души он даже хотел получить задание от Элеро и потратить весь день на однообразную бумажную работу, ни о чем не думая и ничего не решая. Так звучал неуверенный голос минутной слабости.

– Нет, до дуэли не дошло, – отмахнулся Диолай. – Они сидели в трактире одного южного городка, выпивали и обсуждали женщин. Так в определенный момент и сошлись во мнении, что местная официантка, дочь трактирщика, очень даже ничего. И чем больше они пили, тем красивее она им казалась. Словом, мои бывшие товарищи разругались вдрызг, и один из них приступил к решительным действиям. Он подошел к официантке и выразил ей свои чувства… То есть юбку задрал.

– Какой обходительный мужчина.

– Да, он умел располагать к себе женщин.

– Судя по твоему рассказу, располагал он их прямо на барной стойке.

– Как и где угодно! Недаром его прозвали Красавчиком! – сонзера сдавленно засмеялся. – Правда, по-настоящему красивым он был только до того, как его угораздило схлопотать кистенем по лицу. Нам тогда удалось сшить ему разорванную щеку и слепить из кусочков губ какое-то подобие рта, но вернуть добрую треть зубов мы не смогли. А с вывернутой и переломанной челюстью его рожа выглядела так, будто бы ее… будто бы она… В общем, ему хорошенько помяли котелок. Но мы все равно звали его Красавчиком. Он от этого, конечно, бесился, но потому и звали.

– А что с официанткой?

– Какой официанткой?

– Дочкой трактирщика.

– А, с этой… Да ничего. Батька девчушки выволок Красавчика на улицу, избил его и швырнул в канаву.

– А второй герой-любовник?

– Он решил воспользоваться моментом. Взял недопитую бутылку и направился к официантке. Но, будучи серьезно навеселе, поскользнулся и начал падать. Видимо, хотел подставить руки, но в одной из них была бутылка. Не знаю, как именно все произошло, однако мы нашли его с распоротым осколками горлом. Кровищи натекло…

– Выходит, Красавчику повезло больше.

– Не сказал бы. Той ночью шел сильный дождь, так что на утро нам пришлось вытаскивать из канавы распухшее тело Красавчика, захлебнувшегося в помоях.

– Печальная история.

– Ага, – Диолай кивнул с видом знатока: – Вот я и говорю – из-за женщин у мужиков часто возникают проблемы.

– Не думаю, что в смерти тех бандитов виновата дочь трактирщика.

– А кто же еще?

– Например, они сами. Нет?

Сонзера фыркнул и небрежно махнул рукой:

– Нет, это только со стороны так кажется.

– Понятно, – протянул одержимый. – Тогда ладно…

Наверное, все же не стоило развивать эту тему. Попытка поддержать беседу, чтобы скоротать время и отвлечься, обернулась рассказом о чей-то гибели. Казалось бы, ничего особенного – смертью больше, смертью меньше… Но в том-то и дело.

«Когда я стал так спокойно относиться к смерти?» – задумался Ахин. Он все глубже погружался в воспоминания, но нигде не мог отыскать ответ на свой вопрос. В конце концов, одержимый был вынужден признать, что смерть окружала его с самого рождения. Сначала он прикладывал усилия, чтобы игнорировать ее, а затем и вовсе перестал замечать, как вокруг постоянно умирают другие. До той злопамятной ночи в квартале фей, когда погиб Биалот.

«И даже о нем я с тех пор почти не вспоминал, – печально усмехнулся одержимый. – Темный дух виноват?.. Нет, надо смотреть правде в глаза. Я очень плохой друг, вот и все. Может, меня ожесточил наш мир и рабское существование? Увы, продолжаем смотреть правде в глаза. У меня нет ни совести, ни сострадания. Порой мне кажется, что я не забросил всю эту затею со спасением мира лишь по одной причине – я пытаюсь сам спастись. Но разве я не помог Аели? Ах, мы все еще смотрим правде в глаза… Я сделал это только ради себя. Она мне нравится, а я не хочу терять вещи, которые мне нравятся… Похоже, мной движет только эгоизм».

Это правда, однако она остается недосказанной. Ахину намного проще принимать ее именно такой. К чему все усложнять, верно?

– Хорошо я все-таки придумал, – пропыхтел Диолай, в очередной раз поправляя лямки мешка. – Ну, насчет красотки Аели.

– Ага…

– Я бы хотел, чтобы у нее все получилось, – со вздохом продолжил сонзера. – Не думаю, что ей будет просто, особенно поначалу. Но, надеюсь, она ни о чем не пожалеет. Хоть кто-то в нашем мире должен же быть доволен своей жизнью.

«Диолай немножко… особенный, но все же хороший парень», – Ахин оглянулся на него через плечо. Сонзера шумно сопел и внимательно смотрел под ноги, чтобы ненароком не споткнуться. От внутренней стенки черепа одержимого отлепилась вялая мысль, что в иной ситуации они могли бы стать друзьями.

– Ага, – угрюмо повторил Ахин и вновь ускорил шаг.

Утесы встретили их холодным равнодушием. Даже слишком холодным для такого солнечного утра. День уже вступил в силу, но у подножия растянутой каменной гряды царила влажная тень, моментально пробравшаяся под одежду одержимого и припавшая к его коже в ненасытном желании высосать из живого существа все тепло. Пещеры ощерились черными кривыми провалами хищных ртов, словно желали проглотить случайных прохожих. Но Ахин и Диолай пришли сюда не случайно.

Послышался тихий шорох, сгустившийся мрак пришел в движение. Размытые темные силуэты медленно скользили к выходам из пещер, гротов и крупных трещин, приобретая очертания нежити. Вскоре почти все ожившие мертвецы стояли перед утесами, и тень внезапно показалась еще холоднее.

– Вернулся, – буркнул Одноглазый.

В его голосе послышалось разочарование. Похоже, он уже собирался идти в Бирн, чтобы отомстить людишкам за лидера. А тот, как назло, оказался жив, чем и испортил все веселье.

– Вернулся, – удовлетворенно подтвердил Перевернутый.

– А где девчонка? – Одноглазый хотел подозрительно поджать губы, но иссохшая плоть не подчинилась его воле. Как он ни старался, у него всегда получался один лишь хищный оскал. – Что они с ней сделали? Я этот городок…

– Она в полном порядке, – Ахин посмотрел в единственный глаз командира мертвецов, чувствуя, как внутри вскипает злость. – И у нее не возникнет никаких проблем, пока ты держишь себя в руках. Слышишь меня? Если из-за какой-нибудь твоей выходки пострадает Аели, то я залезу к тебе в иссохшие мозги и заставлю тебя вспомнить прошлую жизнь, чтобы ты сгнил заживо… замертво! И я буду делать это так медленно, чтобы ты успел осознать, что с тобой происходит! Понял меня?!

Одержимый потерял самообладание. Он сорвался. Просто, быстро и без какой-либо внятной причины. Очень глупо…

Угрожающий тон – что может быть нелепее в разговоре с трупом? Нежити неведом живой страх. Однако за прошедшую ночь Ахин сильно изменился. В его черных глазах клубилась непроницаемая тьма, и сейчас любое возражение, любое неосторожное слово могло вызвать бурю мрака, вселяющую ужас даже в тех, кто потерял способность бояться вместе с жизнью.