Текст книги "Лытдыбр. Дневники, диалоги, проза"

Заметки о компьютерной угрозе

[июль 2002. “Ежедневный журнал”]

Простую мысль о том, что человечеству боком выйдут плоды им же затеянного научно-технического прогресса, трудно назвать свежей или неожиданной. Мировая литература, начиная с античных времен, изобилует сюжетами, иллюстрирующими сей прогноз: навскидку можно вспомнить и неудачную затею со строительством Вавилонской башни, и дерзкий, но недолгий полёт Икара, и еврейскую легенду о глиняном киборге по имени Голем, которая в более поздние времена повторилась на разный лад в экспериментах Франкенштейна, доктора Моро, профессоров Преображенского и Персикова… Одним перечислением книг и фильмов, где человечество (в лице наиболее научно-технически продвинутых своих представителей, а то и целых стран или народов) платило страшную цену за собственную интеллектуальную гордыню, можно было бы занять немало полос, что едва ли входит в нашу задачу. Так что от продолжения перечня воздержимся, ограничась констатацией: любое сколько-нибудь актуальное технологическое новшество (включая и уже возникшие, и только ещё обсуждаемые в теории, как, например, клонирование homo sapiens) непременно анализируется общественным сознанием на предмет наличия в нём скрытой угрозы для человечества. Всемирная компьютерная сеть интернет сей участи тоже не избежала. Чем больше появлялось людей, считающих Сеть самым крутым изобретением со времён бутерброда, тем громче слышны были голоса пессимистов и скептиков, видящих в развитии интернета если не самую гибель человеческой цивилизации, то, по крайней мере, кратчайший путь к Армагеддону.

В наделавшей немало шума статье “Cave Internetum” прославленный польский фантаст Станислав Лем предрёк человечеству многочисленные беды, связанные с повсеместным распространением доступа к глобальной компьютерной сети. Часть мрачных пророчеств, изречённых Лемом, сегодня уже опровергнута на практике: например, интернет не стал второй Вавилонской башней, и пользователи, не владеющие английским языком, не оказались за бортом цифровой цивилизации. Напротив, англоговорящие пользователи Сети уже к середине[78]78
  “Остерегайтесь интернета”. (лат.) Эссе (1996), вошедшее в сборник статей и эссе Станислава Лема “Dziury w całym” (“Придирки по мелочам”).


[Закрыть]2001 года остались в виртуальном меньшинстве, если оценивать их абсолютную численность.

Зато другие прогнозы Лема выглядят вполне актуально: “Откроется просто огромное криминогенное пространство, – пугал читателей автор “Соляриса”. – Скоро каждый, у кого есть модем, телефон и компьютер, сможет в любую минуту разговаривать с кем угодно, что сразу будет использовано всякими бандами, террористами, мафией. В сети можно, и специалисты это делают, красть информационные тайны или номера кредитных карточек – одним словом, проворачивать крупномасштабные мошенничества. Я очень хотел бы, чтобы не было открывания всех дверей настежь, чтобы над этой сетью существовал государственный контроль”.

Вероятно, когда Лем писал эти строки, он привычно ощущал себя пророком и первооткрывателем. А совершенно напрасно, ибо и роман Оруэлла “1984” к тому времени был уже давно написан, и система тотальной слежки “Эшелон”, учреждённая англо-американским секретным договором 1947 года, задолго до польского фантаста додумалась взять “открытые настежь двери” интернета на карандаш… Именно опыт “Эшелона” показал, насколько тотальная слежка за пользователями интернета (и любых иных массовых коммуникаций) неэффективна для профилактики правонарушений.

Станислав Лем был совершенно прав, указывая, что никакая преступность, будь то мелкая, локального масштаба, или организованная международная, не может пройти мимо тех грандиозных коммуникативных возможностей, которые даёт своему пользователю интернет. Было бы в высшей степени наивно предполагать, что организованные преступные сообщества и кустари-мошенники оставят Сеть без внимания.

Разумеется, было бы легче, если б террористам, бандитам и злоумышленникам всех мастей запретили доступ к интернету. А заодно – к почте, телеграфу, телефону, мостам, аэропортам, вокзалам, банковским счетам, местам большого скопления людей, бензоколонкам и электрической розетке. К сожалению, для реализации подобного запрета в масштабах планеты Земля пришлось бы для начала поделить всё её взрослое население на “злоумышленников” и законопослушных граждан, с выдачей последним соответствующих удостоверений. Не нужно быть великим фантастом XX века и автором “Дознаний пилота Пиркса”, чтобы догадаться, что для проведения подобной глобальной переписи населения потребуется ввести в планетарных масштабах конституционное понятие “злоумышленника” – человека, виновного в совершении “преступления мысли” и караемого за это отлучением от норм Всеобщей декларации о правах человека. А такая реформа мирового законодательства будет пострашней происков любых разрозненных мошенников и мафий.

При обсуждении рисков, сопряжённых с интернетом, чаще всего всплывает тема хакеров – их происки и атаки, взломы и манифесты, их возможное участие в кибервойнах на стороне то ли США и Израиля, то ли Сербии и Ирака… Нисколько не умаляя масштабы и серьёзность вредоносных действий, совершаемых ежедневно кибервзломщиками в интернете, стоит всё же помнить, что романтика и здравый смысл не всегда ведут к одинаково трезвым оценкам ситуации. Пресса упоённо расписывает нам подвиги хакеров из соображений чисто романтического свойства: о проделках кибервзломщиков интересно и писать, и читать, там есть романтика, тайна, бунтарство, поединок одиночки с Системой, товарищество, взаимовыручка и индивидуализм, короче, полный набор голливудских штампов, отсутствующих, к примеру, в истории, когда тот же 15-летний прыщавый юнец, но не вооружённый компьютером, крадёт кошелёк из сумочки у старушки (покуда его товарищи самоотверженно отвлекают внимание полицейского).

В самом деле, за последнее десятилетие хакеры многократно взламывали и банковские внутренние сети, и базы данных интернет-магазинов, крали деньги и номера кредитных карт, выводили из строя серверы корпораций и государственных структур, иногда размещая там свои творения вместо заглавной страницы… Но вся эта деятельность, во сколько бы ни оценивался ущерб от неё, оставалась частными эпизодами, оказывающими не больше влияния на мировые события, чем проделки благородного разбойника Робин Гуда – на историю средневековой Англии.

[04.02.2017. “Диалог о соцсетях” с Александром Цыпкиным]

Про детей. Я не согласен, что политика в области электронной диеты ребёнка линейно связана с социальным успехом родителей. Родители, которые используют девайс как соску, дисфункциональны как родители. Если родитель даёт ребёнку планшет, чтобы об этом ребёнке не вспоминать, это дефолт родительской обязанности. Но это не значит, что человек социально неуспешен. Электроника – это современное состояние каналов доставки информации. Понятно, что есть вещи, являющиеся цифровыми наркотиками. Если ребенок использует компьютер как способ убить какое угодно количество времени, то это педагогическая катастрофа, которой следует избежать любой ценой. Но если ребёнок использует компьютер для творчества, если он рисует в компьютере, ищет, общается с друзьями, которые живут в разных городах мира или путешествуют с родителями, то что в этом плохого? Почему мы должны требовать, чтобы он со своими друзьями использовал телефон, а не скайп? Очень важно, чтобы у ребёнка был навык компьютерного чтения, использования гаджетов в качестве инструмента для чтения. Ребенок проживёт всю жизнь с гаджетом, и если он будет забывать, что тот является также книгой, то это печальный педагогический результат. Результатом чтения является не количество всосанных в глаза букв, а интеракция человека с прочитанным.

Как появилась первая интернет-газета на русском языке

[“Дорогая редакция”][79]79
  “Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты. ру», рассказанная её создателями”. М.: АСТ, 2015.


[Закрыть]

В декабре 1998 года, вскоре после финансового кризиса, дружная команда из восьми человек (поэт Лёха Андреев, редактор Борис Банчевский, художник Дмитрий Linxy Белинский, журналистка Ксения Ватник, раздолбай Николай “Норвежский Лесной” Данилов, менеджер Юлия Миндер, репортёр Андрей Цунский и автор этих строк) собралась в одной из комнаток зиккурата “РИА Новости” на Зубовском бульваре, чтобы создать первую в мире ежедневную интернет-газету на русском языке. Идея принадлежала Глебу Олеговичу Павловскому, главе “Фонда эффективной политики”; финансирование в размере 100 тысяч долларов он нашёл в нефтяной компании ЮКОС. За тысячу долларов мы купили у знакомого доменное имя gazeta.ru, и 1 марта 1999 года стартовали с новым изданием, в дизайне от Артемия Лебедева и с движком (CMS) от библиотекаря Всея Руси Максима Мошкова.

[13.09.2014. “Газета. ру”]

Всю предшествующую жизнь я занимался тем, что работал как журналист. В смысле, писал тексты и получал за это жалованье. О том, что я могу быть менеджером, могу собрать людей, подчинить их своей воле, раздать патроны и куда-то повести – такой идеи у меня никогда не было. У Глеба она почему-то была. Меня это безумно удивило, с одной стороны, но с другой – на дворе стоял декабрь 1998 года. После дефолта российские гуманитарии остались без работы. Половина газет приказала долго жить, другая – сократила штаты и перестала платить зарплату. Соответственно, когда Глеб Олегович сказал: хочу первую ежедневную интернет-газету и у меня есть на это 100 тысяч долларов, – тут я, даже если вообще ничего не понял, спорить не стал.

В 1998 году был очень хороший интернет, о котором сейчас мы можем только мечтать. Интернет, в котором все люди – с высшим образованием, с языками, все люди – вежливые, культурные и знакомые между собой. Симон Кордонский, Глеб Павловский, Альфред Кох, Анатолий Чубайс обсуждают между собой, туда пошли реформы или не туда, в чате на “Полит. ру”…

Грянул дефолт, про который говорили, что его не будет. И возник чудовищный кризис доверия к традиционным СМИ по теме “Где наши деньги?”. Мне начали звонить люди, которые не общались со мной лет тридцать, и спрашивать: “Слушай, ты же там где-то в интернете сидишь, что там говорят про вклады в Инкомбанке, «СБС-Агро»? Отдадут?” То есть у людей появилось представление, что все СМИ врут, а в интернете сидят люди, не аффилированные с теми, кто прикарманил деньги, и они знают всю правду.

На этом взошла звезда РБК, которое существовало как агентство бизнес-информации: рассылали клиентам котировки по закрытой подписке. В нагрузку к котировкам шли текстовые новости. Андрей Себрант, сейчас директор по маркетингу продуктов “Яндекса”, сказал им: вы новости откройте для публики, сейчас огромный спрос. Они рискнули. Понятно, что это были за новости, – копипасты из ТАСС и РИА, иногда даже фамилия корреспондента могла оставаться. И вдруг РБК на повороте обходит всех. Потому что все пришли читать интернет в надежде, что, может, скажут, где их деньги. Где деньги – не рассказали, сами не знали.

Структура нашей газеты сразу и чётко разделилась на два типа материалов: с одной стороны – классические “газетные”, подписные и авторские длинные тексты (интервью, репортажи, колонки, комментарии, аналитика, тематические рубрики и т. п.), а с другой – очень дешёвая в производстве, полностью анонимная лента коротких новостей дня.

Авторский контент создавали популярные в интернете и за его пределами писатели, журналисты и сетевые персонажи – культовый фантаст Макс Фрай, первый русский блогер Саша Гагин, критики Слава Курицын и Сергей Кузнецов, те же Лесной с Андреевым… А ленту новостей посменно обновляли редакторы, имена которых нигде в тексте не указывались: это был довольно обезличенный формат сухого информационного сообщения, не предполагающий ни авторства, ни интонации, ни даже эксклюзивности данных…

Разумеется, все мы были уверены, что читатель станет ходить к нам именно за авторами, за оригинальным и качественным контентом, по сути дела, любая газета делает ставку именно на такой эксклюзив. Но по итогам первых двух месяцев стало понятно, что в интернете спрос на тексты устроен принципиально иначе. Самые острые, значимые, обсуждаемые публикации традиционного газетного формата стабильно проигрывали в популярности сухим сообщениям новостного раздела.

Вероятно, традиционный газетный главред на моём месте бросился бы выправлять эту аномалию, задвигать обезличенные новости и выпячивать эксклюзивы, – но я никогда не был традиционным газетным главредом. По убеждениям я – жалкий оппортунист и соглашатель, потакающий читательскому спросу. Если читатель говорит, что ему интересней читать новости, чем колонки, – придётся мне учиться выпускать новостное издание…

[13.09.2014. “Газета. ру”]

Это было чудовищно интересное время, было абсолютно непонятно, что произойдёт после парламентских выборов 1999 года и президентских 2000-го. Было время громадных шансов у группировки Примакова-Лужкова. Происходила война, происходила Карла дель Понте, Скуратов.

У меня лежала кассета с тем самым “человеком, похожим на генпрокурора”, которую друзья дали посмотреть. И у Глеба Павловского была большая драма в тот день: он понимает, что у меня бомба, которую я могу просто взять и опубликовать. Но ему в администрации не давали отмашки. Наверное, надо прийти ко мне и спросить: “Антон, а можно не ставить эту кассету?” У меня тоже немаленькая драма: вот кассета, вот человек, похожий на генерального прокурора. А с другой стороны – грязь и мерзость… В общем, я её не поставил. Зато её поставил в эфир федеральный телеканал “Россия”.

<Было удивительно>, что власть не замечает нас в упор. Мы находимся на расстоянии вытянутой руки от Кремля, а Кремль не имеет к нам никаких вопросов.

В первый раз <нас> заметили, когда появился “джокер” по фамилии Путин, незнакомый и непонятный. Нужно было нарастить ему рейтинг. А что было самое страшное в этом человеке для демократически настроенных элит? Слово “кагэбэшник”. В общем, главный упор делался на то, чтобы объяснить интеллигенции: он не стрелял людей по темницам.

И вот за три дня до того, как Путин стал и.о. президента, людей из интернета позвали в Белый дом. Там были Аркадий Волож, Тёма Лебедев, Саша Гагин, Глеб Павловский, президент тогда РосНИИ развития общественных сетей Платонов, я – в общем, люди, считавшиеся тогда главными в рунете. Мы сели за стол, там были Рейман, Лесин, Клебанов и Путин во главе стола. И они разыграли изумительный спектакль перед нами. Встаёт Рейман и зачитывает проект постановления правительства о запрете негосударственной регистрации доменов в России. Потом встаёт Лесин и зачитывает проект постановления, что все сайты отныне обязаны регистрироваться в качестве СМИ. А Путин задаёт нам вопрос: что вы, друзья, про всё это думаете? Тут я поднялся и сказал: “Вот, Владимир Владимирович, за что мы, собственно, вас и боимся. Мы выстроили экосистему, в которой работаем и живём, и вдруг федеральный министр, как фокусник из рукава, достаёт закон, который отменяет всё наше существование. И то, чего мы боимся, только что прозвучало”.

Это была блестящая разводка. Потому что дальше Путин, глядя на меня, говорит: “Вот для этого разговора я, Антон Борисович, собственно, вас всех и пригласил. Мы фиксируем то, что сложилось, ничего не ломаем, не экспроприируем. Как с дачными кооперативами после советской власти: у кого что было, за тем то и закрепили… Я эти постановления правительства никогда не подпишу. Мы не хотим, чтобы вы нас боялись. В России не будет ни китайской, ни вьетнамской модели”. Вот что мы услышали: развивайтесь, цветите, у нас нет с вами никаких проблем. И так мы жили 12 лет.

Поначалу я взялся перестраивать “Газету” в сторону большего количества новостей, но тут, по счастью, нефтяная компания ЮКОС вспомнила, что это издание болтается где-то там на балансе пресс-службы и при этом является самым читаемым СМИ Рунета, с которого топ-менеджеры компании и сами, грешным делом, привыкли начинать день. При этом на дворе стоял май 1999 года, а Глеб Павловский и его ФЭП плотно работали на Ельцина, чьи шансы спокойно назначить себе преемника в ту пору представлялись очень сомнительными. Так что принято было политическое решение – забрать “Газету. ру” из ФЭПа и издавать её без подрядчика, в прямом подчинении пресс-службы ЮКОСа. Ко мне пришёл будущий депутат Илья Пономарёв, в ту пору руководивший “Сибирской интернет-компанией” ЮКОСа, и позвал мою редакцию перейти из-под ФЭПа в ЮКОС. Предложение было сделано поздно вечером в клубе “Петрович”, а назавтра я рассказал о нём Глебу Павловскому.

– И что вы в этой связи намерены делать? – поинтересовался Глеб Олегович. По его тону было понятно, что науку расставаний он изучил крепко и считает наш разговор прощальным.

– Я жду от вас встречных предложений, – ответил я.

Глеб заметно оживился и сразу куда-то убежал договариваться, назначив мне встречу на вторую половину дня. Во второй половине дня он был краток.

– Просто расскажите мне, что бы вы хотели делать после “Газеты. ру”, и я обеспечу финансирование для вас и всей команды, – сказал Глеб. – В декабре, когда я взял деньги на проект у ЮКОСа, это была моя ошибка, за которую мы теперь расплачиваемся, но она больше не повторится.

Я сказал, что рынок требует новостного издания.

Глеб легко согласился, но указал на одну проблему.

– Вы же знаете, что у нас организация, оказывающая политические услуги администрации Ельцина.

– Знаю.

– Но вы же не захотите писать новости по указке администрации?

– Не захочу.

– Так как же мы им объясним?..

– А вот так и объясним. – Я был готов к этому разговору. – У вас и без меня есть куча всяких площадок, которые обслуживают администрацию заказными статьями. Только эти площадки имеют совокупную посещаемость полторы калеки. И для раскрутки того, что там публикуется, вам придётся вкладывать тонны денег в рекламу на сторонних ресурсах.

Глеб Олегович посмотрел на меня с интересом, потом кивнул.

– Независимый новостной сайт станет самым востребованным СМИ Рунета. У него будет аудитория в три раза больше, чем у нынешней “Газеты”. А для ваших политических проектов это будет гигантская рекламная площадка, совершенно бесплатная. Скажете своему <руководителю администрации президента Александру> Волошину, что это инфраструктурный проект. А отсутствие кремлёвской заказухи – необходимое условие его успешного роста.

– Так и скажу, – неожиданно легко согласился Глеб.

На следующий день за 50 долларов США в РосНИИРОСе был зарегистрирован домен lenta.ru. Илье Пономарёву я сказал, что польщён его предложением, но моя команда остаётся в ФЭПе. Судя по выражению его лица, он обрадовался. Как выяснилось спустя ещё пару дней, пресс-служба ЮКОСа уже нашла к тому моменту замену мне и моей команде – в том же самом месте, откуда она всю дорогу черпала кадры. В новую редакцию “Газеты. ру” перешла редакция “Коммерсант-Власти” в полном составе, во главе с Владиславом Геннадьевичем Бородулиным, главредом еженедельника. Его место в “Ъ-Власти” занял тогда Михаил Михайлин, который позже сменит Влада на постах главреда “Газеты. ру” и “Коммерсанта”…

Откуда в “Ленте” взялась Галя Тимченко и её команда

[“Дорогая редакция”][80]80
  “Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты. ру», рассказанная её создателями”.


[Закрыть]

Раз уж мы решили заниматься новостями в качестве основной специальности, нужно было срочно усилить существующую редакцию “Газеты. ру” профильными специалистами – людьми, имеющими серьёзный опыт отбора и производства новостей для приличного издания, со своими строгими правилами и стилистическим гайдлайном. Поскольку в ту пору “Ведомости” находились ещё в колыбельно-зародышевом состоянии, ленты РИА и ИТАР-ТАСС пучило от казённой заказухи, а “Интерфакс” дрейфовал от номинальной независимости к статусу третьего государственного PR-агентства, выбирать не приходилось. Специалистов такого профиля нужно было схантить в новостной службе ИД “Коммерсант”, что мы и сделали.

Проблем тут особенных не возникло, потому что я сам имел опыт сотрудничества с издательским холдингом в 1997–1999 годах и знал, что его менеджмент очень жёстко кинул как штатных, так и гонорарных сотрудников со ссылкой на кризис 17 августа. Одному мне за колонки об интернете ИД “Ъ” по сей день остаётся должен баснословную сумму в 1500 долларов, но для меня, слава богу, коммерсантовские гонорары не были значимым источником дохода, так что я просто забил. Штатным сотрудникам новостной службы забить было сложней. Их ставка жалования составляла 500 долларов брутто, в связи с кризисом её в одностороннем приказном порядке снизили до 250 задним числом, но и эти деньги задерживали по полгода. Так что стоило мне закинуть удочку в сторону улицы Врубеля, как на нашем пороге разом объявились четверо превосходных новостников из “Коммерсанта”: Галя Тимченко, Слава Варванин, Юля Котцова и Галя Серёгина. Кто из них чего стоит, у меня не было способа угадать, я только знал, что неформальным главой группы является единственный в ней мужик Слава Варванин, и я сразу сделал его своим заместителем. Остальным предстояло доказать свои умения, и с этой задачей лучше всех справилась Галя.

Вряд ли кто-нибудь сможет короче меня сформулировать, что в Гале было такого крутого, предопределившего весь последующий успех. Профессию новостника прекрасно знали все четверо. Слава был очень крутой тим-лидер и креативщик. Он умел придумать и сделать с нуля любой проект (до сих пор умеет, надеюсь). А Галя умела передавать навыки. То есть она могла нанять и обучить профессии любое количество студентов от станка и от сохи. Как-то само так сложилось, что на ней помимо собственно новостного конвейера сразу повисла ответственность за найм и обучение новых сотрудников редакции. Естественно, все они воспринимали её как человека, который ввёл их в профессию. Ориентировались на её указания, старались соответствовать её критериям профессионализма, сверяли часы по её заповедям. В результате, когда штат редакции дорос до 30 человек, 22 из них были Галины подопечные. Так что при моём увольнении из редакции вопрос о том, кто мог бы сменить меня на посту главреда, оказался риторическим.