Текст книги "Астронавты Гитлера. Тайны ракетной программы Третьего рейха"

Спрятанная армия

Надо помнить, что Германия начала ХХ века привыкла иметь мощную и высокопрофессиональную армию, набранную в основном из призывников, но под управлением опытных офицеров. Перед Первой мировой армия насчитывала два миллиона человек. Теперь всё изменилось.

Новая армия Германии, или рейхсвер (Reichswehr)[2]2
  Для обозначения армии Веймарской республики мы будем использовать общепринятое название «рейхсвер», хотя оно является ошибочным. На самом деле армия республиканской Германии называлась: с 11 ноября 1918 года по 5 марта 1919 года – Die Friedensheer, с 5 марта 1919 года по 31 декабря 1920 года – Vorläfige Reihswehr, с 31 декабря 1920 года по 15 марта 1935 года – Die Reichsheer.


[Закрыть], комплектовалась на добровольной основе, то есть путем вербовки всех желающих. Срок службы для офицеров при этом составлял 25 лет, унтер-офицеров и рядовых – 12 лет. По условиям Версальского договора Германии запрещалось иметь военную авиацию, танки, зенитную, тяжелую и противотанковую артиллерию, подводные лодки, линкоры водоизмещением свыше 10 тысяч тонн и крейсеры – свыше 6 тысяч тонн, а также Генеральный штаб в любой форме. Военные академии закрывались. Численность сухопутных войск ограничивалась сотней тысяч человек: 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, 288 орудий и 252 миномета. Военно-морской флот имел 6 старых линкоров, 7 легких крейсеров, 12 эсминцев и 12 миноносцев (вместе с береговой обороной в 15 тысяч человек). Огромное количество офицеров и молодых солдат, которых забрали на войну из-за школьной парты, а потому не умеющих ничего другого, кроме как стрелять и окапываться, остались не у дел.

В этой связи весьма показательна биография «нациста номер два» Германа Геринга, который закончил Первую мировую героем, лучшим асом кайзеровской Германии, командовавшим знаменитой эскадрильей Манфреда фон Рихтхофена, известного как Красный Барон. Геринг демобилизовался в конце 1919 года в чине капитана. На его груди красовались Железный крест I степени, орден Льва с мечами, орден Карла Фридриха, орден Гогенцоллернов III степени с мечами и орден «За заслуги». После демобилизации Герингу пришлось искать себе работу. Он числился военным летчиком, а в рейхсвере не было ВВС. Кроме того, мешали политические соображения: Геринг был противником Версальского договора и Веймарской республики, поэтому предпочел зарабатывать показательными полетами в Дании и Швеции. Много денег он не заработал и по возвращении в Баварию еле-еле сводил концы с концами. Осенью 1922 года Франция потребовала от германского правительства выдачи целого ряда «военных преступников», среди которых числился и Геринг. Понятно, что это вызвало невероятную ярость у ветерана, в результате чего он подался к нацистам, которые открыто выступали против республиканского правительства.

И таких людей по всей Германии были десятки и сотни тысяч. Поверившие в то, что война за Европу не закончена, а последнее слово в переделе мира не сказано, что Веймарская республика – ублюдок, порожденный врагами и предателями, они начали собираться в военизированные отряды, образуя «черный рейхсвер».

Первые такие отряды появились еще в ходе революционного кризиса 1918–19 годов, сформированные из вернувшихся с фронта солдат; назывались они «фрайкорами» (Freikorps). Позднее, когда после подавления большевистских мятежей в Берлине, Бремене, Мюнхене и Брауншвейге гражданская война закончилась не начавшись, фрайкоры утратили свою роль «политических армий», мутировав в общественные организации – бунды (Bund), декларировавшие себя разнообразно: союзы фронтовиков, спортивные клубы, молодежные движения или даже объединения пострадавших вкладчиков (именно под такой вывеской, к примеру, Герхард Россбах легализовал свой союз в 1920 году).

Поначалу все бунды находились примерно на одном уровне, представляя собой местные боевые отряды (численностью в среднем не более тысячи человек), активно сотрудничающие с органами местного самоуправления по поддержанию порядка; они же содействовали производству товаров первой необходимости. С этого начинали и «Стальной шлем» (фрайкор братьев Зельдте в Магдебурге), и орден «Молодая Германия» (фрайкор Артура Марауна в Касселе), и «Оберланд» (фрайкор Эрнста Хорадама и братьев Ремер в Мюнхене), и многие другие. Со временем на первые роли выдвинулся союз «Стальной шлем» (Stahlhelm), пользовавшийся поддержкой правых партий. Его почетным председателем был сам Пауль фон Гинденбург, генерал-фельдмаршал и бывший начальник Генерального штаба кайзеровской армии. На выборах 1924 года союз выступал уже как серьезная политическая сила: в рейхстаг были избраны 45 депутатов, числящихся членами «Стального шлема». Всего же отряды «черного рейхсвера» объединили около четырех миллионов здоровых и способных носить оружие мужчин.

Свою игру на этом поле повел и официальный командующий рейхсвера – генерал-майор Ганс фон Сект, назначенный на этот пост в июне 1920 года. Очевидно, фон Сект хорошо изучил знаменитый труд китайского теоретика военного искусства Сунь-цзы и помнил высказывание последнего о том, что «хорошие воины сначала побеждают, а потом идут на войну, тогда как плохие воины сначала идут на войну, а потом уже ищут победы». Сообразуясь с этим принципом, командующий рейхсвера решил создать армию нового типа – спрятанную армию, которая как бы и не существует, но в то же время в любой момент готова появиться из тени, чтобы принести победу Германии.

С самых первых дней фон Сект нашел способы обойти ограничения, наложенные в Версале, и не уставал придумывать лазейки в дальнейшем. Он сохранил Генеральный штаб, переложив его функции на «невинное» Управление войск и регистрируя его различные подразделения под фиктивными названиями. Деятельность разведки штаба, например, происходила в двух мнимых агентствах, которые назывались «Статистический отдел» и «Служба благосостояния». Ганс фон Сект обошел требование ликвидации военных академий, создав программу «специальных курсов» в рейхсвере, которая выполняла те же задачи. С целью увеличения офицерского корпуса он скрытно менял подчиненный управленческий аппарат, назначая офицеров на должности гражданского персонала в Министерстве обороны и других правительственных ведомствах. Кроме того, фон Сект содержал незаконные вооруженные формирования на восточных границах Германии с целью противодействия возможному вторжению польской армии. Эти войска, насчитывавшие около 60 тысяч бывших участников фрайкоров, были обучены, вооружены и замаскированы под рабочих.

Фон Сект также смотрел сквозь пальцы на наращивание полицейских сил, планируя использовать их в качестве резерва личного состава армии. Закаленные в боях офицеры надевали полицейскую форму и проводили военную подготовку тысяч новобранцев. Одна только прусская полиция насчитывала 85 тысяч человек, которые имели на вооружении винтовки, пулеметы и даже бронемашины. Некоторые из специально подготовленных немецких «полицейских» в период Второй мировой войны возглавляли дивизии и корпуса.

Получалось, что ограничения по численности рейхсвера в некоторых случаях оказывались даже выгодны командованию. Они позволяли фон Секту и его соратникам быть более разборчивыми, чем в том случае, если бы у них в подчинении находилась огромная армия призывников. На каждую вакансию претендовало по шесть-семь кандидатов; в итоге отобранные счастливчики отвечали самым высоким требованиям. «Черный рейхсвер» фон Секта стал по-настоящему профессиональной армией и впоследствии послужил источником командных кадров для вермахта Третьего рейха. Каждый солдат и офицер рейхсвера готовился таким образом, чтобы занять высшую должность и взять ответственность немедленно. В случае мобилизации майоры становились полковниками или генералами, а лучшие унтер-офицеры превращались в лейтенантов или капитанов.

Однако ограничения по арсеналу не давали фон Секту возможности испытать новейшие тактические приемы в реальном масштабе. Полевые учения и маневры приходилось проводить с имитационным оружием: с фанерными танками и пушками из деревянных бочек. «Вражеские самолеты» были представлены надувными шарами, а массовые передвижения войск демонстрировали солдаты с плакатами, на которых было написано, к примеру, «Пехотный взвод» или «Группа из семи человек».

Тайная армия росла, и методы ее подготовки уже не устраивали командование. И тогда было принято решение разместить ее части на территории государств, так или иначе уязвленных условиями Версальского договора.

Советская Россия, как и Германия, подверглась унижению со стороны Антанты. Представители молодого коммунистического государства не были допущены на Парижскую конференцию, а мнение большевистских вождей не принималось во внимание при дележе трофеев и территорий. Больше того, вокруг Советской России был создан своего рода «санитарный кордон» для предотвращения распространения «бацилл большевизма» (кстати, эту болезнетворную характеристику своей идеологии дал сам Владимир Ленин на VIII съезде партии). Снятие экономической блокады в январе 1920 года позволило большевикам устанавливать контакты с европейскими странами, но они так и не стали прочными, поскольку на их развитии сказывалась политическая конъюнктура.

Советская Россия полностью утратила завоеванные прежней империей позиции на международной арене, а также значительные территории в Восточной Европе. По уровню своего влияния страна оказалась отброшенной на двести лет назад. В этих условиях советское руководство могло либо согласиться с региональным статусом государства, либо вновь начать борьбу за возвращение в клуб великих держав. Именно в республиканской Германии большевики увидели возможного союзника.

Владимир Ленин посылал соответствующие сигналы заинтересованным лицам, давая такую оценку условиям Версальского договора:

Война путем Версальского договора навязала такие условия, что передовые народы оказались на положении колониальной зависимости, нищеты, голода, разорения и бесправности, ибо они на многие поколения договором связаны и поставлены в такие условия, в которых ни один цивилизованный народ не жил. Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов. <…>

И при таком положении Германия, естественно, толкается на союз с Россией. <…> Единственное для нее средство спасти себя – только в союзе с Советской Россией, куда она и направляет свой взгляд.

И действительно, для «двух парий Европы», как метко назвал Германию и Россию британский премьер-министр Ллойд Джордж, был лишь один выход – соединить свои усилия по воссозданию военной мощи, установив доверительные отношения друг с другом. Шестнадцатого апреля 1922 года в итальянском городе Рапалло советская и немецкая делегации подписали межправительственное соглашение, в соответствии с которым между Россией и Германией были восстановлены дипломатические отношения. Согласно договору оба правительства отказывались от возмещения военных расходов и невоенных убытков, причиненных им во время войны. Оба государства обоюдно прекращали платежи за содержание военнопленных. Началось военно-экономическое сотрудничество рейхсвера и Красной армии, выразившееся, в частности, в размещении немецких учебных центров на территории России и даже целых цехов по производству химического оружия, которое в те времена считалось основным оружием грядущей войны.

Тех, кто интересуется историей Рапалльского договора и советско-германского сотрудничества периода 1920–30-х годов, отправляю к соответствующим работам современных историков. Здесь же отмечу, что Берлин (как, впрочем, и Москва) с крайним прагматизмом рассматривал отношения по договору, воспринимая их только в качестве средства для достижения собственных целей и отлично представляя себе побудительные мотивы «партнеров».

С 1926 года, при рейхспрезиденте Пауле фон Гинденбурге, началась тайная подготовка к увеличению германской армии. Скрывать столь масштабный процесс уже было затруднительно, однако государства, обязанные следить за выполнением условий Версальского договора, отнеслись к изменению обстановки спокойно: за прошедшие годы соседи Германии по Европе привыкли к сложившемуся статус-кво и не видели угрозы со стороны поверженной страны. В начале 1927 года, на пять лет раньше установленного срока, западные страны отозвали Контрольную комиссию. Английское, французское и бельгийское правительства оказались настолько единодушны в своем решении, что просто проигнорировали ее заключительный доклад, который сводился к одному убийственному выводу: «Германия никогда не разоружалась, никогда не имела намерения разоружаться и в течение семи лет делала всё, что от нее зависело, чтобы ввести мир в заблуждение и осуществлять встречный контроль над комиссией, назначенной контролировать ее разоружение».

После прихода нацистов к власти скрываться стало незачем. Шестнадцатого марта 1935 года Германия аннулировала все военные статьи Версальского договора и ввела всеобщую воинскую повинность. Началось развертывание на базе рейхсвера вооруженных сил Третьего рейха – многомиллионного вермахта.

Для нас же в рамках исследуемой темы особо важным представляется не только сам факт создания внутри Веймарской республики тайной армии, с момента своего образования готовившейся к реваншистской войне за передел Европы, но и метод, взятый на вооружение немецкими офицерами. Они изыскивали любую лазейку в Версальском договоре, которая позволила бы усилить армию Германии, а если такой лазейки не находили, то шли на прямые нарушения, вроде создания военных центров на территории другого государства. Стратегическая уловка фон Секта сделала свое дело, и из мрака небытия были вызваны подзабытые химеры.

Одной из таких химер стали ракеты. Составители Версальского мирного договора не указали их в списке запретов, а значит, раньше или позже последователи Ганса фон Секта должны были вспомнить об этом экзотическом оружии.

Первые ракеты

Родиной ракет считается Древний Китай, а само их появление было предопределено открытием черного дымного пороха. Из старинных рукописей известно, что на рубеже V и VI веков китайский медик Тао Хунцзин изучал горение селитры. Однако изготовлять порох (в буквальном переводе «лечебный огонь») из смеси серы, селитры и древесного угля научились в Китае лишь через три столетия после Тао Хунцзина. В начале IX века китайские химики занимались накаливанием смеси из серы, селитры и кирказона. По своим свойствам она очень похожа на порох и в дальнейшем использовалась военными специалистами.

Пороховые ракеты впервые упоминаются в хронике, которая известна востоковедам под названием «Тунлян Канму». В ней рассказывается, что в 1232 году, когда монголы осадили крепость Кайфын (Кай-фэн), китайцы отражали атаки ракетами, наводившими панику среди монгольской конницы. Эти ракеты представляли собой небольшие мешочки, набитые черным порохом и привязанные к стреле обычного лука. Назывались они «фэйхоз цян» – «огненные стрелы».

Чаще всего стрелы-ракеты использовались для поджогов неприятельского лагеря, его обозов с продовольствием и снаряжением, деревянных строений и различных укреплений. Полет «огненных стрел» обеспечивали лучники. Сгорание пороха приводило лишь к незначительному увеличению дальности полета стрелы. Самые современные и совершенные ракеты, известные нам сегодня, своим происхождением обязаны именно тем древним «огненным стрелам».

У китайцев идею ракет переняли арабы. В 1280 году увидела свет «Книга о сражениях с участием кавалерии и военных машин», написанная Хасаном аль-Раммахом. В ней приводятся рецепты производства пороха и даются инструкции по изготовлению ракет, которые автор называет «китайскими стрелами». Там же аль-Раммах говорит о новом виде оружия – «ракетной торпеде», состоящей из двух плоских противней, наполненных порохом или другой зажигательной смесью. «Торпеда» была снабжена подобием стабилизатора, обеспечивавшего ей движение по прямой линии, которое осуществлялось с помощью двух больших ракет-двигателей. Все устройство называлось «самодвижущимся горящим яйцом», а вот о его применении ничего в тексте не сказано.

Примерно в то же время и в Европе появились первые труды о порохе и ракетах; ракеты здесь назывались ignis volans – «летающий огонь». Изобретение пороха европейцы приписывали либо англичанину Роджеру Бэкону, либо немецкому монаху Бертольду Шварцу, но стоит уточнить, что этот секрет стал «всеобщим» почти одновременно на всей территории Европы. К примеру, немецкий алхимик Альбертус Магнус в своей книге «О чудесах мира», написанной между 1250 и 1280 годами, советовал для получения порохового заряда брать фунт серы, два фунта древесного угля и шесть фунтов селитры. Причем рецепт он скопировал из другой книги, Liber Ignium («Книга огней»), она была написана несколько раньше неким Маркусом Греком, который, по всей видимости, пользовался арабским источником.

То, что появление ракет не литературный вымысел, видно из случайных ссылок на сам предмет. К примеру, замечание о «летающем огне» содержится в «Кёльнской хронике» 1258 года, а свое наименование, общепринятое сегодня, ракеты[3]3
  Слово «ракета» происходит от итальянского rocchetta, что означает «маленькое веретено».


[Закрыть] получили в 1379 году благодаря итальянскому ремесленнику Муратори, который изготовил и применил их для фейерверка[4]4
  Согласно другой версии, впервые слово «ракета» в современном значении использовал другой Муратори – историк XVIII века Лодовико Антонио Муратори, описавший применение ракет в битве при Кьодже между флотами Венеции и Генуи, которая состоялась в мае 1379 года.


[Закрыть].

Разумеется, в то время существовало огнестрельное оружие, но оно было еще весьма несовершенным, и ракеты могли составить ему серьезную конкуренцию. Так, баварский военный инженер Конрад Кай-сер (фон Эйхштедт) в своей книге «Военная фортификация» (Bellifortis), изданной в 1405 году, говорит о трех типах ракет: вертикально взлетающие, плавающие и запускаемые при помощи тугого лука.

Дальнейшие опыты с пороховыми ракетами привели к появлению весьма оригинальных проектов. Так, в неопубликованном манускрипте графа Рейнгарта фон Зольмса, относящемся к началу XVI века, описываются ракеты с парашютами. В 1610 году граф Нассау завершил мощный труд на 725 страниц, представив в числе прочего проект ракеты, которая могла нырять и взрываться под водой; впрочем, этот фолиант также никогда не был опубликован.

Спустя некоторое время архитектор Иосиф Фуртенбах из Ульма написал две интересные книги о применении ракет в военно-морском деле. Как утверждал Фуртенбах, ракеты могли использоваться на море не только для сигнализации, но и в качестве средства, рассчитанного на поджог просмоленного такелажа кораблей противника. Фуртенбах отмечал, что пираты уже пользуются этим средством, и предлагал применять его для ответной борьбы с ними.

К тому времени в сухопутных войсках ракеты уже вышли из употребления, о чем свидетельствует в своей книге Леонхарт Фроншпергер, главный оружейник Франкфурта-на-Майне (1557). Посвятив бо́льшую часть страниц любимым пушкам, он все же затронул и тему ракет, которые называл «рогетами». Оружейник писал, что «рогет» – это простейший фейерверк, изготавливаемый из пороха (смесь селитры, серы и древесного угля), плотно запрессованного в бумагу. «Рогет» должен высоко взлетать в воздух, давать красивый огонь, полностью сгорать в воздухе и исчезать без вреда. Запас энергии у «рогета» невелик, но, уточняет Фроншпергер, из него можно сделать много прекрасных фейерверков, если соединить их по несколько штук в «шары» и «колеса» или запускать из мортир. Также «рогеты» могут служить двигателями для других фейерверков, ибо они поднимаются в воздух «за счет собственного огня, без стрельбы».

В 1591 году некий Иоганн Шмидлап опубликовал книгу, посвященную исключительно устройству невоенных фейерверков, где рассказал об этом весьма подробно. Сырьем для изготовления ракеты был «ленивый» артиллерийский порох, скорость горения которого уменьшалась за счет добавления дополнительного количества древесного угля. Прежде всего необходимо было склеить бумажную (картонную) пороховую трубку. Затем, пока склеиваемая масса была еще влажной, в трубке делалась «горловина». В том месте, где сходились вместе два закругленных деревянных цилиндра, на влажную трубку накидывалась намыленная бечева, затягивая которую можно было уменьшить трубку до двух третей полного диаметра. Затем трубка хорошенько высушивалась и плотно набивалась порохом до самого верха. Суженный конец трубы образовывал нижнюю часть ракеты, а запал вводился внутрь через «горловину» (сопло). Готовая ракета, как описывает Шмидлап, привязывалась к шесту, и этот шест должен был быть приблизительно в семь раз длиннее самой ракеты.

Интересно, что среди разработок Иоганна Шмидлапа можно найти и первые составные (многоступенчатые) ракеты. На одном из его рисунков изображена большая ракета, несущая другую, меньших размеров, в передней части которой размещена еще одна – совсем маленькая. Таким образом, приоритет в изобретении принципа «многоступенчатости», который обычно приписывают великому французскому поэту и насмешнику Сирано де Бержераку, переходит к более ранним авторам, а поэт, судя по всему, пользовался уже известными в его время идеями.

И все же на некоторое время ракеты в Европе были позабыты. Какие-то опыты с ними продолжали проводиться, но они имели частный и непродуманный характер. Например, в 1718 году начальник полевой артиллерии курфюрста саксонского полковник Кристоф Гейслер выпустил книгу, где описал результаты некоторых интересных запусков, состоявшихся еще в 1668 году близ Берлина. В его распоряжении были ракеты двух видов (весом 22,6 кг и 54,4 кг) с деревянным корпусом, который был покрыт парусиной, пропитанной горячим клеем. Топливом служила смесь, состоящая из 16,3 кг селитры, 7,3 кг серы и 5,4 кг древесного (липового) угля. Этот пороховой заряд плотно запрессовывался в корпус ракеты. Полезную нагрузку составляла бомба весом 7,3 кг.

Если бы ход истории подчинялся логике, то, вероятно, следствием частных опытов должен был стать усиленный рост ракетного дела применительно к нуждам военных. Однако этого не произошло. Период расцвета европейского военного ракетостроения, начавшийся вскоре после 1800 года и известный теперь в истории как «период Конгрева», не был развитием более ранних экспериментов: интерес к боевым возможностям ракет возродился после неудачной для англичан военной операции в далекой Индии.

В изданном после ее окончания «Обзоре военных действий на Коромандельском побережье» (1789) приводятся рассказы очевидцев о применении индусами ракет против английских войск. При этом утверждалось, что ракеты весьма походили на те, которые использовались в Англии для фейерверков, но имели заметно бо́льшие размеры. Реактивный заряд помещался у них не в картонном корпусе, а в железной трубе, и весили они от 2,7 до 5,4 кг. Наводка осуществлялась при помощи трехметровой бамбуковой жерди, а дальность полета составляла от 1,5 до 2,5 км. Хотя наведение ракет и не отличалось точностью, однако массированное их применение позволяло нанести противнику большой урон.

Ракетными войсками индусов руководил Хайдар Али, принц Майсура. Первоначально ракетные части насчитывали всего лишь 1200 человек, но, когда была доказана эффективность нового оружия, Типпу-сахиб, сын Хайдара Али, увеличил численность ракетных частей до 5000 человек. Потери англичан от этих ракет были особенно велики в сражениях при Серингапатаме, состоявшихся в 1792 и 1799 годах.

Столь успешное применение ракет в боевой обстановке произвело сильное впечатление на молодого английского юриста Уильяма Конгрева. И хотя он никогда не видел их в действии, рассказов ветеранов для энтузиаста ракетостроения оказалось более чем достаточно.

Начиная с 1801 года Конгрев скупал самые большие ракеты, какие мог достать в Лондоне, и начал опыты, целью которых было установить максимальную дальность ракетного полета. Он выяснил, что дальность не превышает 550 м, то есть уступает в этом отношении индийским военным ракетам почти в три раза. Тогда он обратился к начальству с просьбой о поддержке. Лорд Чатам, изучив вопрос, дал разрешение использовать полигоны, принадлежавшие военному министерству, и вскоре Конгрев добился увеличения дальности полета ракет до 1800 м (по другим источникам – до 2500 м). При более поздних своих опытах он не столько стремился к увеличению дальности, сколько пытался увеличить вес ракет.

В 1805 году новое оружие было продемонстрировано принцу-регенту, после чего Уильям Конгрев со своими ракетами принял участие в экспедиции Сиднея Смита, руководившего штурмом наполеоновской Булони с моря. Вполне можно говорить, что именно тогда началась первая «ракетная» война в Европе. В 1806 году Булонь была сожжена ракетами. В 1807 году в результате массированного применения около 25 тысяч ракет сгорела дотла бо́льшая часть Копенгагена. Позднее английские ракетчики отличились в исторической битве под Лейпцигом (16–19 октября 1813 года), окончательно сломившей сопротивление армии Наполеона, и при осаде Гданьска (20 октября 1813 года). Успех ракетных атак позволил Уильяму Конгреву завоевать полное доверие короля и основать крупную пиротехническую лабораторию в Вул-виче. Ему присвоили генеральское звание и наградили орденами.

Уильям Конгрев начинал с применения зажигательных ракет калибром 3,5 дюйма (87 мм). Корпус длиной чуть более метра изготавливался из толстого листового железа; пятиметровый направляющий стержень крепился к корпусу посредством медного кольца. Ракета удерживалась на месте двумя железными кольцами меньшего размера, припаянными к корпусу.

В ракетах Конгрева использовались все типы применявшихся тогда артиллерийских боеприпасов, кроме литого круглого ядра: изобретатель твердо верил в то, что через несколько десятков лет ракеты заменят всю артиллерию, за исключением корабельной. И действительно, по дальности стрельбы ракеты Конгрева превосходили все легкие артиллерийские орудия того времени. Что же касается точности попадания, которая сегодня представляется нам весьма низкой, то она почти не отличалась от точности, доступной тогдашней артиллерии.

Находясь на вершине славы, Уильям Конгрев в 1827 году издал свой основной труд «Ракетные системы» (The Congreve Rocket System). В нем он подробно описал результаты применения ракет при всех видах военных действий на суше и на море, в сражениях на открытой местности и при осаде крепостей. Попутно он постарался выявить преимущества ракет по сравнению с более дорогой и трудно перевозимой артиллерией. Конгрев указывает, что фактически ему удалось изготовить ракеты весом до 12,3 кг, но он считал технически выполнимым и изготовление ракет весом в 400 кг. Такие ракеты могли бы переносить боезаряд в 3,3 кг на расстояние в 2750 м, в 5 кг – на 2300 м и в 15,6 кг – на 1830 м.

Достигнутые англичанами успехи побудили и остальные государства Европы к заимствованию опыта. Россия, Дания, Египет, Франция, Италия, Нидерланды, Польша, Пруссия, Сардиния, Испания и Швеция создали в составе своих армий ракетные батареи. В ту пору деятельность ракетчиков сводилась к тому, чтобы, во-первых, узнать все возможное о новинках Кон-грева и получить образцы; во-вторых, скопировать английские достижения; и, в-третьих, каким-либо образом усовершенствовать ракеты. Например, голландская армия начала с того, что закупила большое количество ракет Конгрева. Но когда дело дошло до запуска, ракеты, пролежавшие целый год на складе, оказались негодными. Поэтому решено было продолжить опыты с голландскими ракетами, не имевшими направляющего стержня. Капитан де Бур предложил стабилизировать ракету в полете тремя металлическими лопастями, вес которых был значительно меньше веса направляющего стержня. Но, по-видимому, голландцы не были удовлетворены этой ракетой, так как через два года снова заказали в Англии партию ракет Конгрева. Проведя новые эксперименты, голландцы решили ввести ракеты на вооружение колониальных войск, что дало им возможность выиграть в 1825 году сражение против 6000 туземцев на Целебесе.

В 1819 году, после того как удалось выведать все секреты Конгрева, в Германии начали появляться собственные монографии по вопросу применения ракет. Больше того, в австрийской армии был организован специальный ракетный корпус, успешно сражавшийся во время войны с Италией и Венгрией в 1848–49 годов. Почти одновременно специальная ракетная часть появилась и в Пруссии.

Развитие нового оружия шло своим ходом, однако в конце 1860-х годов большинство ракетных частей в армиях Европы были расформированы. Причина в том, что артиллерия тоже не стояла на месте: появился бездымный порох, орудия стали заряжать с казенной (тыльной) части ствола, увеличивалась дальнобойность и точность стрельбы. Хотя ко второй половине XIX века значительно улучшилась и точность ракет, они все же никак не могли соперничать с самыми современными орудиями. К тому времени морские и полевые дальнобойные пушки с расстояния в несколько километров двумя-тремя выстрелами легко поражали даже одиночную цель небольших размеров.

Последнее сообщение о боевом использовании ракет в XIX веке относится к России. Оно имело место во время затянувшейся Туркестанской войны. Доклады полковника Серебренникова, участвовавшего в той кампании, содержат много высказываний о «ракетных установках», но дают о них весьма незначительную информацию. В «Технической энциклопедии», опубликованной в 1897 году, например, сказано, что эти ракеты имели диаметр около 50 мм и весили примерно 4 кг. Эти «ракетные установки» напоминали треноги топографов, только на месте прибора находилась пусковая труба. Первое упоминание о применении ракет в Туркестанской войне относится к 1864 году, а последнее – к сражению при Геок-Тепе, которое произошло 12 января 1881 года. Вскоре ракеты повсеместно были сняты с вооружения.

Второе рождение европейских ракет связано не с их боевыми возможностями, а с принципиально новыми идеями, которые ракеты своим существованием порождали. Впервые мысль о возможности применения ракет для спасения людей с терпящего бедствие корабля путем перебрасывания на борт троса пришла в голову прусскому ткачу Эрготту Шеферу, который сделал нужные чертежи и представил их в 1784 году командующему артиллерией прусского короля Фридриха II. Специальной комиссии офицеров было поручено определить ценность идеи, но большинство из них знали о море только по книгам и решили, что изобретение непрактично.

Через тринадцать лет после Шефера аналогичное предложение выдвинул английский лейтенант-артиллерист Келл. На этот раз идея отвергнута не была, но никто не подумал о принятии каких-либо конкретных мер. Для реализации ее понадобились страшная катастрофа и пытливый ум. Однажды королевский военный инспектор Джордж Мэнби стал свидетелем того, как вместе с выброшенным на мель кораблем погибли шестьдесят семь человек, и в этот момент он вспомнил о предложении Келла. Мэнби сам построил мортиру, с помощью которой с 1807 по 1823 год на побережье в Норфолке спасли жизнь 332 морякам.