Текст книги "Голодный океан. Рикэм-бо"

– Там мой товарищ гибнет. Понимаете?

Пауза. На этот раз Красс сказал, как отрезал:

– Оставить. Я запрещаю!

Но голос несчастного сокурсника продолжал взывать к помощи, на его фоне гремели пулемётные очереди, там что-то скрежетало, словно снаряды рвали обшивку кабины.

– Ты меня слышишь, парень? – сквозь шум помех в последний раз прозвучал обеспокоенный голос ведущего. Игорь уже секунд десять крутил ручку настройки бортовой радиостанции. Перед тем как круто развернуть самолёт и лечь на прежний курс молодой лётчик озабоченно пробормотал в микрофон:

– Что-то с рацией… Не пойму… Спасибо, вас понял, есть продолжить выполнение задания. Удачной посадки!

Вдогонку ему наверняка неслась ругань, а может и отеческие уговоры Красса. Но шумы умышленно расстроенной бортовой радиостанции заглушали всё.

Тахометр показывал две тысячи оборотов в минуту. Нужно подобрать более экономичный режим, ибо неясно как долго ещё предстоит находиться в воздухе. Исмаилов слегка убрал РУД* назад, увеличивая давление, и стрелка отклонилась к отметке 1700. Двигатель неодобрительно закашлял, несколько раз выстрелил и ровно запел на менее напряженной ноте.

*Рычаг управления двигателем.

Игорь посмотрел на часы, затем на небольшую карту, закрепленную на планшете и пристегнутую ремешком к правому бедру. По всем расчётам через пятнадцать минут он приблизиться к месту боя…

Машину слегка затрясло, послышались хлопки из трубы выхлопа. Пора сбрасывать дополнительный топливный бак. Игорь сделал широкий вираж влево и дёрнул за рычаг – алюминиевый резервуар под фюзеляжем, кувыркаясь, полетел вниз. После этого последовал поворот вправо. Теперь надо быть особенно внимательным. Одурманенные победой японцы наверняка рыщут поблизости в поисках уцелевших американских самолётов. Вспомнились слова Тича: «Летчик, который оставляет в покое свою шею, скоро упокоится рядом со своими предками». Игорь сделал несколько быстрых движений головой: взгляд налево и вправо, затем вверх и назад – за темный обтекатель, где яростно пульсировало солнце. Вокруг пока чисто…

Всё, теперь время. Уже должны появиться какие-нибудь самолёты или корабли. Но небо и море вокруг по-прежнему пустынны. Исмаилов в тревоге ещё энергичней завертел головой, но ничто не нарушало однообразный пейзаж. «Где противник? И где наши?»

В наушниках тоже уже минут двадцать лишь потрескивание, да свист помех.

«Неужели я ошибся в расчётах!» – мелькнула в голове ужасная мысль. Глаза метнулись к указателю топлива. Пока керосина в баках ещё достаточно, но если он действительно заблудился, то лучше немедленно начать искать путь домой.

Внизу мелькнуло серое пятнышко. Чтобы не потерять его из виду, лётчик заложил крутой вираж и прильнул лицом к стеклу. Нет, ему не показалось, там определённо что-то есть. Исмаилов начал снижаться по спирали.

Полузатопленный истребитель вот-вот должен был исчезнуть в океанской пучине. Ветер гнал на него волны, самолёт уже на две трети находился под водой, лишь его хвост, от которого по поверхности тянулся длинный масляный след, пока торчал снаружи. Сквозь слой голубоватой воды можно было различить американские звёзды на крыльях. А вот остался ли кто в кабине, – этого Исмаилову разобрать не удалось.

Игорь сделал широкий круг, надеясь увидеть приводнившегося пилота. Безрезультатно. Молодой человек бросил последний взгляд на почти погрузившийся в пучину «уайлдкэт». Теперь курс на родной авианосец.

Глава 18

Двое японцев методично добивали сильно повреждённый американский истребитель. Никакого сопротивления янки им не оказывал. Он даже не пытался увернуться. Это мог быть только Алек! В этом Игорь не сомневался ни секунды. Впервые за эти два дня его охватила ярость при виде врага. На свою беду японцы так увлеклись, что прозевали внезапную атаку. Промазать было невозможно. Не передать восторг, что пережил уже записавший себя в неудачники лейтенант, когда его двадцатимиллиметровые снаряды впились в фюзеляж ближайшего японца, разорвав его на куски. Брызгая топливом и извергая оранжевое пламя, как паяльная лампа, искорёженный «Зэро» закувыркался в море. Его летчик выпал из кабины, и сразу же раскрыл парашют. Купол вспыхнул и сморщился словно конец обгоревшей спички. Крохотная фигурка камнем понеслась вниз, крутясь и переворачиваясь, болтая ручками и ножками.

Но второй японец сумел избежать быстрой смерти. Сделав резкий переворот, он попытался уйти глубоким пикированием. Игорь погнался за ним. Затаив дыхание, Исмаилов наблюдал за тем, как стремительно приближается голубая морщинистая от волн морская поверхность, заполняя собой всё лобовое стекло. В каких-нибудь пятидесяти метрах от воды японец вывел свой самолёт из пике.

Сняв ноги с педелей и упёршись ими в стенки кабины, Игорь рванул ручку управления на себя и почувствовал как кровь отливает от головы. Машину затрясло. Двигатель завыл, это напоминало неистовый рев тайфуна. Игорь тоже заорал что было мочи, чтобы хоть как-то облегчить обрушившуюся на него перегрузку. Он чувствовал, как прогнулось под ним сиденье, ведь вес его тела увеличился в пять раз.

Несмотря на застилавшую глаза кровавую пелену, Исмаилов изо всех сил продолжал тянуть ручку на себя. Голова стала чугунной, запрокинулась за спину, а налившиеся свинцом руки согнулись в локтях, несмотря на его усилия их выпрямить. От таких перегрузок трещали не только кости, но и силовой набор фюзеляжа, запросто можно было лишиться крыльев. Но самолёт и человек выдержали это испытание! С невероятной медлительностью горизонт опрокидывался на него.

Вслед за противником Игорь забрался на высоту шесть тысяч метров. Здесь он дал двухсекундную очередь по японскому истребителю.

– Промазал!

Веер пуль прошёл мимо. Закрутилась безумная карусель на виражах. Пилот «зэро» выделывал самые замысловатые фигуры. Он был отличным летчиком и в другой ситуации у Исмаилова не было бы шансов. Но в нынешнем своём состоянии он словно стал на короткое время другим человеком. Откуда-то появились молниеносная реакция и ясное понимание того, что необходимо делать. Исмаилов продолжал неумолимо сокращать расстояние между собой и противником, делая резкие виражи, пока не оказался менее чем в 20 ярдах от хвоста неприятельского самолёта. Прозвучали две коротких очереди, и за истребителем противника потянулся длинный шлейф…

Теперь они летели так низко, что пропеллер «уайлдкэта» поднимал веер брызг. Но Игорь уже не сомневался в благоприятном исходе поединка. На одном из виражей Исмаилов снова настиг врага и врезал по нему сразу из всего, что имелось у него под рукой. Алюминиевые куски обшивки полетели в разные стороны, будто клочки бумаги, подхваченные ветром. Сокрушительный удар двадцатимиллиметровых снарядов и сотен пуль разнес кабину японца, раздробив плексиглас и размозжив голову летчика, словно дыню. До того, как упасть в море «Зэро» разломился пополам.

– Банзай! – почему-то воскликнул Исмаилов. От избытка чувств лейтенант принялся крутить каскады бочек, взмывал вверх и бросал свой самолет в пике. Лишь мысль о товарище заставила его опомниться. Скорее узнать, как там Алек! Вдохнуть в него уверенность, если товарищ ранен. Но приблизившись к спасённому, Игорь не поверил своим глазам. Судя по бортовому номеру, самолёт принадлежал… Джону Тичу!

В кабине действительно сидел «Чёрный борода». Но боже, как же ему досталось! Крылья и фюзеляж флагманского истребителя были покрыты пробоинами. Обшивка руля поворота исчезла, шпангоуты торчали, как ребра скелета. Теперь стало понятно, почему пилот летел по-прямой и не пытался защищаться. Левое плечо лётчика было в крови; красное пятно расползается и на груди аса.

Они летели рядом, глядя друг другу в глаза. Радиосвязь отсутствовала. Лейтенант отдал командиру честь, затем выставил над бортом кулак с поднятым большим пальцем, мол, прекрасно держитесь, босс! Ободряюще покачал командиру крыльями. Тич с трудом поднял руку и слабо помахал ему. Игорь показал командиру два пальца в знак того, что теперь он перестал быть «неоперившимся птенцом» – на его счету две победы.

Тич кивнул. Лицо его было абсолютно белым. Командир выглядел беспомощным. «Пожалуй, он может умереть раньше, чем мы достигнем авианосца» – с тревогой подумал Игорь. Он отодвинул назад стеклянный колпак, и, стараясь перекричать гул моторов и свист ветра, крикнул, чтобы командир не сдавался. Будто тот мог его услышать!

Вдруг Тич уронил голову на грудь. Нос его самолёта начал медленно опускаться. Чтобы вернуть командира в сознание Игорь принялся крутить пируэты вокруг его самолёта. Попутно он продолжал делать попытки настроить радиостанцию и вызвать помощь:

– Я ведомый Джона Тича. Он жив! Срочно нуждаемся в поддержке…

Что-то заставил Исмаилова резко обернуться. И как раз вовремя! Четыре истребителя неслись в их сторону. Слабая надежда, что это свои быстро растаяла. А у него закончились снаряды! Патронов осталось всего на две-три короткие очереди. И всё же шанс оставался. Впереди примерно в двух милях ослепительно сверкал на солнце край огромного облачного фронта. Он уходил к самому горизонту. Там спасение.

Игорь взглянул на командира. Тот поднял голову и открыл глаза. И сразу всё понял. Собрав последние силы, Тич знаками показывал, чтобы юнец спасался один. Игорь отрицательно мотнул головой. До небесного убежища оставалось совсем немного, буквально рукой подать, они должны добраться туда вместе. Но зеро слишком быстры! От них к едва ковыляющему самолёту Тича уже тянуться огненные трассы. Игорь сделал глубокий вдох и бросил машину резко влево, закрывая собой командира.

Словно молотом ударило по фюзеляжу. Обожгло ногу. Мотор заработал с перебоями. Из-под приборной панели струями выплёскивался керосин, заливая ноги и живот. Самолёт вошёл в облако, но успокоения это не принесло. Из-под капота выбивались оранжевые языки, потянуло едким дымом. А его одежда пропитывалась бензином!

Гул мотора вдруг оборвался, и стало слышно, как потрескивает охваченная снаружи пламенем кабина. Скорее выбираться, пока не сгорел заживо!

Хлопнул над головой спасительный купол…

Всплыв на поверхность и избавившись от лямок парашюта, парень огляделся. Сердце его заныло от тоски: вокруг только небо и волны. И невероятная тишина, будто оказался по другую сторону жизни.

Глава 19

14 июля 1947 года, Калифорния.

По возвращению домой Исмаилов нашёл в почтовом ящике извещение на получение бандероли. Он тут же перезвонил в офис почтой компании и через сорок минут держал в руках довольно толстый конверт из плотной бумаги. Отправителем в квитанции значился Джордж Габор. В пакете оказались два свёртка: незаконченная рукопись книги Габора, а также доклад конгрессмена Морриса Элтхауза! Этот доклад теперь разыскивали не меньше, чем самого бесследно исчезнувшего политика. Какой-либо записки с распоряжением, что ему со всем этим делать, Игорь не обнаружил. Обеспокоенный, он набрал номер друга. Трубку взял какой-то человек, представившийся хозяином дома, который писатель арендовал.

– Нет, мистера Габора здесь уже нет, – ответил домовладелец и пояснил, что постоялец недавно сдал ему ключи от дома и отправился на пристань. Оставалось дождаться приезда Габора и получить его объяснения по поводу странной посылки.

В раздумьях Игорь прилёг на диван, и не заметил, как заснул. Ему снилось детство. Он мальчишка приехал с родителями к океану. И как всегда бывало, всё время проводил в воде.

В маске, дыша через трубку, он кружит по поверхности и высматривает на дне крабов. Вода прозрачна и дно хорошо просматривается. Время от времени он ныряет за очередным трофеем; радостно любуется угрожающе шевелящим клешнями обитателем морского дна и кладёт его в сетчатую сумку у себя на боку.

Вскоре парить возле берега надоедает, и он начинает потихоньку удаляться, несмотря на строгий родительский запрет. Вода под ним постепенно темнеет. Когда снова приходилось нырять, то всё тело коченеет от холода. Вскоре глубины становятся такими, что до дна уже не дотянуться. Он видит далеко внизу силуэты рыб. Это довольно крупные рыбы, но выглядят песчинками. Они плавают по поверхности склона, уходящего в синюю бездну.

Он слегка работает ластами и мягко скользит туда, где шельф круто обрывается в тёмную пропасть. Вскоре он замечает, что море ведёт себя как-то странно. Оно будто настороженно замирает. Становится очень тихо, вся живность внизу пропадает. Дно окончательно исчезло из вида, теперь он парит над бездной.

Что-то неясное, неимоверно громадное проступает из мрака. И вдруг вспыхивают жёлтые глаза.

– Этого не может быть! – шепчет он, не в силах отвести глаз от пронизывающего взгляда уставившейся на него из бездны.

И тут в его голове звучит приказ: «Беги!». Это был голос отца.

Открыв глаза, Исмаилов не сразу понял, что находится у себя дома. А когда понял, сердце тоскливо сжалось: дурной сон, не к добру. Ощущение надвигающейся беды преследовало его в последнее время неотступно. Все попытки логически объяснить себе абсурдность всяких там предчувствий помогали лишь на время заглушить в себе странную тревогу. Единственное во всём этом светлое пятно, это то, что он увидел родителей. Но как же давно он не навещал их! В последнее время Игорь заметил, что лицо отца на фотографиях, что висели в его кабинете, как будто изменилось. Отец словно пытался сообщить ему что-то важное. Его внезапная смерть несколько лет назад оставила слишком много вопросов. Впрочем, и мама тоже ушла как-то вдруг…

Глава 20

– Я хотела попросить тебя дать мне несколько выходных дней.

Декан его факультета Фрэнк Руби как будто ждал чего-то подобного, он кивнул, приглядываясь к Исмаилову, но вопрос все-таки задал:

– Проблемы со здоровьем?

– Со здоровьем? – удивился Исмаилов. – Нет, со здоровьем все нормально. А почему ты спросил, я что, скверно выгляжу?

– Нет, всё в порядке, – торопливо заверил Руби. Чувствовалась в нем какая-то затаённая настороженность.

– Чем собираешься заняться?

Игорь помедлил с ответом. Руби откинулся на спинку стула и понимающе улыбнулся:

– Ну конечно! Так ты и рассказал мне о своих истинных планах. Это ведь женщина?

– Хочу съездить на кладбище.

– На кладбище? – удивился Руби, лицо его снова стало озабоченным.

– Да. Там похоронены мои родители. Это довольно далеко. Мне понадобится целый день. Потом у меня ещё будут дела.

Босс Исмаилова покачал седой головой:

– Твои лекции стоят в плане, Грэг. А замену тебе я найти не смогу.

– И всё же я прошу тебя, Фрэнк.

– Да что на тебя нашло?

Они были в хороших дружеских отношениях, и Игорь откровенно признался:

– Плохой сон…Он не выходит у меня из головы.

– Плохой сон, – пожал Френк покатыми плечами. – Мне тоже часто сняться дурные сны, даже кошмары. Например, что я заболеваю раком и не могу больше нормально работать. Сам знаешь: наша медицинская страховка не покроет дорогостоящего лечения. Через полгода банк за долги по кредиту забирает у меня машину, потом заявляются судебные приставы и выкидывают мою семью из дома… Ну, как тебе такой вариант?

Игорь понял, что должен объясниться:

– Как ты знаешь, мои родители умерли два года назад. Сначала внезапно скончалась мать от обширного инфаркта. Отец не смог этого пережить и ушёл практически следом. Так получилось, что я не видел их в гробу, как ты помнишь, я тогда находился в Бразилии в командировке. Меня занесло в такую глушь, что я узнал обо всём слишком поздно. Когда я смог вернуться, их уже похоронили. Знаю только, что отца похоронили в цинковом гробу – такова была его воля. Отец надеялся, что когда-нибудь в будущем его перевезут в Россию и перезахоронят в семейном склепе…

У меня есть свидетельства об их смерти, есть могилы. Но что-то внутри меня до сих пор отказывается верить в их уход. Прежде они ещё ни разу мне не снились. Сегодня я впервые увидел их снова – живыми. Мне очень важно повидаться с ними, особенно с матерью, мы были с ней очень близки.

– Да, понимаю. И всё же это только сон – Френк снова пожала плечами. – Ты переутомился. Давай, я что-нибудь придумаю для тебя на следующей неделе – Декан наклонился и стал листать ежедневник: – Скажем, со среды и до конца недели сможешь устроить себе длинный уикенд. А что, махнёшь куда-нибудь на природу в приятной компании.

– Нет, – твёрдо произнёс Исмаилов. – Я должен ехать к ним прямо сейчас.

– Поверь, дружище, не стоит так серьёзно относиться к снам.

– Это было почти как реальность. Я видел опасность. Возможно, это было предупреждение…

– Знать бы где нас подстерегает беда, – невесело усмехнулся Руби.

– Я чувствую, мне необходимо их поддержка.

– Ты меня пугаешь, – тревожно взглянув на Исмаилова, вздохнул Френк. – Значит, не зря мне говорили, что за тобой стали замечать некоторые странности. Только ты не обижайся на мои слова. Сам ведь знаешь: я последний человек, который усомнится в тебе. То, что случилось с тобой в армии – дело прошлое. Там была война… Но послушай, дружище, ты же современный человек! То, о чём ты говоришь – всего лишь наши подавленные эмоции и воспоминания. Вера в загробную жизнь, в вещие сны и в прочие суеверия – удел обывателей. Не нам с тобой опускать до этого уровня. Правда, я сам каждое воскресение посещаю с семьёй лютеранскую церковь, – так сказать дань воспитанию, – но я же не впадаю в религиозный фанатизм.

– Если не отпустишь, я уеду так, и можешь увольнять меня, – отрезал Исмаилов.

Френк удручённо покачал головой и сердито буркнул:

– Ладно, катись куда хочешь!

Дорога на кладбище заняла даже больше времени, что Исмаилов предполагал. Мужчина оставил машину возле арки высоких ворот и зашагал по посыпанной красной каменной крошкой дорожке. Его окружали ухоженные лужайки и холмы, покрытые аккуратно подстриженной зелёной травой. И повсюду плоские каменные плиты одинакового размера с выбитыми именами и датами. И так насколько хватает глаз кругом.

Память подсказывала, что за тем холмом надо повернуть направо, а дальше совсем просто: метров через сто сойти с дорожки, и возле сосны с причудливо изогнутым стволом он увидит камни с именами родителей.

Смутное беспокойство возникло, когда дорога обогнула холм, потому что впереди не оказалось никакого поворота направо. Налево – пожалуйста, а справа откуда-то возник искусственный пруд, словно ландшафтный дизайнер перепутал погост с полем для гольфа. Это выглядело полным абсурдом, продолжением кошмарного сна. Свинцово-серая гладь пруда словно поглотила родные могилы. Возникло чувство страшного одиночества, затерянности в пространстве, совсем как тогда в океане…

Глава 21

8 мая 1942 года, Коралловое море.

Тихий океан столь велик, что мог бы с лихвой вместить в себя все земли планеты – континенты, архипелаги, отдельные острова. Что такое один человек по сравнению с ним? Так, крошечная песчинка, атом! У сбитого лётчика не было даже плотика, на который он мог бы взобраться. Его спасательный жилет благодаря шальному осколку превратился в бесполезную рванину. На что в таком положении вообще можно надеяться?!

Впрочем, за первые несколько часов над ним всё же пару раз пролетали какие-то самолёты. А однажды вдалеке показались тонкие струйки дыма. Игорь возликовал: его заметили с воздуха и выслали помощь! В том, что это свои, парень не сомневался, он стал кричать и размахивать руками. Но дымки вскоре исчезли.

Гнетущая тишина и чувство одиночества сдавили ему шею удавкой ужаса. Как он пережил эти первые часы – не захлебнулся от отчаяния, не умер от разрыва сердца, не свихнулся?! Ведь посреди абсолютного безмолвия, когда вокруг нет ничего, кроме волн и облаков, трудно сохранить разум.

Неудивительно, что он совершал странные поступки. Даже в воде Исмаилову мерещился тошнотворный запах керосина, которым пропитался его комбинезон, и он поспешил избавиться от всего, что на нём было надето. Ещё его подгонял страх, что без спасательного жилета намокшая одежда утянет его на дно. Он совершенно забыл, что в специальном наставлении, которое им давали читать, не рекомендовалось раздеваться после приводнения в океане, ибо итак можно привлечь акул…

А вот боли молодой человек не чувствовал, солёная вода приглушила её. Лишь тянущийся за ним кровавый шлейф «дымящей» раны, напомнил о пострадавшей ноге. Но ведь акулы всегда приплывают на запах крови! С запоздалым сожалением Игорь вспомнил об утонувшем комбинезоне, в карманах которого лежали перевязочный пакет и другие полезные вещи. Как он мог забыть об аварийном комплекте?! На худой конец, комбинезон можно было разорвать на бинты. Пришлось стащить с себя трусы, распороть их на полоски и перетянуть ногу. Кровотечение как будто прекратилось. Однако, страх перед хищниками, теперь преследовал его постоянно.

Океан вокруг был совершенно спокойным и выглядел пустынным – ни дельфинов, ни летучих рыб, даже птиц не было видно. Но отсутствия видимого движения вокруг лишь усиливало тревогу. Так солдаты на войне начинают нервничать, когда стрельба вдруг затихает.

Оголённые плечи и спину нещадно обжигали солнечные лучи, но Игорь не замечал этого. Он тревожно вглядывался в глубину и не видел ничего, кроме сине-фиолетовой мглы и каких-то теней – не то акул, не то каких-то крупных морских чудовищ. Под ним находилась настоящая бездна – одно из самых глубоких и малоисследованных мест мирового океана. Там могло таиться всё, что угодно…

…Вечерело. Небо заполыхало багровым, синим, сочно-зелёным – каких только цветов и оттенков там не было! Краски сменяли друг друга за какие-то минуты. Настоящее светопреставление! Зрелище не могло не заворожить, Игорь даже на время забыл об акулах. Пока на горизонте светилась полоска света, он с надеждой вглядывался туда, где по его расчётам находилась американская эскадра. Только где она теперь? Как не напрягал он слух, не слышно было даже намёка на отдалённый гул канонады, самолёты тоже больше не появлялись. Непредсказуемый ход сражения вполне мог за последние часы переместить корабли за сотни миль отсюда.

Вода была довольно тёплой. При такой температуре можно продержаться на плаву ещё долго. Знать бы только, когда за ним вернуться, и вернуться ли вообще! Ведь новичка с лёгким сердцем могли списать в убитые. В пылу битвы часто бывает некогда думать о сбитых лётчиках. Так уже бывало за эту войну. Рассказывали, что после предыдущего крупного столкновения с японцами, спеша скрыться во мраке от преследования врага, американские моряки наблюдали зловещее зрелище: море за кормой напоминало ночной луг, усыпанный мигающими огоньками светлячков. Это отчаянно сигналили аварийными фонариками барахтающиеся в воде лётчики. Лишь через трое суток военная обстановка позволила вернуться и организовать спасательную операцию, но для многих помощь опоздала…

Игорь старался гнать от себя такие мысли, ведь он был так молод и не желал умирать. Непроницаемый мрак сомкнулся вокруг одинокого пловца. За всю ночь он так и не подремал даже нескольких минут. На авианосце им показывали учебный фильм, в котором рассказывалось, как вести себя, чтобы защититься от океанских хищников. У него остался нож, с помощью которого он был готов дать отпор.

Глава 22

Было такое чувство, словно качаешься на качелях. Игорь разлепил веки и увидел серое мрачное небо. Над головой нависали тяжёлые тучи. Гребни волн шипели и светились в тёмно-синем утреннем полумраке. Ломанные стрелы молний сверкали в разных сторонах горизонта. Океан готовился продемонстрировать свой свирепый нрав. «Шторм идёт!» – сказал себе Исмаилов и содрогнулся от ужаса.

Происходящее казалось продолжением сна. Его поднимали и опускали громадные волны. Над головой всё чаще сверкали молнии и слышались раскаты грома. Ветер срывал брызги с волн, и они хлестали его по лицу колючими иглами. Почти каждая водяная гора несла на вершине светящийся гребень, который с шумом опрокидывался. Часто гребни волн накрывали пловца с головой, и парень едва не захлёбывался. В голове мутилось и создавалось полное ощущение утопления.

Вместе с океанскими валами его захлёстывали волны страха. Они двигались от конечностей, подступали к сердцу и сознанию. Панический страх душил, сердце колотилось так, что в любую секунду могло разорваться от ужаса. Игорь стал думать, что не продержится на поверхности и получаса.

Никогда раньше ему не приходилось глядеть прямо в глаза смерти. Выяснялось, что быть с ней вот так – лицом к лицу – далеко не то же самое, что погибнуть внезапно. Например, получив пулю в сердце или в голову, человек не успевает осознать своей обречённости, он ещё действует, борется, пытается спастись. Смерть страшна, когда издалека осознаешь её приближение и понимаешь, что не разминуться.

До сих пор Исмаилов ещё всерьёз не примеривал на себя смерть. Правда, во время этого похода он порой спрашивал себя: «Неужели я буду похоронен в тёмной мрачной глубине?». Но и тогда он размышлял о собственной смерти больше потому, что сама эта мысль была новой и будоражила его. В некотором смысле это было игрой. Мрачные мысли не могли побороть в нём хоть и наивную, но чрезвычайно крепкую убеждённость в собственной неуязвимости. Но всё это осталось позади, как детство с его наивной верой в чудо…

Игорь снова почувствовал, как судороги спазмом сжимают горло, захотелось закричать от отчаяния. Ещё несколько мгновений – и он пойдёт ко дну! В этот момент у него мелькнула мысль, что он сам убивает себя. Это было как озарение. Молодому пилоту удалось собрать волю в кулак и по-новому взглянуть в лицо своему страху. «Моё положение ужасно, но не безнадёжно, раз я до сих пор ещё жив» – сказал он себе. Прежде всего, удалось восстановить дыхание. Оказалось даже в штормовом море можно выжить, если не паниковать, не бороться со стихией. Прошло несколько часов. Теперь Игорь старался просто держаться на поверхности, экономя силы. Волны сами поднимали и пускали его, а он следил лишь за тем, чтобы успеть сделать глубокий вдох и задержать дыхание за мгновение до того, как его захлёстнёт пенной шапкой. Был момент, когда проплывающая над его головой огромная туча пролилась потоками пресной воды. Широко открыв рот, парень сумел сделать несколько глотков впрок, чтобы отдалить муки жажды.

Сколько дней он провёл в океане? Этого Исмаилов вспомнить не мог. Как не мог ответить на вопрос, каким чудом ему удалось выжить. Наступил момент, – похоже, это началось на третий день, – когда он впал в состояние полусна-полубодрствования. Впрочем, иногда и на короткое время полнота сознания восстанавливалась. Это случалось, когда из-за долгой неподвижности становилось немного прохладно, и требовалось волевое усилие, чтобы разогнать кровь по жилам и согреться. Так вот в такие моменты он наблюдал скопления облаков, которые принимали форму причудливых замков или парусников с громадами парусов. Всё это были миражи. По ночам ему мерещились корабельные огни. Когда это произошло в первый раз, он как сумасшедший стал кричать и погнался за «судном». Заветные огни то приближались, даря надежду, то отдалялись. Это было жестокая игра. Он долго плыл, пока не понял, что погоня за миражом отнимает у него последние силы. А поманившие его огни вдруг рассыпались на целую гирлянду светящихся точек. В следующий раз огни уже не смогли его обмануть…

Если до этого океан вокруг выглядел безжизненным, то теперь рядом могли появиться дельфины, и он даже разговаривал с ними! И самое удивительное, что дельфины отвечали ему!

В реальность его вернула резкая боль. Что-то сильно обожгло сразу ноги, шею, грудь.

Глава 23

15 июля 1947 года, Калифорния.

В кладбищенской конторе всё быстро выяснилось. Оказалось, Исмаилов просто ошибся.

– Вам надо было зайти через вход номер два, а вы вошли через первый – объяснили ему.

Игорь был смущён, ведь в памяти он сохранил яркий образ дороги, ведущей к родительским могилам. Впрочем, чему тут удивляться, ведь прежде он бывал здесь всего однажды.

Один из служащих конторы, совсем молодой парень, вызвался проводить Исмаилова. По дороге служитель указывал на некоторые могилы, и рассказывал истории их владельцев. Чем-то примечательных покойников оказалось немало, несмотря на скромный статус кладбища.

Навстречу им попался старик со сморщенным лицом и орлиным профилем, он толкал перед собой тележку с мётлами и лопатами. Провожатый задержался, чтобы переброситься с уборщиком парой фраз. Исмаилов же пошёл дальше.

Нагнав его, провожатый пояснил:

– Старик Текумса видел издали, как вы плутали.

– Почему же он не подошёл ко мне и не помог отыскать верный путь? – неприятно удивился Исмаилов.

Парень неопределённо пожал плечами:

– Он странный. Назвал вас «отбрасывающим тень».

– Почему?

– Говорит, что видел, как за вами тенью следовали двое.

Провожатый с интересом посмотрел на посетителя, ожидая его реакции. Исмаилов озадаченно хмыкнул, и тут же услышал:

– Правда, они держались на некотором расстоянии и старались не попадаться вам на глаза. Впрочем, Текумса говорит, что вы итак ни разу не оглянулись.

После этих слов Исмаилов невольно бросил настороженный взгляд через плечо, но никого не заметил.

Между тем они пришли. Напоследок местный обронил:

– Этот старый индеец сказал, что вам надо быть очень осторожным. Он видел, как они смотрели на вас. Он говорит, так смотрят хищники на добычу.

– Спасибо, – Исмаилов протянул проводнику несколько купюр. – Передайте половину старику.

Оставшись один, Игорь некоторое время постоял возле могил. Однако мысленного диалога с родителями, ради которого он сюда ехал, не получалось: из головы не лезли слова старика-индейца.

Чтобы приглушить чувство вины Исмаилов дал себе слово в ближайшее время установить на родительской могиле крест из серого гранита. Отец рассказывал, что такой украшает фамильный склеп на кладбище Донского монастыря в Москве.

По пути к воротам Игорь бросал настороженные взгляды по сторонам. На открытом пространстве укрыться вроде бы негде, так что описанные индейцем господа наверняка попались бы ему на глаза. Но он никого не заметил…

Вечером Исмаилов был дома. Но и здесь подсознательное ощущение тревоги не оставило его. Закрыв за собой дверь, Игорь стал внимательно осматриваться. Ему показалось, что в его отсутствие некоторые бумаги на рабочем столе в кабинете перекладывались, а книги брались с полки. В холостяцкой квартире трудно скрыть следы вторжения, хотя бы из-за пыли, которая накапливается неделями. Неприятный холодок пробежал по спине. Впрочем, полной уверенности не было. Но в любом случае он поступил правильно, что не оставил полученные от Габора документы дома, а отнёс их к себе на работу.

Мужчина подошёл к окну и осторожно выглянул из-за портьеры: там, на улице текла своим чередом обычная жизнь, ни одного подозрительного лица или силуэта.