Текст книги "Чужое тело"

Глава 14

До Маледока зима еще не добралась. Аккуратный приморский городок с пирамидальными трех-четырехъярусными каменными клумбами на улицах и прорвой лодок в каналах. Клумбы Поля поразили (надо же, интересные, хоть здесь и Манокар!), лодки тоже – по внешнему виду каждой в два счета можно определить, к какому уровню принадлежит ее хозяин. На Манокаре предметы, как и люди, подчинялись строгой иерархии.

Городок был симпатичный; набравшись наглости, Поль загримировался, надел мундир администратора третьего уровня и прогулялся по центральным бульварам вместе с Ивеной. Для нее купили одежду и туфли в местном магазине; ярлыки на упаковках предупреждали, что все эти вещи предназначены для ребенка второго уровня. Ярлыки Поль сохранил: будет что дома показывать.

На яхте Ивене понравилось, Стива она не боялась. Тот нашел для нее в своих обширных архивах детские мультфильмы и видеозаписи про Нез – Ивена никогда не видела ничего подобного.

– Что ты собираешься с ней делать? – спросил Стив в первый вечер, после того как ее уложили спать в свободной каюте.

– К Ольге отвезу. Документы оформлю без проблем – зря я, что ли, работаю в иммиграционном контроле? Ребенок с тоталитарной планеты, из репрессированной семьи – в два счета предоставят убежище, а манокарского посла пошлют, пусть он только рот раскроет!

Родители Эланы Ришсем, в девичестве Эланы Кенерав, жили с прислугой в собственном доме на тихой улочке, однако ни самой Эланы, ни ее детей там не было. Стиву пришлось хакерским способом скачать черт знает какой объем данных с городской системы видеонаблюдения, чтобы выловить пару коротких эпизодов с Эланой. Оба раза ветер приподнял ее густую вуаль, и лицо попало в кадр. Значит, она в Маледоке, но где прячется – это еще предстоит выяснить.

Если не считать пирамидальных клумб и пестрого, в веселых разводах, камня из местных карьеров, который шел и на облицовку стен, и на тротуарные плиты, Маледок ничем не отличался от других манокарских городов. Мужчины в мундирах, женщины в вуалях, изваяния государственных деятелей на площадях и на улицах; специальные площадки для экзекуций, с прикованными к столбам проштрафившимися гражданами; плавающие над крышами голографические лозунги, общий смысл которых сводился к тому, что надо любить великий Манокар и жить в согласии с его моралью.

– Стив, я понял одну вещь! – осенило вдруг Поля. – Ты заметил, что манокарцы очень боятся зомбирования? Это здесь самый большой страх. В Приюте нам все время долбили, что злодеи из внешнего мира только и мечтают, как бы переловить и зомбировать всех манокарских граждан. Так вот, они боятся того, что с ними уже произошло! Они же тут зомбированные вдоль и поперек, и в глубине души они, наверное, это чувствуют… С той разницей, что злодеи из внешнего мира ни при чем, Манокар – фабрика зомбирования, обслуживающая сама себя. «Вата» и все остальное в этом роде – вероятно, визуализация программ, которые на манокарцев понавешены. Кстати, на Ивене этого нет, я бы увидел, но таких, как она, здесь мало. Жуть какая: быть зомби, жить среди других зомби – и постоянно дрожать от мысли, что кто-нибудь нехороший может тебя зомбировать!

Если верить ориентационным приборам, которые Лиргисо нашел в рюкзаках у ростков, до Ваканы оставалось несколько часов пути. Купол раскололи трещины, за ними виднелось светлое небо. Значит, сейчас день. Тина ускорила шаги, словно проникающий сверху солнечный свет придавал ей новые силы.

– Тина, привал, – объявил Лиргисо.

– Мы час назад делали привал.

– О, этот будет особенный! Мне еще не случалось заниматься сексом посреди необитаемого пространства рахады, надо восполнить этот пробел.

– Знаешь, мне сейчас не до секса, – мрачно бросила Тина.

– Вот это напрасно. Увы, в нашей жизни много драматичного, даже убийственного, но я способен получать удовольствие от секса в любых условиях. Я бы хотел, чтобы ты тоже этому научилась. – Лиргисо взял ее за плечи, повернул к себе. – Я же вижу, какая ты напряженная после Обага, тебя разве что не трясет! Я сделаю так, что ты расслабишься и почувствуешь себя лучше. Ты проехалась по моей жизни, как тергаронский тяжелый вездеход по клумбе, но я все равно тебя люблю и хочу тебе только добра.

– Я тебя не люблю.

Лиргисо улыбнулся и покачал головой:

– Тина, для того чтобы ты совсем меня не любила, нас слишком многое связывает. Так не бывает, поверь моему жизненному опыту. Идем сюда. – Он потянул ее к лужайке, покрытой сухой распушенной массой, напоминающей мох. – Да перестань ты сопротивляться, я хочу избавить тебя от напряжения! Учитывая твою неистребимую склонность к членовредительству…

Он вдруг замолчал и замер. Тина тоже замерла. Человеческие голоса. Насколько далеко, не понять: на разных участках внутреннего пространства рахады звуки резонируют по-разному. Лиргисо вынул из кобуры бластер и шагнул к ближайшей перемычке. Тина присоединилась к нему, багажный робот подбежал к людям и застыл рядом, как хорошо выдрессированная собака.

Возможно, они уже добрались до пригородов Ваканы, до территории плантаций, и слышат голоса сельскохозяйственных рабочих. Возможно, это люди рахад, или ростки рахады, или какая-нибудь еще чокнутая публика, с которой лучше не встречаться.

Акустика рахады все-таки выкинула злую шутку: секунду назад казалось, что разговаривают относительно далеко, на расстоянии в тридцать-сорок метров, – и вдруг из-за соседней перемычки вышли трое мужчин в шлемах с красно-сине-зелеными эмблемами. Расцветку и рисунок Тина узнала: такая же эмблема была у предводителя банды, напавшей на виллу.

– Фласс… – прошипел Лиргисо и срезал всех троих лучом бластера. – До чего же дрянная мазня у них на шлемах! Их за одну безвкусицу надо убивать.

Кто-то из тройки успел крикнуть, и теперь за перемычками перекликались товарищи убитых. Тина, Лиргисо и робот отступили в противоположную сторону, зато тела остались лежать в растекшейся кровавой луже. Позади – целый взрыв голосов, встревоженных и негодующих. Нашли.

Перемычки стояли довольно тесно, да еще причудливо изгибались. Спрятаться можно… Хотя, если тебя целеустремленно преследуют, это обеспечит всего лишь отсрочку.

– Интересно, что им тут понадобилось? – сквозь зубы пробормотал Лиргисо. – Что это, охота на Криса Мерлея или просто невинная прогулка?

Целая роща двухметровых многоярусных грибов с коническими шляпками. На ощупь те оказались твердыми, как древесина; Тине и Лиргисо приходилось протискиваться, обдирая кожу о торчащие края шляпок. Вот роботу было хорошо: он шнырял внизу, приседая на своих крабьих лапах почти до самой земли.

– Теперь это однозначно охота на Криса Мерлея, – сказала Тина.

Они кого-то спугнули: некто коричневый, под цвет почвы, слепленный из нескольких сплющенных сфер, издал плаксивый вопль и с дробным топотом сиганул в сторону у них из-под ног. Если не считать зобула, до сих пор Тина не видела в полостях рахады никаких животных.

Внезапно древоподобные грибы расступились. Опять свободное пространство. Перемычки, «бревна», кусты-клубки. Слева за перемычками блестит темная в золотых бликах поверхность. Вода?..

Теперь голоса доносились из чащи, откуда только что выбрались Тина и Лиргисо.

– Подожги эти заросли.

– А я что делаю? – кисло спросил Лиргисо. – Не горит!

Когда отступили под прикрытие перемычек, он открыл оружейный контейнер и начал что-то искать.

– Хочешь совет? – спросила Тина. – Очень ценный, на всю оставшуюся жизнь пригодится!

– Да?.. – Лиргисо на миг оторвался от контейнера.

– Если ты поймал у себя дома грабителя, его надо не трахать, а сдать в полицию.

– Я-то думал… – Он даже зубами скрипнул от досады. – Сейчас некогда упражняться в плоском остроумии. Держи!

Он сунул ей в руки бластер. Вовремя, потому что на опушке рощи появились два человека рахад. Открыть огонь они не успели, Тина сняла их раньше.

– Нашел! – сообщил Лиргисо. – Отходим.

– Что ты нашел?

– То, что нужно. – Он держал два респиратора и пистолет незнакомой Тине марки. – Идем! Нам надо оказаться под трещиной.

Еще один человек рахад выглянул из зарослей, Тина выстрелила. Лиргисо спалил одежду на его соплеменнике – тот убрался под сень грибов голый, обожженный и деморализованный.

Светлая прореха в куполе. Лиргисо сверился с прибором – да, они находятся прямо под трещиной, – удовлетворенно ухмыльнулся и протянул Тине респиратор.

– Надевай поверх шлема, они на это и рассчитаны. Сейчас мы…

Договорить он не успел. Кто-то бросился на него из-за перемычки, Лиргисо выпустил респиратор и плавно отклонился, поймал руку с ножом… Тина видела все это боковым зрением. Ее схватили за локти, у нее из-за пояса вырвали бластер. Она саданула каблуком по чьей-то ноге, потом ударила головой в переносицу парня с эмблемой, который завладел ее оружием. Тот уронил бластер и пошатнулся. Подобрались с флангов, ничего удивительного: люди рахад знают свою территорию лучше, чем пришельцы извне. Тину грубо рванули назад, она попыталась освободиться, но безуспешно. Кто-то крикнул:

– Мерлей, смотри!

Лиргисо уже разобрался с теми, кто на него напал: наглядная демонстрация преимуществ лярнийской школы перед боевой техникой людей рахад. Двое корчились на земле, третий, с искаженным от боли лицом, медленно оседал, чтобы присоединиться к ним.

Что они делают?.. Вначале Тине показалось, что ей хотят оторвать голову, но через секунду она поняла, что с нее всего лишь сдернули шлем. Волосы рассыпались по плечам, изменился характер звуков. Это почти приятно – если забыть о том, что излучение рахады… За спиной кто-то злорадно засмеялся. Лиргисо метнулся к ним, мгновенное давление на горло, дыхание перехватило…

Потом Тина обнаружила, что лежит на спине и смотрит на небо. На далекий светлый клочок, манящий и недостижимый, начинающий розоветь. Поблизости кто-то стонал. Ощущения говорили о том, что шлем опять у нее на голове, но проверка лишней не будет… Да, все в порядке.

– Как ты себя чувствуешь?

Лиргисо сидел рядом, прислонившись к перемычке, и смотрел на Тину.

– Кажется, ничего… – Она неловко села. Руки болели. – Я поняла, что это ты меня вырубил, но не понимаю: зачем?

– Для человека в бессознательном состоянии излучение рахады не опасно. Вставай, уходим. Этих я убил, но, возможно, кто-нибудь сбежал и отправился за подмогой.

Тина огляделась: шесть тел, двое все еще стонут и шевелятся.

– Можешь считать, они уже мертвы, – усмехнулся Лиргисо. – Надевай респиратор.

Пятен крови у него на рубашке прибавилось, в прорехах поблескивал глянец застывшего геля. Холеные руки с темно-фиолетовым лаком на ногтях тоже испачканы кровью.

– Ты ранен?

– Два поверхностных ранения. – Лиргисо явно обрадовался вопросу. – Один из них – вон тот, видишь, до сих пор агонизирует – виртуозно владел ножом, но это его не спасло. Тина, давай поторопимся.

– Что ты придумал?

– У нас есть подъемник. – Он показал на облезлый металлический контейнер, изъятый у ростков. – Сейчас мы с тобой покинем гостеприимное чрево рахады.

Небольшой, но тяжелый аппарат с выдвижными лапами-крючьями. К нему прилагались две закрытые металлические катушки, соединенные с подъемником тончайшими тросиками, сплетенными из мономолекулярных нитей. Катушки тоже снабжены крючьями, а также комплектами кленановых ремней. Плюс ручной пульт для управления всей этой механикой.

После того как оба надели респираторы, Лиргисо поднял пистолет – Тина заметила на рукоятке наклейку с символом, обозначающим химическое оружие, – и дал в пируэте веерную очередь. В воздухе повисли небольшие темные кляксы. Они росли, разбухали… Тем временем Лиргисо взял пульт, и крючья обеих катушек мертвой хваткой вцепились в почву.

За считаные секунды непроглядный клубящийся туман окружил их кольцом, сомкнулся над головами; больше не было ни перемычек, ни золотого сияния лаколарий. На расстоянии вытянутой руки еще можно что-то разглядеть, а дальше пространства нет.

Вторая команда – и подъемник вертикально взмыл вверх. Исчез по тьме. Лиргисо уставился на экранчик пульта, потом удовлетворенно кивнул.

– Заякорился, – услышала Тина приглушенный респиратором голос.

Освободив катушки, Лиргисо начал опутывать ремнями робота. Тина присела рядом, чтобы помочь ему. Полупрозрачных тросиков словно и не было, они растаяли в задымленном воздухе. Тина провела рукой над катушкой: вот, есть. Только на ощупь и найдешь. Вообще-то она и так знала, что тросики никуда не делись, но иногда хочется получить вещественное подтверждение. Лиргисо переложил какие-то предметы из оружейного контейнера в сумку-бронекостюм, повесил ее на плечо.

– За один раз подъемник берет двести килограмм. – Он взглянул на Тину сквозь выпуклый щиток респиратора. – Первым рейсом поедем мы, вторым робот.

Ремни соединили таким образом, что получилось нечто вроде сдвоенного жилета. На всякий случай Тина проверила защелкнутые застежки: ничего, держат.

Опора ушла из-под ног, больше никаких ощущений. Висишь в ремнях, со всех сторон колышется темный туман. Не похоже на подъем. Лиргисо убрал пульт в карман и обнял Тину за талию.

– Мы уже высоко. Если ниточки оборвутся, разобьемся. – Он заглянул ей в глаза. – Умрем, обнимая друг друга… Выбора у нас нет: если бандиты нас поймают, это будет намного больнее.

– Мономолекулярные ниточки не обрываются, – со скукой в голосе отозвалась Тина. – Это каждый школьник знает.

После этого Лиргисо расхотелось ее пугать, и он замолчал.

Внезапно туман закончился. Они все еще находились в полости рахады, но от купола их отделяло всего-то два-три десятка метров. Трещина превратилась в громадный, ослепительно светлый проем, они медленно приближались к его границе. Тина посмотрела вниз: там простиралось море клубящейся тьмы, из которой вырастали облепленные лаколариями перемычки.

– Дымовая завеса выше не поднимется, – сказал Лиргисо. – Не снимай пока респиратор, там есть примесь отравляющих веществ. Это я распорядился, чтобы дымовые пистолеты были в аварийных комплектах всех машин «Кристалона».

– А за отраву тебе по шее не надают?

– Не надают, пока я способен давать взятки. Тина, мы на Савайбе!

Теперь их тащило мимо вертикального среза. Чередование коричневых, бежевых, кремовых, изжелта-белых слоев; на ощупь – как затвердевшая резина.

В глаза ударил свет. Настоящий, солнечный! После мягкого сумрака полостей рахады он показался Тине слепящим, хотя время близилось к закату, неяркое розовое солнце висело низко над далеким холмом. Тину и Лиргисо проволокло по гладкой поверхности купола, и движение прекратилось – возле подъемника, широко раскинувшего свои фиксаторы-крючья.

Тина стянула респиратор, полной грудью вдохнула свежий воздух, лишенный специфических запахов рахады, и только после этого начала расстегивать ремни.

– Шлем не снимай! – торопливо предупредил Лиргисо. – Здесь тоже излучение.

– Когда с меня сорвали шлем, я ничего не почувствовала.

– Сильный человек может продержаться без шлема около минуты, потом способность мыслить угасает. Тогда прошло меньше минуты… не больше двадцати секунд. Не надо экспериментировать, лучше поверь мне на слово.

– Тебе – на слово?

– Иногда я говорю правду, – ухмыльнулся Лиргисо.

Он тоже снял шлем и начал с кислой миной оглядывать при свете дня свой когда-то элегантный, а теперь изодранный, испачканный, заскорузлый от засохшей крови костюм. Потом философски вздохнул, достал из кармана пульт и сообщил:

– Сейчас прибудет робот с нашими припасами. Устроим пикник?

– Давай, – согласилась Тина.

Она сидела, обхватив руками колени, смотрела на солнце, и впервые за последние три месяца у нее было хорошее настроение.

«Виноватые есть всегда». Гредал постоянно видел это утверждение на плакатах или в небе, над крышами домов, и не сомневался в его истинности.

Кто-то виноват в трагедии, разыгравшейся в Приюте Кротких Вдов, и по всему выходит, что этот «кто-то» – Гредал. Не предусмотрел. Не предотвратил. Проявил преступную халатность. Сам же устроил Элмеру и Томеку «экскурсию» по Приюту; при этом не учел, что враг из внешнего мира изобретателен и коварен.

«Хорошо, если просто порка. А если насмерть забьют? Ох, ведь к этому идет…»

На другой день после дикого инцидента в Приюте Кротких Вдов там недосчитались двоих: Полины Вердал, вдовы администратора второго уровня Бенефилия Вердала, и двенадцатилетней Ивены Деберав, дочери чиновника пятого уровня Руфера Деберава, казненного за злостное неповиновение. Их начали разыскивать; вот тогда-то и всплыло, что никакой Полины Вердал в действительности не существовует. У Бенефилия Вердала было две жены, Эва и Амелина, обе сейчас живут в Эпотоке. А третья, юная рыжеволосая Полина, – это уже вымысел. Криминал. Чей-то недосмотр. Полина приехала в Приют с подложными документами, и виновные в преступном попустительстве понесут наказание. Гредала все это не касалось – до тех пор, пока специалисты из Отдела видеоконтроля не установили личность авантюристки. Вернее, авантюриста. Выяснилось, что так называемая Полина Вердал и инопланетный турист Томек – одно и то же лицо. А кто отвечает за все художества Элмера и Томека? Вот именно…

В результатах скрупулезнейшего анализа сомневаться не приходилось. Рост, характерная пластика, разрез и величина глаз, овал загримированного лица, форма ушных раковин. Следователь, который занимался делом об убийстве администратора первого уровня Сепинала, не исключал того, что Черная Вдова – это тоже Томек, но здесь можно только гадать. Установленная в Судном зале Приюта аппаратура вышла из строя, так что видеозаписями инцидента следствие не располагало.

Больше никаких сомнений, Элмер – это Стив Баталов, окончательно свихнувшийся после гибели Тины Хэдис. Справиться с ним невозможно, так что лучше бы их с Томеком вообще не трогать. В глубине души Гредал надеялся, что вышестоящее руководство примет такое решение, но… Есть одно «но»: похищение ребенка из Приюта.

Кому они нужны, эти дочери казненных преступников! Замуж они, как правило, не выходят – какой манокарец захочет запятнать себя позорным родством? В качестве прислуги их тоже используют неохотно, уж лучше взять в дом служанку из хорошей семьи. Тем не менее государство о них заботится: девочки получают подобающее воспитание, потом их пристраивают на общественные работы, где требуются женские руки. Они обуза для общества. По крупному счету, Ивена Деберав никому не нужна, однако ее похитили инопланетные диверсанты, а это уже дело политическое! Вырвать манокарскую девочку из лап негодяев – вопрос чести; Гредалу так и сказали, когда он заикнулся о том, что считает задачу невыполнимой.

Пропавшая Ивена Деберав была замечена в Маледоке, в компании молодого чиновника третьего уровня, в котором, несмотря на грим, опять же опознали Томека. Гредал несколько раз просмотрел видеозапись: вымощенный цветным камнем бульвар; девчонка идет, балансируя, по высокому каменному бортику, а похититель шагает рядом и держит ее за руку. На Ивене синее бархатное платье, золотистый обруч с прозрачной детской вуалью и красные лакированные туфельки. Уже за одно это ее следует выпороть: такие вещи, дорогие и нарядные, предназначены для дочерей граждан высших уровней, а не для отбросов общества. Стыд, да и только! Девчонка улыбается, подлец Томек тоже улыбается. Вот они дошли до конца бортика; Томек что-то говорит, Ивена отвечает – и прыгает вниз. Вуаль, взметнувшись, открывает ее сияющее лицо. Прохожие смотрят на них с неодобрением, какой-то пожилой мужчина выразительно качает головой. Ноль внимания. Томек и Ивена уходят из кадра, по-прежнему держась за руки, хотя в этом больше нет необходимости.

Он же совратил ее, понял Гредал. Беззащитную манокарскую девочку… Пресечь это чудовищное безобразие, вернуть Ивену Деберав обратно в Приют – несомненно, вопрос чести. Кто бы еще подсказал, как это сделать!

Когда поступило сообщение, что Элмер и Томек слоняются по улицам Маледока, Гредал сразу туда помчался. Возможно, он погибнет в стычке с Баталовым. Брр, если его насмерть забьют электроплетью, это будет хуже… Уже находясь в воздухе, он вызвал группу захвата. Можно подумать, что у спецназа есть шансы справиться с Баталовым! Гредал чувствовал себя обреченным и не видел ни одной лазейки. Он надеялся, что Зарнав и Макодис, которые следуют за ним во второй машине, тоже пребывают в похоронном настроении.

Ступенчатая набережная с закругленными лестницами и каменными рыбами-саблехвостами на парапетах. Элмер, в зеркальных очках и костюме с призывно мигающей мишенью, торчал в компании робота на одной из верхних площадок. Томек внизу, у самой воды, предавался идиотскому для взрослого парня занятию: закатал рукав своей кричаще-желтой с черными зигзагами куртки и вылавливал обкатанную морем гальку. Одни камни он бросал обратно, другие прятал в карман. Гредал нахмурился: вспомнилось, как его десятилетняя дочь, когда он однажды ездил к морю, просила привезти «гладкие камешки». Косвенная улика! Больше на набережной никого: прохожие старались держаться подальше от этой парочки.

Пилот Гредала посадил машину на площадку за спиной Томека. Тот обернулся:

– А, привет! Мне нужна галька в синюю крапинку, а я всего три штуки нашел. Почему ее так мало? Если вы хотите привлечь туристов…

– Мы не хотим привлечь туристов! – прошипел Гредал и сцапал его за ворот пижонистой куртки. – Значит, вдова Полина Вердал?! Ни один уважающий себя манокарец не наденет женское платье, только вы так можете! Позор!.. Куда дел ребенка, засранец?!

Томек освободился и выпрямился.

– Меня нельзя оскорблять, и вообще давайте на «вы»! Я пожалуюсь!

Рядом сел второй аэрокар, оттуда выскочили Макодис и Зарнав.

– Где ребенок?! Взять его! Лучше отвечай сразу, где ребенок?

– Наглеж какой! – огрызнулся Томек. – У меня не было от тебя детей, даже когда я был плодородной вдовой!

Зарнав и Макодис бросились на него с двух сторон, но Томек оказался неожиданно вертким, быстрым и гибким, как кошка. Он вывернулся из захвата и заехал Макодису локтем под дых. Потом рухнул на колени и заставил навалившегося сзади Зарнава потерять равновесие; вскочил раньше, чем Зарнав, сбил противника с ног подсечкой, нанес удар в область поясницы. Зарнав все же попытался подняться, а Макодис – тот, получив один раз, больше не вставал.

«Симулирует ведь! – с ненавистью подумал Гредал. – Веки-то дрожат… Ох, обеспечу я этому чистоплюю порку!»

– Они меня бьют! – возмущенно пожаловался Томек кому-то, кто находился за спиной у Гредала. – Если вы меня побьете, такие, как мы, больше сюда не прилетят!

– Ну и слава богу… – пробормотал Гредал и повторил вопрос, теперь уже с отчаянием: – Где ребенок из Приюта?!

– Если для тебя это действительно важно, – услышав голос Элмера, он вздрогнул как ужаленный и обернулся, – то у нас Ивене Деберав будет лучше, чем у вас. Томек, пошли отсюда.

После обмена угрожающими взглядами с угрюмым Зарнавом Томек отряхнул испачканные белые брюки, и туристы начали подниматься по лестнице. Робот – в этот раз он был без зонтиков, но с термосом – потащился за ними.

– Каждый манокарский гражданин, каждая манокарская женщина, каждый манокарский ребенок принадлежат Манокару! – крикнул Гредал.

– Ты ошибаешься. – Элмер повернулся, солнце сверкнуло в его зеркальных очках. – Человек никогда никому не принадлежит.

Гредал заметил в небе машины группы захвата: пошли на снижение. А что будет с ним?.. Он сорвался с места, протиснулся мимо робота и загородиил туристам дорогу.

– Баталов, сломайте мне что-нибудь! – попросил он рвущимся хриплым шепотом. – У меня же трое детей! Если меня из-за вас запорют, у них после этого никакого будущего… Ну что вам стоит меня покалечить?!

– И что тебе это даст? – поинтересовался Элмер.

– Это оправдание! Я не справился, зато получил тяжелые травмы… Пожалуйста, пожалейте моих детей, вам же ничего не стоит!

Хруст и резкая боль в правом предплечье. Потом хрустнула ключица. Сбоку по ребрам – кажется, еще и Томек добавил. Хорошо… Удар в челюсть бросил Гредала в спасающее от боли беспамятство, и в последний миг он успел обрадоваться: все-таки нашел лазейку! Проявление героизма при выполнении задания позволяет рассчитывать на помилование.

Всего двое суток назад Тине мучительно не хватало неба, а теперь его сколько угодно. Добела выцветшее, но все равно слепящее, необъятное, от горизонта до горизонта.

Большое желто-оранжевое солнце печет вовсю. По гладкой коричневой поверхности – язык не поворачивается назвать это почвой – скользят две короткие тени. Впереди цвет и фактура иные: более светлый и вдобавок морщинистый участок. В обход. Вчера они потеряли на таком участке робота с багажом. Вначале казалось, что ничего не изменилось, потом Тина обратила внимание на то, что ее ботинки с каждым шагом все глубже уходят в зыбкую податливую поверхность.

– Мы вязнем, не замечаешь? – Она взглянула на Лиргисо.

– Давай обратно.

Тут они обнаружили, что робот отстал и не может сдвинуться с места. Следуя своим программам, он пытался освободиться, однако вместо этого медленно погружался. Тина увидела, как побледнел Лиргисо. До легкой прозелени. Такая же физиономия у него была, когда они спасались от воздушной погони после драки на вилле.

– Не паникуй, слышишь? Идем обратно по своим следам, около робота не задерживаемся. Пошли!

Он подчинился. Тряское желе хватало их за ботинки, но осталось ни с чем, Тина и Лиргисо благополучно добрались до твердой почвы. Лиргисо сел и закрыл лицо руками: дала о себе знать сверхутонченная душевная организация Живущего-в-Прохладе.

«Я не против того, чтобы ты сломался, но только не сейчас!» – мысленно взмолилась Тина.

Робот исчез. Закрепленный на его платформе груз все еще виднелся, словно кто-то бросил свои вещи посреди морщинистой бежевой равнины. Тина ударила Лиргисо носком ботинка в мякоть бедра, тот вздрогнул и посмотрел на нее.

– Прекрати истерику. Это вроде зыбучки, теперь мы будем обходить такие участки. Вытащи робота, пока он совсем не утонул.

– Тина, ты хочешь, чтобы я пошел… туда? – словно через силу спросил Лиргисо.

– Я хочу, чтобы ты пошел знаешь куда? Я бы сказала, да у тебя уши свернутся, как твои прежние слуховые отростки! Возьми себя в руки и вытащи робота. Не понимаешь? Ты же научился бесконтактно двигать предметы! Я бы сама это сделала, если бы ты не вколол мне свою отраву.

До него наконец дошло. Тина смотрела, щурясь от солнечного света, на багаж: никакого прогресса. Вот исчезла черная верхушка оружейного контейнера, желе сомкнулось. Теперь уже не определить, где утонул робот. Тина оглянулась на Лиргисо:

– Что же ты?

– Сейчас не могу. В этом состоянии… – Он криво и как-то беспомощно усмехнулся. – Тина, это один из моих кошмаров. Он мне снился и на Лярне, и потом, когда я сменил тело. Как будто я иду по площади или по улице, и вдруг тротуар становится вязким, начинает меня засасывать. Я медленно погружаюсь, но никто не пытается мне помочь, никто не обращает внимания. Словно все вокруг стало нереальным, настоящая только трясина. Как остро я ощущал свое одиночество в этих снах! Спасибо, что ты меня ударила, – я почувствовал, что я не один. Это очень навязчивый кошмар. Возможно, в какой-то из своих прошлых жизней я умер похожим образом. И здесь началось точь-в-точь как во сне – сначала слегка вязнут ноги, потом понимаешь, что тебя поймали…

– Больше мы не полезем в желе. Смотри, оно выделяется морщинами и цветом, это стоит запомнить. Попробуй все-таки достать робота.

Чуть погодя Лиргисо овладел собой, даже начал иронизировать, но найти и вытащить робота с багажом так и не смог. Теперь у них не было ни продуктов, ни спальных мешков, ни оружия, если не считать бластера в кобуре у Лиргисо.

– Кудонские материалы тоже пропали? – тихо спросила Тина.

– Здесь они. Фласс, я как будто чувствовал, что с ними лучше не расставаться!

– А что еще у тебя есть?

В черной с серебристыми пауками сумке, которая висела на плече у Лиргисо, поместилось не так уж много полезного. Бутылка с витаминизированной водой, на две трети опустошенная. Пара пластиковых стаканчиков. Баллончик с заживляющим гелем. Карманный комп Лиргисо. Передатчик – толку от него никакого, поскольку рахада генерирует мощные помехи. Коробка с компьютерными кристаллами. Документы. Деньги. Любимые перстни Лиргисо, с сапфирами и черными алмазами. Кнопочный нож – второй такой же лежал у него в кармане.

– Дай один мне, – попросила Тина.

– А ты меня не зарежешь?

– Очень хочется, но постараюсь удержаться.

Он подал ей нож, изогнувшись в насмешливом поклоне.

«Хоть бы уж не выделывался! Из-за кого мы влипли?»

По всему выходило, что заблудились они еще внизу, сразу после Обага. Забрали далеко в сторону от Ваканы. Если бы они шли правильно, ваканский маяк уже вырос бы на горизонте.

– У ростков неисправные приборы, – презрительно щурясь, объяснил Лиргисо. – Чего еще ждать от дикарей… В рахадах они как дома и привыкли ориентироваться без приборов.

– Вот именно. Если бы ты не прикончил Ури, он бы проводил нас до самой Ваканы, и мы бы сейчас пили кофе с коньяком в твоем инегбонском офисе. А тебе хреновой экзотики захотелось!

– Тина, зачем об этом вспоминать… – Он вздохнул с видом мученика. – Лучше побереги силы для перехода.

Ночью они сумели, по содержащимся в памяти компьютера картам звездного неба, определить направление и вроде бы пошли правильно. Поверхность холмилась, из глянцевой коричневой почвы кое-где вылазили стебли с колючками, стебли, похожие на веревки с множеством узелков, пухлые изжелта-белые шары. Последние иногда лопались с оглушительным треском, и в воздухе потом кружились, переливаясь на солнце, не то семена, не то насекомые.

До сих пор не попалось ни одной лужи. Неужели здесь совсем не бывает дождей? Они шли медленно, у Тины от жары и жажды кружилась голова. Белесое небо, коричневый ландшафт, и все это опасно покачивается, то подергивается туманом, то опять обретает четкость. Ее новое тело плохо приспособлено для таких переходов, но почему она должна всецело зависеть от тела? Ведь сама она способна на большее… Несмотря на из рук вон плохое физическое состояние, Тину охватило чувство, близкое к азарту. Пусть возможности ее тела жестко ограничены – она никому не обещала, что будет с этим считаться. Не обращать на это внимания… И все равно идти… Идти…

Вода на губах. Тина обрадовалась, но воды было мало, всего глоток.

– Ты хотя бы предупреждай, когда в следующий раз соберешься падать.

Лиргисо одной рукой поддерживал ее голову, в другой держал стаканчик.

– Не имеет значения… Хоть ты и устроил мне эту пакость со сменой тела, я – все равно я, понял?

– Мы будем почаще отдыхать. – Он осунулся, синие глаза лихорадочно светились на потемневшем худощавом лице. – Тина, мы дойдем до Ваканы. Фласс, если бы у нас была белая краска…